ты что пидор

Юнги подозревал, что это рано или поздно произойдет. — У вас все серьезно? — спросил Джин с этой особенной понимающей интонацией. — Сложно сказать. Джин всем своим видом выразил сомнение. — Вы были на выставке Лего. Ты шутишь. Все, что вы рассказываете друзьям, может быть использовано против вас. За пару месяцев они с Чимином побывали на аниме-фестивале, выставке Лего, в зоопарке и океанариуме, на мастер-классах по выжиганию, лепке из глины и плетению цветочных венков. Венки они торжественно подарили друг другу. Юнги согласился уже даже на парк аттракционов. Отказать было сложно: аттракционы стали первым собственным желанием Чимина после ипподрома. Обычно это Юнги предлагал варианты. Он развел руками. — Он ведь расстался с кем-то. Может, я для него вариант ненадолго. Со мной нет проблем, потому что нет общей истории. Есть только выставки Лего и жральни. Отдохнет со мной и пойдет дальше. Он вообще по девочкам, я говорил? — Вы уже месяца три трахаетесь как кролики... — Джин! — возмутился Юнги. Он правда не хотел это обсуждать. Секс очень быстро стал слишком интимным; раз за разом Чимин вынуждал Юнги озвучивать свои желания, и обыкновенные, и стыдные. — Да по тебе же видно все. И я не только про засосы. Юнги вздохнул. Все это время Намджун ходил тихий и пришибленный, источал вину и старался быть очень аккуратным. Юнги даже не то что злился на него, но время от времени из какого-то досадного мстительного чувства просил Чимина оставить на нем метку, иногда — на видном месте. — В общем, уже три месяца ты видишь его чаще, чем пульт у себя в студии, и ты еще думаешь, что он натурал и бросит тебя ради первой заманчивой юбки? Юнги промолчал. — И вы, конечно, об этом не говорили. — Мне нормально, — заметил Юнги. — Ты боишься, — понял Джин. — Назовешь это вслух, а оно рассыплется. Возможно, в его словах была доля правды. Но Юнги старался вообще не думать ни о чем сложнее планов на ближайшие выходные. Ему просто было хорошо с Чимином, даже с этими его странностями, его нелюбовью к прикосновениям и любовью к контролю. Дистанцией, которую он держал. Странной осведомленностью в одних вопросах и неожиданной неуверенностью в других. Он спрашивал, он вообще много спрашивал о том, что нравится Юнги, а Юнги старался не просить о том, что могло бы не понравиться Чимину. — Знаешь что, — сказал Джин. — Я хочу с ним познакомиться. Приглашаю вас в гости. — Вот так сразу? — притворно удивился Юнги. — Никакого вокруг да около? — Ты же знаешь, что мне просто лень выходить из дома. Юнги знал, как это бывает. Но он хотя бы приезжал в студию. А Джин мог сидеть дома месяцами, время от времени заказывая для своего сорокаметрового рабочего кабинета новый монитор или контроллер. Физические симуляторы с имитацией езды или полета и игровые автоматы ему обычно привозили из компании. Спортзал находился в подвале многоэтажки, где Джин снимал квартиру. Он не уставал говорить, как ненавидит тренировки, но исправно спускался пообщаться с беговой дорожкой. Однако этим радиус его перемещений и ограничивался. — Ладно, — сказал Юнги. — Только не ставь меня в неловкое положение. Не показывай фото двадцатилетней давности. Не спрашивай про отношения. — Да-да-да, — поднял руки Джин. Юнги был уверен: что-нибудь из этого он все же сделает. Хорошо, если не все сразу. Чимин, похоже, пока не понимал, что происходит, а вот Юнги знал это уже очень хорошо. Они ведь побывали на аниме-фестивале, выставке Лего, в зоопарке и океанариуме, на мастер-классах по выжиганию, лепке из глины и плетению цветочных венков. Уже наступили сумерки, и Юнги с Чимином сидели на террасе дома Юнги, закутанные. Шел дождь, удивительно теплый для февраля. Как раз в этот день они отложили аттракционы, чтобы не вымокнуть. — Как ты думаешь, это нормально, что мы ходим по всяким таким местам... детским? — спросил Чимин. — Когда ты предлагал, я ведь ни разу не выбрал какой-нибудь матч или театр. Он грел ладони о термокружку, спрятав ее в недрах пледа, виднелась только лохматая светлая голова. Недавно он покрасился во что-то нежно-золотое, и ему очень шло. Юнги никогда не дал бы ему тридцати. — Конечно, — ответил Юнги. — Мне все нравится. — Мы могли бы сходить на баскетбол или, не знаю, на лекцию по археологии. В кино. Куда люди ходят обычно? Юнги развернулся к нему всем телом. — Ты не поверишь. Если не считать ресторанов, то они ходят гладить енота и собирать Лего. Тут важно одно: чтобы это нравилось твоему маленькому Чимину. — Он не такой уж и маленький, — немедленно возразил Чимин. Юнги не мог понять по его виду, шутит он или правда тупит. — Я про твоего внутреннего ребенка. А ты о чем подумал? Чимин, довольный, подтянул кресло и подвинулся ближе. Шутит. Юнги продолжал: — Просто, знаешь, можно ведь и расслабиться. — «Со мной» осталось неозвученным. — Делай то, что хочешь. Что для тебя означает счастье и беззаботность. Как в детстве. — А ты? — спросил Чимин. — И я тоже. Я уже. — Помнишь, мы ездили кататься? Ты сказал, что в последний раз садился на лошадь еще ребенком. — Да, — согласился Юнги. — Все сходится. Может, тогда все и началось. Я, кстати, так и не спросил. Чимин приподнял голову в ожидании продолжения. — Ты ведь хотел тогда прекратить. И мне показалось, ты не особенно любишь лошадей. Зачем позвал именно туда? Юнги немедленно пожалел о своем вопросе. По лицу Чимина поползла тень, он отвернулся. — Изви... — Нет, — перебил Чимин. — Я понимаю. Это было правда странно. И я понимаю, что ты понимаешь, что я бывал там с... неважно. Очень тупо. Но я вроде как ездил туда очень-очень долго и не мог перестать. — По инерции? — подсказал Юнги. — Да. И я в тот раз не придумал ничего лучше. И еще — мне хотелось создать какое-нибудь хорошее воспоминание именно там, потому что последнее время все было не очень... не очень. И потом я был там с тобой и подумал: да ну. Вот человек, который всю жизнь проводит выходные как-то иначе. И мне тоже можно по-другому. Юнги точно не дал бы ему тридцати. Он сглотнул ком в горле и спросил: — Можно я тебя обниму? Чимин молча кивнул и, не дожидаясь, пока Юнги потянется к нему, сам поднялся, перекинул ногу через бедра и уселся сверху, ткнулся лбом Юнги в плечо. Чимин всегда предпочитал действовать сам — и сейчас тоже, но на этот раз Юнги получил безмолвное разрешение крепко обхватить его, гладить спину, ласкать длинные завитки волос на шее, тыкаться носом в ухо и трогать губами висок. Поначалу Чимин сидел замерев, почти не дыша, но спустя несколько долгих минут расслабился, поерзал, чтобы устроиться удобнее, и все так же тихо прильнул к Юнги, обняв его в ответ. — Мой друг приглашает нас на ужин. Хочешь пойти? — Нас? — переспросил Чимин. — Там будет какая-то компания? — Нет, только мы вдвоем. Хочет с тобой познакомиться. — О. — Он так удивился, что даже поднял голову. — О. Ты рассказывал про меня друзьям? — Ну да. Не стоило? — Нет, все нормально. Я просто... Я с радостью. Чимин потерся лицом о его плечо, как будто у него нестерпимо чесался нос или нужно было срочно вытереть губы о его, Юнги, чистый свитер. А потом сказал: — Я хочу тебя поцеловать. Обычно Чимин писал первым. «Увидимся?» Но редко посередине недели. Юнги лежал на диване и не собирался шевелиться ближайшие лет сто, о чем он честно сообщил. «Я. Твой кот. Еда». Юнги нравился этот план. Ему полвечера ездили по ушам на совещании, где обсуждали повышение продаж у девочек. Нужно было, оказывается, еще сильнее сократить количество элементов в песнях, обязательно проверять на вирусный потенциал заглавные треки, добиться наконец простоты воспроизведения. Чтобы такую песню могла полностью спеть, станцевать или даже наиграть любая сколько-нибудь способная фанатка. Больше всех, конечно, пострадали хореографы, но Юнги тоже хватило — на уже готовом материале придется сверять тональности. Через час Чимин появился на пороге, вкусно пахнущий духами и холодным воздухом, с шуршащими пакетами в руках. Через два он уже развязывал пояс махрового халата, сидя у Юнги на бедрах. С недосушенных волос все еще капала вода, стекала по шее и груди. Юнги ужасно хотелось слизать эту воду с Чимина, но тот, кажется, решался что-то сказать, и Юнги не стал сбивать его. — Хочу кое-что попробовать, — произнес Чимин и откинул халат. — Если ты не против. — М? — Твой член во мне. Но я останусь сверху. Это было неожиданно. — Тебе помочь с подготовкой? — забеспокоился Юнги. — У тебя красивые руки, — произнес Чимин почти мечтательно. Он надавил на плечи, погладил шею. — Но нет, не нужно. Все хорошо. Чимин мягко подтолкнул его, и Юнги опустился спиной на постель, привычно схватился за кованое изголовье кровати. Он и без того был возбужден ожиданием близости, но сейчас ощущал все прикосновения особенно остро. — Ты устал сегодня, так что… — зачем-то решил объясниться Чимин. Он коснулся губами лба Юнги, поцеловал брови, прикрывшиеся веки, влажно толкнулся языком в рот, потрогал зубами под скулой. Он медленно, совсем слабо ерзал у Юнги на бедрах, но даже этого трения было достаточно, чтобы сдерживаться оказалось очень сложно. Юнги хотелось прижать его к себе, выгнуться навстречу, схватить за загривок, притянуть и поцеловать глубже — мокро и жадно. Чимин потерся щекой о грудь Юнги под ключицами и наконец повел рукой ниже, обхватил член. Юнги не выдержал и все же толкнулся ему в кулак. — Тише, тише, — пробормотал Чимин каким-то особенным мягким голосом. Добавил что-то еще. Слов было почти не различить, как будто Юнги предназначалась одна интонация. — Лежи, хорошо? Тише. Он дотянулся до смазки — бутылка с ней теперь всегда стояла у кровати Юнги. Послышались щелчки дозатора, а потом на член вылилось прохладное и липкое. Смазки было столько, что она стекла между бедер, Чимин с упоением растер ее по лобку и животу Юнги, прежде чем вернуться к члену. Он уперся Юнги в грудь и, помогая себе свободной рукой, очень медленно опустился сверху. Видимо, успел подготовиться в душе — узкий, но мягкий, растянутый достаточно, чтобы насадиться одним движением. Юнги внимательно его рассматривал, от напряжения в кулаках заболели пальцы, — Чимин дышал ртом и облизывал губы. Челка закрывала ему глаза, и Чимин нетерпеливо мотнул головой. — Как ты? — спросил Юнги, Чимин фыркнул, заулыбался и наклонился, чтобы коротко поцеловать его. К животу прижался твердый член. Привыкнув, Чимин стал двигаться быстрее. Он нависал над Юнги, глядя в лицо, и двигался короткими резкими толчками. Происходящее мало отличалось от того, как Чимин втрахивал его в кровать, а Юнги вот так же до боли стискивал чугунные изогнутые ветви на спинке. Некстати в голову полезли вопросы: мог ли он экспериментировать раньше? Или просто в сети хоть завались методичек по анальному сексу? У него хватает друзей-геев, чтобы получить практический совет? Чимин сделал паузу, и Юнги согнул колени, чтобы дать ему опереться, сесть удобнее. Чимин откинулся, будто красуясь, обхватил себя и стал дрочить в такт движениям бедер. Напряглись мышцы пресса. Он жмурился, кусал губы, все так же мотал головой, откидывая непослушные волосы. Над верхней губой уже блестели капли пота. — Юнги. Ты не мог бы... — Чимину понадобилось время, чтобы произнести. Он звучал нерешительно. — Прикоснуться ко мне? Только прикоснуться. Не давить, не двигать. — Конечно. — Бедра, живот, — запоздало объяснил Чимин, когда Юнги уже крутил кулаками, разминая запястья, сжимал и разжимал затекшие пальцы. — Можно я сяду? Чимин кивнул, приподнялся, позволив Юнги поменять позу, и почти сразу же опустился на него снова. Только сейчас Юнги смог почувствовать, какие напряженные у него бедра и мышцы спины, гладкие, скользкие от пота. Он положил ладонь Чимину под грудь, чувствуя, как быстро, громко бьется сердце, другой рукой бережно придерживая спину. Попросил: — Поцелуй еще? — И Чимин с готовностью вжался в его губы. Теперь он был совсем близко: опирался о плечи, зажатый член терся между их животами. Юнги гладил Чимина по коленям, бедрам, ненавязчиво, не задерживаясь надолго, касался ягодиц и сразу возвращал ладони на спину. Чимин со стоном выдохнул и укусил Юнги за губу, совсем слабо. Зажмурился, сжался на нем, и Юнги, чувствуя, как он вздрагивает, тоже позволил себе кончить, прижимая Чимина к себе. — Ты как? — спросил он снова. — Мне надо подумать, — признался Чимин. Влажные салфетки закончились, и он сходил за новой упаковкой, вытащил несколько для Юнги и для себя, вытерся, улегся рядом, совсем тихий. На удивление, Юнги не чувствовал напряжения. Чимин ткнулся лбом ему в плечо, дышал