***
Работа тяжелая, даже по меркам охотников на демонов. Кишибе прикрывает твою спину, а ты его, но этого недостаточно, чтобы спасти множество жертв, которых вы надеялись уберечь от опасности. Сопутствующий ущерб является данностью в вашей работе, но это… это был особенно плохой день. Ты и Кишибе отправляетесь домой в тишине. Он не говорит ничего, что могло бы вызвать у тебя реакцию, а ты, в свою очередь, не комментируешь, когда он вытаскивает пачку сигарет из теперь окровавленного кармана рубашки. Это взаимопонимание, за которое вы оба благодарны.***
На следующий день, как только ты выспалась ближе всего к полноценному ночному сну, на который могла надеяться, учитывая твою работу, тебя разбудил Кишибе, стучащий в твою дверь. Ты слишком хорошо знаешь этот звук. Он трижды громко стучит в дверной косяк, конечно, он может притворяться, но он человек привычки. Тебе даже не нужно смотреть в глазок, чтобы понять, что это он. —У меня есть вопрос, — объявляет он в тот момент, когда ты открываешь дверь, даже не приветствуя тебя, — я быстро. —Вперед, продолжай. Ты работала с ним достаточно долго, чтобы знать, что лучше сначала дать ему рассказать то, что хочет, а затем ты сможешь все уточнить. Ты не пытаешься замедлить его своим «доброе утро». Это было бы бесполезно для вас обоих. —Несколько друзей из другого подразделения собираются сегодня вечером выпить. Там же, где обычно. Дерьмовое пиво, но оно дешевое, а другое подразделение оплатит нам несколько бокалов, так что они напоят нас до чертиков. Хочешь пойти? — Ты не мог просто позвонить мне с этим вопросом? — Спрашиваешь ты, все еще немного не в себе. Уже далеко за полдень, но, если бы Кишибе не пришел с этим неожиданным предложением, ты, вероятно, все еще была бы в постели. —Нет, потому что тогда тебе было бы легче придумать предлог, чтобы не идти, — отвечает он быстро, слишком быстро, как будто заранее подготовил эту короткую речь, — так что, если ты действительно не хочешь идти, это нормально, здесь нет претензий. Все, о чем я прошу, это не говорить «нет» инстинктивно. Я думаю, было бы неплохо, понимаешь, немного отдохнуть? Ты также увидишь несколько человек из других подразделений. Я знаю, ты, наверное, устала смотреть на мое лицо каждый день, каким бы красивым оно ни было. Он смотрит прямо на тебя, излагая свою позицию в типичной для Кишибе манере: прямолинейно, аргументированно, спокойно, логично. И все же немного раздражает. Часть тебя все еще немного обижена на то, как он может так быстро прийти в себя и казаться таким незатронутым. Но большая часть тебя ценит то, что он выделяет время, чтобы прийти сюда и проверить тебя после особенно трудной миссии. Ты знаешь множество охотников, которые работают с партнерами, которым все равно, живы они или мертвы, не говоря уже о том, чтобы проверить их психическое состояние. При всех своих недостатках он хороший парень. Временами раздражающий и слишком самоуверенный, но, тем не менее, хороший. Он пытается подбодрить тебя, и, как бы ты ни старалась, ты не можешь придумать вескую причину, чтобы отклонить его просьбу. — Хорошо, я пойду. Его плечи слегка расслабляются. Если бы ты не знала его так хорошо, ты бы сказала, что он полностью расслабился. — Увидимся там около восьми часов, хорошо? — Спрашивает он, хотя это скорее утверждение, чем вопрос. —Конечно. Его улыбка становится озорной. Трансформация, которую ты видишь слишком часто. —Хочешь, я надену что-нибудь красивое? У меня есть красивый красный кружевной... Он не успевает закончить предложение, когда ты закрываешь дверь перед его носом. —Увидимся позже! — Кричит он приглушенным голосом по другую сторону двери. Ты слышишь его шаги, когда он бредет по коридору твоего многоквартирного дома. Отлично. Ты можешь пережить несколько коротких часов общения с другими подразделениями. Это не может быть так сложно, не так ли? Ты уже знаешь некоторых из них, и у тебя есть Кишибе, который поможет тебе, если кто-то из них станет слишком навязчивым. Твой партнер пьяница, но он может держать себя в руках лучше, чем большинство людей, на самом деле (еще одна не разочаровывающая вещь в нем). Когда ты начинаешь возвращаться на кухню, чтобы приготовить первую из множества чашек кофе за день, ты начинаешь что-то замечать. Это тонко, и ты не можешь понять, что это такое, пока не заканчиваешь готовить свой напиток. Ты громко стонешь, как только понимаешь, что заметила. Даже с землистым ароматом свежемолотых кофейных зерен, наполняющих твою кухню, ты все равно чувствуешь запах лосьона после бритья от Кишибе. Такое ощущение, что… как будто он рядом или что-то в этом роде. Такое ощущение, как будто он обнимает тебя. Ты, очевидно, не жалуешься на сам лосьон после бритья. На самом деле пахнет довольно приятно — в лицо ему этого не скажешь, но у мужчины хороший вкус. Ты просто раздражена, потому что это еще одно напоминание о том, что Кишибе повсюду. Будь то эти импровизированные визиты, его частые сообщения и электронные письма или просто во время вашей работы, он абсолютно везде. Он рядом, когда ты просыпаешься, он рядом, пока ты работаешь, он всегда рядом, когда ты пытаешься найти тишину и покой в кафе или барах после работы. И после прошлой ночи он вроде бы и во сне тебе снился, но ты не будешь больше на этом зацикливаться. Ты не позволяешь себе паниковать. Ты полагаешь, что сны — это всего лишь способ мозга обрабатывать то, что он переживает в течение дня. Это ничего не значит. Видеть во сне коллегу, как он берет тебя на руки, прижимает к себе, прикасается к тебе там, где к тебе нужно прикасаться… …это просто признак того, что вы слишком много времени проводите вместе. Ты сжимаешь в руках любимую кружку, чувствуя, как тепло согревает твои ладони. Это обычная кружка из простого белого фарфора с надписью «Лучший в мире босс» сбоку; подарок от бывшего партнера. Ты думаешь о том, что с ней случилось, и чувствуешь, как к горлу подступает ком. Нет. Нельзя слишком сильно сближаться.***
