***
Позади эльфов и их пленников Бильбо следовал через лес с почти смехотворной легкостью. Дело было не в том, что эльфы не знали о том, что их окружает, или были неосторожны. Не раз эльфы поворачивали назад или случайным образом меняли направление, чтобы сбить как своих пленников, так и любого, кто мог попытаться последовать за ними. Но с кольцом-невидимкой Бильбо приходилось беспокоиться только о звуке своих шагов. И, несмотря на урчание в животе, Бильбо был почти так же тих, как бабочка. Ноги хоббитов не производили шума, и Бильбо часто подкрадывался к другим хоббитам. С кольцом невидимости, помогающим ему, избежать того, чтобы эльфы обнаружили его присутствие, было детской забавой. Но, несмотря на это, у Бильбо были свои проблемы. Как у любого хоббита, его метаболизм значительно превосходил все, чем могли похвастаться остальные члены его отряда, а это означало, что после нескольких дней лишений он страдал гораздо сильнее, чем даже Бомбур. Он чуть не остался голодным, когда эльфы дали пленникам немного лембаса, а после пообещал себе, что сделает что-нибудь приятное для Фили и Кили, которые каким-то образом успешно уронили часть хлеба, который им дали, для него, план, который они придумали на лету. Он все еще был с ними, когда гномов привели в эльфийский город. Хотя гномы не могли этого видеть, эльфы привели их к небольшому холму в лесу, сначала едва различимому возвышению на земле, но которое стало очевидным, когда Бильбо остановился и осмотрелся, прежде чем поспешить за эльфами. Когда эльфы приблизились, часть холма, казалось, замерцала, и массивные деревья по обе стороны раздвинулись, позволяя увидеть вход внутрь холма. Но если магия этого была удивительной, то город, открывшийся таким образом, был еще более удивительным. Говорите, что угодно об этих эльфах и их реакции на заблудившихся путников, но они, безусловно, умеют строить. Сначала, проходя по туннелю между несколькими разными деревьями, которые, казалось, вросли друг в друга, образуя внешнюю кору, Бильбо подумал, что они просто окажутся в большой пещере под холмом. Но они были не столько под землей, сколько под деревом. Внешний край холма был, по сути, иллюзией, прикрывающей купол, который сам был сделан из деревьев. Он полностью скрывал и защищал город от обнаружения как с земли, так и с воздуха. Сам город был вылеплен из земли леса и деревьев внутри этой внешней оболочки. Каждое здание было сделано так, чтобы выглядеть почти естественно, сливаясь с целым. Дома в земле для некоторых похожи на норы хоббитов. Большинство домов на деревьях, с несколькими кое-где созданными из природных каменных образований. Здесь были огни и звуки, музыка, доносившаяся издалека, заставила Бильбо вспомнить Ривенделл, хотя и не такой навязчивый или, честно говоря, не такой приятный для его ушей, каким-то образом лишенный силы заставить чувствовать себя непринужденно, которую несли песни Имладриса. Огни тоже, казалось, были повсюду, мягко светясь. Таков был эффект, что Бильбо не был уверен, что сможет отличить свет, который они излучали, от солнечного. И куда бы Бильбо ни посмотрел, везде были эльфы. Больше эльфов, чем в Ривенделле, намного больше. Были даже эльфийские дети, которые смотрели на незнакомцев, прежде чем поспешить своей дорогой, разговаривая тихим шепотом. Когда он смотрел на них, он мог видеть больше зрелости, чем ожидал, в их слегка нахмуренных бровях или необходимости вести себя тихо с незнакомцами. О да, эльф созревают умственно быстрее, но физически медленнее, не так ли? Тем не менее, несмотря на то, что здесь больше эльфов, он должен был признать, что совсем не ощущает то чувство всепоглощающей доброты и радушия, которое подарил ему Ривенделл. И только половину из этого он мог бы объяснить радушным приемом. Эти эльфы наверняка отличаются от тех, кто служит Элронду. Когда отряд эльфов вошёл в город, природа города слегка изменилась, из магически уплотненной почвы и деревьев превратившись в деревья и камень, внешняя оболочка резко обрывалась на краю тонкой пропасти. Внизу, на дне пропасти, текла река. Там мост вел к тому, что выглядело как глухая стена в каменной стене, за исключением ряда светящихся символов на ней, которые поднимались к тому, что походило на еще один холм. Когда они приблизились, двери открылись, открывая взору массивный коридор, высеченный в живой скале холма, с высокими рифлеными колоннами, вырезанными в тон деревьям снаружи. Высоко под потолком, который, по оценкам Бильбо, находился по меньшей мере в пятнадцати футах над его головой, эти колонны сливались с деревьями над холмом так плавно, что он не мог заметить разницы. Тут и там лестницы вели на верхние галереи или вниз, скрываясь из виду. Именно здесь эльфы начали разделять отряд. Черт возьми, конечно, всех их не будут держать в одном месте. Это было бы слишком просто. Если только, он правильно расслышал? Они ведут Торина и Гарри к королю? Хоббит полагал, это может быть хорошо или плохо. О, пожалуйста, Торин, держи себя в руках! Имея это в виду, Бильбо решил последовать за Торином и Гарри. Они были теми, кому, возможно, скоро грозила прямая опасность, и он хотел быть там, чтобы помочь, если это произойдет. Однако секунду спустя он столкнулся с искушением: мимо проходил эльф с тарелкой нарезанного мяса и каких-то смешанных фруктов или овощей, которую держал на уровне талии. И таким голодным был хоббит, что Бильбо просто не мог остановиться. Прежде чем он успел хорошенько подумать об этом, Бильбо на бесшумных хоббитских ногах бросился вперед к другой стороне подноса, приурочив свое движение к движению эльфа. Затем, когда эльф повернулся, чтобы направиться по проходу, расположенному на одной стороне зала, он сделал свой ход. Протянув руку, полурослик схватил горсть ломтиков оленины с овощами с той стороны тарелки, которая была подальше от эльфа, всего три ломтика. Недостаточно, как он надеялся, чтобы быть замеченными. Эльф даже не посмотрел вниз, когда уходил. Секунду спустя Бильбо быстро развернулся и вернулся тем же путем, которым пришел. Он снова остановился в тени, жадно поглощая все подряд, чуть не откусывая себе пальцы - таков был его голод. Он остался там, ел, наблюдая за тем, куда направлялись эльфы, сопровождавшие Гарри и Торина на встречу с королем. Вместо того, чтобы спуститься дальше, их повели обратно вверх по ряду лестниц в центре огромной пещеры. У подножия последнего пролета лестницы стояли два стражника, но Бильбо быстро прошел мимо них, отметив, что лестница разделялась на разные уровни, возможно, на разные комнаты. Торина и Гарри привели на самый верхний уровень. Бильбо поднялся на вершину лестницы как раз вовремя, чтобы увидеть, как с них сняли мешки и они встали перед высоким эльфом. Очевидно, что с эльфами иногда было трудно сказать наверняка. Однако его волосы были серебристыми и ниспадали почти до локтей. Он был худощав телом, как и все эльфы, но вместо этого выглядел скорее истощенным, чем стройным по замыслу, в то же время обладая мрачным взглядом и надменным выражением лица. Король эльфов носил корону вокруг лба, разумеется, серебряную, с двумя крошечными золотыми оленьими рогами, выгравированными по обе стороны над его лбом. Как и многие другие эльфы, которых Бильбо видел в этом городе, он носил свободные ниспадающие одежды, но одежда короля была белой, в то время как у большинства остальных были коричневыми, темно-серыми или зелеными, как у эльфов, захвативших в плен его спутников. В данный момент он непринужденно сидел за каменным столом, который, казалось, вырастал из скалы под ними. – Вы стоите перед королем Трандуилом, повелителем эльфов Таур-э-Ндаэделоса, – сказал эльф по имени Леголас, кивая головой королю. – Будьте почтительны, поскольку он держит ваши жизни в своих руках. Король выждал мгновение, пока Леголас уйдет, оставив его с двумя пленниками, казалось бы, в одиночестве, если не считать охранников, которых было четверо между пленниками и Бильбо. – Ты кажешься мне знакомым, – нараспев произнес Трандуил, уставившись на гнома. – Да, я видел тебя раньше, не так ли? В чертогах твоих предков… Торин Дубощит, сын Траина, внук Трора. Последний король под горой.***
Этот эльф точно не Элронд, размышлял Гарри, прекращая свое изучение местности вокруг. Не говоря уже о Галадриэль. Мысль о леди Лотлориэна позволила Поттеру, к удивлению, на данный момент подавить свой гнев по поводу обращения с ними. Однако тот факт, что король выглядел как Малфой-старший, делу не помогало. – Мой сын и его товарищи-следопыты, без сомнения, задавались вопросом, почему гномы вторглись на наши земли. Но, видя тебя, я могу легко распознать характер твоих поисков. Ты идешь к Одинокой горе. Эребору. Хочешь бросить вызов Смаугу? Или, возможно... найти что-то внутри горы, – сказал мужчина, вставая из-за своего стола и обходя их, бросив единственный взгляд в сторону Гарри, прежде чем посмотреть на Торина со всех сторон, как будто он был головоломкой, которую Трандуил пытался разгадать. – Наше дело – это наше дело. Мы пересекали ваши земли, тропа, по которой я и мои соратники должны были пройти, но вместо защиты тропа позволила нам погрузиться во тьму. Прежде чем ты вмешаешься в наши дела, великий король, – Торин превратил титул и слово "великий" в оскорбление, почти брошенные в короля, как оружие. – Занимайся своими собственными делами! – Вы находитесь на моих землях, и, таким образом, вы – мое дело. Вы хотите отправиться на Одинокую гору. Я не знаю, зачем конкретно, но почему я должен быть настолько глуп, чтобы позволить вам искушать судьбу таким образом? – Эребор мой! – Торин рявкнул в ответ, его темные глаза практически горели гневом и решимостью. – Живой или мертвый Смауг – захватчик, и он заплатит за это, если все еще жив. Если мы умрем в процессе, то так тому и быть, но мы вернем нашу родину, что бы ни случилось! Трандуил усмехнулся, но в этом не было веселья, скорее звук был язвительным. – Ты говоришь о вещах, выходящих за рамки твоего понимания. Никакое оружие гнома или эльфа не может причинить вреда Смаугу. В нем возродились гигантские змеи Великой Тьмы. Вы не сражаетесь с таким зверем, вы избегаете его и пытаетесь пережить, как любое другое стихийное бедствие. – Ты то в курсе об этом, не так ли? После того, как мы так усердно боролись со Смаугом, когда просили о помощи? – Торин сделал паузу, затем зарычал. – Но подожди, ты этого не сделал, не так ли? Ты даже не пробовал! Ты ничего не сделал! Когда именно мы – те, кто помог вам построить эти великолепные залы, в которых вы сейчас прячетесь, попросили помощи против Смауга, вы отказали нам, чтобы мы сами столкнулись с огнем дракона! – Не говори мне о драконьем пламени! Я сражался в войне против Моргота, я сражался с драконами той эпохи, – прошипел Трандуил, близко склоняясь лицом к лицу Торина, и часть его, казалось, распалась на части, когда иллюзия рухнула. Под иллюзией часть лица и шеи Трандуила была почерневшей, потемневшая кожа, от боковой части челюсти до ключицы. Это напомнило Гарри о шрамах на его собственных руках, ранах, нанесенных огнем и не заживающих из-за магии внутри этого огня, точно так же, как раны, которые Волдеморт нанес Гарри в Пустоте между мирами. Торин неустрашимо смотрел в ответ: – Ты потерял часть своего леса и часть своего лица в той древней войне. Из-за Смауга мой народ потерял все! Семья, друзья, наследие, богатство, дом, достоинство, гордость! И что сделали ваши люди! Вы могли бы помочь нам, по крайней