Let me live again, Let me see that stars in your tearfull eyes Just one more time I'm not asking for more… ©️JV is the building
Серое пространство, будто бы бесконечно расходящееся в далёкую безграничную неизвестность. Сверху льётся холодный свет, похожий на освещение прожекторов, но ничего подобного нет. Пусто. Совершенно пусто, никого и ничего… Хёнджин хочет пройтись, но натыкается на сплошное стекло. Идёт в противоположную сторону — снова стело. Он заперт. Заперт в прочном стеклянном кубе, из коего ему не выбраться. Хван бьёт по стеклу, просит о помощи, срываясь на крик, но слышит лишь эхом возвращающиеся отголоски собственного голоса. Никого нет. И некому помочь. Он совершенно один… Температура внезапно начинает опускаться, снижаясь до колючего мороза. Понимая, что ему не выбраться, блондин, ослабленный и изнурённый, стоя спиной к стене, спускается по ней на такой же стеклянный пол. — Х-холодн-но, — еле выговаривает Хёнджин, выдыхая воздух из лёгких на руки, уже не чувствуя пальцев на них. Мороз с болью прокалывает щёки. Тело немеет из-за ужасно низкой температуры, в которой человеку просто-напросто не выжить. Парень запрокидывает голову над, делая последний вздох, а по его щеке сползает хрустальная слеза, которая тут же замерзает… Затем кадр будто бы меняется, и Хван уже неспешно идёт по огромному полю ярко-алых роз, у которого не видно ни конца ни края, настолько оно было необьятным. Идя по узкой тропинке, вдыхая свежий природный воздух, любуясь жёлто-оранжево-красным закатом, расходящимся по небесному своду, стебли цветов беспощадно, до крови царапают ноги Хёнджина своими острыми, как лезвия, шипами, оставляя глубокие кровавые раны. Но блондин продвигается дальше, будто бы не чувствуя боли, как заворажённый, будто бы твёрдо зная, что он должен идти дальше. И парень, как ему казалось, шёл по этому бесконечному полю, так же бесконечно долго, пока… Пока не увидел картину, что заставила и без того израненные сердце и душу с дичайшей болью разорваться на мельчайшие осколки… В траве, средь роз, лежал бездыханный Феликс. Из его груди в области сердца произрастали уже завявшие стебли со срезами на концах. В левой руке парень держал серебряный нож, а в правой букет из этих самых, срезанных алых роз. На щеках Ли застыли кроваво-черные, запёкшиеся слёзы боли и отчаяния. Хван упал пред его телом на колени. Шок и неимоверное чувство безысходности накрыло и обняло блондина своими холодными ментальными руками, обхватывая горло, перекрывая доступ к кислороду. — Нет, Феликс…! Нет…! — в истерике молвил Хёнджин, срываясь на крик, — Этого не должно было случиться.! Нет… Только не с тобой… Блондин просто не мог принять этого, не мог принять, что его самый страшный кошмар воплотился в реальность, не мог принять, что Ёнбока больше нет… Солнце почти зашло за горизонт, опаляя небо кроваво-красным, а затем совсем исчезло, оставляя Землю в кромешном мраке душащей скорби. Вдруг кадр вновь будто бы меняется, и в нём Хван бежит. Непонятно, где и непонятно, куда. Вокруг он видит лишь разноцветные огни. Впереди блондина так же быстро движется фигура, которую Хёнджин безуспешно пытается догнать, но как только оказывается к ней ближе, она снова отдаляется на много метров в бесконечную даль. Подобное повторяется вновь и вновь, пока внезапно фигура не останавливается, поворачиваясь к бегущему Хвану лицом, черт которого было совсем не разглядеть. Затем силуэт снова разворачивается, быстро разбегается и его на огромной скорости сбивает… «Машина?» — проносится в голове блондина. Всё на столько нечёткое и размытое, что было совершенно трудно что-то понять, но Хёнджин, не раздумывая, подбегает к телу, лежащему в кровавой луже и узнаёт в нём… Учащённое сердцебиение и совершенно сбитое дыхание. Глаза моментально распахиваются, и парень тут же, буквально в секунду, садится из положения лёжа, пытаясь отдышаться. «Что это было…?» — в немом шоке, мысли путаются, Хван пытается придти в себя, но вопросов становится всё больше и больше, когда он оглядывается