***
мирон протёр толстые стёкла бинокля краем футболки, и отхлебнул остатки мерзкого холодного кофе. число подозреваемых сузилось (ни то чтобы оно было шибко широким) до местной кафе-забегаловки на отшибе, управляющий которой бывший сидевший по статье о сбыте оружия. это он сейчас обычный мужичок за сорок, ходит в церковь по воскресеньям, грехи небось замаливает, обзавелся женой и годовалым ребенком. но в прошлом то он представляющий опасность для общества продавец оружия, возможный террорист, и ему ничего не мешает промышлять свои темные делишки прекрывась легальным бизнесом. ну а ещё ведётся особый контроль за цветочной лавкой, где по мнению многоуважаемого лейтенанта карелина, затихарилась банда наркоторговцев, что могут косвенно быть причастны к делу. ну, это его гипотеза, пускай сам с ней и разбирается, бестолочь. толстый лысый мужичок любезно общался с по всей видимости поставщиком продуктов, расслабленно перекатываясь с пятки на носок. судя по довольным рожам обеих, сделка прошла на ура. пока пара крепких пареньков из этой же забегаловки ловко перетаскивали в здание забитые неизвестно чем коробки, мужик достал из сумки пачку крупных купюр... – вызывает птичий пепел. окси, как слышно? приё-о-м! славик уселся в машину, громко захлопнув дверь. мирон ещё несколько секунд сидел в немом шоке, наблюдая за треснувшей линзой бинокля, что валялся уже в ногах. машина качнулась в последний раз, замирая совсем. этот лосяра наверное с разбегу в неё влетел, как только башку себе окончательно не отбил. – карелин, ты идиот? – только и выдавил мирон, устало вздыхая и поднимая бинокль с пола. ради интереса покрутил его в руках, заглянул в линзу поменьше, прокрутив колёсики, но ожидаемо увидел лишь смазанную картинку. злиться на карелина себе дороже, только самому себе насолить да нервы подпортить. фёдоров с тяжёлым вздохом откинул уже бесполезную безделушку на заднее сидение, теперь уже наблюдая за молчаливым весельем напарника. – сегодня я ваш почтовый голубь, товарищ капитан, – слава расплылся в широкой зубастой улыбке, доставая плотный свёрток из рабочей сумки, – ну, а ещё я тебе кофе взял, больно ты дикий сегодня. на дикого захотелось огрызнуться или прописать как минимум подзатыльник, да вот только сознание снова подвело, сконцентрировав всё свое внимание на чужих джинсовых шортах. точнее на то, что под ними. самая обычная джинсовая светлая ткань едва ли доходила до коленной чашечки, выделяя её округлую, аккуратную форму. нужно сказать очень красивые коленки, с едва заметными тёмными волосками. ничем неприкрытые беззащитные икры, что то и дело постоянно напрягались, будто слава готов в любой момент сорваться и побежать, что пятки будут бить искрами. кстати о пятках. этот крендель умудрился прийти в шлёпанцах. температура едва ли перевалила за 20 градусов, и плевать, что середина июня. деревья кое-как, но отрастили зелёную шубу, погода в петербурге с горем пополам нормализовалась, а этот уже пляжный сезон открыл. ступни светлые, большие, размер тапка сорок четвертый, не меньше. слава в каком-то хаотичном порядке перебрал пальцами на ногах, прочищая горло и говоря что-то ещё, но голос доносился как сквозь толщу воды. фёдоров подавил иррациональное желание задрать черное худи карелина, чтоб рассмотреть шорты получше, повыше. как наверняка плотная резинка надавила светлую кожу поясницы, оставляя красноватые рубцы и ровную полоску. как неловко славка будет напрягать мышцы живота, когда мирон будет смотреть. ну а ещё как плотная ткань обтягивает плотную, как запомнил мирон, задницу. в голове проскользнула мысль, что если возбудить славу, то чужой пах будет недвусмысленно обтянут, члену и яйцам станет совсем тесно за плотной джинсовой тканью. он будет томно вздыхать, покусывая и облизывая покрасневшие губы, пока сам фёдоров будет старательно работать рукой. мысль с таким же противным треском вылетела, разломившись пополам, когда