***
Удар в скулу отзывается тупой болью – в руках орчанки, кажется, силы столько, что она может ломать ими кости пополам. На выдохе Йора успевает увернуться от следующего замаха, который, наверное, стал бы последним для нее сегодня – та едва удерживается на ногах, сделав выпад в воздух. Все тело горит, горят ссадины и синяки, распускающиеся лиловыми и желтыми цветами на коже, горят легкие и раскрасневшиеся щеки. За несколько мгновений секунды, выигранных уворотом, Йора со злостью ударяет острым локтем в выступающий шейный позвонок на оливковой коже – раздается противный хруст, и орчанка рычит от боли. Еще мгновение, выдох – прицельный удар в колени… и противница отпрыгивает, обнажая огромные желтые клыки и шипя точно каджитка. Толпа в трактире ликует – кажется, бой длится уже больше десяти минут, и в зал подтягивается все больше и больше народу, чтобы посмотреть на сцепившихся в драке. Драться за деньги – лучший заработок, что есть в городе, как бы Йору они не испугали с самого начала. В гильдии магов платят сущие гроши, да и от количества выполненной работы они не увеличиваются, в отличие от проклятых отчётов – каждый вечер вместо переписанной стопки Шарн-гра-Музгоб приносила новую. Хотя это было одной из очевидных причин, почему устроиться туда получилось без каких-либо проблем. Сплевав алую слюну на пол, Йора скалится в ответ, чувствуя, как из разбитой губы по подбородку стекает горячая кровь. Орчанка играет с ней – они ходят по кругу точно звери, выжидая, пока кто-то не выдержит и бросится в атаку. У нее лицо тролля и глаза грязекраба, но Йора представляет вместо него лицо уже мертвого офицера, и это хлещет ее новой, горячей злостью. Она меньше, быстрее и проворливее своей противницы, и потому, ускользнув от всех ее ударов так, словно это не представляло для нее никакой сложности, женщина прыгает на орчанку и валит ту с ног благодаря элементу неожиданности. Удары болезненны и точны – извернувшись, Йора захватывает ее со спины, навалившись всем телом, и с остервенением лупит голову о каменный пол. Гнев граничит с наслаждением – противница хрипит и пытается вырваться, но тщетно – все ее конечности скованны, и потому очень скоро начинает жалобно скулить, покорно обмякнув. Руки у амнистированной уже по локоть мокрые – у орчанки хлещет кровь из разбитого носа, губ, бровей. Зрители в исступлении, но Йора уже не ощущает этого – она неистово избивает свою жертву, потеряв связь с реальностью. Однако все это продолжается ровно до того момента, пока чьи-то руки грубо не оттаскивают ее от затихшей противницы за волосы, вскидывает на плечо и не уносит из зала. Все смешалось в одно сплошное желто-черное пятно.***
Ледяная вода, обдавшая лицо, заставила Йору глубоко вдохнуть и зажмуриться. Она больше не в таверне. На улице холодно, темно и моросит слабый холодный дождь. Трактирщик – немолодой бретон, стоит рядом с вышибалой и ошарашенно смотрит на сидящую на земле данмерку, измазанную в крови. Пинок поддых носком сапога заставляет ту судорожно выдохнуть и сжаться, пытаясь скрыться от следующего удара. Молодой норд колотит ее, пока женщина не перестает сопротивляться. -Еще раз увижу тебя в своем трактире, бешеная ты сука, и я обещаю, что на этот раз тебя вынесут оттуда вперед ногами! – бретон бьёт ее в незащищенный живот, и Йора в ответ лишь что-то невнятно хрипит. -Гунмар, поколоти ее еще немного – чтоб дошло, и возвращайся. Надо разогнать толпу и избавиться от тела. За вспышкой боли следует короткое, приятное небытие, которое обрывается так же резко, как и пришло. Содеянное доходит до Йоры только тогда, когда она, хромая, оказывается в переулке недалеко от торгового района. Кровь на ее теле смешалась с дождевой водой и грязью. Она совершила убийство в совершенно дикой, безумной вспышкой гнева. Ее снова посадят. Изгонят из Клинков и снова отправят в имперскую тюрьму. Что ж – пусть. Йора готова сдаться добровольно. Мостовая царапает босые ноги, а ночной холод кусает их ледяными зубами. По иронии судьбы, по пути к трущобам ей не встретилось ни единого стражника. Косадес встречает ее молча – даёт несколько дешевых зелий и мазей и стелит около выхода. Говорить им предстоит завтра.***
