A Fate Touched in Middle Earth

      – Говорю вам, я более чем способен идти самостоятельно, – проворчал Гарри, когда ему помогли взобраться на пони на второй день их ухода из Озёрного Города.       – А я говорю тебе, что это не так! – сказал Оин, качая головой. – Ты не видишь, чтобы мы с Балином спорили. – Они вдвоем пользовались вторым пони, меняясь каждые несколько часов. Сами два старых гнома были гораздо более потрепаны во время путешествия вниз по реке, чем они были готовы признать.       – Откровенно говоря, никто из вас не спорит с тем, что вас заставляют использовать пони, потому что вы придерживаетесь старых убеждений. В последний раз, когда я проверял, это было не так, – сухо возразил Гарри.       Это вызвало взрыв смеха у гномов, но Бильбо поднял руку:       – Если Гарри не хочет ехать верхом, я бы с радостью поменялся с ним местами.       – Ха! – Торин усмехнулся. – Мастер Бэггинс, мы могли бы посадить вас обоих на этого пони, и, вероятно, это все равно считалось бы очень хорошим днем. Но нет, Гарри. Ты останешься там, пока Оин не скажет, что ты исцелен. Я хочу, чтобы ты был в лучшем состоянии, когда мы доберемся до горы.       Волшебник хмуро посмотрел на своего друга:       – Мне казалось, что ты будешь недоволен тем временем, которое мое исцеление от этой раны отнимает у наших уроков владения мечом. – Они продолжали делать это то тут, то там во время всего путешествия, и Гарри знал, что Торин все еще крайне слабо оценивал мастерство юноши обращаться с клинком.       – Да, и когда тебе станет лучше, поверь мне, я буду усердно работать, чтобы компенсировать это, – сказал Торин, вызвав у Двалина взрыв смеха, а Фили и Кили сочувственно покачали головами.       – Ты влип, Гарри. Тебе лучше отдохнуть, пока можешь. Идея моего дяди усердно тренироваться заставляет напрячься даже большинство гномов, – драматично произнес Кили, похлопывая Гарри по здоровому бедру, проходя мимо и направляясь к началу колонны. Благодаря своим навыкам стрельбы из лука он обычно двигался впереди остальных гномов, в то время как Бильбо и Фили были в хвосте колонны, делая все возможное, чтобы убрать любые следы прохождения гномов. Несмотря на то, что они разгромили банду орков и гоблинов, следовавших за ними, Торин не хотел рисковать тем, что где-то поблизости могла быть еще одна подобная банда.       – Я с радостью приму этот вызов, если смогу стоять на собственных ногах, а не сидеть на спине этого, по общему признанию, крепкого животного, – сухо ответил Гарри, похлопывая пони по шее. – Если я проведу здесь еще немного времени, ты просто заменишь рану на моей ноге на другую, покрывающую всю мою задницу!       И снова раздался смех всех гномов поблизости, которые ценили подобный юмор и на марше к Одинокой горе. С тех пор как Гарри покинул Эсгарот, он заметил, что один или двое гномов время от времени останавливались и, словно зачарованные, смотрели на гору перед собой. Но когда волшебник проходил мимо Глоина, он понял, что "зачарованный" – не совсем подходящее слово. Поражённый подходит лучше.       Похоже, заметив то же самое, Бильбо взял на себя смелость рассказать любому, кто был готов слушать, о своих подростковых годах, когда он и его друзья устраивали шалости и различные приключения, дабы поддержать боевой дух гномов. Гарри особенно интересовали истории, которые касались реки Брендибак и земель рядом со Древлепущей, и теперь, когда начался второй день их пути, он попросил рассказать еще о самом лесу.       – Ты когда-нибудь бывал внутри?       – Лично я – нет, хотя, возможно, когда вернусь, я мог бы исследовать его изнутри. После этого путешествия рассказы о Древлепуще почти не внушают страха, – Бильбо усмехнулся, качая головой, прежде чем хитро ухмыльнуться Гарри. – Хотя откуда такой интерес к Древлепуще, ты думаешь исследовать её глубины с кем-то определенным?       – Ха! Это только доказывает, что у тебя что-то не в порядке с головой, Гарри! – крикнул Бофур неподалеку, ныряя между пони Балина и волшебника, ухмыляясь человеку, прежде чем перейти на другую сторону колонны и потянуться за несколькими ягодами, которые он заметил. – Единственная зеленая вещь, которая когда-либо должна быть частью любого ухаживания, – это изумруды!       – Это показывает, лишь ваше незнание, господа гномы, – усмехнулся Бильбо, хватая гнома за руку прежде, чем тот успел прикоснуться к ягодам. – И нужно быть очень осторожным, выбирая их. Листья этого конкретного куста, как правило, вызывают зуд в течение довольно долгого времени, – затем он протянул руку вперед, соблюдая крайнюю осторожность, чтобы сорвать различные ягоды самому и половину из них отдать гному. – Даже если ягоды довольно вкусные.       – Я продолжаю утверждать, что мы с Тауриэль просто общаемся. Никакого ухаживания не происходит, – Гарри знал, что немного покраснел, и ему не понравилось это или надутый тон, который он только что заметил в своем голосе. – Мы просто друзья, вот и все, что довольно странно, учитывая все, что произошло с тех пор, как мы все встретились с эльфами Сумеречья.       – Это верно, мой мальчик, но, несмотря на все это, ваше общение с Тауриэль доказало, что вас обоих влечет друг к другу для любого, у кого есть глаза, чтобы видеть, – сказал Балин из-за спины Гарри, заставив его повернуться в седле, чтобы бросить на старшего гнома обвиняющий взгляд. Но Балин просто со смешком покачал головой, – Такие вещи следует принимать, мой мальчик, а не избегать. Мы, гномы, слишком хорошо это знаем. Я знаю, что у тебя все еще есть некоторые... проблемы, и знаю, ты думаешь, что верность Тауриэль своему королю будет мешать. Но из того, что я видел, это последнее, по крайней мере, не является непреодолимым. И проблемы в твоей голове, кажется, тоже исчезают по мере того, как мы путешествуем.       – Я человек. Она эльфийка. Разве не существует множества старых предостерегающих историй и табу против такого рода союзов?       – Никаких табу. Чтобы стать табу, это должно было происходить достаточно часто, чтобы даже восприниматься как возможное, чего не произошло, – Балин покачал головой. – Действительно, я могу вспомнить только один подобный союз мужчины и женщины, который в конечном итоге привел к появлению Элронда.       – Ты говоришь о Лютиэн Тинувиэль и Берене или о Туоре и Идриль? – спросил Бильбо, и все гномы удивленно повернулись к нему. Покинув чертоги Элронда, они забыли, что Бильбо был невероятно начитан, особенно в том, что касалось истории эльфийского народа. Теперь он без обиняков рассказал историю, которую знали немногие даже из самых образованных гномов. – Лорд Элронд происходит из обеих этих линий.       – Туор и Идриль были, пожалуй, самыми счастливыми с точки зрения того, как к ним относилось общество. Туор добился руки Идриль у ее отца, короля Гондолина, – начал Бильбо, качая головой. – Их союз привел к появлению Эарендила Морехода.       – И именно Эарендил в конце концов убедил Валар снова начать войну с Морготом, став таким образом любим всеми свободными народами. А у Эарендила и его жены Ильвинг было двое сыновей, по-моему, Элронд и Элрос. Когда Валар предоставили им выбор к той или иной части своего наследия, Элронд предпочел, чтобы его считали эльфом, а его брат стал человеком, – Балин кивнул. – Это была история, о которой я говорил, мастер Бэггинс. Я смутно знаю о Тинувиэль, но никогда не слышал, чтобы эту историю рассказывали целиком.       Бильбо слегка поморщился: – Э-э, ну, этот конкретный союз был довольно... рискованным, – затем он взял себя в руки, глядя скорее на Гарри, чем на гномов. – Но хотя их союз, возможно, и был отмечен роком, он не был проклят самими влюбленными, Гарри.       Далее Бильбо рассказал о Берене и его стремлении завоевать руку Тинувиэль, прекраснейшей из всех эльфиек Арды; о том, как вместе они вырвали Сильмариль из самой короны Моргота. После этого Берен пал жертвой безумного волка Кархорота, которого свел с ума тот же Сильмариль, проглоченный им вместе с рукой Берена, после отчаянной попытки человека защитить всех от этой напасти. Лютиэн вскоре присоединилась к нему в смерти, ее дух угасал без ее смертной любви.       – Но далее история становится еще более романтичной, – воскликнул Бильбо, увидев, что даже лица Двалина и Бомбура вытянулись при трагическом финале, а Гарри выглядел огорчённым. – Ибо в чертогах Мандоса Лютиэн спела песню такой силы тоски и надежды, что Мандос дал ей выбор: продолжить путь в его чертоги и возродиться в Бессмертных землях, но одной, или получить новые жизни смертных. Она решила жить как смертная сосмертным супругом, и они провели много счастливых лет вместе, когда им дали вторую жизнь.       Далее Бильбо подробно изложил эту часть истории, поскольку она напрямую связана с лордом Элрондом через его деда Туора, хотя это вызвало некоторое недовольство среди старших, более образованных гномов. Взаимодействие их народа с Береном в его "второй жизни" было не из приятных, и рассказы об этом были удивительно односторонними, поскольку были написаны победителями.       Один из Сильмарилей, тот самый, который Берен и Лютиэн украли у Моргота, был помещен в ожерелье Наугламир, изготовленное гномами. Но безумие Сильмариля заставило гномов попытаться завладеть им, убив короля и ввергнув Дориат и народ гномов Ногрод в кровопролитную войну, которая закончилась разрушением Дориата. Берен напал на гномов с отрядом людей, когда гномы возвращались домой. Затем Берен бросил вызов их королю и убил его в единоборстве, прежде чем остальная часть войска была уничтожена энтами.       Действительно, это разрушение было настолько полным, что только из рассказов эльфов стало известно о его масштабах. Из-за этого многие гномы, те, кто вообще знал эту историю, оспаривали саму идею о том, что они были злодеями при разграблении Дориата.       Торин так не считал. Как бы сильно он ни ненавидел большинство эльфов, он знал, что магия, подобная Сильмарилям, была за пределами возможностей его народа справиться с ней. И, видя, что Бильбо устал, а день не терпит отлагательств, он быстро сменил тему.       – Хватит об этом. Сейчас не время для таких мрачных историй. Бильбо, расскажи нам еще о Древлепуще, – его губы дрогнули. – И мы пока перестанем дразнить Гарри по поводу его личной жизни, – затем его взгляд метнулся к племянникам. – В конце концов, по крайней мере, у него есть личная жизнь, чего я не могу сказать о некоторых здешних гномах, чьи перспективы должны были бы позволить им начать привлекать дам, если бы не их отношение. Или вы считаете мою сестру, свою мать, лгуньей?       Фили густо покраснел и быстро нырнул под одного из пони, направляясь в конец колонны. В то же время его брат так же быстро продолжил свое прерванное путешествие к началу колонны.       Несмотря на печальную усмешку, Гарри кивнул головой в сторону Торина в знак краткой благодарности, зная, что гномы снова набросятся на него. Поскольку тень горы становилась все больше по мере того, как они приближались к ней, все они были более чем счастливы получать удовольствие, подшучивая над ним, Бильбо или друг над другом. Но с Гарри все было в порядке. Это был не первый раз, когда над ним смеялись. И, возможно, они в любом случае правы насчет Тауриэль, как бы ему ни хотелось думать об этом, пока они не разберутся со Смаугом.       Рассказы Бильбо о Древлепущесводились к различным взаимодействиям хоббитов с ней и, конечно же, с её обитателями, а также к тому, как однажды им пришлось отбиваться от стаи волчьих всадников, намеревавшихся разорить Шир, наступая через замерзший Брендибак. Это вызвало большой интерес у гномов, хотя больше всего Гарри интересовали рассказы Бильбо о лесном старике Томе Бомбадиле. Гарри вспомнил, что Гэндальф упоминал о нем вскользь, когда они разговаривали той ночью в Шире, и теперь он спросил Бильбо, что тот о нем думает.       