Любовь – сложное понятие

      Тяжёлая дверь распахнулась. Музыка и шум стали громче. Полки с алкоголем у барной стойки подсвечивались неоновыми зелёными светодиодными лентами. Свет во всём клубе был тусклым, что прибавляло безмятежной, но одновременно оживлённой атмосфере некую изюминку. Энтони неуверенно заходит в клуб и, сделав несколько шагов внутрь, остановился у входной двери и осмотрелся по сторонам. Музыка была громкой, что аж в ушах звенело от неё. Странное чувство у него в груди. С виду вроде обычный, ничем непримечательный клуб, но что-то его тянет ступить дальше, мимо танцующих опьянелых людей, затем к барной стойке. Но одновременно с этим он мнётся, не решается сделать шаг вперёд. Этого больше не повторится. Подумав так, Энтони даже слегка улыбнулся и направился к толпе, но посмотрев в один из углов помещения, он вновь замер. На лице у него явное удивление и полное непонимание того, что он увидел. В груди появилось неприятное покалывание.       «Мне же могло просто показаться. Чего это я? Тут довольно темно…» — волнительно потерев затылок, Энтони продолжил идти к барной стойке. Он сел на барный стул, но почему-то не решается заказать себе напиток.       «Денег у меня немного, но может, всё-таки выпить? А что отец скажет, если выпью? Всё равно. Не буду думать о нём. Хочу насладиться этой возможностью, хотя бы постараться…» — Энтони тревожно глянул вбок на парня, который сидит неподалёку от него, но сразу отвернулся, как только встретился с ним взглядом.       — Тебе заказать что-нибудь? — с ухмылкой промолвил парень, сидящий рядом.       — Эм… нет, не нужно… — растерянно ответил Энтони и крепко прижал ладонь к виску. «Прошлое. Прошлое. Я устал от него… Я не должен жить прошлым и бояться идти дальше. Но это так сложно принять…». — Хотя… я был бы не против.       — Налей два стакана рома, — сказал тот бармену и снова перевёл взгляд на Энтони. — Я Глен, — представился он.       — Энтони… — его взгляд снова направился куда-то в сторону, но тревожность внутри пропала.       — Ты чего так волнуешься-то?       — Нет, ничего… всё нормально, — Энтони сделал глубокий вдох и взял стакан с алкоголем, который только что им поставили на стойку. Сделав глоток, он сразу почувствовал сладковатый вкус рома, который словно обжигал горло. Лицо сморщилось от крепкого напитка.       — Первый раз пьёшь? — Глен слегка усмехнулся и залпом выпил напиток в своём стакане, поставив его на стол, чтобы бармен налил ещё.       — Нет, просто… не пил такого крепкого… — смущённая улыбка появилась на лице у Энтони. — Хотел спросить… Я видел, как два парня шли куда-то за угол… Выглядело… очень странно. Это же не… гей-клуб…       — Ха-ха, — посмеялся Глен. Он подпёр щёку рукой и смотрит искоса на Энтони. — Здесь особо никто не обращает внимания на это… Для места, где находится этот клуб, странно, конечно, очень, но я давно сюда прихожу, поэтому… знаю, что другим всё равно, кто с кем, — Глен слегка бултыхает ром в своём стакане и отпивает немного, затем снова глянул на стеклянное дно. «Блять! Хоть бы ничё лишнего не сболтнуть». — Но и на показ не показывают этого.       — Я впервые в таком месте… Лично мне было бы сложно привыкнуть к… такой обстановке, — делая глоток, за ним следующий, Энтони повернул голову назад и бросил свой взгляд во все углы клуба.       — А ты хочешь привыкнуть? — с ноткой сарказма спросил Глен, делая шире свою ухмылку.       — Ну… не то чтобы… Здесь лучше, чем я ожидал, поэтому… хочу постараться ещё прийти сюда.       — Ты так говоришь, будто сюда вход закрыт, — Глен отвёл свой лисий взгляд в сторону от чувства некой пылкости. Энтони слегка насупил брови и встал со стула. Он залпом выпил горько-сладкий ром и с громким стуком поставил стакан на барную стойку.       — Я, пожалуй, пойду. Спасибо за напиток и компанию.       — Если захочешь «привыкнуть к обстановке», то приходи, — Глен глазел на Энтони своим цепляющим взглядом, и тот, больше ничего не промолвив, направился к выходу из клуба. Он вышел на улицу и сразу почувствовал, как холодный ветер окутывает его со всех сторон, вызывая лёгкие мурашки по всему телу. Энтони ступает домой. В направлении, которое хочется хотя бы на минуту забыть и потеряться на холодной пустующей улице. Зато быть одному, в полной тишине. Но, к сожалению, это невозможно, и ноги неспешно шагают домой, в место ссор и дискомфорта. Снова. Снова одно и тоже. Энтони уверен в этом. Задний двор школы. Шон на холодной земле лежит, скрючившись, кряхтит от боли, прикрывает лицо, чтобы по нему не ударили. Леон и Трой нещадно пинают его ногами. Аран стоит в стороне и наблюдает холодным и злобным взглядом за его жестоким избиением, куря сигарету. Минуты идут, и он звонко говорит парням, чтобы прекратили. Те покорно остановились и сразу ушли прочь с места. Аран подошёл к Шону, а тот слегка приподнял свой корпус и глазеет на Арана заплаканными, но светлыми и обворожительными глазами. Он получил хлёсткую пощёчину, от чего отвернул голову вбок. Аран не слышит самого себя. Что он говорит сейчас? Что чувствует? Ощущения испарились вмиг. Его рука, в которой была сигарета, тянется к руке Шона и тушит о его запястье раскалённый кончик.       — А-а-а!.. — кричит Шон от боли, которую никогда в жизни ещё не испытывал, но пытается как намного тише, пытается сдерживаться, чтобы никто не услышал. Сердце трепещет. Тело покрылось холодным потом. Аран резко вскочил от этого кошмара. Почему это приснилось? Почему так отчётливо был слышен крик Шона? Аран учащённо дышит и пытается понять, к чему всё это. Может, это чувство вины за то, что он так безжалостно относился к Шону? Даже грозил убить его. Почему же сейчас всё прекратилось? Он даже разговаривал с ним несколько раз. Не было побоев или того ненавистного взгляда, которым раньше всегда смотрел на Шона. Да, диалоги были короткими и довольно грубыми, но сама мысль о том, что что-то между ними поменялось за последнее время, вводит Арана в ещё большее замешательство. Снова новый день. Снова нужно испытывать муки из-за непонятных чувств. Может, это отрицание? В глубине души, возможно, решилась та путаница, которая день и ночь не даёт Арану покоя, но или он категорически отрицает свои чувства, или он и вправду запутался так, что, кажется, никто не способен дать ответ. Сколько же путаниц и вопросов в жизни. Приходится со всем справляться в одиночку. Жизнь – это чертовски тяжело. Аран встал с кровати, откинув одеяло на другой край, и весь взбудораженный, направился в ванную. Ноги стоят на холодной плитке. Из душа льётся прохладная вода, которая окутала каждый сантиметр голого тела. Аран упёрся ладонями о кафель стены и закрыл глаза. Ему тяжело. Прямо сейчас ему тяжело. Никто не поможет, всем плевать, поэтому выхода нет, кроме как терпеть, сдерживать слёзы. Если бы он умел, если бы у него было право, то он бы незамедлительно выпустил все эмоции наружу, скопившиеся за столько лет одинокой и мучительной жизни.       — Шон… — еле слышно произнёс Аран, но шум воды заглушал его слова, поэтому он почти не слышал самого себя. Перед лицом всплыло то выражение лица Шона, которое он смутно помнит из своего сна. Тот день был не первым и не последним, когда над Шоном издевались. Тогда почему приснилось именно это? Может потому, что тот раз был единственным, когда Шон по-настоящему показал, насколько ему больно? Аран сам не понимает, почему потушил ту чёртову сигарету об его руку. Это был единственный раз, когда он делал подобное. Аран выключил воду, повязал полотенце на бёдра и вышел из ванной комнаты, отправившись в свою. Родители ещё спали. Оно и к лучшему. Не будут усугублять настроение, которое уже и так испорчено. Было полвосьмого утра. Аран сразу же оделся и пошёл в школу, совсем забыв про завтрак. Пролетел первый урок. Второй. Третий. Всё это время Аран был погружён в свои мысли и переживания. Слова учителей пролетали мимо ушей, а взгляд зачастую был направлен в сторону, чтобы лишний раз не встречаться глазами с преподавателями и одноклассниками. Особенно с Шоном. Станет ли понятно хоть что-нибудь, если он сделает то, что не вылезает из его головы уже не первый день?.. Мысль об этом одновременно и утешает, и до ужаса пугает. Четвёртый урок окончен. Шон стоит около своего шкафчика, неловко скрестив руки на груди, и разговаривает с Энтони.       — …Может, мы лучше тогда на улице поговорим? Ты же говорил, что нам в школе лучше не видеться… — вымолвил Энтони, сменив тему прошлого разговора.       — Я… Я думаю, что это звучало очень обидно с моей стороны, не хочу больше отдаляться друг от друга… — притихло и неуверенно ответил Шон, кинув мгновенный взгляд на Арана, который стоял в другом конце коридора и хмуро наблюдал за ними. В коридоре шумно и людно, но перед Араном только Шон. Почему он так сосредоточен на нём? В ушах звенит от сплошной тишины, хотя вокруг были громкие разговоры и суета.       «Блять! Что мне делать?.. Я же не… как он… Чё я тогда думаю о таком?» — Аран сжал обе ладони в кулаки и начал ступать в сторону парней.       — За мной иди, — холодно произнёс он, подойдя к Шону, и сразу же направился к выходу, засунув руки в карманы трико и крепко сжав значок в одном из них.       — Энтони, я… пойду…       — Зачем? А если он снова будет издеваться над тобой?! — обеспокоено выкрикнул Энтони, и школьники, стоявшие в коридоре, искоса посмотрели на него, потому что выразился он громко. Шон осмотрелся по сторонам и тяжело вздохнул.       — Со мной всё будет хорошо. Не переживай… — слегка дрожащим голосом сказал Шон.       — Я волнуюсь за тебя, ты же знаешь… И ты лучше меня знаешь, что Аран злится, когда видит нас. Поэтому я и не хочу, чтобы ты шёл к нему, — Энтони кинул хмурый взгляд на него и взял рюкзак, который стоял на полу, и накинул его на одно плечо.       — Сейчас… все немного по-другому, поэтому не переживай. Я… пойду.       — Как хочешь, — Энтони резко развернулся к нему спиной и пошёл в класс. Шон медленными шагами направился на задний двор школы. Аран из-за сильного переживания не может найти себе места и продолжает сильно сжимать свой затылок.       — Аран… зачем мы здесь? — встревоженно спрашивает Шон и стискивает своё запястье, подойдя к нему.       — Н-нет… Эм… — Аран поворачивается к Шону и делает более серьёзный взгляд, чтобы хоть как-то скрыть свои переживания. Его сердце бьётся так сильно, как никогда прежде.       «Что я вообще хочу от? Что я хочу сделать? Зачем? Я ненормальный что ли?.. Почему я так нервничаю?». — Встретимся там в девять вечера, — это всё, что он мог сказать. Аран прошёл Шона и быстро ушёл в школу. Пути назад нет. Он сказал это.       — Что?.. — Шон посмотрел вслед Арану и хотел спросить его, что он имел в виду, но не успел. Он уже скрылся за углом. Шон стоит в ступоре и не понимает, что сейчас произошло. Аран сказал всё так быстро, что он даже не успел понять и обдумать сказанное. Где встретимся? Зачем? Что он имел в виду? Вопросы всё накапливались. Вернувшись в класс, Шон быстро сел за свою парту, доставая из рюкзака учебники и тетради для урока. Он хотел повернуться и посмотреть на Арана, на парня, который всё больше запутывает, казалось бы, уже давно понятые чувства, но не стал делать этого. Шон снова полез в рюкзак. Он держит в руке скетчбук и, затаив дыхание, смотрит на него, но не достаёт.       «Раньше я даже на уроках иногда рисовал его… Это так успокаивало… Сейчас делать этого не надо. Оставлю все секреты для мастерской… Там я могу ничего не скрывать». Прозвенел звонок с последнего урока. Все разошлись по домам. Аран ушёл самым первым, как только услышал его. День тянулся очень долго. Он сидит всё время у себя в комнате. Не передать словами то, что чувствует Аран в данный момент, в шесть часов вечера, когда оставалось три часа. На это уйдёт всего несколько секунд. Тогда стоит ли из-за этого так сильно переживать? Контролировать свои эмоции невозможно, только сдерживать. Это давно было понято Араном, ещё с детства, когда ему нужна была помощь, поддержка, но в итоге он всегда оставался один в этой неуютной и унылой комнате. Даже сейчас, сидя на кровати и облокотившись спиной о стену, на его лице нет никаких эмоций. Всё остаётся внутри него. В груди давящая боль, которая пытается выбраться наружу через его слёзы. Но попытки бесполезны. Он согнул ноги в коленях и облокотился руками о них, наблюдая, как за окном потихоньку смеркается. Шли минуты. Десять. Двадцать. Тридцать минут