размеренно и тихо. Он уехал уже ближе к утру. Юнги проснулся от звука задвигаемых штор — за окном светало, — а через несколько минут хлопнула входная дверь. — Из капусты, из лука и из редьки, — сообщил Джин, выставляя на стол миски с кимчи. — О! Мне любое понравится. Чимин глядел на стол, заставленный едой, так восторженно, что Юнги даже заревновал. Он попытался вспомнить, готовил ли для Чимина, но, не считая того случая, когда они посреди ночи заварили рамен, выходило, что нет. У Чимина они всегда заказывали. Если отправлялись куда-то, то ели в городе. А дома у Юнги оказывались обычно в те дни, когда он уже был слишком измотан для того, чтобы еще и готовить. — Прекрасный выбор, — одобрил Джин. — Юнги обещал мне еще с огурцами, но, кажется, последнее время он слишком занят. Чимин с любопытством взглянул на него. — Ферментируется, — буркнул Юнги. — Полгода? Это должно быть супер-кимчи. Надеюсь, дождусь его однажды. Конечно же, он забыл про это несчастное кимчи примерно в тот же момент, что пообещал его сделать. Чимин тактично молчал, но Джин зачем-то продолжал развивать мысль: — Хотя ладно, на меня можно и забить. Я же так, просто старый друг, не обижусь. Но ты-то, Чимин, наверняка пробовал. — Как-то не случилось, — смутился Чимин. Юнги посмотрел в окно. Небо было ожидаемо серое, отвлечься не на что. — Как же так? — возмущался Джин. — Он даже для тебя не делал своего фирменного кимчи? — Джин. — Юнги прикрыл глаза ладонью. — За все это время? — Тот не собирался останавливаться. — Сколько вы уже встречаетесь? Вот черт. Еще и это. Юнги посмотрел на Чимина сквозь раздвинутые пальцы. Тот бросил на него быстрый взгляд, а потом доброжелательно произнес: — С ноября, наверное. Получается, месяца три. — Вот! — Джин поднял указательный. — Хён, я слышал, королевское кимчи ферментируется больше полугода. Юнги при всем желании не смог бы меня угостить. — Вот как. Выходит, с тобой не делились кимчи, но делились рецептом. Ну тогда я спокоен. Но все-таки Джин погрозил Юнги — не зря же он поднимал палец: — Не мори мальчика голодом. — Этот мальчик достаточно взрослый, — вздохнул Юнги, — чтобы сообщить мне, если он захочет есть — или вообще чего-нибудь захочет. Чимин глянул на него очень серьезно. Он что-то не так сказал? Джин, кажется, искренне умилялся тому, как Чимин ел, а потом принялся расспрашивать его. От встреч с Юнги они медленно перешли к поездкам, и Чимин достал телефон, чтобы показать фотографии. — Я был в Дубае летом, — тоже рассказал Джин, — на чемпионате по виртуальной формуле, но я, кажется, ни разу даже из отеля не вышел. А, нет, один раз нас возили на экскурсию. — Я в июне, — обрадовался Чимин и мотнул галерею на телефоне вглубь таймлайна. На экране появились желто-голубые и стеклянные пейзажи. — Да, как раз в двадцатых числах он проходит. — Но я был не очень занят, — объяснил Чимин. — На друга, с которым ездили, навалилось много работы, так что я был и на источниках, и на сафари, вертолет опять же... На очередной фотографии показалось улыбающееся лицо Намджуна. — Это и есть твой друг? — спросил Джин. — Да. Чимин попытался пролистать фото побыстрее, но общие селфи все не заканчивались. В отеле, на фоне фонтанов, на фоне каких-то ролл-апов, на фоне окна с пейзажем. Ничего особенного в фотографиях не было, но Чимин поднял телефон, чтобы побыстрее перемотать до нужного дня, где людей уже не было, и дальше показывал по одной, каждый раз разворачивая телефон. Атмосфера за столом неуловимо изменилась. Непостижимым образом Намджун умудрялся все испортить, даже когда его не было поблизости. — Пельмешки, взбодритесь. Я знаю, что вам нужно, — заявил Джин. Он убрал со стола уже опустевшую бутылку, придирчиво изучил барный шкаф и вытащил оттуда две новых. — Десертное. На столе магическим образом образовался чизкейк. — Боже, хён, я лопну, — пожаловался Чимин и сам отрезал себе внушительный кусок. Юнги мысленно сделал заметку сходить с ним в желатерию, или кондитерскую, или на экскурсию куда-нибудь на производство. Под столом их колени соприкасались, и вскоре Юнги стало гораздо лучше. Раскрасневшийся Чимин ржал над тупыми шутками Джина, Джин все подливал ему вина, Юнги умиротворенно наблюдал за ними. К тому времени, как они собрались уезжать, пьяненький и хихикающий Чимин уже не совсем уверенно держался на ногах. На прощание Джин потискал его за щечки — и тот даже не сильно сопротивлялся. Джин, придержав Юнги за рукав на пороге, шепотом сообщил неожиданно серьезно: — Ты просто непроходимый тупица. Юнги посмотрел на него с обидой: — Почему это. — Сам поймешь, — ответил Джин, вытолкал его и захлопнул дверь прямо перед носом. — Что там? — спросил Чимин, когда Юнги нагнал его у лифтов. — Да так. Дружеские доебки. Прости. Он постоянно выкидывает какую-нибудь херню. Надеюсь, он не сильно тебя достал. Юнги помял собственную щеку. Двери лифта мягко разъехались, они вошли внутрь, и их окружили зеркала: десятки румяных улыбчивых Чиминов и десятки расслабленных и даже томных Юнги. — Не особо. Он забавный. Нормально, — повел плечом Чимин и потянулся в карман за телефоном. — Он твой друг, но для меня все-таки постро... по-сто-ронний, — старательно произнес он. — Есть разница? — Огромная. С чужими как-то проще. Не принимаешь близко к сердцу. Чимин притянул Юнги за ворот и приник к его губам. Щелкнула камера. Юнги повернулся — на экране телефона Чимина остался их поцелуй, повторенный множество и множество раз. — На память, — объяснил Чимин и быстро спрятал телефон, будто боялся, что Юнги полезет отнимать. Но Юнги и не думал. В такси Чимин закинул ногу ему на бедро, и Юнги совершенно автоматически принялся гладить — от колена и до самого паха, только чудом останавливая себя от того, чтобы забраться к нему в штаны прямо здесь. — Хотел спросить, — задумчиво произнес Чимин, совершенно не противясь ласкам. — М? — Ничего, что я сказал, что мы встречаемся? — Конечно. — Юнги пожал плечами. — Если честно, я решил, что все-таки встречаемся, когда ты позвал меня к Джину. — А до того? Джинсы на Чимине были тонкие, тянущиеся, приятно скользили под пальцами. Юнги проследил шов кончиком пальца до верха, и Чимин судорожно вздохнул. — А до того я не знал, что думать. Состояние приятного отупения то накатывало, то отступало, обостряя зрение. В фокус попало лицо Чимина, он все еще улыбался, но теперь как-то печально. — Ты ужасно мне нравишься, — признался Юнги. — Конечно, мы встречаемся, если ты этого правда хочешь. — Хочу, — немедленно подтвердил Чимин. — А ты? — И я. Мне льстит, что ты выбрал меня. Никогда бы не подумал, что ты захочешь... — сомнение казалось таким всеобъемлющим, что Юнги затруднился выразить его словами: — со мной. Чего угодно по мной. — Почему? — кажется, искренне удивился Чимин. Юнги не хотел отвечать: он скучный, совсем обычный, занятой, вообще не во вкусе Чимина. Мужчина. Он просто пожал плечами и поцеловал Чимина снова. — Можно я запощу нашу селку? — спросил Чимин. — В инстаграм? Не с поцелуем, другую, — осторожно добавил он. — Можно. Хорошо, что не с поцелуем. У меня там волосы смешно торчат. Буду чувствовать себя глупо. На этот раз Чимин остался у него на ночь. Они просто спали — и Чимин обнял Юнги во сне. С утра Чимин выставил отопление на максимум. Он вернулся из ванной, снял халат, да так и остался раздетым, хотя у него были здесь и свои вещи. Он ходил по дому Юнги голый, влажный после душа, ужасно красивый. Пока готовился кофе, Чимин достал из вазы яблоко — крупное, красное, не из сада, а откуда-то с фермы родственников Джина, — прокатил по столу и с хрустом откусил. В полосах утреннего света, прорезающих шторы, клубилась пыль. С Хосоком они столкнулись в кондитерской. Встреча, как понял позже Юнги, могла быть не такой уж и случайной. Он поспрашивал у коллег, какие кондитерские в Сеуле стоят того, чтобы туда сходить. Ему назвали с полдюжины мест, а одно расхваливали особенно сильно. Фисташковые пирожные вообще обсуждали еще дня три, неудивительно, что купился не он один. — Какие люди! Хосок приземлился за их столик. Чимин был в туалете, но его чашка с недопитым кофе и половина кремовой корзиночки выглядели весьма красноречиво. — Ты тут не один, — заключил Хосок. — Выглядит как свидание. Юнги посмотрел на него укоризненно. — Да ладно тебе. У нас уже поспорили, одна половина считает, что он красивый, а вторая — что очень красивый. Ходят слухи, что кто-то даже фотку видел. Я мечтаю узнать сам. — Я считаю до трех, и ты валишь отсюда. — сказал Юнги. — Три. — Уже бегу. Ладно, так и быть, не буду вам... — Хосок действительно начал подниматься из-за стола, но тут его взгляд упал на шарф, висящий на спинке кресла. Он резко затих. — Что? — Это ведь Чимин? — Это еще звучало как вопрос, но вторая фраза вышла утвердительной: — Ты здесь с Чимином. — Ты научился людей отгадывать по духам и ауре или что? Ты собирался уходить вроде бы, — напомнил Юнги. Неожиданно для себя он начал раздражаться. В том, чтобы случайно встретиться со знакомым в центре Сеула, не было ничего особенного. Никаких важных разговоров у него с Чимином тоже не намечалось. Но зудящее желание устранить все, что могло помешать им, отвлечь Чимина от Юнги, скреблось опасно близко к горлу. — Это Чимин, — вздохнул Хосок еще раз и даже положил руки на стол, будто давал понять, что никуда он отсюда не денется. — Мы этот шарф купили прошлой осенью на блошином рынке в Европе. Винтаж. Чимин еще сомневался и говорил, что ни с чем сочетаться не будет, но я-то знаю, что это дело практики, и он правда классный. — Чимин — да. В шарфах я не разбираюсь. Юнги мотнул головой в сторону выхода, как мог доброжелательно. — Погоди, — сказал Хосок. — Я уйду, конечно, но хочу сказать. Не ожидал от тебя такого. От Чимина еще не знаю, у него иногда перемыкает. Но ты. Надеюсь, ты подумал хорошенько. — В смысле? Какого такого? Он все-таки разозлился, и вместе с тем сделалось неуютно и тревожно. Люди вокруг, казавшиеся привычными и знакомыми, начинали говорить загадками, осуждали его за вещи, о которых он и подумать не мог, что это что-то плохое. Он бы спросил, откуда они вообще знакомы и что Хосок имеет в виду, но продолжать разговор не хотелось: Чимин должен был вот-вот вернуться. — Это же Чимин, — округлил глаза Хосок, как будто это что-то объясняло. Единственное, что пришло Юнги на ум: им кажется, что добрый, доверчивый Чимин попал в лапы опасного извращенца. Его невинность будет поругана, и он больше не вернется на светлую сторону. — Все так беспокоятся за его драгоценную жопу, — процедил Юнги. — Давай он сам решит, как ей распорядиться. Хосок скривился в ответ как-то особенно неприятно. В те моменты, когда он не веселился, его спокойное лицо — просто из-за особенностей черт — выражало смесь отвращения и осуждения. Сейчас, когда к этому примешивалась явная угроза, оно стало почти пугающим. — Я уверен, что он прекрасно может позаботиться о себе сам, — постарался переформулировать Юнги, потому что фраза вышла и правда неоднозначной. Желание разобраться начало пересиливать. — Или что еще мне нужно знать? Хосок не успел ответить, он посмотрел поверх плеча Юнги, и мгновенно стал вновь доброжелательным и даже радушным. — Хоби-хён! Чимин, кажется, рад был его видеть. — Чимини! А я говорил, что будешь носить! — Хосок с гордостью ткнул пальцем в шарф. — Ну да, ну да, — засмеялся Чимин, возвращаясь к своему месту. — Ты здесь как? Посидишь с нами? Хосок бросил быстрый взгляд на Юнги, сверился с часами и вздохнул: — Увы, уже убегаю. Говорят, здесь самые вкусные пирожные в городе. Если через полчаса не доставлю нунам, попрощаюсь с жизнью. С этими словами он все-таки направился к витрине. Чимин проводил Хосока взглядом и обратился к Юнги: — Что случилось? — А что-то случилось? Он просто пришел за пирожными. — Нет, — Чимин покачал головой, подвинулся ближе и взял Юнги за руку, — что с тобой? Когда я уходил, все было нормально, а сейчас у тебя испортилось настроение. Юнги засомневался: сказать ему правду или соврать что-нибудь про работу? Совершенно не хотелось ни того, ни другого. — Ладно, не говори, если не хочешь, — мягко сказал Чимин и принялся растирать его пальцы. Юнги почувствовал острый прилив благодарности. — Я бы поцеловал тебе, но на нас тут уже пялятся, — тихо сказал Чимин. — Пойдем? Они вышли из кондитерской, дальше дорога вела через торговые ряды — лавочники и покупатели перекрикивались на разных языках, — мимо театра, мимо музея. — Только не сюда, — попросил Чимин, и они пошли дальше, к храмам и прогулочным тропинкам. Чимин держал