Бильбо задумчиво нахмурился, на мгновение почесав свои волосы, отметив, что в какой-то момент ему нужно бы подстричься. Увы, он не собирался доверять это никому из гномов, за исключением, возможно, Фили, да и то при большой нужде. Только Торин и Фили, казалось, обычно проявляли большой интерес к своей внешности, но Торин предпочитал более лохматый, хотя и каким-то образом все еще властный вид, чем устраивал Бильбо. – Я точно не знаю, но слышал много историй о нем, и все же правда часто неуловима. Как и сам Том! – хоббит рассмеялся, качая головой. – Он может выглядеть как человек, но я сильно сомневаюсь, что это так. Учитывая, что ни в одной из историй никогда не упоминалось о каком-либо старении. Моя личная теория заключается в том, что он майа от Йаванны, который поселился в Древлепуще, чтобы помогать контролировать деревья.       – Они действительно двигаются? – спросил Ори. – Это звучит немного устрашающе!       – Как в старых сказках о древесном народе, – согласилась Дори. Хотя мало кто знал о том, как они уничтожили армию Ногрода, энты все еще были чем-то вроде социального кошмара для гномов.       – Я слышал об энтах, – пробормотал Гарри.       – Я тоже, и не только в одной-двух историях тут и там. Но нет, это определенно деревья. Они не общаются друг с другом вербально, как предполагалось у древесного народа, и уж точно не нападают просто так.       – Что энты, несомненно, сделали бы, – пробормотал Бомбур, дрожа. Идея ходячих деревьев была просто неправильной! У пиломатериалов не должно быть мнения о том, пора ли их рубить.       – Вот именно. Нет, это деревья, и они двигаются только тогда, когда на них никто не смотрит. Они перекрывают тропы, толпятся у стен, перелезают через них, пытаются подорвать их. По словам Брендибаков, в центре всего этого – Ветлянка, но, как я уже сказал, старина Том Бомбадил, похоже, способен контролировать их или, во всяком случае, пугать.       Гарри кивнул и собирался что-то сказать, когда заметил, что Бифур остановился, уставившись перед собой затуманенным и потерянным взглядом. Он вздохнул и, протянув руку с седла, похлопал гнома по голове. Когда Бифур повернулся, чтобы посмотреть на них, Гарри бросил на него обеспокоенный, сочувствующий взгляд, и гном кивнул в ответ, один раз покачав головой, прежде чем двинуться вдоль колонны, решительно отводя взгляд от валуна, установленного сбоку от маршрута, по которому они шли к далекой горе, как будто пытаясь сохранить память о страхе.       По мере того как дни сменялись и наступал следующий рассвет, угрюмое, замкнутое настроение гномов становилось все более заметным. Даже постоянные попытки Гарри и Бильбо отвлечься от мыслей об Одинокой горе и о том, что они найдут внутри, начали терпеть неудачу, гномы просто больше не принимали участия в разговоре, за исключением Фили, Кили и Ори, которые ничего не могли вспомнить об этой горе, поскольку ещё даже не родились в то время. Но в конце концов, эти трое тоже замолчали, пораженные мрачным, замкнутым видом остальных.       В конце концов, их отношение даже начало влиять на Бильбо, так как однажды он остановился, оглядываясь вокруг, затем отошел от остальных, на мгновение погрузив пальцы ног в землю, прежде чем опуститься на колени и проделать то же самое руками.       – Здесь была ферма, – пробормотал он, оглядываясь вокруг.       Гарри нахмурился, оглядываясь вокруг, но ничего не мог разглядеть. Все, что юноша мог видеть, – это несколько почерневших деревьев и небольшая расчищенная площадка, на которой ничего не было. Даже камня на камне.       – Да, так оно и было. И не одна. Когда большинство людей и даже эльфов думают о народах гномов, они всегда думают в терминах наших туннелей, наших подземных городов. И хотя это правда, что большинство гномов предпочли бы, как говорится, "спать с настоящей крышей над головой", даже гномам для пропитания нужен внешний мир. Большая часть нашей еды, по общему признанию, поступала от торговли с Дейлом, но было несколько продуктов, которые мы выращивали сами, и у нас всегда было достаточно собственных ферм на всякий случай, – ответил Балин немного счастливее, чем секунду назад, желая по-настоящему поговорить об их древней нации, не касаясь её падения.       – Я помню утро, когда наблюдал со своего сторожевого поста, как фермеры покидали Эребор, направляясь к своим владениям, – вспомнил Двалин. – Некоторые из них начинали петь песнопение. Я даже сейчас помню некоторые из этих слов: "Раз солнце взошло, мы должны идти обрабатывать землю, ибо еда на тарелке так же хороша, как кольцо на пальце".       По какой-то причине это заставило Бильбо отвести взгляд, даже когда он присоединился к ним, но его голос звучал спокойно, когда он ответил:        – Часть этой почвы все еще может быть пригодна для земледелия. Есть о чем подумать. Но расскажи нам побольше о своем народе, Балин. Не конец, а ваши собственные жизни здесь. Каково было расти в Эреборе?       С тех пор то один, то другой из гномов начинал говорить, рассказывая о местности вокруг горы и маленьком приключении в детстве, которое у них было. Многие из них заканчивались словами: "И когда мой отец поймал меня, то лупил как сидорову козу, но в конце концов это того стоило!" – казалось, что наличие подростков-авантюристов было чем-то общим у хоббитов и гномов, даже если тип приключений сильно различался.       Приключения Бильбо в основном сводились к тому, что он подкрадывался к людям, разыгрывал маленькие шалости и воровал грибы. Гномы рассказывали о разбитых лагерях в лесу, о краже настоящего оружия для игры в войнушку, а затем о поединках, насилие в которых всегда выходила из-под контроля до такой степени, что требовался взрослый гном.       