Когда ты приходишь в бар позже той же ночью, ты обнаруживаешь, что он настолько битком набит охотниками, что место залито сигаретным дымом. Воздух настолько плотный, почти как туман, и его дымка слегка затуманивает твое зрение. Ты можешь видеть, куда идешь, но трудно разобрать лица. Ты можешь только надеяться, что не подойдешь к кому-то, примешь его за Кишибе и не назовешь его гребаным идиотом, чисто по привычке. Он бы никогда не позволил тебе забыть об этом, если бы узнал. Ты кашляешь, пока идешь к бару в поисках своего партнера, пытаясь увернуться от людей, протискивающихся мимо с руками, полными пивных стаканов. Вскоре ты его замечаешь или, вернее, слышишь. —Привет! — Кричит он тебе через плечо, ты оборачиваешься и видишь, что он стоит прямо позади тебя. Его речь приглушена сигаретой между губами, его галстук ослаблен, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и ты видишь бледно-розовую окантовку шрама, украшающую его грудь, которая обычно скрыта его рубашкой. В одной руке он держит пиво, а другую кладет тебе на плечо с нехарактерной для него мягкостью, направляя тебя к диванчику в самом дальнем левом углу комнаты. — Теперь ты почетный курильщик! В любой другой день ты бы отшвырнула руку, интерпретируя этот жест как типичную попытку Кишибе раздражать тебя своей фамильярностью. Однако после миссии, ты решила не обращать на это внимания. Возможно, пришло время дать ему презумпцию невиновности. Может быть, если бы ты попыталась, ты могла бы даже полюбить его. … но эта мысль не кажется правильной. Нет, неправильной, потому что тебе не нужно было пытаться. Может быть, он тебе уже нравится, и это произошло без твоего ведома. Ты делаешь глоток из стакана с виски, который кто-то только что сунул тебе в руку, и чувствуешь, как тепло разливается по твоему горлу и груди. Боже, нужно быть осторожней. Осознание поражает тебя, как кирпичная стена. Ты абсолютно и однозначно точно не должна слишком сильно привязываться к Кишибе. Ты не можешь. Ты не будешь. Личное общение с кем-то в вашей сфере деятельности является одним из самых безрассудных поступков, которые может совершить человек. Если удача будет на его стороне, и он не будет убит или серьезно ранен в какой-то момент в ближайшем будущем, то вместо этого ты определенно умрешь. Шансы умереть от естественных причин ничтожно малы. Нет реальной надежды на красивое, счастливое будущее, окруженное белым забором; ты давно отказалась от этого. Предаваться новым и глупым чувствам, которые ты испытываешь к человеку, чья рука все еще сжимает твое плечо… было бы глупо. Ваша лучшая надежда на счастье — полюбить Кишибе на расстоянии. Терпеть его как партнера и уважать как коллегу, и на этом остановиться. Не больше, не меньше. Как только вы подошли к дивану — его прикосновение все еще чувствовалось на обнаженной коже возле твоей шеи — он представляет тебя трем охотникам на дьяволов. Ты приветствуешь двух мужчин, от которых ты узнала, что они из другого подразделения, а также женщину с повязкой на глазу и яркими белыми волосами. Можно было бы предположить, что это Гуаньси, бывший партнер Кишибе, с которой он работал пару лет, прежде чем его переназначили. Ты садишься рядом с ней, в то время как ваш партнер сидит напротив тебя рядом с двумя мужчинами, и даже когда ты начинаешь разговор с остальной группой, требуется прилагать удивительное количество усилий, чтобы попытаться игнорировать то, как ты скучаешь по нему. Даже на расстоянии вытянутой руки. Тебе нужно отвлечься, и, к счастью, ты очень быстро разговорилась с Гуаньси. Она прямолинейна, но умеет вести беседу. Она рассказывает тебе достаточно много неловких историй о Кишибе, которых тебе хватит на всю жизнь, и у нее такой же взгляд на мир, как и у тебя; она практичная, но не бесчувственная, сдержанная, но все же преданная своей работе. К несчастью для тебя, она также очень наблюдательна. — Ты мало пьешь? — Ни с того ни с сего спрашивает она, когда Кишибе встает за очередной порцией. — Кишибе сказал мне, что ты не куришь, но, судя по твоему стакану… ты все еще пьешь свое первое пиво, тогда как эти двое, — добавляет она, пренебрежительно указывая на двух других охотников, — почти допили четвертый. —…Я выпила виски перед тем, как сесть. — Даже так. — возражает Гуаньси, для выразительности подняв пустой стакан из-под виски. Она, должно быть, уже допила бутылку. Ты пожимаешь плечами, не зная, каким будет твой ответ. — Думаю, сегодня у меня просто выходной. —Почему? —У меня просто голова забита мыслями, — признаешься ты. Это не характерно откровенно с твоей стороны, учитывая, что вы только что познакомились, но Гуаньси, кажется, заслуживает доверие. —Я боюсь, что выпивка... усугубит все это. К счастью, Гуаньси, похоже, не слишком стремится развивать эту тему. —Справедливо. Пока это не потому, что ты думаешь, что это… невкусно или что-то в этом роде. Ты видишь, как она на долю секунды бросает взгляд на Кишибе, так быстро, что почти незаметно. Затем она ухмыляется, и ты точно знаешь, что он говорил о тебе. Кишибе... Ты клянешься себе, что если демоны не убьют его, то это сделаешь ты.***
