***
Кап. Кап. Кап. Клепсидра на полке над огромным столом, отполированном до зеркального блеска, шумно отсчитывала секунды. Наверное, она была оставлена здесь специально – для утяжеления ожидания, а не для определения времени; после получаса – Йора точно знала, сколько прошло с момента, как её привели сюда, у нее жутко разболелась голова и стало тошнить. С огромного полотнища на стене на нее смотрела рыдающая серебряными нитями Мара, отдающая мёртвого молодого оленя сгорбившемуся старику в темно-красной мантии – Аркею; у имперцев паршивый вкус на гобелены – в своей жизни Йора, наверное, видела немногие из них, что не были сотканы не на основе сюжетов из книги Девяти божеств, но даже от них веяло какой-то… театральной безвкусицей. Правый нижний угол был покрыт рябыми черными пятнами, скрывшими лесные цветы – в сыром воздухе небольшого помещения полотно стремительно ела плесень. Стражник рядом громыхнул доспехами и потянулся, прислонившись к стене с тихим вздохом. Кап. Кап. Кап. Скрип пера писаря неритмично вторил капели. Отвратительный аккомпанемент. Все происходящее походило на какой-то безумный, фантасмагорический сон – в конце концов, данмерка даже не знала, где находится, а все вокруг нее упорно молчали, точно набрав полные рты воды. Белые оштукатуренные пятна стен, перемежающиеся с широкими стойками, напоминали фахверк Чейдинхола, но запах… запах этот она упорно вытравливала из своей памяти, кажется, последние десять лет. Думать о самом худшем не хотелось. -Где я? – спросила женщина стоящего рядом стражника, не ожидая услышать ответ. Тот резко повернулся к ней и невозмутимо сказал: -В отделении приёмной имперской канцелярии в Сейда Нин, - она непонимающе нахмурилась: название не говорило ей ровным счётом ничего; только лишь запутано ещё сильнее. Имперец, кажется, быстро это понял и добавил: -На Вварденфеле. Вварденфел. Йора остро почувствовала, как начинает колотиться её тело, а затем все провалилось в густую, красно-черную тьму.***
Открывать опухшие глаза было так же трудно, как разглядеть хоть что-нибудь в кромешной темноте какой-то хибары, освещаемой лишь одним маленьким окошком на противоположной стене. Тяжело сглотнув, Йора потерла руками глаза и, дождавшись, пока её взгляд сфокусируется, молча уставилась на знакомые болотные цветы за стеклом. Рассвет. Ей снова хочется плакать, но сил уже нет; в первые секунды пробуждения данмерке почти удалось убедить себя, что все вокруг – всего лишь страшный сон, но сейчас, когда она остро чувствует вонь соляных копий и видит медленно колышущиеся на ветру голубые бутоны… Всхлип. Тяжёлый вздох. Зачем имперским ублюдкам понадобилось везти её сюда? Без кандалов, в нормальной одежде… женщина осмотрела простую рубашку и короткие штаны, едва достающие до середины икр. Притянула колени к себе и снова всхлипнула. Быть может, эта какая-то очень изощренная пытка? Она не помнила то, как прибыла на остров – лишь короткие отрывки пробуждения в узкой каюте между кошмарными сновидениями. Несколько месяцев на тюремном острове – среди грязи и темноты Бастиона, совершенно отрезали её от мира, и разница между каютой и камерой была практически не заметна. Из одной душной и грязной клетки в другую… Хибара тоже была на нее похожа, но, по крайней мере, здесь было окно. Не успела Йора подняться, вправляя плохо сросшееся бедро с тихим стоном, как неожиданно в двери – надо же, она все-таки была запрета, щелкнул ключ, и вслед за влившимся слабым золотым светом в проёме показалась голова стражника. -Наконец-то. Пошли быстрее, капитан уже устал ждать, - неожиданно он стукнул древком алебарды о землю и оскалился, смотря на застывшую данмерку из-под поднятого забрала шлема. -Пошевеливайся! Спишь ты, а спрашивают с меня! Мысли складывалось воедино очень медленно – вот она