его мизинцем за мизинец и раскачивал их руки в такт шагам. Он даже напевал себе под нос что-то без слов, Юнги не узнавал мелодии. — В тот день, — сказал Чимин неожиданно. — Мы тогда были в Париже. Вы вывозили ваших старших на неделю моды. В тот день Намджун заебал уже нудеть, и я хотел пойти куда угодно, только не с ним. Хосок взял меня на шопинг. Не особенно интересно, но хоть что-то. Я не очень люблю бывать один, когда не занят. Надо придумывать себе дела. И он мне всучил этот шарф. Юнги действительно не замечал за Чимином особенного интереса к магазинам. Всю зиму он проходил в одном пальто — очень подходящем ему, но одном. — Нас тоже познакомил Намджун, — сказал Чимин. — Я вообще благодаря ему столько людей знаю. Одна из тех вещей, за которые стоит сказать ему спасибо. Он отвернулся и решительно зашагал вперед, крепче схватив Юнги за палец. Их неожиданную полупробежку прервал телефонный звонок. Чимин обычно ставил беззвучный режим, но в этот раз из его кармана приглушенно и навязчиво-бодро заиграл панк. «Почему не найдешь себе работу?» — спрашивала мелодия. Чимин поднял трубку. — Да? Он слушал очень долго. На том конце жаловались, время от времени повышая голос. Наконец произнес: — Я понял. Смотри, во-первых, никто не умер. Чимин отставил трубку от уха и дал собеседнице три секунды на возмущения, а потом продолжил: — Даже если так. Да, очень неприятно. Но в конце концов, он на испытательном сроке, дальше на твое усмотрение. Какой сейчас день? Суббота, да. Мы можем отложить этот разговор до понедельника? — Он послушал еще и сам ужаснулся: — Так и выгрузил? Сложил экранное время с таймингом просмотров на ютубе? Окей. Сейчас яснее. Бери вторую стажерку, пересчитываете все с понедельника. Нет. Нет. Остановись. Да. Я поговорю с заказчиком. У них не в среду заседание, они просто паникуют, вдруг мы затянем с материалами. Время есть, вот мы и затянем. Да, и с директором. И с дата-отделом. С понедельника, — настойчиво повторил он. — У нее сейчас выходные. У тебя тоже. Сходи в кино, что ли. Обсудим в офисе. Он сбросил звонок, тяжело вздохнул и повернулся к Юнги с жалостливым недоумением на лице. — Сочувствую, — ответил Юнги. — Почему я всегда нужен им так не вовремя? — вздохнул Чимин. — Ты все правильно сделал, — сказал Юнги. Чаще всего Чимин писал. Зависал на пару минут, озадаченный, а потом с досадой откидывал телефон — и бежал за ним снова, когда тот начинал вибрировать. Звонили гораздо реже, но испортить им пару перспективных прелюдий все-таки смогли. Главной слабостью Чимина была ответственность, его страх не быть готовым, когда он кому-то понадобился. Он очень старательно разгружал выходные, к его расписанию, казалось бы, все давно должны были привыкнуть, но освободиться полностью никак не выходило. Юнги был искренне рад, что в итоге сам он выбрал работу, на которой редко и мало от кого зависел — и редко и мало кто зависел от него. — Ладно, все, я высказался. Больше не буду об этом думать. Пойдем. Около храма в свадебном саду кипела работа. Церемония, похоже, была запланирована на поздний вечер — а сейчас выносили и расставляли стулья, обвивали натянутые тросы цветочными гирляндами. В глубине двора хлопали скатерти. — Юджун, — заорал кто-то. — Юджун, таблички! Срочно! Если в латинице снова будет опечатка, убью на месте! Работников было много, они копошились, как муравьи, и Юнги с Чимином на минутку остановились поглазеть. — Везде дедлайны и дураки. Не переживай, — сказал Юнги. — Это ты меня не видел года три назад, — вздохнул Чимин. — Потом мы договорились о правилах. Не носить работу домой. Если ушел, то ушел. Занят в выходные — не отвечаешь. Мы специально поставили ипподром на середину дня, чтобы точно не работать вечер субботы. — Есть прогресс? — спросил Юнги, отчасти сочувствуя, отчасти из любопытства, что же такого было в его прошлых отношениях. — Когда как. В этот раз Чимин снова сидел у него на коленях. Юнги аккуратно обнял его за спину и, не встречая сопротивления, стал гладить. Чимин держался за его плечи и жарко дышал в щеку, время от времени касаясь его лица губами. Когда Юнги опустился руками к бедрам, Чимин прижался лбом к его виску. — Все хорошо? — спросил Юнги. — Ага. Чимин все еще не смотрел на него. — Что случилось в тот раз? — Когда? — Ты приехал ко мне. Предложил эксперимент, вот так же сидел у меня на коленях. Я спросил, как ты, а ты сказал, что надо подумать. — А. Я не подумал. На секунду у Юнги возникло ощущение, будто Чимин школьник, который плохо сделал домашнее задание и теперь думает, как бы так соврать, чтобы не наказали. — Хочешь подумать вместе? Чимин потерся о него колючей щекой, потом сказал: — Это глупо. — Я уверен, что нет, — приободрил его Юнги. Чимину очевидно хотелось рассказать. — Но даже если глупо, посмеемся вместе. Чимин вздохнул, неуверенно перебрал пальцами. — Я люблю контролировать, — сказал он наконец. Это Юнги заметил. — Точнее, не так. Меня это возбуждает. Юнги кивнул — именно об этом он как-то пытался спросить. Значит, понял верно. — Не подумай, далеко не единственное, что меня возбуждает. Но мне еще и как-то спокойнее, когда я все делаю сам. Но в тот раз я смог кончить, только когда ты ко мне прикоснулся. Юнги отстранился, чтобы все-таки посмотреть ему в лицо. — Я же говорил... — пробормотал Чимин. — Но комментарий-то можно? — Давай. Юнги правда не понимал, в том ли дело, что Чимин привык вести с женщинами, или за этим стоит что-то менее очевидное. Какая-то его личная проблема — может быть, даже та же самая, что мешала ему останавливать себя и не поднимать трубку по выходным, когда звонили с работы. — Ты ведь знаешь, что сексом занимаются вместе? Это работает в обе стороны. Чимин застонал и ткнулся лбом ему в плечо. — Я знаю, знаю. Это глупо. — И это нормально, если тебе приятно, что я к тебе прикасаюсь. Ну, я надеюсь, что приятно, потому что я был бы рад, — осторожно сказал Юнги. — И я ведь не пытаюсь как-то тебя заставить или удержать. Наоборот, ты можешь сам сказать мне, куда положить руки или как сделать, чтобы тебе понравилось. Он старался слушать Чимина так же, как тот слушал его. — Я знаю, — повторил Чимин. — Я не совсем ужасный контрол-фрик, или что ты там думаешь обо мне. Дело не только в этом. Юнги ждал продолжения. Чимин помолчал, а потом спросил: — Хочешь трахнуть меня сам? Если Чимин предлагал способ преодолеть свой страх, то способ этот был очень радикальный. Юнги не был готов к такому повороту. — А ты этого хочешь? — А ты — хочешь? — настойчиво повторил Чимин. Юнги кивнул, но предупредил: — Только если ты правда думаешь, что тебе может понравиться. Не надо что-то себе доказывать, это же не... — Тогда можешь отнести меня в спальню, — перебил Чимин. К этому Юнги не был готов тем более. — Я вижу, ты не знаешь полумер, — постарался улыбнуться он. — Нет. — Нет? — На этот раз Чимин сам нашел его взгляд. — Во-первых, — объяснил Юнги, — я не смогу физически. — Я не такой уж тяжелый, — свел брови Чимин. Юнги вспомнил, с каким страданием тот ковырялся в своей тарелке в день, когда они переспали впервые, и ответил: — Конечно, нет. Но у меня проблема с плечом. Чимин отклонился и внимательно осмотрел оба плеча Юнги по очереди, как будто надеялся понять по виду. — Давняя история. Первые курсы, подработка в доставке, мопед, авария. — И с этим уже ничего не сделать? — с тревогой спросил Чимин. Его ладони легли Юнги на шею — теперь он боялся задевать плечи. Юнги вернул его руки туда, где они лежали раньше. — Я нормально себя чувствую, просто нельзя перегружать. Можно сделать операцию на связках, и станет еще лучше. — Тогда почему не делаешь? — удивился Чимин. Он все еще сидел полураздетый на коленях у Юнги, теперь поглощенный этим ужасно срочным вопросом. Юнги честно постарался вспомнить: сначала не было денег, потом было некогда и тоже не было денег, потом вообще стало не до того. А сейчас он как-то не чувствовал острой необходимости. Его больше не заставляли ни танцевать, ни позировать. Для мебели были грузчики, для покупок — курьеры. Только всяких чиминов ему как-то не приходилось носить. — Но ты ведь можешь сделать? Теперь? Про деньги не спрашиваю. Но если у тебя есть время на меня, то, может, найдется и на операцию? Это ведь не месяц лежать в больнице? Или сколько? — забеспокоился Чимин. Больше всего проблем будет с реабилитацией. Три дня в больнице — три месяца упражнений. — Все равно морока. — Морока? — возмутился Чимин, как будто плечо Юнги теперь стало его личной ответственностью. — А ты так хочешь, чтобы я таскал тебя на руках? Чимин вспыхнул. — Извини. Я не... — Он начал подниматься. Кого-то другого Юнги остановил бы и прижал к себе, но Чимина не рискнул. Его придется догонять, если сейчас сбежит. — Извини. — Чимин, — позвал он, постаравшись вложить в голос всю мягкость, на которую был способен. Юнги дождался, пока тот обернется, и сказал: — Я обдумаю, хорошо? Чимин неуверенно кивнул в ответ, и Юнги стало стыдно за свою иронию. Он явно задел что-то больное. Юнги подошел к Чимину, тронул кончики его пальцев и кивнул на дверь спальни. — Почему мы идем сюда? Я думал, ты отказал мне сейчас. — Чимин смущенно потер шею. — Мы все еще можем заняться каким-нибудь другим сексом, — терпеливо пояснил Юнги. — Или просто полежать вместе. — Действительно... А какой ты с остальными? — неожиданно спросил Чимин. Он остановился в дверном проеме. — Как тебе на самом деле нравится? Тебе вообще нормально со мной вот так? Юнги вздохнул и сделал шаг вперед, всем телом подтолкнув Чимина внутрь. — Мне показалось, или кто-то только что спросил глупость. Ты случайно не слышал? — Перестань. — Чимин хлопнул его по плечу и тут же отдернул руку. — Прости. — Мне нормально. Конечно, мне нормально. Ты каждый раз спрашиваешь, чего я хочу. Думаешь, я говорю неправду? Юнги включил прикроватную лампу и снял брюки, перед тем как залезть на постель. Чимин сел на край рядом с ним и вцепился в собственное колено. — Мне правда нормально, — повторил Юнги, когда понял, что Чимин все еще ждет объяснений. Вид у него был такой неуверенный и трогательный, что Юнги все же решил поделиться: — Если ты про то, что я все время снизу, — мне даже нравится. У тебя классные бедра. С такими можно долго и, — Юнги покрутил рукой в воздухе, подбирая слова и помогая себе отогнать неловкость, — равномерно. Приятно, когда раз в сто лет можно расслабиться. Мне кажется, с последней девушкой я утомился на жизнь вперед. — Так ты не гей? — изумился Чимин. Юнги успел пожалеть, что упомянул бывшую, но реакции он ждал совсем не такой. Он помотал головой. — Я думал, ты самый гейский гей на свете, — сказал Чимин. — Не знаю, я даже мысли не допускал... Еще Намджун, Хосок — да даже Тэхён всегда так о тебе говорили. — «Этот пидорас», что ли? Чимин не оценил шутку. — «Видел недавно бывшего Юнги», «были в клубе, Юнги там познакомился с каким-то парнем» — вот такое. — Были в клубе? — удивился Юнги. — Когда это? — Давно. — Чимин прижал кончики пальцев к щекам. — Просто пример. Юнги вспомнил одно из своих трейни-интервью, где их спрашивали, какие им нравятся девушки, а он отвечал, что нет, не только девушки. Эти записи сейчас, к счастью, пылились где-то в архивах, если вообще не были стерты. — Мой типаж — это не только мужчины, — переиначил он. — Но я определенно предпочитаю именно их. Ладно. Что еще они там обо мне говорили? — Юнги стало любопытно. — Пьет кофе, ненавидит людей, похож на кота, спит шестнадцать часов, если не трогать? — Ну почти, — улыбнулся Чимин. — «Были в клубе, Юнги там познакомился с каким-то парнем, смущался как первоклассник». Что ты добрая мрачная булочка. — О боже. — Юнги откинулся на подушки. Чимин заполз на кровать и потыкал его пальцем. — Но они же правы. Я все хотел с тобой познакомиться, но получилось тогда, когда получилось. Может, в день их встречи Чимин подошел к нему не просто от скуки и одиночества. Юнги протянул руку, и Чимин наконец лег рядом. — А эта бывшая... — Была классной. Иначе бы я с ней не встречался. Но я, наверное, не хочу о ней разговаривать, хорошо? — Хорошо. Чимин затих, удовлетворенный ответом. — Ты замечательный. Очень особенный, — на всякий случай сказал Юнги. Он потянулся поправить прядь волос у Чимина на лбу, и тот расслабленно прикрыл глаза. Юнги дотронулся до его губ кончиками пальцев, Чимин поймал их зубами, вобрал на фалангу и пососал. А потом выпустил его пальцы изо рта и спросил: — Когда мы с тобой расстанемся, ты тоже не захочешь обо мне разговаривать? — У меня начал было вставать и снова упал, — пожаловался