Проходит пара часов, прежде чем ты извиняешься, чтобы выйти на улицу подышать свежим воздухом. Это не отговорка - тебе действительно нужен воздух, так как даже самые заядлые курильщики в баре начали жаловаться на то, что стало душно. Ты не чувствуешь себя слишком виноватой из-за того, что тебе нужен перерыв. Ночной воздух холодный, но свежий, поэтому ты приветствуешь его, глубоко вдыхая в легкие, когда поворачиваешь за угол в тихий переулок рядом с баром. Оказавшись там, ты прислоняешься спиной к прохладному камню стены. На тебе только юбка и шелковая блузка, пиджак висит в баре, но ты не дрожишь. Ты смотришь на небо, пытаясь увидеть звезды, но обнаруживаешь, что они скрыты густым покровом темных облаков. «В любой момент может пойти дождь» — думаешь ты про себя. Ты очень надеешься, что этого не произойдет. — Гуаньси тебя напугала? — Знакомый голос окликает из-за угла, привлекая твое внимание. — Все, что она говорила тебе обо мне, — ложь, правда. Но если это что-то хорошее, то это верно. Ты тихо посмеиваешься. — Нет, просто нужно было немного воздуха. — То же самое, — сердечно говорит Кишибе, подходя к тебе и засунув руки в карманы, — там слишком жарко. Ты смотришь, как он подходит к тебе с мягкой улыбкой, и видишь, что его походка ровная. Либо он совсем не пьян, либо очень хорошо это скрывает. Ваше любопытство берет верх и поэтому ты указываешь на это. —Кишибе, ты пьешь меньше, чем обычно. Он усмехается. Он достиг места, где ты стоишь, и решил последовать твоему примеру, упираясь спиной в стену и запрокидывая голову вверх, чтобы увидеть то, на что ты смотрела раньше. Вы двое стоите там, глядя в пустое ночное небо. Он прочищает горло, его голос все еще расслабленный, когда он начинает говорить. —О выпивке и курении… в последнее время ты ужасно беспокоишься о моем здоровье, не так ли? —Я просто любопытствую. — Говоришь ты, списывая это на простое старое любопытство. Ты не можешь придумать никакой другой причины. —Но ты права, сегодня вечером я не буду пить так много, — продолжает он, — не в настроении. —Разве ты не тот, кто хотел прийти сюда, чтобы нажраться? Он пожимает плечами. — А вот самой облажаться не так уж и весело, правда? — Ой, — хихикаешь ты, хватаясь за грудь для драматического эффекта, — я знаю, что сегодня вечером я более спокойна, но… — Нет, я не это имел в виду, — усмехается он, закатив глаза. — Я просто не очень хорошо знаю парней там, а те, кого я знаю, становятся чертовыми идиотами, когда напиваются. Гуаньси слишком хорошо переносит спиртное, чтобы напиться, а ты почти не пьешь, так что я следую твоему примеру. Теперь твоя очередь удивляться. Ты думала, что ты более наблюдательна из вас двоих, но оказалось, что Кишибе замечает одно и то же. — Значит, я хорошо влияю. Кишибе фыркает на это, но почему-то звук кажется милым. — Не заходи так далеко. Мы оба все еще на этой дерьмовой работе, так что ты не можешь быть такой благоразумной. —О, нет, — соглашаешься ты, тоже смеясь. — Я просто достаточно хороша, чтобы не тратить нашу жалкую маленькую зарплату на это. — А на что? Он все еще ухмыляется, но выглядит искренне любопытным, и тебе нужно остановиться и подумать об этом. На самом деле у тебя нет серьезных недостатков (о которых ты только можешь подумать), и ты не транжира, но тебе все равно удается тратить свои деньги каждый месяц. Однако не стоит чувствовать себя виноватой; тебе просто нравится окружать себя маленькими удовольствиями, чтобы отвлечься от мрачной природы вашей работы. Тебе нравится приобретать красивую мебель для своей квартиры и кофе определенной марки. Тебе нравится ходить в местную галерею и иметь возможность купить любую картину, которую ты хочешь… … и, как ты сказала ранее, тебе нравятся вкусная еда. —Я трачу много денег на кофе. — начинаешь ты. — Слишком много денег. Наверное, больше, чем ты тратишь на сигареты. —Это- — Много, я знаю, — ты закатываешь глаза, прежде чем продолжить, — я еще покупаю краски, холсты, кисти и тому подобное. — Ты рисуешь? —Немного. Когда у меня есть время. Он задумчиво поднимает брови. Кажется, ты действительно удивила его хоть раз. Ты продолжаешь говорить — теперь, когда ты вспомнила свой маленький список покупок, трудно остановить поток мыслей. —И я купила этот зеленый диван для своей квартиры. Невероятно дорого, но я давно хотела. Еще я иногда покупаю старые книги и всегда покупаю бальзам для губ по завышенной цене со вкусом яблока. Затем ты делаешь паузу, чтобы показать, что закончила вспоминать свои расходы. Ты должна смеяться над ошеломленным выражением лица Кишибе. —Все? — спрашивает он, но его голос звучит достаточно впечатленным. Как будто ты, наконец, открылась ему так, как он может это оценить. — Да, я думаю. Он так близко к тебе сейчас, что вы стоите практически плечом к плечу. Вы оба просто упираетесь в стену и дружески болтаете, но близость кажется… она, кажется, и знакомой, и незнакомой одновременно. Ты привыкла, что он всегда рядом, но никогда не