мере, после того, как Смауг прогнал нас. Но когда мы попросили о помощи, чтобы наши женщины и дети могли быть в безопасности, ты прогнал нас, чтобы мы столкнулись с опустошением, которое Смауг оставил после себя. – Вы бы сделали то же самое на моем месте, и вы, кажется, думаете, что в то время мы были лучшими друзьями! – Трандуил усмехнулся, и снова в этом звуке не было никакого веселья. – Твой дед нарушил договор, который у него было со мной, о создании набора драгоценных камней, белых камней, которые он и твои лучшие гранильщики должны были изготовить для меня. За несколько дней до нападения Смауга. В то время мы не были союзниками, просто соседями, и кто мог знать, не навлекла бы помощь тебе и остальному вашему сброду гнев Смауга на мои леса? – Ты бы поставил... К этому моменту Гарри надоело, что его игнорируют, и он вмешался прежде, чем Торин смог заговорить дальше: – На самом деле я собираюсь процитировать здесь Гэндальфа. Претензии между эльфами и гномами уходят корнями так далеко, что споры о том, кто прав, бессмысленны. Чувства вины достаточно, чтобы ходить вокруг да около, и, возможно, если мы сможем оставить это позади, мы действительно сможем что-то сделать. Я... В этот момент его, в свою очередь, прервал король, повернувшись к нему так быстро, что даже Гарри был удивлен. Эльфы были быстры, это было несомненно: – Ты довольно легко бросаешься именем Митрандира, и мой сын и другие сказали мне, что ты произнес его и им, вместе с именем Элронда. В сочетании с этим... – он потянулся к краю стола и поднял Оркрист, меч Торина, в свои руки, поворачивая его то так, то сяк. – Меч наших предков, который держал капитан королевской стражи Гондолина до того, как это самое могущественное из древних королевств пало от рук ужасного врага. И теперь в руках гнома. Что я должен думать, кроме того, что ты стоишь передо мной не только нищий, но и расхититель могил? – Торину было позволено сохранить этот меч с разрешения Элронда и его слова о том, что он попал к нему с определённой целью. Если кто-то и может претендовать на этот меч и его брата Гламдринга, которым сейчас владеет Гэндальф, то разве это не лорд Ривенделла, который может проследить свое происхождение до Тургона, короля Гондолина? – спросил Гарри, хотя это было скорее утверждение, чем вопрос, поскольку он использовал некоторые знания, которые получил от Гэндальфа. – Постоянное упоминание Митрандира и Элронда-полуэльфа не принесет тебе здесь никакой помощи, – парировал король, теперь свирепо глядя на Гарри. – Да неужели? – спросил Гарри, склонив голову набок. – В конце концов, Белый Совет – это что-то вроде общего руководящего органа для эльфийских королевств, не так ли? Трандуил слегка ухмыльнулся, это движение потянуло за след от ожога на его лице, прежде чем его иллюзия вернулась на место: – Белый Совет и Гэндальф, в частности, не правят другими народами эльфов. Они лишь советуют. Мои чертоги, мои земли. А не Совета. Я не позволю, чтобы мои действия диктовались другими. – И, по-видимому, вам не нужно соблюдать соглашение, которое вы заключили с членами Совета. Например, расчищать участок Восточной дороги через Сумеречье. – Затем, когда стало ясно, что оставаться на этом пути означало бы голодать, почему ваши люди не помогли нам? – вмешался Торин, стараясь как можно больше сблизиться с Гарри. – В каком справедливом королевстве допустимо захватывать людей, которые просто столкнулись с проблемой на ваших землях, для решения которой вы, по-видимому, ничего не сделали!? – У нас нет необходимости помогать тем, кто остается на тропе, а те, кто сбился с пути, вольны сами заботиться о себе, пока они не вмешаются в наши дела, – король произнес нараспев, посмеиваясь теперь уже с весельем. – Ты спрашиваешь меня? Ты, бродяга, у которого всего двенадцать последователей, думаешь, что можешь так разговаривать с королем в его собственных чертогах? – Вообще-то, тринадцать, – протянул Гарри. – И если вы думаете, что эта тропа настолько безопасна, я предлагаю, вам пройти по ней самостоятельно. Чары на тропе либо истлели, либо ужасно исказились. Они не только не дают людям найти дорогу, как только они сбиваются с тропы, они убирают с тропы всю дичь, так что путники не могут прокормиться самостоятельно! Каждый шаг, который мы делали на этом пути, был испытанием нашей воли, а этого не должно было быть. Трандуил ухмыльнулся, ухмылка, которую Гарри видел на лице Снейпа или Волдеморта, казалась ухмылкой заядлых любителей этого искусства: – И теперь человек, который выдает себя за одного из Истари, хочет задать мне вопрос о чарах, которые я создал для Мен-и-Наугрим? После того, как ты применил свою нездоровую магию на моей земле, устроив такую какофонию, что я чуть не оглох здесь, в моем зале? Ты думал, что сможешь сделать это без последствий? – Хм, быть живым, чтобы слушать вас здесь, или сдохнуть в пасти пауков? Трудный выбор, – парировал Гарри. Он был зол и становился все злее из-за того, как этот эльф разговаривал с ними. Да, он был королем, но он не был их королем, и автоматическое неуважение только заводило вас так далеко, а этот парень прошел этот рубеж давным-давно. – Я мог бы добавить пауков, которые напали на нас, находясь на том, что вы называете "своей землей". Вас не напрягает что, кажется, вы не можете контролировать ничего, что происходит за пределами этих залов. Покачав головой, Трандуил проигнорировал слова Гарри, возвращаясь к столу, снова поднимая Оркрист, казалось, для чего-то вглядываясь в мерцание своего отражения на лезвии: – Я больше не обменяюсь и парой слов ни с одним из вас. Но я и не убью сразу. Торин Дубощит, я буду держать тебя в своих чертогах, пока ты не откажешься от этого безумного плана, или... – он тонко улыбнулся, глядя на Торина снизу вверх. – Расскажешь мне, почему ты думаешь, что ты смог бы добиться успеха, когда армии твоего деда потерпели неудачу. И если ты это сделаешь, возможно, – возможно! – мы сможем заключить сделку. – Я не буду заключать с тобой никакой сделки! – взревел Торин. – Ты стоишь здесь, в залах, которые мои люди вырыли для тебя, гордый, как петушок в своей клетке, но боящийся всего снаружи, не желающий действовать. Ты ожидаешь, что я забуду или, что еще хуже, приравняю создание твоих драгоценностей к благополучию моего народа, наших женщин и детей!? После того, как ваши люди обошлись с моей компанией и со мной? Ты что, принимаешь меня за идиота? Несмотря на гнев лидера гномов, Трандуил вел себя так, как будто тот даже ничего не говорил, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на Гарри: – Ты, человек, представляешь собой нечто вроде тайны. Ты говоришь о дружбе с Митрандиром и Элрондом. И все же ты явно человек, несмотря на свою магию. Думаю, я буду держать тебя в своих подземельях. Пока кто-нибудь из Истари не прибудет и не поручится за тебя. – На одном дыхании ты называешь меня волшебником, а на следующем говоришь, что собираешься запереть меня? Как именно ты рассчитываешь "удержать меня"?" – Гарри зарычал, его гнев почти бесконтрольно разгорался при мысли о том, что его посадят в клетку против его воли, точно так же, как Дурсли поступили с ним, когда он был моложе. Гарри был так зол, что сделал шаг вперед, несмотря на то, что стражники позади него угрожающе подняли свои алебарды, его руки были сжаты в кулаки. Кончик Оркриста молниеносно поднялся, заставив Гарри слегка отдернуть подбородок назад, чтобы не повредить кожу. И все же голос Трандуила был по-прежнему мягким, когда он угрожал юноше: – Ты ожидаешь, что сможешь использовать свою магию здесь, в моих чертогах? Значит, ты действительно не очень мудр, не так ли? Все еще сжимая руки перед собой, Гарри ткнул одним пальцем вверх в сторону короля. Слабый Экспеллиармус ударил Трандуила, заставив его отшатнуться назад. Затем Гарри прыгнул вперед, обрушивая цепи на макушку короля. Заклинание не сбило того с ног. Каким бы слабым ни был Гарри из-за недостатка еды и своих предыдущих усилий, его магия была едва ли проблеском того, чем она должна была быть. Но этого было достаточно, чтобы позволить ему получить преимущество. Оркрист заблокировал нисходящий взмах цепей, но Трандуил был так удивлен, что его хватка не усилилась снова после Экспелиармуса. Удар выбил меч у него из руки, а затем Гарри бросился на него, повергая Трандуила на пол прежде, чем кто-либо из охранников смог что-либо сделать. Но когда Гарри нанес удар по лицу Трандуила, острие одной из алебард попало Гарри в спину, только для того, чтобы эльф, который ударил его, был схвачен Торином в свою очередь. Дубощит отбросил его в сторону почти со ступенек, по которым их вели наверх, сила гнома даже сейчас оставалась невероятной. Но двое других сбили Торина с ног, затем поменялись мишенями, когда тот, кого Торин швырнул на землю, вскочил на ноги. Двое друзей оказались прижатыми к полу, в то время как король поднялся на ноги, схватившись за поврежденное лицо, когда на том месте, куда пришелся единственный удар Гарри, начал расти синяк. – Уведите их! Заберите их и заприте в наших подземельях. Там они и останутся, кормить только водой и некрепким обычным хлебом, пока не научатся лучшим манерам, – в ярости прошипел Трандуил. Гарри пошатывался от ударов посохов стражников, но Торин все еще был силен, несмотря на то, что получил вдвое больше ударов, чем Гарри, такова была крепкая натура гномов. – Ты только усугубляешь свои бесчестные поступки этим, Трандуил! Гарри прав, Гэндальф узнает, что с нами случилось, и даже больше! Ты мог бы быть нашим союзником! Ты мог встать в один ряд с нами, когда времена меняются. Но ты ошибся и делаешь это снова! Стоящий над ними король скептически смотрел вниз, когда их уводили, слегка покачивая головой: – Слова бессильного ничего не значат для сильного, Торин Дубощит. Вам не мешало бы помнить об этом. И пока вы не поймете этого, вы и ваши спутники останетесь в камерах.***
Бильбо был не единственным существом, последовавшим за эльфами. Это потрясло бы их, начиная с Леголаса и его коллег-офицеров, и, возможно, подорвало бы их самолюбие, узнав, что несколько пауков также смогли выследить их в лесу. Они возглавляли группу орков, уклоняющихся от всех эльфийских часовых. Пауки давно наметили для себя подобный маршрут через внешний край владений Трандуила, почти до внешних пределов эльфийского города. Теперь один из этих пауков спустился с деревьев, чтобы поговорить с лидером орков. Этот орк был высоким, мощно сложенным, быстрым в движениях и уме, и паук почти боялся его. Они говорили на Черном наречии, официальном языке Мордора, общем языке, который использовался для общения различных созданий тьмы между собой. Это был грубый язык, который стал еще хуже из-за жвал паука. – Они были захвачены эльфами. Мы не можем войти в город, но и ни один не-эльф никогда не выйдет оттуда. Они потеряны для нас. Больг сердито нахмурился, глядя поверх панциря паука, прежде чем быстро принять решение: – Веди нас на юго-запад. Пока мы обойдем стороной эльфийские земли. Если они выйдут, гномы все еще будут двигаться к Одинокой горе, и мы сможем взять след там. Если нет, то ничего не поделаешь, и моя группа недостаточно сильна, чтобы в одиночку справиться с эльфами. Но и их время придет достаточно скоро... – закончил он, оскалив клыки. Все пауки радостно подпрыгнули на месте, услышав это, но не сделали ни малейшего движения, чтобы немедленно подчиниться, поскольку их представитель ответил отрицательно: – Мы знаем путь, который приведет вас туда, куда вы хотите пойти, но мы голодны. Сначала мы должны поесть. Без всякого предупреждения Болг выхватил свой меч из ножен и опустил его, разрубив паука надвое: – Ты и тебе подобные не смеют предъявлять мне требований! Затем он отступил назад, уставившись на девять оставшихся пауков, каждый из которых сердито скрежетал жвалами на своем собственном языке. Снова без какого-либо предупреждения удар слева задел одного из гоблинов рядом с ними, отбросив его вбок без сознания на дерево. – Но если вам действительно нужно поесть, съешь его. На мгновение пауки замерли, их глаза наблюдали за всем сразу, пока они обдумывали его предложение. Затем они спустились как один, окружив потерявшего сознание гоблина, который очнулся с криком. Крик, который быстро оборвался, когда из него высосали кровь. Когда пауки, казалось, насытились, Больг шагнул вперед, слегка ткнув одного из них своим мечом. Подняв глаза, пауки поняли, что они были окружены во время их пиршества, и банда орков стояла, готовая убить их. Такие действия были типичны, когда подобные существа имели дело друг с другом. – А теперь ведите нас туда, куда мы хотим попасть. Запуганные и вдоволь наевшиеся, пауки согласились, уводя волчьих всадников прочь через лес.***
