***
Тяжёлый низкий гул железной кабины, медленно спускавшейся в самые бездонные глубины лифтовых шахт, в тёмные пугающие подземелья, скрытые от глаз простых людей, стоял в ушах дрожащей вибрацией и проникал в голову, так что она наливалась каким-то особенно неприятным свинцом. Девочка — на вид ей можно было дать не больше шестнадцати — была сдержана, не по годам серьёзна, напряжена до предела. Она мрачно прикрывала веки и хмурила тёмные брови, опуская их всё ниже и ниже и, словно кружевной вуалью, совсем затеняла карие глаза. На её лоб постоянно спадали каштановые пряди, чем ещё больше прибавляли её лицу зловещей сумрачной темноты. Не было ясно, как именно она сюда попала. Взрослые косили на неё пристальные, едва ли не осуждающие взгляды и укоризненно покачивали головами; шептались о том, что же натворил чрезмерно импульсивный Таро Синохара, что он никогда не думал о семье, которую создал в эгоистичном порыве страсти и к которой спустя несколько лет так же порывисто охладел. И будто бы в последние годы жизни он бездумно жертвовал собой, потому что мечтал навсегда освободиться от несчастных дочери и жены. Девочка это слышала, но никогда не пропускала через себя. Обидные слухи проходили всегда как-то мимо, плавным поворотом огибали душу и не задевали сердце. Может быть, они и вовсе врезались в ограждавшую его бетонную стену — на ней и погибали. Девочка силилась вспомнить смутный, затёртый образ Таро Синохары, однако под глазами каждый раз лишь пролегали круги синеватых теней, разум был пуст, а память чиста, как белый бумажный лист, на котором только было выведено витиеватым торжественным почерком то самое имя. Таким оно осталось на надгробной плите. Как именно она сюда попала? Должно быть, она и сама не знала до конца. Не понимала, что делает сейчас в это гудящей железной кабине, которая, будто безвозвратно, спускала её под землю. Не понимала мрачного высокого надзирателя — он стоял прямо, очень близко, устремив немигающий взгляд на закрытые лифтовые двери. Его руки были строго опущены вдоль тела, и весь он казался каким-то жёстким и деревянным. Наставник был роднее. Совсем немного роднее абсолютно чужого человека. Девочка начинала его чувствовать, лишь начинала. От него веяло теплом, заботой и добродушной насмешкой, которая появлялась на его мягком лице каждый раз, когда девочка делала что-то нелепое: махала мечом, будто гоняла назойливых мух, вставала в неправильную стойку или падала по неосторожности — она пока только училась. И эти два крестообразных шрама под правым глазом она успела изучить: они терялись в маленьких морщинках, когда наставник ей улыбался. Он стоял сейчас рядом с ней, слегка касаясь рукой в белой рубашке её маленького плеча, и — она была в этом уверена — мысленно её поддерживал, так что если бы она сейчас внезапно упала, он бы мгновенно ухватил её за руку. — Всё хорошо? — Наставник опустил на девочку спокойный взгляд. Она лишь сильнее насупилась и уверенно кивнула. — Волнуешься? Теперь же она отрицательно качнула головой. Грузовая кабина лифта упёрлась в каменное дно, и её массивные двери с громким железным скрежетом разъехались в стороны. На много метров вперёд протянулся пустой коридор с голыми металлическими стенами, и его конец утонул в такой густой темноте, что, казалось, находился в другой, противоположной реальности. Была ли та реальность страшнее этой? — девочка не знала. Она послушно последовала за наставником, твёрдо переставляя ноги — и шагая в неизвестность. Перед ней, отбивая жёсткой поступью отчётливый ритм, шёл надзиратель. Его огромная спина заграждала путь, а голова едва ли не касалась потолка, и девочке приходилось постоянно подстраиваться под темп его размашистых шагов. Шли молча. Тишину, которая должна была стоять в таком гнетущем безмолвии, своевольно нарушали железные стены. От них веяло льдом. Они отражали, усиливали беспрестанные аритмичные шаги трёх человек и гоняли по коридору их гудящие отголоски. Путь всё сильнее уходил вниз. Очень скоро девочка увидела напрочь закупоренные камеры с толстыми, в несколько слоёв, стенами и дверьми, которые, казалось, не