A Fate Touched in Middle Earth

      Гарри подозревал, что видит сон, но он не мог полностью контролировать его, как это делают люди, когда осознают, что находятся во сне. Его разум, казалось, застрял в этом странном полусонном состоянии, несмотря на то, что глаза были широко открыты, воспринимая окружающий мир, и это чертовски беспокоило его. Потому что в данный момент он летел. Парил в воздухе, и вокруг него абсолютно ничего не было в любом направлении, кроме большего количества воздуха. Внизу, ну, очень далеко внизу, возможно, была далекая вспышка синего цвета, похожая на океан, но это было единственное изменение. Вокруг не было даже птиц.       Это было очень странное чувство — находиться так высоко без метлы под собой, и с его разумом, застрявшим в этом полубессознательном состоянии. Тем не менее, это было в некотором роде приятно. Как только эта мысль промелькнула у него в голове, пейзаж внизу начал меняться, и Гарри обнаружил, что летит над раем.       Это был самый простой способ описать это место. Под ним была земля, владельцы которой почти слились с ней, земля лесов, полей, рек — и все это под ясным голубым небом, в день, совершенство которого невозможно было созерцать. Это было похоже на самый чудесный летний день, только подчеркнуто в превосходной степени. Это походило на то чувство, которое Гарри испытывал, находясь рядом с леди Галадриэль в Ривенделле, только еще сильнее.       Среди этих географических объектов были дома, поселки и, наконец, город. И все же, в отличие от всего подобного, что он когда-либо видел раньше, эти искусственные сооружения не просто располагались на земле, являясь частью пейзажа, но и выступали от окружающей природы. Нет, это… это было частью земли. Они выглядели скорее выросшими, чем построенными. Белые башни, белые стены, поблескивающие на солнце тут и там хрусталем, отражающим великолепие дня, — все это проносилось под ним слишком быстро, чтобы Гарри мог разглядеть какие-либо конкретные детали. Тем не менее, это не уменьшило воздействия видения.       «Это так выглядит эльфийский город?» — подумал Гарри, с благоговением глядя на него. Он инстинктивно знал, что ни один человек не смог бы создать что-то настолько великолепное, у его расы просто не хватило бы терпения работать с землей до такой степени. У гномов могло бы хватить терпения, но они бы этого не сделали, их эстетическое чувство не соответствовало тому, что он видел ниже.       Впереди Гарри, высоко над городом, возвышался одинокий пик, высокий, выше, чем просто высокий, выше даже того, как, по мнению Гарри, должен был выглядеть Эверест, настолько высокий, что он задался вопросом, действительно ли этот пик прорвался сквозь верхние слои атмосферы, более половины его покрыто вечным снегом. У его подножия примостилось еще несколько жилищ, включая один большой замок, Гарри мог сказать, что он был высоким, учитывая людей, которых он мог видеть передвигающимися там внизу. И все же по сравнению с горой они были почти ничем. Но даже камень горы был обработан руками эльфов.       И Валар, предположил он, внезапно осознав, где он находится, когда присмотрелся к этому поближе. Это, должно быть, Валинор, земля за Западным морем. Теперь, когда он присмотрелся, Гарри различил существ почти совершенного духа тут и там, эфирных существ силы, движущихся среди эльфов и по воздуху. Один или двое из них остановились, чтобы посмотреть на него, когда он пролетал мимо, но Гарри прошел мимо них прежде, чем смог сосредоточиться.       Или это должен быть мой дух? Да, я думаю, что здесь находится мой дух, а не мое тело. И это, это может быть только гора Таникветиль, о которой упоминал Гэндальф. Это во всех отношениях так внушительно, как он сказал, и так же великолепно, в некотором роде холодно, подумал Гарри, хотя это последнее наблюдение не задержалось в его сознании надолго, поскольку он приблизился, даже когда земля под ним сменилась склоном горы.       Теперь, когда он был достаточно близко, он мог видеть зелень, растущую на горе, цветы тут и там, сады, созданные не для того, чтобы портить гору, а для того, чтобы подчеркнуть ее величие; маленький каменный вихрь, торчащий из снега; маленькую белку, вырезанную из скалы там; орел и сокол летят, навеки запечатленные в камне, над крошечным замерзшим водопадом захватывающей дух красоты, его воды падают в тихий, прозрачный бассейн далеко-далеко внизу, на нижней стороне снежной линии. Они были случайными, эти штрихи великолепного мастерства, но эта случайность не умаляла мастерства каждого изделия или красоты всего этого.       Гарри чувствовал, что мог бы провести десятилетия, просто летая вокруг горы, глядя на эти резные изображения, наслаждаясь их красотой, но даже когда он подумал об этом, видение или что-то еще, в чем он застрял, потянуло его вверх, подальше от прикосновения эльфов, в область, где обитали только Валар. Камень исчез, сменившись вечным снегом, который больше не отмечал горы тут и там, а был сплошным белым. Здесь не было ни произведений искусства, ни какой-либо необходимости в них. Сама гора служила суровым напоминанием о мастерстве и могуществе валар.       На вершине Таникветиля дух юноши нашел помещение, которое выглядело почти как римский храм, только стены отсутствовали. Вместо стен здесь был ряд каменных колонн, поднимающихся из земли и поддерживающих большую круглую крышу. Каждая из каменных колонн была вырезана так, чтобы изображать разные виды птиц, в то время как в центре находился ряд сидений, установленных на помосте. И там Гарри нашел существ, которые, должно быть, вызвали его дух сюда. Там было восемь мест, но в данный момент были заняты только четыре, и, учитывая само присутствие четырех сидящих там существ, этого было более чем достаточно.       В центре сидела пара, их кресла были поставлены немного ближе, чем остальные, друг к другу. Мужчина, казалось, состоял как из живой плоти и крови, так и из самих первоэлементов. На нем было голубое одеяние, похожее на плащ и тогу вместе взятые, спереди оно было распахнуто до груди, чтобы показать не обычную человеческую грудь, а облака, туман и то тут, то там вспыхивающие зазубренные молнии. Эта нематериальная форма также переходила на заднюю часть его эльфийской головы, ниспадая с затылка и макушки, как волосы смертного.       Но в то время как его лицо казалось почти смертным, существом из плоти, с настоящими губами и эльфийскими ушами, как и его руки до плеч с тонкими, ловкими пальцами, его глаза были еще более тревожными, чем остальная часть его облика. Они светились, как звезды-близнецы — белые карлики, их взгляд заставлял стыдиться слова «пронзительный». Его голову прямо перед тем, как плоть превратилась в его магическую форму, венчала серебряная корона, выполненная в виде виноградных лоз, но по форме напоминающая оленьи рога, с голубым драгоценным камнем размером с большой палец, вставленным в ее центр.       В отличие от мужчины, женщина рядом с ним казалась гораздо более… не смертной, но и не такой странной по типу телосложения, по крайней мере на первый взгляд. У нее была гораздо более нормальная голова, с эльфийскими ушами, торчащими из темно-черных волос, распущенных водопадом по спине, а ее лицо было… для этого не находилось подходящего слова. Совершенство бледнело. Великолепие просто не могло подойти близко. Блеск в ее бледно-желтых глазах пристыдил бы любую другую женщину. Как будто она была идеальным воплощением красоты, не только в целом, но и в каждом отдельном аспекте, доводящем концепцию красоты до крайности.       На ней тоже было подобие халата, закрывавшее ее с шеи до пят. Халат, однако, выбрасывал любую нормальность в окно. Это выглядело так, словно кто-то вырезал кусочек ночного неба и превратил его в плащ, концы которого были неразличимы, в то время как горловина была отделана золотом.       Это, без сомнения, были Манвэ и Варда, королева и король Арды и вожди Айнур и Валар. Манвэ был первенцем Эру Илуватара, бога этого мира, и был поставлен королем других Айнур, повелителем ветров, погоды и птиц. Варда была известна как Свет, ее красота олицетворяла или отражала (Гарри не был уверен, что именно) славу света Изначального Бога.       Рядом с ними были еще двое, одного из которых Поттер узнал почти инстинктивно. Он казался еще более смертным, чем Варда, хотя был гигантом, с широкими плечами и массивными мышцами, видимыми из-за жилета, который он носил. Жилет, похоже, был сделан из чешуи, как и его брюки. У него была длинная ниспадающая борода седых и рыжих тонов, под стать буйной копне седых и рыжих волос, которые казались будто тронуты пеплом. Его лицо было морщинистым и местами обожженным, как у кузнеца, побывавшего слишком близко к огню. Что, вероятно, соответствовало истине, хотя Гарри не хотел знать, насколько горячим был огонь, чтобы сделать это с ним. Его глаза были огнем магмы, разрывающим тонкую иллюзию смертности, которую остальное его тело пыталось внушить наблюдателю.       Это был Ауле, Кузнец. Вала, такой же, как и пара рядом с ним, он был мастером и тем, кто создал гномов. Торин довольно много рассказал Гарри о нем и о том, как гномы относились к своему богу.       По другую сторону Манвэ был четвертый дух, и здесь, хотя Гарри не знал его, но чувствовал, что понимает природу существа перед ним. Он выглядел почти неуютно, находясь там, возможно, вообще не двигаясь, но определенно сидя в кресле, слишком маленьком для него, потому что он был гигантом, затмевающим Манвэ и Ауле как по ширине плеч, так и по росту, его верхняя часть тела была массивной. На нем была только пара штанов, его кожа была отмечена завитками желтой и оранжевой энергии, которые, казалось, сливались в его руках. Его глаза тоже светились желтым и оранжевым. На самом деле его волосы были самой обычной чертой в нем, золотисто-русого цвета, с короткой, хорошо подстриженной бородкой.       Гарри почувствовал их совместное воздействие на свой разум, внушающее ему благоговейный трепет, не целенаправленно, а просто потому, что их было слишком много, слишком много для его разума, слишком за пределами понимания смертных. Часть Гарри говорила ему, что он должен преклонить колени в молитве перед этими существами. И все же, когда его дух предстал перед ними, юноша просто почтительно склонил голову, не в мольбе или благоговении. Будь он проклят, если встанет перед кем-то на колени, пока они этого не заслужат. Какими бы силами они ни обладали, Гарри отказывался проявлять такого рода уважение или благоговейный трепет.       Мужчина со светлыми волосами ухмыльнулся на это, хлопнув в ладоши и в свою очередь кивнув волшебнику, как будто довольный смелостью Гарри. Остальные просто смотрели на него некоторое время, затем царственная фигура, наконец, заговорила.       — Приветствую тебя, странник. Я Манвэ. Это мой зал, — пока он говорил, часть его присутствия исчезла. Немного, но теперь было ясно, что этот вала в какой-то степени управлял его присутствием и говорил так, чтобы Гарри мог понимать, не будучи ошеломленным.       — Приветствую вас… Господин, — просто сказал Гарри, еще раз склонив голову, пытаясь подобрать слова. — И я благодарю вас за ваше приветствие, хотя… почему я здесь, в Ильмарине?       Манвэ признал это с усмешкой, немного тонкого юмора пробилось сквозь формальный фасад, прежде чем он продолжил:        — Я вижу, что Олорин уже научил чему-то тебя или возможно это был наш мир. И все же я называю тебя странником, потому что ты чужак на этой земле, как в Арде, так и в Эа. И все же, несмотря на то, что ты пришел откуда-то еще, ты — творение Эру Илуватара.       Гарри нахмурился, вспомнив свои мысли по этому поводу после разговора с Гэндальфом в Бэг-Энде. Волшебники никогда по-настоящему не задавались вопросом о сотворении мира или даже о его научной версии. Но религиозные теории, которые он слышал, похоже, действительно имели какую-то связь с реальностью того, как была создана Арда. За вычетом музыки и четырнадцати второстепенных музыкантов, конечно.       — Но мы здесь не для того, чтобы задаваться вопросом о том, как наш Эру Илуватар создал другие миры без помощи наших песен. И мы позвали тебя сюда не для того, чтобы просто посмотреть. Мы здесь для того, чтобы понять. И на первый и самый важный вопрос нужно ответить сейчас, — король Валар наклонился вперед на своем кресле, его белые глаза-пульсары привлекли внимание Гарри и не отпускали его. — Мы почувствовали твоё прибытие. Мы почувствовали твой приход и то, с чем ты боролся. Мы знаем, через что ты прошёл, чтобы прийти в наш мир, и мы охотно впустили тебя. И все же я должен спросить, видел ли ты что-нибудь еще, находясь в этом небытии? Ты встречался с кем-нибудь еще? — с последним вопросом он снова высвободил свои силы, и каким-то образом его внимание, казалось, напряглось еще больше.       — Что… вы… имеете в виду? — спросил Гарри, его мысли все еще пребывали в сумбуре. Отчасти это было чистое удивление и воздействие существ, находившихся перед ним, на окружающую реальность. В остальном он не был уверен.       Варда, казалось, мгновенно поняла, что происходит, встала и двинулась вперед. Затем она нежно коснулась лба Гарри, тут же убрав руку. Некоторая медлительность юноши мгновенно исчезла.       Теперь заговорил Ауле, когда женщина вернулась на свое место среди них, не сказав ни слова, его слова были почти небрежными по сравнению со словами Манвэ.       — По сути, то, где были ты и та тварь, с которой ты сражался, находится между мирами. Эту область мы называем Пустотой, или Бездной. Это Запредельное, место тьмы и небытия, всегда за пределами света вечной жизненной силы, где может обитать жизнь. И ты не должен был быть в состоянии найти дверь, в которую мы были… вынуждены… пропустить тебя. Теория, в которую мы все верили как в факт до твоего прибытия, заключалась в том, что никто не мог войти в Пустоту и путешествовать из одного мира в другой, если бы даже там существовали какие-либо другие создания, подобные Эа, о чем мы опять же не знали наверняка, пока ты не прибыл. Существо просто не смогло бы увидеть какой-либо путь из одного мира в другой без Нетленного Пламени, которое Эру Илуватар несет внутри себя. Любой, кто вошел бы в Пустоту, должен был бы либо выйти оттуда же, где он вошел, каким-то образом вернувшись к своему пути, либо он вообще не вышел бы. Но твоё прибытие выбросило эту теорию в окно. Конкретно из этого окна, — сухо закончил кузнец, указывая за каменные колонны, которые едва отделяли внешний мир от Ильмарина. — Это не хорошо. Это совсем не хорошо.       — Итак, мы должны спросить еще раз, встречался ли ты с кем-нибудь или видел что-нибудь еще, находясь в этом небытии? — произнес последнюю фразу третий вала, и его лицо расплылось в ухмылке. — И я должен сказать, Гарри Поттер, это был великолепный выход! ХАХАХАХАХАХ, достойная битва, сила против силы, и побеждает тот, у кого больше силы воли!       Теперь, когда его разум очистился от того, что заставляло его работать так медленно, Гарри понял, о чем они беспокоились.       — Вы беспокоитесь о том существе Морготе, о котором упоминал Гэндальф. Я думал, он мертв, заключен там в тюрьму, не в состоянии уйти, раствориться и умереть.       — Существа вроде нас не умирают в том смысле, в каком ты понимаешь этот термин, Гарри Поттер. Но да, мы беспокоимся о Мелькоре.       Затем в голове Гарри вспыхнули образы, когда было использовано изначальное имя Айну, о котором идет речь. Первое убийство, война против эльфов, которую он в конечном итоге выиграл бы, если бы не один получеловек, и его мужество, когда он отправился за моря просить о помощи. Его попытка завладеть музыкой Айнур. Ужас за ужасом проносились в мозгу Гарри, но только образы без каких-либо эмоций или чувств, связывающих их, потому что, если бы они были, юноша был уверен, что он сошел бы с ума от страха, ужаса и горя.       Но этого было достаточно, образы, завершающие работу, слова Гэндальфа начали давать ему понимание того, кто был отцом тьмы в этом мире. Возможно, Саурон доставлял много хлопот эльфам и людям, но по сравнению с Мелькором он был никем! По сравнению с этим Реддл выглядел хулиганом из детского сада.       Мысли Гарри по этому поводу были прочитаны существами перед ним, и воин действительно усмехнулся:       — Право же, даже тьма, которая осталась позади, с которой эльфы, по-видимому, справились не полностью, как нам бы хотелось, является всего лишь пятном на этой большей тьме.       — Я… — Гарри сделал паузу, на лице его духа появилось хмурое выражение. Его воспоминания о борьбе с Реддлом в этом пустом месте были разрозненными, в них доминировало то, что они двое делали, а не что-либо еще, и, оглядываясь назад, он знал это.       — Я не знаю, то есть так не думаю, но и не могу сказать вам наверняка. Все, что я видел или помню, что видел, был Реддл, его темнота каким-то образом выделялась на фоне окружающей нас пустоты. Как кусочек блестящей черной поверхности на матово-черном фоне, на котором по-настоящему выделяются только его глаза и наши заклинания. Тогда мы все равно могли бы ими пользоваться.       Он собрался с духом, затем твердо посмотрел на четырех существ:       — Если у вас есть какой-то способ просмотреть мои воспоминания, я бы добровольно разрешил вам это, если это то, чего вы хотите.       Четыре духа посмотрели друг на друга, затем Манвэ жестом подозвал Гарри вперед.       — Желание здесь ни при чем, но мы должны быть уверены. Это будет неприятно, но не причинит тебе непоправимого вреда. Не волнуйся, — Манвэ на самом деле внезапно улыбнулся, продемонстрировав чувство юмора, которое на мгновение довольно сильно напомнило Гарри о Гэндальфе. — Для таких, как ты, оказавшихся здесь случайно, несомненно, в этом есть рука самого Эру Илуватара. И я бы предпочел не вмешиваться в его Замысел.       Когда его жена усмехнулась над этим, а двое других Айнур хмыкнули в знак согласия, Манвэ коснулся лба Гарри тремя пальцами, по какой-то причине поместив их кончики вокруг шрама юноши, а не на него, как это сделала Варда мгновением ранее. Это казалось важным, но затем размышления Гарри были смыты воспоминаниями, такими, какими они были, о борьбе с Реддлом в том пустом месте. Это длилось не больше секунды, но казалось вечностью, как и тогда, когда он пережил это время, и это было довольно болезненно, его раны вспыхивали в свою очередь вместе с воспоминаниями об их поединке.       Манвэ отдернул руку, его губы мрачно сжались, когда Гарри рухнул, корчась в судорогах, стиснув зубы от боли:       — Мои поиски безрезультатны. Несмотря на всю свою магическую силу, наш новый друг Гарри — всего лишь обычный смертный в своем разуме с чувствами смертного. Если бы Мелькор хотел спрятаться от него, он бы легко смог это сделать. Я не видел никакого намека на его присутствие, но это просто означает, что Гарри Поттер не видел никакого намека.       Тогда почувствовалась сила, когда Манве еще раз произнес имя своего брата, ставшего врагом. Власть и ненависть, много-много ненависти, ощущение, что опасность просто скрыта из виду. Затем все четыре духа, как один, взмахнули руками, качая головами, и воин, которого еще не представили, заговорил.       — Ты видел, Гарри Поттер? Даже когда его имя используется здесь, в Ильмарине, в этом есть сила, опасность. Хотя он, возможно, пал ниже, чем следовало бы любому Айнур, он также обрел силу при этом. Если он когда-нибудь вернется…       — Я бы сражался против него, — прорычал Гарри, сердито поднимаясь на ноги. Что бы ни сделал Манвэ, это было не только болезненно, но и заставило его невероятно устать, но он встретил бы любой вызов на ногах, а не на коленях.       — А ты смог бы? — резко спросила Варда, в ее тоне не было осуждения, просто предупреждение. — Даже после того, как увидел его во всем его величии? Немногие смертные люди сделали это, и ни один из них не достиг успехов.       — Как же иначе? — Гарри зарычал в ответ, сталь в его голосе была слышна всем четверым Валар. — Я и раньше думал о зле, я боролся с безумием! Да, ваш враг сильнее любого, с кем я когда-либо мог столкнуться, в масштабах, которые даже не могу себе представить. Но это не значит, что я просто отойду в сторону, что сдамся! — обычно Гарри не говорил бы так, но эти образы, особенно проблеск того, что случилось с Береном, смертным человеком, и Лютиен Прекрасной, привели его в ярость и разозлили так же сильно, как и наполнили страхом.       Это произвело впечатление на четверых Валар, и все они кивнули.       — Я верю тебе, Гарри Поттер, — сказал Манвэ, качая головой. — Если бы все люди чувствовали это и имели желание добиться этого, этот мир был бы намного лучше.       — Возможно, — сказали Ауле и воин в один голос, прежде чем тихо рассмеяться, и похожий на воина Валар продолжил говорить за них обоих: — Ты придаешь слишком большое значение попытке человека бороться с тьмой. Ты забываешь, что Моргот создал свои собственные армии. Люди были лишь небольшой частью его силы. Еще больше выступило против него.       — Я ничего не забываю, — просто ответил Манвэ. — Я говорил об Акаллабете и высокомерии Нуменора, вызванном словами Саурона, а не о большем зле Моргота.       Ауле и другой дух внезапно кивнули, выглядя смущенными. Однако это плохо подходило им, и похожий на воина Вала быстро отмахнулся от этого, указывая на Гарри:       — Так что же нам делать с ним? Он использовал магию, магию природы, и таким образом, что даже у одного из нас возникли бы проблемы с формированием. И ты знаешь, чего это ему стоит.       Гарри в тревоге напрягся:        — Что? Во что мне это обходится?       — Конечно, ты заметил, — сказала женщина, качая головой. — Твои заклинания, иногда они борются с тобой, не так ли?       Гарри кивнул:        — Я чувствовал, это заставило меня раз или два изменить свою тактику. Но я думал, что это было просто создание элементов или манипулирование ими, что противоречило правилам этого мира, или как бы вы это ни называли, и давлению, которое орки и даже гоблины оказывали на окружающих их волшебников.       — Это не так. Существуют определенные законы Арды, и один из них — это использование магии и то, как она может проникнуть в мир. Чем больше ты используешь свою магию, тем больше Арда начнет отвергать эту магию, потому что ты не один из Валар. Ты мог бы оставить свои, как ты их называешь? Твои заклинания чистой силы и заклинания иллюзии. Но твоя способность творить исчезнет, твоя способность к трансфигурации ужасно уменьшится, и не только при сражении с созданиями Моргота, которые теперь смотрят на того, кого теперь зовут Сауроном, — объяснил Манвэ, глядя на Гарри своими сияющими глазами. — Чтобы справиться с этой потерей, тебе придется выбрать одного из нас, чтобы следовать за ним, так сказать, учиться у него.       — Стоп! Что? — спросил Гарри, нахмурившись.       — Магия в этом мире исходит от нас, от Айнур. Это исходит не от смертных индивидуумов. Твоя сила постепенно начнет рассеиваться из того, что ты называешь своими магическими резервами, в Арду каждый раз, когда ты используешь свою магию. Если только ты не решишь, за кем из нас последовать. Если ты сделаешь это, Валар, о которых идет речь, послужат проводником, чтобы твоя магия больше не истощала тебя.       — Сколько у меня есть лет, прежде чем я должен буду принять это решение? — нахмурившись, спросил Гарри. Он почувствовал некоторый отпор, когда использовал несколько заклинаний, но не сильно. Честно говоря, он не думал, что это было так важно, как изображали эти ребята, но, стоя перед ними, ему казалось, что это не то, что он должен был говорить. — И что повлечет за собой этот выбор?       — Это лучший вопрос, поскольку мы не знаем ответа. Это может длиться как годы, так и всего несколько месяцев. Но в конце концов, твои заклинания подведут тебя. У тебя все еще будет магическая сила внутри, но мир высосет ее досуха в тот момент, когда ты попытаешься использовать ее за пределами своего тела, — печально ответил Манвэ.       — Мне жаль, но так устроена Арда. И все же следовать за одним из Валар не так уж обременительно. Тебя не будут принуждать подчиняться приказам или учениям. Не совсем. Это просто способ открыть тебя миру, способ для тебя стать частью Арды, а не по-прежнему оставаться обособленным.       Нахмурившийся Гарри покачал головой:        — Повлияет ли мой выбор на заклинания, которые я могу творить?       — В некоторой степени. У тебя все еще будет полный запас заклинаний, но если ты призовешь нас, используя заклинание, которое повлияет на сферу влияния этих Валар, они будут сильнее и быстрее.       Началось то, что Гарри мог назвать рекламной кампанией. Похожий на воина Валар начал это, шагнув вперед со смехом, хлопнув Гарри по его эфирному плечу так сильно, что это действительно причинило боль, и чуть не поставил юношу на колени. Только тот факт, что воин явно не собирался этого делать, позволил Гарри сохранить самообладание.       — Призови меня! — крикнул он, ударив себя тем же кулаком в грудь с такой силой, что это прозвучало так, как будто кто-то ударил тараном по скале. — Я Тулкас! Это я поверг Моргота не один раз, а дважды! Наши битвы преобразили мир. Я — последний страж, тот, к кому обращаются в самый темный час. Ты столкнулся со своим самым мрачным часом в возрасте, когда ни один человек не должен был этого делать, ты достоин воззвать ко мне.       — Нет! — проревел в ответ Ауле, тоже выходя вперед. — С твоей силой созидания и перемен, с твоей дружбой с моей собственной расой гномов, ты явно ближе к моей сфере, чем к сфере Тулкаса! Ты всегда сражался только по необходимости, так же как и мой народ. И когда мы приступаем к этому, мы делаем это так, как сделал бы кузнец с металлом! Власть, принуждение, никакой пощады и никакого облегчения. Моя гордость заключается в моем ремесле, моей магии и в том, что я оставлю после себя, а не в войне.       — Ты уже познакомился с одним из последователей Ауле и с одним из моих, — сказал Манвэ с улыбкой. — Саруман всегда смотрел на Ауле, вот почему его руки такие искусные, его произведения искусства и ум временами такие удивительные. Но мой любимый последователь — Олорин, которого ты называешь Гэндальфом. Путешественник, скиталец по миру, который говорит как о жизни, так и о смерти, и всегда, всегда видит больше, чем показывает. И все же я чувствую, что ты не обращаешь внимания ни на меня, ни на мою сферу.       Гарри покачал головой:        — Полагаю, мне нравится путешествовать, хотя я никогда по-настоящему этим не занимался до прихода в этот мир. Но я вижу себя не таким. Полет меня тоже очень интересует, но опять же, я не определяю себя, исходя из этой способности.       Женщина ничего не сказала, просто посмотрев на Гарри, прежде чем покачать головой. Она по-прежнему ничего не говорила, но в этом выборе не было высокомерия, скорее это было решение, которое она приняла от имени юноши. Откуда он это знал, Гарри не мог сказать, но он знал.       Ее муж усмехнулся, качая головой, и указал своей, казалось бы, смертной рукой на двух других существ. — Итак, кого из этих двоих ты выберешь?       Замолчав на секунду, Гарри, наконец, спросил:        — Я не хочу показаться грубым, но вы мой единственный выбор в этом вопросе?       