вспоминает, что вчера её привели в канцелярию, она смотрела на гобелен, говорила со стражником… Йора взглянула на маленькое окно, где вовсю уже разгорался рассвет. Вот только было ли это вчера? -Сколько я проспала? Я не помню… -Да плевать мне на то, что ты помнишь, а что нет, ты тут лежишь уже трое суток! Если ты сейчас же не пойдёшь со мной, я потащу тебя туда волоком! «Хуже быть не может», - подумала про себя данмерка, смотря на далёкие белые полосы соляных копий. «Не может…», - уже куда большее обнадеживающе повторила она. Верить в это все равно отчаянно не хотелось. Хуже быть может. И к этому нужно быть готовой всегда. Рыжий имперец – молодой, с идеальным загорелым лицом и яркими пятнами веснушек на нем, смотрел на нее молча из-под красных век, подведенных синими тенями усталости; кажется, он только недавно встал – в уголке глаз собралась засохшая корочка, и был явно не рад такому раннему пробуждению. Плотно запечатанный конверт и кошель, легший на стол, заставили остановившуюся в двух шагах Йору застыть и насторожиться. -Тебя освободили из имперской тюрьмы приказом императора. Вместе с тобой пришёл платёж на твоё имя, приказ и вот этот пакет, - рука легионера властно легла на обернутое в несколько слоев вощеной бумаги послание. -И… Шлем на нем съехал вбок, а большинство ремешков на красивой золоченой красе были не застегнуты – похоже, имперца действительно только-только подняли с кровати, иначе чем было объяснить отсутствие хваленой имперской собранности. -А теперь заткнись и слушай. Кому здесь говорить, а кому – нет, решаю я, - а ещё – его колкую злость… -Садишься на силт-страйдера, едешь до Балморы и спрашиваешь в Южной стене Кая Косадеса, - он сковырнул с идеально отполированной столешницы какую-то грязь и отшвырнул её в сторону. -Передашь этот пакет ему. Понятно? Данмерка слабо покачала головой, опешив от такого потока слов, обрушившегося не нее с самого порога; мужчину, это, кажется, порядком разозлило, но виду он не показал, спросив с тяжёлым вздохом: -И что тут непонятного? -Что… что такое силт-страйдер? Почему меня освободили и поче… -Тп-р-р. Хватит с тебя тебя одного вопроса. Силт-страйдер – это огромная блоха. Местный транспорт. В порту на окраине спросишь, когда следующее отбытие в Балмору, - поднявшись из-за стола, он неожиданно толкнул пакет и кошель к краю стола, а сам стал торопливо поправлять доспех. -Почему – я понятия не имею и даже если б и знал, не сказал бы, - ремешок шлема звонко щелкнул под квадратным подбородком. -Значит так, сейчас ты идёшь и забираешь документы у секретаря в соседний корпус, а потом слова возвращаешься ко мне, чтобы я их подписал, - прежде чем Йора успела задать ещё один вопрос, легионер добавил: -Здесь процветает работорговля, поэтому если ты чужеземец и у тебя нет документов, пиши завещание. Ясно? Вот это было ясно как белый день. При воспоминании о работорговцах волосы на голове у женщины встали дыбом, а к горлу подступил жёсткий ком; навряд ли документы будут что-то значить, когда у тебя уже есть остатки клейма под грудью, но от их наличия было хоть на слабую толику легче. Стоящий у двери стражник внезапно отворил скрипучую дверь в небольшой предбанник и отступил в сторону, пропуская данмерку вперёд. -Да, кстати, - имперец снова присел на место, плотно застегнув нагрудник. -Не доставишь пакет в течении недели – вернёшься обратно в тюрьму. Вот уж сложно было сказать, что хуже, тюрьма или этот даэдров остров. -…или в рабство. От сказанного Йору остро затошнило, и она практически пулей вылетела во внутренний двор.***
