Happy Together

Ложка помешивает бежевую кашу, в которой иногда мелькают хвосты креветок и завитки щупалец. Затем она выравнивает поверхность, делая её практически идеальной, только для того, чтобы зарыться до дна и зачерпнуть побольше. Процесс повторяется. Отпив полуостывший кофе, Джисон продолжает издеваться над едой вместо того, чтобы есть её нормально. Он не знает, зачем он так делает. Почему-то так интереснее. - Или вот эта лучше? – Хёнджин в очередной раз протягивает руку через стол и показывает ему фото футболки на телефоне. - Чувак, ты ведь прекрасно знаешь, что выглядишь как модель Версаче, ты можешь вообще с закрытыми глазами набрать себе корзину и потом ходить главным модником на районе. - Ну нет, должен быть какой-то вайб, должен быть именно мой вайб, а не какого-то, не знаю, дрыща, пытающегося косить под айдолов второго поколения. И мне, вот, зелёный не особо идёт, а с красными волосами это будет слишком сильный контраст, потому что это комплементарные цвета. - Тогда бери всё, что не зелёный, - разводит руками Джисон. - Помощи, блять, от тебя. - Да я же говорю, что тебе всё пойдёт, не знаю хули ты паришься. - Ой, всё. Феликсу напишу, - махнув на него, Хёнджин вновь утыкается в экран, чуть жмурясь. Жухлое солнце за окном нагоняет рыхлую сонливость. Небо напоминает старую клеёнку, впитавшую в себя десятки разных пятен от всего, что было на неё пролито. Запихивая в рот очередную ложку каши, Джисон думает о том, как доест, сходит в туалет и завалится спать, чтобы проснуться только вечером. Разбитым, скорее всего с болящей головой, ни капли не восстановившимся. Но зато получившим эту дозу удовлетворения, которая возникает от одного лишь факта того, что он уронит себя в постель и вырубится. Ложка выковыривает креветку. Подавшись вперёд, Джисон внимательно всматривается в кремовую гущу. К его ужасу креветка осталась только одна. А каши осталось на три ложки. Он не рассчитал и теперь ему придётся жрать её без мяса. Наружу вырывается тихий разочарованный вздох. Он терпеть не может, когда так происходит, это кажется неправильным и неестественным. Обидно. Хёнджин, похоже, принимает какое-то решение, потому что откладывает телефон и потягивается. Переплетённые пальцы поднятых рук хрустят. Он достаёт из пластиковой упаковки вторую половину сэндвича с курицей, про которую совершенно забыл, увлёкшись шоппингом, однако с недовольным цыканьем откладывает его обратно. Вторая рука поднесла газировку к губам, но банка оказалась пустой. Со скрипом отодвинув стул, Хёнджин встаёт и достаёт из холодильника другую. Язычок выгибается. Сделав глоток, он удовлетворённо выдыхает и берётся за сэндвич. Вот только тот вновь опускается обратно. Телефон на столе начинает вибрировать, загораясь. На экране высвечивается надпись «Кроль», приправленная радугой. Джисон хмыкает, увидев это, и качает головой. - Да, привет. Ноготь начинает водить по поверхности стола. Джисон, тем временем, доедает и откидывается на спинку стула, облизав ложку. Ладонь поглаживает наполнившийся живот. Сейчас посидит ещё минуту, чутка усвоит и пойдёт спать. - Чего? В смысле «в больнице»? Внезапно встревожившийся голос Хёнджина заставляет повернуть голову. Тот напряжённо смотрит перед собой, сведя брови и слушая. В животе поверх сытости проскакивает щекочущее волнение. - Ёб твою мать, Со Чанбин, как так можно? – Хёнджин тяжело вздыхает и трёт лоб пальцами. – Кидай адрес, сейчас приеду. В смысле «не надо»? Ты, блять, загремел в больницу со сломанной рукой, а мне типа надо на жопе ровно сидеть и чай потягивать, как будто ничего не случилось? Джисон распахивает глаза. Сломал руку? Чанбин? Напряжение внутри натягивается сильнее, это звучит серьезно. Только этого им для счастья не хватало. У Хёнджина, прижимающего телефон к уху, прорезается и без того острая линия челюсти. Он явно выведен из равновесия тем, что