находится на расстоянии прикосновения. Никогда не бывает так непринужденно, легко и приятно. Он откашливается. —Значит, все это… вот на что ты тратишь все свои деньги? Я запомню это в следующий раз, когда буду оплачивать счет за обед. —Один раз я забыла свой бумажник, — отвечаешь ты, толкая его плечо своим, — один раз за все время. Наверняка ты уже оправился от такой финансовой потери. Ты не уверена, что тобой овладевает, но пока вы все еще стоите бок о бок, ты наклоняешь голову, чтобы положить ее ему на плечо. Это кажется естественным, как что-то, о чем тебе даже не нужно думать. Кишибе был близко, он был прямо здесь, и ты хотела, чтобы он был ближе. В его голосе не выдается удивления твоим действиям, но то, как напрягаются мышцы его руки, когда ты прижимаешься к нему, показывает, что он этого не ожидал. Но тот факт, что он нечего не говорит против и не отмахивается от тебя, означает, что он не возражает. —Думаю, теперь мы можем ходить к тебе пить кофе, — указывает он, — поскольку ты, очевидно, кофейный сноб, и я явно мучаю тебя дерьмовой версией напитка, который они подают в кафе. —Правильно, — соглашаешься ты, — хотя, может быть, мы можем попробовать выпить чашечку в помещении на этот раз. Просто для новизны. —Да? —Ага. Хотела бы я посмотреть, будет ли вкуснее, если я не отморожу свою задницу, пока ты куришь. — Мы можем уйти прямо сейчас, если хочешь? — Спрашивает он, и ты чувствуешь, как все вокруг замедляется. Ты благодарна за то, что отдыхаешь у него на плече, потому что это означает, что не видит твое озадаченное выражение лица, твои глаза расширяются, когда он заканчивает свой вопрос. Что он имеет в виду под «уйти прямо сейчас»? Уйти куда? То кафе закрывается после обеда, а сейчас полночь, других открытых кафе поблизости нет... Словно читая твои мысли, уточняет он. —Нет, не в кафе, — говорит он таким низким голосом, какой ты никогда еще не слышала. Теперь он глубокий, почти хриплый, вместо того обычного тона, такого самодовольно, веселого, который он использует, когда пытается пошутить с тобой на миссиях. Его голос звучит приятно, так приятно, что в груди разливается странное покалывание, когда ты его слышишь. — Я имел в виду, что мы могли бы вернуться к тебе. Я имею в виду, ради этого смехотворно дорогого кофе... Он пытается заигрывать с тобой? Это почти похоже на игру, как будто он пытается обманом заставить тебя сказать что-то, что только сделает жизнь более неудобной для вас обоих. — Хочешь кофе в полночь? — Медленно спрашиваешь ты. — Конечно, — отвечает он без колебаний, — если ты будешь так любезна принять у себя. Ты откидываешь голову назад и вопросительно смотришь на него. Ты точно знаешь, как он ведет себя, когда играется с тобой, и это не так. Он не ухмыляется, когда говорит; вместо этого он смотрит на тебя с нехарактерной мягкостью в глазах. Это сбивает тебя с толку, и это не совсем неприятно, и поэтому ты говоришь: — Конечно, давай вернемся ко мне.***
Ты хватаешь свою куртку в баре, когда Кишибе останавливает такси, и, прежде чем ты осознаешь все это, вы двое уже стоите на пороге, точно так же, как сегодня, когда он пригласил тебя выпить. Однако сейчас ты чувствуешь себя по-другому; адреналин течет по твоим венам без видимой причины. Все это кажется сюрреалистичным. Ты и Кишибе здесь, одни, в нерабочее время. И, тем не менее, ты не зацикливаешься на этом. Ты двигаешься, как одержимая, отчаянно избегая размышлений о своих действиях, когда берешь его за руку и ведешь через дверь в свой коридор, а затем на кухню. Никто из вас ничего не говорит во время этой небольшой прогулки. Ты отпускаешь его руку только тогда, когда подходишь к столешнице, где держишь кофе, и упираешься рукой в поверхность, чтобы успокоиться. На кухне темно, потому что ты не удосужилась включить свет. Только свет уличных фонарей освещает комнату, отбрасывая сияние на вас двоих. Ты моргаешь, глядя на него. Он продолжает смотреть на тебя задумчиво. Ты все еще не уверена, насколько буквально он говорил, когда упомянул о желании выпить кофе. Будет ли он смеяться над тобой, если ты начнешь варить? Ты хочешь снова прикоснуться к нему, хочешь почувствовать его еще ближе, чем раньше, но… что, если ты совершенно неверно истолковала ситуацию? Кишибе все проясняет для тебя. Он делает шаг в твоем направлении, его плечи расправлены, а выражение лица трудно определить. Он не прикасается к тебе, но теперь стоит так близко… ближе, чем обычно бывают коллеги, партнеры или даже друзья, всего в нескольких дюймах от твоего тела. Он так близко, что ты чувствуешь, как пряди его волос щекочут тебе лоб, ты можешь видеть складки на его рубашке и очертания зажигалки в кармане пиджака. Затем он останавливается, колеблясь, глядя на твое лицо. —Ты в порядке? — Спрашивает он, улыбаясь тебе доброй улыбкой, а не напускной или дерзкой. Ты киваешь, движение поверхностное, отрывистое и, возможно, слишком быстрое. — Да, просто… у меня голова кружится. — Ты не обязана делать что-то, если не хочешь этого, — тихо отвечает он. — Мы можем просто выпить кофе, если хочешь. — Так ты действительно хочешь кофе? — Спрашиваешь ты, приподняв бровь. — Мы продолжим эту историю? —Не обязательно кофе, — возражает он, — чай, вода, мне все равно. Я просто… мне нравится проводить время с тобой. Ты так же искренне отвечаешь на его улыбку. — Ты такой… милый. — Ты кажешься