меж пальцев влез горячий стакан с кофе и бумажный конверт. – что это? – мирон облизал в миг пересохшие губы и отвёл взгляд, – надеюсь, красиво упакованное твоё заявление на увольнение. слава неопределенно хмыкнул, сделав глоток кофе из мироновского стаканчика. он на это только глаза закатил, выливая остатки холодной смеси в окно. белый конверт был плотно обтянут толстым скотчем, без наляпистых марок, отправителя и адресата. фёдоров осторожно разорвал скотч, доставая липкий от клея листок. белый длинный лист был усыпан яркими кривыми буквами, мирон пробежал глазами по первым строкам, как на пассажирском сидении громко надрывисто заржали. Мирон, прости, я и впрямь видно что-то попутал, Увлекся мыслями о власти всего на минуту. В голову стрельнул успех, и я с чего то вдруг решил, Что мэрия это общий дом для нас всех. Прости, я думал можно просто взорвать Петербург. Никогда не был в таком глубоком заблуждении. Лысого уебка никто не предупредил, Что слово «мент» должно быть в свидетельстве о рождении. Мирон, прости, я был не прав все эти годы, Твой носяра может не нравиться только долбоебу. Не напишу я протокола в своей жалкой жизни, Если можешь, приходи, и попробуй меня отпиздить. Не был на присяге, не благословил мэр Ларин, Я не внёс в сей город вклад, не строил площадки за 20 лямов. Ларин может не объявлять награду за мою голову, Я сам приду, и смиренно опущу в пол её. Прости меня, Мирон, я понял - я не террорист, Тронув Санкт-Петербург, видимо, я был не прав! Но все равно - ведь ты, не сможет мне запретить, Делать то, что люблю - Ларина в сраку ебать! – что за бред, – пробубнил себе под нос фёдоров, пораженно уставившись прямо перед собой, – откуда это? где ты это взял? – лежало на твоём рабочем столе, представь себе. пиздец подкрался незаметно, в нашем участке скрытая угроза, в коллективе завелась крыса-а! – слава с озадаченным видом выхватил письмо, молча читая и иногда тихо посмеиваясь. калька больше походила на охуеть какую глупую и отлично действующую провокацию, заставляя напрячь булки в ожидании возможной, по настоящему серьёзной общественной катастрофы. карелин перевел взгляд на загрустившего мирона, полностью погруженного в работу мысли. глубокая морщина залегла меж бровей, и лейтенант мягким движением пальца её разгладил, напоследок проведя ладонью по горячему бритому затылку. перегрелся на солнышке, что-ли? загрустил и сам, когда поймал ядовитый и злющий фёдоровский взгляд. слава невольно сжался и отсел подальше, прижимаясь боком к двери, сводя колени вместе. мирон пялился на него в упор ещё пару секунд, после окинул с ног до головы нечитаемым взглядом, и молча отвернулся. – хочешь, я возьму это на себя? – тихо предложил слава, пялясь в лобовое стекло. – ты взял на себя цветочный ларёк, разбирайся с ним. в мои дела ты лезть не будешь, – фёдоров нервным движением вложил письмо обратно в конверт, отправляя его в бардачок, – заебал. – я то тебя заебал, мирон яныч? касательно ларька, кстати... – закрой рот, просто стяни ебало, – жестко отрезал мирон, и бесповоротно завёлся, – мне надоедает ваш трёп, господин карелин. каждый день одно и тоже, вы только и делаете, что разговариваете. ты совсем не помогаешь делу, слава! я не стал лезть в твоё мутное дело с ларьком, чтоб ты только под ногами не мешался, чтоб игрался в серьёзного и опасного полицейского подальше от меня! я сегодня пойду на ковёр и стану просить, чтоб тебя нахуй отстранили от всех дел. или чтоб хотя бы отстранили от меня! ты просто бестолочь! мирон часто часто задышал, плотно зажмурив глаза. сразу же пожалел, что сорвался и дал волю эмоциям. перед карелиным не было стыдно ни разу, жалко было, что и без того хрупкая призма серьезного и держащего всё в узде полицейского разлетелась в щепки. на пассажирском сидении стало совсем тихо. мирон было подумал, что в запале мог пропустить момент, когда слава безмолвно вышел из машины. нехотя перевёл