могли пропустить ни воды, ни воздуха. Каждая камера сдерживала нечто страшное, порождённое адом. Тьму, что смогла свободно проникнуть в этот мир и по-хозяйски поселиться среди людей. Надзиратель остановился, и его пальцы забегали по кнопкам, набирая длинный, замысловатый код. Дверь щёлкнула и с гудением отъехала в сторону. Из камеры повалил дым с резким запахом гари и плавящегося железа. Наставник накрыл рукой плечо девочки. — Пора, — сказал он и, отмахиваясь от клубов сизого дыма, шагнул внутрь, увлекая девочку за собой. Дверь громко захлопнулась, перерезав пути назад, — надзиратель остался снаружи. Девочка вздрогнула и, щуря в темноте глаза, осмотрела помещение. Гробовая тишина и чёрный мрак с примесью догорающих искр, витавших в горячем воздухе, сдавливали грудь в тисках. Дышать с каждой секундой становилось труднее. По телу девочки то и дело пробегали лихорадочные мурашки, и на коже выступал липкий пот. Она чувствовала, как горячие капельки неприятно стекают по спине и падают за пояс брюк. Она неуютно поёжилась и невольно оттянула воротник рубашки, хотя и знала, что это не добавит желанной прохлады. Тишина пугала, звоном стояла в ушах, а тьма беспощадно ослепляла, и девочка чувствовала почти физическое давление в затылке и висках. Но стояла ровно, неподвижно, потому что рядом также неподвижно стоял наставник. В глубине камеры вспыхнул алый пожар. Его огненные языки взмыли вверх, глухо хлопнув по воздуху, и девочка отпрянула от неожиданности, заслонив глаза тыльной стороной ладони. Сердце бешено забилось. Она узнала его. Это был Демон огня. Она резко втянула носом воздух и подумала о том, сколько людей в этом мире боятся огня. Пожары, взрывы, вулканы — они многие годы лишь подкрепляли страх людей перед неудержимым пламенем. И какая же нечеловеческая сила стала подвластна этому демону? Рассекая темноту жарким сиянием, пламя заволновалось, задёргались его трепещущие языки. Распахнулись красные глаза, без зрачков, без чётких очертаний и лишь на тон темнее огненного подобия тела. Девочка совсем перестала дышать. — Ватабэ Масато, — с расстановкой произнёс демон гулким низким голосом, и огненные языки затрепыхались, будто бы растягиваясь в язвительной улыбке. — Что за чертовщину ты ото всех скрываешь? Наставник ни на секунду не дрогнул в лице. Вопрос прозвучал странно, внезапно, но девочка будто вовсе его не услышала. — Ты сопровождаешь девчонку не просто так, — продолжало живое пламя, — хочешь выкинуть свою очередную штуку, чтобы избавить её от страданий… — Мы прибыли сюда заключить контракт, — твёрдо перебил наставник, отрезав последнее произнесённое демоном слово, чем заставил пламя сильнее волноваться от гнева. — Не отвечаешь, — прогудел демон. — А впрочем, можешь не отвечать. Я и так знаю. Пламя подплыло близко, опасно близко к девочке и смерило её взглядом красных расплывчатых глаз. Под этим пристальным взором девочка сжалась в комок, но не позволила себе отступить ни на шаг. — Убей человека, — прогремело в её голове. Девочка вздрогнула, и её глаза расширились так, что в них теперь не читалось ничего, кроме неподдельного ужаса. — Убей человека, — повторил демон, — это условие нашего контракта. Она отшатнулась. Она отчаянно ругала себя за это, но ничего не могла поделать с тем, как всё-таки ещё была слаба. И она не могла понять, почему наставник, стоящий рядом с ней, так спокоен и смире́н, когда демон требует нечто столь ужасное. Наставник будто что-то выжидал, сравнивал, измерял и взвешивал, что-то, в чём был уверен, в чём не допускал своей оплошности или малейшей, случайной ошибки. — От тебя так и веет одиночеством, пустотой. — Слова пламени безжалостно давили на девочку. — И где все твои близкие, за которых ты должна бороться? Оглянись, их нет. Должно быть, твой выбор будет прост: тебе всё-равно, кто умрёт от моего пламени. Она отрицала это. Она сторонилась взрослых людей, всё спешащих куда-то по коридорам офисного здания, — она не знала их, не понимала, отчасти потому, что ещё сама была ребёнком, — но она никогда не желала им зла. Она была готова отдать свою кожу, лишившись чувствительности, свои