Юнги. — Я не знаю, Чимин. Мы же не расстались. И я не хочу проверять. Может, мы поженимся, будем вместе до старости и усыновим троих детей. — И хомяка, — очень серьезно сказал Чимин. — Хоть десять. — Мне жаль, что я не могу как ты. Но я очень постараюсь. Юнги не успел спросить, о чем он, потому что Чимин подвинулся ближе, навалился на него всем телом и поцеловал. Чонгука с Тэхёном Юнги встретил у кофейного автомата. Они что-то рассматривали на одном телефоне, время от времени тыкая пальцем. — О, хён! — обрадовался Тэхён, завидев его. — Я ставил десять тысяч вон на то, что твой парень очень красивый, но не думал, что это будет Чимини. — И как, выиграл? — Честно говоря, мы так и не решили, красивый Чимини или очень красивый, так что никто не выиграл. Юнги перевел взгляд на Чонгука, и тот поднял руки в защитном жесте: — Я тут ни при чем. Я даже не знаком с ним. — Ну хоть кто-то здесь не знаком с «Чимини». Тэхён повертел в руках телефон — это был его, в красном чехле с нарисованными рожицами — и сказал: — Он сильно изменился. Юнги вздохнул. Опять какие-то претензии? — Не сказать, что это плохо, просто я его едва узнал. Еще в прошлом году он был совсем другим. А уж десять лет назад. Он полез в телефон, а Юнги автоматически вспомнил, что Тэхён был на неделе моды в Париже, и тогда полкомпании нашли повод улететь вместе с ним — Намджун и Хосок в их числе. Тогда-то, видимо, и произошла история с шарфом. Тэхён с Чимином тоже могли там встретиться. Пока Тэхён искал, а Юнги вспоминал, Чонгук прокрался ему за спину и принялся щекотать. — Гуки, — заорал Юнги, — перестань! — Напишешь мне песню, перестану. — Напишу! — немедленно согласился Юнги. Спасаться от пыток любой ценой было не зазорно. — Пять секунд, — похвалился Чонгук. Он перестал щекотать, но все еще держал Юнги за бока. Тэхён поднял глаза от экрана, обиженно глядя на Чонгука: — Значит, так можно было? — Тебе точно не напишу, — быстро сказал Юнги, пока они не придумали чего-нибудь еще. — Хватит меня шантажировать. — Просто Юнги-хён какой-то мрачный. Но не как обычно, — объяснил Чонгук. — Смотри. — Тэхён развернул к ним телефон. — Это той осенью. На фото был Чимин, куча каких-то людей на фоне — наполненный зал. С края кадра маячил Намджун. Юнги узнал эту кислотно-зеленую шевелюру. По легенде, Намджун собирался краситься во вполне цивилизованный цвет, но задел миску с краской, и у парикмахера что-то пошло не так от его ужасной ауры. Сам Юнги считал, что Намджун просто искал повод сменить цвет на какой-нибудь ядреный. Но важнее было другое: на снимке Чимин держался за ворот рубашки и, кажется, хотел оглянуться в ту сторону, и фотография застигла его врасплох. В таком освещении не понять, но ткань казалась едва ли не прозрачной. Вырез, даже без расстегнутых пуговиц, спускался глубоко по груди, открывая взгляду переплетение тонких цепочек. На пальцах были кольца. Много колец. И глаза — это определенно был вечерний макияж. Юнги никогда не видел украшений Чимина — и никогда не видел его накрашенным. — А десять лет назад? — спросил Юнги. Если Чимин был настолько другим еще совсем недавно, что же было раньше? — Мы стажировались вместе еще в JYP, — объяснил Тэхён. — Он тогда был маленьким, милым, стеснительным. Зато твердо знал, чего хочет и готов был на все. Это я зашел на прослушивание чисто друга поддержать, да так и остался. Умению Тэхена сводить все темы к себе можно было только позавидовать. — Ну, чтоб ты понимал: если нас наряжали в сапоги на каблуках, то я их надевал, потому что прикольно. Надо все попробовать. А Чимин — потому что велели. И не жаловался никогда, хоть и был не в восторге. А сейчас... Ну, ты сам видел, конечно. Тэхён открыл инстаграм Чимина и показал одно из недавних фото. С экрана на Юнги смотрели они вдвоем — он сам и Чимин, многократно отраженные в зеркальном коридоре. Это было одно из тех фото в лифте. В кадре они уже не целовались, но, если присмотреться, заметны были яркие губы и его, Юнги, поплывший взгляд. Чимин, напротив, казался умиротворенным, почти домашним, естественным. — Да, — пожал плечами Юнги. Он не знал, какой реакции хочет от него Тэхён. — Теперь вы меня отпустите? — Не забудь, ты обещал песню, хён! — Чонгук похлопал его по плечу. — Чимини хороший, — сказал Тэхён. — Вот давай без угроз. — Ну, значит, ты все понял, — ухмыльнулся Тэхён и помахал ему на прощанье. Юнги все думал о том Чимине с прошлогодней фотографии, пока шел к себе в студию, пока усаживался, включал компьютер и ждал, когда закончит обновляться база эффектов. Понравился бы ему тот Чимин? Наверное, да. Его образ был утонченнее, сознательно эротичнее. Но это не так уж и важно. А сам Юнги понравился бы тому Чимину? Может, и да. Он ведь хотел познакомиться с Юнги и раньше. Если бы они встретились в прошлом году — как бы все произошло? У Чимина ведь кто-то был, тогда еще надолго и всерьез. Что это были за отношения, после которых он переехал, бросил старые занятия, сменил стиль и привычки, но которые все продолжал вспоминать раз за разом? Загрузка окончилась, пискнуло уведомление. Юнги продолжал тупо пялиться в монитор, неожиданно почувствовав себя обделенным, усталым и очень несчастным и сам не понимал толком почему. Как будто последние месяцы он все развлекал своего внутреннего ребенка, никак не желая понять, что пришло время взрослеть. Или хуже того — время идти в школу. Юнги открыл контакт Чимина и написал: «хочу встретиться». Не из желания серьезного разговора — хотя и этого не избежать однажды. Юнги хотел, чтобы среди множества людей, которых Чимин знал, он разговаривал именно с ним, Юнги. Держал его за руку. Смотрел с ним тупое кино и пачкал ему щеки, пытаясь накормить сладкой ватой. Оттянул это грустное взросление. Оставил с собой. Улыбался ему. Смеялся с ним. Ночевал у него. Рассказывал про тупых сотрудников и кривые базы данных. Куксился с похмелья и злился на мир. Держал его за руку. «Конечно, — ответил Чимин. — Когда ты освободишься? Я могу заехать». — Что случилось? Юнги? Что такое? Юнги помотал головой. Он вцепился в Чимина и все никак не хотел отпускать. От него уютно пахло этими его сладкими духами, гелем для душа Юнги, кожаным салоном. Они стояли на нижнем этаже парковки среди десятков безмолвных машин в мигающем свете лампы, которую грозились починить вот уже второй месяц, и Юнги мысленно уговаривал себя разжать руки — Чимин же никуда не исчезнет. — Хён. — Чимин бережно погладил его по затылку. Он очень редко так к нему обращался. — Юнги-я. — Соскучился, — выдавил Юнги и наконец разжал руки. — Не спрашивай. — Ладно, — улыбнулся Чимин. — К тебе, или есть какой-то план? — Просто ко мне. Всю дорогу Чимин бросал на него короткие взгляды и, чтобы он не беспокоился, Юнги стал рассказывать какую-то бессмысленную ерунду: про котят на заднем дворе, про то, как одному трейни пришлось заказывать парик после встречи с этими котятами, про то, что Тэхён, узнав, смеялся до боли в животе, так что его недавняя песня, которую в итоге взяли в саундтрек к романтической дораме, на самом деле не про трагические случайности и потерю самого важного, а про то, как можно ненароком облысеть, если плохо мыть руки, — и кот в этой песне совсем не метафора. — Мы так в аварию попадем. Не надо больше. Чимин утирал слезы от смеха. — Зато умрем счастливыми и в один день. Он снова зафыркал, а потом светофор наконец показал им зеленый. До поворота к дому оставалась пара кварталов. — Мы почти не общаемся с ним. Даже как-то жаль. — С Тэхёном? — Да. Мы вместе стажировались, когда нам было лет по двадцать, наверное. Юнги кивнул, больше себе, чем Чимину, глядящему на дорогу. — Проводили все время вместе. Ссорились разве что из-за еды. Хотя у трейни общага — одна комната на десятерых, обязательно кто-нибудь да поругается. Он знакомил меня со своими друзьями и просил их быть приветливее, но я все равно стеснялся. Ничего не меняется. — Серьезно? — удивился Юнги. Как же по-разному, должно быть, Чимин и Тэхён видят все произошедшее. — Что? Что стеснялся? Ну да, это потом я поступил на менеджмент, и у меня не осталось выбора. — Нет. Что не меняется. — Ну. — Чимин на секунду оторвал взгляд от дороги, чтобы поглядеть на него. — Люди знакомят меня со своими друзьями и просят их быть приветливее. Выходит по-разному. Что-то такое Юнги действительно помнил. Уже когда они шли через сад, он решился: — Могу спросить, почему ты ушел из агентства? — Как все, — ответил Чимин. — Не смог дебютировать, не все получалось. Я был довольно взрослым для трейни, еще пара лет — и вообще никуда бы не взяли, а в университет поступить уже сложнее. Поэтому в итоге я решил уйти, пока не поздно. — Тэхён говорил, что ты был очень целеустремленным, — заметил Юнги. Объяснение Чимина выглядело стройным, но в свете сказанного Тэхёном все равно удивляло. Чимин вздохнул. — Проблемы со здоровьем. РПП, ну, знаешь, обычное дело. — Обычное дело, — эхом отозвался Юнги. — Если что, не переживай, — быстро добавил Чимин. — У меня все неплохо сейчас. Я за это время кое-что понял. Потому и недолюбливаю вашу работу. В смысле, не потому, что со мной случилось что-то плохое, а из-за того, что компании заставляют детей убиваться над вещами, которые на самом деле совсем не важны. На ощупь Юнги нашел его руку. Они уже подходили к крыльцу, и под крышей зажглась неяркая приветственная лампочка. — Ты работаешь в аналитике медиа, — сказал Юнги. Сейчас Чимин был по другую сторону экрана, но все равно он каждый день видел эти имена и лица. Сам, наверное, составлял рейтинги и выдавал отчеты про то, как «популярность Хвасы снизилась на три пункта, потому что нетизены решили, что после отпуска она поправилась». — У меня много лет ушло на то, чтобы все это понять, — объяснил Чимин. — А когда я только устраивался работать, я мало в чем разбирался, кроме этой среды. Я не хотел оставаться совсем близко к артистам. Я не смог бы стать настоящим менеджером у айдола. Но у нас были экономические предметы и курсы по анализу. Так что я выбрал то, что тогда казалось проще. На взгляд Юнги, выбор был отнюдь не простым. Но, может быть, это только в нем слова «финансы» и «анализ данных» будили священный ужас. Намджун вот без проблем и довольно давно получил второе высшее на этом самом менеджменте, когда ему понадобилось. — Не думал поменять область? — Думал. Они зашли в дом, и Юнги осторожно переложил ладонь Чимина из руки в руку, чтобы включить свет и подогрев пола. — Решил, что сделаю все по очереди. Я только недавно разобрался с переездом. Дальше посмотрю, что будет интересно. Юнги покивал. — Я тоже был трейни, — решил он поделиться неожиданно сам для себя. — О, правда? — Брови Чимина взлетели в удивлении. — Не могу представить, чтобы ты пел или танцевал. — Ну почему же. Хотя я действительно предпочел бы читать. — Я думаю, у тебя получилось бы, — склонил голову Чимин. — Петь и танцевать тоже. Почему не остался ты? Юнги не успел ответить. Чимин продолжил: — Первые курсы, мопед, авария, да? — Именно так. Чимин приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но так ничего и не произнес. Юнги на самом деле не нуждался в сочувствии, как не нуждался в нем и сам Чимин — все их неудачи были делом давно прошедших дней. — У меня есть говядина. Будешь пулькоги? — сказал Юнги, чтобы отвлечь его. — Если ты готов подождать часик, пока оно маринуется. — Ты будешь готовить сам? — обрадовался Чимин. — Конечно. — Тогда с тебя чай и рис. Чимин хлопнул в ладоши. Большую часть работы за Чимина выполняли рисоварка и чайник, поэтому он сидел и смотрел, как занимается делом Юнги, время от времени поднося к его губам кружку. В недрах холодильника была найдена последняя груша и, пока Юнги натирал ее, а потом смешивал со специями, пока тер морковь и нарезал мясо, взгляд Чимина следовал за его руками — как у кота, который охотится на игрушку, сидя в засаде. Юнги понял, насколько же он прав, когда закончил с маринадом и перешел к свежим овощам. Чимину надоело ждать. Он пролез под стойкой и оттеснил Юнги к столешнице. — Пока ты не включил плиту, отвлеку тебя. Так ловко это все нарезал. Чимин поймал его руку и облизал пальцы. — Что, прямо сейчас? — засмеялся Юнги. Чимин чмокнул Юнги в уголок губ. — Это недолго, — хитро глянул он. — А если вдруг долго, мясу только на пользу. Его руки опустились к пряжке ремня Юнги. — Давай только постараемся тут ничего не испачкать? Пулькоги со спермой — ну я даже не знаю. — Не волнуйся, — улыбнулся Чимин и медленно опустился перед ним на колени. Наверное, Юнги действительно произвел