удивленной. —Ну, я, — решительно говоришь ты, — я случайно не привела домой чужого парня? Он смеется, приятный звук, и твое сердце колотится о грудную клетку. —Неа. Боюсь, ты застряла со мной. Его ответ дружелюбен, но выражение его глаз выдает его. Ты знаешь, что он имеет в виду. Ты знаешь, что это глупо. Это не имеет смысла, потому что он твой партнер, и ты должна быть объективна, а это противоречит любой рациональной мысли в твоем мозгу. Но мысль о том, чтобы застрять с ним, звучит так привлекательно... на свою рациональную сторону можно не обращать особого внимания. Это не Кишибе сокращает расстояние между вами двумя; вместо этого ты подходишь ближе, вцепляясь руками в ткань его рубашки, а затем прижимаешься к его губам. Это не медленный поцелуй. Он начинается интенсивно и только нарастает, зубы почти стучат друг о друга, когда ты запутываешься руками в его волосах. Это почти неуклюже; он лапает твои бедра, поясницу, талию, как будто не может решить, к чему он хочет прикоснуться в первую очередь. Ты нежно берешь его за волосы, поражаясь тому, насколько мягкими они кажутся в твоих руках, шелковистые пряди так легко тянутся. Ты отложишь эту мысль на потом. Кишибе углубляет поцелуй, проводя языком по твоим губам, а затем толкаясь в рот, не отпуская твоего тела все время. Это забавно; часть тебя думала, что Кишибе будет таким же уверенным и доминирующим в этих обстоятельствах, как и в своей профессиональной жизни. (Да, ты уже думала об этом раньше… Не то чтобы мысль переспать с ним никогда не приходила тебе в голову. Ты упряма, но не слепа.) Но он берет столько же, сколько и дает, получая от твоей реакции такое же удовлетворение, как и от всего остального. Он двигается вместе с тобой, отмечая, что тебе нравится, по прошествии мгновения, оценивая твою реакцию по твоим всхлипам и стонам, а также по тому, как аккуратно ты трешься о его бедро. Он целует твою шею, задерживаясь на пульсирующей точке, оставляя след, который, ты уверена, будет виден завтра. Эта мысль странно волнует; мысль о том, что ты и Кишибе вместе работаете над делом, а следы на твоей коже так и просят, чтобы их заметили. Знаки, которые показывают, что он хотел, чтобы все знали об этом. Когда ты прижимаешься к нему бедрами, чувствуя, как выпуклость его брюк прижимается к тебе, ты крепче сжимаешь его волосы. Он замечает и с готовностью отвечает, хватая тебя за задницу через тонкую ткань юбки и прижимая тебя к себе. От тепла его тела твой разум немеет. Ты снова чувствуешь запах его лосьона после бритья по всему телу, пока он целует, трет и прикасается, но на этот раз ты не жалуешься. Он наклоняется, чтобы снова поцеловать тебя, но останавливается, касаясь своми губами твоих, когда говорит. — Ты не представляешь, как сильно я этого хочу, — бормочет он — как сильно я этого хотел. Но… это может все немного усложнить. — Я не против, если ты хочешь, — шепчешь ты, глядя ему в глаза, чтобы показать свою уверенность в своем ответе. Вы слишком далеко зашли, чтобы отступить сейчас. Ты так давно не чувствовала таких прикосновений, столько лет держала себя такой замкнутой. Кишибе понимает, он знает риски этой работы, и он знает, как тебе одиноко. Он так хорошо тебя знает. Знает, что тебе нужно. — Я хочу, — говорит он, изогнув губы. Он все еще прижимается к тебе, его бедро слегка раздвигает твои ноги. — Хочешь, я покажу тебе, на сколько? Его взгляд скользит по твоему телу мимо твоей груди, и ты точно знаешь, о чем он думает. Каждый дюйм твоей кожи горячий. Твой клитор пульсирует при одной мысли о том, что предлагает Кишибе - кажется, его уверенность может окупиться. —Я хочу тебя. — Отвечаешь ты. Ты думаешь о том, чтобы закончить предложение чем-то более красноречивым, но глаза Кишибе темнеют от твоего серьезного ответа, зрачки расширяются, а выражение лица становится хищным. Он кладет свою руку тебе на бедро, открытая кожа покалывает под его прикосновением. Он скользит вверх медленно, очень медленно, касаясь шва твоего нижнего белья. Он проводит пальцем по покрытой тканью части тела, и ты задыхаешься, бедра почти подгибаются от его прикосновений. Его большой палец обводит твой клитор, а затем возвращается к влажной ткани между твоими ногами, так близко к тому месту, где он тебе нужен. Он так близок к этому. Так близко - если бы он просто согнул пальцы чуть больше, он мог бы погрузить два внутрь тебя, вырывая из тебя оргазм за оргазмом, пока ты таешь под ним. —Пожалуйста…— ты задыхаешься, удовольствие почти превращается в боль. — мне… мне нужно… — Что тебе нужно, детка? — Шепчет он тебе в ухо, слегка дергая твою мочку зубами, когда заканчивает свой вопрос. — Что тебе нужно от меня? —Больше, пожалуйста. Больше... Он не просит тебя уточнять дальше. Вместо этого он подводит тебя к столешнице, сначала прижимая тебя к ней, не в силах удержаться от того, чтобы не прикоснуться ртом к какой-то части тебя слишком долго. Как только он отстраняется, его губы оставляют твое декольте с влажным звуком, он помогает тебе взобраться на столешницу. Как только ты удобно устроились на краю, он снова скользит руками вверх по твоим бедрам. Ты чувствуешь прохладный мрамор на нижней стороне своих ног, приятно контрастирующий с теплом его рук. Он дергает за пояс твоего нижнего белья, и ты приподнимаешь бедра, позволяя ему опустить его вниз, чувствуя при этом холодный воздух