глаза, подарив зрение, целую часть своего тела, но такое условие — условие поистине демоническое — было для неё невыполнимо. — Убей меня. — А?.. Наставник глядел на неё решительно, как всегда сверху вниз с высоты своего огромного роста, слегка покрасневшими от духоты глазами. Он видел ужас в её взгляде. Девочка, вздрогнув, отпрянула. Её пугало спокойствие на лице наставника, отсутствие малейшей тени безумия, как у самых потерянных, на всё отчаянных людей — наставник не был отчаян. Он вёл себя обыденно и уж слишком подозрительно уверенно, вызывая тем самым обратную неуверенность девочки. — Убей меня, — повторил он. — Прикажи демону убить меня. Девочка нахмурилась, ища в уже привычных глазах намёк, хоть какой-нибудь тайный подтекст, который навёл бы её на мысль о том, что делать дальше, но находила лишь чёткую неоправданную уверенность. Демон самодовольно ухмыльнулся, и языки пламени вновь угрожающе задёргались. Девочке показалось, что он уже разгадал эту загадку вместо неё и теперь ни за что не упустит возможность воспользоваться её верным ответом. — Я не могу… — прошептала девочка как можно тише, но демон своим обострённым нечеловеческим слухом вопреки всему услышал каждое слово. — Не только вас — я никому не могу позволить умереть, тем более по вине моего собственного решения! Моя работа — людей оберегать, спасать, но никак не приносить в жертву нашему врагу! — Послушай меня. — Наставник положил большие ладони на маленькие плечи девочки, надавил на них, успокаивая, и заглянул в её пронзительные глаза. — Верь мне. — Нет! — Скованная твёрдой хваткой наставника, девочка стала вырываться, но всё было тщетно. Она готова была даже кричать и плакать в этот самый неподходящий момент. — Нет! Я не могу! Демон наблюдал. Так, будто для него это было не больше, чем представление. — Послушай же! — Наставник встряхнул девочку за плечи, приводя её в чувства. Его слова были вкрадчивы. — Ты сейчас прикажешь этому демону сжечь меня и выйдешь из камеры, а всего через несколько минут я к тебе вернусь. Обещаю. — Что? Да как вы это сделаете? — Девочка была обескуражена и в недоумении разводила руки. — Откуда мне знать, что это не какая-нибудь ваша метафора и что вы правда ко мне вернётесь? Не бестелым призраком, а живой, настоящий… — Время идёт, и моё терпение заканчивается, — прервал их демон. — Контракт тоже имеет свои временные рамки. — Я обещаю тебе, слышишь? — Глаза наставника заметно расширились. Время истекало. Этот выбор был слишком тяжёл, вот только уверенность наставника постепенно передавалась и ей. Девочка медленно вдохнула горячий воздух. — Пусть умрёт… наставник… — Голос девочки слабо дрожал. Её не было слышно, и она, вложив в свои слова последние силы, крикнула: — Убей Ватабэ Масато! Было ощущение, что всё вокруг, кружась, бежит и несётся. Стены плавились, нагретые горячим воздухом, плыли и гудели, но девочка даже не допускала мысли, что всё это на самом деле было иллюзией в её голове, поглощённой вихрем страха. Она не разбирая дороги, путаясь в пространстве и ища руками невидимую опору, отступила к выходу из устрашающей камеры, сдерживающей демонические силы этого мира. Позади неё вспыхнуло алое пламя и осветило её маленький силуэт. Она в отчаянии схватилась за голову. — Да что же я наделала… Наставник явился перед её мутными красными глазами, подёрнутыми какой-то странной, неестественной плёнкой, спустя несколько минут. Словно призрак, прошедший сквозь железную, не проницаемую с первого взгляда дверь — такими ей казались первые секунды новой встречи, на которую и надежда-то уже пропала, и развеялись, как ни бывало, вселяющие уверенность слова. Девочка вздрогнула. Позади наставника чернела сейчас темнота. — Что вы сделали? Он улыбнулся. Надзиратель позади задвинул скрипучий затвор. — Воспользовался своей маленькой хитростью. И преподал тебе урок доверия к людям. Девочка молчаливо моргнула. Что-то острое внезапно кольнуло уголок её глазного яблока, и она потянулась ладонью к векам. — Ай… — Она потёрла глаза тыльной стороной. Укол был настолько точен и резок, что она была уверена, будто лопнул большой красный сосуд, разлившись кровью по всей слизистой. Боль нарастала в обоих глазах, переходила в невыносимое жжение. Девочка почувствовала, как слабеют её колени и она медленно опускается на пол. Тело горело, как раскалённый металл. — Наставник… — Хотелось закричать, но она удержалась. — Что происходит? — Ценой человеческой жизни ты получила силу одного из самых сильных демонов нашего мира. — Он выдержал короткую паузу. — Демона огня. Девочка резко распахнула глаза. Кровавые слёзы красными разводами окрасили её щёки. Из чёрных зрачков вырвались наружу бешеные языки пламени.***