слышит, и, похоже, начинает злиться. - Нет, Чанбин, эта хуйня так не работает. Кончай ебать мне мозги и скидывай адрес, не буду я дома сидеть и нервничать. Тебе привезти что-нибудь? – нижняя губа покусывается, Хёнджин кивает. – Вот сразу надо было так. Ещё что-то, кроме зарядки, надо? Я могу в магазин по дороге зайти. Купить тебе поесть? Джисон поджимает ногу под себя, пытаясь поймать взгляд Хёнджина, чтобы хоть какими-то знаками понять, насколько всё плохо. Однако тот непробиваемо смотрит куда-то перед собой, слушая. - Ладно. Звони, если ещё что-то надо будет, понял? Давай скидывай, скоро буду. Пока, - отложив телефон на стол, Хёнджин снова шумно вздыхает, зарываясь пальцами в волосы. - Что случилось? Что у него с рукой? - Трещина в кости, блять. Говорит, что кто-то не закрепил вес или как там эта хуйня на тренажёрах называется и она ему на руку упала. - Пиздец. Ну, хотя бы не сломана, а то ты напугал. - Да всё равно травма, блять, трещина в кости, ты представь. Еблан ещё говорит, чтобы я не приезжал, всё ведь нормально, - Хёнджин резко встаёт, задвигая стул. – Его на ночь в больнице оставляют, какие-то там анализы сделали и результаты завтра будут, утром выпишут. - Ну, до завтра ещё далеко, да, - Джисон чешет голову. – Считай, и зарядка нужна, и с тобой хоть побазарит. - А я о чём? Посмотрю хоть в каком состоянии, а то я его знаю. Сказал трещина, я приеду, а он до носа в гипсе, придурок. - Как ты ласково. - Да потому что он долбоёб. Он как сказал «Ты только не переживай, я в больнице», у меня аж кишки через нос полезли. - Могу представить. - Эта его тренажёрка обосранная. Так и знал, что что-нибудь случится, я ведь сто раз говорил, что лучше… Возмущённый голос Хёнджина затихает в коридоре и исчезает за дверью. Ничего катастрофичного действительно не произошло, однако его волнение вполне можно понять. В конце концов, Чанбин определённо стал для него самым близким человеком, с которым он по факту живёт и видится каждый день, он переживает за него. Джисон поднимается и подходит к раковине, начиная мыть за собой посуду. Как бы он отреагировал, если бы Минхо позвонил и сказал, что попал в больницу? Желудок начинает неприятно поджиматься. Джисон бы на всех парах туда рванул и кружил вокруг него, спрашивая, чем может помочь, чтобы ему не было больно. Болезнь кого-то близкого всегда переживается тяжелее собственной. Просто знать, что дорогой тебе человек чувствует себя неприятно и испытывает трудности, уже достаточно сильно давит на тебя изнутри, мешая спокойно дышать. Через четверть часа Джисон, наконец, делает то, о чём мечтал с самого утра. Он падает на кровать, закутываясь в одеяло и превращаясь в довольно сопящую гусеницу. Пока он спит, никакие проблемы мира для него не существуют. Как он и предполагал, глаза открываются только поздним вечером, когда за окном царит грязная тьма, а в голове густеет плотная пропитанная какой-то кашей вата, мешающая соображать и вызывающая лёгкое постукивание в висках. К этому моменту практически всё общежитие оказывается заполненным своими жильцами и Джисон вводит их в курс дела касательно Чанбина, потому как никто ещё не знал о случившемся. Поначалу они кажутся встревоженными, но услышав, что, насколько известно, ничего серьёзного и угрожающего жизни нет, успокаиваются. Разве что Кристофер тут же достаёт телефон и начинает усиленно печатать, чтобы самому в этом удостовериться. К десяти часам домой возвращается и Хёнджин, сидевший в палате до тех пор, пока его не выпнула медсестра, и сообщает, что с Чанбином всё нормально, он как обычно ест за троих и бурчит из-за того, что ему придётся спать в одном помещении с незнакомыми кашляющими и бубнящими мужиками. В общем и целом, ситуация принимается и отпускается достаточно быстро. Чанбин ходит, двигается, ест, а значит всё в порядке. То, что придётся какое-то время испытывать ограничения, это уже проблема