на своей обнаженной коже. Ты такая мокрая, и он сразу это замечает. Его язык проходится по нижней губе, розоватый румянец заливает скулы. Он такой раздражающе красивый, когда смотрит на тебя из-под твоих ног. Ты тоже хочешь, чтобы ему было хорошо с твоим ртом. От одной мысли об этом кружится голова. Он обрывает твои мысли прикосновением губ к внутренней части бедра. Он снова целует тебя, не оставляя нетронутой ни дюйма кожи, приближаясь все ближе и ближе к твоему центру. Дойдя до ямочки на самом верху твоих бедер, он чуть-чуть теряет над собой контроль, прижимаясь к ней влажным и неряшливым поцелуем, непристойный звук которых заставил бы тебя смутиться при любых других обстоятельствах. Ты испускаешь отчаянный, нехарактерный стон, но не чувствуешь никакого смущения. Эта сторона Кишибе – прекрасна. Его единственная цель - заставить тебя расслабиться - ты же знаешь, что он не будет над тобой смеяться. Единственная реакция, которую он сейчас пытается получить от тебя — это чистое и бессмысленное удовольствие. Ты громко задыхаешься, когда наконец получаешь прикосновение, которого долго ждала; Кишибе нежно целует твой клитор сомкнутыми губами, от чего все твое тело вздрагивает. Он едва касается его, а ты уже дрожишь, кожа покрывается мурашками. Он аккуратно прижимается ртом к твоей киске, осторожно, исследуя; губы и язык очерчивают всю твою гладкую плоть. Первое движение его языка разжигает огонь в твоем сердце, жгучий и отчаянный, когда ты сжимаешь бедра вокруг его лица. Его руки сжимают твои ноги и еще больше раздвигают их, открывая лучший доступ к тому, что он хочет сделать. Длинные, медленные поглаживания вверх по складкам и круги вокруг клитора, все вместе, чтобы ты чувствовала себя податливой и расслабленной. —Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… — Умоляешь ты снова и снова, хотя ты не хочешь, чтобы он что-то изменил, ты просто не хочешь, чтобы он останавливался. Ты понимаешь, что плачешь при мысли о том, что его заберут хотя бы на секунду, что он остановит идеальное движение своего языка на твоей ноющей киске. — Пожалуйста, продолжай. Он одобрительно стонет и начинает сосать твой клитор, нажимая ровно настолько, чтобы в глазах побелело несмотря на то, что они закрыты. Ты чувствуешь небольшое давление на свой вход, когда он нерешительно прижимает палец — ты откидываешь голову назад с отчаянным криком —«да!», и он одним плавным движением вводит его внутрь. Ты чувствуешь себя немного неловко из-за того, что закрываешь глаза, потому что изображение перед тобой так заманчиво; несколько прядей его темных волос прилипли ко лбу со слабым блеском пота, которого становится все больше, когда он трахает тебя пальцами, его глаза умоляюще смотрят на тебя сквозь темные ресницы с особенно твердым движением языка… Ты хочешь продолжать смотреть на него, ты хочешь, но ты не можешь. Это слишком тяжело. Ощущение нарастает быстрее, чем ты успеваешь на него реагировать, поэтому ты ложишься на стойку, выгибая спину, пока он поддерживает свой идеальный темп. Удовольствие нежное, теплое и бесконечное, глубоко внутри тебя, и на мгновение ты пугаешься, что именно Кишибе делает это с тобой. Кишибе, твой надоедливый коллега, которого ты должна держать на расстоянии вытянутой руки — это тот, кто заставляет тебя кричать и выкрикивать его имя, как будто это единственное слово, которое ты можешь вспомнить. Кишибе — это тот, кто заставляет закатить глаза, тот, кто разрывает тебя на части одним ртом и пальцем. (теперь двумя). Ты отдаешь себя ему, и все же у тебя нет ни малейшего желания остановить что-либо из этого. Жар начинает накапливаться в вашем сердце, шар теплого удовольствия начинает расти, пока ты не сможешь сдержать его, даже если захочешь. Он чувствует, как ты сжимаешь его пальцы, и ускоряется, не меняя давления, просто давая тебе больше того, что тебе нужно. Твой бессвязный лепет только подстегивает его. Когда ты достигаешь края и отчаянно дрожишь под ним, полностью распадаясь на части, это застает тебя врасплох; это было так быстро, это было слишком ошеломляющим, слишком ослепляющим, чтобы можно было определить, в какой именно момент твое удовольствие начало достигать апогея. Это просто захватывает. Когда ты выходишь из этого состояния, тебе требуется минута, чтобы собраться, пока он вытирает рот тыльной стороной ладони. Ты снова закрываешь глаза, смахивая слезы, скопившиеся в уголках. Это немного странно. У тебя не было такого сексуального опыта с тех пор… ну, когда-либо. Думая о вещах рационально, ты придумываешь несколько причин для такого поведения со стороны твоего тела. Прежде всего, у тебя давно не было секса, с тех пор, как ты присоединилась к отделу. Ты так же была постоянно немного напряжена, всегда сдерживалась. Тебе нужно было облегчение. У тебя так же давно не было… времени наедине с собой. Но, как ты заметила ранее, сегодня вечером ты не слушаешь рациональную часть своего мозга. Ни одна из этих причин не объясняет тот эффект, который Кишибе только что произвел на тебя. И самое сбивающее с толку то, что даже после того, как он заставил тебя кончить сильнее, чем за последние годы, ты хочешь его еще сильнее сейчас. Садясь на стойку, ты притягиваешь его для еще одного поцелуя, пробуя свою смазку на его губах. Ты проводишь руками по его груди, касаясь пальцами очертаний пачки сигарет в его