***
Когда Гаара и Иико-сан остались одни в полутемной гостиной, девушка вся подобралась и постаралась отодвинуться как можно дальше. Гаара жестом пригласил ее сесть напротив, а сам же уселся на свое любимое кресло, слишком сильно смахивающее на спящего Шукаку, чтобы это только казалось и, сложив руки в замок, всем своим видом продемонстрировал, что готов внимательно слушать. Однако для бедной двадцатилетней Иико почти сорокалетний Казекаге казался каким-то экзаменатором, который, в случае провала на экзамене, мог не только не допустить ее к следующему этапу, но и вполне ожидаемо наказать. Весь вопрос был только в том: а КАК в случае чего Повелитель Суны ее накажет. Потому что обливающаяся холодным потом и внутри трясущаяся от страха Иико прекрасно знала одну простую вещь. » — Казекаге позволена любая женщина Суны, находящаяся вне брака. Д-д-д-д, — внутренне мелко стучала зубами Иико, умоляя Всемогущего, чтобы кто-нибудь пришел и, открыв дверь, спас ее задницу» Девушка уже тысячу раз пожалела, что подписалась на все это, потому что если вдруг Казекаге выберет ее, она не только станет госпожой всея Сунагакуре, но и в придачу ей придется каждую ночь терпеть рядом с собой это чудовище с его песком, который, как утверждают, пропитан кровью ооочень разных людей. — Иико-сан, — открыв подведенные черным глаза, которые до этого были закрыты как у мирно спящего, с придыханием прошептал Казекаге, а потом вдруг неожиданно наклонился к ней и спросил, — Вы боитесь меня? Отвечайте только честно. Девушке хотелось в буквальном смысле выползти из этой страшной комнаты, потому как ей явственно начало казаться, что вокруг нее медленно, но верно начинаются обвиваться струйки песка. Да-да, так и есть — песок норовил схватить ее за ляжки!!! — А-а-а! — не выдержав больше этого психологического теста, бедняга буквально вскочила с места и, спотыкаясь о собственные юбки, бросилась прочь из комнаты, которую в этот момент открыла Йодо. После недолгих совещаний план у девчонок нарисовался такой: войти в комнату под предлогом того, чтобы принести чай и тупо вылить кипяток на ноги жертвы. Конечно, Казекаге-сама бы начал возмущаться, но ведь всегда можно было свалить все на неловкость! Но только Йодо приготовилась исполнить свой гениальный план, как вдруг из двери со скоростью молнии вылетела бедная девушка и бросилась бежать, путаясь в своей одежде и не разбирая дороги. Йодо пришлось знатно отойти в сторону. Вслед за девушкой вскоре вышел, позевывая и аккуратно поправляя одежду, сам Песчаный повелитель. Его бессменный красно-коричневый камзол был расстегнут до пояса, демонстрируя белому свету тело Казекаге, которое скрывала только сетчатая футболка шиноби. — Нихера ж он ее быстро… эээ, они быстро поговорили, — прошептала офигевшая Сарада прямо в ухо не менее обалдевшей от увиденного Йодо, которая так и осталась стоять как истукан биджу на площади эпохи Третьего. — Отлично выглядишь, дядя! — сделал комплимент немного обескураженному Гааре подошедший Шикадай, кивая на его еще не оплывший от возраста пресс. — Мой старик уже начинает жиреть. — Колбасы меньше есть надо, — Гаара смутился так, что уже не знал, что ответить. Сообразив, однако, что тут девчонки, он быстро запахнулся и, покачав головой, сказал: — Надеюсь, я не сильно напугал бедную девочку. Шикадай только хмыкнул и закатил глаза, а Йодо и Сарада с визгом кинулись обратно на кухню к ожидающей их там Химавари. Но, то, что они там увидели, повергло их в не меньший шок. Йодо, которая при всем своем сосредоточении на Шикадае, не забывала и об остальных участниках своего плана, специально надела на Химавари, которая была в джинсовых шортах и коротком зеленом топе, рубашку Шинки под предлогом, что нехорошо дефилировать перед старейшинами Сунагакуре в неподобающем виде. В рубашке Химавари просто утонула, потому что Шинки в свои восемнадцать с какого-то непонятного