Амехания. Аллея Смерти

Он помнил первое, что довелось чувствовать после укуса – это как все внутренние органы застыли. Смерть приблизилась к нему почти вплотную, как вдруг по венам начал циркулировать яд. Темнота перед глазами не хотела проходить, а тело казалось таким жалким, онемевшим куском плоти. В тот день Кайус впервые ощутил истощающую жажду. Только спазм в горле напомнил ему о том, что ещё жив. За болью последовала агрессия. Резкое желание стать стихийным бедствием, лишь бы куда-то деть эту злость. – Зачем ты это сделала?! – хрипло, но достаточно громко спросил Кайус, поднявшись на ноги. Никогда ему ещё не довелось видеть Еву такой удивлённой и напуганной. Явно не такой реакции она ожидала. – Я просто не хотела, чтобы ты закончил также, как те солдаты, – спокойно оправдалась вампирша. – Как благородно, – с сарказмом ответил Кайус. Он хотел бы сказать ещё пару язвительных комментариев, но Ева опередила его: – Кайус, давай поговорим после охоты, – Лестер видела, что пока он в таком состоянии, они не смогут продолжить разговор. Кайусом управлял голод. Он предательски сжимал уже не бьющиеся сердце, пульсировал в голове. Раньше Кайусу доводилось убивать, сражаясь в армии. Он знал, как не теряя самообладания отсечь жертве голову или выстоять в бою несколько часов. Однако ему не доводилось ещё быть настолько зависимым от убийств. В лесу, где очнулся Кайус, они вместе с Евой выслеживали первое время путников, так как идти в город было ещё слишком опасно для новообращённого. Но он не хотел прощаться с той жизнью, которую провел среди людей так быстро. Кайус ждал, когда можно будет вернуться к отцу, чтобы доложить о своих успехах, скрыв от него тот роковой день. Также он хотел снова присоединиться к армии, до конца не желая верить, что давно мёртв для всех, кто его знал. – Нет, ты не можешь уйти, – проговорила однажды Ева, застав Кайуса на пути в город, – люди не примут тебя, они никогда не принимают того, кого считают странным, – он взглянул на неё ледяными глазами, которыми только и мог теперь смотреть. – Ты ведь этого и добивалась, не так ли? – Кайус подошёл к Женевьеве, положив ей руку на плечо и сильно сжал её. – Нет, я не хотела… я всего лишь... – Замолчи, – приказал он. Кайус отступил назад и, развернувшись к ней спиной, направился в город, несмотря на предостережения. Для многих людей того времени вера в то, что покойник может проснуться и выйти из могилы, была чем-то обыденным. Однако только после своего обращения Кайус обратил внимание на то, как окружающие боялись преследующей их смерти. Люди читали молитвы над могилами, обвиняли любого отличившегося от них человека в попытке наслать на них болезни, мор и голод. Явившись снова в Венецию, Кайус отыскал свой старый дом. В нём не было никого, кроме пожилого уставшего отца – Оливера Влахос. Свою мать Кайус не знал, да и о ней особо не рассказывали, но он не привык думать о ней. Возможно, потому что в его жизни более значимой фигурой был отец. Своей выдержке и дисциплине Кайус был обязан ему. С детства его учили стрельбе и охоте на диких животных, боевым искусствам, а также, что каждое неправильное слово или движение имеет свои последствия. Оливер Влахос не мог вытерпеть чувство поражения. Он хотел воспитать воина, который не стал бы растрачивать себя на лишние эмоции и развлечения. Кайус пришёл к нему под вечер, сделав попытку постучаться в дверь. – Кого там принесло? – донеслось ворчание мужчины и резкие шаги. Как только перед Кайусом открылась дверь, он увидел перед собой седого старика с сутулыми плечами. Как будто всё его тело старалось сжаться в один единый комок, спрятаться от той потери, которую довелось пережить отцу. Кайус ещё не видел его в таком состоянии. В его памяти Оливер всегда был самым хладнокровным человеком, которого как бывшего полковника, не сломало много войн, – что вам от меня нужно? – Влахос ещё не сразу понял кто перед ним, пока не поднял глаза, – дьявол... – в голосе Оливера послышался испуг. – Я выжил, отец, просто выслушай меня. – Уходи, – процедил он, – мой сын умер много лет назад. Прочь от меня, дьявол! – закричал