Йора была уверена, что был бы у нее нож, то она без воззрения совести бы всадила его в сердце первому встречному, лишь бы её увезли отсюда подальше; пусть в тюрьму, пусть на плаху – та все равно ждала её ещё тогда, когда её посадили в карцер для смертников в Имперском городе. Но, когда он оказался у нее в руках – и взял на себя практически половину потраченных денег в лавке, она в ступоре уставилась на него, пока торговец не потряс ее за плечо. На остальные же выданные ей деньги амнистированная сняла комнату и купила еду – отправление в Балмору только в Турдас – ждать, сидя на старом помосте порта, было слишком долго. Завтра она точно кого-нибудь убьет. Может, старого канцеляра, заполнявшего её документы, а может, рыжего капитана – разницы не было; нащупав под правой рукой холодную рукоять кинжала, Йора закрыла глаза и шумно выдохнула. Но хватит ли у нее духу? Чуть погнутое серебряное кольцо, на которое она едва не наступила по пути в соседний корпус, отдавало слабой зеленцой: то ли покрыто было чем-то особенным, то ли зачарованное – она не разбиралась ни в том, ни в другом. Наверняка его кто-то обронил или оставил специально – в любом случае, о том, где бы сбыть найденное, амнистированная будет позже – деньги всегда важны. Особенно на этом острове, когда ты балансируешь между тремя вещами: сгнить в тюрьме, в рабстве или в соседней канаве. Стрекотание цикад было невыносимым: проклятые насекомые стрекотали и тогда – в первый раз, когда её привезли на Вварденфел.***
Было немного страшно, но каждый раз, когда Йора оглядывалась назад – туда, где из-за деревьев виделся тёмный силуэт маяка, страх отходил на второй план, уступая место хрупкой уверенности в том, что она все делает правильно. До соседнего портового города около трех дней пешком – слишком мало, чтобы прошёл данный имперцами срок, и слишком много, чтобы пройти это расстояние в одиночку; особенно – в грубых кожаных сандалиях. Уже через два часа ходьбы женщина стерла ноги так, что невозможно было терпеть, и попросту сняла их, идя по щербатым каменным плитам босиком. Стоило ли верить случайно подвернувшейся под руку редгардке, которая сама завязала с ней разговор? Амнистированная не знала, но то, что было сказано и пройдено, не вернуть назад: если та и выдаст её страже, терять ей все равно нечего. Шанс сесть на корабль и сбежать с даэдрового острова был подобен глотку свежего воздуха, но бумаги она все равно оставила в сумке – хотела утопить в болоте, да не решилась: может, остановила неуверенность в своих силах, а может, то, что они окажутся слишком явной уликой на пути, по которому, она шла. Вонь соляных копий была невыносимой; особенно здесь – за городом, не съедаемая дымом и засоленной рыбой в бочках. Хотя что-то в ней было не так – то ли где-то стухла целая дюжина потрохов, то ли их утопили в ближайшем болоте; в какой-то момент у женщины попросту стали слезиться глаза, а к горлу подступило противное чувство тошноты. Повернув на очередной развилке по указаниям редгардки из таверны, она не сделала и шага по утоптанной земляной дороге – наверное, если бы Йора завтракала сегодня, то её бы тут же вывернуло наизнанку. Вздувшийся труп «смотрел» на нее остекленевшими мутными глазами, неестественно раскинув изломанные конечности; он упал с большой высоты – сомнений быть не могло: об этом говорила треснутая голова с темным пятном под ней и почерневшая кровь из носа и ушей. Изорванная рубашка и сплошное месиво на его животе было делом местных падальщиков – пока их вокруг не наблюдалось, но амнистированная все равно обошла окрестные кусты дважды, прежде чем подойти ближе. И тут же вырвать желчью от ударившей с новой силой трупной вони в нос. Конечно, в храме ей приходилось иметь дело с мёртвыми. Она была привыкшей и к смерти, и к крови, но те, по крайней мере, были… свежими. Даже двухдневое тело не выглядело так, как это – кажется, оно пролежало здесь с неделю, а то и больше. Голубая мантия, практически не потерявшая своего вида несмотря на все, что произошло с ее