и осознаёт, что находится совершенно не в своей комнате. «Капельница…» — замечает парень иглу в своей руке, — «Я, что, в больнице…? Но как?» Взгляд блондина падает на лежащий на прикроватной тумбочке телефон, парень берёт его в руки, в ужасе видя огромное количество пропущенных уведомлений и сообщений. Хёнджин набирает Чана. Сначала идут долгие гудки, а затем абонент поднимает трубку. » — О, Хёнджин, ты очнулся! Как себя чувствуешь? — раздаётся оживлённый голос австралийца в динамике.» — А… да нормально вроде, — как-то неопределённо отвечает Хван, — А… сколько я уже здесь? Вообще ничего не помню… что случилось? » — Так ты упал в обморок после концерта, мы вызвали скорую и отвезли тебя в больницу. В общем как-то так… — подытожил Крис, а затем добавил, — ты был в отключке около трёх дней, — Чан страдальчески вздохнул, — Ладно… давай, Хёнджин-и, выздоравливай, а у меня ещё дел много, до связи… — далее абонент положил трубку.» Отложив телефон, блондин от скуки опрокинулся обратно на спину, вздохнув, убирая пряди белокурых волос со лба, разглядывая белый потолок. Потом юноша вновь сел из положения лёжа и стал рассматривать палату. В принципе, ничего необычного, всё белое. Хван, поднявшись с кровати, почувствовал сильную слабость в ногах. Ведя за собой капельницу на колёсиках, он неспешно подошёл к окну, осматривая местность. Вид из окна выходил на парк при больнице. Начало весны. На деревьях только-только набухают зелёные почки, погода слякотная, но уже вполне себе тёплая. Сквозь серое, пасмурное небо пробиваются первые яркие мартовские лучики Солнца. Вдруг рукú Хёнджина что-то нежно коснулось, будто бы слегка пощекотав. Блондин обратил внимание на предмет, находившийся совсем рядом, но изначально почему-то оставшийся незамеченным. В стеклянной вазочке стоял пышный букет из множества мелких, как маленькие солнышки, ромашек. Казалось, они даже улыбались всем своим светлым и нетронутым видом, радуясь пробуждению Хёнджина, будто бы ожидая его. Хван невесомо оглаживал белые лепестки цветов, боясь разрушить, но любуясь их природной красотой. В голове проносилось множество мыслей: «Кто мог принести букет? К тому же из ромашек? Никто ведь не знает, что мне нравятся ромашки… или… стоп........ Нет, это точно не он…» И чем больше блондин пытался убедить себя в обратном, тем всё больше верил, что принести такой очевидный букет мог только Феликс. «Но почему, он ведь столько времени был на меня в обиде…? Неужели всё может наладится…?» *флешбэк 7* (около года назад) Поздним вечером блондин вышел из своей комнаты с излюбленной баночкой в руках, в коей болтались несколько испачканных кисточек. В особняке было тихо, даже скорее, мертвецки безмолвно, наверное, никого нет, уже было подумал Хван. Парень неспешно прошёлся до ванной и, открыв дверь, слегка испугался, увидев, стоявшего к Хёнджину спиной, а лицом к зеркалу, напротив раковины, Ли. В отражении блондин увидел закатанный рукав на одной руке, и серебром блестящий нож в другой… Парень стоял, будто бы не замечая пришедшего, давясь собственными слезами отчаяния, словно под мнимым гипнозом. Всё бросая, Хван аккуратно подлетел к нему, одной рукой затягивая в объятия со спины, другой вынимая нож из трясущейся руки Ёнбока, с лёгким звоном положив его в раковину, и маленькими шагами отводя от неё Феликса. Затем Хёнджин развернул Ли к себе лицом и снова крепко обнял, нежно, но понимающе спрашивая: — Зачем, Ликси…? — целуя макушку младшего, чувствуя, как тот, словно маленький зверёк, перепуганно дрожит, и как с бешеной скоростью бьётся его сердце. — Он с-сказал мне, что м-мне не з-за чем ж-жить… — задыхаясь собственными слезами, вымолвил Ёнбок, но ощущая тепло Хвана, потихоньку начиная успокаиваться. — Кто «он»? — с опаской спросил блондин. — Голос… — хрустально-стеклянные слёзы застыли в глазах Ли, от осознания того, что он только что пытался с собой сделать, от осознания того, что больше бы никогда вновь не увидел Хёнджина, его тёплой улыбки и родного голоса; веснушчатый снова