***
Трибунал состоял из шести человек, они обязательно должны были быть коренными жителями страны, имеющими за плечами несколько поколений таких же коренных предков, им запрещалось иметь любые связи с ветвью, даже дружеские. Через них проходили важные дела, они проводили что-то вроде суда, наказывая предателей. Максимальная непредвзятость и холодный расчёт - основа организации. Чун Юнь очень надеялся на незыблемость этих принципов. Внутри большого помещения за высокими деревянными резными тумбами-кафедрами стояли шестеро и глядели строгими взглядами на вошедших. Чун Юнь и Син Цю чувствовали себя нашкодившим детьми, которых сейчас будут отчитывать взрослые за проступки. Но следовало держать лицо, все же они не дети, а важнейшие люди в стране. Син Цю очень хотелось взять Чун Юня за руку, почувствовать поддержку кожей, но оставалось только переглядываться. Пусть они и не могут друг друга коснуться, но тонкая нить, связывающая их, ощущалась не менее отчетливо и обнадеживающе. — Господа, — приветственно кивнул один из шестерки. — Незачем тратить время на любезности, — горделиво вздернула подбородок женщина, стоящая в середине, — Перейдем к делу. Думаю, все прекрасно знают, по какой причине мы все здесь. Хранитель, как вы объясните то, о чем доложили советники? — С момента моего вступления на престол я заметил недоброжелательное отношение в мою сторону, советники не посвящают меня в дела, не проводят традиционных обсуждений, как было с моим отцом, кхм... Предыдущим Хранителем, — Син Цю прочистил горло, собираясь с мыслями, — Вероятно, принятое мною решение о ненападении вследствие... Происшествия с... — было больно обезличивать брата и его смерть, — С невступившим в должность Хранителем, было расценено как неправильное, о чем неоднократно смели мне говорить в весьма неподобающей форме, — Син Цю вновь выдохнул, стараясь не давать волю эмоциям, — Поэтому, я крайне возмущен такими заявлениями, что, прошу заметить, не имеют ничего общего с реальностью! Я и мой защитник не имеем никаких отношений, кроме тех, что и должны быть между нами. Я очень надеюсь на вашу благосклонность, господа. Сейчас совершенно не то время, чтобы заниматься чем-то вроде таких глупостей! Страна на пороге войны, я занят именно этим! — поклонился Син Цю и сделал шаг назад. — Ложь! Мой стражник видел их! — вспылил один из советников. Это был он, тот, кто теперь преследует меня даже после смерти. Он даже не достоин, чтобы я звал его по имени. — Замолчите! — гаркнула женщина, а в ее зрачках запылало красное пламя, казалось вот-вот и из ее глаз посыпятся искры, — Я не давала вам слова! Разбирательства шли около двадцати минут. Своими возгласами советники вызвали лишь раздражение Трибунала, что, несомненно, было на руку. К огромному облегчению, судя по реакции и вердикту, шестеро были чисты. — Хранитель прав, войны вряд ли получится избежать, и вместо того, чтобы объединить силы и направить их на спасение страны, вы занимаетесь своими глупыми дрязгами! — в очередной раз отчитала советников та женщина, — Решение Трибунала - прошение отклонено. Извольте покинуть зал. Син Цю всегда удивлялся, насколько члены Трибунала были принципиальными и резкими в своих заявлениях. Их совершенно не волновало, кто стоит перед ними - преступник, член совета или же сам Хранитель. Прежде, чем уйти, Син Цю решил задержаться, чтобы узнать кое-какую информацию. — Госпожа, — обратился он к женщине, — Позвольте задать вопрос. В ответ она лишь окинула его взглядом и коротко кивнула. — Я бы хотел знать, кто именно инициировал эту встречу. Боюсь, совет готовит переворот, меня очень заботит судьба страны, и я бы хотел продолжить дело отца и брата, — Син Цю перешел на более неформальный тон. — Не стоит, — на ее лице промелькнула тень улыбки, — Я прекрасно знаю о ваших намерениях. Трибунал не сомневается в вашей кандидатуре, господин. Настроение народа прекрасно отражает личность правителя. После недолгого разговора она все же назвала имя. — Однако, Син Цю, — впервые она обратилась к нему по имени, — Не держите нас за слепцов. Вам следует быть осторожнее с защитником. Син Цю стыдливо стиснул зубы и понимающе кивнул, наконец выходя наружу.***
— Значит они все равно догадались, — уже в башне размышлял Чун Юнь. — Да, но... Все обошлось. Теперь мы будем осторожнее, — Син Цю протянул руку к чужой щеке, но Чун Юнь тут же перехватил ее, опуская. — Нет, — он прикрыл глаза, — Нам нельзя сейчас давать ни малейшего повода для обвинений. Нужно держать дистанцию. Везде. — Но... Чун Юнь... — глаза Син Цю стали стеклянными, покрываясь тонкой пеленой соленых слез. — Нам повезло сейчас, но если обвинения будут продолжаться, и если у них будут доказательства, или еще что... Трибунал будет вынужден сделать все по правилам. И если нас изгонят... Я уверен, страна падет. — Я не хочу жертвовать нами ради кого-то! — воскликнул Син Цю, подрываясь с места, — Пусть изгоняют! Пусть! — Ты Хранитель, ты должен делать все для своего народа. Ты единственная надежда Инлуна, эти люди полагаются на тебя, — спокойно продолжал Чун Юнь. — Почему!? Почему я должен делать это ради них?! Этим людям плевать на меня, на