владельцем, слабо блеснула мелкой вязью вышивки в упавшем на нее солнечном луче. Идея была сродни безумию, но, если хорошенько её выполоскать и отмыть все разводы, можно было заработать денег – хотя бы с десяток септимов, которые могли стать неплохим подспорьем к тому, что ей выдали в канцелярии. Она даже практически не колебалась – осмотрелась вокруг, задержала дыхание и рывком приблизилась к мертвецу, присев над ним на корточки. В его выеденном животе вовсю копошились черви. Йоре пришлось выстирать всю свою одежду с первой попавшейся пахучей травой трижды, прежде чем она перестала слышать запах разложения. Найдя укромное место среди поваленных деревьев и пней на побережье, она высыпала на песок все, что у нее было – какие-то жалкие двадцать три септима, запечатанный пакет и мантия с трупа, лежащая чуть поодаль – хоть она и никак не пострадала и выглядела практически как новая после стирки, прикасаться к ней женщине было все ещё противно. Дела её были плохи – если не безнадёжны: никто в жизни не возьмёт её с такими деньгами на борт. Проклятый конверт никак не разворачивался – как бы она не рвала и не кусала его; наверное, бумага была зачарована. С тяжёлым вздохом данмерка отжала мокрые волосы и посмотрела в сторону возвышающегося над лесом маяка, силуэт которого был едва различим в слабой дымке. Это было не таким уж плохим решением – по крайней мере, мельком взглянуть на то, что хотят от неё имперцы. Если прямо сейчас вернуться на дорогу и повернуть назад, можно успеть дойти до границы города до темноты.***
Гигантскую блоху ужасно трясло. К тому моменту, как она приблизилась к городу, быстро перешагивая через грибы и деревья, Йору уже знатно тошнило – забившись в самый угол углубления в панцире, она не сразу поняла, что насекомое прибыло в порт. Заунывный вой здесь раздавался практически непрерывно – пять или шесть силт-страйдеров стояли в глубоком обрыве, залитом водой, рядом с каменной платформой, которая вгрызалась в город сетью лестниц и пандусов. Только насекомое остановилось и взвыло, как пассажиры высыпали на площадку всей толпой; выждав время, Йора вышла самой последней, чтобы не попасть в круговорот локтей и неосторожных ног. Каменный город расстелился перед ней пестрым серо-желтым покрывалом, разрезанном на две части синим полотнищем реки. Он был не просто большим, он был огромным; может, дело было в том, что Балмора лежала в долине и просматривалась как на ладони с высокого помоста порта, а может, амнистированная слишком давно не видела ничего, кроме темноты и узких камер. Проморгавшись, она шагнула к широкой лестнице и растерянно осмотрелась. -С дороги! – раздраженно бросил какой-то мер, отпихнувший женщину в сторону. К концу лестницы она остро чувствовала мелкую дрожь в коленях – в городе ей было некуда идти, а денег в кармане осталось всего ничего – не хватит ни на комнату, ни на еду. Выхода не было – нужно было искать Южную стену, а затем – Косадеса; вот только с чего начать, Йора не имела ни малейшего понятия. Под портом змеилась каменная мостовая с глядящими на воду домами-башнями; в черно-синей воде канала отражались их яркие зелёные стекла в окнах. От пестрых одежд проходящих мимо горожан рябило глаза; в какой-то момент амнистированная даже почувствовала себя всерьёз неуютно в своей вытертой рубашке. И не потому, что было ощутимо холодно, а оттого, что она была здесь попросту не к месту. -Простите, вы не подска… Не успела Йора договорить, как высокий черноволосый данмер, к которому она обращалась, обернулся и зло выплюнул: -Катись отсюда, н'вах! Йора в ступоре остановилась. Меры шли мимо, смеряя ее раздраженными взглядами; кто-то снова толкнул плечом, и только спустя очередной грубый возглас она торопливо пошла дальше – куда глаза глядят, беспокойно озираясь на порт с