заплакал. — Солнышко… ты же понимаешь, что это не выход…? — Ёнбок поднял на него свой взгляд, смотря в бесконечные карие омуты, неопределённо кивая. — …Я, п-правда, не хотел… — хныкая и слегка задыхаясь, с особой болью произнёс Феликс, — Скажи мне, Джинни, я псих, да…? Я ненормальный…? — Ну, Ликси, не говори так… Ты просто запутался… потерялся в самом себе, мне это знакомо… Тот, кто хочет уйти из жизни, на самом деле цепляется за жизнь… и это больно признавать, но жизнь у каждого одна, — говорил Хван, поглаживая Ли по волосам, — что если нет никакого перерождения душ? И никакой следующей жизни не будет? Вдруг у нас у всех всего одна единственная попытка, один единственный шанс, а ты просто хочешь перестать бороться и уйти в gameover… Ты ведь всегда говорил, что хочешь стать счастливым, но… что для тебя счастье…? — взяв лицо Ёнбока в свои ладони и стирая большими пальцами слезинки с веснушчатых щёк, заглядывая прямо в душу со всей своей нежностью во взгляде и теплотой прикосновений. *настоящее* Да, Хёнджин знал, что во время сильных стрессов у Феликса обостряется диссоциативное расстройство идентичности, знал, что парню приходится совершенно нелегко, знал, что это расстройство не только разрушает его изнутри своими иллюзиями, но и пытается уничтожить в реальности. И Хван искренне не понимал, за что этому чуду, такому солнечному и комфортному человеку, который всегда пытался нести в этот жестокий мир добро и радость, такая злосчастная и безжалостная судьба. Хёнджина, действительно, пугал кошмарный сон, приснившийся совершенно недавно, давший почву для новой тревожности, потому что блондин всегда помогал Ёнбоку в эти трудные времена. А теперь, когда его нет рядом, кто спасёт Феликса от самого себя? Кто станет для него самой надёжной опорой и поддержкой…? * * * (через два дня) Гримёрка очередного TV шоу. Кто-то из мемберов распевается, кто-то в игры на телефоне играет, потому что больше вообще некогда — айдолы всё-таки, ни поспать, когда захочется, ни поесть без оговорки на строгую диету, а уж про личную жизнь можно вообще промолчать — её нет. Так и живут редкими перерывами, хорошо ещё, если удастся поспать чуть больше трёх-четырёх часов и не получить травму на тренировке. Феликс, с которым стилисты уже хорошенько поработали: уложили волосы, сделали мейкап, подобрали отличный костюм и дополнили образ разнообразными аксессуарами — сидел на кожаном диванчике и от нечего делать стал фоткаться в bubble. Сделав несколько фотографий, парень решил пересмотреть результат, но из получившихся 54 фото ему понравились всего лишь 3. Собственно не особо задумываясь, даже скорее, рефлекторно, Ёнбок начал пролистывать свою галерею дальше. Она была наполнена самыми разными фото, распределёнными на альбомы в зависимости от надобности и принадлежности. И тут его взгляд упал на один из таких альбомов под названием «France». О, Франция, прекрасная Франция! Поездку в эту страну Феликс точно вряд-ли когда-нибудь сможет забыть. *флешбэк 8* (полтора года назад) — …Вчерашняя презентация Louis Vuitton была, действительно, шикарной, я никогда не был на подобных мероприятиях. Столько известных людей… — сидевший на лавочке Феликс, болтая ножками, устало потянулся. — Да… — протянул Хван, — это было поистине великолепно. Слегка уставшие и на каком-то особо ленивом вайбе, они сидели среди деревьев на одной из лавочек Марсового поля, в самом центре величественного Парижа, откуда вблизи открывался прекрасный вид на Эйфелеву башню. Всё вокруг было так по-летнему зéлено, ярко и красочно, так воодушевляюще свободно и по-особенному свежо. Хёнджин зарисовывал в скетчбук Эйфелеву башню, пытаясь в точности перенести её на бумагу. Его лицо было расслабленным, но одновременно с этим сосредоточенным. Казалось, в этом городе блондин, действительно, чувствовал себя живым, будто бы Париж был для него неким местом силы и вдохновения. Город творческих людей, эстетики и потрясающей архитектуры вселял в него неподдельное желание творить и самореализовываться. Ёнбок же, сидел