самого Чанбина. В кухонном шкафчике осталась последняя упаковка готового риса – вот эта проблема их будоражит больше, потому как если бы её доели, а кто-то бы проголодался и полез проверять, вот тогда бы началась бойня с обвинениями и угрозами. Так что Кристофер оперативно заказывает две коробки, которые придут уже утром, и вписывает сумму в таблицу с семейными расходами. Рис приходит вовремя. Феликс как раз перекладывает его в шкафчик, когда Джисон вплывает в кухню, окинутую зыбучей дымкой зябкой рани. Он передёргивает плечами, натягивая рукава толстовки на костяшки, и садится за стол, получив от Минхо взмах рукой, когда тот видит его и достаёт на столешницу вторую чашку. Потерев глаз, Джисон смотрит на часы, показывающие девятый час утра, и мысленно проклинает профессора, написавшего об отмене первой пары только в момент, когда он уже умылся и переоделся. Ложиться спать на час бессмысленно, поэтому он решил, что тогда уж нормально позавтракает, раз ему всё равно после пар на смену. - Сегодня ебун полнейший, конечно, - поставив на стол две тарелки с яичницей, Минхо поглядывает на окно и трёт ступни друг о друга. – Ночью уже минус был. - Сраная зима, - Джисон ковыряет вилкой желток. – Ветер ещё такой противный, как будто лицо жрёт. - Зато Рождество через три недели, - Феликс закрывает шкафчик и выпрямляется. – Скоро уже всё украшать начнут, красиво будет. - Опять эти Санта Клаусы обоссанные везде будут, - фыркает Минхо. – Бесит показуха эта, все так ссутся с этого Рождества, как будто это что-то особенное. Обычный день. - Ты что, Гринч? - Хуинч. Опять кучу бабок на подарки всем сливать, опять слушать из каждого чайника одни и те же песни, опять везде всё будет красно-зелёное. Тупизм. - Зато устроим посиделки, торт пожрём. - Надо будет под шумок по рождественским акциям мини-бар набить, - Джисон вдумчиво цедит кофе сквозь зубы. – И химии тоже всякой набрать, там же вечно в Олив Янге распродажи. - Это мысль, - согласно кивает Минхо. – Ярмарки тоже нужно будет посмотреть. Фруктовые, овощные, мясные. И на крафт бы я посмотрел. - Надо будет пошерстить интернет, да. Вилки цокают по тарелкам. Достав из холодильника заранее купленный сэндвич, Феликс садится и разворачивает его. Начинает пахнуть кунжутным соусом. Горячий кофе неплохо начинает греть изнутри, чуть отдаляя жмущийся к коже утренний озноб. К утру отопление отключается автоматически в целях экономии и, хотя пол в некоторых местах ещё относительно тёплый, воздух быстро остыл. Иногда слышатся зевки. Существовать в такое время крайне сложно. Со стороны комнаты также доносятся отголоски храпа, что вызывает горькую зависть. Спят, мрази такие, им к ранним парам сегодня тащиться не надо. В эти звуки на пару секунд вплетается писк кодовой панели. Входная дверь распахивается, привычно пуская по ногам зябкую волну. Слышно шелест куртки и, похоже, пакета. Вскоре из прихожей показывается слегка взъерошенный ветром Чанбин. На левой руке тёмно-синяя лонгета, идущая практически до локтевого сгиба. - Смотрите-ка, кандидат на премию лошары года пришёл, - Минхо куском тоста собирает по тарелке растёкшийся желток. - Твой котёл в аду уже растопили, - цыкает Чанбин, садясь за стол. - Рядом с твоим котлом для пидорасов? - Хватит обзывать наш общий котёл, - Хёнджин входит в кухню следом за ним и ставит пакет. – Ешь, пока не остыло. - Опа, чего там? – оживляется Джисон и с шумом втягивает в себя воздух. – Пахнет яннёмом. - Курочка, - Чанбин пытается раскрыть пакет одной рукой, аккуратно устроив ту, что пострадала, на бёдрах. - Дай, - Хёнджин перехватывает лямки и, помучавшись с узлом, развязывает его, после чего достаёт коробки. - Так чего у тебя там в итоге? – интересуется Феликс. - Да трещина, ну. Говно собачье, ладно хоть не сломалась. Сказали пять дней в этой сраной лонгете походить и потом просто ограничить подвижность недели на две, потом