воющими блохами за спиной. Теперь она ощущала себя куда хуже, не решаясь снова заговорить с прохожими; вот только как бы удача не улыбалась ей, в таком огромном незнакомом городе найти нужный трактир было попросту невозможно. Йора уже собиралась было ускорить шаг, чтобы догнать идущего впереди стражника, как неожиданно хриплый голос, окликнувший ее, заставил вздрогнуть и обернуться: –Эй, чужачка! – светловолосый данмер, сидящий на разложенном рваном покрывале, смотрел прямо на нее в упор, –да-да, это я тебе говорю. Подай монетку калеке, – та отвернулась и поспешила ускорить шаг, пониже опустив голову. –Да подай говорю, гадина! Последние слова уже были приглушены узким переулком, заваленным мешками и опрокинутыми бочками. В кармане осталось всего пару септимов, которые амнистированная нервно теребила между пальцев; хотелось смеяться и плакать одновременно – если ей не заплатят за доставку пакета, то место ей рядом с попрошайкой на мостовой. Однако с другой стороны, её направили к таинственному Косадесу сразу же после прибытия в канцелярию: так что, если это было так важно, вряд ли ее оставят ночевать на улице. Найти таверну «Южная стена» по указаниям стражника оказалось совсем несложно – огромная каменная башня желтой гаргарой возвышалась над каскадом трущоб по другой берег реки, накрывая тенью покосившиеся ряды домов. Точнее, сама таверна располагалась поодаль от нее – через два дома, такая же каменная с пристроенным вторым этажом из щербатых белых блоков, но куда менее высокая и… ухоженная, чем городская дозорная. И потому куда более вписывающаяся в окружающий пейзаж. Крик. Кислый запах рвоты, алкоголя и пота. В первое же мгновение, когда Йора вошла в трактир, ей мучительно захотелось выскочить отсюда на свежий воздух и опорожнить желудок в первых же кустах – находиться в душном, накуренном помещении оказалось практически невозможно. Наполненный толпой беснующихся людей зал гудел, вонял и извивался волнами чужих ног и рук; пробиться хоть на немного – поближе к виднеющейся среди толпы деревянной стойке, оказалось невероятно сложным и болезненным: несколько раз амнистированная даже получила локтями по рёбрам и бокам. -Мочи его! – заорал какой-то босмер ей практически на ухо, и женщина поморщилась, коротко оглянувшись на кричащего. По спине пробежал липкий холодок – теперь понятно, почему в таверне столько людей. Два данмера крепко сцепились между собой, таская друг друга в кругу расступившихся зрителей; бились они всерьёз – не до первой крови и уж точно не до нескольких касаний. Вмиг все те битвы, в которых Йора участвовала в подвале «Синего гоблина» в нескольких кварталах от монастыря, показались ей практически детским, а особенно – в тот момент, когда у одного из дерущихся от удара изо рта вылетел окровавленный зуб. -Простите! – закричала мерка следящему за поединком трактирщику. Тот обернулся на нее только после того, как она повторила это три раза и перегнулась через прилавок. -Я ищу Кая Косадеса. Мне сказали, что здесь могут помочь. -Старик больше не барыжит, спроси вон в том зале Финни. Смысл сказанного дошел до амнистированной только спустя несколько минут, и тут же ей захотелось засмеяться и заплакать одновременно. Её послали к наркоторговцу… из самой имперской тюрьмы? -Нет, мне… - она покачала головой и проморгалась. -Мне не за этим. У меня дело к Косадесу. Бретон нахмурился. -Конечно… дело. Прямо три квартала на запад, поднимешься по лестнице рядом с колодцем на площади, повернешь налево и упрешься в дом с покрашенным в синий сараем… - внезапно он ощетинился и завизжал сиплым тенором: -Хватит, ублюдки! Никаких смертей в этой таверне! Растащите этих сук! Пробираясь через людей, Йора мельком взглянула на пустой круг в кольце зрителей и судорожно сглотнула густую слюну – лицо