Не скучно

      Эдгар дергается в сторону, приваливаясь боком к машине, когда пуля пролетает у его лица. Думать о том, как все дошло до такого, уже нет смысла, остается только надеяться на то, что ему удастся незаметно ускользнуть, пока остальные палят друг по другу, не разбирая куда летят пули. День начинался вполне хорошо.       День начинался утренним солнцем, пробивающимся сквозь белые занавески, ленивым сексом и поцелуями.       «Пиздец», — думает Эдгар в момент, когда на его шее остается очередной след слишком жадных губ.       Он не думал, что все закончится так. Девантора сказал: «Пристрелить или трахнуть», — и зная его характер, надеяться стоило на первое. Кто бы мог подумать, что Эдгар проснется в его кровати, покрытый метками и укусами, и будет думать о том, как сохранить рассудок, пока телу так жутко хорошо от глубоких толчков.       Факт номер — никто не помнит какой — о Деванторе: этот псих любит нежный секс по утрам. Кто бы мог подумать, черт. Эдгар вздрагивает, откидывает голову на чужое плечо и протяжно стонет. Это все смахивает на отпуск самой заурядной парочки, приехавшей в Монпелье для того, чтобы полюбоваться побережьем и провести вместе несколько романтических вечеров за бокалом вина.       — Как сладко ты стонешь, Эдди, давай еще раз, — слышится шепот на ухо, а рука оглаживает шею прямо под подбородком, словно в надежде уловить вибрацию стонов, вырывающихся изо рта.       — Просто замолчи и не порть момент, будь добр, — Эдгару хочется язвить, но правда в том, что стоны и правда срываются с губ без его воли.       Черт, как же хорошо. Если бы ему дали выбор: снова вернуться на службу и променять все, что с ним случилось после ухода, на очередное скучное задание — выбор был бы очевиден.       — Значит, есть, что портить?       — Значит, что я ненавижу, когда ты болтаешь вместо того, чтобы заниматься делом.       Эдгар раздраженно отталкивает Девантору от себя, заставляя его опуститься на спину и сам седлает крепкие бедра. Так можно задать свой темп: более резкий и быстрый, потому что выдержка на исходе, тугой ком скручивается внутри живота, и это ощущается так остро, что хочется скулить. Эдгар сжимает челюсти, только бы не выдать еще больше звуков, которые будут выдавать его нетерпение с головой.       Девантора в утреннем свете выглядит почти вменяемым. Даже его истеричные черты лица будто смягчаются и становятся более приятными для глаз. Он жмурится — то ли от солнца, то ли от удовольствия, придерживает Эдгара одной рукой за талию, вторую кладет на бедро, но не пытается навязать свой темп. Выглядит как ленивый хищник, который позволяет пригреться у своего бока.       Эдгару хорошо. Он еще не знает, что через пятнадцать минут, когда он будет разнеженный и затраханный пытаться перевести дыхание, в дверь постучит застенчивая горничная, прошепчет что-то на французском таким тоном, что Эдгар поймет — проблемы.       Еще большие проблемы будет предвещать лицо Деванторы, когда он повернется к нему, хищно улыбаясь.       — Ты не просто так в Монпелье, да, Эдди?       Блядь.

***

      Первая их стычка не была случайностью. Скорее — закономерным фактом. Девантора не подпускает к себе людей, а значит, заказать его тому, с кем он знаком, будет куда проще. Эдгар не был идиотом, и понимал, что проще не будет. А когда принимал заказ, сердце отчаянно колотилось от предвкушения. Он прекрасно осознавал риски и знал о том, что в случае чего он покойник. На самом деле, он уповал на азарт Деванторы. Еще тогда, при первой их встрече, Эдгар заметил это — их схожесть в том, как сильно они оба зависимы от адреналина. Достаточная причина, чтобы начать игру в стрелялки с самым опасным парнем на островах, правда?       Сейчас же все пошло не по плану.       У Эдгара не было четкой наводки. Не было даже фотографии. Устранить группировку в назначенное время в назначенном месте. Не только он взялся за заказ. Здесь собралось около дюжины таких же, как он. Но все это уже было бессмысленно, потому что заказ кто-то слил.       И самым дерьмовым было то, что:       — Я не знал, что вторая сторона этих разборок ты!       Слабое оправдание, когда одна из улочек голода превращается чуть ли не в место боевых действий. Слабое оправдание, когда один из бывших членов картеля Восхода палит в тебя с явным намерением убить.       — Да что ты, Эдди? Точно так же, как и в Медане?       Ха-ха, смешно, Эдгар бы посмеялся, если бы плечо не ныло как сволочь от застрявшей в нем пули. Он осторожно выглядывает из-за машины, и почти тут же прячется обратно, потому что над головой свистит очередной град пуль.       А потом плечо прошивает болью сильнее, а пистолет выбивают из руки. У Эдгара в голове проносится тысяча и один вариант собственной смерти, когда его под пулями тащат черт знает, куда. Цепкие пальцы и злое лицо. Сложно поверить, что в утреннем свете солнца это лицо, окруженное ореолом ярких волос, казалось почти мирным.       Девантора припирает его к стене в переулке. Их, кажется, потеряли из виду, потому что выстрелы совершенно точно не летят в их сторону, но времени мало.       — Я не знал…       — Я слышал.       Девантора смотрит ему в глаза, и Эдгар вспоминает, почему с этим человеком не стоит играть. Понимает, что вся эта затея изначально была самоубийственно дерьмовой. У Деванторы разбит висок, и половина лица залита кровью. Смотреть на это в купе со злой улыбкой, изломавшей тонкие губы, жутко.       — Еще раз увижу тебя, Эдди, пристрелю нахрен.       — Ты уже говорил это.       — На этот раз не буду повторять ошибок.       Эдгар скалится. Забавно, как выходит так, что рядом с этим человеком он сам становится на тонкую грань безумия и рассудительности. Безумие выигрывает незримую битву, и Эдгар делает шаг навстречу — хотя, казалось бы, расстояние между ними и так можно мерить дыханием.       — Но мы встретимся еще раз, — говорит Эдгар в самые губы.       Девантора изгибает губы в ответ на его оскал. Всего в паре сантиметров. Слово соревнуются, кто сдастся первым. На фоне слышны выстрелы, все еще не направленные в них, но сейчас почему-то теряется та мысль, что времени у них катастрофически мало.       — Так хочешь сдохнуть?       — Так хочу перестать испытывать скуку.       Эдгар подается навстречу первым. Врезается в губы порывисто и рвано. Он привык, что почти каждый их поцелуй с привкусом крови.       Наверное, он делает самую тупую и опрометчивую вещь в своей жизни. Наверное, он и правда сдохнет при следующей их встрече. В последний раз смакует перепачканные кровью губы и бьет костяшками в раненный висок. Секунды дезориентации хватает ему, чтобы ускользнуть.       Он не смотрит на то, как Девантора поднимается с колен, держась за голову, как он упирается в стену, стараясь прогнать искры перед глазами. И не видит, как с хищной улыбкой эти окровавленные губы шепчут короткое:       — Дрянь.