взгляд, натыкаясь на покрасневшую от злости мину напарника. даже всегда светлые глаза, казалось, потемнели. кадык нервно дёргался, руки сжались в крепкие кулаки. казалось ещё секунда, и он запросто снесёт мирону табло. он даже почти начал к этому готовиться, признавая собственное поражение, как карелин заговорил. без привычных смешинок в голосе, грубо и как-то совсем отстраненно. – последний задержанный камеры предварительного заключения, некий кулик артём сергеевич, вскользь упомянул о неком кирилле бледном, что был возможным инициатором массового убийства иркутских студентов, теракта в лесу, и угона вертолёта. помнишь о таком феномене, да? – славка не дал вставить фёдорову и слова, продолжая свой монолог, – я проверил архивы, вызвонил иркутских коллег. такой персонаж действительно проходит по базе, и уже который год находится в федеральном розыске. по последним сведениям был замечен в ленобласти на наркопритонах, есть фоторобот, но он остался в участке. я думаю, что внезапно появившийся террорист в питере, и террорист из иркутска это один и тот же человек, и имеет прямое отношение к нашему делу. но ты ведь предпочтёшь моим вариантам свои: смотреть в окошко и вздыхать, что дело стоит, так ведь? я же прав, мирон? слава злился, превратившись в сплошной оголённый провод. ощетинился, весь подобрался, готовый, казалось, перегрызть глотку. на дне светлых глаз плескалась такая обида и непонятная тоска, что мирону стало почти совестно. он даже сейчас успел отметить, насколько этот парень симпатичный. сейчас, не обрамляя лицо вечной кривой усмешкой и тупыми рожицами, он казался почти красивым. – хочешь поменять напарника? да я только рад буду, – слава таки ухватился за ворот чужой рубашки, сжимая и разжимая пальцы. видимо, не шибко он любил драться, – так что нахуй тебя, и нахуй участок, вместе с вашим вечным террором. лучше я сдохну ебучим лейтенантом, чем получу звезду и стану тобой! он разжал пальцы, отталкивая мирона от себя. замешкался на месте, завертелся, и почти выпрыгнул из машины, когда в миг запаниковавший фёдоров крепко ухватился за рукав его худи. – сядь. сядь, пожалуйста, – собственный голос сейчас напоминал воронье каркарье, но это сейчас волновало в последнюю очередь, – прости, прости меня. слава таки уселся на сидение, гулко и часто задышал, раздувая ноздри. смотрел он, кажется, поверх мироновской головы, куда-то в окно. руки, что так же крепко лежала на мягкой материи худи он не отнимал, не вырываясь, и кажется совсем абстрагировавшись от внешнего мира. – я хочу помочь. я всегда тебе помогаю, блядь. но ты же дальше своего носа ничего не видишь, зазнайка хуев! – я знаю, прости. и за это тоже прости. фёдоров сначала сделал, а после подумал, медленно погружаясь в чёрное забвение бесконечного ужаса, впиваясь в чужие губы кусачим поцелуем. слава выпучил глаза и замер безвольной куклой, видя перед собой зажмуренные голубые глаза и неизменную хмурую складку между бровей. первое желание – оттолкнуть, вымыть рот с мылом, искоренить из памяти этот злоебучий момент, или совсем оторвать себе голову. но он только послушно размыкает губы навстречу настойчивому языку, позволяя пробежать по кромке собственных зубов. смутно помнит, как неловко толкнулся языком на встречу, чувствуя на шее и под подбородком крепкую хватку длинных пальцев. отчетливо помнит, как сам первый оттолкнул, когда в штанах что-то предательски дрогнуло. – я не пидор, – только и смог выдавить из себя слава, вытирая губы тыльной стороной ладони, – я не пидор, – повторил зачем-то. – я тоже, – так же тихо отметил мирон, сжимая обивку сидения до побелевших костяшек. – так нахуя?.. фёдоров неопределенно пожал плечами, вытирая запястьем взмокший лоб. – минутная слабость, прости. мы можем об этом забыть, если тебе так будет проще, – мирон выдохнул через нос, и продолжил совсем тихо, – я не хочу, чтоб ты от меня уходил. в смысле, другого напарника мне