Через некоторое время после того, как Торина и Гарри увели, король эльфов сел, снова уставившись на Оркрист, лежащий на столе, с носовым платком в одной руке, промокая синяк под глазом, который поставил ему юный волшебник. Он был зол на оскорбление его достоинства и на внезапное нападение, но его тактика сработала: человек использовал свою магию непосредственно в присутствии Трандуила, более чем достаточно близко, чтобы тот смог почувствовать его магию. Он мог бы обойтись без насилия, но теперь мог знать, творит ли волшебник магию снова в его царстве. Он не сможет сбежать из его чертогов или из его поля зрения, как бы не пытался. И с помощью его собственных чар он может со временем усилить его из и без того ослабленное состояние. Он поднял глаза только тогда, когда вошел его сын вместе с капитанами, чьи отряды захватили гномов, Сонтирасом и Тауриэль. Он быстро заговорил, прежде чем кто-либо из них успел спросить, что с ним случилось: – Говорите. Леголас и капитан быстро рассказали о собственных действиях прошлой ночью. Леголас вел отряд дальше от тропы, где началась битва, и двинулся, чтобы отрезать в дальнейшем паукам путь к ним после того, как его предупредили об этом. После этого он преследовал отступающих пауков обратно на юг. – Но пауки проникают все глубже в наши земли, мой король, – предупредил он. Король отмахнулся от этого, больше сосредоточившись на капитане стражи по имени Сонтирас и на том, что он мог рассказать ему о магии волшебника. К сожалению, эльфы появились на поле боя ближе к концу. Они видели некоторые огненные заклинания, которыми Поттер разбрасывался, но не всё, использованное им во время битвы. – Итак, он поклонник огня, – Трандуил нахмурился, с некоторым трудом скрывая дрожь дурного предчувствия. Ему не понравилась эта идея, - Тем не менее, он кажется ослабленным и глупо эмоциональным, как и все смертные. Убедитесь, что, кроме хлеба и воды, он ничего не получает. При этом он не сможет восстановить свои силы. Я заколдую область вокруг камер, чтобы она была невосприимчива к огню и реагировала, на использование им своей магии. Затем он резко взглянул на Тауриэль, которая до этого момента хранила молчание, что было совершенно не свойственно ее обычному поведению. – Ты хочешь что-то сказать? – Гарри – волшебник. Он сказал, что сам лорд Элронд сказал Торину, что меч принадлежит ему. Я не думаю, что кто-то, вроде волшебника, обладающего такими силами и знакомого с Элрондом и Митрандиром, стал бы лгать, – начала Тауриэль. – Он всего лишь вор, укравший из дыры в земле, где другие воры хранили свою добычу, – вставил Сонтирас, качая головой. – Они сказали, что нашли его в пещере троллей. Им это не было дано, им просто повезло за пределами понимания смертных. Теперь Оркрист вернулся в законные руки эльфийского народа, как и должно быть. – И, таким образом, мы совершаем один неправильный поступок поверх другого? – Тауриэль возразила в ответ. – Достаточно. Это не имеет значения. В конце концов, гному не нужен меч в моих камерах. И там он останется до тех пор, пока не заключит соглашение, которого я от него желаю, и не скажет мне то, что я хочу услышать. – Но есть кое-что еще, – нараспев произнес Сонтирас, глядя на девушку. – Покажи меч. Эльфийка нахмурилась, но потянулась через плечо к большому свертку, который она несла там, и сняла его с плеча. Положив его на стол, она осторожно сняла ткань, обернутую вокруг меча, которым пользовался Гарри. – Волшебник сказал, что лезвие отравлено, и прикасаться к нему нельзя, – предупредила она. – Это великолепное оружие, но я не могу определить стиль. – Хм, действительно выглядит довольно странно. Лезвие кажется почти эльфийским, но рукоять – это нечто совершенно иное. Но я чувствую в нем что-то необычное, помимо дизайна рукояти, – король протянул руку и попытался поднять меч, но обнаружил, что он слишком тяжел для него. Он нахмурился, уставившись на женщину. – И ты несла его с собой? – Да, – ответила она, кивнув. Трандуил нахмурился еще сильнее, и он жестом велел Леголасу попытаться поднять его. Леголас так и сделал, но столкнулся с той же проблемой: меч был слишком тяжел, чтобы его поднять. – Возможно, на нём чары, чтобы им мог владеть только тот, кто его носил, или тот, кому он его дал? – Трандуил задумался. – Как бы то ни было, это еще один признак странной магии, которой он владеет. Храни его вместе с остальным, – внезапно решил он. – Если только тебе это не приглянулось? В ответ Тауриэль подняла меч обратно, снова завернула его и повесила обратно на спину, в то время как Леголас заговорил, переводя разговор на тему, которая его больше всего интересовала: – Это еще не все. Пауки и Восточная тропа. В каком-то смысле гномы были правы. Пауки уничтожили так много дичи, что ни одна из них не сбилась с пути, чтобы попасть в ловушку заклинаний. И ни один смертный не может путешествовать по нашей территории без возможности получить добычу. Хуже того, пауки начинают вторгаться на наши земли. – Не в каких-то больших количествах. Они всего лишь разведчики Некроманта с юга. И учитывая, как мало мы знаем о нём, я не желаю связываться с этим. Не раньше, чем Белый Совет предпримет действия самостоятельно, – твердо сказал Трандуил. – И поскольку он пробыл там почти пятьсот лет, а они ничего не предпринимали, я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Мы можем вытерпеть пауков. Мы не смогли бы отбиться от призраков, которых он мог бы послать за нами. – И все же вы не расспрашивали Торина или Гарри о Гэндальфе и его связи с ними, – резко сказала Тауриэль. Король мгновение молча смотрел на нее. И в отличие от Гарри, женщина быстро отвела взгляд под пристальным взглядом Трандуила. – Ты больше не будешь говорить со мной в таком тоне, – сказал он, не угрожая, просто констатируя факт. Но этого было достаточно. Со своей стороны, Леголас кивнул. Хотя он чувствовал, что его отец был несколько чересчур осторожен. Была одна вещь, которая беспокоила его гораздо больше. – А как насчет чар на тропе, отец? Они должны были уберечь гномов, даже если заклинания не могли принести им добычу там, где ее не было. Вместо этого эти гномы, казалось, были на грани безумия, и даже человек, который сам является волшебником, был затронут. То, как они их описали, эти чары звучат почти… злыми в том, как они действуют сейчас. Теперь настала очередь Леголаса находиться под пристальным взглядом короля. – Ты не будешь задавать мне вопросов по этому поводу, – прошипел он. – Чары на тропе именно такие, какими они должны быть. Гномы и волшебник были просто слабовольны, слишком восприимчивы для их же блага. Пристально наблюдая за королём, Тауриэль с самого начала кое-что поняла. Леголас может и не видеть этого, но Трандуил боится! Он больше не контролирует чары над тропой, не так ли? Это могло быть просто ее интерпретацией, но даже в этом случае это действительно вызывало беспокойство. Мог ли за этим стоять Некромант? И он просто не желает просить помощи против тьмы из-за гордости? Ей просто необходимо еще немного поговорить с этим волшебником о его впечатлении о пути и о том, что еще происходит за пределами их границ. Позже она поговорила с Леголасом: – Мы должны делать больше. Мы должны вести армию против пауков, уничтожать их чумные гнезда от одного конца леса до другого. – И, как говорит мой отец, это привело бы нас к прямому конфликту с Некромантом и Дол Гулдуром. Вдали от наших собственных залов и нашей собственной части леса, это было бы неразумно. Ты знаешь о зловонных облаках, которые нависают над этой землей. – Возможно, но разве это менее неразумно, чем позволить паукам продолжать превращаться в такую угрозу? Будем ли мы действовать только тогда, когда они почувствуют себя достаточно смелыми, чтобы украсть наших детей, закрыть от нас самих наши леса? – Король не допустит, чтобы до этого дошло. Ты позволяешь тому факту, что гномы так хорошо сражались с пауками, влиять на твоё собственное отношение. Пауки не представляют реальной угрозы, – заученно ответил Леголас, хотя по его лицу было видно, что он не совсем в это верит. Несмотря на это, она отвернулась, качая головой: – В таком случае разговор окончен. – Не хочешь прогуляться со мной при лунном свете? – внезапно спросил Леголас. Девушка посмотрела на него через плечо, затем один раз покачала головой и продолжила свой путь, оставив Леголаса вздыхать: – Ты всегда такая упрямая, Тауриэль.***
Как долго Гарри и остальные находились в темнице короля эльфов, юноша не знал. Но, нащупав свои магические резервы, волшебник решил, что с него хватит. – Ладно, я как раз почти закончил с этим. Есть ли у кого-нибудь какие-либо пожелания в плане еды, и, пожалуйста, приготовьте что-нибудь такое, что было бы у эльфов на самом деле, а не что-нибудь из ваших фантазий. Бомбур, я имею ввиду тебя. Во всяком случае, образно говоря. По этому поводу раздались смешки, хотя некоторые гномы не знали, что такое метафора, поскольку Бомбур пробормотал, что его не уважают. Гномы были разделены на камеры, в основном по трое в каждой, вдоль тонкого узкого коридора. Торин сказал Гарри, что он был узким, так что, если заключенные выберутся наружу, они смогут сбежать только гуськом, а затем выйти на открытый воздух вдоль главного зала, спустившись по открытой лестнице в остальные залы эльфийского короля. – Именно так мои предки спроектировали его для Трандуила, будь оно проклято. С самими камерами все было в порядке. Там было достаточно места, чтобы передвигаться, и кровати были достаточно длинными для Гарри, и уж подавно более чем достаточно для гномов с точки зрения длины, если не намного с точки зрения ширины для Бомбура и Бифура или Дори, следующих по ширине гномов. Гарри обнаружил, что делит камеру с Торином и Фили. Они также получили немного обычного хлеба – не лембаса - и немного воды, но поскольку это было доставлено эльфами, которые говорили о вине, жареной оленине и других вещах, это было скорее пыткой, чем помощью. И все же, подумал Гарри, это было намного лучше, чем голодать на тропе. Однако в данной ситуации им нужно было обратить внимание на нормальное питание, отсюда и его комментарий. – Мне жаль, что мне никогда не приходило в голову принимать просьбы, друзья