впечатление своей кулинарией. Так уж вышло — Чимин никогда не предлагал сделать минет. Целовал, облизывал сверху — но не брал в рот. А Юнги сам никогда не просил, помня о том, что вряд ли Чимин хотел этого — и уж точно не должен был уметь. Юнги нравилось и без того. Сейчас, глядя на то, как Чимин спускает с него брюки, Юнги думал, что тот все-таки удачно рассчитал свой первый раз — руки у Юнги были перепачканы в овощном соке, кидаться их мыть было уже поздно, и Юнги уж точно был сдержанным достаточно, чтобы не забыться, не испачкать волосы Чимина — а значит, не сделать и малейшей попытки направить его. Чимин глянул на него снизу вверх. Он не стал отвлекаться на ласки, сразу поймал на язык головку, еще покрытую кожицей, и вобрал в рот пока что мягкий член. Юнги глубоко вдохнул. На секунду Чимин замер, будто привыкая к ощущениям, а потом плотнее сжал губы. Он сосал медленно, осторожно, трогал языком — но ни разу не задел зубами. Он прикрыл глаза — казалось, ему искренне нравится. Он всем телом подался ближе к ногам Юнги, крепко сжал его бедра и пропустил член глубже. От неожиданности Юнги резко втянул воздух сквозь зубы. — М? — подал голос Чимин, не выпуская его изо рта. Вибрация отдалась в члене. — Все хорошо, — пробормотал Юнги и вцепился в столешницу, чтобы не дернуться ненароком. И ему действительно было хорошо. Юнги чувствовал, как слюна течет по яйцам. Он мечтал о том, чтобы Чимин взял его еще глубже, мягко, жарко, плотно, — и Чимин со стоном насадился сильнее. В уголке глаза выступила слезинка. Ощущение его ладони исчезло с бедра — он опустил руку, чтобы сжать себя через одежду. Задвигался часто и мелко, едва позволяя себе дышать. — Я сейчас, — попытался предупредить Юнги. Пульсирующее напряжение лопнуло; его окатило удовольствием и облегчением. Чимин глотал. Что-то здесь было не так — но Юнги едва соображал и не мог сейчас понять ничего, кроме того, какие болезненно-яркие у Чимина губы, манящий розовый кончик языка, бессмысленный жадный взгляд. Совсем забыв про грязные руки, он помог Чимину подняться и притянул к себе, чтобы вылизать его горький рот, мокрое лицо, вдохнуть его — их — запах. Юнги потянулся к паху Чимина, но ладонь скользнула по влажной ткани, запястье перехватили. — Мне тут, — Чимин отер подбородок рукавом, до неприличия довольно улыбаясь, — надо переодеться. Юнги опустил взгляд — у его ширинки расплывалось темное влажное пятно. — Пойдешь со мной? — спросил Чимин. Способность соображать вернулась уже в ванной, еще слишком неуверенная, чтобы Юнги смог удержать язык за зубами. — Ты не натурал, — озвучил Юнги свой вывод. Чимин умел сосать член — и делал это хорошо. Чимин, пытавшийся избавиться от грязных брюк, так и застыл одной ногой в штанине. — В смысле? Юнги мотнул головой, дотронулся до губ. Со словами все еще было неважно. — Я сплю с тобой. Как я могу быть гетеро? — Эксперимент? — тупо ответил Юнги. Чимин поморщился. — Я не понимаю. Он опустил крышку унитаза, так и не сняв до конца брюки, сел и растерянно уставился на Юнги. — Какой эксперимент? Над чем? Юнги заставил себя произнести: — У тебя. Со мной. Я думал, ты ищешь варианты, пробуешь. И пока мы ходим по аттракционам и на плетение венков, все нормально. А потом… Он не закончил. Чимин потер лицо ладонями. — Я что-то сделал не так? Почему ты?.. — Вид у него был несчастный и обиженный, как у маленького ребенка. — Я ведь не пытался сделать вид, что мы не вместе. И друзья знают про нас, твои и мои. Ты ведь сам говорил — мы встречаемся. Тогда почему? — Это я дурак, — признал Юнги. — Абсолютный тупица. У Чимина кривились губы. — Так почему? — потребовал он. — В тот день, когда мы познакомились, — сказал Юнги, — я случайно услышал разговор. Там был мужик. Он хотел склеить тебя. Но Намджун сказал, что тебе нравятся только женщины и чтобы он отстал. — И ты поверил? Намджуну? Чимин засмеялся. Он смеялся долго, со всхлипами, чуть не падая с сиденья, и его все не отпускало. Юнги смочил руку в холодной воде, провел ему по лицу. Чимин дернулся и отстранился. — Я же встречался с ним. Ты так и не понял. — Что? — Я встречался с Намджуном, — как для тупого повторил Чимин. — Очень долго. А потом, только мы решили, что стоит расстаться, — и меня тут же прямо у него на глазах хочет кто-то посторонний. Конечно, он сказал, что я гетеро. Намджун. Все эти разговоры о Намджуне. Это так много объясняло, но у Юнги не было времени обдумывать все сейчас. — Думаю, он просто защищал тебя, — осторожно заметил он. — Это был неприятный тип. Чимин судорожно вздохнул. — Может, ты и прав. Намджун добрый. Он замолчал. Юнги снова позволил себе приблизиться и сел рядом на пол. Когда Чимин поднял на него глаза, он заговорил: — В общем, я в это поверил, а потом даже как-то не думал особо. Наоборот, мне было так приятно, что ты со мной. И когда сказал, что хочешь встречаться. Думал, я особенный, раз ты предпочел меня женщине, даже если ненадолго. — Черт. — Чимин зажмурился, надавил пальцами на переносицу. — Конечно, ты особенный и безо всяких... — У меня, наверное, совсем поломан гейдар, — перебил его Юнги. Он не хотел, чтобы Чимин еще и утешал его. — Джин вот сразу понял. Он так и сказал мне, что я идиот. В тот же день, что тебя встретил. — Джин знаком с Намджуном, — возразил Чимин. — Он видел наши совместные фото. Может, Намджун ему больше рассказывал. И Хосок знал, что мы с Джуни встречаемся. Вот Тэхён — вряд ли, они не так хорошо знакомы. Тэхён просто знал, что я гей. Я думал, у меня это на лбу написано. Ладно, нет, год или два назад было совсем написано, но и сейчас... Юнги помотал головой. — Тебе понравилось, что я накрашен, — сказал он в свою защиту. — Мы только познакомились, ты отдавал мне документы и спросил меня про макияж. — Ну и что? — удивился Чимин. — Многие красятся. Тебе ли не знать. И на самом деле — на самом деле твои друзья говорили, что ты ненавидишь это все. Лишний раз не причешешься. Я удивился. — Ты искал у меня грудь, когда мы потрахались в первый раз. — Разве? А, — вспомнил Чимин. — Нет. Просто, — его голос стал тише, и закончил он уже почти шепотом, — у Намджуна такие мышцы. Это его любимая часть. Я сравнивал. Прости. Он потупился. — О, — сказал Юнги. — И то, что я не хотел снизу... Ты ведь понял, — сказал Чимин, рассматривая плитку под ногами, — что я еще долго не мог отойти от того, что у нас с ним было. Да и сейчас не до конца. Черт. Не хочу объяснять, но он в постели такой... — Не говори, если не хочешь. — Настойчиво-заботливый, — все равно продолжил Чимин, — а мне это совсем не надо. Когда мы расстались, я так злился на него. Как будто ему все равно. Я хотел, чтобы он ревновал. Чтобы знал, что на нем моя жизнь не заканчивается. Чимин отвернулся совсем. — Я понял смысл твоих укусов, — сказал Юнги. Он не хотел раздумывать об этом дальше, потому что знал — теперь неприятно будет ему. Он ведь сам поддержал эту игру. Сам просил их оставлять. — Ты поэтому выбрал меня. Не потому что я особенный и безо всяких там. Наверное, стоило промолчать и выяснить все потом. Но Юнги теперь не мог перестать думать, и рот открывался будто сам собой. Ему было очень обидно, и эта обида теперь делала его не тем, кто оправдывается, а тем, кто обвиняет. Чимин закусил губу и зажмурился. Юнги знал, что будет дальше: Чимин скажет, что он все не так понял, Юнги не будет слушать и поднимется на гостевой этаж, чтобы побыть одному, Чимин соберет шмотки и свалит, а потом они будут долго и неприятно мириться и, возможно, даже помирятся. Или не помирятся — смотря что сейчас скажет Чимин. — Мы даже поругались с ним, — сказал Юнги, — из-за засосов. Хотя я тогда не понял, что он ревнует. Думал, ему просто вступил в голову какой-то ханжеский заеб из-за демонстрации. Юнги стал подниматься, и Чимин, почувствовав его движение, вскинулся и вцепился ему в плечи. — Не уходи. На самом деле больше всего Юнги боялся, что Чимин обрадуется ревности Намджуна, станет расспрашивать. Что ему до сих пор так важно. Юнги постарался осторожно высвободиться, но Чимин держал так, будто от этого зависела его жизнь. — Не уходи, пожалуйста. — Я не хочу, сидя на полу в туалете, разговаривать с человеком в одной штанине. Прими душ. Через полчаса приходи есть мясо. Не пропадать же ему. — Юнги. Чимин смотрел с надеждой. Юнги понимал, и Чимин теперь тоже понимал, и Чимин понимал, что Юнги понимает: он, конечно, простит его. Юнги тщательно вымыл руки в очень горячей воде. Он попытался освободить голову. Вспомнил, как обижался на мир и писал Чимину всего пару часов назад. Почему-то все вокруг думали, что это он делает что-то не так. Он, не Чимин. Хоби, похоже, думал, что Юнги уводит парня у Намджуна. Зная, что делает. Или считал, что это некрасиво — встречаться с бывшим друга? Он замер перед открытым холодильником. Хотя тот же Хоби сказал, что это Чимину вступает в голову, на него мало надежды. Но Чимин-то сразу понимал, что делает. Почему это Юнги тогда должен был следить за моралью? А теперь выходит, что портит все не он — это Чимин поступает как мудак. Юнги достал контейнер из нижнего отдела и медленно, нехотя, переложил кимчи в чашку. Вот Джин не осуждал. Потом Юнги нашел контейнер с грибами. Потом плюнул и просто по очереди стал доставать все, что походило на закуску. Слышно было, как за стеной шумит душ. Вроде бы дорогой дом, а такая дрянная звукоизоляция. Юнги включил плиту. С другой стороны, абсолютно все, что пытался сделать Чимин за эти месяцы, — избавиться от Намджуна. Он первый отказался о нем говорить — и пообещал это Юнги. Сам Юнги мало что понял об их отношениях, но было там что-то мучительно-неприятное, что заставляло Чимина бежать от своей прошлой жизни, прощаясь с домом, привычками и работой. И у Юнги даже мелькали мысли о том, что он Чимина от них спасает. Самый главный вопрос... Юнги крутил в руках сковородку. Надо уже поставить ее. Где-то в верхнем ящике должно было стоять кунжутное масло. Еще Чимин собирался делать ради Юнги вещи, которых не очень-то хотел. Как он выразился? Настойчиво-заботливый? Он точно не хотел отдавать контроль Юнги, но предложил. Это было жестом доверия, или он думал, что отношения всегда строятся на чьих-то жертвах, потому что так было с Намджуном? Юнги взялся за щипцы и тут же бросил их. Оперся о столешницу. Масло шипело уже долго. Да вряд ли Чимин сам знает. Самый главный вопрос не в том. — Я принес бумажку, — раздалось за спиной. — Потрясающе, — не удержался Юнги. Нахлынувшее раздражение придало ему сил взяться за мясо. Он слышал, как возился Чимин, переставлял тарелки, подвинул стул и, видимо, сел. — Позволь мне рассказать, — произнес он. — Я слушаю. Поворачиваться Юнги не хотелось, и повод у него был. Брошенное на сковороду мясо мгновенно светлело. — Я знал о тебе задолго до знакомства, — удивил его Чимин. Юнги думал, речь пойдет о другом. — Я думаю, если бы Намджуна не было, у нас все могло бы получиться еще давно. Но, если бы Намджуна не было, мы бы даже не встретились. Юнги не стал перебивать — еще был вариант, в котором Чимин просто не был в отношениях с Намджуном. Намджун. Намджун. Возможно, Чимину лучше обсудить его со своим психотерапевтом, а не с Юнги? Но сказать так было бы грубо. — Ты мне нравишься за то, чего у него нет и что он не может мне дать. Удобно. Он то ли орудие мести, то ли удачная замена с новыми функциями. — Он сломает даже кирпич, а ты умеешь работать руками. Ты собрал мне комод. И та дверь, — что-то такое было. — Я храню твою вазу. Работать с глиной оказалось неожиданно приятно. Чтобы из круглого комка получилась пиала или тарелка, сначала надо было «сделать прокол» — ты давишь в середину, и, когда пальцы оказываются внутри, как будто ласкаешь кого-то, теплого, влажного и пока неподатливого. Когда забирали получившееся из обжига, они по традиции обменялись подарками, хотя сосуд Чимина треснул на донышке, а ваза Юнги вышла кривоватой. Юнги больше не видел ее и решил, что Чимин, наверное, разбил ее или выбросил. Выходит, что нет. Белое круглое нечто Чимина тоже стояло у Юнги в студии. — Ты умеешь готовить. Юнги снял сковороду с плиты и развернулся к Чимину, выложил мясо ему на тарелку. Вторую половину оставил себе. Вернулся к забытой рисоварке. Потом подвинул кимчи ближе к Чимину. Часть его хотела, чтобы Чимин ел и молчал уже, но тот даже не прикоснулся к палочкам. Готовить вторую порцию пулькоги сейчас не было смысла, так что Юнги просто сел напротив. — У меня сегодня встал, когда ты нарезал салат. — Салат? — не выдержал Юнги. — У тебя красивые руки. И нож в них. Это