опять в больницу проверяться. Параша. - Потому что надо быть осторожнее в этой твоей качалке, - Хёнджин тыкает Чанбина в висок. – Ладно хоть на голову тебе не упало. - Долго ты мне ещё будешь про это говорить? - Пока не научишься быть аккуратнее. Чанбин, кажется, хочет что-то на это ответить, но, открыв рот, решает промолчать и просто начинает есть. Со временем и опытом он научился останавливаться и игнорировать что-то из сказанного Хёнджином, чтобы не вдаваться в потенциальную основу для конфликта. Тот зачастую может много что наговорить, несколько раз повторившись, но лишь для того, чтобы выпустить это наружу, так что Чанбин не видит смысла на этом задерживаться и просто даёт ему высказываться, не принимая это близко к сердцу. Поворчит и перестанет. Пока новоприбывшие едят курицу, которую, похоже, купили в качестве моральной компенсации, Джисон медленно допивает свой кофе. Он с интересом мусолит факт того, что Хёнджин, который ненавидит рано вставать и будет всеми силами цепляться за возможность поваляться в постели подольше, соскочил ни свет, ни заря в день, когда его пары начинаются в обед. Только чтобы съездить в больницу за Чанбином, который и без него спокойно бы добрался домой, потому как повредил руку, а не ногу. Это смешно и трогательно одновременно. На самом деле, раньше Джисон бы не подумал, что Хёнджин может быть таким. Не то чтобы он бесчувственный, просто по большей части он напоминает человека, который ставит в приоритет себя, а не кого-то ещё, но после начала его отношений с Чанбином становится видно, что он способен на заботу. Как выясняется, иногда даже излишнюю. В последующие дни хотя бы раз в сутки можно услышать, как он отчитывает Чанбина. Хёнджин запрещает ему поднимать что-то тяжелее двухлитровой бутылки Пепси, бурчит, если тот в принципе пользуется левой рукой, и едва ли не с одержимостью контролирует принимает ли он таблетки, поставив себе будильники для каждого приема. Он покупает ему еду и таскает сладкое, открывает для него бутылки и упаковки, делает массаж плеч и первые дни помогает мыть голову. В общем и целом, он за ним ухаживает изо всех сил. - Ну и куда ты собрался? На полу в гостиной сидят Хёнджин, Минхо, Джисон и Кристофер. Картина из паззлов уже приобрела достаточно чёткие очертания. Каждый занялся своим углом, либо строил отдельные чёткие предметы, находившиеся внутри общей композиции. В субботний обед холодное солнце великодушно одарило их своим банановым светом, льющимся через стеклянные двери балкона. - Размяться, - Чанбин, прошедший мимо в сторону гостиной в спортивных штанах, останавливается. - Сколько раз тебе говорить, что никакой качалки, пока рука не заживёт? - Да не буду я с ней ничего делать, есть куча других тренажёров. - Какая разница? Тебе всё равно нельзя нагружать своё тело, ты в любой момент можешь не так потянуться или споткнуться и твоя кость треснет до конца к хренам. - Нормально всё будет, я буду осторожно, я знаю свои лимиты, - вздыхает Чанбин. – Я не могу постоянно сидеть на жопе. - Пошли погуляем. - Это не то. Нужна нормальная тренировка, нужно активно двигаться, у меня уже все мышцы в кашу превратились, мне нужно хотя бы устать, а то я уже засыпать не могу, потому что нет никакой нагрузки. - Тренировка нужна? Двигаться хочешь? Нагрузку хочешь? – чеканит вопросы Хёнджин, выделяя каждое слово. – Так пошли трахаться, чё, чем тебе не активная нагрузка? В пизду эту твою качалку, не хватало ещё, чтобы тебе вторую руку переломало. - Трахаться – это не то, - Чанбин закатывает глаза. – Мне нужна нормальная тренировка, а не это, не хочу я сейчас трахаться. - А, то есть трахаться со мной ты не хочешь, да? Ладно, я тебя услышал. Не буду лезть к тебе со своим траханьем, - вскинув руки, Хёнджин несколько раз кивает и опускает взгляд на паззлы, пытаясь приткнуть куда-нибудь деталь, которую держал пальцами. - Чего ты начинаешь? Я