Через почти две месяца изнуряющих вечерних тренировок с Девятипалым и тупой однообразной работы в больнице при Гильдии магов, Йора понимает, что выдохлась. Она устала шить такие одинаково-разные укусы никс-гончих и записывать за Шарн-гра-Музгоб каждое слово мелким, убористым почерком, потому что бумаги катастрофически не хватает, устала драться до кровавых соплей и сбитых костяшек в Южной стене, хоть от физической боли становится легче забыться, чтобы спать без сновидений. Но во всей этой бесконечной веренице работы, боев и уроков к ней потихоньку возвращаются давно забытые чувства, которые становятся глотком свежего воздуха при заполненных водой лёгких – ей хочется жить. К тому времени, как Кай наведывается к ней лично, Йора представляет собой одну сплошную усталость, покрытую синяками и ссадинами, но руки у нее тверды – шов на рассеченном плече имперца получается идеальным настолько, что его стоило бы показывать как пример неофитам. -У меня есть для тебя поручение, - Йора выдыхает и зажмуривается, дезинфицируя инструменты в спиртовом растворе. -Ты заработала… отличную репутацию в городе, поэтому стоит уже наконец перейти к делу, не думаешь? Кстати, если хочешь и дальше драться в Южной стене, я могу замолвить словечко, - скальпель падает в металлическую плошку с глухим звоном. -Ты едва не забила ту орчанку до смерти… далеко пойдешь. Йора едва удерживается, чтобы не огрызнуться, но клинок успевает заметить перемену на ее лице. -Помни, что я – твое непосредственное начальство, - отвернувшись так, чтобы спрятать лицо, она кивает, -Приходи сегодня вечером. Обсудим распоряжения. Когда старик уходит, Йора молча садится на пол у стены и закусывает рукав мантии, чтобы не кричать вслух. Когда-нибудь она всадит ему нож между глаз и сбежит с этого даэдрового острова. …Но сегодня она молча отрабатывает дежурство в алхимическом отделении, спалив избитые руки реагентами, и ровно в девять стучит в старую дверь на краю трущоб.***
До двемерских руин Арктанд от города два часа пути. В первый раз Йора приходит туда в полдень, обходя каменные залы под покровом стащенных из кладовой зелий – и вылив несколько из них в стоящие в кладовой бочки, а затем возвращается уже глубоким вечером, когда все бандиты, упившись отравленным мацтом до беспамятства на попойке, ложатся спать, оставив одного не очень трезвого часового. Однако тот не простоял и часа – уснул пьяным, мертвецким сном. Острый скальпель перерезает ему горло прежде, чем тот просыпается – скорее из соображений мнимой безопасности, чем из нужды: от трех унций концентрированного раствора горьколистника тот мертв прежде, чем встречается с лезвием. Йора идёт по металлическим листам и рыхлой земле бесшумно – босиком. Она сама выпила достаточно накануне, но алкоголь скорее отмел все сомнения и страхи – шла она ровно, и руки у нее не дрожали, когда она метко перерезала артерии спящим мужчинами – они и так уже никогда бы не проснулись, но так было… нужно. Рассказ девушки – почти еще девочки, которой удалось сбежать от этих ублюдков, отмел любой намек на жалость и любые планы, в которые не входили убийства. Была бы ее воля – она бы отравила и всю городскую стражу, которая тоннами жрала золото и нелегальные безделушки из руин в обмен на молчание, и Антаболиса, который свел ее с ней и которого не