тебя, на нас! Они не принимают нас! Так почему я должен класть самое дорогое, что у меня есть на этот алтарь! Чун Юнь молчал. Его преданность стране и долгу всегда была для него важнейшим из собственных правил и постулатов. Выросший сиротой, потерявшим родителей на войне, проживая детство в нищете приюта, он как никто другой мечтал быть защищенным и спасенным. Он не понаслышке знал, каково это - верить в чудо, надеяться на того, кто должен охранять их мирное небо. Этот выбор был рациональным, единственно-верным и правильным. Да, он определенно был в этом уверен. — Я никогда не брошу тебя, я все равно буду рядом с тобой, я люблю тебя и буду любить до конца жизни, — начал Чун Юнь, — Обещаю, это не навсегда, но сейчас... — Любишь? Так если любишь, почему поступаешь именно так? — Син Цю тоже прекрасно понимал, что Чун Юнь прав, но ничего не мог поделать с тем ужасным чувством брошенности, что выворачивало душу наизнанку. Син Цю не обижался на Чун Юня, знал, что тому тяжело не меньше, злила сама ситуация, сам факт такого выбора. Он шумно выдохнул и сказал: — Я узнал, кто доложил о нас. Чун Юнь сразу уловил ход его мыслей. Признаться честно, он и сам думал об этом. О том, что с этими обвинениями и слежкой не все так просто. Да, его не жаловали в совете, но так рьяно стараться убрать Син Цю с места? Ради чего? — Я все выясню, — прежде, чем уйти, ответил Чун Юнь. Я видел боль в его глазах, и ненавидел себя за то, что я стал ее причиной. Но я не знал, как поступить иначе. Останься все как было, я бы рисковал не только судьбой страны, но и его жизнью. Я просто хотел защитить всех. Спустя несколько дней выжидания нужного момента, Чун Юнь все же пробрался в комнату к нужному советнику, понимая, что очень рискует, но выяснить правду было необходимо. Зайдя внутрь, он даже не знал, что именно ищет, но был уверен, что его темные дела не могли пройти бесследно. На столе все было аккуратно сложено, и ничего не выбивалось из картины общего идеального порядка. Главное его не нарушить, не оставить следов. Осторожно Чун Юнь выдвигал тяжелые деревянные ящики в поиске хоть чего-то. И он нашел. Темный ключ, явно открывающий что-то, что требовалось держать подальше от посторонних глаз. Ключ небольшой, но увесистый, подобный он видел у Син Цю, когда тот закрывал ларец с бумагами отца. Следовало искать нечто подобное. В остальных ящиках пусто, ничего подходящего. Тогда Чун Юнь начал думать иначе: если там что-то важное, то оно должно находиться в скрытом месте, но в случае чего до которого можно было легко добраться. Под кроватью тоже пусто. Чун Юнь привстал с пола, усевшись на колени и снова осмотрелся. Взгляд упал на матрас, что неестественно для такой педантично убранной комнаты был немного сдвинут. Протиснув руку под него, он пальцами нащупал деревянную коробочку - то что нужно. Ключ легко повернулся в замке, и крышка открылась. Внутри находились бумаги, вынув которые, Чун Юнь понял, что это ничто иное как письма.«…нет сомнений, все идет по плану…»
«…принято. Постараемся сделать все без лишнего шума…»
«…с первым покончено. Дело за мальчишкой…»
Под письмами оказались и другие записи, что-то вроде личных заметок, судя по содержимому речь шла о древе и его знаниях. Сердце забилось быстрее, Чун Юнь сильнее сжал бумагу, осознавая, что именно он держит в руках. Нужно срочно рассказать обо всем Син Цю. Сложив все на свои места, он вышел тихо, изо всех сил стараясь быть незаметным. — Что!? — опешил Син Цю, слушая рассказ Чун Юня, — Он был в сговоре с главой Фэйляня?! Они убили брата! — Похоже на то. Все это было одним заговором, который начался задолго до твоего вступления на престол. План по свержению всех членов ветви. — А если… Если и отца убили они? — Син Цю пытался собрать в кучу мысли, но было слишком много вопросов, — Не понимаю… Зачем хранить такие письма? Это ведь прямое доказательство! — Я думаю, что он не доверял Фэйляню, или же… Использовал и их. Он хотел их руками развязать войну, убив брата и подначив тебя к этому. Под письмами я нашел записи о древе. Все это выглядит так, будто он хочет получить власть над ним. — Нужно доложить Трибуналу! Я не позволю ему сделать это, теперь, когда я знаю, что на самом деле стояло за смертью брата… — Нет. Ты следующая цель. У него не вышло отстранить тебя изгнанием из башни, поэтому наверняка они готовят покушение. Если он узнает, что мы в курсе всего, то не станет медлить, — Чун Юнь смотрел серьёзно, стараясь быть невозмутимым, но Син Цю видел в голубых глазах отчаянный страх за его жизнь. Ощущение собственного бессилия накрыло Чун Юня с головой, все навалилось разом, слепляясь в один большой снежный ком. Пути выхода найти было сложно, любой шаг имеет риск, риск, который может себя не оправдать. Рисковать жизнью Син Цю Чун Юнь бы ни за что не стал, даже под угрозой конца света. Неужели оставалось только ждать? Чего? Неясно. Подходящего момента, новой информации, готовиться к войне, заручаться поддержкой армии и народа, попытаться договориться с другими странами, что разделяют идеалы Инлуна. Действовать было страшно, но сидеть без дела - еще страшнее. — Да, я - цель, и мы воспользуемся этим.