для Сунагакуре бока был просто огромен: почти два метра роста и около девяноста килограмм веса. Ушлые бабы из корпуса кукловодов, любившие подглядывать за всеми в душе здания Кугетсу бутай, божились, что грудь Шинки покрыта темной порослью, что было странно для Суны, но не странно, например, для того же Скрытого Камня или Скрытого Мороза. Но, как бы то ни было, выглядел Шинки внушительно, и если по Гааре в его годы так или иначе сохли все более-менее зрячие куноичи Песка, то завидев Шинки же, напротив, девчонки спешили убежать куда подальше, хотя приемный сын Казекаге был в обращении самой учтивостью и спокойствием. Но сейчас Шинки не просто беспокоился. Нет, Йодо всеми фибрами своей души чувствовала, что названный брат был просто на взводе, и завелся он от того, что зайдя в дом, увидел свою вещь, которая была надета на чужого человека. — Кто тебе дал эту рубашку? — как можно спокойнее постарался спросить Шинки, хотя и машинально сжимал и разжимал пальцы, что говорило о том, что он очень хочет сотворить сейчас кулак из железного песка и разнести им всю кухню. И тут только до Йодо дошло то, что она очень сильно ошиблась в том, что вообще решила впутать в свой план Шинки. Она ведь прекрасно знала, что Повелителя сатецу нельзя бесить. — Я сейчас отдам ее, — тихо произнесла Химавари, в упор смотря в напряженные зеленые глаза, внутри которых медленно плескался холодный, но пока еще контролируемый гнев. — Она так сильно пахнет железом, — продолжила она, и лицо Шинки исказилось, как будто бы он получил пощечину. — Прямо как будто бы я только что уткнулась в металлический лист забора моего дома. Но, — вдруг глаза ее погрустнели. — Так мой забор пахнет только зимним вечером, когда холод, дождь и ветер делают его как будто страдающим от боли падающих на него ледяных капель. А вот летом, — она улыбнулась, — Железный забор согревает жаркое солнце. И тогда он становится совсем другим. Он и сам начинает отражать тепло и свет, которые, попадая на грядку маминых цветов в предвечернее время, согревают их еще немного, на время спасая от опускающегося на них вечернего холода. Все это Шинки выслушал с холодным безразличием, но после последних услышанных слов вдруг резко открыл глаза и вдохновенно сказал: — Предвечернее время — это мое самое любимое время суток. Тогда я чувствую… нет, я уверен, что так оно и есть: ощущение бренности нашего бытия превращается в теплую грусть о том мире, который важен для роста нашей души, хотя он и хрупок и не вечен. Тогда, — он закрыл глаза и его голос задрожал, — Я чувствую, что мы все действительно всего лишь странники, каждый из которых погружен в свои заботы и невзгоды. И лишь милосердие, доброта, искренность и чистота сердца делает наш жизненный путь легким… И тут Шинки отшатнулся и бросился прочь из кухни, увлекая за собой разбушевавшийся железный песок, который чудом ничего не разрушил. Химавари же вдруг вся сжалась, как будто бы почувствовала себя обнаженной, хотя еще совсем недавно она не могла даже и подумать о том, что ей некомфортно в ее обычной одежде, которую она привыкла носить в Конохе. Она бегала так дома, перед уже почти взрослым Боруто, ходила по деревне, даже гуляла с Иноджином, который пытался подбивать к ней клинья. Но сейчас она вдруг поняла то, о чем до этого никогда не задумывалась. Хотя Химавари и обладала развитым бьякуганом и даже частенько пользовалась им, чтобы заглянуть под чужую одежду вольно или невольно, здесь она терялась. Тогда, при первой встрече с Шинки она активировала бьякуган всего лишь на мгновение, как и сейчас, чтобы убедиться. И она еще раз убедилась в том, что тело Шинки даже для ее бьякугана было покрыта некоей завесой. И дело здесь было не в его железном песке, а в том, что было в его сердце. А вот она чувствовала себя голой перед ним. Абсолютно голой. И, наверное, даже будь она действительно голой в любой другой