***
Пересечение Сумеречья не было рутиной для всех, кроме эльфов, если вы не пользовались проходящей через него дорогой. Дорога, которая увела бы их с пути в Озёрный Город на несколько дней, – это время, которое Гэндальф не мог себе позволить. Но, наконец, Таркун и два его сопровождающих, которые ушли впереди остальной армии эльфов – поскольку даже эльфийское войско не могло двигаться так быстро, – увидели Длинное озеро достаточно близко, чтобы быстро обогнуть его по краю. – Спасибо всем звездам небесным за Радагаста, – выдохнул он с некоторым облегчением. – Если бы не его скорость, мы бы до сих пор петляли по лесу, пытаясь встретиться с Трандуилом. Он посмотрел на двух своих спутников и свободной рукой похлопал Эльрохира по плечу, продолжая ковылять по своему пути с помощью своего большого посоха. Он заменил его вскоре после освобождения, хотя все еще оплакивал уничтожение оригинала во время попадания в плен. –И вам двоим тоже спасибо. Ваша помощь принесла большую пользу моим старым костям. – Старые кости? Говори скорее "нестареющие", Митрандир, – съязвил Элладан с другой стороны от Гэндальфа. – В наших глазах ты можешь показаться старым человеком, но я бы поспорил, что ты все еще мог бы несколько раз пересечь весь мир, прежде чем по-настоящему устанешь. – Дух может быть и желает, но плоть – нет, мой юный друг, – поддразнил Гэндальф, зная на самом деле, что оба этих молодых эльфа были старше его собственного пребывания в Средиземье на девятьсот лет, что они тоже это знали, судя по смешкам, вызванным этим комментарием. Затем он стал серьезным. – Но пойдемте, мы все равно должны торопиться изо всех сил. Благодаря вам двоим и помощи Радагаста мы могли бы значительно опередить орочье войско, но чем больше времени мы дадим гномам и всем остальным на подготовку, тем лучше. Полтора дня спустя Гэндальф добрался до Озерного города. Он бывал здесь раньше, хотя в то время никогда не объявлял себя Гэндальфом Серым. Он редко поступал так, если это могло сойти ему с рук. Лучше смотреть и понаблюдать, чтобы никто не догадался о твоей истинной личности. Таким образом, ты сможешь сделать вывод, как люди на самом деле будут действовать или думать. Он находил Эсгарот не самым приятным местом, медленно приходящим в упадок из-за неправильного управления, но теперь, еще до того, как он вошел в город, Гэндальф почувствовал и увидел вокруг него что-то другое. Во-первых, на берегу озера было гораздо больше людей, чем в городе, и он мог заметить нескольких из них, работающих на чем-то, похожем на небольшие фермы тут и там. Во-вторых, из города, по-видимому, был удален определенный запах. Он выглядел почти чистым. В прибрежной части двух длинных доков, соединявших Эсгарот с береговой линией, стояла охрана. Они были готовы поприветствовать троих путешественников, поскольку несколько стражников на городской стене предупредили об их прибытии. – Остановитесь и изложите свое дело в Озёрном Городе, – рявкнул один из них, стараясь не выдать своего благоговения при виде двух эльфов. Его спутник был посерьёзнее, поскольку был среди тех, кто был вынужден угрожать Тауриэль и Леголасу, когда они пытались проникнуть в город перед битвой с орками. – Я Гэндальф, странник. Со мной два эльфа из домена лорда Элронда, а не Трандуила, – сказал Гэндальф, мгновенно приняв решение упомянуть о преданности своих спутников без причины, которую он мог быстро разглядеть за пристальным взглядом молчаливого стражника, стоявшего рядом с тем, кто потребовал их представиться. Свирепый взгляд, который угас при словах Гэндальфа: – Я принес серьезные вести с востока. Это заставило всех в пределах слышимости, среди которых были и несколько, направлявшихся в поля, нахмуриться, но говорившие стражники просто кивнули, затем повернулись и направились в город: – Подождите здесь. Я сообщу о вашем прибытии лорду Барду. – Лорд Бард? Значит, здесь заправляет менестрель? – съязвил Элладан. – Я бы подумал, что хотел бы услышать больше стихов и песнопений, если это так. Гэндальф усмехнулся, качая головой: – Когда я в последний раз проходил здесь, полагаю, человек по имени Бард был всего лишь простым лучником или рыбаком? Как бы то ни было, почему я думаю, что его внезапное возвышение до уровня лидера во многом связано с гномами и Гарри? – Значит, вы друзья Короля-под-горой? – спросил до сих пор молчавший охранник. – Да, Бард встретился с королем Дубощитом, и они работали вместе, чтобы пролить свет на большую часть мерзкой бесхозяйственности, в которой был виновен бывший Бургомистр Озерного Города. Бард теперь наш лидер, хотя я предостерегаю вас не называть его так в лицо. Многие новички, люди, приехавшие из маленьких деревушек, о которых мы едва знали, называют его так, и Барду это надоело. Эльрохир кивнул, мягко подняв руку, чтобы предотвратить очередную колкость своего брата, чья любовь к каламбурам, по его мнению, вредила хорошему настроению. – Часто те, кто призван к лидерству, чувствуют себя некомфортно из-за его атрибутов, и, пожалуй, я уже давно предпочитаю видеть это, а не альтернативу. Стражнику потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем говорит эльф, но когда до него дошло, он просто кивнул: – Ваша правда, милорд эльф. – Эльрохир, а это мой брат Элладан, – представился Эльрохир, по-человечески пожимая руку стражнику. Он и его брат были представителями своего отца во многих человеческих королевствах и довольно хорошо ладили с человеческими культурами, не говоря уже об их глубокой и неизменной дружбе со Следопытами Севера. – Расскажите нам, пожалуйста, как произошла эта перемена, – попросил Гэндальф. – Я сомневаюсь, что у нас будет время обсудить это после того, как я расскажу вашему новому лидеру новости, которые мы принесли. Стражник кивнул и, представившись Артуром, объяснил, как Бард и гномы пробрались в город, миновав охрану на пристани, а затем столкнулись с Бургомистром Озерного Города. Затем он более подробно рассказал о битве с орками, в нем сквозила гордость за то, что он и его товарищи сделали. К тому времени, как появился Бард, он почти закончил. Новый лорд Озерного Города сделал паузу, задумчиво глядя на Гэндальфа, каким-то образом осознав, что этот старик был не просто обычным странником, помимо того, что его спутниками были два эльфа. Эта догадка подтвердилась, когда старик представился, и Бард почтительно склонил голову: – Гэндальф Серый? Я слышал это имя, но до сих пор считал его просто легендой. Но какие новости вы нам принесли? – Боюсь, это плохие новости, – ответил Гэндальф, кивнув головой в ответ молодому человеку, прежде чем использовать свой посох, чтобы указать туда, где лежал Дол Гулдур в лесу Сумеречья. – Боюсь, что древняя крепость Дол Гулдур была завоевана в прошлые века орками, которые теперь объединили свои силы в армию, миссия которой состоит в том, чтобы встретиться с драконом Смаугом и предъявить права на древний Эребор. Но, к сожалению, их проход приведет их прямо через ваши земли, и даже если вы отступите к центру озера, они найдут способ напасть на вас. Такова ненависть орков и гоблинов ко всем свободным народам. Бард в ужасе уставился на него, в то время как несколько человек, вышедших с ним, другие лидеры города, внимательно расспрашивали Гэндальфа, пытаясь выяснить, говорит ли он правду, с одной стороны, и пытаясь выяснить, откуда он узнал об этом. Но Гэндальф легко ответил на их вопросы, упомянув о собственной миссии в Дол Гулдуре, но не упомянув о великом враге. Это заставило бы его историю казаться менее реальной людям, стоящим перед ним, которые никогда не сталкивались с Сауроном, и если бы это имя значило немного больше, чем рассказы о древних временах. Но вскоре расспросы стихли, оставив Барда смотреть вдаль, медленно качая головой: – Куда мы можем пойти? – спросил он почти срывающимся голосом, но в нем было столько же гнева, сколько и отчаяния. – Здесь поблизости нет места, где мы могли бы укрыться. Если вы говорите, что мы не смогли бы отступить даже к центру озера, тогда нам пришлось бы полагаться на скорость, чтобы уйти, а здесь слишком много детей, слишком много стариков, не хватает лошадей или даже повозок! Гэндальф медленно кивнул, понимая его точку зрения. И если бы это был любой другой живой генерал орков, кроме Азога, возможно, отступление к центру озера было бы хорошей защитой. В конце концов, орки не были известны своим мастерством постройки лодок. Но Азог был решителен и значительно умнее большинства орков. Хуже того, у него был доступ к гоблинам, которые на самом деле были довольно ловкими строителями по дереву. Единственный способ убедиться, что орки не нападут на них, – это обеспечить другую цель для их армии, а не просто соединиться со Смаугом. Однако в этот момент из ниоткуда прилетел дрозд, спустился с неба и приземлился на плечо Гэндальфа, радостно распевая при встрече с ним. Все добрые птицы знали о Гэндальфе и почитали его как последователя своего Повелителя Манвэ, и этот дрозд, в любом случае, был отправлен в Озерный Город. – Это один из дроздов Одинокой горы. Они иногда долетают сюда. Дети дают им кусочки еды, а они, в свою очередь, отгоняют насекомых и комаров, – Бард нахмурился, глядя на птицу. – Часто говорили, и мой отец, и дед до него, что они гораздо умнее, чем люди могут подумать. – Эти суждения правдивее, чем ты думаешь. Дрозды Одинокой горы издавна имели дело с гномами Эребора и часто использовались в качестве их посланников. Я верю, что именно это привело сюда этого малыша, – пробормотал Гэндальф, протягивая руку и разворачивая пергамент, на который уставился Бард, передавая его Лучнику и что-то шепча на ухо дрозду. – Говори со мной своими словами, мой друг. Что случилось? Таким образом, новости о битве в Эреборе достигли Озерного города, а также о том, чего это стоило гномам. Бард был в восторге, услышав о победе, хотя слышать, что гномам нужна помощь в виде припасов и дополнительных медикаментов, было менее приятно. Однако он мог справиться с этим, и это дало Барду и надежду, и план. Он быстро начал организовывать, выкрикивая приказы ближайшим стражникам бежать за сообщениями для других людей, в то время как Гэндальф с некоторым удивлением наблюдал за этими событиями, слушая подробности, которые Балин не упомянул в своем письме, особенно о том, кто был ранен, и о почти произошедшей катастрофе с Торином. И все же, даже слушая дрозда, Гэндальф одобрительно кивал на действия Лучника. Бард был бы хорошим лидером и, возможно, хорошим королем для возрожденного Дейла. К тому времени, как прошел час, были готовы четыре рюкзака с едой и медикаментами. Они были вручены пятерым людям Барда, пятым был Артур. Они уже собирались отправиться в путь, когда Гэндальф вмешался: – Я и мои спутники присоединимся к вам. Чувствую, что гномам может понадобиться более опытный целитель, чем Оин. Бард просто кивнул на это, а затем отвернулся, начиная организовывать эвакуацию Эсгарота. Многие из городских лидеров протестовали, говоря, что они должны просто уплыть на середину озера, как они всегда делали раньше, когда сталкивались с набегами, слишком большими, чтобы их можно было отбить. Однако упоминание о гоблинах остановило этот протест. Орки представляли угрозу в бою. Гоблинов же они боялись из-за их изобретательности. И даже те немногие, кто опасался, что гномы не захотят принять весь город, были успокоены тем фактом, что у них действительно было соглашение с гномами о взаимопомощи и что Гэндальф сообщит им об их нужде. Пока это происходило, Гэндальф выждал некоторое время, отправив дрозда со своим сообщением. Когда Элладан спросил его, что он задумал, Гэндальф просто пожал плечами: – Нам может понадобиться больше союзников для этой битвы, и я знаю ещё кое-кого, кто мог бы прибыть сюда достаточно вовремя, чтобы оказать некоторую помощь.***
Пока он снова лежал, истощив свои магические возможности, Гарри приснилась Песня. Песня была прекрасна, целый хор голосов пел без слов. Каждый участник гармонично возвышал свой голос, создавая звуки, которые можно было бы сравнить с инструментами, но без каких-либо инструментов в поле зрения. Мелодия была мощной, поднимающей настроение, но в то же время угрожающей унести его разум в то место за океанами, в залы Мандоса, но не совсем. Вместо этого сквозь сон Гарри видел великую задачу, для выполнения которой был создан хор – образ мира перед ним. Песня становилась громче по мере того, как рос этот образ, а затем изменилась, став более глубокой, почти диссонирующей, когда Моргот изменил мелодию, добавив тьмы в мир, добавив зла в творение. Но даже это не остановило Песню, ибо существо, создавшее её, Эру Илуватар, смогло превратить труды своего заблудшего последователя в свою великую работу, приглушив его амбиции, сведя его к минимуму, а также, как теперь мог видеть Гарри, кристаллизовав желание Моргота заменить его в великом плане. Он услышал все это, а потом увидел кое-что новое. Двое Валар выступили вперед из остального воинства, и по мере того, как они это делали, их формы становились в его глазах все более определенными. Ауле, кузнец, создатель гномов и повелитель земли, и Ариэн, владычица солнца, стояли там бок о бок, напевая новую ноту в песне. Новая тема – ритм барабанов, – которая звучала как-то вызывающе, но почти скромно, и, хотя Гарри изо всех сил пытался подобрать этому определение, звучала новее по сравнению с остальными темами Песни. Но теперь она была частью этого великого целого, и Гарри с содроганием понял, что эта нота должна была обозначать его. – Добро пожаловать в Арду, Гарри Поттер, – просто объявила Ариэн с ослепительной улыбкой на лице, когда кивнула юноше. – А теперь проснись, ибо моя любовь прошла, и я высоко в небе. – И не забудь забрать то, что создает свет во тьме Эребора, – нараспев произнес Ауле, его голос был глубоким басом по сравнению с почти огненным альтом Ариэн. – Моим людям это понадобится. Если кто-то будет достоин.***