Манвэ рассмеялся, как и женщина, и этот звук вызвал у него дрожь потрясенного благоговения, как будто внезапно весь остальной смех, который он слышал, превратился в бледную имитацию, хотя два других духа слегка нахмурились, прежде чем присоединиться к ним.       — Конечно, нет, — весело ответил Манвэ, качая головой. — Есть другие Айнур, с которыми ты можешь говорить. А что? Похоже, у тебя есть представление о том, к какому высокому духу ты действительно мог бы обратиться.       Гарри посмотрел на Ауле:        — В каком-то смысле вы правы, я действительно горжусь своими навыками трансфигурации и заклинаний, но для меня это средство достижения цели, а не самоцель. Я не художник и не ремесленник, — он посмотрел на Тулкаса. — И не воин, не в том смысле, в каком вы понимаете это слово. Я не получаю от этого удовольствия и не сражаюсь ради борьбы. Ради того, чтобы бросить вызов самому себе. Я сражаюсь, чтобы защитить других, сражаюсь, чтобы отбросить тьму, — Гарри понятия не имел, почему он произнес эту последнюю фразу, но это казалось правильным, и он повторил ее на секунду, оглядываясь на них. — Есть ли кто-нибудь, кто всегда стоял на защите от самой тьмы? Не просто более могущественный враг, но и сама тьма, которую он принес в этот мир?       Последовал момент колебания, четыре духа смотрели друг на друга, и, наконец, главный дух заговорил:        — Есть, — сказал он со вздохом. — Ариэн. Дева солнечного света всегда противостояла тому, кто был нашим братом. Еще до того, как его темнота стала известна всем остальным, она презирала его, даже когда он преследовал ее самым пылким образом, единственный дух огня, который никогда не следовал за ним. В какой-то момент она сожгла его, а затем была выбрана, чтобы направлять Анар, когда он вознесся в небо, чтобы снова дать этому миру свет после уничтожения Двух Древ. Но Ариэн не возьмет с собой последователя. Это не в ее характере. Подойди к ней поближе, и ты обожжешься. Даже такие Айнур, как мы, не могут этого сделать.       Гарри пожал плечами:        — На данный момент мне кажется, что это должен быть мой выбор, но я не приму это решение так быстро.       — Я еще раз предупреждаю тебя, Гарри Поттер, никто из нас не может сказать тебе, как долго будет действовать твоя магия. Это будет не быстро. Это может произойти через несколько месяцев, это может быть больше, чем через год, но наступит время, когда, вдобавок к трудностям использования заклинаний в присутствии творений Моргота, твоя магия подведет тебя, — еще раз предупредил Манвэ.       Гарри кивнул на слова главного духа, но ответил:       — Я благодарю вас за предупреждение, но не стоит принимать такое важное решение столь поспешно.       Дух кивнул, затем поднял глаза, как и остальные. Женщина улыбнулась, и это была улыбка тепла, почти любящая, как у любимого учителя, видящего, что ученик в чем-то преуспел, как это сделал Манвэ, который заговорил еще раз:        — Тебя вызывают обратно, Гарри Поттер. Иди, с нашим благословением.       С этими словами Гарри почувствовал, как будто веревка обвилась вокруг его духа и медленно тянет его назад со всей неудержимой силой притяжения. Это было не больно, но неумолимо.       Пока он летел, он слышал в своей голове музыкальные слова женщины, которую он встретил в реальном мире:       — Айнур часто забывают, какое воздействие их призывы могут оказать на разум смертных. Ни один человек не смог отправиться в Валинор и вернуться без посторонней помощи. И поэтому на меня ложится обязанность вернуть тебя. Если только ты не хочешь остаться?       Напряжение в душе Гарри на мгновение прекратилось, и юноша улыбнулся, когда понял, что это был голос Галадриэль, эльфийской Леди, которая так повлияла на него в Ривенделле. При этом осознании дух Галадриэль появился перед ним, и Гарри пришлось ахнуть при виде этого. Он считал ее красивой во плоти, но в душе это было увеличено в десятки раз. Это было так, как будто завеса была приподнята, позволяя истинному свету внутри нее свободно сиять. Ее одежда была серебряной, ее дух сделан из золота, а звезда чистейшего белого цвета сияла на одной руке, ее свет усиливался в ее глазах. Если Варда была совершенством, недоступным пониманию смертных, то Галадриэль была достаточно близка, чтобы ее можно было понять, и, следовательно, еще более прекрасна для этого понимания.       Леди Лотлориен улыбнулась ему, и это было похоже на восход солнца над горизонтом, наполняя Гарри до краев энергией, пока она говорила, одна рука поднялась, чтобы коснуться его лба.       — Несмотря на долговечность, которую твоя магическая сила придаст твоему существу, ты все еще смертен здесь, наверху, Гарри. Это не умаление твоей сути, просто факт. И это место никогда не было добрым к тем, у кого при нормальном ходе вещей ограниченно время в Средиземье, — пальцы Леди коснулись его шрама, который засветился от ее прикосновения, усиливая прикосновение Варды из прошлого.       — Я благодарю вас за предупреждение, миледи, но я действительно хочу вернуться, и благодарю вас за вашу помощь в этом, — твердо сказал Гарри, благодарно кивая ей головой. — Видеть все это было фантастически великолепно, но это было похоже на картину, там было недостаточно жизни, я думаю, во всяком случае, не для человека. Кроме того, даже если это эквивалент рая в моем мире, моих друзей не было бы рядом со мной. И все еще есть мое обещание Торину, мои дружеские отношения здесь, в этом новом мире, о которых нужно позаботиться.       Галадриэль понимающе кивнула, но затем наклонилась вперед, взяв его голову в свои руки, и легко поцеловала его в то же самое место, которого она только что коснулась, его шрам в виде молнии.       Ощущение пульсирующей силы и благополучия наполнило его, когда ее голос зазвучал в его голове:        — Я думаю, ты мудро выбрал, Гарри Поттер. Тебе еще многое предстоит сделать, еще свершить, еще увидеть. Радость, печаль, смех, надежда, горе. Все это ждёт тебя.       Она отстранилась, глядя ему в глаза, когда в его сознании сформировался образ леса, глубокого, обширного, нетронутого человеком, где эльфы жили тысячелетиями.       — Я повторяю свое последнее предложение, Гарри Поттер, еще раз. То, чего я никогда раньше не предлагала смертному человеку: приходи в мой дом в Лотлориене, когда закончишь поиски Дубощита. Мы закончим твое исцеление, Гарри Поттер, и я заставлю тебя понять, что эта жизнь действительно стоит того, чтобы жить ради нее самой, а не ради других.       Гарри сосредоточил взгляд и продолжал смотреть, пока они летели по воздуху обратно к тому, что, как знал Гарри, было Средиземьем и где было оставлено его тело, и он, наконец, кивнул.       — Я навещу вас, — сказал он твердым тоном, теперь, когда он принял свое решение, это было обещание. — Я обязательно это сделаю.       Дух Галадриэль улыбнулся ему, ее собственный дух, в свою очередь, перетек в эльфийское тело, которым она была в реальной жизни, исчезая из его разума. А потом Гарри вернулся в свое собственное тело. Он каким-то образом знал это, даже не двигаясь, но на мгновение все, что он мог сделать, это уставиться на свои собственные веки, прежде чем другие его чувства начали проявляться.       Запах еды завершил работу по его пробуждению, и он моргнул, слегка поворачивая голову в обе стороны. Он был в кровати, кровати, прижатой к одной стене и которая была действительно огромной, подходящей для кого-то размера Хагрида, что уж говорить о Гарри, который, хотя и был подтянутым молодым человеком, никогда не был бы широкоплечим или чрезмерно высоким.       Теперь, когда он наконец смог сосредоточиться настолько, чтобы заставить свои уши работать, поблизости услышал голоса гномов. Повернув голову в том направлении, он увидел гномов за столом с Гэндальфом и Бильбо. И вокруг них расхаживал мужчина-гигант, возможно, крупнее Хагрида, хотя и едва ли. Он, конечно, был таким же лохматым, с массивной бородой, длинными густыми волосами и бровями. Его одежда была простой, но хорошо сшитой, и он легко передвигался на ногах.       Но что действительно привлекло внимание Гарри, так это еда и стаканы с чем-то, что могло быть медом, которые передавали по кругу. Почувствовав пустоту в пещере там, где должен был быть его желудок, Гарри легко вскочил на ноги и двинулся в их направлении, положив руку на плечо одного из гномов и схватив его кружку, игнорируя возмущенный крик.        — Ну вот! — когда он осушил половину кружки, прежде чем перевести дух. — Это было хорошо! Есть ли место еще для одного за этим столом? И кто этот великан? Черт возьми, он выглядит таким же большим, как Хагрид!       Оправившись от шока, вызванного его внезапным пробуждением, гномы и Бильбо все закричали с облегчением, приветствуя выздоровление Гарри, за исключением Фили, у которого он украл мед. Он очень злобно ткнул Гарри локтем в ребра, прежде чем присоединиться к приветствию.       — Да, да, всем привет, как всё прошло? Что я пропустил, и, подожди, Бильбо? Ты жив?!       Бильбо криво усмехнулся:        — Приятно видеть, что ты тоже на ногах. — Гномы стукнули кулаками по столу в знак согласия, на мгновение проигнорировав хозяина, который тоже пристально смотрел на Гарри, его глаза сузились в раздумье.       Он отстранился от Бильбо и повернулся к мужчине, послав ухмылку Торину, прежде чем официально поклонился:       — Прошу прощения, добрый сэр, но когда я был без сознания, Бильбо все еще был потерян для нас, и, увидев его здесь, я удивился и обрадовался.       — Поскольку твоё внезапное пробуждение удивило нас всех, — сухо сказал Гэндальф, вызвав смешок в комнате, когда Таркун задумчиво уставился на молодого человека.       — Действительно, — сказал великан, внимательно изучая Гарри, прежде чем улыбнуться. — Эти гномы рассказывали мне историю и только что дошли до того момента, когда ты потерял сознание, так что твое пробуждение своевременно. И все же, прежде чем они продолжат, могу я спросить, ты упомянул кого-то по имени Хагрид. Он действительно был таким же большим, как я?       — Пожалуй, да. Я не знаю, что Гэндальф рассказывал обо мне, но там, откуда я родом, давайте просто скажем, что наши великаны не похожи на здешних созданий из камня и духа. И вот в какой-то момент каким-то образом человеческий мужчина завоевал привязанность великанши.       При этом многие скосили глаза, и мужчина нерешительно спросил:        — Как это вообще?..       — Я не знаю, но как бы это ни было сделано… кхм… физическая сторона вопроса действительно сработала. В результате появился Хагрид, полувеликан, которого называли егерем, что является очень неправильным названием. Он был человеком леса, другом большинства животных. Он мог подойти к единорогу и тот не убегал, он пытался присмотреть за маленькой опасной ящерицей, которая стреляла огнём… не драконом, — поспешил добавить Гарри, — во всяком случае, не таким, как вы понимаете этот термин. И у него также была трехголовая гигантская собака, огромные пауки, и он присматривал за морским чудовищем и другими.       — Удивительно, если это правда. И даже если нет, по крайней мере, это занимательная история, — пробормотал мужчина, теперь улыбаясь. Он жестом указал Гарри на свой стул, чтобы тот попытался найти свободный стул, нахмурившись, когда понял, что его там нет. – Я бы пригласил тебя сесть, Гарри Поттер, и рассказать мне больше об этом Хагриде, прежде чем мы вернемся к истории гномов, но…       — Позвольте мне, — сказал Гарри, махнув рукой, когда он использовал заклинание трансфигурации. Большое полено в углу превратилось в стул, и Гарри подтащил его к столу.       Мужчина уставился на стул, который он только что наколдовал, затем громко расхохотался:       — Воистину, вы волшебники, и такие интересные фокусы у вас иногда получаются. Но теперь сиди, сиди, и у тебя будет еда, а я, в свою очередь, выслушаю твою историю!       Гарри кивнул, садясь на стул, который он наколдовал в углу стола, когда гномы освободили для него место за столом. При этом он слегка нахмурился, вспоминая слова Манвэ и других, прежде чем отмахнуться. У него было по крайней мере несколько месяцев, прежде чем придется беспокоиться о последствиях, и ещё дракон, которого нужно убить. Ему никак не могло сойти с рук то, что он хранил свои заклинания до этого.       Он стукнулся локтями с Фили и с Глоином с другой стороны, улыбаясь окружающим, пока думал, с чего начать:        — Прежде всего, могу сказать что Хагрид во многих отношениях был моим первым настоящим другом. Он спас меня от… ну, давайте не будем вдаваться в то, от чего он меня спас. Это не та история, которую можно рассказывать за едой. Но он был человеком природы, как я уже говорил, и однажды он и я…       Гарри рассказал о временах, когда он встретил Хагрида, о запретном лесе и его обращении с опасными животными, которые, по его мнению, были просто неправильно поняты. Он рассказал им о единороге, которого он помог спасти вместе с Хагридом, и о том, как Хагрид подарил ему Буклю, хотя, когда Поттер заговорил о своем фамильяре, то его лицо осунулось. Он скучал по ней больше, чем думал, но знал, что никогда больше не увидит свою сову, не с этой странной пустотой между его миром и этим. Даже Букля не смогла бы переступить через этот порог.       Их хозяин увидел выражение его лица и правильно истолковал его как означающее, что счастливые моменты прошлых взаимодействий Гарри с этим полувеликаном подходят к концу. Он поднял свою бутыль, затем повысил голос, сказав вслух:       — Ладно, Гарри Поттер. Сейчас мы дослушаем историю гномов. Какими бы увлекательными ни были твои приключения, без сомнения, они превосходят даже этого твоего друга-полувеликана, я должен знать больше о деяниях гоблинов, поскольку они граничат с моими собственными владениями. Но сначала, выпьем за друзей, что больше не с нами.       — За ушедших друзей, — присоединились гномы, Гарри и Гэндальф, их глубокие голоса звучат как панихида. Затем Торин добавил:       — И за справедливость и отмщение!       Тут гномы взревели еще громче, чем минуту назад, ярость и гнев в их голосах вытеснили воспоминание о горе, и Гарри просто кивнул, снова поднимая свою кружку. Гэндальф этого не сделал, как и их хозяин, хотя он мрачно улыбнулся.       После этого Гэндальф и Торин закончили рассказ о том, как они сбежали от гоблинов, при этом Гэндальф пару раз взглянул на Бильбо, но отвлекся на участие Гарри в битве и последствия последнего заклинания, которое он использовал, чтобы сбить массивный сталактит, который при падении разрушил Город Гоблинов. Он мог чувствовать что-то в Гарри, что-то, что говорило о том, что он несколько изменился за время своего выздоровления.       Услышав, как Дори носил его на руках весь день, Гарри поднялся на ноги и пожал предплечья седовласому гному. — Я благодарю тебя за это, Дори, и мне жаль, что я был обузой. Но обещаю, что отплачу тебе за твой пот и тяжкий труд.       Дори покраснел, отводя взгляд:        — Да ладно, просто продолжай помогать вернуть наш дом.       Обсуждение перешло к маршруту, по которому компания пойдет дальше. Узнав, что Радагаст рассказал им о Сумеречье, все гномы и Бильбо были очень обеспокоены тем, стоит ли вообще входить в него. Даже Гэндальф был несколько обеспокоен этим.       Слова крупного мужчины несколько успокоили их:        — Путь отсюда в Сумеречье, по крайней мере, будет свободен, — сказал он, обходя своих гостей вокруг и снова наполняя их кружки, на этот раз каким-то молочным напитком, а не мёдом, как раньше. — Ни гоблины, ни орки не войдут на мою территорию, пока я дышу. Я даже одолжу вам нескольких своих пони, но потребую, чтобы вы оставили их на опушке леса. Оттуда они вернутся ко мне самостоятельно.       Торин нахмурился, услышав это, но медленно кивнул:        — Припасы будут нам очень полезны, спасибо. И я глубоко извиняюсь за то, что сейчас у нас нет возможности отплатить вам за доброту и гостеприимство.       Гарри поднял руку:       — Если только у вас нет чего-то, что вы хотите отремонтировать или создать? — что бы ни происходило с его магией в будущем, Гарри не собирался позволять этому помешать пока ему использовать свою магию так, как он считал нужным.       Беорн улыбнулся ему, качая головой:        — Нет, обо всем таком я забочусь своими собственными руками и мастерством. Однако спасибо за предложение.       — Могу я побеспокоить тебя, чтобы ты одолжил одного из твоих зверей на подольше, Беорн? Не бойся, я не поведу его в Сумеречье, но использование лошади помогло бы мне в моем путешествии, — спросил Гэндальф.       При этих словах Гарри моргнул и впервые за долгое время отвлекся от еды, предоставив остальным вести разговор. Посмотрев на пожилого мужчину, он немного нахмурился, вспомнив, что Гэндальф планировал покинуть их. Торин тоже почти впился взглядом в старшего волшебника. Гарри, в свою очередь, рассказал ему об этом, но он на самом деле не верил, что Гэндальф оставит их в беде.       У других гномов не было даже этого, и теперь они кричали в шоке и смятении. Гэндальф был вынужден сказать им полуправду: что он был обеспокоен тьмой, надвигающейся с юга Сумеречья, и решил исследовать ее и Некроманта:       – Я чувствую, что чем дольше мы ждем, чтобы расследовать угрозу, тем более могущественной она становится. Мы должны знать больше.       — А если он действительно там? — спросил Гарри. — И ждет тебя?       Торин тоже заговорил теперь, сохраняя свой голос ровным:        — Он прав, Гэндальф. Если ты не хочешь тратить время, которое нам потребуется, чтобы добраться до Одинокой горы, это одно. Но, конечно, ты мог бы позвать кого-нибудь из своих коллег-волшебников сопровождать тебя?       — Единственный, кто, возможно, мог бы встретиться со мной возле Дол Голдура в любое приемлемое время, — это Радагаст, и только тогда, если бы он почувствовал себя настолько уверенным в своих силах, что вернулся к себе домой, вместо того, чтобы поступить более разумно и переехать в другое место. Я мог бы позвать следопытов, но никого из них нет поблизости, — Гэндальф вздохнул, медленно качая головой. — Что-то подсказывает мне, что я должен сделать это в ближайшее время, и поэтому не могу поступить иначе.       Посмотрев в его глаза, Гарри увидел в них решимость, суровую, непреклонную решимость. Откинувшись на спинку своего стула, юноша отказался от спора:        — Хорошо, не буду тебя останавливать. Но это не значит, что я позволю тебе уйти только с твоим посохом и мечом. Сколько времени потребуется, чтобы добраться отсюда до края Сумеречья? — спросил он, глядя на Беорна.       Он молчал на протяжении всего короткого разговора с Гэндальфом, но теперь заговорил, задумчиво глядя на двух волшебников:        — Если я дам вам пони, это займет всего полтора дня езды. Они не только умные, но и быстрые звери.       — Это даст мне время… — Гарри сделал паузу, затем со стоном хлопнул себя ладонью по лбу. — Черт возьми, мои рунные камни и мой набор для вырезания! Мы потеряли их на обочине тропы.       — Что это за рунические камни, о которых ты говоришь?       — По большей части это простые плоские гранитные камни, хотя чем тверже вещество, из которого они состоят, тем лучше. Какой-то более слабый материал иногда работает, а иногда нет, это зависит от того, что вы пытаетесь сделать, — авторитетно заявил Гарри. — Но камень — лучший или что-то в этом роде. Я хочу создать то, что называю чарами «Не замечай меня», которые Гэндальф мог бы использовать, чтобы скрыть свое присутствие, или камень-щит, хотя, по всей вероятности, это было бы одноразовое заклинание.       Глаза Беорна расширились, когда Гарри объяснил:        — Удивительно, я и не знал, что магию можно хранить подобным образом. У меня есть гранитные камни, и я могу превратить их в плиты для тебя, — медленно произнес он, задумчиво поглаживая бороду. — Если бы ты смог создать для меня что-нибудь в этом роде.       — Что тебе нужно? Если найдутся инструменты для резьбы по камню, я могу сделать все остальное.       — Я бы хотел что-нибудь, чтобы спрятать мой дом в случае необходимости. Ты можешь создать магическую броню?       — Раньше мне не приходилось работать со сталью, — ответил Гарри, качая головой. — Я мог бы создать чары щитов, как я уже сказал, но это было бы полезно только на ограниченное время, прежде чем магия разрушит камень.       В стороне молчал Торин. Магические доспехи были одной из областей, в которой в древние времена преуспели рунические кузнецы его народа. Теперь их работа была бледной имитацией того, чем она была раньше, настолько, что многие гномы теперь верили, что это был используемый материал, а не магия, которая сделала их доспехи такими грозными. Но даже если бы это было не так, Торин никогда бы не прокомментировал это сейчас. Беорн был практичным незнакомцем, несмотря на то, что он помогал им в данный момент, и он не стал бы делиться секретами своего народа так быстро, как Гарри был готов поделиться своими.       «Отучить его от этой привычки будет нелегкой задачей», — уныло подумал Торин. Тем не менее, по крайней мере, на этот раз он получает за это надлежащее возмещение.       Гарри продолжал говорить:        — Я могу создать кольцо «Не замечай меня» вокруг твоего дома и ввести тебя в систему, даже если у тебя нет собственной магии, это достаточно просто. Но я понятия не имею, повлияет ли это на зверей. Мне может понадобиться немного их крови также, как и твоей, чтобы вас не задело.       При упоминании крови Беорн нахмурился, борясь со страхом перед неизвестным, свойственным всем здравомыслящим людям, и посмотрел на Гэндальфа, который утвердительно кивнул. На это Беорн согласился:        — Немного крови — малая жертва, которую нужно принести ради этого.       — Тогда покажи мне эти гранитные камни и твои инструменты для гравировки, и я сразу же приступлю к работе, — сказал Гарри, отодвигаясь от стола, на его тарелке не осталось ни крошки. Он был очень голоден, но даже при этом он съел далеко не так много, как гномы и Бильбо.       Беорн улыбнулся и хлопнул Гарри по плечу с такой силой, что тот чуть не повалился на стол, затем с раскатистым смехом двинулся к Торину.       — Тогда следуй за мной, юный волшебник! Мне не терпится увидеть эти твои чары.       Оборотень действительно некоторое время наблюдал, но через некоторое время, когда Гарри медленно работал, придавая форму своим камнерезным инструментам вручную, а затем разглаживая и раскалывая камни в сферические формы, понял, что все интересное произойдет лишь через несколько часов. В конце концов, была причина, по которой набор для гравировки был таким дорогим, инструменты должны были быть очень точными, каждый из них определенного размера, потому что линии различных рун должны были быть одинаково точными. Поверхность камня тоже должна была быть гладкой, и при сглаживании нельзя было использовать никакую магию, иначе возникло бы вмешательство, когда пришло бы время внедрить магию в чары.       Позже, когда Гарри работал, к нему подошел Гэндальф. Все гномы разошлись, чтобы заняться различными делами, оперением для стрел в случае Бильбо и Кили, починкой одежды и тому подобным – для большинства остальных. Оин и Бофур ушли осматривать пони, и еще несколько человек были с Оином, пытаясь выяснить, какие ингредиенты у них есть. Торин же разговаривал с Беорном о гоблинах и других подобных угрозах. Они вели себя очень официально, почти холодно друг с другом, но у них был общий враг, и этого было достаточно.       Гэндальф какое-то время был с ними, а затем с Оином и его группой, но теперь он подошёл к Гарри. Некоторое время наблюдал за работой молодого человека, слабо улыбаясь. Несмотря на то, что они, казалось, недолюбливали друг друга, Гарри и Саруман на самом деле были очень похожи в том, с каким интересом и энтузиазмом они занимались своим делом.       Это никогда не было в стиле Гэндальфа. Серого странника интересовали люди и места. И именно поэтому он знал, что Гарри не просто был без сознания. Нет, его дух был временно призван в другое место, и теперь Таркун умирал от любопытства. Поэтому он сел напротив молодого человека и задумчиво посмотрел на него.       — Что-то изменилось внутри тебя, Гарри. Я это чувствую.       — Встреча с твоими покровителями, как правило, приводит к такому результату, — ответил Гарри, не отрываясь от своей работы. — Они, казалось, каким-то образом почувствовали мое бессознательное состояние и использовали это как возможность вызвать меня к себе.       — Я предполагал что это возможно. Даже у Манвэ возникло много вопросов о том, как ты попал сюда. И твоя магия тоже, она точно привлекла их внимание и поразила. Сотворение из ничего — это… — Гэндальф покачал головой. — Это не то, что должен делать кто-либо, кроме самого Эру Илуватара.       — Да они что-то упомянули. И чтобы продолжать использовать свою силу, мне нужно было бы найти покровителя среди них, чтобы каким-то образом отфильтровать мою силу в мир за пределами моего тела.       — И ты выбрал Ауле? — спросил Гэндальф. По его мнению, это был либо кузнец, либо Йаванна, Мать-Земля, которая взывала к Гарри. По крайней мере, из того, что Гэндальф видел о молодом человеке до сих пор.       — Нет. У нас с ним действительно есть определенная связь, но даже моя работа с рунами лишь средство для достижения цели. Я создаю их не просто ради созидания. Хотя это может измениться в будущем, когда я встречусь с этими гномьими мастерами рун, — засмеялся он. — Это одна из областей, где люди побеждают эльфов и гномов, мы можем меняться гораздо быстрее или быть такими же упрямыми, чтобы тоже измениться.       Гэндальф тоже усмехнулся, затем спросил:        — Тогда кто? Назови это профессиональной вежливостью, но мне очень любопытно.       Гарри нахмурился, но в конце концов кивнул:        — Дух солнца Ариэн, казалось, была моим первым выбором. Мне, когда я услышал о ней и ее личной войне с Морготом, который исказил всех остальных духов огня, это показалось уместным. Или, во всяком случае, я сказал им, что поклянусь ей. Этого было достаточно. Они свяжутся с ней, и Ариэн, в свою очередь, посмотрит, заинтересована ли она во мне или нет. Я не знаю, будет ли это она, но… — он нахмурился, глядя на Гэндальфа, повторяя свои предыдущие слова. — Это казалось правильным. Точно так же, как эта миссия кажется тебе правильной.       — Валинор очень способствует раскрытию таких чувств, — нараспев произнес пожилой мужчина со смешком.       — Это не значит, что я согласен с твоим выбором, Гэндальф, — твердо сказал Гарри, протягивая волшебнику готовый защитный камень. — Ты возьмешь это и еще два подобных вместе с чарами «Не обращай на меня внимания», которые ты можешь настроить, закачав в него немного своей энергии. Ты ведь знаешь, как это сделать, не так ли?       — Не нужно язвить, — раздраженно сказал Гэндальф, взяв камень и посмотрев на него, прежде чем продолжить более мягко. — Спасибо тебе за это, Гарри, и за чувства, стоящие за этим.       — Сильное раздражение, неодобрение и досада? — беспечно спросил Гарри, отводя взгляд.       — Нет, дружба и привязанность, — возразил Гэндальф, устало качая головой, а затем взъерошив вечно растрепанные волосы Гарри. — Ты можешь скрывать это, мой друг, но когда ты сходишься с кем-то, ты делаешь это самым яростным образом.       — Я потерял слишком много друзей, Гэндальф, чтобы поступать иначе, — прошептал Гарри, все еще глядя в сторону, заставляя старика медленно кивнуть головой.