Оливер, стремительно отходя от двери. Кайуса это не просто удивило. Отец никогда не был суеверным человеком в отличие от многих. Он не посещал церковь, не покупал святую воду, и уж тем более не верил в восставших мертвецов. «Мой сын умер много лет назад,» – пронеслось в голове вампира. Сколько времени прошло? Неужели он так долго находился в том лесу? Из размышлений его вывело то, что Оливер схватил канделябр со свечами. – Я не причиню тебе вреда. – Я сказал тебе уйти! – Влахос бросил канделябр в вампира, тот быстро отскочил, чтобы не обжечься и выбежал на улицу, сдерживая желание свернуть отцу шею. – Дьявол! – снова послышался его крик. Это слово впилось острыми осколками в мозг. Ещё одной неприятной неожиданностью был бродяга, что ухватил Кайуса за одежду и начал выпрашивать деньги. Его руки были все в волдырях, а сам он, по всей видимости, страдал от лихорадки. Кайус оттолкнул бродягу, сверкнув на него ядовитыми глазами. Как же хотелось выместить на нём всю свою злость. Так он и поступил. Тело мужчины было разорвано на куски. Кайус не ощущал облегчения, а только временное притупление своих эмоций. Никто больше его не узнает. Для многих он стал просто забытым воином, которого давно никто не ищет. – Кайус… – послышался тихий голос давней знакомой, за его спиной. Ну конечно, Ева и не собиралась оставлять Кайуса. Они посмотрели друг на друга без слов, но по глазам Женевьевы было видно, как сожаление, так и попытку приободрить. Она не осмелилась сделать шаг на встречу, так и оставаясь стоять на каменной дороге. Таким было воспоминание Кайуса о его обращении. Как он про себя отметил, не самое радостное. Однако, пока Ева находилась вдали от Вольтури, Кайус мог запечатать глубоко в себе этот отрывок памяти. Он никогда не смотрел в прошлое. Возможно, потому понять Маркуса ему было сложнее. Кайус научился гораздо раньше отпускать тех, кто когда-то был ему близок, а порой это было необходимо, чтобы выжить. «Дьявол…» это слово, такое знакомое и забытое, снова всплыло в подсознании. Кулаки Вольтури сжались. Из раздумий его вывели нежные, осторожные прикосновения. Никто так не мог успокоить Кайуса, как Афинодора. Она обняла его сзади, прислонившись головой к спине мужа. – Ты так задумчив в последнее время, – тихо протянула Вольтури. Она догадывалась, что всё это как-то связано с той женщиной, которую казнили недавно, хотя Кайус не спешил ей рассказывать о Еве. Как и в этот раз. – Это просто мысли, ничего более, – он повернулся к Афинодоре, глядя в её проницательные глаза. Тогда нахлынуло ещё одно воспоминание. Кайус стремился найти похожих на него, равных по силе. Он хотел знать, есть ли в мире такие же как он? Есть ли у них свои законы? Незнание о своей природе заставляло погружаться в одиночество. Выходом из него стала жестокость. Так и появились легенды о «Ночном Госте». Кайус убивал людей, забираясь к ним в дома, а затем хоронил трупы в подвалах. Тогда у них с Евой получилось найти общий язык или как называл это Кайус – вынужденное примирение. Однажды Женевьева нашла у него пару газет с объявлениями про легенды о вампиризме, когда они поселились в одной заброшенной крепости. Тогда между ними произошёл не самый приятный разговор. – Сам подумай, а что, если даже и есть такие как мы, кто сказал, что они будут заинтересованы нами? Или во всяком случае не попытаются убить? – с беспокойством спросила Ева. Светловолосый отобрал у неё газеты. – Мне нечего бояться, – коротко ответил он, – тебе самой разве не было интересно найти кого-то равного по силе и могуществу? Почему ты не искала никого после своего обращения? – Потому что они не родные для меня, – Женевьева была недалеко от срыва, – зачем кого-то искать? С чего ты взял, что там с ними будет лучше? Мы не нужны им, Кайус. Не нужны, – последнюю фразу она подчеркнула особым тоном, – даже при всех наших способностях найдётся тот, кто гораздо старше и опытнее. – Ты боишься? – при других обстоятельствах Кайус бы спросил это с насмешкой, но тогда он действительно хотел понять. Женевьева не ответила. Но по ней нельзя было не увидеть, что на самом