мои. Однако, если вы все не будете наглеть, мы сможем уладить ситуацию с усиленным питанием, – сказал неизвестный голос. – Мастер Бэггинс! – многие гномы шепотом вскричали, когда все они двинулись к дверям тюремных камер, чтобы попытаться выглянуть в сторону коридора. Там торжествующе стоял Бильбо, оглядываясь через плечо и прижимая палец к губам с большой сумкой через плечо. Через мгновение он вышел в коридор, торжествующе улыбаясь им всем. – Откуда ты взялся, Бильбо? – спросил Гарри, протягивая руку, чтобы пожать руку полурослику. Его шрамы дернулись, один из них снова заныл от боли, но затем утих, заставив юношу задуматься, что происходит, прежде чем он пока отложил это в сторону. – Ну, я нанялся в качестве разведчика этой компании, Гарри, – сухо сказал Бильбо, передавая сумку Торину. – Я бы пришел раньше, но мне тоже нужно было поесть. – Ты снова выручаешь нас, Бильбо Бэггинс, я благодарю тебя за это, – официально сказал Торин, доставая немного еды из мешка хоббита. Внутри он обнаружил простые на вид котлеты, несколько бутербродов и бутылку эльфийского вина. Он сделал глоток, сдержал смешок от того, как мало в нем было алкоголя, и передал его своему племяннику, прежде чем подойти к столу, чтобы разложить там еду. – Всегда пожалуйста, Торин Дубощит, – Бильбо усмехнулся. – К сожалению, на то, чтобы вытащить вас отсюда, уйдет немного больше времени. Я даже не нашел, где они хранят ключи от ваших камер, не говоря уже о каком-либо способе побега, – затем он просиял, протягивая сумку Гарри. - Но я выяснил, где они хранили вещи, которые сняли со всех вас. Гарри показалось довольно ироничным, что Бильбо положил его сумку, которая была зачарована так, что внутри быть почти такого же размера, как их нынешнее узилище, в обычный холщовый мешок. – Спасибо тебе, Бильбо! Это значительно облегчит твою разведку. Объяснив свойства сумки огорченному Бильбо, Гарри полез внутрь, чтобы вытащить мантию-невидимку своей семьи. Она не утратила своей силы с тех пор, как пришла в этот мир, хотя с тех пор он ею не пользовался. Учитывая, как повзрослело его тело в Пустоте, плащ был всё ещё достаточно велик, чтобы прикрыть Гарри, и это пока было бы не слишком полезно в большинстве ситуаций, в которых он оказывался с момента встречи с Торином. Или, возможно, ему нужно перестать отождествлять в своём сознании его использование с простыми шалостями и розыгрышами. Несмотря ни на что, у него снова есть к нему доступ. – С этим подспорьем и небольшим количеством магии, мы сможем перемещаться по этим залам. Хотя я бы поспорил, что невидимость превосходит хитрость хоббитов, мой друг, поэтому я возьмусь за более опасные задания, если ты не возражаешь, – сказал Гарри вслух. Бильбо разинул рот, когда плащ заставил тело Гарри ниже шеи исчезнуть. Он мог бы только что ляпнуть что-нибудь о том, что плащ такой же, как его кольцо, но что-то удержало его. – Эм, конечно! Тогда я смогу сосредоточиться на том, чтобы обеспечить вас всех едой. В конце концов, спуск в подвалы не охраняется, и как только я запомню, в какое время они используются, это должно стать достаточно просто. Вместо этого Торин покачал головой: – Это, несомненно, будет полезно, Гарри, и я благодарен, что ты вспомнил об этом. Но еда прямо сейчас важнее. – Действительно, одна только еда делает нас всех в большом долгу перед нашим другом, – сказал Кили из другой камеры, протягивая ладонь, чтобы схватить Бильбо за руку, заставляя его снова двигаться вдоль ряда тюремных камер. – Но как у тебя дела? В конце пути ты страдал еще хуже, чем мы. Напомнив об этом, другие друзья Бильбо из числа двенадцати также добавили свои собственные тревожные вопросы. – В самом деле, как ты справился с пауками? Бильбо рассказал о своих собственных приключениях во время битвы, которые Гарри проигнорировал, найдя большую пользу в том, чтобы взять немного еды. Его позабавило, как Бильбо продолжал извиняться за то, сколько времени ему потребовалось, чтобы вернуться к ним. Но, как и гномы, юноша знал, что метаболизм хоббита таков, что его нужно есть чаще, и он был рад, что Бильбо выглядел и звучал намного лучше всего через несколько часов после того, как хорошенько подкрепился. И Гарри, и Торин внимательно слушали, когда Бильбо объяснял, как он следовал за ними через весь лес. – Итак, хотя эльфы высокомерны, но на их собственной территории это неспроста, – размышлял он. – Вот именно. Боюсь, мне придется вернуться туда и придумать маршрут, по которому мы сможем следовать, прежде чем пытаться сбежать. Кажется, просто нет никакого способа сбежать из залов, города и королевства так, чтобы нас не поймали, – признался Бильбо. – Если только кто-нибудь здесь не думает, что в направлении Одинокой горы и озера у эльфов не будет так много ловушек или охраны? – Нет, я думаю, некомпетентность – это единственное, с чем ты не можешь играть дома у Трандуила, – Торин иронично покачал головой. Затем он задал вопрос, более относящийся к их нынешнему затруднительному положению: – Но уверен ли ты, что сможешь продолжать безнаказанно воровать еду подобным образом? Бильбо подумал об этом, затем пожал плечами: – Полагаю, что да. Большинство здешних эльфов уверены, что они в безопасности внутри внешних чар и укреплений. Конечно, у них есть на то причины, но сомневаюсь, что кто-нибудь меня заметит. – Отлично. Нам нужно оправиться от нашего состояния. Еда, безопасность, пусть и не очень гостеприимная, но достаточно места, чтобы мы могли хотя бы немного потренироваться, – Торин философски пожал плечами, но Гарри мог видеть скрытый гнев, горящий в его глазах по поводу их положения, даже когда он пока отложил это в сторону. – Хотя я ненавижу сидеть вот так в клетке, нет никаких причин, по которым мы должны торопиться с попытками сбежать. Благодаря тому, что мы случайно срезали путь через горы, мы по крайней мере на три недели-месяц опережаем первоначальный план продвижения. Что дает вам, мастер Бэггинс, и тебе, Гарри, достаточно времени, чтобы придумать путь к побегу. – Верно. Бильбо сосредоточься на том, чтобы добыть нам еды и найти, где они хранят наше оружие. Или еще лучше, найди нам еще какое-нибудь эльфийское оружие для тех из нас, кто все еще пользовался гоблинскими поделками. Я буду работать над нанесением на карту города и поиском пути эвакуации. И не утруждай себя попытками найти ключи или что-нибудь в этом роде, - Гарри постучал двумя пальцами по замку, бормоча заклинание, которое имело для него некоторую сентиментальную ценность, учитывая, кто на самом деле научил его этому в течение их первого года в Хогвартсе. – Алохомора. Дверь со щелчком открылась, и Гарри замер в ожидании, глядя туда, где в конце коридора был Бильбо, к большому раздражению нескольких последних гномов в очереди за едой. Через мгновение шума и крик стихли, и юноша усмехнулся, когда хоббит вернулся. – Высокомерие – это то, чем природа не обидела Трандуила, я полагаю. Он мог бы услышать меня, при атакующих заклинаниях, но не более тонкие чары, даже если я сейчас намного ближе. Торин по-волчьи ухмыльнулся, кивая головой Гарри: – Очевидно, мы закроем за вами дверь. Будьте там поосторожней, вы оба. Торин и Гарри похлопали друг друга плечу, затем волшебник обошел Бильбо, шепча ему слова ободрения, прежде чем натянуть капюшон своего плаща-невидимки и исчезнуть из поля зрения. Позади него Бильбо продолжил путь вдоль ряда камер. Натягивая на себя мантию-невидимку, Гарри решил, что ему не следует надолго отлучаться из камер на случай, если кто-нибудь зайдет проведать заключенных. Помимо этого, волшебник обнаружил, что очень рад навыку, который дало ему передвижение по Хогвартсу с его движущимися лестницами и странной архитектурой. Поскольку залы Трандуила были во многом одинаковыми, было очень трудно определить, где он находился по отношению ко всему, что они видели после встречи с королем. Не раз Гарри ловил себя на том, что возвращается по тому же пути, хотя в конце концов Гарри смог найти дорогу в главный зал. Там он вздрогнул, с уколом беспокойства осознав, как они будут здесь разоблачены. По мере того, как он шел, Поттер все больше и больше поражался тому, как Бильбо умел передвигаться. В этом сегменте замка-под-любым-другим-названием было не так уж много эльфов, но их определенно было достаточно, чтобы повлиять на его собственные способности передвигаться, даже с плащом-невидимкой. "Наш разведчик довольно хорош и показывает, что Гэндальф, по крайней мере, знал, о чем говорил, когда дело дошло до скрытых проникновений", - подумал Гарри, возвращаясь к камерам. Он беспокоился о старике, но также действительно хотел отчитать его за то, насколько далек он был от своих слов о Восточной тропе и эльфах Сумеречья. Просто потому, что он был прав больше, чем мог себе представить, насчет их потребности в Бильбо, это не значит, что Гарри не собирался спросить с Гэндальфа за это. Как раз в тот момент, когда он собирался спуститься по узкой лестнице на этаж главного зала, а оттуда к дверям за ним, Гарри увидел внизу суматоху. Леголас был там, собирая группу эльфов, а Трандуил стоял у подножия лестницы, ведущей в королевскую часть зала. "Пришло время делать ноги", – подумал Гарри, поворачиваясь и мчась обратно тем же путем, которым он пришел. Войдя в камеру, он снял плащ, свернул его и сложил на своей кровати таким образом, чтобы невидимая сторона была обращена наружу. Торин смотрел на него в шоке, в то время как Фили вопросительно поднял бровь, когда Гарри заперся обратно в камере. – Эльфы приближаются. А теперь выглядите как можно более усталыми. Буквально через секунду Леголас привёл группу эльфов в коридор. Они двигались быстро, с несколькими нацеленными стрелами вниз, как два эльфа, которые могли идти рядом здесь, где люди или гномы не могли, переходя от клетки к камере. Они проверили замки, в то время как Леголас и еще двое стояли перед камерой, в которой находился Гарри. Блондин посмотрел на усталого, поникшего человека, сидящего на кровати, его губы кривились: – Мой отец обнаружил, что ты используешь магию, волшебник. И все же, ты здесь, все еще в камере. Твое заклинание не сработало? – Нет, оно сработало идеально, иначе здесь гораздо хуже пахло бы, - возразил Гарри, внутренне нахмурившись: "Значит, он засек мое использование заклинания, но не мантию?" Он должен был ожидать, что король, с его акцентом на чары земли вокруг них, мог бы сделать это. Теперь посмотрим, сможет ли он также определить природу заклинания. Леголас выглядел слегка оскорбленным мыслью о том, что что-либо в чертогах его отца может пахнуть: – Что ты имеешь в виду? Гарри обвел рукой камеру: – Готовя наше жилье, вы забыли предусмотреть место, позволяющее нам сходить по самым естественным делам, не оставляя после себя отходов жизнедеятельности. Это была, пожалуй, самая приземленная задача, на которую я когда-либо обращал свою магию. Леголас и другие эльфы вместе с ним побледнели, и, к тщательно скрываемому веселью Гарри, все они приняли его слова за чистую монету: – Да, ну, я полагаю, мы предоставим ведра или что-то в этом роде. Я сообщу об этом своему отцу, но больше не используй свою магию таким образом, волшебник. Иначе ты будешь наказан еще сильнее. – До тех пор, пока здесь не станет слишком неуютно, я могу согласиться с этим. Как бы я ни устал, в любом случае предпочту некоторое время не использовать магию, – ответил Гарри, стараясь выглядеть еще более уставшим, чем был на самом деле. Как только эльфы ушли, Гарри