Два дня, потраченные на установку лагеря и беспокойство по поводу трупа Смауга, не слишком помогли гномам. Ни у кого из них не было хорошей идеи, как переместить дракона, потому что эта проблема состояла из множества различных более мелких проблем. Как открыть главные двери – было единственным, что они решили на данный момент. Оставалось придумать, как поднять дракона и перенести его через огромное количество камней и щебня на пути, а затем как вытащить его наружу и, наконец, где-нибудь похоронить. Это последнее, как и первое, по крайней мере, они могли сделать. – В конце концов, это всего лишь вопрос выкапывания достаточно большой могилы, как Бильбо сделал для Торина, – усмехнулся Ори, принимая от Бомбура тарелку жидкого супа. Он в шоке оглянулся, когда Гарри пробормотал: – Звучит как сказка, – открыл глаза и огляделся вокруг, усталость исчезла, когда он снова оглядел физический мир. Он попытался выпрямиться, но только для того, чтобы с удивлением уставиться вниз, туда, где, как он знал, он был обожжен. – Что за?.. Гномы поспешили к нему, и Оин быстро начал ощупывать его тело то тут, то там. – Полагаю, я должен поблагодарить Ариэн за этот весьма своевременный подарок. Внимание гнома, в частности, привлекла теперь уже исцеленная рука Гарри. Разительный контраст между количеством широких, глубоких шрамов на его другой руке, которые навсегда останутся красными и причиняющими боль, что бы кто ни смог сделать, и теперь зажившей кожей другой руки, был просто невероятно поразительным. – Да, твоя новая госпожа, Ариэн, великолепно исцелила тебя. Я никогда не видел ничего подобного, – пробормотал Оин, еще раз оглядывая тело Гарри. – Мы действительно живем в интересные времена, когда такие чудеса становятся очевидными для нас здесь, в Средиземье. – Мы часто забываем, что весь этот мир основан на магии, – вмешался Балин. – Все в этом мире так или иначе обязано своим существованием Эру Илуватару и Валар, и никто в большей степени, чем мы, созданные Махалом такими, какими есть. Наблюдение за чем-то подобным должно служить напоминанием об этом факте. – Или, может быть, за этим стоит более простая причина? Может быть, эта Вала, Ариэн, неравнодушна к тебе? – пошутил Нори. – Бедняжка Тауриэль, ей приходится соревноваться с настоящей богиней. – Даже не смей об этом шутить! Черт возьми, как бы это вообще сработало? Я имею в виду, что моя новая покровительница буквально сделана из огня. Смертным я, может, и не являюсь более, но из плоти и костей я определенно остаюсь, – возразил Гарри, качая головой. Эта краткая отповедь заставил многих гномов рассмеяться, когда он продолжил. – Кроме того, у нее есть парень, Дух Луны. Двалин нахмурился, обменявшись несколькими растерянными взглядами с другими гномами. – Возвращаюсь к твоему вопросу, Гарри, как это вообще работает? Я имею в виду, как они вообще могли встретиться? – Не смотри на меня. У меня нет ответов на все вопросы. Этот маленький лакомый кусочек только что всплыл в разговоре. - "Прямо сейчас, но на самом деле это не имеет значения, – уныло подумал Гарри. – И все же Двалин прав. Супружеские визиты, должно быть, действительно трудно запланировать". Это вызвало еще больше вопросов, но Гарри не стал отвечать на них, уставившись поверх голов гномов туда, где он мог видеть голову Торина, торчащую из земли, как диковинное растение. – Неважно. Почему Торин в земле? – Гарри! – внезапно крикнул Торин, заставив многих гномов вздрогнуть. – Поблагодари духов за то, что ты снова проснулся. Вытащи меня отсюда, эти перебежчики, эти предатели! Они лишают меня моего права по рождению! Я должен его получить. Я должен заполучить Аркенстон! Все вы, все вы предатели! Вы все будете... Быстрое заглушающее заклинание пролетело над головами других гномов, поразив Торина, и Гарри отвернулся, глядя на остальных, сильно нахмурившись. Балин ответил на его вопрос, и волшебник встал на их сторону, услышав, как кровь Смауга ужасно ослабила Торина, позволив порче взять верх. С тех пор они держали его зарытым в землю большую часть дня, лишь изредка выпуская наружу, чтобы поесть и размяться под присмотром, в основном со связанными перед собой руками и Дори рядом с поленом, готовым вырубить его. – Что это за "Аркенстон"? – спросил Гарри. – Это гигантский драгоценный камень, размером примерно с кулак, который был установлен на троне короля. Он сияет всей мощью солнца изнутри, золотым блеском как бриллиант, – начал Балин, замедлив шаг, скорее колеблясь, чем пожимая плечами. – Честно говоря, ты должен увидеть это, чтобы поверить. – Звучит волшебно, – нахмурившись, сказал Гарри. – Это не может быть одним из тех… Как они называются, те, что были созданы безумным Феанором в Первую эпоху? – Сильмарили?! – Бильбо громко расхохотался, в то время как все гномы выглядели немного растерянными, что еще раз напомнило об одном из темных моментов в истории их расы. Конечно, никто из здешних гномов не был родственником гномов Ногрода, но даже в этом случае тот факт, что они отправились на войну за такой камень, выиграли её, а затем потеряли и камень, и армию, все равно был чем-то вроде падения. Действительно, нескольким гномам: Бифуру, Бофуру, Бомбуру и Нори – понравилась идея о том, что Аркенстон является Сильмарилем, и именно Бомбур озвучил этот вопрос: – Почему ты смеешься, Бильбо? Почему этого не может быть. Мы знаем, что по крайней мере один из них затерялся под землей, не так ли? Какая-то странная метаморфоза могла покрыть предмет алмазным слоем, и тогда... – Возможно, но я сомневаюсь в этом, – перебил Бильбо, все еще смеясь. – Ты забываешь о силе этих камней. Они сделаны из света двух деревьев, Лаурелина и Тельпериона. Они не потерпят, чтобы какое-либо зло коснулось их, и все же будут соблазнять зло сделать это. Нет ни единого шанса, что Смауг не нашел бы его, не возжелал бы больше всего на свете, не прикоснулся бы к нему и не был бы им обожжен. На этом подобные разговоры прекратились, хотя Гарри все еще интересовался Аркенстоном. "Может быть, это драгоценный камень самой Ариэн, и Ауле потребовал, чтобы я вынес его на солнечный свет? В этом есть смысл, но не думаю, что сейчас подходящее время". – Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросил он, снимая заклятие с Торина, гадая при этом, что его новое покровительство позволит ему делать впредь. В конце концов, Ариэн на самом деле ничего ему не сказала. Как быстро он будет уставать при использовании своих заклинаний, или теперь у него есть склонность к свету и огню? – Если только ты внезапно не нашёл средство, с помощью которого можно очистить его разум от порчи. Мы кормим его достаточно хорошо, или так хорошо, как любой из нас ест в настоящее время, и ему просто нужно прийти в себя, – ответил Фили с того места неподалёку, где он все еще лежал. Двух дней было достаточно, чтобы рана под его подмышкой начала медленно заживать, но потеря крови все еще делала его ужасно слабым и бледным. – Для чего ты нам нужен, Гарри, так это для того, чтобы начать работу по выносу туши дракона из Эребора и начать... проект рекультивации, я полагаю, мы можем назвать это так. Гарри нахмурился, услышав это, затем кивнул: – Верно. Давайте направимся к главным воротам и посмотрим, что можно сделать. – Ты уверен, что готов к этому? В конце концов, ты только что очнулся после двухдневного пребывания без сознания, – проворчал Оин, качая головой, когда юноша встал, потягиваясь и поворачивая корпус то в одну, то в другую сторону, чтобы снять напряжение. – Я в порядке. На самом деле, думаю, что со мной все более чем в порядке. Мой желудок, возможно, немного пуст, но остальная часть меня почти переполнена энергией. Так что давайте найдем этому хорошее применение, – сказал Гарри, хлопая в ладоши. Кили и многие другие гномы одобрительно кивнули, даже Торин, который молча наблюдал за происходящим, потратив большую часть своей энергии на прежние выкрики. Затем Гарри вопросительно огляделся по сторонам. – Полагаю, никто не забирал мой меч? Все гномы с некоторым огорчением переглянулись, и Гарри вздохнул: – Верно, хотя, если подумать, не уверен, что кто-нибудь из вас смог бы его сдвинуть. Но я все равно хочу вернуть его. Оставив Оина, Бомбура, Двалина, Балина, Бофура и Бифура позади, остальные пошли с Гарри вокруг Одинокой горы к главному входу в Эребор. Или, скорее, к единственному входу, о котором почти все когда-либо знали. Там Гарри обнаружил, что гномы уже приступили к работе. Кили привел Бильбо и еще нескольких юнцов обратно в Эребор и, приложив огромные усилия и израсходовав довольно много сил, отодвинул засовы, удерживающие эти двери на месте. После этого даже один гном смог бы сдвинуть эти ворота с места, настолько хорошо они были сделаны. За ними лежало настоящее поле гигантских камней, остатков тайника, а за ним дракон покоился в глубе главного зала. – Мы измерили площадь и думаем, что там достаточно места для переноса туши по этим камням, поэтому нам не нужно перемещать каждый из них по очереди, – объяснил Кили, прокладывая путь по обломкам вверх, а затем взбираясь на несколько более крупных, чтобы пройти поверх них. Этот вид лазания по валунам был довольно забавным, размышлял Гарри, карабкаясь позади, а затем сбоку от гномов, когда они продвигались вглубь главного зала Эребора, лениво создавая заклинание Люмос и посылая его над их головами, когда они оставили освещённую солнцем часть позади. Он также подумал, что наличие места, чтобы протащить дракона по камням, было очень хорошей новостью, поскольку эти камни вместе взятые, вероятно, весили по крайней мере вдвое больше, чем сам Смауг. Но когда они оказались в пределах видимости туши дракона, все остановились, затем медленно обходя его, разглядывая со всех сторон. Кровь дракона каким-то образом пропитала камни, чего гномы раньше не замечали, пока не зашли так далеко в главный зал. Увидев это, Кили отметил: – Боюсь, эту каменную кладку придется демонтировать и полностью заменить. Даже если драконья зараза в крови в конце концов исчезнет, эти камни никогда не будут соответствовать по цвету остальному узору. – Серьёзно? – Нори хлопнул самого молодого гнома по спине. – Стоит ли сейчас беспокоиться об эстетике? – Возможно, да, если эта зараза все еще активна в крови, – возразил Кили. Хотя Кили и не сказал этого вслух, он был чрезвычайно благодарен Гарри за то, что тот, казалось, сосредоточился на трупе дракона, забыв обо всем остальном. Потому что стоило ему лишь краем глаза заметить сокровищницу, как почувствовал, что блеск далекого золота манит его из темноты. Он воззвал к Кили всего за секунду до того, как туша Смауга привлекла его внимание. Если даже этого мимолетного взгляда достаточно, чтобы заставить его остановиться, они пока не могли впустить сюда никого из стариков. Гарри не обращал на это внимания, обходя вокруг дракона, разглядывая его со всех сторон. Он проигнорировал разрушение его мертвых глаз, повреждения, полученные им в бою. Он старался не вспоминать, как близко эта тварь была к тому, чтобы убить не только его, но и всех остальных. Вместо этого волшебник смотрел на это как на мусор, неудобный груз, который нужно было сдвинуть с места. – Хвост и голова будут проблемой, – пробормотал он, нахмурившись. Дракон умер с полностью вытянутой шеей, в то время как хвост был свернут набок, его тело изогнулось и лежало на раненом крыле, когда Смауг испустил последний вздох. – Если я начну двигать эту чертову тушу, и голова, и хвост будут болтаться и могут застрять между какими-нибудь камнями. Гномы вокруг него рассмеялись над этим, ибо образы показались им забавными, но все они поняли, что Гарри пытался донести. Между камнями действительно были места, где голова или хвост могли зацепиться. – Нам нужно позаботиться об этом, – размышлял Кили. – Может быть, даже использовать длинные пики или багры, чтобы управлять ими? Или ты думаешь, что антимагические свойства дракона исчезли с его смертью? При этих словах Гарри поднял руку и послал режущее заклинание в шею трупа сбоку. К сожалению, заклинание ни черта не дало, кроме того, что заставило гномов отвести взгляд от внезапной яркой вспышки красной энергии. – Не прокатило, – вздохнул он, нахмурившись, когда посмотрел туда, где виднелась только рукоять его меча, и одним движением вытащил его из груди дракона. Дори, самый старший из сопровождавших его гномов, с некоторым интересом уставился на Смауга. – Это действительно захватывающая идея, – остальные повернулись к нему, и он пожал плечами. – Если мы сможем каким-то образом вытащить его, похоронить и дождаться, пока кровь и порча покинут его тело, тогда, возможно, мы сможем собрать его чешую и все остальное? – Возможно, хотя сколько именно времени потребуется, чтобы зараза покинула тело? – спросил Гарри. На это ни у кого из гномов не нашлось ответа, но у Бильбо он был: – Посадите немного травы поверх могилы. Как только трава перестанет отмирать или проявлять признаки заражения, становясь коричневой или черной, или типа того, вы получите подсказку. В этот момент удалите часть чешуи, закопайте её и посмотрите, не произойдет ли чего-нибудь. А потом возвращайся за остальным. Это будет небыстрый процесс, даже если вы, гномы, долго живёте, но это возможно. – Хорошая мысль, но это дело будущего. Давайте уберем отсюда этого ублюдка! – Гарри хмыкнул, оглядывая гномов. Все гномы ухмыльнулись, усмотрев в этом чёрный юмор, вспомнив, как Смауг играл с ними, вырезал их семьи, отнял их дом. И теперь они говорили о перемещении его туши, как будто это был просто гигантский кусок мусора. В этой мысли было много катарсиса, и она вытеснила любой намек на золотую лихорадку, когда гномы разбрелись по различным оружейным складам. Большая часть оружия была внутри, не только осадные орудия, которые они использовали против дракона, были испорчены из-за неиспользования. Но в конце концов они нашли достаточно наконечников для алебард и покинули Эребор, стремясь найти дерево, которое можно было бы превратить в древки для их новых инструментов. Был почти полдень, когда они вернулись, и Гарри не терпелось поскорее с этим покончить. Когда гномы расположились в нужных местах внутри поля из каменных блоков, Гарри посмотрел на дракона, затем вытянул руку, сосредоточившись, когда