не нужно. но я пойму, если ты поступишь иначе. – да куда же я теперь уйду... от тебя, – невнятно забубнил слава, пока мирон, подобно губке, жадно впитывал каждое слово, – ты меня обсюнявил всего, в моей ротовой полости теперь оксфордские микробы... мирон искренне засмеялся, и привычным действием потрепал напарника по вихрастой макушке. снова запоздало остановил себя, одёргивая руку. обычно бурчащий на это действие славка лишь сдержанно промолчал, не поправляя волосы обратно. снова присосался к чужому стаканчику с кофе, залпом его опустошая. – пойду схожу за ещё одним кофе, – и правда уже одной ногой вылез из машины, доставая из кармана треклятых джинсовых шорт бумажник. – и мне возьми. американо без сахара. – я помню, – как-то уже совсем потерянно выдохнул карелин, и захлопнул дверцу, направляясь в сторону ближайшего старбакса. фёдоров со странным облегчением выдохнул и улыбнулся. никуда он от него не денется, и хорошо. краем уха уловил противную вибрационную трель мобильника, который засунул в бардачок. на дисплее был знакомый мэровский номер, и некая капитанская интуиция подсказывала, о чем сейчас пойдет речь.***
мирон молниеносно влетел в полицейский участок, минуя лестничные пролёты. ему ох как не понравился последний телефонный разговор с лариным. он был такой злющий, будто мирон строил против него сложнейшую теорию заговора, целью которой было выжить его из мэрии, да кресло к рукам прибрать. он выскочил на четвертом этаже, чуть ли не сшибая с ног ряд рядовых полицейских. те ошеломлённо загалдели и раскланялись, извиняясь, за что фёдоров на них злостно гаркнул, посылая восвояси. не сбавляя темпа, рванул дальше, мысленно прикидывая, сколько десятков секунд у него ещё в запасе. иная трактовка: как скоро у дмитрия ларина закончится терпение и он, рассерженный ожиданием, вылетит из фёдоровского кабинета как пробка и попрёт его из органов. мирон же миновал очередной коридор, и подобно фигуристу новичку, заскользил по мокрому ламинату. он во все глаза уставился на уборщицу средних лет, что порхала со своей шваброй посреди коридора, в ужасе понимая, что сейчас сшибёт с ног и её, и расшибётся вдребезги сам. он в панике замахал руками и завозил ногами, каждый раз оскальзываясь и чуть ли не оседая на пол, как из лифта прямо напротив него вылетела высокая тёмная фигура, хватая его за локоть и осторожно придержав за талию. – ты чего тут возишься, блять?! тебя мэр ждёт, наверное весь уже заждался, и от скуки в окно выпрыгнул, а ты прохлаждаешься! – завали ебало! – только и рявкнул фёдоров, выпутываясь из кольца рук. ему как-то сразу и не пришло в голову запрыгнуть в лифт. он уже не бегом, а скорым шагом направился прямиком в свой кабинет, отмечая за спиной такие же гулкие, шаркающие шаги карелина. дмитрий сидел прямо за его рабочим столом, держа перед собой длинный потрёпанный лист. мирон мысленно отметил, что в заднем кармане его джинс лежит точно такой же по размерам листок, и конверт такой же. – здравия желаю, товарищ мэр, – громко поприветствовал слава, от чего фёдоров в одночасье побелел. дмитрий оторвал взгляд от письма, и теперь уже злобно смотрел прямо на мирона. – вот так, значит, ты занимаешься делом? ты довёл до того, что мне стали поступать письма с угрозами! эти ублюдки настолько чувствуют своё превосходство и безнаказанность, что позволяют передавать мне послания! фёдоров было набрал в лёгкие побольше воздуха, готовясь изложить мысль о том, что вообще-то дело на месте не стоит, а как раз наоборот, благодаря стараниям особых сотрудников оно сдвинулось с мертвой точки, но внезапно заткнулся, чувствуя укол странной тупой обиды. он, значит, столько корячился над этим дерьмовым делом, ночами не спал, прикидывая куда копать дальше, столько информации собирал и проводил расследования, чтоб ему в конечном итоге так безрассудно плюнули в морду? он так и молчал, пялясь куда-то в подбородок ларина, пока тот