рассказал Торину о том, что он видел, оглядываясь в поисках Бильбо, думая, что он выскочит в какой-то момент, теперь, когда берег был чист. Однако ему сказали, что его не было дольше, чем он думал. Бильбо отдал всю еду, которую он украл, а затем ушел. Хоббит, по-видимому, нашел место, где он мог бы спрятаться и отдохнуть. – Отдых, да. Честно говоря, отдых звучит довольно неплохо, – сказав это, Гарри поймал себя на том, что зевает, и сухо покачал головой, глядя на гномов. - У меня и близко нет такой выносливости, как у вас, и я совершенно измотан. И собираюсь поспать. Если что-то случится, разбудите меня. В противном случае, считайте, что это ночное время. Мы сможем выяснить, насколько способность короля чувствовать мою магию меняет ситуацию утром. С волшебным освещением день и ночь здесь не имели никакого значения. Зевота Гарри, похоже, вызывает каскадный эффект, когда Ори и Нори решительно выступили за сон. Торин, однако, потребовал, чтобы на каждые две тюремные камеры приходился по крайней мере один дежурный, и вызвался сам пойти первым к своей собственной камере и к той, в которой находились Кили, Балин и Бофур. Гарри поддержал его в этом, устроившись в маленькой нише в задней части камеры, которая служила кроватью. По мнению волшебника, прошло, конечно, слишком мало времени, прежде чем Торин встряхнул его, заставляя встать на свою очередь на вахту, в то время как Торин в свою очередь ложился спать. Гарри не знал, как долго он был на вахте, но, в отличие от других, его вахту собирались прервать. Эльф появился в конце коридора, пройдя в более освещенную часть камер, чтобы встать перед той, в которой содержался Гарри, задумчиво глядя на него. Когда она это сделала, стали видны ее очертания и лицо, и Гарри, вздрогнув, понял, что это была та же самая эльфийка, что и раньше, и она снова выглядела чем-то раздраженной. Ее слова подтверждали это: – Ты и Дубощит, безусловно, немного разозлили моего короля. Он приказал, чтобы мы держали вас здесь, пока вы не научитесь хорошим манерам. Но возможно ли это вообще для такого, как ты? – Я полагаю, это зависит от того, как ты относишься к манерам, - съязвил Гарри, затем поклонился ей в пояс. – Возможно, на этом этапе нам следует официально представиться друг другу? Я начну первым. Гарри Поттер, друг Торина и его компании. Ее губы изогнулись, эльфийка поклонилась в свою очередь: – Тауриэль из Сумеречья, капитан Невидимого Воинства. – Ну, Тауриэль из Невидимого Воинства, что я могу сделать для тебя этим вечером? Утром. Днём. Или? – Вечер. Вас всех привели сегодня рано утром, и у вас была большая часть дня, чтобы прийти в себя. Боюсь, это будет первый из многих дней, которые вы потратите таким образом. Мой король довольно сердит на вас, как я уже сказала. Но я... – она сделала паузу, казалось, обдумывая, что сказать, чтобы это не прозвучало превратно. – Ты работаешь в поле, натыкаешься на пауков и их паутину и хочешь что-то с этим сделать, – подсказал Гарри, словно прочитав ее мысли. Бровь Тауриэль удивленно приподнялась, и волшебник поднял ладони вверх. – Я не использовал магию или что-то в этом роде, просто... именно так я бы чувствовал себя на твоем месте, если бы мое начальство удерживало меня от того, что я считал необходимым сделать. А затем нашел чужаков на своей территории, которые, казалось бы, случайно достигли того, чего я хотел, это было бы просто глазурью на торте. – Неужели все Истари так быстро вникают в суть вопроса? – Сомневаюсь в этом. Саруман, похоже, не очень-то любит людей. И хотя Радагаст на редкость весёлый парень и, безусловно, понимал бы, какое влияние оказывают пауки на местный лес, он, вероятно, не увидел бы, какое влияние оказывает на вас бездействие. Тауриэль усмехнулась, кивая на то, что определенно соответствовало тому, что она знала о лесном волшебнике-затворнике. Она прислонилась спиной к стене напротив тюремной камеры Гарри, задумчиво глядя на него. – Почему ты здесь? С гномами? Я понимаю, что задавала этот вопрос раньше, но, возможно, сейчас у тебя настроение получше? –Ну да, когда я стою здесь, в камере, а не сразу после боя? Это похоже на сравнение кислых яблок с гнилыми апельсинами, миледи, в любом случае у меня было бы плохое настроение, – Гарри слегка поддразнил девушку, прежде чем продолжить. – Тем не менее, я получил свой ответ на вопрос, который задал тебе, даже если он мне не нравится, как я боялся, что может понравиться. Тауриэль поморщилась от этого, но Гарри продолжил, не сказав больше ни слова на эту тему: – В любом случае, в этом нет никакой большой тайны или всеобъемлющей цели. Я здесь ради дружбы, ни больше, ни меньше. Торин помог мне в самый тёмный час. Когда я попал сюда оттуда, где был изначально, я был ранен и смертельно ослаб. Торин заботился обо мне, когда у него не было на то причин. И в моей прежней жизни я ценил друзей превыше всего, пройдя большую часть той жизни без них. В этот момент в изумрудных глазах Гарри появилось мрачное выражение, когда он слегка отвернулся и уставился в коридор, а не на Тауриэль. – Помимо этого, мы все познали утраты. И если я смогу помочь моим новым друзьям вернуть то, что они потеряли, а именно дом, я сделаю это. – Ты действительно веришь, что у тебя есть шанс против Смауга, если он все еще жив? – Тауриэль была настроена скептически. Тем не менее, в то время как гномы могут быть достаточно легкомысленными и глупыми, чтобы пойти на это, не подумав о драконе, несомненно, кто-то, кто мог бы использовать магию, был бы достаточно умен, чтобы понимать это. Гарри пожал плечами: – Я полагаю, что да. Хотя попрошу меня простить, если я пока оставлю "как" при себе. – Это имеет какое-то отношение к мечу? – спросила Тауриэль. – Я осмотрела пауков после битвы, и некоторые из тех, что были рядом с тобой, были отравлены. Я должна предупредить тебя, что драконы в основном невосприимчивы к ядам. Во время великих войн против Моргота мой народ время от времени предпринимал подобные попытки. Они никогда не работали. – В основном это оставляет много места для интерпретации. Пожалуйста, не прикасайся к лезвию, миледи. Яд на нем превосходит все, что ты можешь себе вообразить, – предупредил Гарри. Хотя он не был бы против, если бы Трандуил в приступе идиотизма потрогал клинок и двинул кони, хотя он полагал, что, если кто-нибудь из эльфов умрет, они не только уберут его меч подальше, но и станут его врагами на всю жизнь. – Конечно, – сухо ответила Тауриэль. – Честно говоря, дизайн клинка немного причудлив по эльфийским меркам. Он выглядит несколько по-эльфийски, но не совсем, почти как если бы эльф и гном объединили свои навыки, что просто странно. Но есть ли на нем заклятие? Я могу поднять его, но мой король – нет. – Он зачарован так, что им может владеть только человек, который соответствует определенным качествам, и полагаю, у тебя их в достатке. Это реликвия школы, где меня учили магии. У одного из основателей были особые пожелания относительно того, что он хотел видеть в своих учениках, и это оказало влияние на школу и на меч, – Гарри было интересно, что Тауриэль смогла пользоваться мечом. Тауриэль выглядела заинтересованной этим, но также опасалась задавать какие-либо дальнейшие вопросы, гадая, что Гарри спросит в свою очередь. Она чувствовала, что чем более личными будут ее вопросы, тем больше он захочет узнать в свою очередь. Поэтому вместо этого она перевела разговор на тему, где, по ее мнению, Гарри ответил бы более открыто: – Ты несколько раз произнес имя Гэндальфа и Элронда. Ты также сказал, что находишься здесь ради дружбы. Но почему в этом замешан Митрандир? Гарри сделал паузу, уставившись на нее. Затем он вспомнил кое-что, о чем упоминал Элронд и с чем согласился Гэндальф. – Одним из величайших орудий древнего врага было предательство, – медленно произнес он, наблюдая, как Тауриэль напряглась при этих словах, ее голова откинулась назад, когда она уставилась на него. – Итак, просто спроси себя вот о чем: почему Гэндальф хотел вывести дракона из игры именно сейчас? Когда та сила шевелится к югу от вас, за завесой пауков? Тауриэль замолчала, просто несколько мгновений смотрела на Гарри, затем покачала головой: – То, на что ты намекаешь, невозможно. Этого просто не может быть. – Это то, что Гэндальф отправился расследовать, – просто ответил Гарри. – Мы посмотрим. Что касается меня, то признаки, которые я видел, и дискуссии, в которых принимал участие, кажется, самым решительным образом подразумевают, что это так. На мгновение Тауриэль побледнела, на ее лице было больше эмоций, чем Гарри видел ранее, кроме гнева и едкого сарказма. Для него было очевидно, что она поняла, на что он намекал: что Саурон каким-то образом вернулся. Было так же очевидно, что она не хотела в это верить. Очевидно, способность игнорировать реальность – это не черта только смертных. Пока Гарри наблюдал за рыжеволосой эльфийкой, она покачала головой, казалось бы, полностью отбрасывая это в сторону, чтобы снова взглянула на него: –Мой король спрашивал о заклинаниях, которые ты использовал. Он хочет изучить их и даже больше. В Одинокой горе тоже есть кое-что, чего он желает получить. Он никогда не отпустит тебя, пока ты не согласишься на его требования научить его тому, что ты можешь, и обеспечить его всем, что нужно. – Ты обращаешься не к тому человеку. Согласны мы или не согласны, что бы ни случилось, это решать Торину. – Я никогда на это не соглашусь. Ибо не желаю угождать желаниям вашего короля, никогда не соглашусь ни на какие требования, которые он мне предъявляет. Каким бы ни было мое нынешнее положение, я сам король и никогда не склонюсь перед чужими требованиями, – Торин произнес нараспев с того места, где он все еще лежал в своей кровати с закрытыми глазами, но, очевидно, совершенно проснувшись. – Не тогда, когда он и его люди ничего не сделали для меня и моих близких, кроме как отвернулись от нас, когда мы больше всего нуждались в помощи. Тауриэль пожала плечами: – У гномов долгая жизнь, так что я полагаю, что вы вполне можете смириться с тем, что проведете здесь десятилетие или два. Люди, с другой стороны... мне интересно, как будет выглядеть Гарри с бородой, – поддразнила она с искренней улыбкой на лице, когда посмотрела на волшебника. "Это делает ее довольно симпатичной", – подумал Гарри, и осознание этого сильно поразило его. Прошло много времени с тех пор, как он был рядом с девушками любого типа, не говоря уже о той, которая была достаточно близка к человеческому облику, чтобы смотреть на нее таким образом. И все же это также вызвало у него укол грусти и вины, когда он вспомнил тех, кого потерял, и что могло бы быть. Часть его помнила совет Галадриэль и хотел двигаться дальше, но остальная часть его существа все еще была поймана в ловушку прошлого. Чтобы справиться с этим внезапным водоворотом эмоций, Гарри на секунду поднял глаза к потолку, задумчиво почесывая подбородок: – Я полагаю, это мог бы быть интересный эксперимент. Хотя мне, вероятно, потребовалось бы десятилетие или больше, чтобы отрастить бороду, равную бородам моих товарищей. Хотя даже в этом случае я, без сомнения, побью любого эльфа. Я еще не видел эльфа с растительностью на лице. Эльфийка ухмыльнулась на это, качая головой: – Я не сомневаюсь, что скоро мы продолжим разговор, но у меня есть свои обязанности, которые я должна исполнять. До следующего раза, Гарри Поттер. С этими словами она ушла. Она тоже все еще улыбалась, так что Гарри посчитал это победой. Он был не единственным, когда почувствовал, как Фили толкнул его локтем в спину, придвинувшись сзади, пока юноша все еще смотрел, как уходит Тауриэль. А в другой камере Кили тоже тихо смеялся: – Ты в деле парень! Она определенно запала на тебя. – Я думаю, ты придаешь этому слишком большое значение. Тауриэль больше заинтересована во мне как в источнике информации, чем в чём то другом, – возразил Гарри. – Но источник информации может означать слишком много разных вещей, – съязвил Фили, явно веселясь. Затем он мотнул головой обратно в сторону кроватей. – Моя очередь нести вахту. – Верно, и я бы предпочел, чтобы вы все заткнулись, чтобы я мог немного поспать, – проворчал Торин. Затем он слегка ухмыльнулся, несмотря на то, что все еще не открывал глаза. – Вы все можете поразмыслить о Гарри и его возможных любовных приключениях позже. Ворча, Гарри повернулся и решил, по крайней мере, немного поспать. В конце концов, он все еще ощущал последствия битвы в лесу. Когда он перевернулся, его мысли вернулись к только что состоявшемуся разговору, когда он задавался вопросом, что задумал Гэндальф.***