использовал одно из старейших заклинаний, которые он когда-либо изучал, действительно, заклинание, которое было близко и дорого его сердцу, потому что оно в конечном итоге привело к тому, что они стали друзьями с Гермионой. – Вингардиум Левиоса! Хотя произнесенные слова не имели никакого значения и больше не помогали Гарри направлять свое заклинание, на мгновение им овладела ностальгия. Но когда мёртвый дракон медленно оторвался от земли, Гарри поморщился. Антимагические свойства дракона сильно мешали ему в этом, и он хекнул, встряхнув рукой, затем всем телом, когда туша поднялась всего на фут от земли. Но они подумали об этом, и гномы быстро помчались вперед по обе стороны от дракона, волоча за собой массивный ковер. Когда-то он служил ковром в королевском зале для особых случаев и бережно хранился. Теперь это послужило бы более простой и, если возможно, более благородной цели. Через несколько минут гномы завершили расстилать ковёр, и Кили крикнул: – Мы закончили, Гарри! Волшебник прервал заклинание со вздохом, рухнув на колени, встряхивая руку, в то время как в его голове медленно пульсировала боль. – Блядь, как это было тяжело. – Не выражайся, – последовал ответ от многих гномов. Гарри повернулся и показал обеими руками средний палец. – Скажите мне, это все еще универсальный жест? Гномы от души рассмеялись, а юноша ухмыльнулся, взял у Бильбо флягу с водой и быстро выпил. Все они просто получали удовольствие от этого, несмотря на сложность задачи. И после того, как он прожевал длинный кусок вяленого мяса, один из последних, что у них были, поскольку ни одному из охотников среди них не повезло найти что-нибудь поблизости от Одинокой горы, Гарри расправил плечи и встал, еще раз разминая руки. – Ладно, ребята, бегите на свою второстепенную позицию, и давайте начнем шоу. Это было тяжело. Даже поднять всего лишь вес Смауга было тяжело, и на мгновение Гарри испугался, что ковер порвется из-за его тяжести. Но поскольку вес дракона был распределен по всему ковру, а заклинание действовало на весь ковер, не было ни одной точки, на которой его давление могло бы по-настоящему сконцентрироваться, чтобы порвать его. Все было бы по-другому, если бы дракон лежал на спине, когда умирал, потому что вся чешуя на спине была острой, а чешуя подбрюшья - нет. Таким образом, Гарри смог использовать ковер, чтобы поднять Смауга в воздух и перенести через камни, где, да, с хвостом и головой возникли проблемы. Но в первый раз, когда они врезались в камни внизу, все гномы покатились со смеху, и даже самому Гарри, державшему дракона в воздухе, пришлось побороть желание присоединиться к ним. – Ха, хе-хе, ребята, если дракон упадет, эти камни разорвут ковер, и нам потребуется чертовски много времени, чтобы снова его сдвинуть! Я хочу, чтобы эта работа была выполнена, черт возьми! Мы можем посмеяться потом. Это не мешало гномам и даже Бильбо время от времени смеяться, когда голова то тут, то там застревала в камне, или хвост был пойман и туго натянут, прежде чем гномы могли его вытолкнуть. Но они усердно занимались своей работой, все время ухмыляясь. Каким-то образом это чувство юмора, это чувство веселья сдерживало страх перед порчей, и ни разу ни один из гномов не оторвался от своей работы, чтобы поглазеть на вход в сокровищницу. Оказавшись снаружи, Гарри прервал заклинание, задыхаясь и чуть не падая назад, но тут же был подхвачен Дори. – Молодец, Гарри! Мы сделали это. – Мы это сделали, хотя то, что вы собираетесь делать с этими камнями, – это то, что вам всем придется прояснить. Я думаю, что мог бы перемещать пять или шесть самых крупных из них в день, если бы ничем другим не занимался, но даже в этом случае это была бы чертовски трудная задача, – он посмотрел на тушу дракона, затем медленно покачал головой. – И что мы собираемся делать с этой чертовой штукой дальше – уже совершенно иной вопрос. – Может быть, какую-нибудь гигантскую повозку? Грубо, но всего лишь набор бревен, две оси и колеса? – Много колес, – поправил Дори. Когда-то он работал кузнецом и изготовителем фургонов и заметил, что несколько колес для перемещения товаров внутри Эребора все еще были там. – Много осей, много колес и тяжелых бревен. Кили спросил его, какие инструменты ему понадобятся для этой задачи, затем Кили и Ори вернулись в Эребор, и Бильбо автоматически присоединился к ним. Когда они это сделали, Гарри заметил, что его предыдущее заклинание света Люмос все еще действовали. Что ж, это отвечает на его вопрос о том, есть ли у него теперь склонность к магии света. Он вложил в это заклинание столько магии, что его хватило бы максимум на час, а они провозились там гораздо дольше. В то время как другая троица искала в Эреборе инструменты, Гарри и остальные остались подыскивать деревья. Им пришлось отойти подальше от Одинокой горы, но в конце концов они нашли небольшую рощицу. Это позволило им первыми встретить помощь из Озёрного Города. Гарри только что использовал заклинание, чтобы повалить несколько деревьев, над которыми принялись работать гномы, когда услышал вдалеке громкий крик. Повернувшись в том направлении, Гарри увидел Гэндальфа, спускающегося с небольшого холма, размахивая в воздухе своим посохом. – Как же я рад нашей встрече, Гарри Поттер! Рад видеть тебя бодрым и невредимым. Новости, которые мы получили от дрозда, отправленного вами в Эсгарот, поведали нам о том, что ты выжил, но видеть – значит верить, – приветствовал Гарри Гэндальф, протягивая руку молодому человеку с веселым огоньком в глазах. Когда-то мерцающие глаза, возможно, раздражали юношу, но теперь он просто усмехнулся, подняв другую руку, ту, на которой все еще был шрам. – Я почти готов поджечь себя, просто чтобы посмотреть, захочет ли Ариэн снова исцелить меня. – Если бы ты действительно был серьёзен, это бы меня встревожило, поскольку это почти наверняка не сработало бы. Валар добры, но они не вознаграждают глупость, – Гэндальф рассмеялся еще громче, затем заключил молодого человека в объятия. – Молодец, Гарри Поттер! Действительно, молодец. После того, как все были представлены друг другу, Гарри и гномы решили покончить с этим делом, заставив Гэндальфа и их новых союзников помочь им. Пока они шли, Гарри не удивился, почувствовав на себе взгляд Гэндальфа. – Скажи, что ты хочешь сказать, старина, или лучше сказать "Истари"?" – съязвил Гарри, поворачиваясь, чтобы подмигнуть пожилому мужчине. – Во истину – Истари! – Гэндальф понял шутку и покачал головой, чувствуя себя легче, чем когда-либо за многие десятилетия. Право же, он почти снова почувствовал себя молодым, чего не случалось с тех пор, как на него возложили бремя его миссии в Средиземье. – Теперь ты действительно един с этой землей, един со всем творением Эру Илуватара, – продолжил он более мягким тоном. – Мне снилась Песня, Гэндальф, – сказал Гарри, его собственный голос был легким, но тон серьезным, несмотря на всю его внезапную радость. Никто, и меньше всего кто-то с таким сердцем, как у Гарри Поттера, не смог бы остаться после подобного прежним. – Мне снилась Песня. Песнь творения. И я наблюдал, как моя госпожа и Лорд Ауле внесли в нее новую ноту, соединив меня с этим миром. Раньше я никогда не думал о себе как о любителе барабанов, мне по душе больше струнные, но думаю, что теперь барабаны – моя тема, – Гарри попытался отнестись к этому легкомысленно, но Гэндальф мог сказать по взгляду юноши, что он проникся. – Я полностью понимаю. И приветствую тебя в нашем братстве, юный Гарри, – сказал Гэндальф, протягивая руку, чтобы слегка коснуться плеча молодого человека. – Никогда раньше подобного не случалось, и все же я счастлив, что это произошло с тобой, и надеюсь, что в ближайшее время ты на долгие годы обретешь покой и счастье в этом новом для тебя мире. Гарри ничего не сказал на это, просто кивнул головой, и прогулка прошла в дружеском молчании, в то время как люди и гномы обменивались информацией между собой. Добравшись до лагеря, Гэндальф уставился на то место, где Торин все еще был зарыт по шею в землю, а вокруг него, там, где их посадил Бильбо, за последние несколько дней выросли маленькие цветы. – Весьма грубо, мистер Бэггинс, но, возможно, эффективно, – задумчиво произнес он, привлекая внимание всех гномов к себе и вновь прибывшим, которые застали лагерь врасплох. Ни Бильбо, ни Балин не дежурили, полагая, что находятся в безопасности у подножия Одинокой горы, и все гномы, которые не работали с Гарри, были там. Бильбо и другие, кто ходили в Эребор, вернулись и направились обратно в лагерь, чтобы поработать с инструментами. – Гэндальф! – Бильбо закричал от восторга, улыбаясь старику, когда тот вскочил на ноги, за ним последовали многие другие. – Клянусь садами моих предков, как же я рад тебя видеть! – он внезапно замолчал, глядя на двух эльфов с Гэндальфом, и вежливо продолжил по-эльфийски. – Прошу прощения, добрые эльфы, но, хотя вы выглядите знакомо, я не могу вспомнить, чтобы мы действительно встречались. Гэндальф улыбнулся на это, прежде чем представить своих спутников, проходя мимо гномов, пожимая руки тем, кто предлагал, но направляясь к костру, где он поставил чайник на подставку и приказал двум людям принести фляги с водой, которые они собрали накануне. Как только вода была налита, Гэндальф добавил несколько трав, которые достал из сумки, висевшей у него на боку, и посмотрел на Торина и Фили. – Сначала, я думаю, Фили. С травами, стимулирующими кроветворение, потребуется больше времени для работы. – Так просто, Таркун? – съязвил Фили, в кои-то веки использовав гномье имя Гэндальфа. – И почему ты прибыл именно сейчас, когда вся тяжелая работа уже сделана? – В этом, юный Фили, ты совершенно не прав. Ваша работа против Смауга, это правда, завершена, но как бы мне ни хотелось, чтобы у вас всех было время отдохнуть, предстоит еще много работы. Но скажи мне, что не так с Торином? – На него пролилась кровь Смауга после того, как он выместил свой гнев на трупе, – ответил Бильбо. – Это сделало его невероятно восприимчивым к проклятию дракона, – затем он усмехнулся. - К счастью, она не попала внутрь. Борода защитила его от брызг. Гэндальф рассмеялся над этим, но тихо, когда Торин уставился на него дикими глазами. – По крайней мере, он становится тише и все еще достаточно хорошо ест ту пищу, которой мы его кормим, – объяснил Балин, на мгновение взглянув на своего короля, затем снова на Гэндальфа. – Но ты что-то говорил о том, что у нас еще много работы? Пока другие люди и эльфы сбрасывали свою ношу вокруг лагеря, Гэндальф рассказал о новостях, с которыми он пришел. Однако его часто прерывали, поскольку Гарри и гномы задавали вопросы о характере армии, о том, как прошли исследования Гэндальфа в Дол Гулдуре, что вынудило его поделиться большей частью своих собственных приключений, а также о битве, которая окончательно изгнала Саурона из его крепости. Известие о том, что леди Галадриэль упала в обморок из-за истощения, заставило Гарри стиснуть зубы от гнева, частично он жалел, что не пошел с Гэндальфом, но всё же волшебник понимал, что гномы нуждались в нем больше. Кто знал, что случилось бы, не будь его здесь, чтобы помочь против Смауга? Даже с такими перерывами рассказ в конце концов закончился, и Гарри нахмурился, задумчиво дотрагиваясь до своего старого шрама в виде молнии: – Почему они идут сюда с целой армией? Конечно, им не нужны такие большие силы, если все, о чем они думали, – это встретиться со Смаугом? Или даже если бы они думали, что он мертв, и мы могли бы претендовать на Одинокую гору без боя, нас недостаточно, чтобы требовать такого ответа, и не в обиду вам четверым, но Озёрный Город тоже не важен. Не настолько важен, чтобы посылать против него целую армию. – Они охотятся за двумя вещами, – несмотря на то, что Торин несколько раз кричал до хрипоты, голос Дубощита все еще был глубоким и мощным, привлекая все взгляды к тому месту, где его голова торчала из земли. Серьезное выражение на его лице, когда Торин оглянулся на них, было почти комичным, поскольку он был окружен цветами и... ну… его голова торчала из земли. Но Торин проигнорировал это и смешки младших гномов, продолжая вести себя иначе по сравнению с тем, каким он был последние несколько дней. – Во-первых, они хотят укрепить это место. Даже без Дракона Эребор и Одинокая гора представляют собой невероятное оборонительное укрепление. Закройте главные ворота, и даже дюжина человек смогла бы сдержать армию. Вот почему они посылают стольких. Затем он встретился взглядом с Гарри, прежде чем взглянуть на Гэндальфа: – Вторая причина – это ты, Гарри. Не так ли, Гэндальф? – Боюсь, ты прав, Торин, – Гэндальф задумчиво посмотрел на него и решил приготовить две порции зелья, которые убедили бы организм Фили вырабатывать больше крови, а не одну для него и одну для Торина. Казалось, что драконья порча, несмотря ни на что, прокладывало себе путь из организма Торина. Он повернулся, чтобы посмотреть на Гарри, который уже смотрел на него в замешательстве. – Я уже упоминал о том факте, что ты и твоя магия вызывали всплески в прошлом, Гарри. Из-за твоей связи с Ариэн эти всплески в основном приглушены, но Саурон знал, где ты находишься. И он знает, что ты обладаешь силой и способностями, которые ему нужны. Так что эта армия должна не только создать оборонительное укрепление, чтобы соперничать с Дол Гулдуром, но и захватить тебя лично. – Но Гэндальф сделал нам драгоценный подарок, приехав сюда так быстро и так вовремя, – Торин снова привлек к себе внимание, и когда все посмотрели на него, Дубощит медленно покачал головой, грязь на его шее сдвинулась в такт движению. – Меня все равно не следует выпускать, кроме как для приёма пищи. Я еще не совсем пришел в себя. Мысль об Аркенстоне все еще преследует меня, как и мысль о том, что кто-то еще может претендовать на наше золото. Но на данный момент я достаточно трезв для этого. Он посмотрел на людей, которые выглядели очень сбитыми с толку всей этой историей с золотым проклятием, его голос стал еще более официальным, чем был раньше. – Как Король-Под-Горой, я согласен с вашим планом