была последняя капля. Юнги принялся есть, чтобы занять рот, не говорить и больше не смотреть на Чимина. — Ты любишь Холли и умеешь с ней обращаться. Юнги вспомнил, что Намджун успешнее контактировал с бонсаями. Животных он любил, но с некоторой осторожностью. — С тобой спокойно. И я могу рассчитывать на то, что ты говоришь правду. И ты не скрываешь неудобные вещи. Та история, про то, как ты мыл жопу Холли в общественном туалете, — я бы послушал ее еще раз. Юнги с усилием проглотил. Он понимал, о чем говорит Чимин. У них уже был разговор о том, кто из них готов делиться личным, а кто — нет. — Я часто не мог понять, правда ли он чувствует, как говорит. А по тебе это просто видно. Юнги ужасный актер. Он уже устал себе это повторять. Конечно, по нему видно. — И я понимал, что понравился тебе не сразу. Сначала ты даже не записал мой номер! — Точно, — вспомнил Юнги. — Но все равно очень быстро. — Да, — согласился Чимин. — И это было не вау! вдруг! ты понял, что влюбился, а просто прошло время, и ты стал относиться ко мне не только доброжелательно, как к другим, — ты ведь всем предлагаешь помощь, — но и тепло. Это наблюдение поразило Юнги. Сейчас ему казалось, что Чимин нравился ему всегда, но он помнил их первые встречи и помнил это ощущение, когда на второй, кажется, месяц осознал, что привык к компании Чимина и радуется, увидев его, и радовался все это время, сам того не замечая. — И у меня было так же. Да, я хотел, чтобы Намджун злился, хоть что-то показал наконец. Может, ему вообще плевать было? Я специально приехал с документами увидеть его, сказать, что все, действительно все и вернуть ключ-карту от его квартиры, — а он даже не вышел. Отправил тебя. А эта ваша вечеринка — он меня пригласил, как будто вообще ничего не произошло. И да, я чувствовал себя тогда очень одиноким и хотел хоть кого-то рядом, но привязался я все равно именно к тебе. Но не потому, что ты его друг. Это ведь ты показал мне, как по-разному можно проводить время. Не упрекал меня за ребячество. И даже сегодня — ты не стал ковыряться в моем прошлом, хотя мог бы. Не стал срочно требовать планов на будущее. Юнги отложил палочки и нервно потер руки. Ему очень не нравилось то, что он слышал. — Ты никогда не относился ко мне снисходительно, хотя я так и не смог запомнить всех ваших продюсеров по имени и количеству наград. Уступал мне и не ругался, даже если я вел себя некрасиво. Нет, Намджун уступал, конечно, но как-то... как будто выдавал ребенку леденец, чтобы не плакал. А ты наоборот говорил, что я могу все сделать сам. На самом деле у нас было много хорошего, и он мне правда помог очень сильно. Особенно когда я пошел к терапевту. Без него, может, и не решился бы. И мы вместе исправляли наши отношения с работой. Юнги вспомнил: ровно перед тем, как Намджун стал уходить вовремя — насколько это было для них возможно, — у него был период запойной работы. Юнги встретил его ночью в душевых: Юнги не уезжал домой вторые сутки, Намджун — третьи. «Да я бы и прекратил все это, — сказал тогда Намджун, — но не понимаю, как перестать». «С кем-нибудь за компанию», — предложил Юнги. Намджун посмотрел на него с интересом, и Юнги поспешил отказаться: «Только не со мной, меня-то все устраивает». — Это он тебе предложил или ты ему? — Он, — кивнул Чимин, — а я был рад согласиться. Знаешь... Хотя ты как раз знаешь, наверное. Сначала, когда у тебя становится больше времени, жизнь кажется такой пустой. Он отвлекал меня как мог. Теперь меня тошнит от современного искусства. — Ох, — сказал Юнги. Незаметно для себя он втянулся в разговор. — Понимаю. Если бы речь шла только про терапевта, выставки и работу, все было бы нормально. Юнги там не было, чтобы судить. Но эти слова про упреки... — А ты сам? Хотел что-то сделать, чем-то заняться? Чимин пожал плечами. — Я на все был согласен. Я часто понятия не имел, чего хочу. Стажировка подарила мне разные проблемы, не только с едой. Юнги кивнул. Выходило, что Намджун приобрел себе Галатею. Милую и послушную, привлекательную и доверчивую. Научил ее сопровождать себя, различать продюсеров и художников. Несомненно, он хотел лучшего. Чимин, в отличие от Намджуна, смог уйти из индустрии. Его ждало блестящее будущее, в котором Намджун хотел принимать участие и очень интересовался, когда оно побыстрее наступит. Он относился к Чимину со всей заботой, но не привык думать, что тот может хотеть чего-то и решать сам. — А когда я хотел, Намджун обычно не мог. Ты знаешь, у него ведь и правда есть этот загон. Я познакомил его с родителями, а он меня со своими — нет. Он вообще не хотел, чтобы про нас кто-то знал. Может, пара друзей. Но никаких взяться за руку на улице. Все общие фото — на расстоянии друг от друга. — И нельзя остаться на ночь, — продолжил Юнги. — Вдруг домработница придет раньше. — Да, — выдохнул Чимин. — С его работой нельзя было... хотя я гляжу на тебя и думаю, что, может, не так уж и важна его работа. — Мне так жаль, — искренне сказал Юнги. — Но, — поспешил оправдать его Чимин, — он все равно был мне еще и другом. Это тоже было важно. Важнее всего. Юнги не решился спросить, изменял ли Намджун. Пытались ли друзья свести его с женщинами. Кто был его плюсодином на мероприятиях. — Ты ведь ездил с ним куда-то? — Да. Обычно мы брали разные рейсы и соседние номера. Юнги... ты вообще другой. Намджун боится отношений, я боюсь отношений, ты — нет. — Разве? — Он был удивлен. — Ты? — Я ведь не оставался и не оставлял тебя ночь не потому, что... — Чимин отвел глаза. — Я боялся привязаться. А для тебя все оказалось так легко, между делом. Мы встречаемся? Да, почему нет. Если хочешь. Юнги снова охватило непонятное беспричинное раздражение. — Это не легко. Но я хотел этого. — Извини, — сказал Чимин. — Я не про то, что ты относишься к этому легкомысленно. Я о том, что ты не боялся сказать мне «да». Юнги вздохнул. — Поешь, пожалуйста, — сказал он. Чимин, кажется, хотел что-то еще добавить, но послушно замолчал и взялся за палочки. Пока Чимин набивал щеки, взгляд Юнги блуждал по столу — тарелкам, миске с рисом, десятку салатниц. На краю лежал оставленный Чимином лист — и карандаш. — Зачем ты принес бумажку? — спросил Юнги. — А. — Чимин подвинул листок ближе к нему. — Я хотел, чтобы мы записали... что-нибудь важное и решили, что с этим делать. Бумагу делила вертикальная полоса. Слева было написано «Юнги», справа — «Чимин». Юнги сложно было понять, чего он хочет. Ему было трудно слушать Чимина; он то начинал раздражаться, то отчаянно его жалел. И в то же время он желал продолжения — вдруг сейчас Чимин скажет что-то, что растрогает его окончательно. Растрогает и успокоит. А может, он хотел понимать Чимина лучше, знать о нем больше, даже если станет больно самому. — Ну, давай попробуем. Чимин взял карандаш и написал в левом столбце: «...думал, что Чимин гетеро». — А, вот оно что, — понял Юнги. Почему-то ему казалось, что будет наоборот: каждый в своем столбце напишет про себя. — Тогда напиши напротив: Чимин думал, что Юнги гей. — Но, — Чимин помедлил, — это ведь разные обиды. И с разными последствиями. Разве то, что я не знал, на что-то сильно повлияло? — А мы соревнуемся? — Прости, — стушевался Чимин и дописал строчку в свой столбец. Потом, чуть ниже, появился второй пункт: «Чимин боится отношений». Напротив Юнги добавил: «Юнги боится потерять отношения». Чимин бросил на него быстрый взгляд, но промолчал. Третьим было: «Чимин хочет доказать Намджуну». Подумав, Чимин зачеркнул и переписал: «...хочет забыть Намджуна». Он поднял беспомощный взгляд на Юнги и сказал: — Это сложно. От зачеркнутого «хочет доказать» вниз потянулась стрелочка: «...боится остаться один». По существу это был все тот же второй пункт. Вы ведь боитесь привязываться, потому что боитесь расставания. — Мне тоже подойдет, — заверил его Юнги. Чимин все глядел в листок, пытаясь испепелить его взглядом. Вторая стрелка от «хочет доказать» привела к новой фразе: «Чимин хочет ощущать, что он значим». Юнги сглотнул комок в горле. От нее Чимин довел стрелочку к самой первой строчке у Юнги, там, где он не заметил, что Чимин гей. — Меня правдо задело, — сказал Чимин. — Это же так понятно. Юнги не знал, стоит ли ему извиниться еще раз: все про свои дурацкие заблуждения он озвучил. — Я сегодня позвал тебя так внезапно, — вместо этого сказал он, — потому что устал и очень хотел увидеть. Потому что с тобой мне хорошо. — Юнги, — пробормотал Чимин. — И я хочу, чтобы тебе было со мной. Я помню, что ты не любишь морепродукты, у тебя аллергия на кошек, твой любимый комплект белья — тот синий с пятнами. Ты не любишь водить, потому что часто злишься на дороге. У тебя хорошие отношения с братом, хоть он и засранец, по-моему. Ты не любишь музеи и галереи, современного искусства особенно. — Юнги помолчал. — Наруто. — Саске или Сакура? — спросил Чимин, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица. — Хаширама и Мадара, — ответил Юнги. — Даже не думай, я честно слушал и не спал. — Ну все. — Чимин уронил голову на руки и захихикал. — Я сражен наповал. Давай дальше? Дальше у Юнги на очереди были сорта газировки и тот случай, когда Чимин прослезился из-за уличного представления, купил китайский фонарь, а потом запустил его в воздух у ближайшего храма. Порой он бывал ужасно сентиментален. Но Чимин опередил его. Напротив своей строчки он написал: «Юнги значим». И в скобках: «для Чимина тоже». Подумал и добавил: «очень». Это и было ответом на самый главный вопрос. — Ты мне веришь? — спросил Чимин. Юнги тяжело кивнул. Чимин подвинул листок к нему. — Хочешь что-нибудь еще дописать? — Не особо. — Тогда что мы будем делать? — спросил Чимин как-то растерянно. Юнги поднял взгляд. Он давно научился принимать решения за себя, но это вовсе не значило, что он любил решать. Варианты аранжировок хранились у него десятками, и звукорежиссерам всегда было из чего выбрать. Он часто доверял свое меню Сокджину, Намджуну или строчке «блюдо дня». Покупал дом с готовым дизайном. После стажировки он привык надевать на себя все, что дадут, а сейчас его гардероб состоял в основном из того, что Чогук с Тэхеном называли мешками для трупа. До первой кружки кофе с утра это было особенно верно. Внимание Чимина к его желаниям будило в глубине души что-то непонятное — но, может быть, все было проще: Чимин предоставлял ему выбор, который не научился делать сам? Или пытался дать ему то, чего у самого Чимина не было? А это его стремление к контролю. Его мучили куда дольше, чем Юнги. Достаточно, чтобы в нем выросло желание сопротивляться, уйти из-под опеки. Но, столкнувшись со свободой, он не всегда знал, что делать. С работой было понятно — работа должна быть выполнена. И с сексом тоже — партнеру должно быть хорошо. Но вот так... — Хён? Юнги очнулся. Точно. Вопрос. Он отодвинул листок обратно к Чимину. — А чего хочешь ты? — Не знаю. Если честно, — криво улыбнулся Чимин, — я хочу пойти спать, и чтобы наутро всего этого... точнее, чтобы утром все уже было нормально. — Тогда давай так и сделаем. — Что? — возмутился Чимин. — Так не решаются проблемы. — Лично у меня только одна проблема: я все еще немного раздражен. Поспать как раз помогло бы. Ну еще там маринад стоит открытый. Но, думаю, до завтра он доживет. Чимин потеребил карандаш в руках, оглянулся на часы — время близилось к трем — и с сомнением спросил: — Я тогда, наверное, поеду? — Если хочешь. Но лучше останься. И, прежде чем ты спросишь: не на гостевом этаже. И да: я тоже хочу спать. Позже ночью Чимин медленно гладил его по спине. Уже когда Юнги почти заснул, он подал голос: — Ты тоже делаешь, как я. — М? — спросил Юнги, не в силах открыть рот. — Прячешь злость, а потом пытаешься ее как-то пережить. Наверное, это из-за стажировок. Нас учили всегда быть вежливыми. Со всеми. — М, — согласился Юнги. Секунду спустя у него все же возникла мысль, которая заставила его заговорить: — Значит, я секси? Чимин фыркнул: — Ну, ты сам так сказал. Но думаю, да. Проснулся Юнги раньше будильника отвратительно бодрым. Ему не обязательно было, но рабочий день Чимина начинался строго по графику. Юнги растолкал Чимина, отвел в ванную, принес один из его запасных костюмов, которые хранились в гостевой спальне, а потом почти что сгрузил Чимина в его собственную машину. На пути к студии вел тоже, конечно, он сам. Вчера машина Юнги осталась на парковке компании, а Чимин как раз проснулся, пока они ехали. — Увидимся? — спросил Чимин. Юнги кивнул и на прощанье коротко поцеловал его в губы. С утра, как и обычно, здание пустовало, только