Гэндальф нахмурился, покуривая трубку, и откинулся назад, глядя через длинное узкое ущелье, служившее мостом к большому комплексу на вершине холма, который был крепостью Дол Гулдур. Созданная в прошлые века Некромантом, когда он впервые принял свой облик, крепость первоначально была столицей лесных эльфов под командованием Орофера, который погиб в битве при Дагорладе. Потери в той битве были таковы, что когда Некромант явил себя, отброшенной им тени было достаточно, чтобы прогнать Трандуила и его людей. В свою очередь, Некромант был вынужден бежать от самого Гэндальфа тысячу лет спустя. И все же за эти тысячи лет его прикосновение превратило все, что было чистым, в отвратительную демонстрацию грубой силы, темные стены и шпили, поднимающиеся, как копья, из некогда зеленого холма внизу. "Почему мы не позаботились о том, чтобы здесь стоял дозор? Почему мы предположили, что Трандуил предупредит нас, если Некромант вернется? Почему я не погнался за ним, когда он убежал? Я воспринял это как доказательство того, что он не был Сауроном, но, несмотря на это, я все равно должен был преследовать его. Иллюзия, обман, самодовольство. Они мучают нас уже тысячи лет". Отсюда не было видно никакой активности, ничего на поверхности. Но поверхность никогда не была целостностью, никогда. Великий враг и те, кто ему служит, всегда хорошо умели что-то скрывать, а также всегда имели склонность к подполью. Даже если в настоящее время Гэндальф не мог разглядеть ничего, кроме потемневшего неба над головой. Он сухо усмехнулся про себя над этим, глядя вниз на маленький камень, который он держал в одной ладони, когда руны на нем слабо светились от его магии. Это было то, что он заметил в первый вечер после его отъезда, когда впервые решил использовать один из камней Гарри "Не обращай на меня внимания". Это сработало очень хорошо. Действительно, это сработало слишком хорошо. Нимб магической энергии, созданный рунами, который, когда Гэндальф пытался разглядеть изнутри, блокировал все остальное, что могло найти его, магически или физически, до тех пор, пока он оставался в зоне его действия. Но это также приглушало его собственные магические чувства к миру за пределами этого поля. Гэндальф размышлял о том, что в ту первую ночь было очень неприятно ощущать себя таким отрезанным. Будучи майа, Олорин был лучше других осведомлен об окружающем мире, на что бы ни указывала его физическая одежда. К этому добавлялся тот факт, что из всех майар только Гэндальф обращался за своей силой к Манвэ. Быть настолько отрезанным от голоса неба и ветра в то время было почти ужасно, из-за чего он случайно перегрузил массив, и камень, содержащий руны, рассыпался в его руке. Но он не мог оспаривать тот факт, что это сработало великолепно. Ранее в тот день Гэндальф просто прошел мимо – хотя и медленно – нескольких стай пауков, которые двигались по лесу, когда он подошел к тому месту, где заканчивался лес и начинались окрестности Дол Гулдура. Однако, чтобы снова использовать свои собственные чувства, ему придется оставить это позади и двигаться вперед своими силами. Гэндальф снова усмехнулся, прежде чем посмотреть вниз на руну и медленно извлечь из нее свою силу, изо всех сил стараясь не повредить ее. Когда он закончил, Таркун положил покрытый рунами камень обратно в свою сумку на боку и двинулся вперед. Он пересек мост, используя собственную магию, чтобы скрыться от обнаружения, его силы были гораздо более тонкими, чем у Гарри, и не создавали такого оглушительного шума, который создавала магия юного волшебника в мире. С другой стороны, Гэндальф двигался по внешним краям крепости, сегментам, которые были встроены в холм, на котором она стояла, оглядываясь вокруг и вниз на почву под ним в поисках подсказок, куда идти. Как он и ожидал, хотя здесь, казалось, не было никаких внешних признаков жизни, как только вы оказывались за внешней стеной, как и предупреждал Радагаст, признаков становилось все больше. Это было не столько что-то физическое, сколько давление в эфире. Там не было никаких следов или чего-то столь же простого. Нет, это было в ощущении этого места. Подобно облаку в небе над головой, как будто вулкан вот-вот должен был извергнуться, в воздухе тоже витало какое-то ощущение. Мерзость в самом камне вокруг Гэндальфа. Вскоре он нашел путь глубже в бывший город, превратившийся в крепость, Гэндальф продолжал скрывать свое присутствие, посылая свои собственные чувства, слегка дрожа от того, что они ему говорили. Призраки Кольца наверняка были здесь, как и предупреждал Радагаст. И по мере того, как Гэндальф копал глубже, становилось ясно, что они были не одни. Орков много, гоблинов тоже. Несколько троллей. В воздухе чувствуется характерный вкус, почти дьявольский букет. Наконец, Гэндальф вышел через вход в область под бывшим городом, сегмент, который в какой-то момент представлял собой ряд взаимосвязанных пещер, в которых размещались мастерские народа Орофера. Однако теперь, после столетий пребывания Некроманта, он был превращен в массивный подземный комплекс, искаженную версию своей прежней архитектуры. И повсюду был красный свет, не волшебные огни Келеб Ауриал, а красный свет жаркого пламени. Огни кузниц, их шум поднимался туда, где он прятался, наблюдая сверху из узкой ниши, которая, возможно, когда-то была частью другого этажа в давние времена. Стук копыт зверей, топот тренирующихся орков, рев троллей и шипение охлаждаемого металла. Здесь, скрытая под внешней крепостью, находилась огромная армия и база материально-технического обеспечения. Центр силы, с помощью которого Саурон мог бы снова начать оказывать свое влияние на мир, постоянно привлекая под свое знамя все больше ужасных тварей. Все так, как Гэндальф и опасался. Саурон действительно здесь, но Саруман был прав, хотя и ошибся в выборе времени. Все здешние орки носят знаки Северных горных орков, они действительно восстановили свою численность, но Саурон уже привел их под свое знамя. Как он доставил их сюда? Есть ли туннели, которые тянутся так далеко? Или они каким-то образом смогли добраться по поверхности? Отбросив эти опасения, Гэндальф сосредоточился на здесь и сейчас. Необходимо сообщить Совету. Нельзя позволить Саурону нарастить здесь еще большую мощь. Имея это в виду, Гэндальф пересек похожую на балкон зону, расположившись достаточно далеко от туннеля, по которому он спустился ранее, так что, если какой-либо враг наткнется на него, они смогут напасть на него только с одного направления. Там он сел, прислонившись спиной к каменной стене пещеры, отложив в сторону тот же самый рунический камень, который он использовал ранее, держа над ним одну руку на всякий случай. Затем он закрыл глаза и начал посылать свое присутствие в мир, разыскивая тех членов Совета, кого он мог найти, его дыхание шептало заклинание, когда он это делал. – Лицезрейте, что я увидел, – пробормотал он, глядя на армию внизу, на приготовления, на огромное количество мерзких тварей, которые были там. – Великий враг здесь! Великий враг возвращается. Возможно, у них не хватит сил, чтобы что-то сделать с армией, но как только эта армия двинется дальше, если это произойдет, они смогут что-то сделать с тенью Саурона. И если бы эта армия этого не сделала, Совет мог бы воздвигнуть барьер вокруг этого района, замедляя продвижение этой армии до тех пор, пока они не смогли бы собрать военные силы, чтобы сокрушить их здесь, в этой крепости. Гэндальф признал, что собрать такую силу будет трудно. Сила эльфов ослабла, их численность была намного меньше, чем во времена войны Последнего Союза. Они больше не могли выставлять армии, по численности соответствующие численности их врага или даже близкие к ней. И все же у людей все еще есть сила, если их можно заставить увидеть необходимость. Гномы тоже, несмотря на то, что они все еще рассеяны и ослаблены своей войной с орками под горами. Внезапно его мысли прервались, когда он заметил движение внизу и в других нишах, выходящих в главный зал внизу. Как он и опасался, Саурон был начеку, и посылать свои мысли, как это делал Гэндальф, было все равно что создавать маяк, кричать тем, у кого есть чувства, чтобы они поняли, что здесь кто-то есть. Мгновенно рука Гэндальфа легла на рунический камень, и он вернул свои чувства обратно в свое тело, послав в него немного магической энергии. Чары быстро активировались, снова скрывая его присутствие. Секунду спустя большая банда орков ворвалась на выступ, где сидел Гэндальф, оглядываясь вокруг. – Здесь ничего нет, Хозяин ошибся. Сказавший это гоблин был убит другим орком, который прорычал: – Хозяин никогда не ошибается! Великое Око видит все. Ищите, он должен быть где-то здесь, если не здесь, то прячется, как вор, которым является волшебник! Несмотря на эту решимость, орки не смогли пробиться сквозь чары вокруг Гэндальфа, все больше запутываясь, поскольку они, казалось, были неспособны признать существование области, покрытой чарами. Волшебный запах тоже исчез, так что Саурон не мог им помочь. Медленно встав, с камнем в руке, Гэндальф повернулся, уставившись на группу орков, которые ворвались в эту часть туннеля. Он прикусил губу, чтобы не рассмеяться, когда они начали сердито кричать друг на друга, пытаясь возложить друг на друга вину за быстрое бегство волшебника. Но это желание посмеяться исчезло, как дым на ветру, когда орки и гоблины быстро попятились от чего-то вглубь туннеля, подобострастно склонив головы. Сквозь их ряды прошествовал Призрак Кольца. Призрак Кольца был порождением тени, его сила еще не вернулась в полную мощь, его форму скрывал плащ, но в нем не было ничего физического, даже призрачных рук, которые выглядывали из его рукавов. За исключением изображения железной короны на его голове, золота и железа и светящихся красных глаз, видимых под капюшоном, который скрывал его голову. Это был Король-Чародей Ангмара. Могущественный нуменорец древних времен, он быстро обратился во тьму под влиянием Саурона, став Призраком Кольца, подчиняющимся воле Саурона через силу этого кольца, как и остальные восемь королей-людей. Столетия спустя он основал Ангмар, чтобы уничтожить последних дунэдайн, верных из Нуменора, и в основном преуспел, прежде чем проиграть армии возмездия, возглавляемой принцем Эарнуром Гондорским и возрожденным эльфийским воином Глорфинделем. Он был главным генералом Саурона и обладал