эвакуации на Одинокую гору. Если его удастся очистить от драконьей заразы, Эребор примет вас всех в своих чертогах. Мы заплатим вам ту часть сокровищ, о которой договорились ранее, и мы, и жители Озерного города, и мой отряд, а также гномы моего кузена Даина, объединимся против орков,– его губы изогнулись в улыбке, когда он посмотрел на своего племянника. - Я бы пожал вам руку, чтобы выразить свое согласие с этим, но вместо этого я попрошу Фили сделать это за меня. – Благодарю вас, ваше величество, – Артур, человек, которого послали возглавить людей Озёрного Города, ударил себя кулаком в грудь, поклонившись в пояс, хотя его губы дрогнули при виде Торина, который произвел сильное впечатление в Эсгароте. – Пока я не поправлюсь, Фили, ты за главного. Игнорируй все остальное, кроме очищения Эребора от порчи, если это возможно, и подготовки нашего народа к войне, – приказал Торин, не подозревая о том, что уже было сделано для устранения дракона и всего остального. Несмотря на свою слабость, Фили кивнул, расправил плечи и встал, официально кивнув своему дяде: – Я прослежу, чтобы это было сделано, если это вообще возможно, дядя. Торин кивнул и откинулся назад, закрыв глаза и стиснув зубы. Когда они вновь открылись, то зрачки опять расширились, почти маниакальные от гнева и ярости. Он уже собирался открыть рот, когда Гарри ударил его заглушающим заклинанием. – Что ж, это было информативно. Каковы будут твои приказы, Фили? – У вас есть приказ вернуться, как только вы доставите нам припасы? – спросил Фили у Артура. Когда человек покачал головой, Фили улыбнулся. – Хорошо. Я думаю, для этого нам понадобится больше рабочих рук, – он посмотрел на небо, понимая, что у них осталось всего несколько часов солнечного света. Тем не менее, они были всего в часе ходьбы от входа, и Фили решил, что ему нужно самому убедиться, насколько серьезны завалы и проблема с драконом, прежде чем принимать какие-либо решения. Затем Гарри указал на него, и Фили поднялся в воздух. – Это становится моим любимым заклинанием, – сухо сказал Гарри, таща Фили за собой, как воздушный шарик. Кили заливался смехом над своим братом, но Гэндальф прервал его, рявкнув, что юный Фили никуда не двинется, пока не выпьет варево, которое он сейчас готовит. – И я хочу, чтобы ты выпил все это, юный Фили. В конце концов, Фили проглотил отвратительно пахнущее зелье, и, оставив Балина и Бомбура присматривать за Торином, компания ушла. Однако как только они оказались в пределах видимости, все остановились и уставились на лежащую там тушу Смауга: груду чешуи, мускулов и древней ненависти. Увидев труп, Гэндальф нахмурился и покачал головой. – Смауг действительно был величайшим огненным драконом со времен Анкалагона. Тот факт, что вы все убили его, не понеся никаких потерь, является настоящим чудом. – Мы прошли по острию ножа. Но я, конечно, надеюсь, что эта история пронесется сквозь века. Однако ж, если мы не сможем победить эту орду орков, некому будет петь об этом, – едко ответил Фили. – И этот труп никоим образом не может быть частью наших оборонительных сооружений. Поэтому, прежде всего, нам нужно отодвинуть его подальше от входа в Эребор. Гарри кивнул и объяснил план, который они разрабатывали. Дело в том, что дракон был просто чертовски тяжел, чтобы он мог двигать его с помощью одной только своей магии на какое-либо реальное расстояние. Так что гигантская тележка для перемещения, пока Гарри облегчал вес туши, была единственным способом, которым они вообще собирались куда-либо переместить тушу. Очевидно, что если запах дракона можно было почувствовать сквозь землю, они не хотели, чтобы он был где-то рядом со входом. Гэндальф кивнул, но задумчиво смотрел на дракона. Он взмахнул своим посохом в воздухе, и над драконом возник видимый купол воздуха. Затем он улыбнулся: – Я верю, Гарри, что если ты сможешь поднять труп Смауга вверх, я смогу сделать все остальное. Видишь ли, это не столько перемещение трупа, сколько перемещение воздуха вокруг него. – Тебе придется научить меня этому, старик, – пробормотал Гарри, затем протянул вперед обе руки, чтобы направить свое собственное заклинание, почти рассеянно поставив Фили на землю рядом со своим братом. Пот выступил у него на лбу, когда он в очередной раз поднял дракона, используя потертые остатки ковра под ним. Эта штука работала не так хорошо, когда они пересекали камни, медленно разваливаясь из-за веса, несмотря на то, что гномы очень гордились тем, что нечто столь древнее все еще находится в целости. Гарри поднял тушу зверя едва ли на фут над землей, когда Гэндальф начал свою собственную магию. Шепча себе под нос слова силы, Таркун сделал круговой жест своим посохом, и под телом Смауга воздух начал двигаться, перемещаясь на одном месте так быстро, что почти стал твердым. Наблюдая за этим, Гарри подумал, что это почти похоже на корабль на воздушной подушке. Как бы то ни было, большая часть напряжения, которое юноша испытывал при работе с заклинанием, исчезла, когда вес Смауга принял на себя воздух под ним. Работая сообща, двое волшебников перенесли тушу с того места, где она лежала перед воротами в Эребор, медленно пройдя с ней мили полторы. К тому времени, как они закончили, оба были мокры от пота, и даже Гэндальфу было нелегко передвигать дракона. Но в конце концов они отложили его в сторону, вздохнув с облегчением. – Этого для старика было достаточно на один день. Давай найдем остальных, а потом вернемся в лагерь на ночь. Учитывая, что был уже далеко за полночь, Гарри кивнул, и они вдвоем вернулись к остальным. Когда оба волшебника ушли, Фили и остальные начали строить планы. Эти планы были разделены на два раздела: один для войны, а другой для борьбы с порчей. И когда все они возвращались в лагерь, Фили обрисовал их в общих чертах. Бильбо и Гарри обсудили некоторые из этих планов, и юноша кивнул, поскольку большая часть из них была выполнима с его стороны, в то время как Бильбо был немного обеспокоен. Тем не менее, поблизости было достаточно деревьев, и пока их корневая система была такой разветвленной, их можно было пересадить, затратив достаточно времени и труда. Другие планы включали в себя подготовку ряда лагерей в стороне от входа. Поскольку порча все еще была внутри, жители Озёрного Города направлялись внутрь только тогда, когда действительно начиналась битва. Наблюдая, как все еще слабый Фили разговаривает с людьми и гномами вокруг них на ходу, Гарри размышлял о том, что, хотя Торин, вероятно, был бы лучшим командиром, у него не было чувства юмора младшего гнома или покладистой манеры в общении с людьми. Так что это действительно может помочь им в долгосрочной перспективе. В течение следующих трех дней, пока жители Озерного Города медленно продвигались к Одинокой горе, а армии двигались в другие места, идеи Фили воплощались в жизнь по всему Эребору и вокруг Одинокой горы. Сначала несколько гномов, во главе с Дори, вырубили участки пола главного зала, где драконья кровь просочилась в камень, удалив щебень и вообще не прикасаясь к нему; их руки были покрыты кожаными перчатками, подобранными по размеру среди всяческих найденных вещей, разбросанных по древнему городу, который был подобен музею. Это была несколько неприятная задача, потому что работа была не только тяжелой, но и им снова пришлось рыться в мусоре по всему Эребору в поисках перчаток и инструментов. Это заставило их снова столкнуться с огромным количеством скелетов по всему их древнему дому. Балин, Оин и Глоин хотели начать вывозить останки для захоронения, но их было так много, что это заняло бы слишком много времени. Большинству скелетов пришлось бы подождать, пока о них не позаботятся должным образом. Тем временем Двалин, несомненно, самый опытный боец среди них, который оставался подвижен, несмотря на сломанные ребра, отмечал участки вокруг горы, самые уязвимые при штурме или, наоборот, имеющие преимущества в оборонительном плане, и так далее. В конце концов, им пришлось бы защищать большую часть внешней части Одинокой горы, если бы они не могли отступить внутрь Эребора из-за страха перед порчей. В то же самое время, когда это происходило, Гарри и Бильбо использовали магию, чтобы создать деревянный частокол у входа в сокровищницу. Бильбо отметил место на полу перед золотом, а затем попросил Гарри разбить пол на куски, прежде чем засыпать траншею землей. Покончив с этим, он, Элладан и Эльрохир заново посадили деревья, принесенные ему Гэндальфом и Гарри. Но именно Бильбо руководил этими усилиями, перемещая почву вокруг корней, ухаживая за деревьями, поливая их, следя за тем, чтобы пересадка прошла успешно. Благодаря прикосновению хоббита и свету заклинания Люмос от Гарри деревья были успешно пересажены. И в течение следующих нескольких дней, пока Бильбо и два эльфа работали над ними, они начали проявлять признаки того, что в конечном итоге приживутся и разрастутся. Это заняло бы время, но огромное количество деревьев помешало бы людям легко добраться до золота. Другой вход Гарри перекрыл простым способом, заблокировав его камнями, убранными из зоны лесопосадки. Во время этого волшебник незаметно подружился с двумя молодыми эльфами. Они были приветливы, добродушны и совсем не снисходительны. А еще, подумал Гарри, они были опасны. В них был какой-то скрытый гнев, который проявился однажды вечером, когда Эльрохир сидел рядом с ним у костра. Таким образом Поттер узнал о том, что случилось с их матерью, и понял их мотивацию, даже рассказал о Томе Реддле и том, как погибли его родители. Он презирал называть этого человека Темным Лордом. По сравнению даже с назгулами Саурона этот человек был в лучшем случае дилетантом. Видя желание сменить тему, Элладан улыбнулся Гарри, приподняв одну бровь. – Кстати, я слышал о тебе и юной синдарской эльфийке по имени Тауриэль? Юноша покраснел как маков цвет, чему способствовали другие гномы, столпившиеся вокруг, и даже Торин, в очередной момент просветления, выкрикивающий свои собственные мысли на эту тему с того места, где он снова был закопан. Несмотря на дневной труд и предстоящие опасности, в ту ночь у костра раздавался смех.***
Неведомо для Гэндальфа Длинное озеро пересекла маленькая лодка, груженная гоблинами, которые неумело передвигались на веслах по воде. Они медленно двинулись через озеро к далекой горе, а когда добрались туда, остановились. Один из них, более высокий и крепкий на вид, чем остальные, вытащил длинный предмет из металла и стекла. Это было удивительное изделие, и он был хорошо обучен им пользоваться, – подарок Сарумана, хотя об этом знал только Саурон. С помощью устройства гоблин уставился на Одинокую гору, его дыхание со свистом вырвалось из груди при виде мертвого дракона. К сожалению, устройство было недостаточно мощным, чтобы увидеть что-либо еще: ни где были гномы, ни где находился их лагерь. Отсюда был виден только труп Смауга, брошенный в нескольких милях от подножия Одинокой горы. Он повернулся обратно, быстро убирая предмет подальше, прикрикивая на остальных, больше не заботясь о том, насколько это было громко. – Назад, обратно в лодку! Назад, назад! Дракон мертв! Нужно сообщить лорду Азогу!***
Семьи из Озёрного Города начали прибывать на третий день после прихода Артура и остальных. Это были семьи без детей или с детьми, близкими к совершеннолетию, и никаких пожилых людей, которые могли бы их задержать. Все они с энтузиазмом принялись за работу, за что все гномы были им благодарны. За это время компания разбила свой лагерь прямо перед входом в Эребор. Это было ближе к различным их проектам и служило проверкой того, могут ли гномы быть так близко к золоту без того, чтобы порча не коснулась их. Этот эксперимент сработал, так как никто из гномов не делал никаких попыток броситься внутрь в поисках золота или забрать свою часть его, – или что там у вас есть? – если только они не находились поблизости от того места, где упал Смауг, и деревянного частокола, который Бильбо и эльфы соорудили за последние несколько дней. За это время Торин проснулся, снова полностью осознав, что происходит, и без малейшего намека на порчу, приняв командование от очень счастливого Фили. Однако перед этим он собрал своих спутников, вежливо исключив остальных из обсуждения. Он посмотрел им всем в глаза по очереди, а затем медленно опустился перед ними на колени, и на его лице появилось выражение, которого никто никогда раньше на нем не видел: вина. – Балин, Бомбур, Двалин. Я приношу извинения за те слова, которые я произнёс по отношению к вам. Ни один гном не должен принимать такие слова всерьез, и тот факт, что вы не ругались и не требовали испытания боем со мной, а просто оставляли меня здесь валяться в грязи, – это больше, чем я стою. – Ты наш король, и ты был не в себе, – ответил Двалин за всех троих. – Здесь нечего прощать. Я... Он замолчал, но его брат заговорил вместо него, и Бомбур молча кивнул в знак согласия: – Большинство из нас чувствовали тягу всякий раз, когда входили в Эребор за последние несколько дней, Торин. Это все еще действует, и нам нужно будет осознавать это в будущем. Торин кивнул, признавая, что не согласен с их словами, все еще сурово ругая себя за свою слабость. Не столько из-за слабости перед кровью. Это Торин мог себе позволить. Но дело в том, что он потерял над собой контроль. Теперь он повернулся к Фили и Кили: – Фили, Кили. Я сказал то, чего никогда не должен был говорить ни одному гному, не говоря уже о родичах. Я признаюсь во всех своих словах своей сестре, когда встречу ее, и приму любое наказание, которое назначит мне Дис. Не только за это, но и за то, что чуть не убил тебя, Кили. Хотя я смог спасти тебя, это никоим образом не освобождает меня от… Я, я почти... Он замолчал, не в силах даже вымолвить ни слова, и Фили с Кили схватили его за предплечья обеими руками, сжимая. Они ничего не сказали, просто показали свою молчаливую поддержку. Он улыбнулся им, прежде чем продолжить, принося личные извинения каждому из своих спутников, пока не подошел к Бильбо. Подойдя к хоббиту, он заключил его в объятия, чего большинство никогда бы и