Real daughter

      — Тэк-с, — Сарада вполне определенно похлопала себя по карману, — я кое-что все-таки пронесла в Суну из Конохи. И даже обыск трех патрулей не помог!       — А? — обернулся Шикадай, который рассевшись на резной скамье, тщетно пытался расставить на старой потрескавшейся доске фигурки шоги, чтобы потом развести дядю Гаару на игру.       — Хорош возиться с этой скукотой, Шикадай, — Боруто почесал свой приснопамятный глаз и подмигнул Сараде. — Давайте сыгранем в поки-поки, что ли?       — Только пожалуйста, без поцелуев между парами одного пола, — стесняясь, попросил Арая, пытаясь при этом спрятаться за Йодо, которая грубо отпихнула его от себя.       — Так неинтересно, — заключила Сарада, но Йодо сделала ей знак рукой, мол, мы в Суне, и если, например, кто-то из парней поцелует даже маску Араи, назавтра Казекаге объявит нукенинами и выкинет из деревни всю троицу Песка.       Йодо, Сарада, Шикадай и Боруто стояли в переулке, в конце улицы, где располагался дом Казекаге. Уже стемнело, и начали зажигать чадящие газовые фонари, а Арая все негодовал, что их с Шинки никто не слушает, а так бы они давно заменили все это старье времен Второго на светодиоды. Боруто решил уточнить, почему так.       — Да у Совета старейшин на все один ответ: мол, вы еще электронные часы установите на Главной часовой башне Суны, — размахивал руками молодой кукловод.       — Да, без этих огромных поворотных песочных часов с караульным вместо «кукушки» это будет уже точно не Суна, — Боруто вновь воззрился на часы, где в это время горел огонь. — Погодите-погодите, а нас точно не спалят, даттебаса?       — Точно, — со всей определенностью заключил Шикадай, — Сейчас из Башни объявят начало ночи, и все жители деревни обязаны будут разойтись по домам. Законы тут такие. А соблюдать их должен даже Казекаге.       — Ты кодекс шиноби Суны-то выучил, преемничек? — не преминул спросить Боруто. — А ну как дядя Гаара решить устроить тебе экзамен перед назначением наследника?       Шикадай развел руками и определенно ответил:       — Боруто, ты прямо всерьез думаешь, что кто-то знает наизусть даже общие с другими деревнями главы? Я лично…       — Я выучила весь кодекс лет в десять, — поправляя прическу, ответила Йодо.       — А я — в девять, а Шинки так тот вообще в семь лет! Да будет вам всем известно, что даже те из шиноби, которые в силу занятости не могут его читать, запоминают его на слух! — важно добавил Арая.       — Вот это вы заморачиваетесь! — удивился Шикадай. — Мы в академии всего пару основных страничек учим, потому как остальное надо знать только Анбу и, возможно Хокаге и его советникам — и тут Шикадай покосился на Боруто и Сараду, ведь одна хотела стать Хокаге, а другой — ее теневым заместителем.       — Да у меня даже батя его весь не знает, — пожал плечами Боруто. — У нас его и дома-то нет.       — Ну да, зато у вас дома есть полное собрание сочинений Джирайи-сама с пометкой «только для взрослых», которое Боруто полностью прочитал тоже лет в десять, — важно добавила Сарада, пихая локтем покрасневшего как рак Боруто. — И не только прочитал, но и пересказал почти что слово в слово всей Конохе. Мама потом еще долго высказывала тете Хинате по поводу слишком раннего интереса Боруто к подобной литературе.       — Эй, не было такого! — заорал Боруто, — Я всего-то тебе рассказал, что у меня дома есть такие книги, Сарада, а ты потом матери на меня нажаловалась!       — Так, давайте уже играть, а то потом мне нужно будет переговорить с дядей по поводу наших общих дел, — заметил Шикадай, зажигая зажатую во рту сигарету, спрятав ее огонек в кулаке, чтобы не увидели любопытные глаза старух Суны, уж очень любящих подглядывать за молодежью через свои круглые окна.       — А можно мне тоже закурить, — потянулась к открытой пачке сигарет в другой руке Шикадая Йодо, подумав, что надо бы выглядеть перед ним круто. Тот посмотрел на нее и захлопнул пачку, пряча ее в нагрудный карман.       — Я не думаю, что дядя одобрит то, что ты начнешь курить, — покачал головой он.       — Да я уже давно курю! Да-да, — начала убеждать его Йодо, хотя в глубине души сильно сомневалась и опасалась, что обожжет язык. Однако, судя по отрицательным эмоциям, отразившимся на лице Шикадая, его это не убедило.       — Честно говоря, — продолжил он, — Я бы не хотел, например, чтобы моя будущая девушка курила. У меня и так мать втихую всю жизнь стреляла сигареты из пачки отца, когда нервничала, а потом говорила, что так и было.       — А у тебя есть девушка? — оживилась Йодо.       — Пока нет, но я в процессе, — хитро улыбнулся ей в полутьме Шикадай, затягиваясь.       — Она из Конохи? — вся трясясь от того, что она может услышать положительный ответ, уточнила Йодо и строго посмотрела на Сараду, мол, подруга, если ты знала, то зачем не сказала мне.       — А почему тебя это интересует, золотце? — все также улыбнулся ей Шикадай и вместо ответа глубже затянулся сигаретным дымом.       Йодо очень обрадовалась, что она стояла со стороны тени фонаря, и никто не видел набежавшие на ее глаза слезы.       — Все, я домой, — хотела было отмазаться и убежать девушка, но вид уже играющих в поки и дошедших до соприкосновения губ Боруто и Сарады заставил ее остановиться. На самом деле Йодо до этого видела поцелуи только в сериалах, да и то тогда, когда Хаятэ не было дома, ибо служанка каким-то шестым чувством всегда догадывалась о том, когда на экране транслировали сцену поцелуя, и заходила то протереть пыль, то убраться именно в этот самый момент. И тогда телевизор ожидаемо выключался, а Йодо вместо пикантной сцены видела перед носом вонючую мокрую тряпку, которой ей чаще всего еще и прилетало. Но теперь, когда Йодо видела это все воочию, то она была просто очарована и дико завидовала со смаком целовавшейся Сараде, у которой в арсенале водились явно не только поцелуи. Арая убежал куда-то, видимо, не смог вынести такого явного поражения, даже не вступив в игру.       Нацеловавшись вволю, парочка передала эстафету уже докурившему Шикадаю. Тот взял палочку поки и долго крутил ее в руках.       Йодо напряглась, ведь других девушек, кроме Йодо, здесь больше не было, даже Химавари.       Сама же Химавари еще до темноты спросила у Йодо, где именно в здании Корпуса кукловодов можно найти Шинки, чтобы отдать ему рубашку. Йодо, естественно, рассказала ей про то, как попасть в общагу корпуса через черный ход и дала ключи, мысленно молясь о том, чтобы и у этой с Шинки все срослось, и тогда Повелитель сатецу точно укатит в Коноху всерьез и надолго! Для увеличения шансов Химавари на успех Йодо снабдила ее любимыми пирожками Шинки, заботливо приготовленными с утреца Хаятэ, зная, как Шинки любит ее фирменные пирожки с ливером.       — Будешь? — Шикадай прервал ее мысли, протягивая Йодо палочку печенья, с одной стороны политого розовым застывшим кремом с ароматом ванили, а с другой — обрамленного дробленым фундуком и фисташками. Женская и мужская сторона. Инь и янь. Йодо и Шикадай.       От такого явного предложения у Йодо сильно застучало сердце, а потом пересохло в горле. Через секунду от волнения к горлу девушки подкатил ком, а сердце сбилось с ритма, то застывая и останавливаясь, то снова начиная бешено стучать, почти что колотиться о грудную клетку до боли.       «-Шикадай… Это ж надо… Шикадай предлагает… мне?»       Йодо никак не могла поверить в то, что это происходит наяву.       — Сначала дай закурить! — решила попросить она для храбрости сигарету.       — Зачем тебе это, золотце мое? — буднично спросил ее Шикадай, сам нервно поводя плечами и кивая в сторону темноты, куда не доставал свет фонаря, и где Боруто и Сарада продолжали свое увлекательное занятие:       — Что, боишься?!       — Зажги сигарету, — снова потребовала девушка. — Скорее!       У Йодо жутко вспотели и тряслись руки. Шикадай же только хмыкнул, снова пожал плечами, а потом, поправив свой веер, почти прошептал:       — Ну ладно.       И, достав нетронутую сигарету из пачки и приспособив ее между средним и указательным пальцами, зажег ее своей бессменной зажигалкой, подаренной ему отцом на совершеннолетие, а потом протянул Йодо.       — Что ж. Кури, раз хочешь.       Дрожащими пальцами Йодо потянулась к сигарете, попутно вспоминая все просмотренные ею сцены красивого женского курения в сериалах и фильмах. Надо было затянуться легко, непринужденно, чуть безнравственно, но не перегибая палку. Эх, только помады красной на губах нет — Хаятэ в прошлый раз отобрала, когда проводила плановый обыск комнат воспитанников Казекаге. Но ничего.       «Рискнем! — решила про себя Йодо, подумав что, если все сложится хорошо, то без пяти минут наследник Казекаге Шикадай…       И тут какая-то черная тень огромной кучей песка упала на них сверху и… перехватила сигарету, зажженную Шикадаем.       — Суновские?.. — Казекаге Гаара на глазах у офигевших в край ребят глубоко затянулся сигареткой и, выпустив через нос струю дыма, с подозрением посмотрел на нее и выдал:       — То еще дерьмо. В них добавляют дурь, чтобы привыкание было сильнее и курить хотелось чаще. Мой отец некогда крепко сидел на таких, слезть потом почти невозможно. Так что Шикадай, послушай дядю и никогда не бери сигареты из-под полы в Суне. Посадишь одновременно и легкие, и мозги.       Услышав о вреде для мозгов, наследник клана Нара поспешно вытащил пачку и, чертыхаясь, выкинул в ближайшую урну.       Казекаге-сама же сделал еще несколько затяжек, а потом, с цыканием плюнув в урну и затушив об нее сигарету, выкинул бычок внутрь. Все это время молодежь стояла и смотрела на это зрелище с открытыми ртами.       — Дядя Гаара, а Вы что, курите? — отмер первым Боруто, — А разве в Суне не запрещено…       — А кто сказал, что я закурил в Суне? — прищурившись, посмотрел на него Гаара, а потом спросил:       — Скажи, Боруто, а у вас дома часом не бывает, что в туалете пахнет сигаретами?       — Бывает иногда, — честно признался Боруто, втайне очень радуясь, что суровый дядя Гаара, который ему не родственник, но всю жизнь был для него дядей, так же как и дядя, а ныне Саске-сенсей, и тетя Сакура, не заметил их с Сарадой облизываний. — Но отец обычно говорит, что это от соседей через дымоход налетает.       — У вас же нет соседей, Боруто, — не преминул заметить уже отошедший от шока Шикадай.       — Точняк! — до Боруто вдруг дошла эта настолько очевидная вещь, что он от неожиданности даже хлопнул себя по лбу.       — Хе-хе-хе, — вдруг неожиданно нехорошо рассмеялся Казекаге, и от этого смеха в полутьме не только Йодо, но и Сараду продрал первобытный ужас. — Хе-хе-хе, так и не бросил, видать, раз иной раз бегает втихаря от жены.       И тут Казекаге вдруг резко оторвал от своего глаза до этого прижатый к нему палец и сам занервничал.       — Хаятэ вышла из дома, — дергано оповестил он. — Похоже, что она отправилась искать меня. Сохрани меня Всемогущий, если она почувствует запах, это ж будет хуже международного скандала! Дайте кто-нибудь жвачку скорее!       Но жвачки, ожидаемо, не оказалось ни у кого, и только у Боруто в кармане нашлась завалявшаяся там еще пару лет назад барбариска в склеенной обертке. Казекаге пришлось довольствоваться тем, что есть, и он отбыл в сторону дома на своем бессменном песке.       «И вот зачем дяде Гааре понадобилась конфета? — удивленно подумал Боруто. — Ему ж со служанкой всяко дело не целоваться!»       