силой, уступающей только его Хозяину. Но, несмотря на это, он тоже озирался вокруг в замешательстве и гневе. – Он был здесь! Здесь и все же его нет. Как это возможно? – существо зашипело на черном языке Мордора. Гэндальф медленно отступал, пока не оказался прямо на краю навеса, где и сел. Сидя как можно неподвижнее, он тщательно контролировал количество энергии, которую вливал в руны, зная, что быть увиденным - значит быть пойманным. Огни внизу начали разгораться все ярче, затем потускнели, когда огромная тень начала ползти по подземным отверстиям. В дальнем конце зала появилось изображение, заставившее каждое существо внутри упасть на колени, разбивая головы о землю в мольбе, когда сила существа, которое они называли хозяином, нахлынула на них. Изображение походило на мужчину или его абрис, очерченные бушующим огнем. Но человек и огонь каким-то образом были одним целым, и образ человека медленно сменился образом узкого зрачка, огонь превратился в глаз, сделанный из магического огня. Из образа донесся голос, говоривший в древнем, оригинальном стиле Черного языка, языка, созданного Сауроном: – Хотя даже я не могу почувствовать тебя, Истари, я знаю, что ты здесь. И этого достаточно. Я сорву с тебя покров и раскрою тебя! Прежде чем Гэндальф смог осознать, что происходит, магия вырвалась из Саурона подобно волне черной молнии и тумана. Он врезался в решетку "Не обращай на меня внимания" и прошел сквозь нее, разбив камень в руке Гэндальфа. Физическая сила удара оторвала Гэндальфа от пола, отбросив его с края с криком шока от боли. Быстро придя в себя, Гэндальф перевернулся в воздухе, держа посох в руке, и выкрикнул команду на квенья. Воздух окружающего мира обвил его всего на мгновение, замедляя его спуск, и он приземлился на ноги внизу, все еще подняв посох. Вспышка света накрыла его всего на мгновение, и он умчался прочь, прежде чем Саурон смог снова оказать свое давление. В коридоре со стрелкой, ведущем наверх, Гэндальф обнаружил, что его путь прегражден орками. Скорчив гримасу, он снова поднял свой посох, и орки оказались подброшенными в воздух, как это сделал Гэндальф мгновением ранее, молнии и порывы воздуха вылетали из его посоха. Семеро умерли за столько же секунд, еще двенадцать были отброшены назад, разбитые о стены туннеля. Секундой позже тролль на перекрестке выше обнаружил, что хватается за горло, его жизненная сила вытекает из аккуратного пореза на шее от Гламдринг, Молота Врагов, оправдывающего свое название. Отвоевав немного места у своих преследователей, Гэндальф отступил дальше, надеясь, что это куда-нибудь приведет, но обнаружил, что Призрак Кольца спускается из другого туннеля, который уходил в потолок этого. – Я вижу тебя, старик! – прошипел призрак на мерзком языке. – И я вижу тебя, Король-Чародей! – Гэндальф взревел, обрушивая свой посох одной рукой на землю, создавая ударную волну, которая отбросила нескольких других нападавших в воздух и прочь, даже когда он полез в сумку, доставая один из рунических камней, которые Гарри создал для него. Появился щит, блокирующий атаку Призрака Кольца, и прежде чем существо смогло осознать направленную на него магию, Гламдринг нанес удар вперед, заряженный энергией Гэндальфа. Хотя на Короля-Чародея было наложено заклинание, удерживающее его от постоянной смерти в этой теневой форме, оно было недостаточно сильным, чтобы оставаться телесным перед лицом этого натиска. Его форма разлетелась вдребезги с криком, похожим на скрежет когтей по стеклу. Раздался испуганный визг окружающих преследователей, и они быстро попятились, несмотря на всепоглощающий страх перед своим Хозяином, позволив Гэндальфу развернуться и помчаться вверх по туннелю. Проклинал себя за глупость, если бы он не разрушил тот первый камень, то смог бы использовать его сейчас, чтобы оторваться от преследования, поскольку Саурон так медленно передвигается с того места, где он появился. Как бы то ни было, придётся использовать собственные силы, и, увы, собственные ноги. Несмотря на свое внутреннее ворчание, Гэндальф смог использовать свои силы, чтобы спрятаться от нескольких банд орков, когда они носились вверх и вниз по коридорам и туннелям пустоши, прежде чем удача отвернулась от него. Там он наткнулся на группу орков, стоявших прямо у него на пути, и попытался проскользнуть мимо них, создав звук с другой стороны от них с помощью простого заклинания. Это сработало, но когда он двинулся к ним, коридор, в котором он был, пересекся с другим прямо перед тем, как он вышел бы на открытое небо. Рычание стало единственным предупреждением, которое у него было, чтобы повернуться, Гламдринг поднялся, чтобы ударить волка, когда тот бросился на него. Но его всадник быстро спрыгнул со зверя, размахивая тяжелой булавой, которая выглядела так, словно весила столько же, сколько сам Гэндальф. Волшебник едва смог поднять свой меч, чтобы блокировать удар, не говоря уже о том, чтобы успеть приготовиться. Удар выбил клинок у него из руки, а Гэндальфа сбил с ног. Азог торжествующе взвыл, шагнув вперед, подняв свою массивную булаву, способную размозжить череп троллю, не говоря уже о волшебнике. Гэндальф поднял свой посох, который все еще держал в одной руке, и нанес ответный удар орку. Азог отлетел назад, перекатившись как раз перед тем, как врезаться в стену, проявив слишком большую ловкость для такого крупного существа. Но даже когда Гэндальф поднялся на ноги, ущерб был нанесен, поскольку орки, стоявшие на страже, бросились обратно в туннель. Снова Гэндальф оказался в окружении, сражаясь за свою жизнь. Он убил еще нескольких орков, и несколько других быстро отступили, когда Гэндальф позволил большей части своей ауры проявиться, его одежда стала серой, а сила возросла. Но эта аура, в свою очередь, снова привлекла к нему внимание Саурона. Туннель, ведущий вниз, начал светиться, и там появилась теневая форма Саурона. Гэндальф повернулся, борясь со своей волей, одна рука потянулась к сумке, чтобы достать остальные подарки Гарри. - Ты не получишь меня, Саурон! Но Гэндальф не мог бороться одновременно с влиянием Саурона, так и с орками. Удар пробил его защиту, согнув его вдвое, возможно, пробив брешь. Еще один удар по голове заставил его рухнуть на землю, его посох вылетел из его руки. Гэндальф попытался дотянуться до него, но обнаружил, что Азог стоит на нем и злобно смотрит на него сверху вниз. Орк пнул его в бок, заставив уставиться на тень Саурона. Этот образ протянул руку. – Ты пошёл на большой риск, Олорин. И теперь заплатишь за это. Воля Саурона обрушилась на Гэндальфа, и в своем ослабленном состоянии Таркун не мог противостоять ей. Эти слова были последним, что он услышал перед тем, как тьма поглотила его.***
Хотя у Торина и компании не было возможности определить время, всем им было ясно, что они слишком долго находились в заключении. Все гномы, Гарри и Бильбо в основном оправились от своего испытания в горах, а затем в лесу. Действительно, благодаря тому, что Бильбо снабдил его едой, Гарри чувствовал себя лучше, чем когда-либо с тех пор, как покинул Ривенделл. Но они все еще были в плену, у них все еще не было возможности определить время, и все они чувствовали, что лето каким-то образом заканчивается, как Дамоклов Меч над их головами. Ну ещё и скука. Поскольку Трандуил мог чувствовать, когда Гарри использовал свою магию, он застрял в камере с гномами. Несколько раз он сбегал, используя сразу два заклинания, а затем быстро отступал обратно, так что эльфы понятия не имели, что он может использовать магию, чтобы открыть замки клетки, но Трандуил, с точки зрения магии, наблюдал за ним, как ястреб. Он все еще понятия не имел о мантии, и это было здорово, но если Бильбо не сможет достать ключи, а Гарри не сможет скопировать их, он застрянет так же, как и гномы. В тюремной камере было не так много упражнений, которые можно было делать. Это означало, что им приходилось все больше полагаться на Бильбо, и Гарри, несколько неохотно, передал хоббиту свою мантию-невидимку. Бильбо принял её, хотя по какой-то причине не так радостно, как ожидал Гарри. Как бы то ни было, их взломщик доказывал свою состоятельность здесь, в залах Трандуила, легко снабжая их едой из сумки с магическим вместилищем, одновременно создавая мысленную карту залов и города за их пределами. Какая от этого была польза, пока никто не мог понять, поскольку выбраться из города без полномасштабного сражения казалось невозможным. Тауриэль вновь посетила камеры, что нарушило монотонность дня для Гарри, если не для гномов, никто из которых не хотел разговаривать ни с ней, ни с кем-либо из других эльфов. В основном они говорили о том, что лежит за пределами Сумеречья, но Тауриэль также ненавязчиво расспросила Гарри о Гэндальфе и его интересе к целям компании. Но это, очевидно, имело для нее меньшее значение. Большую часть времени они просто говорили о мире за пределами, причем Гарри намекал на то, каким был его собственный мир, и про нескольких его профессоров и друзей. Часто это была острая, горько-сладкая дискуссия. Но Тауриэль, казалось, была способна почувствовать это до того, как это могло стать проблемой, всегда отступая и быстро меняя тему. Взамен Гарри узнал больше о Тауриэль. На самом деле она была довольно молода по меркам эльфов, ей едва исполнилось четвертое столетие, после того, как Трандуил привел сюда свой народ, отступивший с их прежних земель из-за горя и давления какой-то темной силы, которая вторглась в их земли и высосала их энергию. Гарри пытался расспросить ее об этом, но она, честно говоря, мало что знала, поскольку никому из старейшин не нравилось говорить об их исходе на север. Он узнал больше о лесных эльфах, об их укладе, о взглядах на мир, и еще кое-что помимо этого. Увы, ничего важного. Тауриэль была очень осторожна, чтобы не делиться ничем таким, точно так же, как и Гарри, несмотря на то, что девушка начинала ему нравиться. Конечно, этот интерес не остался незамеченным, и "однажды" Леголас тоже заглянул к ним. Он постоял несколько секунд, просто задумчиво глядя на Гарри. – Итак, волшебник. Тот, кто не принадлежит к Истари. Тот, кто открыто говорит о своей связи с Советом, но не о своих мыслях. Я должен задаться вопросом, привлекает ли Тауриэль тайна, которую олицетворяет твое присутствие, или просто новизна. – Возможно и то и другое. Я в таком же неведении, как и ты, но опять же, я сомневаюсь, что мы одни не способны понять женский разум, независимо от расы, – Гарри фыркнул. – Похоже, она интересуется тем, что находится за пределами Сумеречья, это почти все, что я могу тебе сказать. Ревнуешь? – спросил он с ухмылкой. – Вряд ли. Эльфам чужда ревность, – Гарри сардонически приподнял бровь на это заявление, что заставило Леголаса внутренне поморщиться, поскольку он вспомнил, что Тауриэль говорила ему, что молодой волшебник кое-что знал об истории их расы. Ревность, предательство и другие, более темные эмоции не играли такой большой роли в эльфийском обществе, как у людей, но их история все еще изобиловала достаточным количеством примеров этого и бедствий, которые они вызвали. Но вместо того, чтобы ответить на это, Леголас перешёл в атаку: – Она скоро устанет от твоего общества, или у тебя закончатся ответы на ее бесконечные вопросы. Любознательная натура Тауриэль такова, что она ухватиться за что-нибудь новое, а затем перейдет к следующему, когда ей это надоест. Ты всего лишь мимолетное увлечение, здесь и сейчас, вскоре после этого приевшееся. Гарри на это