уборщики со своими тележками неторопливо ползали из комнаты в комнату по полутемным коридорам. Из-под двери в кабинет Намджуна сочился тусклый свет. Юнги стало любопытно. Видеть Намджуна все еще было неприятно, но что-то толкало поговорить с ним теперь, когда Юнги знал гораздо больше. Он постучался и, не утруждая себя ожиданием, открыл дверь. — Ты ночевал здесь, что ли? Намджун сидел на гостевом пуфике в дальнем углу. В руках у него, судя по глянцевым листам, был не то фотобук из их последних, не то подарочное издание какого-нибудь художника. — Нет, — заверил его Намджун. — Просто не спалось. Юнги опустился в соседний мешок, придерживая кофе, чтобы не расплескать. Мягкая ткань обхватила его со всех сторон. — Ты встречался с Чимином. — Он не хотел ходить вокруг да около. — Ага. — Я не знал. — Никто и не должен был знать, — вздохнул Намджун. — Хоби приходил угрожать мне. Я, правда, не понял суть претензий. То ли я недостаточно хорош, то ли он печется о твоем психическом здоровье. Намджун медленно закрыл книжку. Вид у него был удрученный. — Он тоже не должен был. Узнал случайно. — Тебе не кажется это странным? — спросил Юнги. — Что именно? Что Хоби приходил защищать кого-то из нас? Скорее всего, Чимина. Да нет. Ты же знаешь Хоби. Увидел его, заорал «какой милашка» и носился с ним как курица с яйцом. — Нет. Что твои друзья про твои отношения узнают случайно. Я вообще только вчера. — Понимаешь. — Намджун повертел книгу в руках, чуть не уронил ее и обратно уложил к себе на колени. — Чем меньше людей знает, тем меньше рисков. Выбирай я сам, все было бы иначе, но вот карьера моих родителей... — Серьезно? Это даже не укладывалось в голове. Это Намджун, великий воспитатель, тут маменькин сынок? — Увы, — пожал плечами Намджун. — То есть быть пидором тебе стыдно, а писать пошлые песни для трясущих жопой малолеток — нет? — вспыхнул Юнги. — Ну, в целом так и есть. За песни я еще и получаю достаточно. Это вполне вписывается в картину мира приличных людей. Его задевало спокойствие Намджуна. — Скажи, что тебя шантажируют, а то мне сложно придумать тебе оправдание. — Это тоже недалеко от правды. — Намджун разгладил несуществующие заломы на обложке. — Но это тебя не касается, ладно? Это только мои проблемы. — Твои и Чимина, — напомнил Юнги. — Почему ты не нашел себе воспитанную девушку из хорошей семьи, чтобы знала четыре языка и играла на арфе, выпускницу юридического или чего-нибудь такого? Если уж так хочешь соответствовать их ожиданиям. Или, если тебе совсем не нравятся женщины... — Не додумывай, — перебил Намджун. — Я, может, и рад был бы выпускнице юридического. Но Чимин встретился мне первым. И он такой... неважно. И ему нужна была помощь. И я не мог иначе. — Но и открыто встречаться с ним тоже не мог. — Я не самый хороший человек, Юнги, — развел руками Намджун. Книга все-таки упала на пол, да так и осталась там лежать. — Ты же понимаешь, что твоя скрытность... принесла ему вред? Я ума не приложу, как вы могли ходить на терапию, и все все равно было так... — Думаешь, все так просто? Пошел к врачу — и разобрался сразу со всем? — Намджун перебил себя: — Он тебе даже это рассказал? — Что значит «даже»? Психотерапия — еще одно пятно в твоем резюме? Он поджал губы, и Юнги сжалился: — Не так много рассказывал, только в общих чертах. И все равно видно, сколько ты там насрал. — Вот этого я и не понимаю, — произнес Намджун с горечью. — То, что я скрывал его — да, все остальное — нет. И главное, я не могу понять, что еще я сделал не так. Я честно очень старался. И не понимаю. Юнги пришло в голову: Ким Ёнхва никогда не будет танцевать, как Ким Хваён, даже если будет работать годами. Каждый день. Не потому что она не трудится, а потому что не понимает. В ней не хватает чего-то, и она не понимает, чего именно. Юнги стало интересно, знал ли уже Намджун про них с Чимином, когда заводил этот разговор. Может, догадывался. — Из того, что он мне говорил, я так понял, что ты почти не давал ему выбора. Он в любом случае должен решать сам. Он взрослый. Самостоятельный, — попытался объяснить Юнги, как мог. — Мы говорим об одном и том же Чимине? Готов поспорить, ты будишь его по утрам, чтобы не опоздал на работу и пытаешься заставить поесть. Наблюдение было неприятным и отчасти справедливым. Юнги цокнул языком. — Я бужу его иногда, но это не значит, что он просыпает, когда едет на работу от себя. Дело в принципе. Если ты не дашь человеку свободы, он не научится ей пользоваться. — Он был свободен и до, и после, и со мной. Иногда человеку просто нужна помощь. Юнги с каким-то ужасом осознал, что Намджун не вполне понимает, что никто не свободен, будучи трейни. Ему не пришлось через это проходить. Через бесконечные тренировки, расписание, занимавшее по восемнадцать часов каждый день; мир, который ограничивался танцзалом, студией и парком по соседству. Незлая критика от продюсера была тогда концом света. У них не было времени читать и смотреть кино, у них не было телефонов, они не умели купить себе билет на самолет или даже найти расписание нужного автобуса. Те, кого компания выкидывала, отправлялись в жизнь потерянными, как слепые котята. Он не готов был рассказывать Намджуну. Теперь это задевало лично его. — Иногда помощь в том, чтобы не помогать, где не надо, — сказал он. — Да в чем же... — Намджун потер лицо. Кольнуло неприятное узнавание: этот жест он видел у Чимина, когда тот был расстроен и не находил слов. Его спас стук в дверь. Сначала тихий, спустя секунду — уже настойчивый. — Я пойду, — сказал Юнги и поднялся, освобождая место посетителю. Юнги настроился написать что-нибудь злое. Достаточно ритмичное для танца, достаточно танцевальное в угоду продажам. От Чимина не было сообщений, и Юнги перевернул телефон экраном вниз, чтобы не думать об этом, а потом музыка захватила его, и он перестал размышлять словами. На час или два он выпал, пробуя соединить несколько неочевидно подходящих друг другу дорожек, но каждый раз выходило недостаточно гармонично. На самом деле такие эксперименты вряд ли возьмут в альбом одного из топовых артистов или групп, разве что в микстейп. А скорее всего, результат так и будет храниться где-то в недрах компьютера вечно. Но Юнги все пробовал и пробовал с завидным упорством. Когда он в следующий раз взглянул на часы, то понял, что время записи уже десять минут как подошло. На телефоне не было пропущенных. Если в студию и стучали, он не услышал бы из-за наушников. Он выглянул в коридор. Чинхо сидела под дверью и листала в телефоне что-то опасно похожее на гифки с котами. — Что ты здесь делаешь? — Пиди-ним! Она вскочила и поклонилась. Вряд ли у нее был его номер, а вот у ее менеджера — был совершенно точно. Скорее всего, она просто рада была оттянуть запись. Пока она распевалась, Юнги сохранил проект, закрыл его и развернул тот, что нужен был теперь. У Чинхо были сольные части, дуэтные и групповые. И сегодня — Юнги открыл расписание студий — был день дуэтных. — А где Ёнхва? — Она плохо себя чувствовала. — Чинхо поклонилась еще раз. — Но у меня остались незаписанные одиночные... Юнги отмахнулся. — Я понял, понял. Откуда ставить гайд? — С тридцать четвертой секунды, пожалуйста. Юнги посмотрел на нее поверх монитора. Дождаться от детей «пожалуйста»? Не похоже на сарказм — кажется, она перенервничала. В несколько подходов они попробовали записать две строки из первого куплета и две из второго, но каждый раз выходило как-то хрипло. На верхних нотах она пропускала воздух, и звуки исчезали. Стоило всерьез задуматься о том, чтобы отдать ей другую часть, в диапазоне пониже. В конце концов она даже закашлялась. Юнги мотнул головой в сторону диванов. Чинхо вышла белая как мел, ожидая, видимо, разноса. — Я соберусь, только пару минут. Юнги уже надоело видеть, как ему кланяются — на этот раз на девяносто градусов. — Сядь. Уроки по вокалу? — Четыре раза в неделю. Я усердно тренировалась. На уроках все получалось обычно, не знаю, что на этот раз. «Усердно тренировалась» могло значить, конечно, что угодно, но Юнги решил, что будет верить. — Ела сегодня? — К-кофе, — пробормотала Чинхо. — Сколько часов спала? Она задумалась, загнула пару пальцев, потом выдала: — Три? — На твоем месте я бы вернулся в общагу и поспал. В таком состоянии ничего не выйдет. Она открыла и закрыла рот, не решаясь спорить. Все же возразила: — Далеко ехать, а вечером съемки для журнала. — Здесь полно пустых комнат. Чинхо потупилась. Признание далось ей с трудом: — Менеджер убьет меня, если узнает, что я потратила столько вашего времени, ничего не записала и ушла спать. Менеджер страшнее пиди-нима? С другой стороны, решил Юнги, пиди-нима она видит раз в месяц, а менеджер будет ебать ей мозги по четыре раза в день. — Можешь остаться здесь, но тогда... — Я буду вести себя очень тихо! — Но тогда я советую отложить телефон и реально поспать. У тебя есть время до пяти. Чинхо сбросила кроссовки и с ногами забралась на диван. Не легла, а просто обхватила коленки, приняв форму грустного камня. Она действительно не отвлекала его. Юнги оборачивался время от времени: и десять, и двадцать минут спустя она сидела неподвижно, прикрыв глаза. Юнги вздохнул, надел наконец оба наушника и вернулся к незаконченному треку. Следующим, что он заметил, стало неясное шевеление на периферии зрения. Он выключил музыку. — М? — Там стучат, — объяснила Чинхо. Юнги взглянул на время: без пятнадцати. — Там разве заперто? Открой. В этот момент в дверь просунулась встрепанная макушка Чонгука. — Оппа! Чонгук помахал ей рукой. Ну все, мысленно вздохнул Юнги, тема для обсуждения в общаге вечером найдена. — А ты что здесь забыл? В студию проникло теперь все тело Чонгука, в трениках и спортивной куртке. Он казался выше и шире Чинхо раза в полтора. — А меня пригласил сам Мин Юнги-сонбэним, так что не выгоняй. А то что он потом скажет? Они с Чонгуком планировали довести до ума один из черновиков для альбома, и Чонгук ответственно пришел раньше времени. — Будь другом, — попросил Юнги. — Присядь, пока я закончу, и скажи мне вот что. — А? Чонгук устроился на краю дивана как можно дальше от Чинхо и на всякий случай отгородился от нее сумкой. Он до сих пор начинал нервничать, когда его называли оппой, хотя, казалось бы, сколько лет прошло. — Сколько ты спал сегодня? — Ну. — Чонгук полез за телефоном. — Если без перерывов, то насчиталось шесть часов сорок три минуты. — Сойдет, — признал Юнги. — А, и дневной сон тут отдельно показывает. Я позавтракал и потом опять пошел спать. Плюс два двадцать. Юнги покосился на Чинхо, и та сдержанно кивнула. Никто на всем белом свете не позволил бы ей спать после завтрака. — А что? — Провожу соцопрос. Для исследования связи удовлетворения жизненно важных потребностей и качества вокала. Чонгук сполз ниже по дивану, практически скрываясь за сумкой. — Тебя Намджун покусал? — Вроде того, — признал Юнги и продолжил: — А что ты ел? — Курицу с двумя видами салата и миндалем, кофе, низкокалорийные тосты с гуакамоле, — отчитался Чонгук строчкой из сегодняшнего меню кафетерия. Юнги с выражением посмотрел на Чинхо. — Я думаю, мы в принципе окончили с записью. Все хорошо потрудились. Но начисто будем петь на следующем сеансе. У меня найдется пара свободных часов в конце недели. Скажешь менеджеру, пусть запишет тебя или вас с Ёнхвой. Чинхо подхватила свои вещи и практически сбежала из студии. — А потом в перерыве я заварил себе рамен с яичком, маслицем и свиной вырезкой, — мечтательно произнес Чонгук, глядя в закрывшуюся дверь. — Но это уже лишнее, да? — Именно так. Ты все верно понял, — вздохнул Юнги. — Сколько ей? Шестнадцать? Поверить не могу. Ужас какой. — Восемнадцать, — поправил Юнги. — Вспомни себя в ее возрасте. Ты уже дебютнулся. Не стоит так удивляться. Чонгук уже потрошил свою сумку. Он достал термос, намазал губы бальзамом, особенно тщательно в уголках, недовольно побурчал, а потом стал издавать эти пугающие кашляющие звуки, как мертвая девочка из фильмов. — Я не чувствую себя взрослым, вот честно, — сказал он в перерыве между кряхтением, — а если я не взрослый, то уж она-то тем более! — Чонгуки, — фыркнул Юнги. — Да знаю я. Он перешел к какому-то жалобному горловому пению, а Юнги наконец дождался сохранения нужных дорожек. От Чимина все еще ничего не было, и он решил написать сам. «как ты? все хорошо?» Ответ пришел почти сразу. Может быть, Чимин только и ждал его сообщения. «Поужинаем вместе? Ты будешь свободен?» «да». «Давай во Всех утрах на Йоыйнару?» Не раздумывая, Юнги согласился. Только несколько