кармане. Ты кладешь руки ему на затылок, чувствуя кончиками пальцев его порез. Штаны на нем все еще надеты, но ты чувствуешь, как он болезненно напряжен, когда он касается тебя. Он начинает расстегивать твою рубашку, и ты делаешь тоже самое с его, глядя на его резко очерченный торс, пока он сбрасывает одежду. Его мышцы, тонкие белые шрамы, покрывающие его грудь, несколько веснушек тут и там. Болезненный на вид иссиня-черный синяк над его бедром, и ты хмуришься, заметив его. Он отрывает твою руку от своей пуговицы рубашки, поднося указательный палец к своим губам и нежно целуя его. — Я в порядке, — успокаивает он тебя — не беспокойся об этом. Ты хочешь расспросить его, но в последний момент уступаешь, возвращаясь, чтобы закончить свою задачу по расстегиванию рубашки. Ты можешь быть обеспокоена позже; теперь он нуждается в тебе так же сильно, как ты в нем. — Где ты хочешь?.. — Спрашивает он, многозначительно замолкая в конце. Ты расширяешь глаза, глядя на столешницу под собой. Он усмехается. —Здесь? Ты пожимаешь плечами, хитро ухмыляясь. —Почему нет? Шторы закрыты. А даже если бы и не были, не похоже, что мы уже недостаточно опозорились. — С этим не поспоришь. — Говорит он с ухмылкой, опуская глаза, чтобы мельком увидеть твою грудь. Ты спрыгиваешь со стойки и снова целуешь его, торопливо расстегивая молнию на его штанах и вытаскивая член из его нижнего белья. Толстый и тяжелый в руке, твоя уверенность явно испаряется — ты чувствуешь, как он пульсирует от твоего прикосновения. Несколько нежных поглаживаний, и он стонет. Глаза закрыты, голова запрокинута, на головке собираются капли предэякулята. У тебя текут при слюнки виде этого; Кишибе, только что открыв глаза, улыбается, когда видит, какое впечатление это все производит на тебя. Он берет тебя и наклоняет над стойкой, подтягивая юбку выше бедер. Ты стоишь здесь такой обнаженной — ни рубашки, ни нижнего белья, только тонкая ткань юбки, прикрывающая твое обнаженное тело, — но ты доверяешь ему сейчас так же, как доверяешь, когда твоя жизнь в его руках. Он проводит кончиком своего члена по твоей киске, и ты задыхаешься. Ты не знаешь как, но ты чувствуешь пустоту без него внутри, хотя ты еще даже не почувствовала этого. Ты раздвигаешь перед ним ноги, ты мокрая и достаточно растянутая, чтобы принять все, что он тебе даст. Когда головка его члена входит в тебя, Кишибе начинает стонать, глубоко и низко. — О, детка, — выдыхает он, — о, милая, надеюсь ты хорошо себя чувствуешь, любовь моя. Ты так приятно сжимаешься вокруг меня, блять, — он все еще прижимается к тебе, упираясь руками в твои бедра, не давая тебе соскользнуть обратно на его член. — Я… мне нужна секунда. —Уже все? — Дразнишь ты, оглядываясь на него через плечо, твои трясущиеся ноги едва поддерживают тебя. Ты крепче держишься за столешницу, чтобы не упасть. — Больше не можешь? — Ты можешь подождать минуту, пожалуйста? — Возражает он, и ты чувствуешь его улыбку, когда он целует тебя между лопаток. — В другой ситуации я бы сказал, что мы можем сейчас поговорить и все такое, но я не думаю, что ты хочешь делать это прямо сейчас — Затем он продвигается дальше, дюйм за дюймом. — Или ты хочешь? —Ты прав, — ты беззаботно смеешься, — ты прав, просто… продолжай в том же духе, пожалуйста. Он проскальзывает дальше, почти до упора и сжимает твои бедра обеими руками, полностью входя в тебя. Ты знала, что это будет приятно, но это ощущение невероятной и блаженной наполненности тем не менее застает тебя врасплох. Он остается там еще на мгновение, пока ты привыкаешь к нему, и ты чувствуешь, как его большой палец медленно, успокаивающе проводит кругами по твой пояснице, когда ты медленно и глубоко вдыхаешь. Ты продвигаешься вперед, показывая, что готова, и чтобы он начал двигаться, и он не колеблется. Отводя бедра назад, он со стоном входит в тебя, шлепок кожи о кожу эхом разносится по кухне. Он задает сильный, устойчивый темп; его бедра соприкасаются с твоими, ты кладешь лоб на стойку и понимаешь, он трахает тебя так, как будто думал об этом годами. Кишибе протягивает руку и хватает твои руки со стойки, скрещивает их у тебя за спиной и удерживая на месте своими. Эта поза означает, что ты выгибаешься сильнее, позволяя ему проникнуть глубже внутрь тебя, достигая таких мест, о которых ты никогда не думала, что кто-то может туда попасть. Его хватка на твоих запястьях крепка, но никогда не причиняет боли; он обращается с тобой с такой заботой, гораздо более вдумчиво, чем ты ожидала. При этом он не обращается с тобой так, как будто ты хрупкая— тебе бы это не понравилось. Скорее, он прикасается к тебе так, как будто твое удовольствие — это, безусловно, самый важный аспект для него. Ты поворачиваешь голову так, чтобы половина твоего лица лежала на поверхности. Ты хочешь наклониться, чтобы оглянуться назад и увидеть его. Тебе нужно его увидеть, тебе нужно знать, так ли сильно он вымотался, как и ты, доведен ли до полного отчаяния, не способен сосредоточиться ни на чем, кроме того факта, что ты такая напряженная, промокшая и развратная рядом с ним. Когда ты видишь его, у тебя перехватывает дыхание. Твоя догадка была верной. Кишибе раскраснелся, его лицо и шея окрасились в розовый цвет, а его грудь поднималась от коротких, но тяжелых вздохов. Он сильно прикусывает нижнюю губу, так сильно, что ты думаешь, что она может начать