прошли. Это странное чувство ожидания, когда время тянется медленно, и из-за этого всё большее сосредотачиваешься на своих мыслях, порой даже на навязчивых и беспрерывных. Точно такое же чувствуют сейчас парни, сами не знаю чего ожидая. Они просто ждут. Даже Аран, который, казалось бы, с какой-то целью сказал Шону встретится с ним, не знает, что случится. Но всё же присутствует какое-то приятное чувство. Может, это что-то вроде чувства утешения? Тогда почему же он не прекращает нервничать? Может быть, это то самое волнение, когда внутри вместо мучений и страха появляется что-то ещё? Что-то тёплое, которое позволяет чувствовать утешение и спокойствие на душе? Аран включил телефон. Посмотрел время. На часах уже восемь. Эти два часа, которые оставались, он уверял себя, что пойти – это правильное решение. Аран бы мог запросто не идти туда, ведь что ему будет, если не придёт? Но поступать он так не хотел, потому что чувствует, что не будет как прежде. Аран понятия не имеет, что и как будет дальше. Шон тоже в не меньшем замешательстве… Чёрное трико, чёрная футболка и олимпийка уже были надеты. Ключи звонко упали в карман кофты. Входная дверь захлопнулась. Аран быстро идёт по неровному асфальту; из кармана штанов достаёт пачку сигарет, вытягивает одну и чиркает зажигалкой. Дым развивается в направлении ветра. Во рту уже привычный привкус табака. Дорога займёт где-то полчаса, может больше, поэтому, кажется, не одна и не две сигареты будут выкуренные. Во множество окнах домов, которые окружали Арана по обе стороны, горел свет, и это нагнетало его. Такое чувство, будто в каждом из них наблюдают за ним, будто осуждают. Поэтому взгляд Арана был опущен вниз, чтобы не видеть ничего по сторонам, особенно чтобы не встречаться взглядами с прохожими. Время шло. Он был всё ближе к тому месту, и как только он пришёл туда, то сразу уселся на бетонный парапет, наблюдая за тем, как Солнце почти спряталось за горизонт.       «Хорошо хоть людей здесь почти нет…» — тяжело вздохнув, Аран огляделся вокруг и затем снова принялся наблюдать за бескрайним горизонтом. Шон жил недалеко от того места, поэтому дорога не должна занять много времени. Сердце колотилось бешено. Он не знал чего ожидать от этой встречи. Да, есть чувство радости, несомненно, но от того, что причины он не знает… страх только накапливался. Шон надел лёгкий коричневый свитер, укорочённые джинсы, обул кеды и, захватив с собой только ключи от квартиры, вышел из дома. Он знал, что они будут только вдвоём, и эта мысль радовала и настораживала одновременно. Его чувства к Арану не имеют границ. Да, он делал ему больно, бывало даже очень, и это может показать его любовь какой-то безумной, но сердцу не прикажешь, ведь так? Шону кажется, что невозможно просто взять и разлюбить, забыть те эмоции, которые он испытывает, глядя на Арана, рисуя его, слыша голос, чувствуя прикосновения, записывая свои боль и счастье в дневник. Сейчас, ступая по тихой и светлой улице, на которой слышно только редкое пение птиц и шелест листьев, Шон ощущает себя странно. Нельзя сказать, что плохо и тревожно, просто это впервые, когда Аран сам захотел встретиться с ним, не в школе, поэтому с каждым шагом сердцебиение только учащалось и небольшая улыбка иногда появлялась на его лице.       «Надеюсь, я же правильно его понял…» — немного переживает Шон, но всё волнение вмиг исчезли, он остановился, как только в его поле зрения появился Аран. Тот так и сидел на парапете, свесив ноги и неотрывно смотря вдаль. Аран повернул голову, увидел Шона, который смотрит прямо на него, и резко вскочил. Он отвёл свой встревоженный взгляд в сторону и, прикрыв глаза, глубоко вздохнул. Аран направился к лестнице, которая ведёт к небольшой смотровой площадке. Спустившись по ней, он опёрся руками о каменные перила, ожидая Шона. Тот незамедлительно пошёл за ним. Прошло всего секунд десять, как он уже подошёл к лестнице. Взгляд был направлен на Арана, который повёрнут к нему спиной.       — Аран… зачем мы здесь? — нерешительно спрашивает Шон, медленно спускаясь по лестнице. Но в ответ тишина. Тот повернулся к нему, на миг посмотрел в глаза, но взгляд тут же направил в пол. Он делает шаг. За ним ещё один. Они стоят близко друг к другу. Аран так разнервничался, что хотелось плакать. Сердце выпрыгивало из груди.       — Что ты… — слова оборвались. Их забрал Аран медленным и нежным прикосновением губ к его. Он легонько ухватился за запястье Шона. Поцелуй – это то, что хотел Аран. Не день и не два в глубине души засело это желание, но осознать хоть что-то он смог совсем недавно.       «Аран! Что же ты делаешь?.. Зачем ты ещё сильнее путаешь меня? Или этим ты хочешь сказать что-то другое?..» — слегка обветренные губы Шона хотят всё крепче влиться в поцелуй, сильнее запомнить их прикосновение. Его руки крепко сжаты в кулаки, но хотелось бы сжимать Арана в объятиях… Но он сдержался, не стал делать этого. Аран слегка отстранился. Но ему хотелось ещё… ещё насладиться этими желанными губами, но отрицание и страх не дают ему сделать этого. Если бы не улица, если бы не страх быть замеченным, то, может, смелости у него было бы больше.       — Прости меня… — медленно отстранился и шёпотом промолвил Аран. Он резко развернулся, уже сделал несколько шагов прочь, но Шон остановил его за руку.       — Что это было? Зачем ты это сделал?.. — растеряно спрашивает Шон.       — Я… Я не знал как по-другому… — он отвечает не думая, потому что от волнения разум просто опустел. Шон сжал сильнее запястье Аран и закусил губу, а взгляд отвёл в сторону.       — Что ты хотел этим сказать? Или решил теперь издеваться надо мной, используя против меня мои чувства к тебе?.. — дрожащим голосом произнёс Шон, и было слышно, как он отчаянно пытается сдержать слёзы. Аран не знает, как и что ответить. Он сам сделал это, хотел и не раз думал об этом. Ему страшно признать, что сейчас ему хотелось, чтобы поцелуй продлился дольше, чтобы он стал глубже, а дыхание обоих обволакивало рты друг друга. Но всё равно этих секунд, когда их губы соприкоснулись, было достаточно, чтобы запутаться сильнее. Но понять одно… они противоположности. Один в открытую говорит о любви, а второй боится её. Он не знает, как должна проявляться любовь и что ощущается в этот момент, поэтому отталкивает Шона, всеми силами старается отвергать, игнорировать любые свои чувства, чтобы это не оказалось любовью.       — Н-нет! — в повышенном тоне высказал Аран и резким движением руки освободил её от прикосновений Шона. — Я же говорил, что не знаю… я не знаю что мне делать!..       — Не знаешь что делать со мной? Аран… от твоих ответов лучше не становится… Мне страшно!.. Я боюсь не тебя, а того, что ты просто наплевал на мои чувства в разы хуже, чем раньше… — Шон не сдержался. Слезинка всё же медленно потекла по его щеке. Аран растерялся из-за слёз Шона, поэтому ему кажется, что он безразличен к этому, но где-то в глубине души он понимает, что это не так. Его больше задели слова, в которых он ощущает полностью свою вину. Не понятно, с каких пор его начали волновать поступки, которые он совершал по отношению к Шону. Наверное, это так и останется ещё одним вопросом, на который нет ответа. Или же он есть, просто Аран не имеет понятия как его найти.       — Нет. Это неправда, говорил же уже, — больше он ничего не сказал, лишь развернулся, приложив руку ко рту, и быстро ступил домой. Дыхание, как и сердцебиение, учащённое. Радоваться или бояться ещё больше? Может, всё-таки удастся понять…       «Мне срочно нужно в мастерскую… Не знаю, как справиться с эмоциями…» — сердце стучало так быстро, что в ушах кроме него ничего не было слышно. Вдох. Выдох. Перевёвши дух, Шон незамедлительно пошёл к себе домой, чтобы собрать нужные вещи, а затем сразу же отправиться в мастерскую, чтобы выплеснуть все эмоции в виде длинных предложений в своём дневнике. Шон зашёл в квартиру и пошёл в свою комнату. Он взял из ящика стола дневник и ключи от мастерской, положив их в рюкзак.       — Шон, ты снова собираешься гулять? Ты же только что пришёл, — в комнату зашла его мама и слегка встревожено и недовольно спрашивает, стоя в дверном проёме.       — Эм… нет. Я в мастерскую сейчас пойду. Наверное, останусь там сегодня, — растерянно отвечает Шон и открывает дверцу шкафа, доставая оттуда длинную жёлтую футболку в зелёную полоску.       — Когда уже это прекратится? Всё время только глупостями своими и занимаешься! — высказывает сердито отец, скрестив руки на груди. Шон ничего не ответил, лишь кинул на родителей печальный взгляд.       — Дайте… я… переоденусь, — он закрыл дверь и опёрся о неё спиной, закрывая глаза и глубоко вздыхая.       — …Дорогой, не нужно так строго к этому относиться… — говорила мать отцу, но они зашли в спальню, поэтому Шону больше не было слышно их разговора. Он снял свитер, надел футболку, серые спортивные штаны, а затем рюкзак на плечо и пошёл в прихожую, быстро обувая кеды и выходя из квартиры. Шон поднялся на самую крышу дома, достал ключи из кармана штанов и открыл дверь в мастерскую. Он разулся у входа, прошёл внутрь, включил свет, положил рюкзак на пол возле дивана, доставая из него дневник и ручку. Переворачивая страницу за страницей, между этим одним глазком читая прошлые записи, он наконец останавливается на чистой. Стержень ручки коснулся бумаги, Шон сосредотачивается на своих мыслях и думает с чего начать. "Аран… он… на самом деле поцеловал меня? Да ещё и на улице, где запросто могли увидеть нас? Сегодня отличалось от того раза, когда я признался и поцеловал его. Он сам это сделал. Не могу не думать об этом. Но, с другой стороны, я не знаю что и думать, потому что он толком ничего не объяснил и ушёл. Зачем? Почему? Я пытался узнать у него, но Аран будто специально уходит от этих вопросов и не отвечает на них. Я заметил, что в последнее время он как-то изменился. Вот именно, что «как-то», потому что не могу понять, что поменялось в его поведении, отношении ко мне и даже в речи. Аран увидел мой скетчбук с рисунками, но отреагировал так, как я совсем не ожидал. Если бы он узнал о нём раньше, то, думаю, порвал бы его у меня на глазах. Почему же сейчас ничего не сделал с ним, а отдал мне? А значок. Почему оставил у себя, а не выкинул, как я просил? Сколько бы я не старался, а причину этих поступков так и не смог узнать. Но, не смотря на все эти загадки, на боль, которую он мне принёс, я всё равно люблю его. Если бы кто-то узнал об этом, то подумал бы, что это странно и отвратительно. Но я так не считаю. Скрывать не буду. Я пытался разлюбить его, потому что иногда было так тяжело и больно. Но не смог. Любовь к Арану и боль – это разные чувства у меня. Я ощущаю их как что-то отдельное. Не отрицаю, что боль зачастую у меня из-за побоев, из-за неразделенной любви, но именно моя любовь – отдельное чувство в моём сердце. Я стараюсь передать словами всё, но есть то, что нужно только чувствовать. Слова бессильны. Впереди выходные. Как же будет вести себя Аран, когда мы пересечёмся в школе? Будет ли дня него что-то значит поцелуй? Мне одновременно страшно и любопытно узнать это…" Шон закрыл дневник, убрал его обратно в рюкзак и пошёл в ванную. Одежду повесил на крючок, залез в душевую кабину и включил небольшой напор прохладной воды. Приятный душ помог Шону расслабиться, привести в порядок мысли. Вскоре он закончил принимать душ, повесил мокрое полотенце на батарею, оделся и вышел из ванной комнаты. Шон плюхнулся на мягкий диван и с улыбкой посмотрел в угол помещения, где стоял мольберт, на котором находился холст с очередным портретом Арана, который он начал рисовать вчера, затем перевёл взгляд на стену с рисунками, где был исключительно он. На полу лежат коробки и стоят банки с масляными красками, палитра, где он их разводит и смешивает, множество разных кистей на небольшой тумбе. Шону комфортно в этом месте, ведь здесь есть всё, что даёт свободу его творчеству и чувствам. Он встал с дивана, выключил свет и обратно лёг, уткнувшись носом в подушку.       «Скорее бы прошли выходные…» — подумал он и улыбнулся. Тишина стоит в мастерской. Шон один на один со своими мыслями. Но думать уже нет сил, в сон клонит. Он закрыл глаза, засунул руки под подушку и практически моментально заснул. Сегодня был очень эмоциональный день. Непробиваемая стена между Шоном и Араном начала ещё больше покрываться трещинами? Настанет ли тот момент, когда она расколется и откроет новые пути для парней?