рядышком с Хваном, потягивая кофеёк из картонного стаканчика, любуясь видами. Когда ещё они смогут в таком тихом спокойствии и идиллии вот так просто наслаждаться пением птиц и совершенно необыкновенной атмосферой? Поэтому парень считал, что должен сполна впитать в себя эти моменты, чтобы точно было что вспомнить. Так прошло ещё некоторое время, и Ли, заметно для Хёнджина, притих, смотря в одну точку. — Тебя что-то гложет, Солнышко…? — напрямую спросил блондин, отрываясь от наброска. — Да даже и не знаю, — произнёс Ёнбок, пожимая плечами, смотря куда-то вдаль, — вот вроде бы всё хорошо: я, как и мечтал, стал айдолом; люблю свою работу и теперь у меня достаточно много друзей, которым я могу доверять, но… всё равно ощущение такое, будто вместо сердца дыра, а заполнить её нечем… Просто… больно вместо боли видеть пустоту… — Феликс слегка замялся, а затем продолжил, — Вот, что для тебя счастье? — Что для меня счастье? — белокурый задумчиво вздохнул, — Хм… Ну это скорее всего совокупность того, что способно меня радовать. Если спрашивать, счастлив ли я? То, наверное, я бы ответил, что вполне счастлив, в принципе, у меня всё есть. Правда… — Хван слегка взгрустнул, — есть и то, о чём я просто не могу желать… Хёнджин несомненно любил Феликса, всей своей душой, всем своим разумом, всем своим естеством, всем своим большим и добрым сердцем он стремился к Ли. Он мог бы всё ради него потерять и подарить целую Вселенную своей огромной безграничной к нему любви, но каждый раз его ранило с новой силой, осознание того, что его чувства невзаимны, что Ёнбоку всё это ненужно и неважно. И Хван прекрасно понимал, что никогда не сможет заставить кого бы то ни было себя полюбить, но в случае с Феликсом, блондин бы даже никогда не хотел заставлять Ли любить его, наоборот, он бы хотел, чтобы это было искренне и по-настоящему, чтобы его любили не за образ, а за, пусть даже и израненную, но, такую чистую душу, хотя это просто невозможно… — И… о чём же…? — Любовь, взаимность. — коротко, но вдумчиво ответил Хёнджин, тоже смотря куда-то вдаль, — это именно то, о чём я не могу желать… Во всех этих достаточно откровенных диалогах парни и не заметили, как вдруг пошёл дождь. Сначала это была едва ощутимая морось, которая с огромной быстрой начала переходить в сильный ливень. Казалось, даже пасмурно-серое парижское небо проливало на них свои печальные слёзы. — Пойдём быстрее, а то промокнем и заболеем потом, — сказал блондин, вставая со скамейки и протягивая руку веснушчатому. Их припаркованная машина стояла на стоянке, прямо на другом конце парка. Словно дети, снова свободные и радостные, они бежали под неистовым проливным дождём, держась за руки и смеясь. Влажный воздух до краёв наполнял лёгкие, ударяя по разуму особой эйфорией. Внезапно прямо под Эйфелевой башней Хван, бежавший чуть впереди, останавливается, притянув Феликса к себе, улыбаясь и обнимая, заглядывая в родные карие, которые пьянят хуже любого алкоголя, и в каком-то неподвластном порыве, прикрывая глаза, целует его такие желанные губы… *настоящее* Из раза в раз вспоминая моменты с Хёнджином, Ёнбок всё больше убеждался в том, что чувство, которое он испытывал рядом с Хваном, было ничем иным, как любовь. И Феликс ведь, правда, раньше никогда не задумывался о какой бы там ни было любви, он просто жил и наслаждался этой жизнью, не ставя перед собой жёстких рамок и ограничений, не пытаясь никого себе присвоить или влезть в отношения, да какие там отношения…? У него их никогда и не было, он по сути в этом плане чистый лист. Да вот только себя не обманешь, даже если поначалу он в полной мере не осознавал своих чувств, считая, что все его эмоции и близкое общение с Хваном — просто дружба, то вот подсознание всё знало наперёд и давно подавало мимолётные сигналы, что что-то точно не так, друзья себя так не ведут и подобного не ощущают, это неправильно, это неприемлемо. И эта грань его разума постоянно всё отрицала, говорила, мол: «Ты вообще в своём уме, он же парень! К тому же, вы айдолы, что о вас