ситуации, она бы не испытывала такого чувства неудобства, стыда и огорчения одновременно. — Что такое? — послышался из длинного коридора голос Казекаге. — Ты куда, Шинки? — Мне срочно нужно закончить работу над куклой, отец. Я пока поживу в здании корпуса кукловодов и вернусь только через неделю. — Да? — Гаара удивился, но потом махнул рукой. — Как знаешь, Шинки. У тебя отпуск на две недели, так что ты, как взрослый человек, можешь делать с этим временем, что хочешь. Гаара вошел на кухню, сделал вид, что не заметил обескураженную Химавари и, подойдя к столу, обратившись к Йодо, которая стояла тут же: — А где Хаятэ? Я хочу чай с мятой, сегодня был тяжелый день. — Пятый, может, выпьете этого чаю? — предложила уже приготовленный Йодо, которая знала Шинки как свои пять пальцев, и прекрасно поняла, почему он решил запереться в корпусе кукловодов в своей комнатушке. Ее план работал, но девушка постепенно начинала понимать, что она, мягко говоря, не все продумала. — Нет-нет, дорогая, — мягко отказал Казекаге, — Я хочу, чтобы чай приготовила именно Хаятэ. Ты вон лучше предложи чай Шикадаю. А то он, наверное, все еще голоден — при старейшинах-то стеснялся есть, бедняга, — с улыбкой посмотрел на племянника Казекаге. — Да, Йодо, можешь мне сделать чай, пожалуйста, — решил подыграть Шикадай, заодно проверяя, насколько он может сейчас манипулировать девушкой. — Только сделай такой, как пьют в Суне — горячий, с сахаром и специями. «А не обожжешь свой дерзкий язык?! — подумала Йодо, но вслух сказала ровно то, что хотел слышать ее наставник, она же все-таки была умная девочка» — Повелитель Суны, — обратилась она к Гааре, показывая полный игнор по отношению к словам Шикадая, — У Шикадая нет никаких прав на то, чтобы я делала ему чай. Но если Казекаге-сама просит, — учтиво поклонившись Гааре и изо всех сил копируя интонацию Хаятэ начала оправдываться Йодо, — то, несмотря на то, что Нара не имеет никаких прав и оснований… — Пока, — прикрыв глаза, абсолютно бесцветным тоном, но со всей определенностью произнес Гаара, чем заставил сползти с лица довольную улыбку Шикадая и зазвенеть подносом с чашками Йодо. — В смысле «пока», дядя?! — не понял Шикадай, у которого, однако, по мере пребывания в Суне становилось все больше подозрений, что дядя-Казекаге частенько проигрывал его отцу в шоги ровно потому, что тупо поддавался ему. — «Пока!» говорю, — поднялся с места и заторопился Гаара. — Я пошел искать Хаятэ. И Казекаге исчез в песчаном шуншине, оставив бедную Йодо стоять с подносом, полным чашек с остывшим чаем, пока Химавари и Сарада продолжали намывать остатки посуды со стола, жалуясь, что Хаятэ своим внезапным отбытием на миссию, устроила им подлянку. Но тарелок оставалось немного, поэтому девчонки вскоре ушли с кухни в другие комнаты. — Может быть, все-таки сделаешь мне чай, золотце? — решил напоследок сам подразнить Йодо Шикадай, который все еще сидел за столом. Ему нравилось наблюдать за ее реакцией, потому что она дико напоминала ему реакцию матери. Правда, отцу бы и в голову никогда не пришло дразнить свою дражайшую половину. Потому что веером по голове — это все-таки больно! — Да иди ты знаешь куда! — ожидаемо психанула Йодо. Сейчас еще, чай она ему будет делать, такому наглецу! Она так разозлилась, что не заметила, как сильно тряхнула поднос и все чашки ожидаемо, понеслись вниз! «Боже, это же фамильная реликвия клана Казекаге! Если хоть что-то разобьется, то я точно пропала! — Йодо уже закрыла глаза и приготовилась к смерти, как вдруг…» — Техника клана Нара: удерживающая тень! Техника управления тенями! Йодо открыла один глаз, чтобы увидеть это чудо своими собственными… Чашки были перехвачены в сантиметре от пола и теперь благополучно возвращались на свои места на подносе. Шикадай же стоял на месте, одной рукой сложив печать удержания тени, а другой, медленно манипулируя тенями и возвращая захваченные