не это имел в виду и ты прекрасно это знаешь. - Я прекрасно знаю, что ты можешь пойти и трахнуть блин для штанги, которую ты так обожаешь. Давай пиздуй в свою любимую качалку, тебя там уже все заждались. Столько костей, а ни одна ещё полностью не сломана, непорядок. Паззл откидывается в сторону. Хёнджин берёт другую деталь из тех, что были отложены по цвету для выбранного сектора, и пробует вставить куда-нибудь уже её, упрямо смотря в пол. Какое-то время Чанбин наблюдает за ним, поджав нижнюю губу. Затем он прикрывает глаза, выдыхает через нос и, развернувшись на пятках, молча уходит обратно в коридор. Дверь спальни тихо закрывается. Остальные присутствующие, молча наблюдавшие за раскинувшейся сценой, переглядываются. Не то чтобы перед ними произошла крупная ссора, никто даже не повысил голоса, однако они отлично чувствуют возникшее напряжение и послевкусие небольшого жгучего конфликта на кончике своих языков. В этом вопросе мнения двух человек, находящихся в отношениях, определённо расходятся, что всегда не очень приятно. Чанбину явно пришлось отступиться от своих принципов, чтобы не ухудшать ситуацию. Это не компромисс. - Слушай, я не хочу лезть в ваши отношения, у вас там свои дела, - немного погодя начинает Кристофер. – Но тебе не кажется, что ты слишком его опекаешь? - А что мне ещё делать, если этот долбоёб за собой следить не умеет? – буркает Хёнджин, всё так же уставившись в паззлы. - Он же как-то дожил до своих лет без тебя, - подмечает Минхо. - Как-то, вот именно. Весь в тейпах как мумия, колено вылетает, два пальца выбиты, теперь ещё и чуть руку себе не сломал в этой своей обоссанной качалке. Пусть сидит лечится. - Ты же не можешь на цепь его посадить, как собаку, и всю жизнь под боком держать, чтобы он, не дай бог, не поцарапался. - Я же не совсем псих, чтобы так делать. Как врач скажет, что можно, тогда пусть и гуляет на все четыре стороны. Ещё только неделя прошла, ему только лонгету сняли, рука месяц должна в покое быть, а он херачить собрался. - Так он же может на дорожке побегать, педали покрутить, поприседать, ещё какой хуетой позаниматься, - перечисляет Джисон. – Не только же жим качать. - А если упадёт? – Хёнджин резко откидывает с лица алую прядь. – Упадёт и полетит на свою руку, так она и треснет, как палочка Твикса, блять, и так на соплях держится. Он же не умеет вовремя останавливаться. Руки качать не может, так на ноги начнёт вдвойне напирать, пока они не лопнут нахер. Или здоровую руку будет качать, на автомате начнёт второй поднимать и всё треснет. - Так можно дома сидеть и кирпич с потолка на голову свалится, - Минхо фыркает и меняет положение, убирая правую ногу под себя. – Ты в него так вцепился, как будто ему пять лет. - Вот если бы это был Джисон и он намылился в качалку, ты бы как реагировал? - Джисон? В качалку? Минхо переглядывается со своим парнем и они оба начинают хохотать, откидываясь назад. Ладонь лупит по колену, смех прокатывается по всей гостиной. Хёнджин сварливо смотрит на них, сузив глаза. - Мне на работе своей качалки хватает, - отсмеявшись, Джисон мотает головой и утирает глаз. – Книги эти ебаные целыми днями таскать. - Ну вот если бы ты попёр с больной рукой книги таскать, Минхо бы типа сидел и в жопе ковырялся? - Я прекрасно знаю, что он тут же воспользуется шансом, выбьет себе больничный и будет валяться дома. - Ой, да ну вас на хуй. - Я понимаю, что ты о нём переживаешь и просто хочешь как лучше, - Кристофер берёт Хёнджина за запястье, чуть сжимая его. – В этом нет ничего плохого, ты заботишься так, как можешь, ты хочешь защитить своего любимого человека. Но, слушай, как он должен себя чувствовать, когда ты так ограничиваешь его свободу? Это ведь его хобби, ему банально нравится тренироваться, это нельзя чем-то заменить, я говорю это как человек, который тоже любит нагружать тело и чувствовать каждую мышцу. Отпусти