С резким хлопком двери в салон машины порывом ветра ворвался свежий уличный воздух и разбавил тошнотворную вонь пота, смешанную с душным запахом изрядно потраченного бензина и капелькой, но такой ощутимой, кровавого металлического привкуса. Окна открывать было страшно, и на секунду дышать стало легче. Автомобиль миновал густые леса и стремительно двигался в направлении к освещённому городу. Вена на шее нещадно продолжала кровоточить и пульсировать, и Аки, с силой стискивая зубы от раздражения, плотно прижимал к ране белый платок — как учила Сора. Свободная рука лежала на ободке руля, изредка совсем незаметно поворачивая его в стороны, хотя ехали по прямой, и, вероятно, такой эффект давала сильная дрожь в ладонях. В голове крутились мысли о собственной никчёмности: девчонка выпрыгнула из машины вопреки всем просьбам и уговорам, и теперь не ясно, что с ней станет, столкнись она сейчас с демоном лицом к лицу. Ангел пристально и молчаливо следил за рваными движениями Аки и его тяжело вздымающейся спиной. В темноте салона автомобиля с треснутыми лампочками, которые после ударов по крыше совсем отказались исправно работать, лицо Ангела выглядело почти устрашающим, но в глазах с привычно полуприкрытыми веками сквозили усталость, скука и равнодушие. — Слушай, — протянул он, безучастно скосив взгляд в сторону, — а ты не умрёшь? — Не умру, — прошипел Аки сквозь сжатые зубы. — Проклятие сказало, что не сегодня. Сзади раздался шорох. — О, Бензопила ожил, — едва слышно пробормотал Ангел самому себе. — Чего? Задняя дверь машины внезапно распахнулась и так и осталась качаться в воздухе, пока дорога под ней быстро уносилась вдаль. Аки с досадой всплеснул руками и вдавил тормоза в пол. Смысла уезжать больше не было. Как не было и тела Денджи.***
Я моргнула, и пылающий огонь в моих зрачках обжёг веки как в первый раз, освежая старые воспоминания. Это было удивительно: после стольких лет моей борьбы испытать вновь ту самую детскую боль, которая стала чуть ли не символом начала моего пути. — Я узнаю это пламя. — Бомба стояла напротив и настороженно всматривалась в мои зрачки, вопросительно, с долей странного недоверия. — Правда что ли? — саркастично улыбнулась я. — Тогда передай своему родственничку от меня большую благодарность! Я резко вскинула руку вверх, и в небо, вынырнув из открывшейся за моей спиной пространственной трещины, взмыл огненный китайский дракон с истошным рёвом, казалось, минующим слух и напрямик проникающим в голову, с горящим гребнем по чешуйчатой раскалённой спине и длинными пламенными усами, от которых отрывались пылающие искры и летели во все стороны. Чёрная дыра в пространстве тут же спиралью свернулась обратно. Существо ярко освещало местность; извивалось в воздухе, ведомое точными движениями моей руки, падало и взлетало, готовое в любой момент атаковать Демона-бомбу. Я махнула рукой вперёд — дракон немедленно метнулся на демоницу, и она, уворачиваясь от атаки, ударила ногой по его горящей плоти. Но для существа, порождённого самим адом, это было не больше, чем лёгкое касание кончика пера. Невероятно большой, дракон опутал своим телом демоницу, связывая её тугим узлом и сковывая движения, и вспыхнул, рассыпавшись чёрным пеплом. Огненные языки полностью захватили тело Бомбы. Они трепетали и трещали на её плечах, плавили железную голову. — Чё-ёрт… — Демоница вяло подняла поглощённую огнём руку и медленно обвела её взглядом. — Бесконечное демоническое пламя, не так ли? Значит, я буду гореть, пока не умру… Её рука внезапно оказалась