кровоточить, и он смотрит прямо на тебя, встречаясь с тобой взглядом. Его брови плотно сведены вместе, челюсть сжата, когда он сосредоточивает свое внимание на тебе. Он выглядит таким же вымотанным, как и ты. Когда вы оба не отводите взгляд, не в силах оторвать глаз друг от друга, он ускоряет свои толчки. Теперь он точно готов кончить. Его темп становится быстрее, и он издает гортанный стон, когда его член выскальзывает определенный момент, когда он кончает между твоими бедрами. Скорость его движений и влажность между твоими ногами превращают все в грязное, но идеальное месиво. —Ты такая красивая, я, блядь, не могу этого вынести, — говорит он, прерывая фразу недоверчивым смешком, — я должен был сказать это раньше. Черт, ты такая, такая красивая, что это сводит меня с ума. Он отпускает одну из твоих рук, удерживая другую за спиной, и ты быстро протягиваешь ее между ног и водишь пальцами круги вокруг клитора. Ты такая мокрая — и от его рта, и от того, как он трахал тебя. Он снова входит в тебя. Кишибе наклоняется и перемещает свою свободную руку, чтобы присоединиться к твоей, собирая немного влаги между твоими ногами и массируя твой клитор в тандеме с твоими движениями. Ты меняешь позу, чтобы позволить ему прикасаться к тебе так, как он хочет, вес его тела на твоей спине и тепло его дыхания, касающегося твоей влажной кожи, вырывает из тебя плотские стоны. — Такая красивая для меня, да? — Почти благоговейно говорит он. — Такая красивая... Я мог бы заниматься этим часами, мог бы слушать, как ты издаешь эти звуки всю оставшуюся жизнь, черт возьми, ты делаешь это так хорошо, любовь моя. Ты чувствуешь, как все снова нарастает так быстро, что удивленно выдыхаешь его имя, и оно звучит почти как вопрос. Он понимает тебя, сохраняя постоянную скорость толчков и движения пальцев. Это омывает тебя, как приливная волна; импульсы взрывного удовольствия пробегают по твоим мышцам, заставляя твои ноги трястись, а глаза закрываться. Дыхание перехватывает в груди, только дрожащий, слабо звучащий стон срывается с губ — ты даже слов сейчас не можешь придумать, не говоря уже о том, чтобы произнести их. — Детка, детка, детка, — постоянно бормочет Кишибе, — о, черт, вот и все. Ты чувствуешь, как его член пульсирует внутри тебя, его рука отпускает твою, которая все еще находится за твоей спиной, вместо этого он сжимает твои бедра, входя в тебя так глубоко, как только может. Затем следует еще несколько неглубоких толчков, которые заставляют твое влагалище трепетать вокруг него, а затем он снова замирает, и звук вашего тяжелого дыхания наполняет комнату. Он не вытаскивает сразу. Он немного выпрямляет тебя, оставляя нежный поцелуй на затылке и поглаживая твою руку вверх и вниз. Это приятно; в этот момент ты чувствуешь себя такой безмятежно спокойной, что почти засыпаешь, прислонившись к нему. Он полностью выпрямляется, как только твой сердечный ритм приходит в норму, а пот на твоей коже начинает остывать, а затем вытаскивает салфетку со стойки, чтобы вытереть тебя. Ты возишься со своей юбкой, чтобы спустить ее дальше по бедрам — не для того, чтобы что-то скрыть от него, а для того, чтобы хоть немного согреться теперь, когда тепло тела Кишибе больше не отвлекает от холода. Он поднимает свою куртку с пола и идет позади тебя, чтобы положить ее тебе на плечи. Ты благодарно улыбаешься, позволяя тишине поселиться между вами. Он остается там, обнимая тебя сзади. — Хочешь, я уйду? — Спрашивает он, и по его тону можно сказать, что он не расстроится, если ты согласишься. Ты качаешь головой. Ты пока не хочешь, чтобы он уходил. Не сейчас, не тогда, когда ты все еще обрабатываешь все, что только что произошло. —Я знаю, что это может осложнить все, — начинаешь ты, пытаясь урезонить его и себя, — но нет. Я не хочу, чтобы ты уходил. Я... ты можешь остаться. Если это то, что ты хотел бы сделать. —Я хотел бы остаться. Ты издала короткий смешок, наполовину облегченный, наполовину смущенный. —Тогда я думаю, мы не должны больше говорить о сложностях. Во всяком случае, на какое-то время. — Я полностью согласен. — Бормочет он в изгиб твоей шеи. —В первый раз. — Ты ранишь меня, — шепчет он, изображая обиду, но все равно целуя твои волосы. — Значит ли это, что теперь ты проведешь мне экскурсию по твоей квартире? Взяв руку, обнимающую тебя, ты тянешь его в сторону своей спальни. Он делает несколько характерных замечаний по поводу твоего выбора мебели, и ты без всякого злого умысла толкаешь его локтем, указывая на некоторые из твоих любимых предметов, пока вы идете по твоей квартире. Это кажется странным и нормальным одновременно; вы вместе перешли эту границу, но мир вокруг не рухнул. Он все тот же, ты вся та же… в основном. Ты знаешь, что завтра у вас будет длинный разговор. Это не может остаться без внимания, учитывая, что вы проводите свой рабочий день вместе, но нет смысла портить безмятежный временный побег, который вы вдвоем придумали для себя. Вы добираетесь до твоей спальни, и он молча следует за тобой в постель, обнимая за талию и прижимая к своей груди. Ты переплетаешь его пальцы со своими. Устроившись с ним на простынях, ты засыпаешь быстрее, чем засыпала в последнее время. После того, как вся твоя взрослая жизнь проходила на пороге смерти, ты позволяешь себе чувствовать эмоцию, которую ты едва распознаешь. Ты чувствуешь себя в безопасности.