По мере того как они путешествовали уже третий день, холмы становились все круче, поднимаясь к склону Одинокой горы. Гномы уже миновали стадию своего горя. Они все еще были мрачны, но, казалось, больше не испытывали моментов полной разобщенности. И все же, как ни странно, Бильбо начал проявлять примерно такое же отношение.       Гарри посмотрел на него и, нагнувшись с седла, схватил за плечо, когда хоббит, казалось, вот-вот врежется в зад другого пони.       – Эй, Бильбо, ты весь день был не в себе. Что случилось?       Полурослик взглянул на него, вопросительно приподняв одну бровь:        – Конечно, ты тоже это чувствуешь. Ты почувствовал это, когда мы добрались до Сумеречья.       Нахмурив брови, Гарри огляделся вокруг, затем медленно покачал головой:       – Я пока ничего не чувствую, Бильбо. Но ты уверен, что на здешней земле присутствует такой же тлетворный налет?       – Не совсем. Оно есть в земле, нечто более слабое, чем в Сумеречье. Это не влияет ни на деревья, ни на другие растущие объекты, ни на птиц, ни на воздух, как это было там. Меньшая порча, но все же что-то есть, что-то мерзкое, что я чувствую пальцами ног.       Большую часть дня Торин молчал, уставившись перед собой, как одержимый. Теперь, услышав такие слова Бильбо, он, казалось, пришел в себя, вернувшись к хоббиту и Гарри с того места, где он разговаривал с Балином, который сегодня ехал впереди, а не позади. Он посмотрел на Гарри, затем медленно произнес:       – Элронд, он кое-что упоминал. Порча дракона. Как вы думаете, мастер Бэггинс, сможете ли вы бороться с этим, что бы это ни было, теперь, когда вы почувствовали это на себе?       – Если это в почве, то да, – твердо ответил Бильбо. – С благословения Йаванны и моего собственного знания почвы, я могу с уверенностью сказать это. Независимо от того, смогу ли сделать это с чем-то другим, с чем-то, к чему прикоснулся Дракон, например...       – С золотом, – вставил Гарри, не желая ходить вокруг да около, как Бильбо.       – Эм, да, это. Я пока не знаю. Но думаю, что, возможно, сработало бы дерево, новый саженец, посаженный поблизости и благословленный Йаванной и вашим Ауле. Учитывая, что Эребор – дом гномов, обращение за помощью к кузнецу, несомненно, помогло бы.       – Сюда, мистер Бэггинс! – сказал Торин, дотрагиваясь до плеча Бильбо и кивая головой Гарри. – Спасибо тебе за это. Я думаю, знание того, что в нашем городе действительно есть какая-то зараза от дракона, поможет всем нам бороться с ее влиянием.       – Как и чувство юмора, – протянул Гарри, махнув рукой в сторону Торина.       В отличие от эльфов, с которыми волшебник ранее использовал этот особый трюк, у Торина не было собственного магического чутья. Впервые он понял, что сделал Гарри, было, когда Нори, шедший впереди, случайно оглянулся, а затем быстро начал заливаться смехом, выкрикивая:        – Горошек! Никогда бы не подумал, что ты фанат горошка, Торин!       – Что? – Торин осмотрел на себя с верху до низу и затем зарычал от гнева, когда увидел, что теперь он действительно одет полностью в белое с фиолетовым горошком. Даже его борода изменилась, так хорошо сочетаясь по цвету с остальной одеждой, что почти сливалась с ней – пародия на любого гнома.       – Убери это немедленно, Гарри!       – В тот момент, когда ты признаешь, что нашел бы это забавным, если бы это было на ком-то другом, я сниму боевую раскраску, – пообещал Гарри.       Под смешки и откровенный хохот своих товарищей Торину пришлось признать правоту, посмотрев на себя сверху вниз и фыркнув:       – Очень хорошо, я признаю, – сказал он официально, его глаза опасно блеснули. – Хотя, я должен предупредить тебя, мой друг. Оин действительно сказал, что тебе остался всего один день до того, чтобы спуститься с этого пони. И ты постоянно жалуешься на то, что не получаешь достаточного количества физических упражнений. Я думаю, что могу рассмешить своих собратьев-гномов, не становясь при этом посмешищем...       Гарри, однако, просто ухмыльнулся ему сверху вниз:       – Когда придет время, я приму свои шишки с радостью. А до тех пор, да здравствует Торин Дубощит, повелитель горошка!       – Да здравствует! – выкрикнуло несколько гномов, прежде чем Торин набросился на Глоина, который был ближайшим, схватил его за талию и повалил на землю, крича о том, что он все еще помнит, как бороться с лучшими из них.       – Если вы хотите посмеяться, вам лучше быть готовым заплатить за это!       На следующий день Гарри почувствовал боль по совершенно новой причине, так как Оин действительно дал добро на то, чтобы он снова начал ходить. Торин мгновенно схватил взял его в оборот и пропустил через пресс, возобновив свои тренировки с мечом и позвав на помощь нескольких других гномов.       Гарри не воспринял это всерьез. Вместо этого он бросил Бильбо и еще нескольких гномов с собой под этот каток.       –Я не собираюсь делать это в одиночку! Здесь есть и другие, кому реальная подготовка по владению оружием могла бы принести пользу, не только мне. Бильбо, например, Ори, Нори, Дори и Бомбуру тоже не помешало бы немного потренироваться.       Большинство названных протестовали, говоря, что они зашли так далеко и не нуждаются ни в каком обучении. Однако Торин и Двалин не согласились, и вскоре большинство гномов начали тренироваться каждую ночь, отрабатывая определенные приемы с мечами, топорами или боевым молотом, в то время как Кили и Фили оставались на страже. По общему признанию, ничего из этого не принесло бы особой пользы против Смауга, но тренировка могла бы пригодиться позже.       