деле вампирша не боялась за себя. Она боялась вновь оказаться абсолютно одной и признать тот факт, что её давний друг не нуждается в ней больше. Поэтому Ева всегда старалась быть рядом. Но чем больше она нуждалась в его обществе, тем больше Кайус хотел отдалиться от неё. С другой стороны тогда ему всё же не хотелось отрицать, что когда-то Женевьева была важна для него. Сейчас он гладил золотистые волосы Афинодоры, надеясь, что ему не доведётся рассказывать всю эту историю. Но что-то всё-таки изменилось в тот момент. Кайус начал ощущать странный, не привычный для него жар. Разве вампиры умеют болеть? Давно ему не приходилось об этом думать. Жена как будто обожглась, резко отошла от него. Вольтури без объяснений вышел из своей комнаты. Адская Гончая… Он чувствовал её присутствие. Выйдя на улицу, Кайус никого не обнаружил. Но жар продолжал одолевать вампира. Кости нагревались, словно стремясь расплавиться. Тело становилось ватным, но при этом Вольтури мог передвигаться. В голове проскользнула странная идея. Кайус вернулся в замок и закрывшись в своём кабинете, вытащил из-под стола черную коробку. В ней на бархатной ткани лежал кинжал с серебряной рукояткой. Кайус поискал у себя восковую свечу и сделал надрез кинжалом на ладони. Тёмные капли крови скользнули по пальцам, а затем упали на свечу, превратившись в танцующий огонёк. Через одно мгновение царапина на руке исчезла, оставив вампира в удивлении. Разве можно наслать проклятье на того, кто уже не является человеком? Как такое возможно? Неужели магия Евы более сильна, чем махинации Аро, про которые тот рассказал только за день до казни. А ведь Кайус не зря тогда его подозревал. Женевьева... Она не смирится со своим одиночеством и скорее утащит его за собой в могилу. Тем более что у неё отобрали единственного, кто был готов разделить с Евой вечность. Хотелось снести абсолютно всё. Уничтожить… разрушить… Ведь это лучший выход, не правда ли? *** Несколько дней болезнь Кайуса, не имеющая названия, успешно прогрессировала. Вольтури хотел бы скрывать её дольше, чем мог на самом деле, но что-то уничтожало его самообладание. Аро не мог не заметить изменений у одного из старейшин клана. Неужели его план не сработал? Вольтури посвятил долгое время поиску правильного ритуала, и знание о том, что проклятье пускай и не затронуло всех, но одного из них, просто вводило в замешательство. Он приходил в комнату Кайуса, проверяя его состояние, и с каждым днём тому становилось всё хуже. Сначала Вольтури становился более агрессивным, несдержанным. Однажды во время общения с Феликсом, узнав, что тот потерял след нужного им вампира, он сильно выругался, а под конец и просто ушёл. Также когда Аро пришёл спросить его об этой ситуации, Кайус снова чуть не вышел из себя: – Что на тебя нашло, брат? Ты вспыхиваешь, как спичка... – Все в порядке, день не тот, – отмахнулся Вольтури. – И всё же, мне кажется, что-то происходит, – продолжал настаивать старейшина. – Я сказал, всё в порядке, – огрызнулся Кайус, но быстро постарался вернуть себе привычную холодность. Затем Вольтури стал меньше появляться на разных мероприятиях или церемониях, и всё чаще на охоте. Кайус интуитивно искал уединение. Аро решил проследить за ним, и застал того в лесу, в кругу пламени, среди несчастных убитых жертв, чьи тела съедал огонь. Причём сам Кайус ничуть не пострадал физически. «Дьявол…» отозвался отклик в голове вампира. После случившегося Кайусу пришлось признавать, что помощь всё-таки нужна. Мог ли он злиться на Аро или других членов клана? Нет. Они пытались справиться с проблемой, никто точно не знал до конца, на что способна пойти Лестер ради мести. Последующее время Аро вновь посвятил своим поискам, пытаясь понять, где же он допустил ошибку и в чём конкретно. Это продолжалось до тех пор, пока в один день к Вольтури в кабинет не явилась женщина, облаченная в красную мантию с капюшоном. Когда она явилась, в замке задрожали картины, так и намереваясь сорваться на пол. У незнакомки не было запаха, а её лицо больше походило на утонченную восковую маску. Из-под капюшона выбивалась прядь чёрных