мужчины, поддерживаемого стоящими рядом, было все в крови; левая рука его была неестественно вывернута, а по оголенному торсу стекали красные разводы. Его соперник – крепкий амбал, возвышающийся над толпой на целую голову, практически вырывался из крепких тисков нескольких человек, брызжа ругательствами и слюнями. «Безумие…» - подумала про себя амнистированная, скрываясь в куда более свободном коридоре. «Безумие…» - повторила про себя она, оглядывая насупившийся над собой склон, покрытый сотнями одинаковых домов, среди которых ей нужно было найти нужный. Занимался холодный летний дождь.***
Вся одежда пропиталось водой, став тяжелой и мокрой. Все, кроме скампового пакета, заботливо покрытого несколькими слоями вощеной бумаги; в какой-то момент Йоре даже пришло в голову хоть как-то укрыться им от дождя. За последние пол часа она тарабанит в хлипкую дверь хибары уже с пятый раз, но, как и в самый первый, не получает никакого ответа. -Да сожри тебя Дагон! – простонала женщина, со злостью ударив в покрытое облупившейся краской полотнище ногой. Ничего не оставалось, кроме как бродить по городу в поисках сухого места, шлепая мокрыми сандалиями по лужам: денег на ночлег не было. Как бы амнистированная не злилась на Империю и Косадеса, очень скоро ее злость вмиг испарилась с осознанием, что ей предстоит провести ночь на улице. К тому же, уже совсем стемнело: город освещали только подвешенные на столбах фонари да патрулирующие стражники с лампами, которые то и дело с подозрением оглядывались на разгуливающую в такую погоду прохожую. Лежащая в сумке мантия с разводами чужой крови на воротнике манила – под шелковой тканью скрывалась пушистая меховая подкладка, но если отвращение и отступило перед желанием согреться, то страх, что окружающие заметят не отстиравшиеся бордовые пятна и заподозрят что-то неладное в запахе, прочно держался на своём месте, заставляя замерзшую женщину ускорять шаг и прятать околевшие руки под мышками. Однако на город уже совсем опустилась тьма, и заметить это было трудно… Выругавшись, Йора отошла в тень – под каменную арку между домами, и торопливо достала мантию. В конце концов, тело ее обладателя лежало за несколько сотен миль отсюда, и вряд ли весть о его смерти распространилась так быстро. Если тело вообще нашли. Хоть на толику, но стало теплее. Сама того не заметив, Йора забрела в район недалеко от порта в попытке согреться ходьбой. Сначала она даже его не узнала – без огромной толпы людей улицы были совершенно незнакомыми и другими. Поежившись, она отжала воду с одежды и осмотрелась в поисках хоть чего-нибудь, что могло скрыть от дождя; холодные ручейки влаги текли по волосам, лицу и спине. Только женщина заприметила укромное место у закрытых лавок, среди корзин и мешков, как смутно знакомый голос окликнул ее: -Что, идти некуда? – сидящий под наброшенном на ящики по обеим сторонам от себя покрывалом попрошайка смотрел на нее с нескрываемой издевкой. Обернувшись на звук, Йора коротко поджала губы и смахнула слипшиеся волосы с лица. Отчаяние, граничащее со злостью и страхом, заполнило собой все – сил на раздражение не осталось. Мысль пришла в голову сама собой: то ли от усталости, то ли от безнадежности она уселась на холодный камень рядом с нищим данмером и потеплее закуталась в мантию; теперь издёвка на лице того сменилась искренним удивлением. -Как будто тебе есть куда, – глухо просипела она, неприятно отмечая для себя, что, кажется, простыла. -Вообще-то есть, – оглядев сидящую рядом с ног до головы, он недовольно скривился. -Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову, своим видом стражников привлечешь… не думаю, что эти шмотки попали к тебе честным путем. Амнистированная шмыгнула носом. -Я сняла их с трупа, – присвистывание было приглушено шумом дождя; на