Бильбо тоже был втянут в тренировки, хотя его передали Балину, который, несмотря на свое нежелание, был третьим лучшим фехтовальщиком среди гномов и единственным, кто использовал что-либо, что можно было назвать коротким мечом. Конечно, короткий меч для гнома все равно был длинным мечом для хоббита, но он мог бы, по крайней мере, научить Бильбо некоторым упражнениям.       И все же, несмотря на боль, Гарри был рад встать на ноги.       Это чувство не покидало его в течение половины того дня, пока тропа не стала еще круче, чем была раньше, и склон горы не навис над ними. Все произошло совсем не постепенно, как это было, когда они взошли на горный хребет. Нет, здесь холмы совершенно внезапно превратились в горы, вся окружающая обстановка вокруг них изменилась, когда камень сменился редким кустарником и лесом, а холм, на котором они находились, превратился в массивный утес.       Гарри уставился вверх и еще выше, медленно качая головой, когда осознал абсолютную необъятность Одинокой горы.       – Мне казалось, что я был готов к этому, судя по твоим рассказам о том, как изменилась земля вокруг Одинокой горы. Но это совершенно не похоже на то, чтобы стоять у подножия этой громадины! Я чувствую себя гномом.       – Неудачный выбор слов, Гарри, пробормотал Бильбо, когда все гномы застонали, а Двалин зашел так далеко, что хлопнул Гарри по спине с такой силой, что человек, спотыкаясь, сделал несколько шагов вперед. – И все же я согласен с этим мнением.       Поскольку тропа впереди заканчивалась здесь, Торин повел их на восток, примерно зная, с какой стороны горы они найдут вход. Поиск тропы, ведущей вверх, занял у Дубощита и Балина некоторое время, несмотря на бодрое начало, но в конце концов они нашли маленькую, едва проходимую "тропу", ведущую вверх. Здесь им приходилось идти гуськом, и очень медленно, и чаще всего их с левого бока ничто не отделяло от устрашающего обрыва.       Из-за этого, а также из-за сложности пути и из-за необходимости время от времени натягивать веревки и делать перерывы в течение дня, их скорость резко упала. И они больше не могли устраивать костры для приготовления пищи. На тропе просто не хватало для этого места и не было дров. Всю еду теперь ели холодной и небольшими порциями.       Но когда они это сделали, и Торин начал искать потайную дверь, Гарри переключил свои мысли на другие вопросы. В тот вечер он начал создавать небольшие рунические чары, маскирующие запахи. Они с Бильбо экспериментировали с травяным отваром хоббита и решили, что он работает недостаточно хорошо, чтобы рисковать из-за него своей жизнью. Травы все равно оказались бы полезными, но их было бы недостаточно.       Таким образом, рунические чары Отвлечения Внимания, как они надеялись, не позволят Дракону сразу же заметить их всех. Хотя Гарри не знал, продолжат ли они работать, как только дракон узнает о них, поскольку никто не мог дать ему правильного ответа относительно того, насколько волшебным существом был местный дракон. Учитывая, что это была гигантская огнедышащая ящерица, которая летала, Гарри решил, что тот факт, что она изначально была волшебной, был довольно очевиден. Вопрос был в том, сможет ли он обнаружить магию.       Гномы быстро заметили, что он делает. – Над чем это ты сейчас работаешь, Гарри? – спросил Фили, сидя рядом с волшебником на тропе. – Это не похоже на ту конфигурацию, которую ты делал последние несколько ночей, – Гарри начал создавать чары Отвлечения Внимания, когда они покинули Эсгарот.       – Нет. Остальные предназначены для того, чтобы люди не замечали нас. Это делается для того, чтобы ваш запах исчез, а это не то ощущение, о котором склонны думать большинство людей, использующих первый тип ароматизаторов. Единственная проблема в том, что я понятия не имею, как это протестировать. Ни у кого из нас нет такого уровня обоняния, который мог бы быть даже у волка, не говоря уже о драконе.        –Это достаточно просто, – фыркнул Двалин, глядя на Ори поверх головы своего брата Дори. – Ты, знаменит тем, что когда-то делал вонючие бомбы, не так ли? Сделай несколько, брось их вниз по тропе, а затем попроси Гарри поместить этот рунический камень в середину.       – Это не тот аспект, который я хочу проверить. Я вполне способен использовать заклинание, чтобы создать такой сильный запах, что у тебя заложит нос, Двалин. Нет, это скрывает наши запахи от более чуткого носа, к которому у нас нет доступа, – ответил Гарри под многочисленные смешки.       – Я думал, мы все еще надеялись, что Смауг мертв, – донесся откуда-то из-за поворота тропы голос Бофура, в его тоне слышалось замешательство. – Почему ты делаешь эти чары до того, как мы сможем даже выяснить, жив он или мертв? Кажется, это требует больших усилий.       – Всегда лучше быть готовым, чем ввязываться в драку постфактум, – нараспев произнес Глоин с той же стороны. – У тебя есть еще какие-нибудь идеи, Гарри?       Волшебник посмотрел на Торина поверх головы Фили. За время путешествия они вдвоем несколько раз говорили о Смауге, в частности, когда находились в темницах Сумеречья. Торин кивнул ему, показывая, что он может говорить все, что захочет, и Гарри начал:        – Ну, как я уже сказал, текущий набор рун, над которым я сейчас работаю, предназначен для маскировки наших запахов. У меня есть другие, которые могут маскировать движение и звук, хотя бы для заданного значения того и другого. Это не охватило бы, скажем, для кого-то, идущего по комнате с гравием, но это охватит кому-то, шепчущемуся с кем-то другим. Это половина моего плана сражения: держать нас всех как можно более скрытыми, не позволяя Смаугу найти цель.       – Мне нравится эта идея, – крикнул Бильбо откуда-то из-за спин гномов.       – Мне тоже, но это защитная тактика. А как насчет наступательной? Мне больно это говорить, но даже мое оружие мало что даст против Смауга, – проворчал Двалин, оглядывая нескольких своих товарищей, где рядом с ним лежал меч Гарри. – Ты уверен, что мы не можем попробовать воспользоваться твоим клинком?       Конечно, Гарри не практиковался с мечом Гриффиндора, когда его тренировал Торин. Это было бы глупо. Вместо этого Торин достал деревянный меч, который был тяжелее, заставляя Гарри напрягать мышцы даже больше, чем если бы он был при своем собственном мече, и таким образом помогая ему тренировать свою выносливость.       – Продолжай. Если кто-нибудь из вас сможет его поднять. Мне совершенно точно не нужно быть тем, кто нанесет последний удар или что-то в этом роде. Мне нравится думать, что у меня не такое большое эго, – сухо ответил Гарри.       С этими словами Двалин нетерпеливо встал с того места, где он развалился около Ори, и потянулся вниз, чтобы схватить меч. Хотя он и не был фехтовальщиком, он был настоящим любителем молота и топора. Можно было кое-что сказать о клинке, который наносил такой смертоносный удар, каким должен был быть клинок Гарри.       Но когда он попытался поднять его, меч не сдвинулся с места. Клинок упорно отказывался подниматься, даже не сдвинувшись с места, когда гном кряхтел и вздымался, вены вздулись на его шее.        – Что, что за?! Он такой тяжелый, что я не могу его поднять!       Гарри кивнул, протягивая руку к мечу и осторожно поднимая его.       – Я понятия не имею почему, но когда мне впервые дали этот клинок, то сказали, что нужно обладать несколькими особыми качествами, что только человек, который придерживается тех ценностей, какие его владелец считал важными, сможет им владеть. Честно говоря, из всех присутствующих здесь гномов ты, Кили и Торин, вероятно, были бы ближе всего к этому идеалу, Двалин, так что я понятия не имею, почему он отверг тебя. Извини.       – В этом-то и проблема с магическими клинками. В них есть магия, – передразнил Балин, заставив своего брата рассмеяться, немного растеряв свой гнев, когда он вернулся на свое место между Балином и Ори, младший гном ворчал, что ему приходится съеживаться, чтобы пропустить старшего, более крупного гнома.       – Дым, – проворчал Торин, отрываясь от своей трапезы, оглядывая их и возвращая разговор к дракону под рукой. – В пещере или шахте дым может быть смертельно опасен, и даже дракону нужно дышать, хотя нам нужно будет закрыть все вентиляционные шахты, ведущие наружу. Это было частью моих планов по уничтожению Смауга. Другая часть пыталась закрепить это, обрушив на него потолок.       – Это будет зависеть от того, где находится Смауг, но это, безусловно, идея. Как и необходимость не дать ему вырваться наружу, – высказал мнение Балин, в то время как многие другие гномы издали шокированные возгласы, пораженные готовностью Торина говорить об уничтожении частей Эребора. Но для Торина пожертвовать частью целого было тем, что он был готов сделать. Убить Смауга и заявить права на гору после этого – вот в чем дело.       – Неужели главная дверь – единственный способ, которым Дракон может входить в гору и выходить из нее? –спросил Гарри.       – Действительно, это так, и это тоже место, где мы были бы наиболее способны сбросить на него крышу, – ответил Торин, и Балин кивнул в знак согласия. – Там установлена последняя защита, серия тайников в потолке, которые, если нажать на правильные рычаги, сбросят несколько тысяч тонн камня вниз на вестибюль прямо перед воротами.       – Мы говорили о том, чтобы спрятаться от острых чувств Смауга, но Торин только что говорил о дыме, это... – Бильбо замолчал, пытаясь подобрать слово. – Косвенная атака? – когда все стоявшие поблизости гномы кивнули, показывая, что они поняли, он продолжил: – А травы, которые мы с Ори соединили, наверняка заставят Смауга лишиться обоняния. Есть ли какой-нибудь способ атаковать способность Смауга видеть? Я имею в виду, выше и за пределами дыма?       – А как насчет того, чтобы использовать расплавленный металл или что-то в этом роде? Я был юнцом, когда мы бежали, но работал на плавильнях и помню, какими большими были некоторые из этих котлов. Конечно, мы могли бы что-нибудь с ними сделать? – высказал мнение Бифур, его слова были приглушены расстоянием, но все же слышны.       – Может быть, если бы нам удалось установить один из них прямо у него над головой, – предупредил Гарри. – Я не думаю, что что-то меньшее, чем это, сработало бы, учитывая, что Смауг не собирается просто стоять там и ждать наших действий.       Балин фыркнул:        – Это верно. Он смог легко одолеть оборону Эребора, известно, что все драконы дьявольски умны. Смауг не позволит нам напасть на него подобным образом.       – Все это хорошие идеи, но думаю, что мы упускаем один важный момент. Нам нужно больше информации об окружающей остановке внутри горы, – сказал Торин. – Давайте соберемся с мыслями сегодня вечером, а завтра, отправимся в поход, посмотрим, сможем ли мы составить карту горы. Это поможет Бильбо и Гарри, когда они отправятся на разведку. Только когда у нас будет вся необходимая информация, мы все вместе отправимся и нападем на Смауга.       Той ночью Гарри приснился сон. Конечно, в этом не было ничего необычного, но большую часть ночей ему снилось его прошлое или борьба с Реддлом в Пустоте. Однако в ту ночь юноше приснилось нечто совершенно иное. Ему снилась женщина, сотворенная из огня. Черты ее лица были настолько огненными, что едва можно было отличить кожу от волос, но фигура была женской, когда она стояла за штурвалом странного, почти круглого корабля.       Но это был корабль, сделанный не из дерева и даже не из металла. Вместо этого это был корабль, сделанный из магии, магии Валар, превращенной Ауле в твердый предмет, ибо ничто другое не могло противостоять жару женщины и предмета, с которым она добровольно связала свой дух.       