на шее, и пальцы зацепили тонкий пусковой шнур. Я резко вдохнула. — А ты сильна! Как жаль, что лишь благодаря контракту с моим дорогим братом! Она дёрнула шнур, и её голова взорвалась, ярко вспыхнув, и разлетелась на мелкие металлические куски. В небе повис чёрный дым с едким запахом гари, и я спрятала нос в сгибе локтя, свободной рукой безуспешно рассеивая пепельную пелену перед глазами. В двух шагах от меня лежало неподвижное тело Бомбы: без головы, с подпаленными толстыми канатами вместо шеи, перетянутыми узлами и небрежно оборванными на концах. Я потрясённо посмотрела под ноги. «Она что… убила себя?!» Стоя посреди проезжей части, я неуверенно обернулась назад. Концы тёмной полосы дороги с двух сторон убегали вдаль и оставались зловеще пусты. Силуэт чёрного помятого автомобиля пропал с поля зрения, оставив после себя на асфальте рифлёные следы колёс. Лес стоял неподвижно, и было слышно лишь моё сбитое дыхание. Выдохнув, я повернулась обратно. Мои глаза на мгновение расширились. «Что?!» Тело демоницы бесследно исчезло. — Ну вот и всё! Тяжёлый внезапный удар ногой пришёлся по пояснице и отбросил меня в сторону. Я проехалась по шероховатому асфальту и в кровь стёрла кожу ладоней. Локоть, принявший на себя всё падение, болезненно заныл. Бомба, не пылая больше алым огнём, прыгнула следом и, насмехаясь одним поднятым уголком губы, возвысилась надо мной, скрестив на груди руки. От демонического пламени осталась только чёрная подпаленная одежда, свисающая с ёё плеч длинными рваными лоскутами и почти совсем не прикрывающая обнажённое тело. — Ведь я предупреждала вас, просила мне не мешать. — Она стояла опасно близко, и, не столкнувшись с ней, я не могла подняться с земли. — Ох как я не люблю убийства, но ты вынудила меня сама. Левую ладонь, упирающуюся в пыльный, сточенный колёсами асфальт, пронзил острый каблук высоких кожаных чёрных сапог, которые сейчас крепче остальной одежды держались на теле демоницы. Я задохнулась от страшной боли и ощутила в руке бешеную пульсацию разорванной вены. Каблук приковал меня к земле, и Бомба занесла руку над моей головой. «Хороший был день», — успела подумать я и закрыла глаза в ожидании смерти. — Эй, Резе! От неожиданности я вскинула голову. За спиной Бомбы стоял Денджи. — Тебе же я нужен? Оставь её. Демоница подняла ногу, небрежно вырвала каблук из моей руки и с явным интересом развернулась лицом к Денджи. Он с пилами, торчащими из рук и головы, стоял на возвышенности дороги, уходящей в гору. С тыльной стороны моей ладони ручьём хлынула кровь, и я сжала руку как можно сильнее. — Знаешь, мне было так больно, что я думал, будто сейчас сдохну, — начал Денджи, и я стала вслушиваться в его слова. — Но в то же время мои запёкшиеся мозги усердно работали, и я вдруг осознал: каждая женщина, которую я встречал, пыталась меня убить! Он медленно двинулся вперёд, с досадой разводя руки в стороны. — Всем только и нужно, что сердце бензопилы! А как насчёт моего сердца, а?! До сердца Денджи никому нет дела, что ли?! Пристально следя взглядом за Бомбой, я привстала на локтях. «Хоть бы он подольше поговорил», — подумала я, опираясь руками в асфальт и осторожно поднимаясь на ноги. — Мне — есть, — невозмутимо ответила Бомба. — Ты мне и вправду нравишься, Денджи. На секунду он остановился. — Погодь, правда что ли? Я замерла. Возникло сильное желание ударить себя по лицу, но боль в руке не давала этого сделать. — Да врёт она, доверчивый ты придурок! — крикнула я. — Не верь врагу! — Твою ж! Вот ведь! А я почти повёлся! Не знаю, почему ты меня убить пытаешься, но, если честно, мне плевать! У меня ведь есть Макима! Вдалеке раздался шум колёс: возвращалась знакомая помятая машина. Я посмотрела в сторону, с которой раздавался звук. — Макима? — переспросила Бомба. — Так ты питомец этой ведьмы, Денджи? Значит, даже сбеги мы с тобой, толку от этого было бы мало. Что ж… жаль. — А мне тоже! — крикнул Денджи. — Что я тебя вообще поцеловал! Очень жаль! Если из-за меня ещё кто-то погибнет, то я спокойно спать не смогу! Так что я тебя поймаю! Живьём! — Тогда подойди ближе, Денджи. Я научу тебя сражаться.