***

      Через некоторое время Бильбо был разбужен шаркающими звуками снаружи. Это были звуки передвигающегося гигантского зверя, возможно, медведя или чего-то большего.       Рядом Гарри, который еще не ложился спать, встал, но Гэндальф резко покачал головой с того места, где он стоял, прислонившись к стене у дверного проема.       — Возвращайтесь ко сну, юный Бильбо. И, Гарри, тебе не нужно беспокоиться, — прошептал он. — Это наш хозяин. Без сомнения, он и его… его стая, назовем это так, поднимется в горы, чтобы посмотреть, смогут ли они найти хоть какое-то подтверждение нашей истории. Там нет ничего, что нам нужно было бы увидеть.       Уставившись на Торина и услышав звуки, Гарри медленно кивнул:        — В таком случае, я думаю, что лучше всего послужу нам, завершив работу, о которой он просил.       На следующее утро Гарри все еще работал, хотя и не выказывал никаких признаков усталости. Действительно, он все еще чувствовал себя отдохнувшим и почти переполненным энергией после своего внетелесного опыта. И за ночь он закончил все камни, которые хотел отдать Гэндальфу, и большую часть работы над чарами для Беорна. У каждого было бы по четыре щита, хотя, учитывая тот факт, что он мог бы усилить их сам, те, что были у Гэндальфа, можно было бы использовать повторно.       Точно так же у Гэндальфа был один камень «Не обращай на меня внимания», в то время как у Беорна было четыре. Эти четыре немного отличались от того, который Гэндальф использовал точно так же, как камни щита, им требовался встроенный аккумулятор энергии, а не кратковременная зарядка, но как только Беорн и его звери отдадут немного своей крови чарам, они станут следующей лучшей вещью для постоянного использования, поскольку в отличие от щитов, заклинание «Не замечай меня» не было очень магически интенсивным и могло черпать силу из окружающего мира.       В конце концов, запасы гранита у Беорна были не бесконечны. Но еще раз – их лагеря будут в безопасности ночью, по крайней мере, от немагических угроз.       Молодой волшебник наносил последние штрихи на последний набор Беорна около середины утра и не поднял глаз, когда кто-то пересек комнату и сел напротив него. Ему и не нужно было этого делать. Юноша давно привык к различным звукам гномов и даже Гэндальфа. Бильбо Гарри на самом деле не мог слышать, поэтому еще не привык.       Только когда он закончил с последней изящной линией одной руны, он поднял взгляд, встретившись своими изумрудными глазами со светло-голубыми глазами Торина.       — Ты все еще беспокоишься о том, что я делюсь своими секретами? — съязвил он.       — Нет, — усмехнулся Торин. — Я мог бы пожелать, чтобы ты был более скрытен в своих замыслах, но если бы ты держал их при себе, когда друг подвергается опасности, ты не был бы тем, кто ты есть. Однако в будущем, парень, я думаю, даже требую, чтобы кто-нибудь, по крайней мере, сопровождал тебя, когда ты выходишь в свет, чтобы убедиться, что ты получаешь свои деньги по заслугам, прежде чем начнешь проявлять щедрость.       Гарри рассмеялся в ответ, прежде чем вернуться к своей работе, в то время как Торин продолжал наблюдать. Однако теперь, когда они остались одни, нужно было сказать больше.       — Ты меня чертовски напугал. Конечно, я не выдал этого остальным, у меня есть репутация и свое положение, которые я должен отстаивать. Тем не менее, после такого удара люди обычно становились калеками на всю жизнь.       Гарри снова кивнул:        — Да, ну, я немного крепче, чем кажусь. Но я имел в виду то, что сказал Дори. Я отплачу ему за то, что он нес меня так долго, — тон Гарри, возможно, и был беззаботным, но его взгляд — нет. Прошло очень много времени с тех пор, как Гарри был таким беспомощным, но он все еще помнил годы с Дурслями, когда все, что он мог делать, это просто подстраиваться, не имея власти над собой или своей жизнью, когда у него не было возможности позаботиться о себе или защитить себя. По общему признанию, обстоятельства были совершенно другими, но чувства, которые это вызывало, — нет.       — Как вы сами сказали, мистер Поттер, между друзьями, нет таких разговоров о долге за подобные поступки, — ответил Торин, заявление, которое шокировало бы многих его товарищей, хотя к этому моменту следовало сказать, что никто в компании не был бы так шокирован.       Закончив очередную реплику, Гарри поднял глаза, вопросительно приподняв одну бровь:        — Насколько вероятно, что гоблины или орки снова нападут на наш след? Я просто задаюсь вопросом, не должен ли я сделать что-то немного дополнительное для Беорна, чтобы доставить им еще больше неудобств.       — Причинение неудобств этим существам никогда не бывает плохим планом, и это очень вероятно. Ты видел Город Гоблинов, как они его называли, — Торин издал низкий лающий смешок. — Может, он и был ветхим, но довольно большим. Даже если твое последнее заклинание уничтожило город, а вместе с ним и большую часть населения, это была всего лишь одна горная крепость, — Торин жестом указал позади себя на горы, которые они пересекли. — Кто знает, сколько из этих гор заполнено таким ужасным народом.       Гарри кивнул в третий раз за это утро, а затем они оба подняли глаза, когда появился Гэндальф, пробираясь сквозь все еще спящих гномов. Однако прежде чем он успел заговорить, Гарри опередил его:        — И после ночного отдыха ты все еще собираешься отделяться от нас?       Гэндальф усмехнулся:        — Да, именно так. И, возможно, ты этого не осознаешь, Гарри, но я довольно старый человек. Я прошел больше лиг, чем у тебя волос на голове. И могу сам о себе позаботиться.       — Я не сомневаюсь в твоей способности позаботиться о себе, Гэндальф. Я просто думаю, что каждому нужен кто-то, кто прикрывал бы его спину.       — Да, ты убедил меня на этот счет. Я уже отправил весточку Радагасту и Элронду, рассказав им о моем плане, — ответил Гэндальф, больше для того, чтобы развеять опасения Гарри, чем для чего-либо еще. — Хотя Радагаст и не боец, он более умен и осведомлен об окружающем мире, чем большинство могло бы подумать.       Гарри хмыкнул, критически осмотрев одну руну, затем кивнул и отложил набор в сторону.

***

      Беорн вошел в дом, счастливо улыбаясь им всем.        — Ну что ж, — прогремел он, его голос разбудил гномов, которые спали, и Бильбо упал на пол из своего маленького укрытия на стропилах, но приземлился на ноги и направился с натянутым луком, когда Гарри удивленно моргнул, не заметив, что Бильбо взобрался на одно из стропил и устроился там, заснув на нем, как будто это была ветка дерева, после того как его разбудили посреди ночи.       Гномы уставились на него, как и Беорн, а затем, когда Бильбо застенчиво поднялся, все они рассмеялись, а Бомбур хлопнул его по плечу:        — Это наш взломщик!       — У вас была особая причина для вашего крика, или вам просто не нравится, когда люди спят и вот так занимают ваш дом в середине утра? — спросил Балин, несколько потрясенный тем, как поздно они все проспали.       — Нет, это была только часть этого, — Беорн хлопнул в ладоши так громко, что Гарри почти подумал, что он каким-то образом наколдовал заклинание, чтобы усилить шум. — И все же, это великолепный день для того, чтобы быть на ногах и общаться со своими друзьями. И теперь я называю вас друзьями, верными и честными! Ибо я слушал через своих зверей, больших и малых, и не лишен собственных способностей собирать информацию. Гоблины были близки к моей стороне реки, и тряслись от страха, и знаете что они сказали? – Беорн снова разразился смехом. — Город Гоблинов разрушен, остались только развалины! Верховный Гоблин мертв! Сам Верховный Гоблин! Пройдет много десятилетий, прежде чем гоблины Туманных гор снова станут настолько организованными, чтобы представлять настоящую угрозу. Все, что вы сказали мне прошлой ночью, оказалось правдой! — он тряхнул своей лохматой гривой, его смех затих. — Я боялся, что если вы и не лжете, то явно преувеличиваете, особенно в том, что касается смерти Верховного Гоблина. Что вы были врагами гоблинов, я верил, но такими смертоносными?! — он снова рассмеялся, глядя на Гарри. — Мне почти жаль, что я потребовал от тебя такой платы, волшебник, но сейчас я не возьму свои слова обратно. Даже если потребность в чем-то прошла, она придет снова.       Гарри пожал плечами, указывая на меньшую стопку готовых рунических камней.       — Я закончил твои рунические камни прошлой ночью. Но если ты помнишь, я сказал, что тебе понадобится…       — Кровь каждого из моих питомцев и моя собственная. Готов ли ты сейчас к этому аспекту своей работы?       Когда Гарри ответил утвердительно, Беорн жестом пригласил юношу следовать за ним. Снаружи Беорн водил его от одного животного к другому, легонько покусывая их за ухо, прежде чем перевязать крошечные ранки, а затем капнуть немного крови на каждый камень по очереди. Каждая капля быстро впитывалась в камень, эффект, который был частью рунического набора и который окрашивал выгравированные руны в красный цвет. Затем Гарри объяснил их использование и как их разместить, прежде чем показать, как один из них работает. Беорн даже не смог учуять Гарри, как только тот был скрыт «Не замечай меня», и все его животные были одурачены точно так же.       Они вернулись, когда гномы и Бильбо заканчивали готовить обильный первый завтрак для них всех, а Беорн все еще выглядел потрясенным.       — Я бы отправил вас всех в путь с добрыми пожеланиями и проводил в целости до границ моей земли ради дружбы с Радагастом. Но для этого я постараюсь быть предупредительным для вас всех как можно лучше, я даже спрошу своих пони, готов ли кто-нибудь из них отправиться с вами из этой страны, — тогда его лицо стало суровым. — Я буду просить, а не приказывать. Если кто-то решит присоединиться к вам, я буду ожидать, что вы будете заботиться о нем так же, как заботились бы о себе.       Когда все остальные согласились с этим, Торин кивнул головой, слегка нахмурившись:       – В таком случае, возможно, нам следует посмотреть, что мы можем сделать с точки зрения оружия. У моего друга Гарри было несколько других идей, которые он хотел попробовать, чтобы еще больше помочь вам в борьбе с гоблинами, и я заметил, что у вас здесь есть кузница. Есть ли здесь какие-нибудь металлы для работы? Я заметил, что у вас есть топоры, но у вас нет меча.       На данный момент большинство гномов использовали украденное снаряжение гоблинов. У Двалина были его топор и молот, у Балина — меч, который он каким-то образом удержал, у Оина — молот, у Кили — лук, а также у Бильбо, у которого тоже было его Жало. У Торина, конечно, был Оркрист, а у Гарри — его собственный меч, который Кили носил днем ранее. У остальных были кинжалы и мечи, отобранные у гоблинов.       Беорн рассмеялся:        — Обычно я не сражаюсь в такой форме, поэтому мне не нужны мечи, — сказал он, указывая на свое тело.       Бильбо покачал головой, глядя на гигантского человека:        — Жаль, у вас определенно есть размер… — затем он замолчал, побледнев, когда вспомнил, что Гэндальф рассказал им об этом человеке.       — Тем не менее, эта мысль ценится. Мне действительно нужны гвозди и множество видов оружия, которые я конфисковал у убитых мной гоблинов, а мои собственные способности в этой области невелики, так что не стесняйтесь.       Торин кивнул и мгновенно закатал рукава, когда попросил:       — Покажите мне.       Пока гномы и Беорн работали вместе, готовя припасы и даже находя смену одежды для некоторых, Бильбо, Гэндальф и Гарри обсуждали маршрут, по которому им предстоит пройти еще раз, в частности, на этот раз в Сумеречье, остановившись рядом с тем местом, где работал Торин, странным аккомпанементом которому был звон его молота.       — Так ты говоришь, что на этой тропе есть заклинания? — спросил Бильбо.       — Всё верно, заклинания, чтобы уберечь от опасности, заклинания, чтобы удержать путников на пути, заклинания, чтобы обмануть разум, если вы попытаетесь отклониться от курса. Есть даже несколько мест, где есть заколдованные лодки для переправы через реку и так далее.       — И это то самое Сумеречье, где Радагаст столкнулся с теми гигантскими пауками дальше на юг? — спросил Гарри в свою очередь.       — Ты беспокоишься о пауках? — спросил Торин.       — В некоторой степени. У меня, конечно, есть много заклинаний, которые справились бы с подобным, но если мы будем вынуждены сражаться на дороге, и если мы покинем её, то потом уже не сможем найти, это может стать проблемой. Более того, я обеспокоен влиянием Дол Голдура и тем, кто может быть там.       — Как и еще кое-кто, — когда Торин поморщился и согласился с этим, Бильбо заговорил, нахмурившись:       — Эльфы. Ты был очень осторожен, говоря об этом конкретном роде эльфов вообще, Гэндальф, что для меня довольно странно, учитывая, как много ты пел дифирамбы Элронду. По разумным причинам, конечно. Имладрис был потрясающим, и больше всего меня впечатлил Элронд и его радушный прием. Но почему ты не упомянул об этих эльфах?       — По очень простой причине, даже если они не наши настоящие враги, то уж точно не союзники моего народа Бильбо, — холодно сказал Торин, его молот не останавливался ни на мгновение, пока он отбивал время на том, что в конечном итоге станет пригодным для использования мечом после того, как расплавил четыре клинка гоблинов, чтобы сделать его. Он не смог бы сделать многого, но, по крайней мере, у некоторых из его отряда было бы оружие получше, чем у них сейчас. И топоры не требуют столько времени или металла.       — Скажи правду, Торин, — довольно холодно сказал Гэндальф, — ты, в свою очередь, был другом эльфов Сумеречья?       — Ты хочешь сказать, что они не стали бы отказывать в помощи моим людям после нападения Смауга, если бы мой дед не попытался отказаться от единственной сделки с Трандуилом? — Торин ответил так же холодно.       