кудрявых волос. Будь Аро человеком, он почувствовал бы страх и восхищение перед ней. Однако ему самому было присуще быть воплощением иллюзий. – Зачем вы пришли? Не каждый день иная сущность решает посетить вампиров, – с интересом, спросил тот. Незнакомка подошла ближе и села напротив него. – Я могу помочь избавить Кайуса от проклятья, – такой резкий ответ удивил ещё больше, – но не уничтожить его. – Продолжайте, – Аро откинулся на спинку стула. – Мне дана возможность отозвать его и перенаправить на другого. Но цена за мою услугу – это сердце того, кто всегда был вам дорог, – она говорила медленно, но уверенно, её низкий голос отзывался даже в самых укромных уголках кабинета. – Кто вы? – лицо вампира стало более серьёзным, в голове вспыхнул текст, про ритуалы в загробном мире, в которые верили древние египтяне. Вряд ли всё это могло оказаться правдой, никто в таких мельчайших подробностях не рассказывал про тот мир, как живые люди. Мертвые имеют привычку молчать о своих путешествиях. Но какая-то часть информации могла пригодиться. – Амадея, – спокойно ответила женщина. Конечно, её имя вряд ли о чём-то говорило. – Вы знаете почему не сработала защита от проклятья? – Вольтури ещё хотел задать вопрос о том, зачем Амадея ему помогает, но было любопытно, что же пошло не так в его плане? Девушка не спешила с ответом. – Проклятье, вызванное на сильной привязанности двух существ, нельзя разрушить полностью, оно будет существовать, всё больше подпитывая его владельцев, даже когда те мертвы, – тонкая рука Амадеи поправила мантию, – когда вы сожгли сердца Евы и Арнесса, то ослабили действие проклятья, но оно никуда не ушло, а только вселилось в того, кого они ненавидели больше всего, – услышав такой ответ, Вольтури немного задумался. Вряд ли бы кто-то узнал об этом разговоре. Ему снова приходилось рисковать, чтобы не потерять столь важного старейшину для клана. Но времени у Аро было очень мало. Когда он согласился, Амадея коротко ответила: – Я приду, как только достанете сердце. *** Каменный склеп, окутанный холодом, стоял в одиноком лесу. Цветы никогда не росли рядом с ним. Природа словно боялась дотронуться до могилы, уступая ей место. На стене не было ни имени, ни фамилии или уж тем более даты. Аро давно не посещал этот склеп, хотя построить это здание было его идеей. После смерти Дидим он не сжигал её тело, предпочитая оставить его там, откуда уже не выбраться. Вольтури не рассказывал никому о том, где она похоронена, да и сам надеялся, что когда-нибудь забудет. Но память вампира слишком хороша. Дверь склепах медленно открылась, и Аро осторожно, боясь нарушить священную тишину, вошёл во внутрь. По центру стоял деревянный гроб. Ночной воздух казался более мягким. Он хотел бы подойти и взять за руку сестру, поддаться хотя бы раз своему порыву, но остановил себя. Позволить себе чувствовать было слишком поздно. Та сущность, что явилась к Аро, явно знала, куда он пойдёт. «Скажи, ты иногда скучаешь по ней?» – голос Маркуса отозвался в памяти. Он не хотел бы отвечать на этот вопрос. Вольтури, вынув кинжал из рукава, осторожно подошёл к гробу. О своей сделке с Амадеей, Аро ни с кем не делился. Он ждал, когда она снова придёт к нему, и знал, что это будет скоро. Амадея явилась на следующий вечер, желая забрать то, о чём просила. – Я выполню свою часть, – пообещала она, как только уже наполовину разложившейся орган, оказался у неё в руке. Аро не особо интересовало, кто будет тем несчастным, на кого перенаправят проклятье, он желал лишь избавиться от него. Временами Вольтури возвращался в своих мыслях к тому склепу. А ведь когда-то он пообещал себе больше не тревожить Дидим. В тот же день, когда сделка была выполнена, Кайус ощутил пульсирующую боль в голове. Кто-то намеренно рылся в его ощущениях. Горящие глаза чёрной собаки снова предстали перед ним. Затем температура тела значительно снизилась. Боль начала проходить. Вместе с тем, чувство того, что за ним кто-то наблюдает, всё ещё оставалось. Однако ни Кайус, ни Аро не знали, что в тот момент в чьей-то ещё молодой и невинной душе зародилось адское пламя.