Амехания. Аллея Смерти

Прошло так много времени до того, как Женевьева впервые почувствовала, что больше не могла держать маску невозмутимости. Она не знала, как давно уже испытывала жажду, что медленно убивала вампиршу получше любой казни. Однако, пока с ней находился Маркус, это жгучее чувство притуплялось. Ева не знала, что Аро скоро готовился к церемонии, только одно из внезапных видений смогло ей подсказать, что произойдёт. Однажды Лестер открыла глаза полные шока: в сердце как будто вбивали гвозди, удар за ударом. Так странно чувствовать боль, когда сам уже давно мёртв. Всё вокруг налилось красным светом, а перед Женевьевой предстал образ Арнесса. Его держали два Вольтури – Джейн и Феликс. Одна заставила Арнесса одним лишь взором ощутить разъедающую во всем теле боль. Он громко вскрикнул, пока к нему не подошёл другой вампир и резко разбил ногой грудную клетку жертвы, после чего вырывал сердце. – Рад встретить тебя ещё раз – прошипел тот. Аро понял, что если сжечь сердца их обоих, то это остановит проклятье. Он решил задачу. Феликс бросил холодное сердце в костёр, а затем и самого Арнесса. Ева прижалась руками к земле, подавляя своё желание закричать. Она не сразу заметила, как отворилась дверь, пока не услышала шаги. Перед глазами вдруг появилось состарившееся лицо матери. Ева никогда не видела Аселину перед смертью, этот образ возник из глубин подсознания или может, мать впервые хотела связаться с дочерью? «Ты моё разочарование, – твердило лицо, покрытое морщинами, – я что, зря на тебя столько сил потратила?» – слова доносились эхом. В один момент всё прекратилось. Женевьева обратила внимание на чёрные мужские туфли за решёткой. Стоило ей поднять глаза, как Лестер увидела перед собой Маркуса, чьё лицо оставалось все тем же каменным. Только в его глазах отражалось глубокое сопереживание, хотя, казалось бы, он подавил в себе давно тягу к геройству. – Идите за мной, – строго приказал Вольтури, открыв клетку. Ева даже не представляла себе, где он взял ключи. На пути к выходу она размышляла, не было ли то видение про Арнесса предвещанием будущего? Ева знала, что если они однажды решились на ритуал, то могли чувствовать после друг друга на расстоянии. Маркус шёл молча. В голове было столько противоречий, что их было не высказать и за один век. Его спутница была рада этому. Она тоже была слишком погружена в раздумья, чтобы поддерживать разговор. Через чёрный ход они выбрались на улицу. – Арнесс сейчас на севере, на него объявлена охота, – оборвал тишину Вольтури, – но мы сможем туда добраться. – Я видела его смерть... – еле слышно, но твёрдо проговорила Ева, – она близко. – Маркус, твоё великодушие поражает, – прыснул Кайус, приближаясь к ним. Этого следовало ожидать. Аро никого не намерен отпускать из своего клана и мог предвидеть намерения одного из старейшин спасти пленную. Позади Кайуса шли Джейн и Феликс, руки последнего были в крови. Ева вцепилась в руку Вольтури, издав истошный крик, – ты препятствуешь закону, брат. – Поверь, я прекрасно знаю о наших законах, – Маркус загородил собой девушку. На его глазах умирали сотни правонарушителей, но только сейчас он готов был заступиться за одну из них. Сложно не привязаться к тому, кто стал свидетелем твоего внутреннего ада. Кто знает, чем бы закончилась их встреча, если бы не вмешался Аро. – Маркус, я понимаю, почему ты хочешь так поступить, – бархатным голосом начал он, показавшись из запасного входа, – я думаю, нам стоит всё обсудить, прежде чем принимать такие радикальные решения, – Аро примирительно посмотрел на брата. В то время, как у Кайуса кипел огонь негодования в глазах от одного вида Женевьевы, прижавшейся к Маркусу. Как долго он может подавлять желание разорвать её? – Ей уже ничем не помочь, – презрительно сказал блондин, – она потеряна для нас, – он пытался произнести это так, чтобы Ева почувствовала собственное бессилие. Их прошлая связь всё больше напоминала отношения легкомысленной, одинокой матери и бунтующего сына, который отказывался быть центром её жизни из-за своего желания отделиться. Женевьева, вдруг выпрямившись, подошла к светловолосому старейшине. – Ты будешь проклят, – прошипела она, подойдя слишком близко к его лицу, – в память обо мне, – острая боль раздалась беспощадным ударом в голове, как только Джейн обратила на Еву свой взор. Лестер упала на холодную землю, закричав вновь. Кайус мгновенно метнулся к жертве прежде, чем его хотел остановить Маркус и вырвал той сердце. Женевьева перестала биться в конвульсиях, как только подошедший Феликс оторвал ей голову. Некоторое время все молчали, словно боялись обсудить вслух произошедшее или не верили до конца в случившееся. А казалось бы, вампирам не присуще испытывать шок. Не то чтобы чья-то смерть вызывала у них сильную реакцию, нет, скорее мысли о последствиях, особенно после сказанных слов Евы не уходили сразу. В тот же день Аро отдал приказ сжечь её тело, но огонь отказывался уничтожать вампиршу. Потому было сожжено только сердце, а саму Женевьеву похоронили глубоко под замком. Тайна о том, какой она была, все ещё оставалась открытой. Однако, решить эту загадку Аро хотел чуть позже, не раньше разговора с Маркусом. Кайус не хотел ни с кем пересекаться, потому сразу придя в замок, закрылся у себя. Джейн и Феликс, временами переглядываясь друг с другом, соблюдали беспристрастность к ситуации. Они сделали всё, что от них требовалось. Однако, у вампирши всё не вылетало воспоминание о том, что сказала Женевьева. Неужели это волнение за хозяина? Джейн хотела раздавить Еву, разнести в щепки, как только почувствовала её присутствие ещё в первый день в Вольтерре. Это была реакция на угрозу. Джейн никому не прощала нападение на тех, кто заменил ей семью. Когда Аро и Маркус наконец-то остались в кабинете, первый знал, с чего начнёт. – Я знаю, кого тебе напоминала Ева, – заговорил он, понизив голос, – возможно, ты злишься на то, что я не смог рассказать об угрозе раньше – Я думаю, позволь мы им жить, нам бы никто мстить не стал, – Вольтури не смотрел на собеседника. В голове крутилось слишком много противоречий. С одной стороны, ему даже было интересно, что же за проклятье задумала Ева? В тайне он ставил себя на место Кайуса, желая себе наказания. Вольтури чувствовал, что все меньше считал себя не только частью клана, но и мира, в котором был бесконечно одинок, – скажи, – внезапно, обратился Маркус к Аро, – ты иногда скучаешь по ней? – оба прекрасно понимали, о ком идёт речь. Вольтури не отвечал. Возможно, в этот раз подбирать слова было не так легко. – Я должен был идти дальше, – выдохнул Аро, – но поверь, та трагедия отразилась не только на тебе, – на этот раз Вольтури не улыбался. Так непривычно было его таким видеть. Кабинет погрузился в тишину, пока его гость не решил покинуть его, скрипнув дверью. Маркус желал снова окунуться в мрак своей обители.