Гарри прервал их, прежде чем эти двое смогли перефразировать то, что, как он знал, было больной темой для Торина, с чем он откровенно согласился:        — Подождите минутку, оставляя в стороне прошлые проблемы, и я не говорю, что какая-то из сторон здесь права или не права, — сказал он, поймав взгляды Гэндальфа и Торина, когда он на мгновение оторвался от своей работы. — Если в Сумеречье действительно есть эльфы, конечно, Радагаст мог бы обратиться к ним за помощью. Черт возьми, даже без его предупреждения они должны были что-то предпринять с этими гигантскими пауками, о которых он сообщил.       Гэндальф вздохнул:        — Я сомневаюсь, что пауки распространились на край фактической территории эльфов в пределах Сумеречья, в конце концов, они живут не по всему лесу, а только в одном, скрытом городе. Всем эльфам было бы трудно находиться так далеко от своих земель. Они боятся ухудшить ситуацию своего места в мире, и Трандуил — один из худших в этом плане.       — Он высокомерен, недалек, мстителен и слеп к миру за пределами своего царства, — истолковал Торин.       — Черт возьми, сколько можно этих споров, — крикнул Гэндальф, ударив своим посохом о землю и вызвав потрескивающий звук, в то время как его тень медленно росла, пока он не навис над Торином. — Поздравляю, вы оба упрямые как ослы, — затем он вздохнул и покачал головой, восстанавливая контроль над собой. — Мне слишком долго приходилось иметь дело с этими спорами и саморазрушительными ссорами между людьми, гномами и эльфами. На данный момент и гномы, и эльфы слишком мало выиграют от продолжения этого, так что не могли бы мы, пожалуйста, отложить это в сторону и поговорить о чем-нибудь более конструктивном?       — Но они сохранят заклинания на тропе? — спросил Гарри. — Или это постоянные чары?       — Немного того и другого, — ответил Гэндальф, еще больше успокаиваясь. Он искренне презирал постоянные пререкания между эльфами и гномами по поводу того, кто был обиженной стороной, кто кого обидел первым и так далее, когда даже гномы и эльфы не помнили всей своей собственной истории.       — Но да, они это сделают. Это их обязанность в рамках торговых соглашений между ними и другими эльфийскими королевствами. Даже если такая торговля иссякла за последние несколько столетий, они должны продолжать поддерживать путь для всех свободных народов.       Гарри кивнул, и они с Бильбо до конца того дня подробно расспрашивали Гэндальфа о характере тропы. Рано утром следующего дня, потратив достаточно времени, отряд отправился в путь, даже если большинство из них все еще были вооружены не так хорошо, как хотелось бы Торину. Тем не менее, среди них были лучшие воины, и на данный момент этого было достаточно. Они не могли больше медлить, если хотели добраться до Одинокой горы во время, чтобы найти потайную дверь. Все остальное было неважно.       После окончательного веселого прощания с Беорном компания отправилась в путь. Они полдня путешествовали по зарослям кустарника и редколесью, прежде чем начали замечать разницу в лесу впереди них. Вскоре они снова вышли на Великую Восточную дорогу, ведущую в лес.       Лес представлял собой сплошную фалангу деревьев. Деревья, намного больше, чем любое из деревьев, которые Гарри видел в этом мире до сих пор, росли близко друг к другу, и только одна тропа вела через них. Вы могли бы пройти в другом месте, но, вероятно, потребуется топор, чтобы провести любую группу, превышающую двух или трех человек, через внешние границы этого леса. По мнению Гарри, это было неестественно. Даже у Запретного леса были более плавные границы, чем здесь. Он собирался спросить Гэндальфа об этом и было ли это связано с эльфийской магией или чем-то еще, когда группа остановилась, и он заметил, что Бильбо действительно покачивается в седле.       — Что случилось, Бильбо? — спросил Гарри, быстро продвигаясь вперед, чтобы помочь хоббиту спуститься с того места, где хоббит был в начале колонны. Когда он это сделал, Гарри тоже что-то почувствовал, какое-то давление поблизости, намек на темноту и смерть, отчего шрамы на его руках защипало. Это быстро прошло, когда он поставил друга на ноги, но у него осталось ощущение дурного предчувствия.       — Этот лес кажется больным, — сказал хоббит, качая головой. — Я никогда не чувствовал ничего подобного, даже когда мы были в Туманных горах.       Гэндальф пристально посмотрел на него, прежде чем слезть со собственной лошади. Ему пришлось бы немного вернуться по своим следам, чтобы обогнуть Сумеречье и направиться дальше на юг.       — Дайте более точное определение болезни, мистер Бэггинс.       — Я не… — Бильбо сделал паузу, собрался с силами и, казалось, отбросил все, что его беспокоило по большей части, хотя он все еще выглядел крайне подозрительно, на мгновение сунув одну руку в карман, прежде чем выпустить ее, что Гарри совершенно упустил, поскольку сам был слишком занят, всматриваясь в лес. Остальные тоже заметили странную реакцию Бильбо и собрались поближе, чтобы послушать, как он пытался объяснить, что он чувствовал. — Это похоже на болезнь, Гэндальф, как будто что-то не так. Не что-то естественное, поднимающееся из земли, из корня, как ты мог бы сказать, а что-то, что было принесено из чего-то другого.       — Что означает, что мое путешествие на юг даже более уместно, чем я опасался, если рука врага ощущается так далеко на севере, — печально вздохнул Гэндальф.       Гарри нахмурился. Он понимал рассуждения Митрандира, но ему действительно не хотелось, чтобы пожилой волшебник уходил один. Дело было даже не в том, что он не доверял Гэндальфу или не понимал, почему тот хотел это сделать. Он просто действительно хотел пойти вместе с ним, чтобы прикрывать его спину, но не мог из-за своих предыдущих обязательств и дружбы с Торином.       Два волшебника уставились друг на друга, и Гэндальф слабо улыбнулся:        — Твоя забота обо мне согревает мое сердце, мой юный друг, но я попадал в передряги гораздо дольше, чем ты вообще живёшь. И ты уже осыпал меня великими дарами. Доверься упрямому старику, он сам о себе позаботится.       — Знаменитые последние слова, — парировал Гарри, прежде чем покачать головой. — Я не буду пытаться остановить тебя. Хотя бы потому, что думаю, что это было бы пустой тратой времени. И ты назвал гномов упрямыми?       — Мы именно такие, — вмешался Торин, указывая на тропинку. — Упрямые и даже больше, иначе нам бы никогда не пришло в голову браться за это безумное предприятие. И все же это безумное путешествие зовет нас вперед, Гарри, — он протянул руку Гэндальфу, крепко пожимая ее. — Я добавлю свои слова предостережения к его словам, с дополнительной оговоркой, что буду надеяться увидеть тебя до того, как мы доберемся до Одинокой горы.       — Чему быть того не миновать, — сказал Гэндальф.       Бильбо и остальные тоже попрощались, и Гэндальф снова посмотрел на них всех.       — Помните слова Беорна. Присматривайте за этими двумя отважными пони, которые вызвались помочь вам в ваших поисках. И еще больше помните мои слова: не сходите с тропы!       С этими словами он отвернулся, и лошадь, без всяких понуканий, тронулась с места. Какое-то мгновение гномы, Бильбо и Гарри смотрели ему вслед, но затем юноша еще раз хлопнул полурослика по плечу.       — Давай, Бильбо, я думаю, нам пора идти.       Гарри вошел в лес и ступил на тропинку вместе с Бильбо, а гномы пошли позади них. Почти сразу же солнечный свет наверху заметно потускнел, став рассеянным, серым, а тропинка между деревьями вырисовалась почти как темно-зеленый туннель, готовый поглотить их. Гарри мог сказать, что эффекту помогала магия, хотя как и почему, было выше его понимания. Тем не менее, он почувствовал силу и покачал головой, прежде чем посмотреть на Бильбо.       Хоббит оглянулся, и они одновременно вздохнули.       — Это путешествие не обещает быть приятным.       — Друг мой, ты более чем прав, — сказал Гарри со вздохом.       Остаток того дня компания путешествовала, и поначалу лес не казался таким уж отталкивающим, если не считать гнетущего чувства, которое испытывали Бильбо и Гарри, или болезни, как думал об этом хоббит. Но по мере того, как день подходил к концу и солнце начало садиться, гномы начали жаловаться, говоря о движущихся тенях, о существах, которые, казалось, смотрели на них из темноты за тропой.       Некоторые видели другие вещи, подходящие для того, чтобы сбить их с пути, и Кили почти пошел за одним из таких, когда компания остановилась той ночью, только для того, чтобы Фили оттащил его назад.       — Я мог бы поклясться, что видел оленя, но это не было похоже ни на одного оленя, которого я когда-либо видел раньше! Какой-то лесной великан, казалось, что он мог бы кормить нас несколько дней! Ты уверен, что мы…       — Первого дуболома, который попытается сойти с тропы, я превращу в лягушку, — холодно сказал Гарри. На самом деле он не был уверен, сможет ли сотворить такое заклинание здесь, в этом мире, учитывая его собственные проблемы с использованием магии вообще, конечно, не против такой выносливой компании, как гномы с их сопротивлением к магии, но он был более чем готов попробовать, и, по крайней мере, угроза сработала.       Торин нахмурился, но не в осуждении, а в замешательстве:        — Ты настолько обеспокоен тем, что мы можем сойти с тропы? Я знаю, что сказал Гэндальф, но теперь, когда мы здесь, это кажется не таким уж страшным проступком. Угнетающе, конечно, но…       — На этом пути лежат чары. Я не могу сказать, какого рода, но не думаю, что они и близко так надёжны, как должны быть, и я наверняка верю, что что-то повлияло на них негативно, как намекнул Бильбо, это относится ко всему лесу. Если мы сойдем с тропы, то точно заблудимся. Возможно, в конце концов я смог бы выбраться, но мои люди никогда не прибегали к подобным заклинаниям. Это похоже на «Не замечай меня», какое-то защитное заклинание и чудовищно мощное, но тонкое заклинание замешательства в одном флаконе. Я… думаю, что мог бы побороть часть эффекта, но не весь.       — Ты мог бы разрушить заклинание? — спросил Торин. — Связано ли это с чем-то физическим, с чем мы могли бы бороться?       — Для чего? Предполагается, что мы должны оставаться на тропе, и здесь заложены другие заклинания, о которых никто не позаботился, но я вроде как чувствую их. Защитные заклинания, по крайней мере, эта часть должна помочь защитить тех, кто находится на тропе. По крайней мере, я надеюсь, что они это сделают. Я только предполагаю это, — признался он, понизив голос. — Эта часть заклинаний, по ощущениям, должна защищать нас, но там также чувствуется слабость, и, во-первых, у меня не так много опыта в ощущении подобной магии.       Действительно, как они оба знали, у Гарри не было никакой способности чувствовать магию подобным образом до прихода в этот мир. Однако Гэндальф за недели путешествия смог многому его научить, и пребывание в Ривенделле тоже помогло.       Торин кивнул, глядя на остальных, пока они разбивали лагерь:        — Я чувствую, что лучше всего оставить это при себе.       Гарри твердо кивнул, и поход продолжился. В течение следующих двух дней компания пробиралась по лесу в довольно приличном темпе. Но на третий день они столкнулись с первым настоящим препятствием. Рано утром они нашли реку, ту самую, о которой упоминал Гэндальф. Здесь им пришлось использовать маленькие лодки, две из них, чтобы переправляться небольшими группами. Это были очень шаткие штуковины, и Торин, взглянув на них с первого взгляда, решил, что они могут перевезти только двух или, возможно, трех гномов одновременно.       — Фили, Кили, Ори, вы первые. Я хочу, чтобы вы перебрались и охраняли другой берег реки.       Фили и остальные кивнули. За последние несколько дней гномы так и не привыкли к постоянной серо-зеленой окраске леса или гнетущему ощущению в воздухе. Закат все еще был временем неразберихи и странных теней, что им всем совсем не нравилось. Это сделало их всех до крайности мнительными, ожидающими, когда случиться какая-нибудь гадость.       Даже с учетом этих мер предосторожности Бомбур чуть не упал в воду, но был спасен Гарри, который с помощью заклинания схватил его и левитировал обратно на их сторону реки. В то же время несколько тюков с едой упали в реку, и Глоин вместе с ними. Бомбур чуть не раздавил Двалина и Дори, когда Гарри отменил наложенное на него заклинание, чтобы попытаться спасти другого гнома, и даже при этом еда была пропитана водой к тому времени, как Гарри выудил ее из реки. Вода испортила большую часть припасов, пропитав все сухари и хлеб, которые они получили от Беорна, а также несколько кувшинов пресной воды, разбившихся вдребезги на дне реки, в результате чего у них остались только сыры, которые, несмотря на переувлажнение, все еще были съедобны, наряду с лосятиной.       Заклинания Гарри и рунные камни, по крайней мере, доказали свою эффективность, помогая охранять места для лагеря, которые они устраивали каждую ночь, позволяя волшебнику и остальным отдыхать. Это позволило гномам хотя бы немного прийти в себя, хотя Гарри, Балин, Кили — два гнома с лучшим зрением — и Бильбо отдыхали не так много, находясь на вахте.       Однако их неспособность найти какую-либо дичь на тропе означало, что их еды хватит ненадолго. Даже когда Торин стоял над грудами еды с Оркристом в руке, было невозможно удержать некоторых гномов и Бильбо от периодического перекуса. В случае с Бильбо даже Торин не пытался остановить его. Во время своих путешествий они узнали, что хоббитам просто нужно есть больше, чем другим расам, их метаболизм был таков, и они нуждались в большем количестве питания.       Через два дня после реки у них закончилась еда, а Торин и Гарри столкнулись с небольшим восстанием.       — Мы должны свернуть с тропы, — сказал Бильбо, качая головой. — Я последний, кто хотел бы проигнорировать совет Гэндальфа, но нам нужна еда, фрукты и, по крайней мере, орехи и ягоды, что-то, что поддержит нас. — Рядом с ним Бофур, Бомбур и Бифур, а также Ори, Нори и даже Глоин пробормотали согласие.       — И я продолжаю говорить «нет», — парировал Гарри. — Это слишком опасно. Заклинания на тропе собьют вас с пути в тот момент, когда вы сойдете с него. Я понятия не имею, так ли они должны были работать, но так оно и есть сейчас.       — Ты уверен, что не преувеличиваешь? — спросил Двалин, указывая в лес. — Мы все видели признаки дичи недалеко от тропы, и если, скажем, двое или трое из нас отправятся на охоту, скажем, Бильбо и Кили, в то время как остальные останутся на тропе, постоянно издавая звуки, все, что им нужно будет сделать, это вернуться на шум.       — И таким образом отпугивая дичь еще дальше, заставляя наших охотников следовать за ними, — едко парировал Торин. — Нас предупредили, чтобы мы не сходили с тропы. Мы просто не можем, — когда гномы попытались возразить, Торин прорычал слова на худзульском, которые большинство из них хорошо научились не произносить, чтобы Гарри и Бильбо могли следить за их разговором без использования магии.       — Хватит! Мы — гномы. Мы привыкли к трудностям.       — Это не первый раз, когда большинство из вас голодает, — продолжил он в общем, взглянув на своих родичей, а затем на двух племянников. Во время долгого похода его народа детям и женщинам всегда давали пищу, даже если при этом ею обделяли воинов. — Мы можем пройти через это. А когда мы доберемся до Дейла, мы устроим пир и будем рассказывать друг другу истории о том, как мы победили заклинания эльфов!       Гномы все еще немного ворчали, но их спины выпрямились от его слов, и они кивнули. Бильбо, с другой стороны, все еще выглядел довольно расстроенным и умоляюще посмотрел на Гарри:        — Разве ты не мог бы сделать что-нибудь наверняка с помощью своей магии?       — Я боюсь, Бильбо, что магия не может создать питательные вещества или белок из ничего, а если и может, то я не знаю заклинаний для этого, — Бильбо непонимающе посмотрел на него, и Гарри вздохнул. — Я слышал о заклинаниях, которые могли бы создать пищу, которая могла бы даже насытить тебя на время, но это не принесло бы твоему организму никакой пользы. Ты не смог бы прокормить себя сам.       — Лучше это, чем ничего, — пробормотал Бильбо, но тоже затих.       Когда небольшой мятеж на время был подавлен, путешествие продолжилось. Если бы не пони, которые, увы, на данный момент казались довольно аппетитными большинству людей Торина и даже Бильбо, который вместе с Нори присматривал за ними, путешествие было бы намного сложнее. С ними два самых уставших гнома могли какое-то время ехать верхом, чем Балин и Бильбо оба воспользовались после ночи, проведенной на страже.       Гномы продолжали маршировать, и ворчание становилось все сильнее, и еще дважды в течение следующих трех дней Гарри и Торину пришлось вмешаться, чтобы помешать им забить их вьючных друзей на мясо. Каким-то образом оба знали, что это вернется к Беорну. Этот человек, вероятно, является страшным врагом, независимо от того, сколько земель лежит между нами.       Кроме того, Торин дал свое слово, и, как он строго сказал гномам:        — Это конец всему. Ни один король не может нарушить данное им слово, даже крестьянину, и ожидает, что власть имущие поверят, что он сдержит его, не говоря уже о своих союзниках. — И снова сила его личности подавила их, но даже Торин выглядел усталым. В таких условиях только одна сила воли могла сделать так много. Нехватка пищи, гнетущая природа леса и все остальное медленно разрушали их умы и тела.       А потом появились эльфы. На шестой день пребывания в лесу, ночью после первого импровизированного мятежа, ночь была нарушена песнями на ветру, звуками веселья и вдалеке танцующими огнями.       Гномы были мгновенно очарованы, возбужденно крича друг другу, что это звучит так, как будто эльфы устраивают вечеринку, и что они должны заявить о себе, надеясь, что их пригласят поесть.       — В конце концов, мы путешествуем по этой тропе, и, подобно заклинаниям, которые они, по-видимому, соблюдали, несомненно, они обязаны кормить путешественников! — воскликнул Бомбур, хлопая одной мясистой ладонью по другой. Из гномов бывший торговец хуже переносил условия, близкие к голоданию, у его тучного тела были ресурсы, чтобы справиться с этим, но не было опыта. Много ночей он провел, стеная, держась за урчащий живот после катастрофы на реке.       Гарри покачал головой. За последние несколько дней он пришел к выводу, что, что бы Гэндальф ни думал о заклинаниях на этой тропе, они сильно не соответствовали реальности как по типу, так и по своей природе. Чары были просто слишком мерзкими, слишком мелкими. И большинство из них, безусловно, не были направлены на защиту тех, кто идет по тропе, скорее они были предназначены для того, чтобы удерживать людей на пути. А если нет, то заставить их сойти с ума.       — Я сомневаюсь в этом. Во всяком случае, вы гномы, и, как Торин приложил немало усилий, чтобы объяснить мне, у вас и эльфов, особенно эльфов Сумеречья, не самая лучшая история.       К этому моменту даже Торин открыто ворчал по поводу их условий, но ему пришлось кивнуть на это:        — Так мы придём к их столу как нищие, я этого не допущу, — прорычал он, в его тоне звенела гордость.       Однако это была всего лишь первая ночь эльфийского веселья. В течение следующих трех ночей обычно спокойное, умиротворяющее ночное время было прервано звуками веселья вдалеке.       — Теперь я точно уверен, что они насмехаются над нами, — прорычал неразговорчивый Двалин, громко хрустнув костяшками пальцев, когда он схватился за свой меч и молот. — Это единственное, что имеет смысл.       Гарри сердито нахмурился, кивая головой:        — Я согласен с ним, — сказал он к удивлению остальных, кто сидел поблизости, особенно Бильбо, выглядевший потрясенным. Гарри, однако, проигнорировал это, сердито указывая пальцем в сторону леса: — Либо они преступно не осведомлены о людях, которые используют их тропу, и с наложенными на неё заклинаниями я не могу понять, как это могло быть возможно, либо они насмехаются над нами, пытаясь сбить нас с пути.       — Что нам с этим делать? — спросил Торин, вынужденно садясь на корточки рядом с Гарри. Волшебник чинил кое-что из своего снаряжения, точнее, сапоги, когда заиграла эльфийская музыка, и стоически пытался игнорировать это до того, как Двалин заговорил.       — Есть заклинания, которые я могу использовать, чтобы заглушить любой шум, исходящий от нас или по направлению к нам, так сказать.       Торин на мгновение задумался, затем кивнул:        — Сделай это. Ты будешь дежурить?       Гарри кивнул. Он не очень хорошо справлялся с нехваткой еды и выглядел таким же изможденным, как и все остальные, но, несмотря на это, у него все еще была его магия, хотя он чувствовал, что его магия медленно переключается на поддержание его, а не на то, чтобы быть доступной для заклинаний. Как он несколько интуитивно понимал, это могло бы быть. В конце концов, это помогало ему выживать, когда он был моложе, когда Дурсли делали все возможное, чтобы он, по крайней мере, недоедал, если не прямо умер от голода.       Гарри не спал всю ночь, слушая песни эльфов вдалеке. К тому времени, как наступило утро, он все еще не был уверен, насмехались ли остроухие над ними или просто не осознавали, что они были там. Если это было так, то колдовство на тропе имело еще меньше смысла, но устраивать вечеринку на всю ночь было далеко за пределами того, что нужно, чтобы насмехаться над усталыми, голодными путниками.       К концу восьмого дня после несчастного случая у Брода Бильбо был практически готов упасть в обморок, и Гарри стал давать ему магическую еду, чтобы поддержать хоббита в движении. Исчез мягкий веселый полурослик, с которым они начали путешествие, оставив на его месте все еще молодого, но подтянутого и выносливого хоббита. Но даже так, он все еще был хоббитом, и ему нужна была еда.       — Ладно, — сказал Торин, поравнявшись с Гарри после того, как Бильбо ушел с последней скудной порцией дневного запаса Гарри, — нам нужно сойти с тропы и попытаться найти какую-нибудь еду. Я понятия не имею, как далеко мы находимся от границы Сумеречья, мы не можем быть дальше, чем в двух с половиной, максимум в трех днях пути, но не думаю, что мы доберемся туда. — Его лицо исказилось, и он судорожно дернул себя за бороду, оглядываясь вокруг. — Но дело не только в голоде, это…       Гарри кивнул. Они говорили об атмосфере леса практически каждый день, и не было необходимости повторять это снова:        — Я понимаю, заклинания не позволят нам сделать это легко. Я думаю, что нам, возможно, придется положиться на эльфов.       — Боже… — Торин застонал, но спорить не стал. Дело в том, что им нужно было много еды. Олень был бы великолепен, но шансы на то, что кто-нибудь из них убьет дичь, были не реалистичны. Конечно, ягоды и орехи не помешали бы. Им нужна была настоящая еда.       — Я не хочу быть в долгу перед эльфами, но либо так, либо мы умрём с голоду. Или сойдём с ума. Итак, что ты предлагаешь нам делать?       — Мы рассредоточимся. Двое из нас остаются на тропе с пони, в то время как мы используем самодельные посохи, срезанные с деревьев, которые выходят на тропу, веревки, чтобы связать всех вместе. Мне и Бильбо, должно быть, не дозваться тех, кто находится там ближе всех к нам. Пусть я отойду дальше всех и использую заклинание, чтобы привлечь их внимание к тропе, а затем усилю свой голос.       Торин хмыкнул в знак согласия:        — И мне нужно будет все скоординировать.       Так было и в ту ночь, Гарри не наложил заклинания «Не замечай меня». Бильбо и Гарри расположились в стороне от тропы, связанные вместе кусками веревки, каждый из которых был около сорока ярдов в длину, когда Гарри их создал.       В ту ночь, как и в предыдущие четыре ночи, началось пение эльфов, но оно продолжалось недолго после того, как цепь путешественников начала растягиваться в их направлении. Действительно, Гарри на мгновение подумал, что их уже видели, но он все равно выполнил свой план, запустив заклинание Бомбарды вдаль, а затем, используя Сонорус, крикнул:        — Уважаемые! Мы нуждающиеся путники на тропе через ваш лес, мы просим о помощи. Мы будем признательны за любую еду, которую вы можете нам предложить.       К тому времени, как он закончил первое слово, песня в далеке закончилась, и огни эльфийских костров погасли. После того, как его крик оборвался, на мгновение воцарилась тишина, а затем наступила тишина. В лесу ничего не было слышно. Ни песен, ни вида эльфов, ни животных.       Именно от этого факта у Гарри волосы встали дыбом, что было совсем не веселым ощущением:        — Бильбо, двигаемся к Торину и скажи остальным, чтобы они начали делать то же самое. И молчи об этом.       Услышав командный тон, Бильбо в шоке поднял голову и уставился сквозь лес на не столь отдаленную фигуру волшебника, раньше он не слышал такого тона от Гарри вне боя. Эта мысль была главной в его голове, когда он развернулся, дважды дернув за веревку, которую протягивал Торину.       Дубощит осторожно притянул его к себе, Бильбо проделал то же самое с Гарри, и так продолжалось некоторое время, теперь Бильбо мог видеть Гарри при свете, поскольку юноша наложил заклинание Люмос на палец. Вскоре после этого Торин увидел его лицо и дернулся.       — Дело дрянь, — спокойно произнес он, начиная вытаскивать Оркрист из ножен.       — Бильбо, если бы ты убрал Жало, я был бы тебе признателен.       — Что не так? — спросил Бомбур, гном рядом с Торином на линии.       — Неприятности, — ответил Гарри. — Я не знаю почему, но мой крик точно не принес нам никакой помощи от эльфов. На самом деле, я думаю, мы только сделали все хуже.       Наматывание было медленным процессом, потому что без Гарри, освещающего путь, большинство гномов едва могли разглядеть, что находится перед их лицами, настолько темно было под деревьями, и им приходилось быть очень осторожными, чтобы не споткнуться, чтобы автоматически не ослабить хватку на посохах, которые они держали с обеих сторон. Примерно в середине процесса Жало Бильбо вспыхнуло светло-зеленым светом.       Секунда — это все, что у них было на подготовку, прежде чем в ближайших деревьях раздался шорох, и голова Гарри повернулась в том направлении. Он мгновенно отпустил руку Бильбо, толкнув его на Торина, поднял обе руки и выпустил заклинание в том направлении. — Редукто!       Заклинание взорвалось в деревьях, а затем раздался стрекочущий шум, как будто тысячи насекомых зашевелились, и Торин поднял Оркрист в оборонительную стойку.       — Бильбо, отвежи от меня верёвку, — приказал Торин, вставая рядом с Гарри.       — Хватай Бомбура и уходи.       Гарри быстро наколдовал огоньки тут и там, но после минутного колебания нападавшие зашипели, сердито переговариваясь. Враги не были людьми, они даже не были частью экосистемы, а если и были, то пришли из мира, который Гарри никогда не хотел посещать. Это были гигантские пауки, арахниды, которые больше походили на тарантулов, чем на тех пауков, которых он видел на втором курсе в одном из своих самых глупых приключений.       Затем Гарри начал концентрироваться на режущих заклинаниях и трансфигурации. Не было никакого способа сформировать линию щитов или какой-либо организованный строй, и их враги были повсюду как вокруг них, так и наверху, так что от наколдованных стен было мало толку. Но как только он создал полдюжины больших змей на земле, Гарри сосредоточился на вышеупомянутых врагах, чтобы справиться с одной из таких осей нападения, в то время как Торин выкрикивал приказы гномам и Бильбо, который вцепился в Жало, снова стоя рядом с Торином, вернувшись с гномами, даже с Глоином, который оставил тропу.       