раздражённый резко не подобрался с офисного стула, с громким скрежетом проехав ножками по линолеуму. славка, видимо, почуяв что пахнет жаренным, в два больших шага притиснулся к мирону со спины. он как-то запоздало почувствовал, как по его заднице заскользила большая ладонь, ощупывая, и в следующую секунду вынимая из кармана тот самый конверт. – ему вот тоже письмо пришло, товарищ мэр. такое же, как и у вас! – слава как-то ненавязчиво оттеснил мирона, усадил в кресло и сам уселся рядом. ларин пораженно упал обратно на стул, и теперь уже притянул оба письма, вчитываясь в каждую буковку. у него нервно ходили скулы, на мокром от пота виске быстро забилась венка. – отлично. просто сказка. ты допустил не только угрозу в адрес высокопоставленного лица, то есть меня, но и унижение собственной личности. вот так ты работаешь не покладая рук, да? фёдоров чувствовал что ещё чуть чуть, и точно сорвётся. такие искренние эмоции раздражения и чистейшей злости он испытывал только к тупейшим коллегам и, непосредственно, к славе. кстати о нём. мирон снова как-то прозевал момент, как чужая рука настойчиво нырнула под стол и легла на его колено, мягко поглаживая, успокаивая. и совсем сбивая с толку, заставляя заткнуться. это ещё что за приёмчики? – вообще-то, мирон янович накопал кое-что, у него есть одна беспроигрышная догадка, – славик немного порылся в документах, доставая один единственный фоторобот патлатого чувака, больше напоминающего сутенёра или бомжа. – и кто это? – дмитрий озадаченно покрутил напечатанную рожу, всё так же пялясь на мирона. а мирон в свою очередь беспомощно таращился на славу. на колене всё так же уверенно лежала его рука, немного сжимая и разжимая пальцы. где-то на задворках памяти плескались слова о иркутском террористе, и что дело почти решено. но сознание в который раз сузилось на участливом уверенном взгляде, я хочу помочь. я всегда тебе помогаю! и он наконец позволил себе расслабиться, мягко кивая. – иркутский террорист, замеченный в петербурге, – чётко выговорил слава, и снова завозился в документах, отняв руку, – мирон янович не спешил вас оповещать, поскольку эта теория требовала подтверждения. поисковой отряд выслан, ведутся работы. неизвестно, работает он один или в паре... – в письме о банде написано, – заметил ларин, на что карелин согласно кивнул. – значит, это банда, да. и если они знали, на каком уровне в мэрии заложить бомбу без особого ущерба для вашей жизни, господир мэр, думаю, для них не было проблемой узнать кто в полиции ведёт дело. это не так сложно узнать, если знать, где искать. – «заложить бомбу, без особого ущерба для моей жизни?!» что ты несёшь, рядовой? мирон, что за выскочку ты сюда припёр? – снова разозлился дмитрий, сверкая прищуренными глазами. – если бы они хотели вашей смерти, это бы уже давно произошло, товарищ мэр, – резюмировал слава, поглядывая на расплывшегося в кресле мирона, – старший лейтенант вячеслав карелин, дмитрий александрович. близкий помощник и напарник капитана фёдорова. – не думал сменить напарника, фёдоров? на мой взгляд, слишком много разговоров. в ответ мирон лишь отрицательно покачал головой, удивляясь собственной реакции. хотя чему тут удивляться, рука славки ведь снова легла на коленку. какой-то успокаивающий и затыкающий эффект она на него производит, ей богу. – позвольте сделать копию вашего письма, дмитрий александрович? – участливо спросил мирон. он придвинулся вплотную к столу, из-за чего рука славы съехала чуть выше, ложась уже на внутреннюю сторону бедра. оба сразу же испугались, карелин поспешил одёрнуть ладонь, а мирон свести разъехавшиеся колени. в итоге он крепко зажал чужие длинные пальцы меж ног, и теперь ладонь плотно прилегала на его ширинку. отличненько. – нет, оставляй себе оба оригинала, – дмитрий подумал ещё секунду, а затем кивнул самому себе, – держи меня в курсе дела, и всего что с ним связано – тоже. – есть! – служу советскому союзу! ларин как-то странно хихикнул, заметно расслабившись, а мирон обречённо выдохнул, покосившись на карелина. глупо было начать раздувать ноздри в немой злости, когда на коленку ненавязчиво возвращается чужая теплая ладонь, снова фокусируя всё своё внимание.***