чашки на место. — Спасибо! — еле выдавила из себя Йодо. — Не знала, что ты так умеешь. — А, это… ты про манипуляцию тенями, что ли? — почти небрежно бросил Шикадай, после того как поставил все чашки на поднос. — Да про это даже отец с матерью не знают. Я сам придумал эту технику совсем недавно. — Он с достоинством пригладил свои темные волосы. — Я заключил, что если оба моих дражайших дяди умело используют свои руки для манипуляций песком и нитями чакры, так почему же я не могу так же управлять тенями? И, как видишь — у меня все-таки получилось! — Но ты больно-то не расслабляйся! — подколола его Йодо, которая уже пришла в себя и поставила опостылевший поднос на стол. — Готова поспорить на что угодно, что ты не знаешь и трети того, что положено знать настоящему шиноби Суны! — Спасибо за совет, золотце! Я исправлюсь, — уколол ее не менее больно Шикадай, выходя из кухни. — Так и быть, пойду пройдусь по деревне и выпью чаю в местной забегаловке. — Скатертью дорога! — почти крикнула ему вслед Йодо, а сама потом вдруг прижалась к стене кухни и медленно сползла с нее. Сев и опершись о стену, она закрыла глаза и мечтательно улыбнулась. «Он меня золотцем называет, — довольно подумала Йодо, — Все складывается как нельзя лучше!»***
Химавари в это время бродила одна по немаленькому дому Казекаге. Гаара-сама отбыл в неизвестном направлении, Сарада тоже ушла вместе с пришедшими Араей и Боруто, а Шикадай и Йодо остались о чем-то трындеть на кухне. Химе было интересно все вокруг, ведь в Скрытом Песке она была впервые и никогда не видела ничего подобного. «Интересно, как там поживает Шукаку, — подумала она, — осматривая все вокруг в поисках намеков на его присутствие» Однако было не похоже, что Шукаку когда-либо появлялся здесь. Комнаты были чистыми, просторными, с минимумом мебели и ковров, что отличало их от изображений традиционного убранства домов в Скрытом Песке. Химавари заключила, что причиной этому являлись песчаные способности ее хозяев и, как следствие этого, накопление разного рода песка на вещах. Наконец, она добралась до самой последней, угловой комнаты дома. Здесь было больше пустоты, чем везде, но почему-то именно здесь у Химавари стало чаще биться сердце, будто бы в предвкушении чего-то очень важного и, вместе с тем, сокровенного. В комнате была лишь измятая незаправленная кровать, прикрученные к полу железные стол и стул, а также небольшая тумбочка для книг, больше похожая на несгораемый шкаф или сейф, но внутри были только книги. Весь подоконник был заставлен местными кактусами разных размеров и степени колючести. Подойдя поближе Химавари, к своему вящему ужасу увидела на колючках подсохшие капли крови, как будто кто-то специально прокалывал себе пальцы, потому что при осмотре с помощью бьякугана было похоже именно на это. Удивленная и все еще любопытствующая Химавари подошла к столу. На столе лежали книга, незаконченная вышивка, две упаковки гитарных струн — одна чистая, не открытая, а другая вскрытая, окровавленная. Вышивка была очень красивой — ярко-красный тюльпан на белом фоне. Химавари с любопытством взяла ее, чтобы посмотреть поближе, но под полотном с пяльцами обнаружился другой конец нити с чисто-белым мотком… Девушку медленно начал прошибать ужас. Она глянула на смятую постель — хорошо хоть на ней не обнаружилось крови. Зато в складках простыни то там, то тут были собраны кучки железных опилок. Потом Химавари еще раз взглянула на стол и заметила, что на книге нет ни следа крови. Удивленная, она подошла к столу и, открыв книгу, едва успела прочитать две строчки. Что там конкретно было сказано, Химавари так и не успела разобрать, потому что суровое «Не трогай грязными руками!» — заставило ее закрыть книгу и обернуться, активировав бьякуган. Но клон Шинки из железного песка вместе с его третьим глазом, до этого висевшим над ней, уже рассыпались кучей раскрошенного металла.