Понимая, что теперь у них, вероятно, не было пути назад к тропе, Гарри убил семерых пауков, прежде чем остальные приблизились, в то время как его трансфигурированные змеи расправились с еще большим количеством. Но они продолжали приближаться, паутина летела сверху, пауки устремлялись к ним со всех сторон, шипя и треща на своем языке. К удивлению Гарри, он смог разобрать несколько слов в этом шуме, странность, которую он решил не рассматривать слишком пристально.       — Убейте их, убейте их всех!       — Нет, хватайте и вяжите их. Мяса хватит на несколько дней!       — Убей того, кто владеет магией! Его глаза горят, как огонь, и он вызывает смерть.       — Гарри, нам нужен свет! — Торин взвыл, оглядываясь вокруг них, когда он двинулся, чтобы прикрыться пауком, который был почти раздавлен хвостом одной из змей Гарри. Но в то время как у гномов было неплохое ночное зрение, в тени деревьев было мало лунного или звездного света, и Поттер знал, что все они были почти слепы.       «Поджечь деревья», — думал Гарри, возможно, было не лучшим, что они могли сделать в лесу, принадлежащем эльфам, но это, безусловно, дало бы им достаточно света, чтобы видеть, и в тот момент это было все, о чем заботился юноша. Его заклинания летели быстро и яростно, когда пауки закрывали или выпускали свою паутину.       — Инсендио! — он дважды использовал заклинание, прежде чем переключиться обратно на более мелкие, более легко нацеливаемые заклинания, уничтожив еще нескольких пауков и вызвав змей поменьше. Они сработали, но пауки, казалось, справлялись с ними с относительной легкостью.       Он был так занят своей собственной работой над заклинаниями, что Гарри действительно не мог сосредоточиться на битве. Только краткие вспышки этого действительно привлекали его внимание то тут, то там.       Кили и Фили сражались спина к спине, лук младшего гнома отброшен в пользу длинного тяжелого кортика, который сделал для него Торин. Они вдвоем были кружащимся дервишем, настолько синхронным, как ни один из двух людей, которых Гарри когда-либо видел в драке. На его глазах они убили трех пауков, затем обвились вокруг дерева, один за другим исчезая из поля зрения Гарри.       Вон там Двалин стоял, рыча, на самом деле хихикая от восторга:        — Наконец-то есть по кому ударить! — его топор сверкнул в свете огня, когда он блокировал нападение одного паука на себя, а затем ударил клинком в пасть другому, когда тот попытался укусить его.       Он был почти сбит с ног паутиной, сброшенной на него сверху, но быстрое заклинание Гарри спасло его от этого, и он перекатился при приземлении, поднялся и бросился на другую группу пауков, которые пытались окружить еще четырех гномов. Гарри не мог разглядеть, кто это был, из-за тел арахнидов.       Глоин и Оин сражались, прислонившись спинами к дереву, из-за чего у них были бы неприятности из-за пауков, бегущих по нему. Но они отскочили как раз вовремя, и Гарри послал Редукто в сторону дерева, разбив его вдребезги и забрызгав еще нескольких пауков.       Сквозь все это был слышен голос Торина, выкрикивающего приказы гномам. Очевидно, где бы он ни был, у него был лучший обзор боевых действий, чем у Гарри. Решив исправить это, Поттер переключился обратно на Инсендио, осветив больше деревьев над ними.       Это возымело мгновенный эффект. Большинство пауков на деревьях попадали, но те, что были на земле, обезумели, бросившись вперед еще сильнее, поскольку их собратья сверху быстро присоединились к ним. Но без угрозы с высоты, Торин начал, наконец, организовывать гномов, соединяя их во тьме, и Гарри нетерпеливо двинулся к ним.       Внезапно он споткнулся о корень и упал на спину, когда в него врезался паук. Укус пришелся на одно плечо, и он взревел от боли. Он поднял одну руку над головой, и вспыхнуло режущее заклинание, которое разрубило голову существа пополам, разбрызгивая его мозги и желчь по его лицу и затылку, даже когда он попытался отвернуться от него.       Волшебник поднялся на ноги, а затем был сбит с ног еще раз, на этот раз Бильбо, который налетел на него, нанося удары Жалом и рубя паука, который собирался оторвать Гарри ногу.       Юноша помог убить арахнида, затем со словами:       — Спасибо, Бильбо! — он помог хоббиту подняться на ноги, и они вдвоем, спотыкаясь, направились к гномам.       В этот момент Гарри начал чувствовать усталость. До сих пор он израсходовал много магии, при этом голодая в течении недели. «Теперь я жалею, что не был так быстр с чарами легкости и так далее», — уныло подумал Гарри. С этой мыслью он начал переключаться на более мелкие заклинания, создавая крошечные огненные иглы или более слабые режущие или взрывающиеся заклинания, швыряя их в пауков. За это время он потерял Бильбо из виду в тени, свет Жала больше не был виден.       Еще дважды Гарри подвергался нападению, прежде чем он смог добраться до гномов, и в один прекрасный момент паук смог обмотать его руку нитью, почти привязав ее к дереву. Это вынудило Гарри использовать свой меч, чтобы отбиваться от пауков, но это все еще был меч Гриффиндора, и это означало, что этого было достаточно для пауков, которые кричали в агонии даже при малейшем порезе от сильно отравленного лезвия.       Их конвульсии дали ему достаточно времени, чтобы Гарри смог освободиться и даже запустил еще два небольших огненных заклинания в окружающий лес. Наконец-то, наконец-то, паукам, кажется, надоело. Некоторые из них начали кричать:       — Отступайте, отступайте, эта добыча слишком опасна!       — Они убили слишком многих из нас! — согласился другой голос. — Мы должны отступить, бежим!       В этот момент к битве добавилось что-то новое, поскольку стрелы начали лететь в пауков со всех сторон. Шипя от ярости, пауки попытались удрать, но эльфы рубили их одного за другим.       На мгновение, всего на мгновение, Гарри поверил, что они в безопасности, и начал считать тех гномов, которых он мог видеть. Все они, казалось, были там, видимые в свете пламени наверху, хотя Гарри потребовалось некоторое время, чтобы убедиться в этом. На мгновение он тоже не смог разглядеть, куда делся Бильбо, и по спине у него пробежал холодок. Он уже собирался позвать хоббита, когда эльфы разделались с последними пауками и направили свои луки и стрелы на Гарри и гномов.       — Что все это значит? — холодно спросил Торин, все еще держа меч в руке. — Это приветствие эльфов для путников, путешествующих по их королевству?       — Тропа осталась далеко позади вас, — холодно сказал один из эльфов в ответ. — И у вас хватает наглости держать эльфийский меч и пытаться сказать нам, что вы просто путники.       — Мы нашли этот меч и еще один, который сейчас находится у Митрандира в пещере троллей, — вмешался Гарри, вставая рядом с Торином. — Элронд из Ривенделла разрешил нам оставить их себе.       При этом многие эльфы выглядели удивленными, но человек, который вел беседу, выглядел просто рассерженным.       — Что касается того, что мы сбились с тропы, у нас заканчивалась еда, и мы умирали с голоду, — сказал Торин, аргументируя это. — Мы звали на помощь, мы пытались привлечь ваше внимание. И вместо этого, вы сбежали и натравил на нас пауков.       Конечно, он знал, что это ложь. Но он хотел уколоть эльфов, и у него это неплохо получилось. Многие из них сердито что-то пробормотали, и не один поднял в его сторону лук.       Рядом с Торином Гарри нахально ухмыльнулся им, жестикулируя кончиком своего меча:        — Первого из вас, кто выпустит стрелу в любого из нас, я подожгу. Второго я разрежу пополам. Третьего возможно, буду пытать до тех пор, пока его разум не сломается. Моему терпению по отношению ко всему этому гребаному лесу пришел конец, — тот факт, что все это было произнесено мягким тоном, никоим образом не уменьшил воздействия его угроз.       И все же все это был блеф. В тот момент Гарри не думал, что сможет вызвать достаточной магической взрыв, чтобы убить котенка, настолько он чувствовал себя опустошенным. Он был ранен и чрезвычайно устал, как телом, так и духом, после многих дней, проведенных в лесу.       И все же, в то время как эльфы перед ним попятились, те, что были позади него, или, по крайней мере, один из них, не был впечатлен:        — Ты не в том положении, чтобы угрожать нам, юный волшебник. Может, ты и владеешь магией, но ты на нашей земле и должен подчиняться законам нашего короля.       Это был женский голос, и Гарри обернулся, приподняв одну бровь, когда увидел девушку позади себя, указывающую, да, еще одной стрелкой в его направлении. Как и все другие эльфы, она держала свой лук опытной хваткой. Однако это была только первая мысль, пришедшая Гарри в голову, когда он посмотрел на нее. Другая заключалась в том, что она была очень красива. Высокие скулы, которые казались характерными эльфийскими чертами, худое лицо, длинная тонкая шея, элегантные ушки, торчащие из блестящих рыжих волос, которые она зачесывала назад каким-то образом, который Гарри не мог разглядеть в свете пламени. У нее также были светло-серые или, возможно, скорее зелёные глаза, он снова не мог быть уверен из-за плохого освещения.       — Ты поджёг наши деревья. Даже если ты один из Истари, это оскорбление, которое мы не можем стерпеть.       — Нам всем нужен был свет, чтобы видеть, и, кроме того, в то время они, казалось, не были вашими, скорее они принадлежали существам из темноты, — огрызнулся Гарри в ответ.       Девушка поморщилась и попыталась ответить, но эльф, который говорил ранее, прервал ее, сказав что-то по-эльфийски, одну плавную фразу. Она замолчала, но все равно выглядела так, словно предпочла бы насадить Гарри на длинный кол, чем перекинуться с ним еще парой слов:        — Независимо от ваших причин, вы сбились с пути, а наш король не допускает нарушителей границы на наши земли. Особенно тех, кто призывает зло с юга на себя в этих землях и на его народ.       — Вы обвиняете нас в нападении пауков? — Торин усмехнулся. — Когда они вышли из леса, леса, которым вы все должны владеть и защищать?       — Они не представляют угрозы для эльфов и не представляли бы угрозы для вас, если бы вы остались на тропе. Но вы этого не сделали. Таким образом, вы — наши пленники. Подходите тихо, или мы убьем вас, — эльф ясно дал понять, какой выбор он предпочитает.       — Как бы мне ни нравилось говорить прямо, — сказал Гарри, поднимая одну руку, которая начала гореть магическим огнём. — Как именно вы собираетесь пленить меня без моего разрешения? Я спрашиваю чисто для справки.       — Ты можешь защитить всех своих товарищей-гномов, волшебник? — спросил эльф, указывая в сторону леса. При этом жесте более шестидесяти стрел полетели в одно мгновение, вонзившись в землю по кругу с одной стороны от того места, где стояли эльфы, гномы и Гарри.       Волшебник зарычал, но с учетом того, насколько рассредоточены были гномы и сколько эльфов их окружало, он знал, что не сможет защитить их всех. И никто, кроме Торина и Двалина, не выглядел готовым к новым сражениям, остальные выглядели так, словно были на последнем издыхании, каковыми они и были после путешествия через Сумеречье.        — Очень хорошо, но сначала я требую немного воды, чтобы умыться! — воскликнул он, указывая на свое лицо. — Я никуда не собираюсь идти со всей этой запекшейся кровью на мне.       — Подожди, это что, кровь? — спросила девушка с насмешкой на лице. — Я думала, это боевая раскраска, которую вы, люди, так сильно любите.       — Как мило, что ты открыла для себя сарказм, — протянул Гарри, прежде чем снова указать на свое лицо. — Воды, пожалуйста? — терпеливо попросил он. Или так терпеливо, как только мог в данных обстоятельствах. То есть, не особо.       Предводитель эльфов нахмурился, но одной рукой протянул бурдюк с водой, одновременно вытянув другую руку. — Твой меч. Всё ваше оружие будет конфисковано.       Торин нахмурился, но урчание его запредельно пустого желудка прервало его. На данный момент быть сытым заключенным звучало лучше, чем быть изголодавшимся скитальцем. Дубощит просто кивнул, оглядываясь на остальных. Только Двалин выразил какой-либо протест, но он тоже отдал свое оружие, прорычав:       — Я хочу получить его обратно, ты наглец.       Вскоре всех их собрали вместе и повели под прицелом стрел. Однако Гарри заметил, что Бильбо среди них не было, и мрачно улыбнулся. Что ж, полурослик, давай посмотрим, насколько хорошо ты в качестве разведчика.

***

      В лесу, в нескольких сотнях ярдов от остальных, лежал Бильбо, кольцо, которое он забрал у Голлума, было у него на пальце, пока он наблюдал за происходящим, защищенный его невидимостью. Наблюдая, как эльфы сначала помогают гномам, а затем берут их в плен вместе с Гарри, он покачал головой. Значит есть эльфы такие как Элронд, и вот такие эльфы. Похоже, Гарри с самого начала был прав насчет чар на тропе.       Он продолжал наблюдать несколько мгновений, затем встал, протянув руку, чтобы вырвать Жало из туши последнего паука, с которым он имел дело. Он убил семерых из них в бою, или, скорее, помог убить четверых, и убил троих самостоятельно. Но затем он был сбит с ног, так как один из них попытался прижать его к земле. После того, как он отчаянно сбросил паука, он нашел кольцо и надел его. Когда паук перепрыгнул через корень, то ничего не нашел, и Бильбо незаметно ударил его ножом в бок.       Он взглянул на тропу и пони, которых уводили еще несколько эльфов, затем обратно туда, где эльфы медленно уводили его спутников. Затем он вздохнул, убирая Жало в ножны после того, как вытер кровь. Затем он двинулся вслед за своими друзьями, его челюсть решительно выдвинулась вперед, когда он задавался вопросом, что ему придется сделать, чтобы освободить их. Но сначала пролезть на кухню. В конце концов, еда просто необходима для любого удачного побега.