А вот бедная Йодо не знала, огорчаться ей, что она не почувствовала вкус сухих, притабаченных губ Шикадая, наверняка показавшийся бы ей медом, или радоваться, что ее не застукал за этим неприличным занятием Пятый, который после этого вполне мог запереть ее дома и приставить к дверям цепного пса по имени Хаятэ но Ринен. Но делать было нечего. Рыбка все равно уплыла из ее искусно расставленных сетей.       Сама же Хаятэ весь день потратила на помощь жене одного из шиноби передового отряда кукловодов, ушедшего на важную миссию в одну из степных местностей страны Ветра. Женщина только что родила и была еще очень слаба. Хаятэ же за время с обеда до темноты успела не только прибраться и приготовить еды семье на весь следующий день, но и немного побыть с малышом. Она искупала и перепеленала его, а после того, как мать покормила младенца, то положила его в люльку и начала мерно укачивать.       — Это сказочка… про обычных людей… это легенда… спетая самим временем… — пела Хаятэ ребенку, который сладко позевывал после вкусного материнского молока и уже постепенно засыпал, — Это то… что называется истинной любовью…это…моя…привязанность к тебе…       Хаятэ больше не могла сдерживать слезы. Она вновь очутилась в том дне, среди пустыни, окровавленная, грязная, завернутая в кем-то брошенное из милости к ней полотно. Она вновь чувствовала эту страшную боль. Еще. И еще. И еще. Хаятэ закричала, чувствуя как кровь хлещет из нее, но еще через мгновение она услышала детский плач и начала улыбаться, все еще всхлипывая от боли.       — Она родила? — склонились над ней.       — Да, — послышался женский голос.       — Тогда убейте ребенка, а эта сама скоро сдохнет.       — Но… вдруг с помощью него…       Мужчины в масках Анбу Песка наконец-то отошли от нее, и начали перерекаться. Рядом осталась только женщина в маске, которая держала в руках только что родившегося ребенка, завернутого в полотно.       Но Хаятэ не собиралась так легко сдаваться.       «Гендзюдцу Песка. Техника жены Первого Казекаге»       Глаза Хаятэ зажглись зеленым светом, а речь превратилась в некое подобие гипноза.       — Пожалуйста, отдай мне мое дитя, — ласково попросила женщину в маске Хаятэ. — Я только приложу его к груди и все. Дай мне покормить моего ребенка в первый и последний раз. Ты ведь тоже женщина и тоже когда-то будешь матерью. Прояви же последнее милосердие ко мне и дай мне моего малыша…       Хаятэ не знала, долго ли она могла удерживать свою технику в таком состоянии, но через некоторое время она почувствовала, что ребенка положили ей на грудь.        — Отвернись, пожалуйста. Я очень стесняюсь, — продолжала Хаятэ. Она аккуратно взяла ребенка и скользкими от крови руками распахнула одежду на свое груди и начала шариться во внутренних карманах. Вот оно. Набор тончайших игл. Инструменты любой золотошвейки. Этого должно быть достаточно, чтобы активировать стихийную технику.       Подоткнув ребенка к груди, Хаятэ начала изо всех сил крошить и рвать тончайшие металлические иголки руками, не обращая внимания на глубокие порезы и рваные раны. Все равно она умрет. Но она сделает все, чтобы выжил ребенок. Его ребенок.       «Должна же в ребенке жить эта сила. У меня есть только догадки и всего один шанс. Но я сделаю все, чтобы защитить его»       Спорщики как раз закончили и, увидев, что оставленная ими в качестве охранника Анбу передала ребенка матери, бросились на Хаятэ с кунаями. Один из них попытался отобрать ребенка, но тот заорал, поднимая взмахами рук вихрь обрывков железных иголок, который впился в голову обидчику, ослепляя.       — Шлюха! Она обманула тебя! — заорал второй Анбу стоявшей как истукан девушке и бросился на Хаятэ с усиленным чакрой ветра кинжалом в руке. — Я все равно убью его!       