минут спустя, уже когда он настраивал микрофон для Чонгука, до него дошло, что это за ресторан и почему название показалось таким знакомым — именно там была когда-то отменена деловая встреча и именно оттуда он впервые поехал к Чимину домой. — Ты успокоился, хён. — Так заметно? — удивился Юнги. — Даже мне заметно, — кивнул Чонгук. — Давай с тридцать четвертой. И Юнги наконец включился в работу. В ресторан он приехал первым. «заказать тебе что-нибудь?» — написал он, медитируя над меню. «То же, что в прошлый раз». Юнги нахмурился. Это проверка на внимательность? «Опять забыл название. На третьем листе снизу в такой продолговатой голубой тарелке», — пришло спустя десяток секунд. Юнги глубоко вздохнул. Ему нужно было просто расслабиться. Стоило доверять Чимину больше — он ведь уже решил. Блюдо на третьем листе меню называлось «болгарская мусака» и выглядело как тарелка жидкого говна. Юнги заказал две. К моменту, когда Чимин приехал, их даже успели вынести. — Привет, — неуверенно произнес Чимин и сложил ладони на столе. Он словно бы не знал, куда деть руки. — Привет, — отозвался Юнги. — Если у тебя нет никаких ужасных новостей, то все хорошо. — У меня? — удивился Чимин. — Ну вдруг. Может ты выбрал место с намеком. — Честно говоря... — Чимин оглядел его и замолчал. Юнги кивнул, подбадривая его продолжать. — Я хотел, чтобы этот раз был не таким, как прошлый. Хотел создать хорошее воспоминание, отозвалось в памяти Юнги. — Мы сидим за другим столом. Тогда стол был круглым. Этот — прямоугольный. Юнги поднялся и пересел на сторону рядом с Чимином. Дотронулся пальцами до его колена, совсем коротко. — Как насчет еды? Я, пожалуй, возьму ложку. На этот раз Чимин действительно ел. Юнги все чудилась какая-то напряженность в их молчании: витражи, зеркала, полупустой зал с хрустальными люстрами, скатерти, позолоченные европейские приборы, звуки природы, заменявшие музыку. Он устал тревожиться сам и в итоге просто подвинулся ближе, так чтобы задевать коленом бедро Чимина. — Ты не сердишься? — пробормотал Чимин. Дав себе пару секунд на размышление, Юнги решился сказать правду. — Мне все еще немного обидно, но, думаю, это пройдет. Ты мне очень нужен. Чимин мертвой хваткой вцепился в его колено. Юнги положил ладонь поверх его руки и погладил в попытке успокоить. — А ты на меня? — осторожно спросил он. Чимин помотал головой. — Мне все еще немного обидно, но, думаю, это пройдет, — откликнулся он и посетовал: — Я опять как ребенок. — Ничего подобного. Не заботясь о том, что их могут увидеть, Юнги уложил подбородок Чимину на плечо, переплел с ним пальцы. — Я ведь тоже так себя веду. Чимину явно было что возразить, но он не ответил. Настойчивый скрипящий звук протираемых бокалов вмешался в гомон искусственного леса. — Пойдем отсюда? Мне здесь не нравится, — попросил Чимин. — Я знаю бар за углом, — предложил Юнги. Они снова спускались через парковку, и среди огромных бетонных столбов и контрастного света Юнги очень захотелось его поцеловать. И позже — в сумраке ветреной улицы, под приторно-розовой неоновой вывеской. В переулке они распугали какую-то живность. Чимин стонал ему в рот и пытался прижаться теснее. — В твоем баре есть чистый красивый туалет? — Не могу обещать, — честно признал Юнги. Он никогда не любил трахаться по углам, а последний раз был здесь очень давно. — Мы можем заглянуть и уйти. Но, думаю, тебе будет интересно. Бар маскировался под магазинчик подержанных пластинок в подвале. Под аркой окна, наполовину утопленного в землю, бесконечно качалась на жердочке искусственная птица. Играло что-то старинное, заунывно-патриотическое. Выход к туалетам отгораживал высокий стеллаж с ветхими книгами. Не хватало только витрины с сомнительно антикварной посудой. Чимин замер у ближайшей стойки, перебирая пластинки. Их состав так давно не менялся, что Юнги помнил все: сборники корейского джаза восьмидесятых, одинокий сингл Die Antwoort, издание The Great Gig in the Sky восемьдесят третьего года, саундтрек Ксанаду. — Здесь можно попросить что-то поставить? — спросил Чимин, трогая пальцем гладкий край пластинки. — Можно. Чимин протянул ему скромно оформленный сборник испанского инструментала. Они подошли к стойке, бармен загрузил пластинку в очередь. — Ты будешь пить или работа? — спросил Юнги. — Буду. Чимин развернул меню к бармену и ткнул пальцем в ликерный сет. Стопки появились перед ними мгновенно. Юнги не смотрел, что пил. Рот слабо обожгло приторным и горьким. Он смотрел на Чимина — как тот расстегивает верхние пуговицы, облизывает губы. Парочка за столом в дальнем конце зала о чем-то перешептывалась. Из соседней комнаты в туалет прошествовал высокий коротко стриженый мужчина в блестящем платье до пола. Сквозь мутное стекло, подернутое узором трещин, было видно, как склонились друг к другу люди в другом зале. — Так это гей-бар? — спросил Чимин тихо. — Скорее... квир-френдли? — Юнги затруднился дать определение. — Если кто-то зайдет с улицы днем, вряд ли вообще заметит что-то необычное. — А... — Чимин посмотрел в сторону двери, где скрылось блестящее платье. — Она выступает сегодня, должно быть. Над баром действительно висело табло со сменными буквами: Квон Ива, 22-00, живой звук. Вокруг маленькой сцены в дальнем зале уже начали собираться зрители. С их места прекрасно было видно и ступени, и звуковую установку, и микрофонную стойку. Чимин поднялся, забытые ликеры остались на столе. — Тебе неинтересно остаться? — огорчился Юнги. Чимин приблизил губы к самому его уху. — У нас есть пятнадцать минут. Он взял его за руку и потянул за книжные стеллажи, через двери, захлопнувшиеся с глухим стуком. В туалете было темно, не различишь, чисто или нет, но пахло тяжелым сладким моющим средством. У зеркала висел диспенсер с презервативами и маленькими упаковками смазки. Чимин засмеялся и ржал бы дальше, если бы Юнги не затолкал его в ближайшую пустую кабинку. — Так все просто? — спросил Чимин, смаргивая набежавшие слезы. Юнги положил ладонь ему на шею, притягивая ближе, и слизал их вместе со вкусом чего-то парфюмерного на коже Чимина. — Просто и сложно только в голове. — Я хочу тебя, — пробормотал Чимин. Юнги расстегнул брюки, ему и себе, сделал полшага вперед, вжал Чимина в стену кабинки. В динамиках сухо и быстро защелкали наконец кастаньеты. Чимин опустил ладони на ягодицы Юнги и тесно прижал его. В частом, неровном ритме он подавался навстречу, не давая даже прикоснуться к себе. Они сталкивались носами и ртами. Юнги чувствовал горячее сладкое дыхание на своем лице. Он успел коротко облизать язык Чимина, прежде чем тот попросил: — Твои руки. Хочу кончить. Юнги соединил головки их членов и попытался обхватить их полностью. Чимин вздрогнул, беззвучно приоткрыл рот. Юнги прокручивал ладонь, скользя по влажной коже. Он был уже совсем близко, и мутный жадный взгляд Чимина не оставлял его лица. Почему лица? — задумался он на секунду, но Чимин накрыл его пальцы своими, сжал крепче, задел ногтем, стало хорошо и больно, дрожащий звук кастаньет стал громче — и рассыпался, Чимин тихо застонал, по рукам потекла сперма. Как в полузабытьи он терся о лицо Юнги своим, пока Юнги все еще держал его и осторожно гладил кончиками пальцев. Они вернулись в зал уже умытыми, Чимин оглядывался вокруг. Толпа обращена была к сцене и только кто-то в мехе и перьях сказал: — Вы впервые здесь, да? А он хорошенький. Юнги развернулся и только тогда понял — говорили о нем самом. Чимин закрыл его собой, оттеснив незнакомца. — Ах, я же не настаиваю, — засмеялся уже невидимый голос, музыка стала громче. Люди вокруг смешались в темную живую массу. От духоты в голове гудело, и песня человека в блестящем платье и красном парике казалась неестественно высокой, мелодичной и жалобной. Юнги прижался к спине Чимина, уложил руки ему на талию. — Ива! — закричали в зале, когда песня стихла. Гул волной прошел по толпе, еще раз и еще раз. Их притиснуло друг к другу, и щекой Юнги чувствовал, как бьется пульс у Чимина на шее. Они так почти ничего и не выпили, но ночь уже затянула их. Происходящее казалось нереальным, и Юнги перестал беспокоиться. Все, что было важно сейчас, — то, как Чимин позволял касаться себя и как касался его сам. Следующее, что Юнги помнил: уже в квартире он, охваченный каким-то совершенно животным желанием, вылизывает потного Чимина от подмышек до задницы. Он понял, что творит, только когда тот перевернулся на живот и оттянул ягодицу. — Ты хочешь? — глухо спросил Юнги куда-то в изгиб поясницы. Чимин сильнее сжал пальцы. Влажные края розового отверстия приоткрылись. — Юнги, — выдохнул он. — Поторопись. Отчего-то казалось, что все будет сложнее, но Чимин под ним, совершенно мягкий, расслабленный, охотно подавался навстречу. Юнги видел, как смыкается плоть вокруг члена. Он наклонился, упираясь Чимину в плечо, уже зная, что так будет лучше, и Чимин действительно вскрикнул, выгнулся. — Поговори со мной, — попросил Юнги. — Я не соображаю, — выдохнул Чимин в три длинных толчка. — Если только... Юнги!.. — Он вскрикнул снова, когда Юнги провел ладонью по животу и груди, зацепив сосок. — Могу посчитать... или... латинский алфавит. Эй... Юнги толкнулся глубже. — Би. Си, — помог он. Теперь Чимин стонал уже беспрерывно. — Эл. Эм. Эн. Чимин кончил, стоило Юнги произнести «кью». По его телу прошла длинная глубокая судорога. Юнги, стиснутый почти до боли, кончил следом. Дав себе время, он вышел, придерживая стенки, сперма толчком выплеснулась наружу. Юнги бездумно провел подушечкой большого пальца от копчика, без сопротивления втолкнул кончик внутрь, удерживая сперму внутри. Было в этом что-то мерзкое и интимное одновременно. Юнги наклонился и поцеловал мокрую спину. — Пойдем в душ? — Нет, — промычал Чимин в подушку. Его не хватило даже на вторую фразу. Он не пошевелился ни когда Юнги поднялся, ни когда вытирал его, как мог, хотя неровное частое дыхание выдавало, что он не спит. А через несколько минут Юнги обнаружил себя разглядывающим Чимина в тусклом свете, струящемся из-за штор. Плечо, изгиб талии, выступающие плотные мышцы на бедре, аккуратные маленькие пальцы, темный сосок, узкие губы с чуть расплывчатым контуром — как будто с ними что-то делали раньше, — растрепанная челка, гладкий лоб. Чимин в ответ тоже смотрел на него из-под ресниц. — Блядь. Это было первое, что Чимин произнес с утра. Он сел на постели, с усилием потер лицо, а потом зашарил рукой рядом, пока не наткнулся на колено Юнги и не сжал его. — Ты чего? Чимин все-таки повернулся: — Ты не спишь? — Как ты себя чувствуешь? — спросил Юнги. Он дотянулся до спины Чимина. — Я не сделал тебе больно? — А? — моргнул тот. Лицо у него отекло, на щеке отпечатался след от подушки. — А, нет. Мы, кажется, проспали. За окном давно рассвело, но мир все еще оставался сумрачным. Весенний дождь бился в окна. Ныло в затылке и саднило горло, но Юнги чувствовал себя беспечным и умиротворенным. Чимин опоздал на работу. Юнги опоздал на дневной брифинг. — Юнги-ши, не отвлекайтесь, пожалуйста. Вы закончите сочинять в студии, а не здесь. Вид у него, должно быть, тупой и осоловелый. — Так вы согласны насчет промоушена? — А, да. Прекрасно, — тут же ответил Юнги, хотя не услышал ровным счетом ничего. — Нет, ну если даже вы одобрили нашу классическую вечеринку, то что я могу сказать против, — решил директор по маркетингу. — Предварительный список гостей всем разошлют по почте. Предложения и дополнения будем ждать до конца недели. Ебаная вечеринка. Еще идти на нее придется. Мог бы сидеть дома и печь с Чимином черничные кексики или смотреть, как он перепроходит Ведьмака. Как только всех отпустили, Юнги поплелся в студию. Если повезет, то он сможет еще поспать там час или полтора до следующей встречи. Месяц спустя — это был день пререлиза альбома Чонгука — Юнги встречал Чимина у главного входа особняка, где устраивали вечеринку. Здесь был стафф, артисты, друзья Чонгука и еще больше тех, кто хотел бы ими стать. У Юнги не было выбора, идти или не идти, в конце концов, он сам необдуманно ее одобрил — но именно она давала начало длинным выходным. Выходным, на которые у Юнги были планы. Юнги наконец увидел машину Чимина. Дверь перед ним приветливо распахнулась. Чимин был без макияжа, в простой белой рубашке, такой непохожий на всех, кого сегодня видел Юнги. Улыбался он так заразительно, что Юнги против воли заулыбался сам. — Итак. Чимин включил голосовой ввод на навигаторе, и Юнги продиктовал адрес дома родителей. — Ну что, — сказал он, — каких-то три часа, и я познакомлю тебя с Мин Холли.