его, но попроси, чтобы не перенапрягался, пусть будет какой-то лимит по времени. - А хуй толку с этого? Он мне покивает и пойдёт ебошить, я его не знаю, что ли? Я ведь не могу его постоянно караулить. Тяжело вздохнув, Хёнджин откидывается назад и зарывается пальцами в волосы, усиленно массируя гудящую голову. Кажется, что ещё немного и из неё пойдёт пар, алый цвет создаёт ощущение тотального накала. Затем он вдруг распахивает глаза, чуть хмурясь; на лбу появляются морщинки от активного мыслительного процесса. - Я же могу пройти в качалку по разовому пропуску? - Да, а что? - Там же много гомосеков, да? Многие качки под нашим флагом играют, насколько я знаю. - Так, это сейчас вообще к нему? – абсолютно теряется Кристофер. - Может мне вырядиться по-блядски и пойти поворковать там с мужиками, чтобы следили за ним и давали пиздов, если начнёт херачить больше положенного? - Ты совсем ебанулся? – вскидывает брови Минхо. - Ну, а что? Скажу, что надо присмотреть за моим прекрасным другом. Дам номер, чтобы сообщали, если будет выёбываться, а потом просто блокну их. - Чанбин узнает и башку тебе оторвет, - Джисон встряхивает его за плечо. – Ты, блин, с какими-то мужиками прям у него перед носом флиртовать собрался. - Да срать я хотел на эти шкафы, мне своего хватает. Как мне ещё контролировать, чтобы он хуйнёй не маялся? - Давай я переговорю с тренерами, ладно? – вздыхает Кристофер и, чуть подумав, тоже похлопывает его по плечу. – У меня есть там знакомые, хорошие мужики, попрошу, чтобы приглядывали за ним, когда будут в зале. Сам тоже с ним переговорю, дам аргументы с медицинской точки зрения, объясню, что пока надо перейти в режим энергосбережения, и вообще попытаюсь состыковать наши тренировки, чтобы вместе ходить. Хорошо? Ноготь Хёнджина ковыряет шов на паркете. Он покусывает пухлую губу, усиленно соображая. - Хорошо. Только смотри, чтобы он и бутылку свою левой рукой не держал. И пусть таблетки пьёт по расписанию. - Конечно. Только ты сначала всё устакань с ним, поговори нормально, скажи, что не против того, чтобы он ходил в зал, пусть он знает, что у него есть выбор, а не вот эти вот провокации, как было сегодня. Тебе же самому неприятно с ним ругаться. Неприятно же? Он специально молча ушёл, чтобы с тобой не ругаться, потому что дорожит тобой, ты ведь понимаешь это? - Да понимаю я, - буркает Хёнджин, угрюмо прячась за упавшими на лицо прядями. – Поговорю. - Вот и хорошо. Детали с шелестом перетаскиваются с картонок на пол. Отбирая оттенки находящегося в тени куста, Джисон думает о том, что, в принципе, может поставить себя на место их обоих. Крис прав, Хёнджин действительно поступает так не для того, чтобы как-то задеть или унизить Чанбина из-за того, что он сейчас в относительно ослабленном состоянии. Он просто пытается огородить его от потенциального вреда и делает это теми способами, которые кажутся самыми очевидными. Однако Чанбин при этом наверняка чувствует себя так, как будто у него пытаются отобрать свободу и относятся к нему, как к ребёнку, хотя он уже вполне себе взрослый мужчина, который может отвечать за себя. Со стороны это всё достаточно легко определить, вот только находясь в отношениях, выстроить комфортные границы для обоих и найти какую-то золотую середину – задача не из простых. Как заботиться о человеке так, чтобы не нарушать его права и не царапать гордость, но при этом всё равно выполнять свою функцию стороннего здравого смысла на случай, если здравый смысл того человека может быть немного затуманен горячностью? Как отстаивать свои границы и своё мнение так, чтобы не выталкивать из них дорогого человека полностью и не задеть его тем, что может показаться небрежностью и грубостью? Появляется миллион крошечных нюансов, когда у вас появляется общая жизнь, в которой сливаются обе личные, потому как те не сливаются полностью до миллиметра, а как бы переплетаются