И он с силой вонзил кинжал в лежащего на груди ребенка и его молодую мать. Но ликование шиноби вскоре сменилось удивлением.       — Что?..- вытянулось его лицо. — Полотно?!       Он поздно понял, что была применена техника подмены. Наверное, он понял это в ту же секунду, как ножницы для раскройки ткани пронзили ему шею.       — Ну, ты меня с шлюхами Песка-то не равняй! — Хаятэ потратила последние силы на то, чтобы убить нападавшего. Ребенок все это время находился на руках у шокированной девушки Анбу, которая все еще была под гензюдсу.       — Госпожа Таору… — жалобно пробормотала она, после того, как с нападавшими было покончено, протягивая ей ребенка.       — Нет, — остановила ее Хаятэ, падая на окровавленный песок и начиная задыхаться. — Я умираю, но я благословляю этого ребенка на жизнь. Пусть моя любовь будет его щитом…       Когда Хаятэ вернулась в дом Казекаге, уже почти стемнело и было ожидаемо непусто. Казекаге Гаара о чем-то тихо беседовал в зале со своим доверенным лицом в Анбу. Хаятэ нахмурилась, ведь она узнала, кто это. И это было нечто посерьезнее неопытной девочки.       «Мать ее, Шиджима! Опять вертит хвостом перед Казекаге-сама»       Шиджима была главным кандидатом в подружки Казекаге еще с незапамятных времен его молодости. Даже часть чиновничьего аппарата Скрытого Песка всерьез думала, что у Гаары с Шиджимой отношения намного глубже, чем просто дружеские. Их часто видели прогуливающимися вместе по главной площади Песка даже в самый людный день. Одетая в одежды элитной куноичи Песка Шиджима была прекрасна, и даже очки не портили ее прекрасное, точеное лицо. Поговаривали, что некогда, когда Орочимару еще имел определенное влияние на политику Песка, в результате генетического эксперимента ей был успешно пересажен шаринган кого-то из Учих, но никто не знал, достоверны ли эти слухи. Признанная мастером медицины, некогда служившая в Анбу Песка, а теперь являющаяся там наблюдателем и доверенным лицом Казекаге, сорокалетняя, но еще не растерявшая красоту Шиджима была опасной соперницей. Но Хаятэ еще в детстве научилась пригвождать ядовитых змей к песку с помощью обычной швейной иголки.       Вот и сейчас Казекаге достаточно мило улыбался Шиджиме, и она также смущенно и криво улыбалась и стреляла глазами из-под толстых стекол своих очков. Хаятэ же, покачав головой, хмыкнула и… села за шитье. Шинки снова порвал свою рубашку железным песком во время тренировки, да и гардероб Казекаге уже следовало бы обновить.       — Хаятэ, я схожу в библиотеку Суны, пока она не закрылась, и принесу необходимые для анализа свитки, которые просила Шиджима-сан. А ты пока угости ее, пожалуйста, чаем со своим неповторимым гранатовым вареньем. — Казекаге улыбнулся чему-то своему и хмыкнул, поглядев на Хаятэ.       Служанка учтиво поклонилась ему и ответила, что сделает все, что прикажет ей Казекаге-сама, а потом пригласила «госпожу Шиджиму» пройти на кухню.       — Кушайте на здоровье, — Хаятэ положила перед женщиной чай и розетку с вареньем, а сама снова села за шитье.       Шиджима же чай пить не стала, а, сняв очки, демонстративно достала зеркало и принялась сначала рассматривать свои идеально ровные, чуть подкрашенные темные брови, а потом достала из нагрудного кармана тушь и начала наводить красоту.       — Ты ведь давно уже служишь в доме Казекаге, — вальяжно начала она, даже не смотря на Хаятэ, — И прекрасно знаешь, что Казекаге позволены все женщины Суны, кроме, конечно, замужних. Скажи, Казекаге хоть раз был с тобой? — и тут она соизволила повернуться к Хаятэ.       Один глаз Шиджимы был накрашен, другой — еще нет, и Хаятэ почувствовала ее колоссальное волнение. Для женщины в сорок ближайшая пара лет была последним шансом реализовать свою мечту о замужестве, и Хаятэ это прекрасно понимала, и ей в чем-то было даже жаль Шиджиму.        — Да что Вы такое говорите, Шиджима-сама! — затараторила Хаятэ, всплеснув руками и от волнения даже отбросив шитье. — Как Вы можете так плохо думать о Повелителе Суны и так хорошо обо мне?! Я всего лишь простая служанка. Поглядите на меня — ни рожа, ни кожа! Не то, что госпожа, — и тут она неприлично ткнула пальцем в офигевшую Шиджиму. — Куда уж мне, я даже не знаю, какого цвета глаза у нашего любимого Каге, потому что я не смею поднять глаз на его Песочество!        — Какая печальная судьба! — то ли с издевкой, то ли всерьез пожалела ее Шиджима. — Быть глупой и невежественной служанкой в доме самого Казекаге и просто мести его полы! А то я все думала спросить, что любит Казекаге Гаара в спальне… Ну ты поняла, да?       — Понятия не имею, о чем Вы говорите, госпожа.       — Понятно. Ты еще тупее, чем я думала, — заключила Шиджима, продолжая красить глаза. — А у меня куда более далеко идущие планы. Я хочу родить ребенка для Казекаге…       Звук проколотого иголкой пальца занятая своими мыслями Шиджима не услышала и продолжила:       — Как ты думаешь, в моем возрасте это реально?       И тут Шиджима удосужилась посмотреть в свое зеркальце. А потом она закричала. Нет даже не так. Она заорала от ужаса. Потому что из-под щеточки для нанесения туши у самого края века показалась иголка с ниткой. Она активировала шаринган, пытаясь применить гендзютсу и прочие прелести красных глаз, но, посмотрев на служанку, заорала еще громче.       — Пр…остите меня! Я просто не думала… я не знала, Всемогущим клянусь!       — Убирайся, — тихо сказала ей Хаятэ. — Если не хочешь, чтобы твои драгоценные глаза зашили наживую. Дверь в спальню Казекаге для тебя закрыта навсегда.       Шиджима растворилась в шуншине с молниеносной скоростью, оставив после себя нетронутый чай и варенье. Хаятэ, взглянув на это, лишь усмехнулась и возвращая себе привычный вид с помощью хенге, прошептала:       — В конце концов, все они — шлюхи. Просто кто-то обходится казне Суны дешевле, а кто-то — дороже.       Хаятэ встала с места и, поправив платок, вышла из кухни и спокойно зашла в спальню Казекаге. Там, на шкафу, среди множества книг, хранилось в бархатной коробочке то, из-за чего уже двадцать лет не спали женщины Суны. Обручальные кольца клана Казекаге. Одно из них некогда принадлежало отцу Гаары, а другое — его матери.       Хаятэ посмотрела на коробочку и усмехнулась.       — Дуры, — снова прошептала она и, посмотрев теперь на идеально убранную широкую кровать Казекаге за бордовым балдахином, опять хмыкнула и прошептала сама себе:       — Курицы. Наседки, не видящие своими подслеповатыми глазами. Они должны меня благодарить за то, что я им жизнь спасаю. Потому что построить семью с мужчиной может лишь та, которая примет его любым и не испугается его демонов. И не важно, Казекаге он, Хокаге или простой шиноби.       В этот момент она услышала, как открылась дверь. Хаятэ молнией бросилась ко входу и вскоре уже стояла перед Казекаге и Шикадаем, уточняя, что им угодно.       — Вот хотел познакомить Шикадая с моей давней подругой Шиджимой и поговорить о наших совместных делах, — с легкой улыбкой бесстрастно проговорил Казекаге. — Кстати, где она? Мне помнится, что до моего ухода она мило пила чай на кухне.       — Простите, но госпожа внезапно ушли, сославшись на какие-то срочные дела, — смотря в пол, произнесла Хаятэ.       — Да? — удивился Шикадай, — Но разве могут быть у шиноби более срочные дела, чем те, которые он ведет вместе с Каге своей деревни?       Хаятэ легко улыбнулась и, все так же не смотря на Шикадая, тихо произнесла:       — Женщины более склонны к забывчивости, чем мужчины, молодой господин. Вот, например, бедная Хаятэ часто путает специи, которые она добавляет в пищу.       — Ой, не наговаривай на себя, Хаятэ! — прервал ее Гаара. — Ты готовишь просто восхитительно, я не ел такой еды и на приеме у Даймё. Даже привереда Шинки и тот за обе щеки уплетает твою стряпню.       — Это потому что Вы привыкли к домашней еде, Казекаге-сама, — еще сильнее потупилась Хаятэ, а потом добавила:       — Кстати, Вам бы не мешало зубы почистить после курения.       К вящему удивлению Шикадая Гаара вдруг смутился, отвернулся и начал изо всех сил пытаться согнать с лица глупую улыбку. Почему-то сейчас эта ситуация напоминала парню аналогичную картину в его же собственном доме, когда его отец, Шикамару, вспоминая молодые годы и то, какими они были, в шутку подкалывал его матушку, Темари, а та делала вид, что злилась, а на самом деле ну вот так же смущалась и тупо улыбалась, пока никто не видел.       Наконец, когда Казекаге справился со своим невольным смущением, он повернулся к служанке и, выпрямившись и приняв грозный вид, с гневно сжатыми губами, процедил:       — Раз так, то принеси мне в спальню кувшин с водой.       Тут уже настал черед Хаятэ бледнеть от ужаса.       — Кувшин с водой, Казекаге-сама? Я не ослышалась? — бедняга едва удержалась на ногах от услышанного. Шикадай недоуменно посмотрел на них обоих, а потом и на едва сдерживающую визг подошедшую Йодо.       — Да, кувшин с водой. И чистое полотно, — повторил Казекаге, у которого вдруг почему-то встали дыбом идеально приглашенные до этого алые волосы.       Шикадай почувствовал, как Йодо медленно отъезжает в его сторону. Когда он повернулся, то он понял, что девушка сейчас в отключке.       — Дядя, что происх... — хотел было спросить Шикадай, который понял, что «а вот с этого момента перемотайте назад, потому что мне нихера непонятно».       — Да что тут непонятного, — подошла к ним, поправив очки, Сарада, — Обычаи Песка. Казекаге дозволена любая женщина Суны. И в данный момент выбор Правителя пал на Хаятэ.       Бедная Хаятэ на ватных ногах дернулась на кухню, громко всхлипывая и чертыхаясь, налила воду в самый большой кувшин, который только смогла найти и, буквально выдернув из-под утюга недоглаженную простыню, побежала обратно, едва сдерживая рыдания.       Бедная служанка затрусила к входу в спальню Гаары, который зашел туда несколько минут назад, на глазах у шокированных ребят.       — Его Песочество звали меня, — постучалась она головой о дверь, потому что руки были заняты. Шикадаю же пришлось поднять на руки Йодо, потому что златовласка вообще отключилась от шока, но ему уж очень хотелось узнать, чем кончится этот бесплатный концерт в дядином исполнении.       И тут дверь в спальню Казекаге отворилась, а потом когтистая песчаная лапа сграбастала Хаятэ с ее манатками в охапку.       — Ты очень плохо вела себя сегодня, Хаятэ. Ты позволила себе дерзость и вольность по отношению к своему господину. Поэтому я вынужден наказать тебя…       И тут дверь с грохотом захлопнулась, а потом была запечатана песком.       — Налейте мне, кто-нибудь, валерианки, — прошептала даже видавшая виды Сарада. — Я надеюсь, что Хаятэ сегодня выживет.       — Послушайте, ребята, а что, мне только одному кажется, что это очередной театр в исполнении дяди Гаары, даттебаса?! — В отличие даже от Шикадая, который тоже был глубоко поражен увиденным, Боруто удалось сохранить здоровый скепсис и нестандартное видение ситуации, чем, собственно и славился и его отец, ныне Седьмой Хокаге. — Как по мне, так он никогда бы не поступил так с Хаятэ, потому что она — не просто служанка, а член его семьи, а к своей семье мой Песочный дядюшка очень заботлив и привязан. Так что возможно, что его просто достало все: как деревня, так еще и мы со своими проблемами. И он таким образом просто решил сбежать от всей этой суеты!