Ибо в центре сосуда находилось Солнце Арды. Называемый Анар, последний свет Лаурелин Золотой, одного из двух древ света, которые уничтожили Моргот и Унголиант. И это была Ариэн, владычица Солнца, дух огня, которого, в отличие от многих других, Моргот никогда не совращал. Когда этот корабль поднялся, это привело Моргота в отчаяние, заставив его прятаться в недрах своей крепости, пока он не сможет создать достаточно облаков, чтобы спрятаться от света Анара.       С тех пор Ариэн вела свой корабль по одному и тому же участку неба, принося свет тем, кто находился внизу. И теперь она повернулась и уставилась на Гарри. Ее глаза были такими яркими, что по сравнению с ними остальная часть сна казалась тусклой, такими яркими, что на них было больно смотреть, и волшебник инстинктивно понял, что это часть какого-то испытания. Поэтому, пока она смотрела на него, Гарри смотрел в ответ, не желая, почти не в силах отвести взгляд.       Каким-то образом выражение лица Ариэн среди огня сменилось улыбкой, и она, казалось, заговорила, ее слова сверлили Поттеру голову, как будто ее глаза были его собственными.       – Прояви себя, Гарри Поттер. Докажи, что ты достоин моего посредничества между тобой и Ардой.       – И как мне это сделать, миледи? – спросил юноша, благодарный за то, что Манвэ и другие Валар передали его просьбу поговорить с огненной девой.       – Расскажи о себе. Расскажи о своей борьбе с тьмой, – ответила Ариэн. –Ибо, хотя может показаться, что мой долг – просто направлять Анар, мы с ним делаем это не только для того, чтобы нести свет людям и эльфам. Мы делаем это, потому что это способ ослабить тех, кто ищет своей силы в смерти и тьме. Манвэ и Эстэ сказали мне, что ты имеешь схожий опыт. Что-то вроде борьбы со злом.       В течение следующих нескольких ночей Гарри именно этим и занимался, рассказывая Ариэн о своей жизни. Рассказ шел медленно, потому что огненная дева постоянно задавала вопросы, не только о жизни Гарри, но и о его мире, проявляя сильное любопытство.       Вскоре стало очевидно, что Ариэн пыталась создать образ Гарри Поттера за пределами того, что можно было определить как поверхностный уровень. Более того, у волшебника сложилось впечатление, что Ариэн было несколько неловко разговаривать с ним подобным образом и что она вообще не привыкла общаться с другими. Казалось, она медленно приходила в себя, и ее отчужденность исчезла по мере того, как их разговоры продолжались.       Ариэн также казалась встревоженной в определенных моментах из того, что она слышала: его готовность убивать, его несколько расплывчатый моральный кодекс, когда дело касалось правил. Но Ариэн также была явно впечатлена рассказом о его дружбе и битве с тенью Реддла и подробно расспросила его на эту тему.       Тем временем гномы устроились поудобнее и начали планировать поход во внутреннюю часть горы, насколько это было возможно. Очевидно, в какой-то момент были созданы внутренние карты этого места, но никому из выживших после нападения Смауга не пришло в голову взять их с собой. Но вместе компания начала воссоздавать план внутреннего пространства, обсуждая, куда ведут части города по отношению друг к другу и куда выходит секретный туннель.       А когда он проснулся, Гарри присоединился к Бильбо, работая с троицей молодых гномов над их мастерством владения мечом, насколько это было возможно, несмотря на узкие границы тропы, и Гарри доработал свой набор рун против запаха. Другие были попроще: система замораживания пламени и другие, помогающие гномам оставаться скрытыми. Достаточное движение подавило бы их, но даже в этом случае они могли бы помочь.       В конце концов они добрались до участка тропы, где были вынуждены оставить пони позади, привязав их вместе вокруг скалистого мыса. После этого один из гномов возвращался по тропе, чтобы ежедневно кормить их, но теперь подъем был слишком крутым, чтобы идти по нему в одиночку. Действительно, гномы, Бильбо и Гарри буквально взбирались по каменным стенам, чтобы продолжить свой путь. Но тот факт, что в этих каменных стенах были вырезаны опоры для рук и ног, был признаком того, что они приближались к тому месту, где могла находиться потайная дверь.       На четвертый день после прибытия к подножию горы они подошли к тому, что поначалу показалось тупиком. Тропа открылась, выйдя на площадку, которая была почти плоской, как стол, и имела около ста ярдов в ширину, одна сторона которой выходила на утес, в то время как с другой стороны конец тропы был отмечен скалистым уступом, вершину которого никто из них не мог видеть.       – Это здесь, – объявил Торин, задумчиво оглядываясь по сторонам. – Потайная дверь должна быть здесь.       – Прелестно. Итак, как именно мы должны найти потайную дверь со скрытыми рунами на ней? – сухо спросил Гарри.       – "И заходящее солнце с последними лучами Дня Дурина осветит замочную скважину", – процитировал Бильбо, оглядываясь вокруг. – Мы что же пришли на три дня раньше?       Торин кивнул на вопрос Бильбо, прежде чем посмотреть на волшебника, чтобы задать свой собственный.       – Если только ты не думаешь, что сможешь её найти, Гарри?       – Даже если бы он смог найти дверь, если только мы не взорвем ее, используя его магию, что, не думаю, что мы хотим делать, в конце концов, это все равно что объявить о нашем присутствии Смаугу, замочной скважины все равно бы там не было, – проворчал Бомбур, ложась на бок. Гарри использовал заклинание, чтобы немного облегчить их ношу, но даже в этом случае самый толстый гном чувствовал усталость от этого последнего отрезка пути.       