колёса инвалидной коляски с громким лязгом въехали за порог разгромленной квартиры. кирилл завертелся, обвешанный наперевес огромными пакетами из ближайшего ашана, захлопнул входную дверь и тут же запнулся о валяющуюся у дверей обувь. подошва скользких кроссовок проехала по ламинату, и бледный по инерции, пытаясь найти равновесие схватился за ручку инвалидной коляски, всё таки беспомощно оскальзываясь и сваливая на себя стокилограммовое тело. – сука! я тебя, ёпта, сейчас убью! – шепеляво завопил мужчина, хватаясь за ушибленный затылок. кирилл глупо заморгал, пялясь в потолок. перед глазами расплывались темные круги, усыпанные яркими звёздами. он невольно улыбнулся, чувствуя яростные тычки куда-то в бок. кажется, у него сломалось пару рёбер, иначе он не мог объяснить, что с такой силой впивается ему прямо в желудок. он слепо зашарил рукой, натыкаясь на спутанные вихрастые волосы толстяка. – ты что, тупой? подними меня сейчас же, глупая бестолочь! бледный согнул ноги в коленях, делая только хуже. коляска вместе с хованским напирала всё больше, уже полностью блокируя кислород. мужчина как-то извернулся, впиваясь холодными пальцами в чужую тонкую шею. кирилл захрипел, не предпринимая никаких попыток для собственного спасения. тело, в особенности ноги, окутала приятная слабость, и он почти нырнул в волнующую дрёму. один щелчок, одна униженная пощёчина, и бледный дёргается как ошпаренный. скидывает с себя и юру, и злоебучую инвалидку, от чего та ломается чуть ли не пополам и одно колесо смешным манёвром укатывается в угол. он поднимается на локтях, и натыкается на злющую рожу хованского, что расшиб голову о дверной косяк. бледный, снова оскальзываясь, зашарил ногами по ламинату и уже в следующую секунду сломя голову перепрыгнул через стоящего на четвереньках юру. прижал к груди ашановские пакеты, и с грохотом закрыл дверь соседней комнаты, провернув ключ в замке. за дверью слышалась приглушенная возня, тихие маты, а затем кирилл отшатнулся, когда последовал громкий толчок в дверь. – открой! открой сейчас же, или я взорву эту квартиру к чертовой матери! бледный замотал головой, так словно хованский мог это увидеть и над ним сжалиться. он молча отступил к узкому матрацу, и опустился на пол. весь пол был усыпан изрезанной бумагой, детскими цветастыми книжками и журналами. рядом лежало две пары ножниц, одну из которых он с громким лязгом закинул в глубь коморки, что звал своей комнатой. вывалил из пакетов такую же огромную кучу сложенных стопкой книжек, раскрасок и журналов, остервенело их перебирая. из корешка одной книжки с тихим шорохом вывалился полупрозрачный пакетик, и кирилл сразу же успокоился, заливаясь тихим радостным хохотом. он разорвал журнал, вырвав две страницы. на одной начертил ровную белую полосу, из другой скрутил трубочку, ещё раз разорвав листок на две равных части. бледный удовлетворённо закатил глаза и утёр ноздри, пока извне всё так же яростно долбили в дверь. он откинулся на грязный матрац и поджал под себя ноги, ныряя в океан наслаждения. он прозевал, когда хованский таки выбил дверь и ввалился в его комнату. точнее, его это совсем и не интересовало. тело прошило тупой болью. казалось, у него вылетели все суставы, сломались все кости, треснул череп и вылетели зубы. он покорно лежал и глупо улыбался, чувствуя как волна кайфа разливается по венам вперемешку с дичайшей болью. хованский словно безумный наносил беспорядочные удары вылетевшим колесом, совсем его согнув. глаза кирилла застилало кровью, черные смольные волосы разметались по матрацу и сбились от засыхающей крови. но и это уже не так сильно волновало. ему стало очень хорошо.