люди говорить будут? Вы же столько лет дружите, неужели ты хочешь в один миг всё разрушить, просто уничтожить то, что строилось годами?! А что если он не любит тебя, а ты принял его хорошее отношение к себе за грёбаную любовь, которой не существует?! Ты жалок, Феликс! Ты его не достоин!» Пока душа, умирая, молила о помощи… Раньше она была так прекрасна, словно цветущая сакура в начале весны, верила в любовь и изо дня в день мечтала, что будет счастливой и нужной, что будет в этом мире человек, который её искренне полюбит всей своей душой, что это чувство будет возвышеннее и ярче, чем просто влюблённость, что она живёт не зря… и ей было всё равно, что Хван — парень, что это неправильно и неверно… Но разве сердцу прикажешь… И она карабкаясь, жила и верила, она существовала только этой верой, что однажды, действительно, станет счастливой, а таковой она сможет стать только с Хёнджином, ведь иначе, всё что было до, всё то время — просто потрачено впустую… Мысли Феликса настолько заглушили происходящее вокруг, что он очнулся от размышлений, только, когда в гримёрку со спешкой вошёл Чан, оглашая присутствующим: — Ребята, хорошие новости, Хёнджина сегодня выписывают, но ему пока запретили любые нагрузки, как и тренировки, поэтому я привезу его на вечернюю фотосессию, туда вы поедете без меня.***
Вечер. Stray Kids уже находятся на локации для нового фотосета где-то на конце города. Сейчас с Ли работает профессиональный фотограф. Стилисты особенно хорошо поработали с Феликсом: слегка завили тёмные волосы, сделали лёгкий мейк и подобрали не особо яркий образ. На нём была белая рубашка из приятной струящейся ткани, чёрные брюки и чёрные лакированные туфли, а дополнял это сочетание бокал красного полусладкого вина. Парень позировал сидя за круглым столиком, смотря в камеру с томным, чарующим взглядом, пропитанным лёгкой тоской. Вдруг в следующую минуту на съёмочную площадку заходит Бан Чан, а за ним спокойным шагом показывается белокурая макушка — никто иной, как Хван Хёнджин. И блондин, и Феликс смотрят друг на друга не отрываясь, будто глаза сами рефлекторно нашли того, кого так долго ждали, и им так много нужно друг другу сказать, но они просто не могут, словно застыв в некой прострации. Именно так и ощущается истерúя тишины, когда мысли кричат и рвутся наружу, понимая, что всё можно изменить прямо сейчас, но ты молчишь и слова проронить не можешь. В такие моменты начинается конфликт с самим собой, который может лишь завести в dead end собственного горючего отчаяния и по итогу ничему хорошему не сулит. Каковó это, самолично с каждым днём разрушать себя всё больше и больше…? Больно… и… ужасно страшно, ведь ты осознаешь, что теряешь истинного себя… теряешь самого дорогого тебе человека, но боишься сказать ему горькую и такую нужную правду. И в момент, когда фотограф подзывает Феликса и Хёнджина сделать совместный поларойд, сознание Ёнбока просто не выдерживает, и он будто под панической атакой выбегает из студии. Хван, поняв неладное, бежит на ним. Таким образом, они выбегают на длинный проспект, двигаясь вдоль по тротуару, дождь проливал на них свои печальные слёзы. Яркие огни слепят глаза и блондин ощущает явное чувство дежавю, но игнорирует; давно ему не приходилось так быстро бегать, и с непривычки это было даже слишком тяжело. Ли то сильно отдалялся от него, то вновь становился всё ближе, но Хёнджин бежал безустали, не щадя себя. — Пожалуйста, Феликс! — кричал Хван, — Пожалуйста! Давай поговорим! — дыхание сбивается, но он не сдаётся, — Феликс! Просто послушай! А у Ли в этот момент ядерная войнa в голове развязывается вместе с самим собой. » — Почему? Почему ты не даёшь мне вернуться к нему? Я лишь хочу, чтобы всё было как раньше! — Забудь, Феликс, «как раньше» уже никогда не будет. Прошлое на то и прошлое — оно прошло… Ты сам всё разрушил… — голос в его голове не унимался, добивая лишь сильнее. — Но он ведь бежит за мной! Он ведь не бросил меня! — Отстань от него, он не любит тебя и не любил никогда! Это всё ложь! Вся