мгновение она могла поклясться, что заметила на лице мера тень напряжения, но она тут же сменилась холодным равнодушием, не оставив после себя и следа. Мимо прошел городской стражник, ослепив обоих рыжим светом фонаря в руке; тяжёлые форменные доспехи цвета старой соломы мерно стучали в такт его шагам, приглушенных дождём, а повязанный на шею платок стал из белого серым. Нищий насторожился, не сводя с него глаз до тех пор, пока тот не скрылся в переулке; только тогда, когда яркое пятно света совсем исчезло среди множества стен и углов невдалеке, он выдохнул и расслабился, опершись спиной на стену. Понизив голос до полушепота, попрошайка поморщился и сказал: -То-то от тебя мертвечиной воняет, – возникшее перед лицом кольцо заставило его замолчать. Взглянув сначала на украшение, а затем на держащую его женщину, он вскинул брови в немом вопросе. Продать кольцо, как и мантию, обычным торговцам совершенно не представлялось возможным. Остаться на ночь в трактире или на улице – тоже; в общем-то, у Йоры было два пути – или в притон, где её саму могут хорошенько обтрясти (воспоминание о разбитом в мясо лице данмера после поединка в трактире ещё больше уверило её в правильности принятого решения), или попробовать толкнуть кольцо кому-нибудь на улице. Кому-нибудь, кто не позовёт стражу. -Я переночую у тебя за это кольцо? Если, конечно, под словом «есть» ты не подразумевал «это», – она указала на самодельный навес, с которого то и дело на головы обоим падали крупные капли. В ладонях нищего кольцо практически слилось с его светлой кожей; тот внимательно изучал его, перекатывая между длинными пальцами – приценивался к стоимости. Липкий страх больно укусил за нутро, напомнив о себе лёгкой дрожью; амнистированная тут же успокоила себя, что в случае чего у нее есть нож. Она не знала, что было хуже: перспектива остаться на улице с риском влипнуть в неприятности или перспектива провести ночь в незнакомом и, наверное, не очень приятном месте в компании попрошайки; пяти септимов, лежащих у него в миске, все равно не хватит на ночлег, даже если сложить их с несколькими монетами, оставшимися с имперского платежа. Отгоняя от себя навязчивые мысли и слабые волны паники, амнистированная терпеливо ждала ответа; остаться один на один с мужчиной, пусть даже с ножом, пугали её так же, как и воры из притона, но, по крайней мере, он один, и она всегда может убежать. Кольцо оказалось спрятано в карманах ярко-красных свободных штанов так неожиданно, что женщина даже не поняла вначале, что произошло. А когда данмер поднялся на ноги, ныряя под плотную завесу дождя, она и вовсе оцепенела – он оказался куда более крепким и высоким, чем казался вначале, и от этого стало не на шутку страшно. Расстояния в вытянутую руку между ним и собой было недостаточно, чтобы чувствовать себя спокойно. -Ну, идём, – свернутое покрывало в одно мгновение очутилось у него в руках; весь шквал воды с ткани тут же обрушился на Йору. Проморгавшись и злостно стукнув ладонью по мостовой, она поднялась следом и поспешила за быстро шагающим нищим, который уже отошел на приличное расстояние; от него не исходило ничего, кроме холодного раздражения, и от этого было немного проще. -Знаю я одного скупщика краденого, так что считай, тебе повезло. -Оно не краденое, – Йора сухо поджала губы в ответ на хриплый смешок. -Еще скажи, что ты его нашла. -Так и есть, - раздраженно фыркнула она, теплее укутавшись в мантию. Пятно крови на воротнике сейчас казалось совсем незначительным – в такой мерзкий и холодный ночной дождь она была готова укрыться даже под свежей шкурой каджита. До непроглядной ночной темноты оставалось совсем недолго – все вокруг стало синим в последнем свете сумерек, стремительно чернея с каждой минутой. Дождь потихоньку стих к тому моменту, как они