представить не могло: чтобы Торин когда-либо обнимался с кем-то, кто не является членом семьи, да и то редко!.. – Бильбо Бэггинс, ты стал другом и союзником настолько ценным, что я никогда по-настоящему не смогу отплатить тебе чем-то таким примитивным, как золото и драгоценности. Если когда-нибудь тебе и твоим близким понадобится помощь, тебе стоит только сказать об этом. Смутившись, Бильбо что-то пробормотал и быстро отстранился, когда Торин отпустил его, и Дубощит повернулся к Поттеру. Он ничего не говорил о Гарри в течение последних нескольких дней, учитывая, что всякий раз, когда он собирался открыть рот, будучи под воздействием безумия, Гарри просто заглушал его, и волшебник сказал это сейчас: – Не извиняйся за слова, сказанные в гневе, раз они никогда не были услышаны. Просто пообещай мне, что ты преодолеешь свое безумие. Особенно для этого дела с Аркенстоном. Посмеиваясь над этим, Торин покачал головой и протянул Гарри руку для пожатия: – Я преодолел свое безумие, но почему ты упомянул Аркенстон? Мне все равно потребуется он в качестве части моего королевского одеяния, как ни что иное, как бы я ни был обеспокоен этим фактом. – Я думаю, что Аркенстон – это то, о чем мне упоминала леди Ариэн. Она фактически потребовала, чтобы я вынес его из Эребора на свет солнца. А потом Ауле потребовал того же самого, так что это, должно быть, важно. – Что ж, в таком случае, я полагаю, кому-то другому придется пойти и забрать его. Однако я не собираюсь входить в гору, пока мы не отступим в нее перед лицом полчища орков, – заявил Торин, глядя на Гарри так, словно это был какой-то последний вызов, который он должен был встретить и преодолеть. Посмеиваясь над этим, Гарри поднял руку в сторону входа: – Акцио Аркенстон! Поблизости Гэндальф почувствовал пульсацию магии от Гарри, но все остальные просто недоуменно смотрели на него, в то время как внутри Эребора слышался лязг, как будто что-то маленькое отскакивало от дерева. И затем, когда гномы повернулись, чтобы посмотреть, что-то со свистом вылетело из темноты, светясь внутренним светом. Аркенстон, казалось, был сделан из алмаза, покрытого чем-то похожим на золотой или, возможно, оранжевый опал. Но как бы там ни было, он не просто сиял. Вместо этого внутри него горел свет, что потрясло Гарри, который подумал, что остальные просто говорили о каком-то странном камне. Но нет, глядя на эту штуку, было совершенно очевидно, что она в каком-то смысле волшебная. И пока Гарри держал его, свечение внутри становилось все ярче и ярче. Затем, движимый побуждением, которое он не совсем понимал, Гарри протянул камень Торину: – Возьми его. Дубощит нахмурился, очень решительно заложив руки за спину: – Я не смею. Я лишь недавно преодолел порчу, я... я видел, что она сделала с моим дедом. – Возьми его, – повторил Гарри, и голос его больше не походил его собственным, он словно доносился из подземных глубин, мощный, как будто говорила сама земля. – Ты достоин Сердца Горы, Торин Дубощит. Ты преодолел слабость своей крови, победил гордыню и надменность, как это сделали бы немногие члены королевской семьи, чтобы проявить раскаяние и смирение. До этого ты показал невероятное мастерство рук и разума, чтобы вернуть себе свой дом. Ты достоин его! В другой жизни этого бы никогда не случилось. В другой жизни Ауле, как и все остальные Валар, отвернулись бы от Средиземья, решив, что время магии и их прямого вмешательства прошло. Но все это изменилось с приходом Гарри, и все изменилось снова, когда он показал себя Ариэн, став частью Песни. Они все равно не протянули бы руки, чтобы поразить Саурона. Средиземье не пережило бы такого, и человечеству пришлось научиться бороться за себя. Эльфы также продолжали бы приходить в упадок, слишком сосредоточенные на себе, чтобы по-настоящему защищать окружающий мир, как они делали это в прошлые века. Но гномы? Их будущее во многом зависело от того, что они были созданы исключительно Ауле, что выводило их за рамки песни Эру Илуватара. И в своих обширных залах под Аманом Ауле ликовал, когда Торин доказал, что его народ может преодолеть жадность, присущую их существу, и овладел творением, созданным самим Ауле. Ибо Аркенстон был в буквальном смысле Сердцем Горы. Пока камень находится в руках достойного, он наделяет его властью, крепостью и долговечностью, а также мастерством рук и глазомером, намного превосходящим таковые у обычного гнома. Но если бы он был недостоин, результатом стали бы безумие и разложение, распространяющиеся от владельца к окружающим, как это было в руках Трора и его отца, первого короля, владевшего им, к большому огорчению Ауле. Хотя лишь несколько ныне живущих гномов все еще помнили, как слабость начала закрадываться в Эребор, закончившись, как и правление Трора, нападением Смауга. Торин и все присутствующие гномы в шоке уставились на Гарри, зная, что голос, которым волшебник только что говорил, принадлежал не ему, а их Господину и Создателю Махалу. Затем, медленно, нерешительно, Торин протянул руку и взял Аркенстон в свою ладонь. Сделав это, он почувствовал, как энергия, заключенная в нем, перетекла в него, и гномы снова услышали голос Махала: – Да здравствует Торин Дубощит из рода Дурина, Король-Под-Горой!***
В одном из самых верхних бункеров на первоначальных оборонительных позициях Эребора Кили застонал, когда дрозд на его плече закончил свой доклад. Использовать дроздов в качестве глаз и ушей по всему району было великолепной идеей, и сейчас она пригодилась, несмотря на то, что количество тех, кто могли их понимать, было ограничено: Элладан Эльрохир, Гэндальф, Кили и, что удивительно, Балин смог полностью понять щебетание дроздов, которое заставил по крайней мере одного из них постоянно находиться здесь на посту. – Потому что, конечно, Даин и эльфы должны прибыть в одно и то же время. Он повернулся к одному из людей, подростку лет пятнадцати. Это все еще шокировало Кили и многих других гномов: то, что люди позволили подвергнуть кого-то столь юного такой опасности, как вход в Эребор с порчей, все еще активной внутри, и Кили приходилось постоянно напоминать себе, что люди взрослеют намного быстрее, чем гномы. К счастью, у них был пример Гарри, на который можно было положиться в этой области. – Беги и найди Барда и моего дядю. Скажи им, что у нас скоро будут гости. Кивнув, паренёк помчался вниз по каменной лестнице, которая вела от этого большого наблюдательного поста и вниз через несколько внутренних дверных проемов к главным укреплениям Эребора, а оттуда вниз к базовому лагерю снаружи. Как и главные балконные сооружения, высеченные из камня над главным входом, это место было спроектировано для защиты главного входа и ничего больше. У них были внутренние дверные проемы, которые закрывались автоматически, маленькие круглые кусочки камня, служившие второй, почти нерушимой защитой от нападения, если не были распахнуты настежь. Против дракона все это не имело значения, поскольку размещенные здесь защитники погибли в огне, а двери за ними закрылись. Если бы они этого не сделали, идея использовать дым, чтобы ослабить Смауга, никогда бы не сработала. Кили повернулся к дрозду, нежно погладил его по голове, оторвав крошечный кусочек вяленого мяса и другой рукой покормил дрозденка: – Спасибо тебе за информацию, маленький друг, но сейчас у меня есть для тебя другое задание. Ты должен пойти и найти Даина. Предупреди его об эльфийской армии и о том, что они настроены дружелюбно. Затем вели ему обойти гору с южной стороны. Последнее, чего мы хотим, – это чтобы Даин и эльфы заметили друг друга раньше, чем они увидят нас. Благодаря быстроте мышления Кили эта возможная катастрофа была предотвращена. Пока Гарри, Торин, Бард и их спутники наблюдали с вершины холма, ведущего в их лагерь, две армии оказались в поле зрения оборонительных линий вокруг входа в Эребор с разных сторон: эльфы – на севере, гномы – на юге. Вокруг них более ста семидесяти воинов из Озёрного Города и нескольких окрестных деревень заняли оборонительные позиции, которые наметили Двалин, Бард и Гарри. Почти все они были вооружены луками, но примерно пятая часть была вооружена гномьим оружием, и эти люди также носили гномьи доспехи, найденные в Эреборе и отремонтированные или, в некоторых случаях, даже переделанные Торином за последние несколько дней. То же самое можно сказать и о гномах из отряда Торина, которые были лучшими бойцами: Двалине, Фили, Кили и о самом Торине. Даже Гарри и Бильбо получили доспехи, и, как и у гномов, они были совершенно особенными.***
На следующий день после того, как Торин получил Аркенстон, он настоял на том, чтобы осмотреть золото, и этот факт поначалу вызвал у Гарри и остальных некоторую настороженность. Но глаза и лицо Торина были ясны, и он быстро объяснил почему: – В то время как многие оружейные склады в Эреборе были разрушены или бесполезны для нас из-за неиспользования, мой народ также изготавливал оружие и доспехи невероятной красоты и способностей, – он постучал по своему мечу, едва заметно улыбаясь. – Ничего похожего на Оркрист, но все же очень хорошее оружие, и особенно доспехи. В наших залах было несколько комплектов мифриловых доспехов, только один из которых был потерян вместе с моим отцом, когда он отважился отправиться в Морию. По этому поводу возник некоторый интерес, хотя термин "Мифрил" сначала промелькнул у Гарри в голове. Когда ему объяснили особые свойства металла, его легкомысленные размышления заставили Торина и Двалина прикрыть глаза на последствия: – Интересно, как подобные доспехи отнесутся к моему типу рунических чар?***
Стоя рядом со своим другом, Гарри в очередной раз был поражен переменой, произошедшей с Торином с тех пор, как он получил Аркенстон и избавился от проклятия Смауга. Конечно, он снова стал самим собой, но держался прямее, двигался быстрее, и Гарри увидел, что Торин на самом деле намного сильнее, чем был раньше. Днем ранее он даже заставил Дори, самого сильного из гномов, подчиниться, оба они смеялись и шутили, в то время как Бард и остальные гномы стояли вокруг них, делая ставки на исход. Но одна вещь не изменилась за последние несколько дней, и это был вполне понятный гнев Торина по отношению к Трандуилу. Наблюдая за ним, Гарри мог видеть, как вытянулось лицо Торина, когда он смотрел на эльфийское воинство, приближающееся к горе. Войско эльфов обошло Длинное озеро с севера и теперь приближалось к ним с той стороны. – Спокойно, Торин. Несмотря на то, что у нас есть законные претензии к этому мудаку, сейчас не время их озвучивать. С другой стороны от него Фили и Балин пробормотали что-то в знак согласия. Младший гном выделялся даже после того, как Торин снова принял командование, выступая в качестве второго главного советника своего дяди перед лицом их объединенного фронта. Возможно, благодаря твердо выраженному согласию Гэндальфа, Торин несколько раз глубоко вздохнул, затем решительно отвернулся, чтобы посмотреть туда, где стоял его кузен. В поле зрения появлялась армия. – Когда я был маленьким гномом, мне говорили, что если не можешь сказать что-то приятное, то не следует вообще ничего говорить. Итак, сейчас я последую этому совету. Посмеиваясь, Гарри тоже повернулся в том направлении, наблюдая, как гномья армия поднялись на один из холмов, ведущих к Одинокой горе, прежде чем остановиться на вершине и образовать кольцо для битвы. Безусловно, это было впечатляющее зрелище. Отсюда Гарри не мог разглядеть многих деталей этой армии, но он мог видеть блеск стали на всех гномах там, наверху. Выглядело так, как будто гномы были либо крупнее в целом, чем те, кто был в отряде Торина, что Гарри сразу отбросил, либо носили чрезвычайно тяжелые доспехи, орудуя большими молотами или топорами, наряду со столь же тяжелыми щитами. – Честное слово, у них даже есть шлемы! Я даже не знал, что это разрешено здесь, в Средиземье. Закатив глаза в ответ на ироничное веселье Гарри, хотя внутренне и признавая его правоту, Балин кивнул. – Да, парень, ни один народ в мире не может носить такие тяжелые доспехи, как у гномов. Наша выносливость и сила – это то, что в первую очередь делает нас гномами. – Я не сомневаюсь, что где-то позади них скрыт из виду обоз с припасами, но Балин имеет на это право. Каждый тамошний гном проделал бы весь путь сюда, неся большую часть своего снаряжения самостоятельно, и только доспехи были бы вьюками на мулах, если бы это было возможно, – сказал Торин не менее гордо своему советнику. Гарри обернулся, чтобы посмотреть на эльфийское воинство. В отличие от гномов, которые, казалось, полностью состояли из того, что Гарри назвал бы единым типом подразделения, то есть тяжелой пехоты, армия эльфов была поделена на две части. Одна из них состояла, по оценкам Гарри, примерно из двух тысяч пехотинцев. Были ли они тяжелой или легкой пехотой, он не мог сказать. Конечно, на них были доспехи, сверкающие золотом, и у них были высокие шлемы, сверкающие золотом, и они выглядели очень впечатляюще, выстраиваясь в боевую линию, используя большие двухклинковые глефы и щиты-змеи. Но то, как они двигались, казалось слишком свободным, слишком быстрым для того, чтобы их броня была достаточно тяжелой. Следом было еще пять сотен или около того – опять же, Гарри предполагал, но поскольку это выглядело так, как будто это было только около четверти остального воинства, он чувствовал, что это, вероятно, близко к истине – Невидимого Воинства, примеры которого юноша видел раньше. Они были одеты в зеленые одежды, которые, казалось, сливались с окружающей средой даже здесь, не говоря уже о лесе, который им было поручено патрулировать. У каждого из них был лук и несколько колчанов со стрелами. Пока Гарри наблюдал, группа из четырех эльфов выступила вперед. Казалось, среди них шел какой-то спор, и Гарри улыбнулся, увидев вспышку рыжих волос в центре этого спора. Но его внимание было отвлечено в сторону, когда Торин хмыкнул: – А вот и Даин. Я не сомневаюсь, что он будет весьма недоволен идеей о том, что так много людей разбили лагерь за пределами Эребора, и объяснить, почему мы не можем все находиться