волновало больше ничего, кроме как проклятая головоломка, и даже Косадеса, который дал ей это задание. Ничто не мешает ей беспрепятственно скользить по залам, убивая бандитов одного за одним – однажды один из них почти просыпается, и Йора жертвует тишиной, хрустя его перерезанной трахеей. Когда руины превратились в свежую усыпальницу, она наконец начинает поиски. Поначалу было интересно рассматривать диковинные двемерские вещицы и награбленное добро, но спустя час, а затем и два, это начинает ей надоедать. Нервное беспокойство – днём она насчитала двенадцать человек, а ночью их оказалось только одиннадцать, грызло душу. Осталась одна комната – сразу на входе, наверху, и, ещё раз проверив все остальное, женщина медленно идёт туда, прислушиваясь и оглядываясь. Помещение большое, светлое – масляные светильники, помимо свечей, здесь ещё работали. Наверное, это был главный склад – множество механизмов, деталей и вещиц, кажется, занимали все пространство вокруг. Оглядев зла, Йора оторопела. На нее смотрел слегка поддатый, сонный имперец в одной ночной рубашке, сидящий за письменным столом. Рядом с ним валялось несколько пустых бутылок. Значит, до бочки с отравой он не добрался. Остро ощутив приступ липкой паники, женщина огляделась через плечо на путь к отступлению, и приготовилась бежать. -Красавица… - он икнул и с трудом поднялся на ноги, придерживаясь за стул. -А ты.. какого даэдра тут делаешь? Заблудилась? – амнистированная сделала осторожный шаг назад, боковым зрением увидев рядом стеллаж с кучей металлической посуды. Заметив пятна на ее одежде, имперец ошарашенно оглядел данмерку с ног до головы и схватился за меч, приставленный к столу. -Ты… ты что наделала, шваль? Да я тебя убью! Первым под руку попался кувшин, тяжелый настолько, что Йора едва его не уронила. Прилетел он точно в цель – бандит из-за опьянения не успел толком понять, что произошло, когда звякнувший сосуд, растеряв в воздухе кучу монет, ударился ему о голову. Мужчина с разбитым виском свалился навзничь и выронил оружие из рук; тут же амнистированная оказалась над ним – ещё живым, и отпихнула меч в сторону. -Ах ты… с-сука, - под схваченной со стола металлической лопастью какого-то механизма – оказавшейся настолько тяжелой, что амнистированная едва смогла ее удержать, но настолько длинной и острой, чтобы с силой вонзить ее в шею бандита – противно хрустнули кости и хрящи; она не выпустила железяку из дрожащих рук даже тогда, когда тот окончательно затих. Все. Все одиннадцать мертвы. В состоянии, близком к безумному полусну, Йора медленно отошла от трупа и осмотрела комнату. Помимо монет, из кувшина выпал небольшой медный кубик – размером с кулак; подобрав находку, она тщательно рассмотрела ее и сунула в карман. Дело было сделано, пора было уходить. К горлу подкатила удушающая истерика. Все, что было после этого момента, Йора помнила мало – сумасшедший, безумный угар, как тогда, когда она до смерти избила орчанку в трактире, вытеснил из памяти все, кроме запаха липкой крови и ощущения, что идеально заточенный скальпель погружается в грудь мертвого бандита, как в масло вонзается раскалённый нож.***
На голых досках лежать холодно. Это первое, что понимает Йора, когда просыпается. Второе – что кожа у нее на теле противно стянута, а одежда закалела и неприятно хрустит. В тот момент, когда к ней приходит сознание, женщина тут же распахивает глаза и подскакивает на месте. Знакомый нищий смотрит на нее скорее любопытно, чем злобно, вертя в руках двемерскую головоломку. Несколько минут они пялятся на друг друга молча. Ещё через минуту амнистированная, почувствовав укол страха, начинает судорожно рыскать по карманам в поисках ножа. Лезвие, блеснувшее в руках данмера, заставило ее замереть и вжаться