добрались до окраины города, но не прекратился совсем: продолжил моросить, кусая лицо и руки мелкими холодными каплями. Мокрая одежда еще больше потяжелела и теперь неприятно липла к телу, жадно забирая его тепло на холодном ветру; под глубокой каменной аркой – почти тоннелем в северной стене, Йора едва не вскрикнула от мощного потока сквозняка, ударившего в спину. Как-то внезапно Балмора с ее слабыми золотыми огоньками и каменными домами осталась позади, спрятавшись за плечом высокой гряды холмов, и амнистированной стало совсем не по себе. Практически стемнело. -Как тебя зовут? Меня – Йора, – идущий впереди данмер вздрогнул и резко обернулся на нее через плечо. -Нехт. -Как буква алфавита? – поравнявшись с ним, женщина попыталась высмотреть вокруг хоть что-нибудь, кроме сине-черного цвета, за что можно было зацепиться. -Как буква алфавита. Навряд ли его так зовут, но, в общем-то, ей было ровным счётом все равно – лишь бы не пришлось втыкать в его спину нож и бежать, куда глаза глядят. Шли они уже достаточно долго, и Йора всерьез пожалела о своем решении; о том, где сейчас находился город, она не имела ни малейшего понятия, однако дорога под ногами была ровная – каменная. Оглянувшись назад, данмерка прищурилась, но даже так не смогла рассмотреть ничего, кроме чернеющего пятна крутого взгорья. Тишина, снова повисшая между ними, нарушалась лишь мерным хлюпаньем шагов по лужам. -Куда мы идём? – молчание в ответ не на шутку испугало её, но ровно до того момента, как мужчина внезапно не свернул с дороги куда-то вбок, взбираясь по склону. С его вершины на них смотрела небольшая покосившаяся лачуга – не разваливающаяся, но и не внушающая доверия: под ветром деревянная крыша её гудела и грозилась слететь в любую минуту. Недолго думая, амнистированная глубоко вздохнула, отгоняя от себя навязчивые мысли, и пошла следом. Других вариантов сейчас у нее не было. Внутри пахло чем-то странным – непривычным, но не неприятным; резкий свет масляной лампы, больно ударивший в глаза, заставил Йору закрыть их руками и зажмуриться. Несмотря на большое количество щелей и дыр между старых досок, здесь оказалось сухо и не так холодно, как на улице; тут и там валялись разбросанные вещи – в одной маленькой комнате, отделенной от другой заброшенными на прогнувшуюся затяжку покрывалами, творился ужасный бардак. Пнув ногой отлетевший к стене столовый нож, данмер с нескрываемым раздражением в голосе сказал: -Утром чтоб духу твоего здесь не было, – он согнулся над едва тлеющим очагом, раздувая угли. Озадаченно оглядевшись вокруг, женщина осторожно присела на чистое место в углу, притянув колени к себе. Отвечать не хотелось: она сама понимала, что не задержится здесь ни секундой более. Из одного конца дома до другого его можно было измерить какими-то жалкими тремя шагами: не считая бесчисленное количества блестящих зелёных бутылок, отражающих рыжий свет огня, все пространство в ней занимал покосившийся стол с одним-единственным стулом и каменный очаг в центре, дым от которого тонкой струйкой тянулся в отверстие в крыше. Прежде чем полог завесы с тихим хлопком опустился назад, Йора успела увидеть подвешенный над полом гамак в огороженной части помещения. Тревога в душе постепенно унималась – нищему было в действительности все равно на нее. Если он не притворялся, конечно. Хотя, такую показательную неприязнь отобразить было действительно сложно… Было тепло и сухо; сил после нескольких часов брождения по городу не осталось. Прислонившись к теплым камням у очага, данмерка быстро уснула несмотря на гудящий по хижине сквозняк и мокрую одежду; сейчас ей было глубоко все равно на все это – лишь бы уснуть. И неважно где: в теплой постели в таверне или в хибаре нищего – главное, что на голову ничего не капало и никто не гонит прочь.