пожал плечами: – Если это так, то почему ты здесь? – Возможно, мне тоже стало любопытно. Твоя магия и твоя связь с Митрандиром заставляют меня задуматься. Если бы не безумие вашей очевидной миссии к Одинокой горе, я бы высказался в пользу того, чтобы просто снова направить вас по Восточной тропе на краю нашей западной территории, отправив вас обратно в Синие горы из-за этой связи, – Леголас пожал плечами. – Как бы то ни было, этого не произойдет. Но почему ты с гномами? – внезапно спросил он, быстро меняя тему. Вместо ответа Гарри задал свой собственный вопрос: – Неужели это действительно так необычно – видеть человека в компании гномов? – Более чем. Вдвойне, когда это тот, кто обладает подобными способностями. Но не менее редко можно увидеть человека и гнома путешествующих вместе. – Разве Тауриэль не сказала тебе? Она задала мне тот же вопрос, и я ответил ей. Тем не менее, поскольку ты спрашиваешь, а не требуешь ответа, я не против поделиться еще раз. Я здесь просто ради дружбы. Вот и всё, – Гарри ухмыльнулся, увидев скептический недоверчивый взгляд Леголаса. – Она скорчила такое же лицо. Но на самом деле это всё. Твой отец ожидает какой-то большой тайны или возможности научиться у меня какой-то могущественной магии, которой владеют Истари и которую можно использовать против драконов. Насколько я знаю, моей магии нельзя научить, и мой стиль не имеет ничего общего со стилем Гэндальфа или Сарумана. – И все же, ты действительно владеешь магией и заклинаниями, о которых никто из нас раньше не слышал. Независимо от того, что ты сказал о том, что мы не сможем их выучить, ты можешь видеть, что идея моего короля гораздо более правдоподобна, чем тот факт, что ты просто сразился бы с драконом в его логове, не говоря уже о том, чтобы столкнуться со всеми опасностями на дороге просто ради дружбы. Гарри усмехнулся, в то время как Торин и другие гномы, которые слушали, поскольку им больше нечем было заняться, заворчали. – На мой взгляд, это говорит что-то более негативное о эльфах в целом и вашем короле в частности, чем вообще что-либо обо мне, – Гарри на мгновение показалось, что ему почти жаль их. – Возможно, – однако Леголас все еще выглядел неубежденным и начал засыпать Гарри новыми вопросами. Однако, когда волшебник в свою очередь задал несколько вопросов, Леголас не ответил, в отличие от Тауриэль. Она действительно наслаждалась этим аспектом, чувствуя, что это делает дискуссию более равноправной. Леголас этого не делал. В конце концов, Гарри начал расстраиваться из-за этого, и когда Леголас еще раз спросил, обещал ли Торин ему долю знаменитого гномьего золота, рявкнул: – Хватит! Я был готов дать тебе преимущество сомнения, но чем больше ты требуешь от меня ответов, тем меньше у меня желания отвечать. Пока ты не соизволишь ответить на несколько моих собственных вопросов о тебе, твоём народе и ваших землях, я не вижу никаких причин, почему должен продолжать отвечать. Леголас покачал головой: – Ты говоришь так, как будто у тебя есть выбор. А его нет. Помни, что ты, как и эти гномы, наши пленники. Какими бы долгоживущими ни были гномы по сравнению с людьми, для эльфов вся их жизнь - всего лишь мгновение. Через несколько десятилетий мы увидим, насколько ты готов ответить на мои вопросы. Конечно, Леголас вроде как пошутил по этому поводу. Как бы. Это правда, что эльфы жили буквально века и тысячелетия, в то время как люди - всего лишь десятилетия. Но он предпочел бы не использовать подобную угрозу против Гарри и гномов. Нет, еда и хлеб без вида и звука мира за пределами их пещер достаточно скоро сломили бы их волю. Хотя этого еще не произошло, что многое говорит об их силе воли. На самом деле, хотя он ничего не знал о гномах, поскольку раньше не имел с ними дела, они действительно выглядят… Размышления Леголаса были прерваны ответом Гарри на его угрозу: – Просто потому, что Трандуил может чувствовать, как я творю магию, не значит, что он может помешать мне использовать её. Я здесь, потому что не хочу устроить бойню, чтобы заслужить свою свободу. Это не значит, что у меня нет сюрпризов, – волшебник сопроводил за этим взмахом пальца. Он был удивлен, обнаружив, что может с некоторой легкостью изменить цвет волос Леголаса, в отличие от того, когда он пробовал то же самое с Галадриэль, которая почувствовала, как магия воздействует на нее, или Элрондом, который почувствовал, как она омыла его одежду. Очевидно, что всякий раз, когда эльфы оказывали магическое сопротивление, оно сильно варьировалось от одного эльфа к другому. – Твои слова ничего не значат, Гарри Поттер, только поступки. Ты все еще наш пленник, и пленником ты останешься до тех пор, пока не расскажешь моему отцу то, что он хочет знать, чтобы научить его твоей разновидности магии и многому другому. А до тех пор, я надеюсь, тебе понравится вид потолка твоей тюремной камеры, – с этими словами Леголас ушел, качая головой по поводу упрямой натуры человека. Честно говоря, это было не так, как если бы его отец просил о многом, не так ли? Стоила ли их гордость того, чтобы застрять здесь на Валар знают сколько десятилетий? Гномов он мог понять, упрямство заложено в их натуре, но человек должен быть более гибким. Когда он спустился в главный зал, сначала Леголас не заметил ничего необычного, пока он не прошел мимо нескольких собратьев-эльфов, которые начали улыбаться, глядя на него с ошеломленным удивлением, один из них даже зашел так далеко, что поклонился ему в пояс, спросив: – Лорд Леголас, где вы взяли краску такого цвета для своих волос? Это очень празднично. – О чем ты говоришь, Клендриал? – спросил Леголас, нахмурившись в замешательстве. – Я полагаю, сын мой, они говорят о твоих волосах. Я спускался, чтобы разузнать про последнее использование волшебником своей магии, только чтобы обнаружить тебя, – голос Трандуила звучал протяжно. – Разгуливающим в таком виде, ничего не подозревая. – Отец, о чём ты говоришь? – спросил Леголас, начиная беспокоиться. Вздохнув, Трандуил, который стоял у подножия лестницы, ведущей в королевские покои, послал слугу за маленьким зеркалом. Мгновение спустя Леголас снова стоял перед камерой Гарри, с неоново-оранжевыми волосами и всем прочим. – Это просто возмутительно, – сказал он, прямо указывая на свои волосы. – Отмени это! Гарри громко рассмеялся, как и все гномы, которые могли видеть Леголаса в этот момент. Раньше они мужественно держали себя в руках, но теперь, после нескольких дней – или недель – плена, они смеялись так, словно это была самая смешная вещь, которую они когда-либо видели. Главным образом потому, что это действительно было самое смешное, что они видели за последние месяцы. – Я предупреждал тебя. – Отмени это, – повторил Леголас. – И что я получу взамен? Леголас нахмурился, но в конце концов решил согласиться с этим. Тауриэль, которая сегодня была на дежурстве, предупредила его, что разговоры с волшебником были такими. Если ты чего-то хотел, то должен был дать что-то в ответ. – Что ты хотел узнать? – Как долго мы здесь находимся? - спросил Торин, прежде чем Гарри успел что-либо сказать. – Ответь на этот вопрос, и я уговорю Гарри вернуть тебе естественный цвет волос. В то время как Гарри притворно надулся, Леголас пожал плечами. Это был достаточно простой ответ. – Вы пробыли здесь три недели. К счастью для вас, кроме меня и Тауриэль, все, кажется, забыли, что ты здесь, дёргаешь короля всякий раз, когда используешь свою странную магию. Вероятно, он снова обратит на тебя свое внимание еще через несколько месяцев. Или, возможно, следующим летом. Он обратил свое внимание на Гарри, еще раз указав на свои волосы, которые были огненно-оранжевого цвета, почти неонового, хотя у Леголаса, конечно, не было бы этого слова в его словаре. – Твоё заклинание, пожалуйста. Закатив глаза, Гарри поднял палец, наблюдая, как меняется цвет. На этот раз это потребовало немного больше энергии, как будто теперь, когда Леголас осознал, что его заколдовали, его сопротивление удвоилось. Однако этого было недостаточно, чтобы остановить действие заклинания. – Полагаю, мне не следует удивляться. Леди Галадриэль тоже не понравилось, что я играю с цветом ее волос. Глаза Леголаса расширились при этих словах, он уставился на Гарри. – Ты раньше не упоминал леди Лотлориэна! – он почти обвинял волшебника. – То, о чем мы говорили с Госпожой, это мое личное дело, – ответил Гарри, закрываясь так быстро, что Леголас практически мог видеть это в его глазах, как рушащуюся стену. – И поскольку все вы, кажется, не верите в тот факт, что мы знаем Элронда и Гэндальфа, почему мое знакомство с Госпожой должно отличаться? Леголас нахмурился, открыл рот, затем покачал головой, повернулся и быстро ушел. Поскольку, по правде говоря, это на самом деле ничего не изменило. Трандуил все равно захотел бы держать Гарри в плену до тех пор, пока он не поделится, как творить свою магию. Это добавило правдоподобия другим словам Гарри о том, что Элронд и Митрандир одобряют эту миссию, по крайней мере, по мнению Леголаса. Гарри посмотрел на Торина, который мрачно кивнул. – У нас заканчивается время, – у них было только определенное количество времени до последнего осеннего рассвета, который позволил бы им добраться до горы. После этого, конечно, пришел Трандуил и снова Леголас. Они расспрашивали Гарри о Галадриэль, теперь угрожая, желая узнать больше о его связи с ней. Но после нескольких случайных визитов эльфы, казалось, устали расспрашивать его. На самом деле, Леголас снова обратил свое внимание наружу вместе с остальным Невидимым Воинством. Тауриэль, которой еще предстояло вернуться, охотилась на многих пауков на юге, поскольку они снова продвигались на север. Более того, она и ее группа сообщили, что видели следы варгов. Не так много, но любые такие следы вызывали беспокойство. Трандуил, однако, понял больше из нескольких слов Гарри о Совете и Галадриэль, чем он предполагал. Тот факт, что Галадриэль вообще была в Ривенделле и встречалась с Советом, например. Во-вторых, что она и остальные ушли, каждый по своему делу. Его не заботило, о чем говорили Госпожа и Гарри, что делало его вопросы немного более коварными. Он также, в отличие от Леголаса, мгновенно включился в разговор, рассказав Гарри больше о своем народе и их землях. В некотором смысле Трандуил сделал это, потому что хотел оторвать Гарри от Торина и гномов. В другом случае он надеялся использовать это, чтобы смягчить волшебника для дальнейших, более прямых вопросов о его магии. Хотя, казалось, этого не происходило, на самом деле Гарри отклонил попытку короля подкупить его лучшими помещениями и лучшей едой, эльфийский король ушел, втайне довольный тем, что он узнал: Совет начал действовать. Это могло означать только то, что Некромант наконец-то навлек на себя их гнев, и Трандуилу не пришлось подавлять свою гордость и просить помощи против тени, отбрасываемой Дол Гулдуром. Как и Совет, Трандуил не установил никакой связи между Некромантом и Сауроном. Но это не означало, что он был менее обеспокоен, на самом деле напуган угрозой, которую представлял Некромант. Вскоре после того, как эти разговоры иссякли, Бильбо появился подкормить своих друзей. Торин и Гарри рассказали ему о недавнем разговоре, обнаружении того, сколько времени прошло, и сказали ему, что им нужно торопиться, но Бильбо удивил их. Он просто кивнул и, украдкой оглянувшись через плечо в конец зала, произнес самые волшебные слова из всех возможных: – Я думаю, у меня есть план...