внутри горы, потребует некоторых усилий. Особенно когда поблизости эльфы. Гэндальф, могу я попросить тебя о помощи, чтобы объяснить причину порчи? Употребляя немногословные выражения и постоянно вдалбливая мысль о безумии, если вам угодно. Когда Гэндальф усмехнулся в знак согласия, Гарри повернулся в ту сторону и моргнул, увидев одинокого гнома, спускающегося с холма к ним на... лошади?.. – На чем, черт возьми, он едет? – Боевой кабан. Гигантский лесной кабан, обученный сражаться, наш эквивалент скаковых варгов, хотя это новое дополнение к армии Железных Холмов. Вот почему мой кузен – единственный, кого ты видишь там, наверху, – весело фыркнул Торин. – Когда я в последний раз встречался с Даином лично, во всех Железных Холмах было всего пятнадцать хряков или около того, подготовленных к войне. Когда существо подошло ближе, Гарри понял, что Торин говорит правду, а не лукавит. Это действительно был гигантский щетинистый кабан с клыками и безумными глазами. У которого также была собственная броня в комплекте со шлемом, надетым на морду. – Интересная концепция, странно выглядящая, но интересная, – протянул Гарри. – Но поскольку он выходит вперед, и я думаю, что эльфы собираются сделать то же самое, как ты думаешь, нам тоже следует пойти вперед и встретиться с ними? Если только ты не хочешь встретиться с ними в нашем лагере? – Принято встречаться на нейтральной территории, даже между предполагаемыми союзниками, – Торин фыркнул, затем указал на небольшой холм далеко впереди их линий и к югу, ближе к нейтральной точке между тремя армиями и вниз к Долгому озеру. По другую сторону которого, совсем не случайно, лежал труп Смауга, недавно похороненный Бильбо, Элладаном и Эльрохиром после того, как они закончили работу над частоколом, охраняющим сокровищницу. Хотя, опять же, Гарри был вынужден помогать, взрывая большие куски земли, которыми все трое затем засыпали труп лопатами. – Мы поставим там шатёр. Гарри кивнул, в то время как Бард рядом с ним жестом подозвал двух своих людей, которые бросились в разные стороны. Довольно скоро жители Озёрного Города соорудили импровизированный шатёр, а также запаслись водой и простыми закусками. Очень просто, поскольку в лагере было не так уж много еды, которую можно было бы раздобыть. Чтобы добраться до шатра, эльфам пришлось пройти мимо того места, где все еще виднелась торчащая из земли голова дракона, очень похожая на голову Торина, когда его очищали от порчи. Наблюдать за тем, как эльфы отшатываются от неё, было забавно и весьма приятно, по размышлениям Гарри, наблюдавшим за ними с вершины холма. С другой стороны Даин не мог этого видеть, и Гарри услышал, как Торин сердечно приветствовал другого гнома, а затем подвел его познакомиться с Гарри и "увидеть доказательство нашей победы". Услышав, как две пары ног в сапогах остановились, Гарри отвел взгляд от эльфов, чтобы почтительно кивнуть старшему гному. Он был немного шире в плечах, чем Торин, с рыжими волосами, которые напомнили Гарри о семье Уизли. Его борода была еще более щетинистой, чем у любого другого гнома, встреченного волшебником прежде, а рядом с Даином был большой боевой молот, древко которого было почти таким же большим, как сам гном. Его глаза были посажены немного глубже, чем у Торина, и он задумчиво посмотрел на человека. – Значит, ты волшебник? Тот, кого мой кузен называет другом? Его соглашение с Бардом – это одно. Заводить местных союзников – это разумно, даже вот так принимать его людей, хотя я не понимаю, почему вы все расположились лагерем за пределами горы, а не внутри нее. Но что удивляет меня больше всего, так это мой кузен, Торин Твердолобый, Торин Отчужденный, Торин... – Да, спасибо, Даин, мы поняли, – притворно прорычал Торин, хлопая другого гнома по плечу. Даин рассмеялся – на самом деле расхохотался, – и именно тогда Гарри решил, что этот гном ему, вероятно, понравится. – Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Именно ты из всех нас говоришь, что этот человек – друг! Это в высшей степени странно. – Ну, хотя Торин действительно колючий и твердолобый, но, полагаю, вкус тут ни при чем, – протянул Гарри. Даже Гэндальф усмехнулся этому, и так получилось, что Трандуил и другие эльфы, сопровождавшие его, по прибытии обнаружили всех присутствующих смеющимися или хохочущими. Леголас и Тауриэль оба улыбнулись на это, хотя улыбка Тауриэль была больше из-за Гарри, чем из-за того, что вносило немного юмора в происходящее. Точно так же взгляд юноши устремился на нее, и он легко поклонился ей в пояс. Его глаза сияли восторгом. Но когда появились эльфы, хорошее настроение гномов испарилось, и все они уставились на вновь прибывших, которые бесстрастно смотрели в ответ. С одной стороны, Бард и Артур, которого он выбрал своим советником на эту встречу, выглядели смущенными, в то время как Гарри просто закатил глаза. Гэндальфу выпало перемещаться между двумя группами, при этом он стучал своим посохом о землю, создавая звук намного более громкий, чем должен был бы издавать простой деревянный посох в подобной ситуации. – Джентльмены и леди, – Гэндальф прервал себя, чтобы величественно поклониться Тауриэль, которую он в последний раз видел, когда Трандуил освободил ее из камеры, выглядевшей гораздо хуже и гораздо более сердитой, чем она казалась сейчас. – Мы здесь не для того, чтобы просто свирепо смотреть друг на друга или, что еще хуже, порочить честь друг друга, родословную или вспоминать прошлое, в котором эльф или гном причинили друг другу зло. Мы здесь для того, чтобы обсудить вражеское воинство. Более того, вражеское войско отстает от вас всего на 2 дня. Гэндальф и Кили организовали дроздов в нечто вроде разведывательного отряда. Это была изнурительная работа, потому что за войском орков следовали вороны, или, возможно, даже как часть армии, и ворон было намного больше, чем дроздов, и все они были крупнее и в основном более воинственны. И все же дрозды все еще могли следить за армией в целом, наблюдая за тучей ворон. Таким образом, они знали общую площадь и скорость армии орков, но понятия не имели о ее составе. Несмотря на то, что враг был так близко, Элладан и Эльрохир отправились бы на разведку после этой встречи, чтобы восполнить этот недостаток. Известие о том, что враг был так близко, вызвало некоторое замешательство, и Трандуил сардонически приподнял бровь: – Ты так уверен? Мы пока не видели никаких доказательств того, что эта армия вообще существует. – Без сомнения, вы пришли по Восточной дороге, – сказал Торин мягким тоном, но его глаза сверкали. – В конце концов, это самый предпочтительный способ путешествовать с востока на запад. Но это привело бы вас вверх и вокруг северной оконечности Озёрного Города. Орки идут с юго-запада, от пролива Дол Гулдур сюда. – Да, что ж, я не настолько тщеславен, чтобы опровергать то, что говорит нам Таркун, – сказал Даин, с грохотом подходя к креслу и плюхаясь в него со всей грацией чрезвычайно хорошо закованного в броню и вооруженного гнома, который боролся с желанием свернуть кому-нибудь шею. – Итак, что мы собираемся с этим делать? – Как вы можете видеть, мы уже начали готовить гору к обороне. Но, к сожалению, есть проблема с отступлением в горы, – нараспев произнес Гэндальф, указывая своим посохом на голову дракона у подножия холма под ними. – Порча Дракона все еще здесь и будет сохраняться еще несколько недель. Гораздо дольше, чем потребуется армии орков, чтобы приблизиться. Некоторые люди могут войти внутрь и взаимодействовать с уже существующей защитой, но мы не можем впустить внутрь большую часть людей или гномов. Далее Гэндальф рассказал о порче, а также о том, как они начали с ней бороться. Идея о стене из живых деревьев в сокровищнице Эребора заставила Даина брызгать слюной от негодования, но эльфы, даже Трандуил, задумчиво смотрели на Бильбо, явно заинтересовавшись тем, как он помог Торину. – И будь я проклят, если допущу столько эльфов в Эребор без такого же количества гномов, которые будут наблюдать за ними, – твердо произнес Торин, получив согласные кивки от других гномов, хотя Гарри не ответил, оставив это решение за Торином. – Ты говоришь так, как будто думаешь, что мы сбежим с твоим золотом? Или удерживать гору против тебя? Почему кто-то из моего народа вообще захотел бы жить под вашей горой? – усмехнулся Трандуил. – Я ставлю под сомнение честь вашего народа, – мрачно ответил Торин, прежде чем очередной хлопок посоха Гэндальфа прервал разговор. – Дети, ведите себя прилично, иначе вас обоих отправят в угол для непослушных! – сказал волшебник со вздохом многострадального терпения. – Трандуил, ты должен признать, что то, как ты обошелся с Торином и его компанией, не говоря уже о твоих прошлых отношениях с его народом, не соответствовало чести эльфов. И, Торин, ты должен понять, что, независимо от прошлых обид, Трандуил согласился возглавить свою армию, чтобы помочь нам здесь, и поэтому заслуживает уважения. Трандуил сделал вид, что хочет что-то сказать, но, по-видимому, передумал, кивнув головой всего один раз. – Если мы не сможем проникнуть в гору, на что будет похожа наша оборонительная позиция? – спросил он вместо того, чтобы сказать что-то еще. Глубоко вздохнув, Торин, казалось, собрался с силами, и когда он открыл глаза, они снова были ясными, его гнев исчез: – Учитывая работу, которую мы проделали по подготовке вокруг лагеря и различных проектов в горах, а также сбору оружия, нам еще предстоит по-настоящему приступить к подготовке наших оборонительных рубежей. Мы начали воссоздавать некоторые из наших старых осадных машин. Но ваши две армии представляют собой гораздо большую боевую силу, чем мы имеем в настоящее время. Помимо моих 12 гномов, у нас есть люди Озерного города. Бард? Бард шагнул вперед, кивнув головой Даину и Трандуилу, не выказывая ни малейшего почтения ни к одному из них. Хотя ему все еще было несколько не по себе от этой роли, Бард понимал, что он здесь для того, чтобы представлять свой народ, и он не стал бы проявлять подобострастие ни к гномам, ни к кому-либо еще, независимо от прошлых отношений Озёрного Города с эльфами Сумеречья. – Мой народ может выставить около ста семидесяти или около того мужчин боевого возраста. Кроме того, у нас есть семьдесят женщин, которые умеют пускать стрелы, они и еще восемьдесят мужчин достаточно сильны, чтобы помогать создавать оборонительные рубежи, перевозить раненых во время битвы, носить стрелы и так далее, но всё же недостаточно, чтобы сражаться в битве. Даин нахмурился, понимая, что эти цифры не так уж впечатляют по сравнению с тем, что он уже знал об эльфийском воинстве: – Со мной пятьсот опытных воинов-гномов. Это немало для тяжелой пехоты, и если нужно что-то сделать, мы сделаем это с готовностью. Хотя невозможность попасть в Эребор – это серьезный удар, я скажу тебе это сейчас, – затем он ухмыльнулся своему кузену. – И у нас есть еще двести боевых кабанов. Они отстают от нас на день, добывать пищу в этих краях для зверей было нелегко, и это замедлило нас. Но я думаю, что если мы будем использовать их правильно, они могут стать козырем в наших рукавах. Смеясь, Торин поздравил его с тем, что он наконец-то вырастил достаточно кабанов, чтобы создать настоящую боевую единицу. – Но помимо этого, мы убили дракона в Эреборе, и он десятилетиями лежал на нашем золоте. Порча реальна, кузен. Как объяснил Гэндальф, я поддался этому на несколько дней и смог восстановиться только с помощью моих друзей и довольно экстремального метода очищения. Так что, если вы не предлагаете своим гномам быть похороненными по шею в течение нескольких дней подряд, вход в Эребор в больших количествах не предусмотрен. Трандуил медленно кивнул, его взгляд скользнул вниз, к драконьей голове, затем обратно к Торину, на краткий миг на его лице появилось что-то похожее на уважение. – Мне кажется, что мои воины могут помочь, особенно Невидимое Воинство, хотя вся моя пехота также является обученными лучниками. Или есть что-то ещё? – Не совсем. Как я уже сказал, мы работали над подготовкой баллист. У них будет гораздо больший радиус действия, чем у всего, что есть у вас. И потом, у нас есть Гарри, – протянул Торин, указывая на волшебника. Юноша мрачно улыбнулся: – Я усердно работал каждый вечер с тех пор, как появился Гэндальф, над различными маленькими трюками. Но нам все еще нужно создать больше оборонительных линий, и в этом, я думаю, у всех нас есть что-то, что мы должны внести в общее дело, будь то рабочая сила или знания. – Да, но что будет потом? Что произойдёт после того, как битва будет выиграна? Должны ли мы просто забыть все обиды? Неужели мы должны забыть, что Одинокая гора принадлежит нам, как и золото внутри? Даже если мы заберем этих людей, они не... Торин прервал своего кузена, хлопнув ладонями по столу: – Без помощи Барда и его народа мы бы не отвоевали нашу гору обратно. У нас с ним уже есть соглашение. Деньги потекут в Озёрный Город, Дейл будет восстановлен. У них нет претензий на саму гору, только на наш союз с ними. И этого более чем достаточно! Что касается эльфов... – Давайте продолжим обсуждение текущих событий, – почти приказал Гэндальф. – После битвы будет достаточно времени, чтобы обсудить будущее, не раньше. Все присутствующие вынуждены были согласиться с этим пунктом, и все они приступили к делу. Были отданы приказы, и гномы Даина начали свой марш вниз, в существующий лагерь гномов и людей, под бурные аплодисменты людей и остального отряда Торина, большинство из которых приветствовали старых друзей в этой боевой линии, когда они начали указывать им, куда идти, где оставить свои вещи, походное снаряжение и так далее. Эльфы разбили свой собственный лагерь неподалеку, чтобы свести вражду между двумя группами к минимуму. Вскоре компания поднялась, и во главе с Гэндальфом они на местности решали, где разместить оборонительные рубежи, разведать позиции, как далеко лучники могут вести огонь и так далее. Пока они шли, Гарри подошел к Тауриэль. Она посмотрела на него с улыбкой, и когда он спросил: – Миледи, не хотите ли прогуляться со мной? – девушка