оттенки

У любви множество оттенков. Руку это известно лучше всего. Кому, как не ему, самонареченному chasseur d'amour, разбираться в таких вещах? Конечно, каждый, если немного поразмыслит, придёт именно к тому выводу. Пусть слово «любовь» и принято воспринимать с вуалью романтики и страсти, любой человек, задумавшись, выдаст неуверенный перечень: «Ну, конечно, бывает еще, например, родственная любовь… Или там, к домашним животным… Или, как бы, к друзьям». Даже придуманные потомками богов семь видов любви — эрос, филия, строге, агапе, людус, мания и прагма — вовсе не исчерпывают нужды в словах. Да и как можно исчерпать словами то чувство, что раз за разом волнует сердце, бередит душу? Для Рука нет ничего волнительнее, чем преследование добычи. Для него это — и есть любовь, несомненно. Налицо все симптомы — сердце то замирает, то бьётся чаще, стремится выпрыгнуть из груди; дыхание сбивается, не хочется ни есть, ни пить, ни спать, лишь преследовать свою обожаемую дичь. Здесь, в натяжении стрелы, сливается всё: и страсть, и нежность, желание брать и отдавать всего себя, расчёт и безумие, игра — победа и поражение есть одно сладостное чувство, захватывающее все тело. Одной охотой — любовью — Рук и живёт. Он любит весь мир в каждом его проявлении. Какое счастье видеть бескрайние просторы родной Саванны, никем не покорённые, не подвластные никому…и какое счастье посадить их в клетку фотокамеры. Это обладание — иллюзорное, но для Рука достаточно и этого. Иногда миром можно овладеть и чувственно, если собирать гербарии или коллекцию насекомых, мелких зверушек… Но заботиться о тех, кого приручил, для Ханта слишком. Охотник не держит дома оленя — он вешает на стену набитую опилками голову. С людьми почти также, но гораздо интереснее. Прелестные пейзажи и экзотические звери никогда не ответят Руку взаимностью. Но человек посмотрит на него живыми глазами, и даже если в них будет отвращение, плевать. Отвращение — тоже своего рода оттенок любви. Привязанности. Внимания. Человек любит всё, что ему небезразлично, даже если ненавидит это. Поэтому Рук благословлён взаимностью от каждого своего возлюбленного. Например, драгоценный Roi du Poison с его строгой заботой, непримиримой натурой, которая вдруг становится такой уступчивой, когда дело касается Рука. Любовь Вила оттенка спелых слив, оттенка синяков на бледной коже. Освежающая, болезненная и сладкая. Другой такой не найти. Или жестокий Roi des Lions. Он словно сама Саванна, над которой царствует. Палящее жаркое солнце обжигает любопытных, но редкий дождь может благословить иных пышным, но скоротечным цветением. Это оттенок жёлтой охры и песка. Его любовь может показаться бесплодной и сухой, а затем обожжёт своей страстью. Неповторимо. А его друг, Monsieur Одуванчик? Как высокая трава, обманчиво безмятежная, но скрывающая хищника. Рагги осторожен и пуглив, засаду он предпочтёт открытому наступлению. Как жёлто-зеленый тростник у воды, что кажется беззаботным, уязвимым и хрупким, он может сулить беду, а может оказаться податливым. В руках Ханта, или того, кто знает его заводи, он — приятный трофей. И, конечно, Chevalier des Roses. О, прекрасный рыцарь! Не его ли сердце истекает кровью? Кловер — не роза вовсе, он отнюдь не хрупкий, отчаянно колючий стебель. Он лишь несчастный садовник, обречённый в своей любви к саду. Его любовь подобна красному вину. Терпко обжигает горло, пьянит и оставляет незабываемое послевкусие. Кажется столь безобидной, пара глотков веселит. Но даже зная, как опасно терять голову, Рук бы упивался ею до беспамятства. Ах, но как же без Roi des Dragons! Его любовь — гранитная стена. Упрёк, ограда и таинственное счастье. А её мутный, неясный цвет тоже может быть красив. Кажется, сердце Маллеуса загадка для него самого. Крепость, которая закрыта даже для её хозяина. Хотел бы Рук взять её приступом, но это ни к чему. В конце концов, есть и тот, кто владеет ключами от её ворот, не зная этого сам. Что до Roi de sa Chambre…Сложно найти сосуд более хрупкий, чем его хрустальный кубок, наполненный солёными слезами. Стены Короля Драконов — внутри, но Идия боязливо строит их снаружи. Он более прозорлив. Ему ведома собственная слабость… Но почему-то неведома красота. В тёмной комнате не будет пленительной игры света на стенах, блеска гранёной чаши. Потомок богов слишком хорошо прячет свой священный грааль. Даже Руку не достать его. Впрочем, ему и не нужно. Monsieur Спонтанность также невероятно интересен. Этот незамутненный цвет прочного льда совсем не похож на призрачность Roi de sa Chambre. Любовь Флойда на удивление крепка и недвижима. Сам он изменчив, словно вода, но его чувства, если и пойдут трещинами, не разобьются. Их не растоптать никому — даже не сдвинуть. Какое дело айсбергу до перочинного ножа? Сколько бы стрел ни выпускал Рук, толку не будет. И это не может не приводить в восхищение. Это бескрайнее множество оттенков Хант мог бы перечислять часами. Стирать пальцы, листая альбом чужих чувств. Он в этом и проводит свою жизнь. Прекрасные бабочки, насаженные на иголку, радуют глаз, и стоят охоты, даже если больше никогда не взмахнут своими крыльями. И охота стоит того. Оттенок самого Рука — глубокий алый бархат, стекающий по лезвию. В нём легко захлебнуться.