твоя любовь — это всё бред, что ты сам себе напридумывал! Ты жалок! Тебе не за чем жить на этом свете! Просто умри! Умри… давай же… — Хватит, пожалуйста… хватит… — умолял Ёнбок в собственном ментальном бреду, плача навзрыд." Пробегая улицу до конца, Ли оказывается прямо перед дорогой, он останавливается, поворачиваясь к Хвану, бегущему на приличном расстоянии, лицом и смотрит на него с огромнейшей болью, будто прощаясь: «Вот и всё, Джинни… надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить… я, правда, не хочу уходить, но у нас нет другого выхода…» Хёнджина жёстко флешбэкает на сон, приснившийся два дня назад, но он не должен повториться, нет, этого не должно произойти. И одновременно с этим блондин понимает, что это конец, что он больше никогда не увидит прекрасной солнечной улыбки Феликса, не приготовит с ним вместе брауни, не услышит его смеха, не почувствует тепло его объятий… Сердце разбивается на осколки, и в страхе Хван ускоряется, но всё происходящее для него, кажется, будто снято в замедленной съёмке. В момент, когда Ёнбок разворачивается и вновь набирает скорость, в доли секунды, Хван подлетает, хватает его за руку, прямо перед носом несущейся по дороге машины, и тянет на себя. Их отбрасывает силой сопротивления собственной скорости. Хёнджин крепко держит Феликса, обнимая, но тот в истерúи, пытается вырваться, бьёт блондина в грудь, крича: — Почему?! Почему ты всегда спасаешь меня?! Почему просто не можешь оставить меня в покое?! — он уже задыхался от шока и непонимания своих же чувств и эмоций. — Потому что я люблю тебя… Ли упал на колени, закрывая лицо руками, не сдерживая слёз, он плакал навзрыд. Это именно то, что он столько времени так жаждал услышать, но какой ценой далась ему эта роковáя фраза. — Солнце, — Хван опустился напротив Феликса на корточки, — послушай меня, пожалуйста, — повернув его личико на себя, чтобы посмотреть прямо в глаза, — Я ни за что на свете не брошу тебя. Я люблю тебя, потому что ты это ты, со всеми твоими проблемами и печалями. Я люблю тебя за твою прекрасную улыбку и смех, за россыпь веснушек, что как карта звёздного неба начертаны на твоих щеках, за чудесные карие с коньячным отливом… И мне не нужно иного, Ликси… Как же обрыдло Феликсу вести эту чёртову войнy со своим же разумом, из раза в раз пытаясь найти выход из ментальной клетки, в которую сам себя загнал. Он хочет быть с Хваном, без сожалений и оглядки на прошлое. Прямо сейчас в его руках настоящее, что может всё изменить, и Ли больше не намерен отрицать свои чувства, свою огромную любовь, что с каждым новым днем всё усливалась. Вырываясь из клетки, вопреки жестоким высказываниям голоса, Феликс бросается в объятия Хёнджина, отбрасывая сожаления и страхи, впиваясь в его желанные губы. В его руках не страшно, в его руках любимо и надёжно, и больше ничего не нужно. И им даже глубоко наплевать, что до сих пор на улице идёт дождь, что они мокрые до нитки, но зато теперь они есть друг у друга — и нет ничего важнее. — Помнишь, — начал Ёнбок, отстранившись от долгого поцелуя, из-за нехватки воздуха, — ты как-то спросил, что для меня счастье; я тогда не ответил, не знал или не задумывался даже, но сейчас… — смотря в Хвановы глаза, — Сейчас я точно знаю, что для меня счастье. Для меня счастье — это быть рядом с тобой, слышать стук твоего сердца и наслаждаться твоим успокаивающим голосом, быть с тобой в радости и грусти, просто быть с тобой, с тобой настоящим. Спасибо, что несмотря ни на что остался со мной и не бросил в кромешной тьме… Спасибо… — глаза снова наполнились солью, но только сейчас Феликс улыбался; улыбался, действительно, чувствуя счастье и любовь, разливающуюся по венам, расцветающую в душе алыми розами, такую долгожданную и всем сердцем желанную. Тучи медленно развеивались, в сумерках, показывая первых предвестниц ночи — ярких, искрящихся звёздочек. А моя история подошла к концу, но для ХёнЛиксов это далеко не конец, а новое начало;) ~Пугающее предзнаменование. На обрыве. Ожить в твоих объятиях.~ THE END