быстро согласилась. Ни один из них на самом деле не мог ничего добавить к текущей дискуссии. Гарри уже делал все, что мог. Но прямо сейчас у него на уме было что-то более личное. Они вдвоем ушли, Гарри решительно проигнорировал ухмылку на лице Торина или вопросительный взгляд Даина. Торин, должно быть, что-то сказал кузену, потому что взрыв смеха достиг его ушей прежде, чем они оказались вне пределов слышимости, заставив волшебника раздраженно фыркнуть. – Неужели моя компания так раздражает твоих друзей? – поддразнила Тауриэль со слабой улыбкой. – Как кого-то может раздражать нахождение в компании такой красавицы? – возразил Гарри, хотя его глаза сказали Тауриэль, что он на самом деле серьезно относится к этому, когда он обнял ее за талию, вопросительно глядя на нее. Она могла бы легко вырваться из его хватки, но девушка приветствовала это с улыбкой, прислонившись к его плечу для короткого объятия. Затем Тауриэль отстранилась, хотя и подошла к нему ближе, чем раньше. – Как у тебя дела? Я не сомневаюсь, что тебе есть что рассказать об этом, – сказала она, взяв его руку, на которой больше не было шрамов. – Я думала, что эти шрамы от проклятия станут отметиной, которую тебе придется носить вечно. Но, похоже, это не так? Гарри весело рассмеялся, продолжая обнимать ее за талию, и увёл, подальше от остальных, направляясь на север, где, как он надеялся, они найдут немного уединения. – Это интересная история, моя дорогая. Кажется, я как-то упоминал, что Арда не очень-то приветствовала мою магию? Как, казалось, сам мир боролся с ней? Что ж, все изменилось. Локоть Тауриэль коснулся его бока, когда она пробормотала: – Перестань пытаться преуменьшить это и просто расскажи мне, что произошло с тех пор, как я оставила тебя в Озёрном Городе. – И ты сделаешь то же самое? Мне показалось, я почувствовал некоторое напряжение, когда ты присоединилась к группе, идущей на встречу с Торином и остальными, – заметил Гарри. Тауриэль поморщилась: – Мой король думал, возможно, оставить меня здесь, когда понял, что ты будешь частью делегации. Чрезвычайно резкое пренебрежение как к тебе, так и ко мне. В настоящее время мы с ним очень сильно расходимся во мнениях. Мой долг удерживает меня там, где я есть, потому что я служу своему народу, а не Трандуилу. Но я не могу сказать, что счастлива служить ему на данный момент. – Тут тоже есть история, и я добьюсь ее от тебя, Тауриэль, – твердо заявил Гарри, останавливая ее и двигаясь впереди, как только они начали спускаться с холма, который, как они надеялись, скроет их от остальных. – Независимо от того, друг ты мне или что-то большее, я забочусь о тебе, и если он причинил тебе боль... – Я взрослая женщина, Гарри Поттер, и мне не нужно, чтобы ты защищал меня, – едко ответила Тауриэль, прежде чем смягчить слова, протянув руку и коснувшись его лица, почти потерявшись в его изумрудных глазах. Из всех его физических черт эти глаза нравились ей больше всего. – Но, да, я расскажу тебе свою историю, хотя и сомневаюсь, что она будет такой же интересной, как твоя собственная. Когда они продолжили путь, Гарри подумал, что несколько раздражает то, что на самом деле в зарослях кустарника, окружавших Одинокую гору, не было ни одного места, которое можно было бы назвать хотя бы отдаленно романтичным. Хотя когда-то это могло быть, до того, как дракон сжег большую часть лесов вокруг горы дотла, на данный момент таких было не найти. С другой стороны, когда настала очередь Тауриэль говорить, все мысли о романтике вылетели у Поттера из головы. В тот момент для описания этого чувства легко подошёл термин "всепоглощающий гнев". Он чувствовал нечто подобное раньше, прямо перед тем, как отправиться на прогулку через Ничто между мирами. – Я его точно прибью, – сказал Гарри мягким тоном, но в его глазах вспыхнули настоящие эмоции, ранее упомянутая необоримая ярость. – Я собираюсь поджечь его и использовать его вопящий труп для приготовления смора. Это было признаком того, насколько Тауриэль все еще была раздражена на своего короля, что девушка, казалось, совсем не смутило кровожадное заявление Гарри, просто спросила: – Что такое смор? – Ты когда-нибудь пробовала шоколад? – Гарри решил начать с чего-нибудь простого, с вопроса, и он знал, что именно поэтому Тауриэль задала его, несколько отвлекая его от убийственных мыслей. Когда Тауриэль покачала головой, Гарри на мгновение задумался, а затем наколдовал кусочек шоколада. – На самом деле это не еда, в ней не будет никаких витаминов и она не наполнит тебя энергией, но на вкус она будет как настоящая. Вопросительно приподняв бровь, Тауриэль взяла кусочек молочного шоколада с протянутой руки Гарри, задумчиво его разглядывая. Он был размером примерно с два пальца и темно-коричневого цвета, но аромат был интересен, когда она поднесла кусочек к носу. Последовал крошечный укус, и глаза Тауриэль расширились от шока, вкус поразил ее. – Это превосходно! Что это такое? – Шоколад. К сожалению, я, честно говоря, не знаю, как он делается, но, думаю, я достаточно хорошо знаю вкус, чтобы повторить его так, а-а-а... - Гарри замолчал, когда Тауриэль съела остаток шоколада в несколько коротких укусов, издавая вибрирующий звук, от которого у него по спине пробежали мурашки. – Ты приготовишь еще этого шоколада позже, – почти приказала Тауриэль, самым неделикатным образом облизывая пальцы, чтобы получить немного крошек шоколада, который растаял у нее в руках из-за дневной жары. Затем она увидела выражение глаз Гарри и, густо покраснев, быстро отвела взгляд. Хотя она была довольна тем, как ее маленькое развлечение сослужило здесь свою службу. Конечно, все выглядело так, как будто какая-либо идея об убийстве Трандуила вылетела у Гарри из головы. – Да, что ж, я, конечно, буду рад приготовить его для тебя снова. Я могу превратить любую еду во что-то подобное, если захочу, хотя это ненадолго, и, как я уже сказал, это не даст тебе такого прилива энергии, как настоящий шоколад, – губы Гарри дрогнули, когда она снова посмотрела на него, и он покачал головой. – И не думай, что тебе снова сойдет с рук подобное манипулирование мной, миледи. Я буду помнить, что Трандуил сделал с тобой. И когда все эти дела с орочьей армией будут закончены, я с ним потолкую, так или иначе. – Разве недостаточно того, что Гэндальф угрожал лишить его королевской власти? – спросила Тауриэль. – Хотя я признаю, что мои собственные чувства к моему королю в основном негативные, твоё нападение на него по какой-либо причине не было бы благом с точки зрения мира между гномами и моим народом. – Я мог бы обставить это как несчастный случай, – ответил Гарри, хотя теперь его голос звучал тише, и Тауриэль улыбнулась ему, качая головой, и он вздохнул. – Хорошо, я не причиню вреда этому идиоту. Разыгрывать его до чертиков, однако, это все еще в планах. – Хорошо. Увещеваний Митрандира, похоже, было достаточно, чтобы, по крайней мере, заставить его действовать, и мне бы не хотелось, чтобы Трандуил вернулся к своему обычному высокомерию как части своего защитного механизма от дальнейших нападок на его личность или характер, – на этом месте Тауриэль задумчиво замолчала. – Хотя, я должен сказать, что сбит с толку тем, что Гэндальф был готов сделать это, и что Трандуил поддался на угрозы, как будто он знал, что Гэндальф может их выполнить. Я не знал, что Совет Истари способен на такое. К их обоюдному изумлению, позади них раздался голос Гэндальфа. Он наткнулся на них, когда Тауриэль наслаждалась шоколадным моментом, и ни эльф, ни волшебник этого не заметили. – Ты была бы права, Тауриэль из синдар, такого рода вещи были бы далеко за пределами нашей обычной власти, если бы не тот факт, что каждая эльфийская нация согласилась на определенную степень надзора с нашей стороны, когда мы, Истари, прибыли в Средиземье. Кроме того, эльфийские нации представлены в Совете Галадриэль, Кирданом и Элрондом. Следовательно, Совет имеет над ними некоторый контроль. Мы можем добиться смены руководства, если считаем, что король действует несправедливо, поскольку измена и двуличие всегда были главным оружием Саурона. В данном случае Трандуил, не предупредивший нас о своих опасениях по поводу растущей мощи Дол Гулдура, подпадает под это. – Ты не мог бы сделать то же самое с людьми? – насмешливо спросил Гарри. – Нет, я не могу, хотя мы можем повлиять на те нации, которые ведут свою родословную от нуменорцев. Возможно, я мог бы запугать их, если бы увидел в этом необходимость, хотя мне бы это не понравилось. Действительно, мне не доставляло удовольствия отчитывать Трандуила, и я бы этого не сделал, если бы он не усугубил свои действия, вызванные страхом, высокомерием по отношению к тебе и твоим спутникам. Гэндальф кашлянул, посмотрев на Гарри и намеренно не глядя на эльфийскую деву, стоявшую рядом с ним: – Я также действовал таким образом, чтобы наказать его за его обращение конкретно с тобой, Гарри, и говорил как слуга Тайного Пламени. Ни один эльф не смог бы ослушаться моего приказа в таком случае. Гарри задумчиво кивнул на это, понимая, что Гэндальф, возможно, имел некоторое представление о недавнем поведении самого Гарри… Обращение? Гарри не был уверен, как это выразить. Может быть, высота духа? Как бы то ни было, было ясно, что Гэндальф хотел предельно ясно дать понять Трандуилу, что он находится в немилости и ему лучше вести себя наилучшим образом. "Тот факт, что затем он развернулся и попытался не брать Тауриэль с собой на мирные переговоры, когда заметил меня, показывает, что Трандуил склонен усваивать этот урок в русле его предыдущих действий", – сухо подумал Гарри. – Тем не менее, он привел сюда свою армию, так что, я полагаю, можно сделать скидку, – сказал молодой волшебник вслух, прежде чем покачать головой и снова повернуться, чтобы посмотреть на Гэндальфа, неохотно отходя еще на шаг от Тауриэль. – Но ты пришел сюда не для того, чтобы просто сказать нам это. – Мы закончили обсуждать оборонительные позиции и другие подобные вопросы. И хотим, чтобы вы присоединились к нам и начали обсуждать твои собственные дополнения к видению поля битвы, – сказал Гэндальф, слегка ухмыляясь. За последние несколько дней он жадно перенимал у Гарри некоторые из его навыков, но это был чрезвычайно трудоемкий процесс, и хотя Гэндальф выучил несколько рун наизусть, он ни в коем случае не хотел экспериментировать. Гарри кивнул, а затем посмотрел на Тауриэль: – Составите мне компанию, миледи? И мы можем, по крайней мере, продолжить разговор. А сегодня вечером я приготовлю тебе ещё немного шоколада, – уговаривал он. Тауриэль рассмеялась и, взяв Гарри за руку, последовала за Гэндальфом, когда он отвернулся. К несчастью для Гарри, у них двоих было не так много времени в течение оставшейся части того дня и на следующий, чтобы снова побыть наедине. Подготовка к битве усилилась, и Леголас, Элладан и Эльрохир, которые покинули лагерь в течение часа после встречи, разделились, чтобы найти орочье войско. Существующие защитные сооружения нуждались в расширении, Гарри нужно было использовать магию трансфигурации на земле, чтобы создать бастионы, эльфам нужно было разбить свой лагерь, а гномам нужно было сделать то же самое и настроиться на создание различных оборонительных сооружений вокруг. К счастью, у них двоих наконец-то выдался свободный вечер накануне того, как ожидалось, что начавшаяся битва снова затянет всех. К этому моменту все приготовления были закончены, и всем была предоставлена свободная ночь, чтобы поговорить, повеселиться и выпить – в случае с гномами. Гарри возразил на это, сказав: – Вы серьезно думаете, что позволить вашим войскам страдать от похмелья в день сражения - хорошая идея? Но Даин и Торин отмахнулись от его беспокойств на этот счет: – Гарри, выпивка сегодня вечером заставит гномов сражаться еще усерднее завтра, потому что у них останется память о том, за что они сражаются. Глоин кивнул, затем задумчиво посмотрел на волшебника, зная, что он и Тауриэль, вероятно, проведут некоторое время вместе этой ночью. Глоин неохотно полез в сумку на боку, откуда вытащил то, над чем работал некоторое время, с тех пор как гномы и их спутники разбили лагерь прямо перед входом в Эребор: – Вот, Гарри, попробуй это... Гарри с сомнением взял у Глоина большую флягу и сделал глоток, прежде чем его глаза расширились от шока. Не столько из-за ожога в горле или крепости алкоголя. Но нет, просто вкус был потрясающий. Это было похоже на медовуху, которую он пробовал раньше с гномами, но она была покрепче, к тому же в ней чувствовался привкус пряности: – Ух, Глоин, это невероятно! – Побалуй себя этой ночью, – отмахнулся от него Глоин. – И, если мы выиграем битву, в твоем будущем будет ещё больше достойных напитков. – Теперь видишь: это повод для победы! – крикнул Даин со смехом, хлопая того по плечу. – Скажи мне, что ты только что не отдал любителю анютиных глазок весь свой лучший мед? Гарри закатил глаза, увидев отношение рыжего гнома. За последние несколько дней он привык к грубоватым манерам Даина, а также разглядел, что под этой грубоватой внешностью скрывается трудолюбивый и чрезвычайно умный гном. Вместе с ним, Двалином, Торином и Трандуилом они создали чрезвычайно хорошую глубокую оборону. Это позволило бы им систематически обескровливать наступающую армию орков и гоблинов, надеясь при этом сохранить жизнь своим союзникам. – Я сомневаюсь, что выпью всю фляжку, Даин, и если мы все переживем битву, я с радостью поделюсь тем, что останется, пока Глоин не приготовит новую порцию. – Я буду настаивать на этом, волшебник, – фыркнул Даин. – Я тоже, Гарри, – сказал Торин, хлопая своего друга по плечу, затем ухмыльнулся. – А теперь иди, найди свою даму и наслаждайся свободным временем. Юноша улыбнулся и, к удовольствию Торина, больше не возражал против того, чтобы Тауриэль называли его леди. У Гарри сложилось впечатление, что их ухаживания будут довольно долгими, но если он чему и научился с тех пор, как присоединился к Торину в этом путешествии, так это тому, что путешествие должно быть таким же полезным, как и пункт назначения. Войдя в