в стену. -Это ищешь? – скальпель резко был воткнут в стол, на котором тот сидел. Положив куб рядом, мужчина взглянул на сидящую на полу Йору и спросил: -И… - на мгновение он замялся, подбирая слова. Не найдя ничего подходящего, нищий истерически усмехнулся и, вскинув руки, выпалил на одном выдохе: -Какого даэдра, женщина? В ответ - упорное молчание, растянувшееся на пять длинных вдохов и с десяток первых капель начавшегося за стенами лачуги дождя. В какой-то момент раздался оглушительный грохот – не гром молнии – данмер просто ударил ладонью по столу. -Ты убила одиннадцать человек и распотрошила труп в мясо… - скальпель был выткнут из выбоины и поднят в воздух, -вот этим!? Йора смотрела на мужчину исподлобья, впившись ногтями в колени до болезненных отметин. Сердце стучало где-то в горле, болезненно вторя пульсирующей голове – кажется, она знатно перебрала вчера, и события прошедшего дня складывались из очень мелких, спутанных обрывков, не связанных между собой. До двери – один рывок и три секунды, если она не заперта; мельком дернув головой, амнистированная зажмурилась от вылетевшего из приоткрытой щели потока влажного воздуха, ударившего в лицо. -…одиннадцать рослых мужиков! – на лице Нехта смешалось много эмоций – сложно было сказать, что конкретно он испытывал – недоумение, удивление или злость. -Ты, Шеогорат тебя забери, зарезала одиннадцать человек вот этим!? Головоломка была недосягаема – всего в нескольких сантиметрах от сидящего на столе, в руке которого был нож и сила, вдвое большая, чем у Йоры. Едва переборов себя – сбежать под холодный дождь хотелось до желтого безумия, она взглянула на него исподлобья и сжала губы. -Да. Ответ хоть и прозвучал хрипло и едва слышно, но, кажется, знатно ошеломил данмера, заставив его подавиться воздухом и изумленно взглянуть на сжавшуюся в углу женщину. На нем не было ничего, кроме широких ярко-красных штанов, подвязанных на поясе и лодыжках, и смотреть на него было неприятно, хоть и интересно – амнистированная в жизни не видела столько татуировок. -Ты не шутишь? – отрицательное мотание головой. Нехт странно засмеялся. –Никогда уж бы не подумал… - поднявшись на ноги, он неожиданно в один шаг оказался рядом с Йорой и закрыл дверь, сквозь которую в хижину влетал мокрый ветер. Где-то внутри – под ложечкой, ее болезненно укусил ледяной страх. Стол протяжно скрипнул под усевшимся на нем нищим. –Знаешь, что? Вот этим вот, - он снова потряс скальпелем, а затем отрезал им кусок от лежащего рядом яблока. Женщину передернуло, -ты лишила меня работы. Эти парни хорошо платили за зачистку руин от механизмов. Хотя, пока об их смертях не прознали местные крысы, неплохо было бы забрать свою… премию. Татуировки змеились и на руках – символами, непонятными знаками и мелкими шрамами. У данмера была слишком хорошая реакция – легкое движение в сторону двери он заметил сразу и вмиг перестал жевать, внимательно наблюдая за амнистированной. -Чего ты хочешь? – оскалилась та, чувствуя, как холодный взгляд задерживается на ее босых ступнях, измазанных в засохшей крови. Отправив в рот оставшийся ломтик яблока, Нехт положил скальпель на головоломку и облизал пальцы от липкого сока. -Да ничего, - он кивнул на вещи на столе. –Ты можешь проваливать, если думаешь, что я тебя тут держу, - пол под ногами предательски завизжал – встать получилось слишком громко. Теперь нищий выглядел скорее раздраженным и еще немного – скучающим. Не спуская с него глаз, Йора подобралась ближе и рывком прижала к груди куб и оружие, тут же отскочив назад. -Сделай одолжение, закрой за собой поплотнее дверь. Пф. И на кой скамп я тебя тащил из руин…? -Спасибо. Дверь была закрыта с оглушительным хлопком. Сказанное повисло во влажном воздухе оборванной струной.