друг с другом, оставляя фрагменты, которые так или иначе друг с другом не соприкасаются и являются неразрушимо индивидуальными. Серьёзно поразмышляв над этим, Джисон приходит к выводу, что это всё вырисовывается посредством проб и ошибок. Невозможно предусмотреть все проблемы и конфликтные моменты заранее. Так что небольшие стычки и ссоры не являются чем-то бесконечно ужасным. Да, становится неприятно, когда вы о чём-то переговариваетесь и можете задеть друг друга, но если не позволять этому рушить отношения, как таковые, и пытаться уже на спокойную голову проговаривать произошедшее, делать выводы и находить компромисс, тогда подобные конфликты становятся фундаментом для более прочных отношений. Взять хотя бы его и Минхо. После пары столкновений он уже намного лучше понимает, когда нужно на него немного надавить, чтобы тот взял себя в руки, а когда лучше отойти в сторону, давая ему пространство и время. Без ссор он бы этого не узнал. Подобный паттерн он замечает и в отношениях своих друзей. Потому что через полчаса после разговора Хёнджин встаёт, откладывая кусок, который собирал, и уходит в комнату Чанбина. Судя по тому, что вечером за ужином они снова сидят вместе и спокойно болтают, они обсудили произошедшее и пришли к чему-то, что устраивает их обоих. В конце концов, одна проблема не стоит того, чтобы из принципа рушить отношения, упрямо отстаивая что-то своё. Главное, чтобы уступать и сдавать позиции не приходилось только одному человеку. Компромисс является компромиссом, только когда он построен на двусторонних условиях. - Тебе ещё налить? – заглянув в тарелку Джисона, Минхо указывает на неё подбородком. - А там осталось? - Да, было. - Давай. Встав со стула, Минхо забирает его тарелку и подходит к плите. Половник помешивает остатки супа с картошкой, тонким слоем покрывающие дно кастрюли. - И мне, - Хёнджин постукивает ложкой. - Перебьёшься, тут на одну порцию. - Да в смысле? Раздели на две. - Я тебе сказал, что тут одна. - Ну так налей половину в одну тарелку, а половину в другую. - И что это за хуйня будет? - Половина, мать его, супа. - Половина, мать твою, супа, выходит на три ложки. - Не пизди. - Не еби мне мозги. Хочешь ещё супа – вставай да готовь. - Жлоб. Надувшись, Хёнджин скрещивает руки на груди. Наполнив тарелку, Минхо ставит её перед Джисоном. Посмотрев на красную голову, из-под чёлки которой его сверлили недовольные вытянутые глаза, он хмыкает и разворачивается к раковине, чтобы помыть за собой посуду, выдыхая под нос что-то матерное. - Тебя не слышно с хуем во рту, - ехидно выплёвывает Хёнджин. - Как хуй в твоём рту мешает тебе слышать? Джисон давится супом и бьёт себя по груди, морщась от на секунду застрявшей в горле картошки и при этом смеясь. Громогласный гогот гремит по всей квартире, перекатываясь с кухонного стола, за которым также сидел Чонин, до дивана, где сидело всё остальное население общежития. Кристофер звонко хохочет, хлопая по колену Феликса, который со смехом съехал на его плечо. Сынмин тоже с чувством хихикает, одобрительно кивая. - Ты, блять, домохозяйка с хуем в… - Ладно-ладно, забей, - Чанбин прикрывает под цвет волос покрасневшему от злости Хёнджину рот ладонью, другой рукой приобнимая его. – Пошёл он, да? Суп зажал. Там у нас в морозилке оставались замороженные круассаны. Давай согреем и нутеллой намажем, хочешь? Сами всё сожрём. Какое-то время Хёнджин продолжает сверлить спину намыливающего тарелку Минхо свирепым взглядом, после чего шумно выдыхает, стискивает зубы и кивает. Чанбин на мгновение кладёт голову ему на плечо в качестве одобрения того, что он сдержался, коротко целует его в висок и встаёт. Достав упаковку из морозильника и подойдя к столешнице, чтобы вытащить из шкафа тарелку, он красноречиво толкает Минхо в плечо. Тот толкается в ответ, они на несколько секунд пересекаются взглядами, однако разборки не продолжают.