лагерь эльфов, который все еще был отделен от лагеря гномов и людей и не был таким шумным сегодня вечером, он обнаружил Тауриэль, Леголаса и нескольких других офицеров, проводивших последнее совещание с Трандуилом. Волшебник ждал в сторонке, но его попытка быть незаметным, не используя мантию-невидимку, провалилась. Гарри изо всех сил старался избегать короля, зная, что его собственный характер может взять верх, если он не будет сдерживать себя. И, увидев, что король смотрит на него сейчас, Гарри понял, что это было очень правильное решение. Но через мгновение король отвернулся, закончив беседу со своими офицерами. Затем он отмахнулся от Тауриэль, указав на Гарри одной рукой, как будто тот был запахом, который нужно было прогнать, прежде чем намеренно отвернуться и войти в свою палатку. Гарри выбросил эти мысли из головы, когда Тауриэль, улыбаясь, двинулась к нему. Волшебник поклонился ей, спросив самым вежливым тоном, на какой только был способен: – Миледи, не хотите ли прогуляться со мной при свете звезд? Тауриэль улыбнулась на это и взяла его ладонь в свою: – С удовольствием. Они вдвоем вышли из лагеря эльфов, подальше от всех остальных, некоторое время бродили по горе, просто разговаривая о событиях дня, о том, какой, по их мнению, будет битва, о битвах против орков, в которых каждый из них уже побывал, и так далее в течение некоторого времени. Но затем разговор стал более личным. Когда они оставили позади последнего эльфийского стражника, Гарри впервые узнал, что у Тауриэль есть семья: родители, младший брат и старшая сестра, которая только недавно зачала своего первого ребенка. – Имей в виду, мы с Махариэль не так уж близки. Она почти на тысячу лет старше меня и никогда не была дома, пока я росла, – далее он узнал, что она очень хорошо ладила со своим отцом, но не с матерью, которой не понравилось, что она вступила в Невидимое Воинство, и сначала думала, что они с Леголасом сблизятся. – Значит, она – карьеристка в социальном плане? – Тауриэль вопросительно посмотрела на Гарри, и он объяснил фразу, на что она нахмурилась, но затем медленно кивнула. Это бесконечно раздражало ее, но в данном случае концепция была слишком точной. Гарри, в свою очередь, рассказал ей о своей жизни, не затрагивая ничего, связанного с семьей, но больше о своем обучении в Школе Волшебства и Чародейства и приключениях, которые у него были и о которых он раньше с ней не говорил. История о василиске была той самой, о которой он рассказывал Тауриэль ранее, чтобы объяснить, почему он так хотел встретиться лицом к лицу с драконом. Теперь Гарри рассказал о своем первом приключении в Волшебном мире, битве с одержимым профессором Квирреллом. В конце концов, их беседа перешла к будущему. – Ты все еще планируешь отправиться в Лотлориен, как только твои друзья полностью обустроятся в Эреборе? – спросила Тауриэль. Гарри кивнул: – Всё верно. Я думаю, что в целом сейчас я мысленно полностью тут. Но я хотел бы услышать мнение эксперта, –шутливо закончил он, прежде чем покачать головой, когда Тауриэль рассмеялась, поднял свою все еще покрытую шрамами руку. – Я также хотел бы посмотреть, сможет ли леди Галадриэль что-нибудь сделать с моей рукой. Взяв его покрытую шрамами руку обеими руками, Тауриэль очень, очень легко провела пальцем по шрамам, отчего дрожь пробежала по спине Гарри во второй раз с тех пор, как они снова встретились. – Я понимаю почему. Но не думай, что твои шрамы как-то повлиять на мое мнение о тебе. На самом деле, я скорее думаю, что они придают мужественности. Не только эти шрамы, но и этот тоже, – одной рукой она нежно провела по шраму в виле молнии на лбу Гарри. – Это показывает, что, несмотря на твой возраст в человеческих годах, ты снова и снова доказывал, что являешься настоящим мужчиной. – Настоящий мужчина? По какой-то причине мне больше нравится этот оборот речи, чем просто "опытный воин" или нечто подобное, – задумчиво произнес Гарри, затем посмотрел на нее, протягивая другую руку, чтобы взять ладонь, которая все еще проводила по его шраму на лбу вверх и вниз. Гарри поцеловал кончики каждого её пальца, заставив Тауриэль покраснеть от этого дерзкого поступка. – И, возможно, я могу рассчитывать на то, что в моём походе мне составят компанию? То, как он задал этот вопрос, прозвучало легко, почти дразняще. И все же его глаза были серьезны, когда он смотрел на нее, их черты были видны друг другу в свете луны над головой. Кое-что, за что Гарри напомнил себе поблагодарить супруга Ариэн, пусть и из вторых рук. – Если возможно, я бы хотела этого, – честно ответила Тауриэль. – Однако я боюсь, что это может оказаться невозможным. Несмотря ни на что, когда большая угроза со стороны Дол Гулдура будет устранена, король, вероятно, отменит свое решение не враждовать с пауками. Я бы очень, очень хотела принять участие в их искоренении. – Даже если тебе придется продолжать служить Трандуилу? – Даже тогда. Трандуил – всего лишь маленькая неприятность по сравнению с угрозами, которые пауки представляют для моего народа. Кроме того... – Тауриэль сделала паузу, затем покачала головой, решив не обсуждать с Гарри некоторые аспекты внутренней политики Таур-э-Ндаэделос. Ему было бы все равно, и тот факт, что король теперь ходил по очень тонкому льду даже со своим собственным народом, был грязным бельем, которым она действительно не хотела делиться ни с кем посторонним, несмотря на их отношения. – Что ж, если ты сможешь присоединиться ко мне, буду очень рад. Если нет… Что ж, полагаю, у нас обоих будет ещё много времени. Тауриэль кивнула, ей уже однажды говорили, что магическая сила Гарри, по сути, сделала его почти таким же бессмертным, как эльфа, и теперь, когда Ариэн и Ауле связали его с Песней Арды, он, вероятно, был таким же бессмертным, как один из Истари. "Хотя он гораздо красивее любого из них", – подумала Тауриэль, а затем отругала себя за это. Возможно, ее мысли в этом направлении завладели языком Тауриэль, потому что следующее, что она сказала, было: – Ну, хотя это и возможно, не думай, что все наши отношения должны быть в медленной эльфийской манере. На самом деле, мне было интересно, что вы, люди, делаете во время ухаживаний, и я подумала, что, возможно, ты сделаешь что-нибудь из этого сегодня вечером. Гарри фыркнул и почувствовал прилив уверенности и смелости: – Ну, есть способ, которым большинство влюбленных провожают друг друга на битву. Не хотела бы ты попробовать? –и прежде чем Тауриэль успела ответить, Гарри наклонился вперед и поцеловал девушку прямо в губы. Это был первый поцелуй такого рода, который они разделили, но Тауриэль обнаружила, что почти не удивилась этому и действительно с нетерпением ответила на поцелуй, настолько страстно, что, когда ее спина ударилась о дерево позади нее, она не протестовала. Вместо этого, когда язык Гарри коснулся ее губ, Тауриэль не стала бороться со своими инстинктами, медленно открыв рот, встречая его язык своим собственным. Язык юноши, казалось, почти жил своей жизнью, обладая собственным разумом, двигаясь вокруг языка Тауриэль и в ее рту, исследуя, облизывая, щелкая, заставляя красавицу испытывать ощущения, которых она никогда раньше не испытывала. Их было так много, что у нее перехватило дыхание. Тауриэль с содроганием осознала, что на самом деле это был не тот оборот речи, который пришел ей в голову. Она действительно запыхалась, и через несколько мгновений ей пришлось отстраниться. Гарри позволил ей, прислонившись своим лбом к ее лбу. – Ну, миледи, что вы теперь думаете о человеческих ухаживаниях? Хватая ртом воздух, Тауриэль знала, что краснеет, но обнаружила, что ей все равно, вместо этого она прикусила губу в восторге от того, что произошло. – Я думаю что мне это очень понравилось. Как думаешь, ты мог бы показать мне ещё что-нибудь? К тому времени, когда они оба вернулись в лагерь той ночью, губы Тауриэль слегка опухли, а на шее у нее был засос, полностью видимый под ее униформой, что в то время ее удивило. Зачем кому-то отмечать свою половинку таким образом? Но удовольствие от того, что ее почти укусили таким образом, само по себе было ответом, и Тауриэль с апломбом проигнорировала взгляды, которыми ее одаривали эльфы, как мужчины, так и женщины, направляясь к своей палатке. С другой стороны, Гарри пришлось иметь дело с Балином, Торином и остальными, которые смеялись над ним, поскольку они тоже видели, что Тауриэль оставила свой собственный засос, и губы Гарри тоже опухли, когда он пришел в их лагерь той ночью. Как бы то ни было, в ту ночь они оба легли спать, чувствуя себя очень уверенно по поводу своих отношений, того, как они развивались, и жизни в целом. Это чувство не продлилось и до полудня следующего дня, потому что все разведчики, включая трех принцев, в этот момент ворвались в лагерь, выкрикивая свои новости. Орочье войско было в часе от их позиций. – Что касается численности вражеского войска, я не могу быть уверен, но полагаю, что оно по меньшей мере в четыре раза больше нашего! – доложил Элладан, с благодарностью забирая еще один колчан со стрелами у одного из людей, отправленных в качестве посыльного для предстоящей битвы. Некоторые даже служили в собственной линии обороны Эребора, выполняя почти ту же работу для десяти баллист, которые гномы отремонтировали как раз к битве. – И это все? – съязвил Гарри, поднимая меч Гриффиндора. – Я почти оскорблен тем, что этот Саурон счел, что этого достаточно. Гномы стоявшие вокруг него рассмеялись, и даже сыновья Элронда хмыкнули. Новости распространились по всей линии, но также и оптимистичный настрой лидеров, когда Бард вышел вперед, кивнув волшебнику, они вдвоем взялись за предплечья, прежде чем двинуться вперед, чтобы присоединиться к Невидимому Воинству на первой линии обороны с эльфийскими близнецами. Позади них Торин и Даин совместно командовали главной линией фронта, серией импровизированных рвов и бастионов, поддерживаемых гномами и людьми. Другие гномы из отряда Торина рассредоточились по всей боевой линии, командуя ее частями, а люди прикрывали их стрелами и пиками. Кавалерия гномов была в другом месте, пока скрытая, а дрозды были готовы выполнять приказы, когда им удавалось вклиниться и нанести наибольший урон. Эльфийское воинство, безусловно, самое многочисленное из объединенных армий, также было разделено на различные подразделения. Две основные части эльфийской армии заняли боевые порядки, сосредоточенные вокруг двух холмов и защищенные стенами, которые Гарри воздвиг из самой земли. Но перед главной линией фронта и по дуге вокруг других оборонительных позиций было ещё несколько рвов и дамб, где Невидимое Воинство стояло, распределённое группами по пять человек. Им предстояло начать сражение, обрушивая огонь с дальней дистанции на орков и гоблинов, когда они приблизятся, выбивая вражеских лучников по мере возможности, но в целом нанося удары по вражеской армии, прежде чем отступать за основные линии, где были подготовлены дополнительные возвышенные позиции для эльфийских и человеческих стрелков. Бард и Гарри с мрачной решимостью двинулись вперед, к этой линии. – У нас есть всё, что нужно. Сверяйтесь с планам и линией фронта, – сказал Гарри, как только они вышли на переднюю позицию. – Только не забудьте держаться подальше от камней, выкрашенных в красный цвет, – сказал он более громким голосом. – Давай не будем попадать впросак из-за тех маленьких сюрпризов, которые я приготовил для врага, хорошо? Люди и эльфы в пределах слышимости либо улыбнулись, либо рассмеялись над этим, люди смеялись, эльфы в основном слегка улыбались. Доказательство сверхъестествнных способностей Гарри вызвало некоторый интерес у эльфов, и теперь все они поняли, почему их королю приходилось держать его в плену, хотя мало кто соглашался с методами Трандуила. Неподалеку Гарри мог видеть, что Тауриэль тоже движется вперед, в одну сторону, а Леголас - в другую. В зависимости от того, какая часть передовых позиций Невидимого Воинства будет атакована первой, Гарри и Бард будут перемещаться на ту позицию, чтобы укрепить ее на некоторое время, прежде чем объявить отступление. Гарри помахал рукой Тауриэль, которая ответила на его жест, а затем волшебник решительно отвернулся от рыжеволосой эльфийки, оглядывая окружающих их людей, видя страх на их лицах, решимость, когда Бард начал шептать каждому человеку по очереди. Когда до них донесся топот многих тысяч ног, а вдалеке загремели вражеские барабаны, Гарри поднял меч Гриффиндора в воздух и крикнул: – Кто готов убить нескольких орков? Кто готов сражаться за свои семьи и свои дома? Его слова заставили людей вокруг них заколебаться, лица одних напряглись, другие выглядели нерешительными, поскольку шум от вражеской армии становился все громче, но затем Бард ответил раскатистым голосом: – Так и есть! Люди Дейла будут сражаться! Ради наших жизней и ради будущего! Это сделало свое дело. Все вокруг напряглись, и люди начали выкрикивать свои собственные боевые кличи, в то время как эльфы смотрели на это в некотором замешательстве. Они не понимали, как людям важно поддерживать свой дух перед битвой, и совершенно не понимали, что это было еще более верно для нерегулярных сил, подобных этим. Радостные крики продолжались, когда начали появляться орки и гоблины, которые рассредоточивались по мере приближения, выкрикивая свои боевые кличи, ударяя большими мечами по щитам или топая по земле тяжелыми сапогами. Но они не продвигались вперед. Вместо этого они продолжали расходиться по оборонительным позициям, уплотняя свои ряды, выкрикивая команды, перекрывая защитников, пока какофония не стала настолько громкой, что даже люди на передовой не могли слышать свои голоса. Вдалеке, в центре группы троллей, стоял Азог, бледный орк. Он уставился вперед с возвышения на платформе, удерживаемой четырьмя троллями, и зарычал, увидев, что все враги его народа собрались в одном месте, объединившись в ничтожный союз против его могучего воинства. Затем, взревев, он поднял свой меч и указал вперед. По этому сигналу все орки и гоблины двинулись в атаку. Битва у Одинокой Горы началась.