Гарри кивнул, задумчиво оглядываясь по сторонам:       – Мне кажется, я что-то здесь чувствую, какую-то магию в камне. Хотя не могу сказать, что это такое. Также я понятия не имею, как волшебным образом найти скрытую замочную скважину, которая реагирует только на определенный тип света. Я мог бы поиграть со своим заклинанием Люмос, но, если это определенный тип света и ему нужно светить в определенное место под определенным углом? – Гарри усмехнулся. – На ум приходит фраза "иголка в стоге сена".       – Согласен. Если в этой области не произойдет чуда, нам придется ждать и быть настороже, – пожал плечами Торин. – Мы добрались сюда вовремя. Это самая важная вещь. Мы будем продолжать планировать, продолжать тренироваться, и в конце концов, мы будем не только готовы, но и сможем принять бой со Смаугом и вернуть наш дом.       Все гномы ответили радостными возгласами, хотя и бросали настороженные взгляды на отверстие сбоку. Бильбо тоже кивнул, хотя и поднял голову, услышав поблизости другой звук. Когда он огляделся, в стороне на камень приземлился дрозд, который смотрел на них глазами-бусинками и заливался трелью.       Гарри тоже посмотрел на гостя, пожал плечами и достал немного вяленого мяса. Он оторвал кусочек и бросил птице, которая ловко поймала его, почти благодарно кивнув головой, и принялась точить клюв.       – Теперь у нас есть дрозд.       Торин твердо кивнул, затем приказал остальным начинать разбивать лагерь, в то время как он отозвал Гарри, и они снова начнут свои тренировки.       Позже, когда гномы суетились вокруг лагеря, готовя ужин и относя немного овса обратно по тропе к пони, Гарри сидел, свесив ноги с края обрыва. У нескольких гномов при этом был недовольный вид, и даже Бильбо вздрогнул и отвернулся. Для них такое сидение было признаком безумия, но юноша высоты не боялся.       Пока остальные были заняты позади него, Гарри отложил в сторону свой набор для вырезания рун и уставился вдаль, в частности, на озеро и за ним, где раскинулся лес. Интересно, что там происходит? Не только с Тауриэль, но и с Гэндальфом тоже. Гарри думал, что старик встретиться с ними здесь, и не мог отделаться от ощущения, что что-то случилось, что... задержало его?

***

      Это были два совершенно разных вопроса, хотя Гарри не удивился бы, узнав, что с Гэндальфом действительно что-то случилось. Хотя к тому времени, когда юноша начал беспокоиться о нем, у вышеупомянутого волшебника было почти 6 дней, чтобы как восстановиться, так и снова выйти на след после того, как его спасли.       В то же время Гарри смотрел в сторону Сумеречья, Митрандир и два сына Элронда вступали на земли этого леса, на которые претендовали Трандуил и его народ.       – Я должен поблагодарить тебя за твою помощь, Радагаст. Ты очень эффективно ускорил наш путь, – поблагодарил Гэндальф своего товарища-волшебника, цепляясь за спинку саней Радагаста, запряженных кроликами.       – Это совсем не проблема, Гэндальф. Ты, леди Галадриэль и Элронд, сделали то, чего не смог я: вы очистили Дол Гулдур. Теперь мой дом будет в гораздо большей безопасности, – со смешком ответил одетый в коричневое волшебник лесов и зверей.       – Возможно, но я не сказал бы, что это место очищено, – заметил Элладан, качая головой. – Главная тьма внутри была разгромлена, но это все еще место зла. Я знаю, что народ Трандуила жил там до последней войны, но я не смог обнаружить там ни малейшего намека на нечто эльфийское.        – Таково прикосновение Саурона, – ответил Радагаст. – Но до тех пор, пока падших тварей, орков и им подобных можно отбросить подальше, лес и живые существа в конечном счете вернут его себе, – он сделал паузу, выглядя хитрым. – Э-э, я все равно надеюсь.       – Как ты думаешь, брат, сколько еще осталось до того, как мы начнем замечать патрули? – внезапно спросил Эльрохир, и его тон подразумевал нечто такое, что не укладывалось в голове у двух волшебников.       – Я думаю, мы уже видим один из них, брат, – рассмеялся Элладан и, повернувшись к окружающему лесу, крикнул: – Эй, кузены, разве вам не следует показаться, чтобы поприветствовать нас? Мы действительно нежеланные гости, или наше странное появление настолько ошеломило вас, что вы утратили хорошие манеры?       – Скорее второе, странник, – произнес чей-то голос, и четверо эльфов заявили о себе, все кролики встали на дыбы и огляделись по сторонам. Трое из них уставились на это, хотя один из эльфов без особой благосклонности взирал на волшебников и двух сыновей Элронда-полуэльфа.       – Что привело вас в наши края? – спросил страж почти резко.       Эльрохир соскочил с саней и быстро шагнул вперед, так быстро, что другие эльфы быстро попятились. Но тот резко остановился на границе досягаемости меча, подняв руку в эльфийском приветствии.       – Я думаю, что к тебе еще не вернулись хорошие манеры. Возможно, тогда нам следует начать со своей стороны. Я – Эльрохир. Это мой брат Элладан. Мы сопровождаем Митрандира на встречу с королем Трандуилом с вестями от леди Галадриэль и нашего отца, лорда Элронда.       Мужчина отшатнулся, но в конце концов, под наблюдением двух братьев, поднял руку в равном приветствии, произнеся формально:       – Добро пожаловать в страну Таур-э-Ндаэделос. Следуйте за нами, и мы отведем вас к королю.       – Хорошо, – резко рявкнул Гэндальф. – Нам с ним нужно перекинуться парой слов, а потом отправимся в путь.       – Как скажете, Митрандир, – ответил эльф теперь несколько подобострастно по сравнению со своим предыдущим поведением.       Отряд эльфов двинулся впереди двух волшебников и двух братьев-чужеземцев, пропустив Митрандира после того, как он попрощался с Радагастом. Покончив с этим и оставив Радагаста присматривать за Дол Гулдуром, он посмотрел на Эльрохира и тихо спросил:       – И что все это значило?       – Ничего такого, что должно было бы касаться тебя, Митрандир. Давай просто скажем, что некоторые здесь и в Белой Гавани все еще затаили обиду на нашу родословную по разным причинам. Иногда это происходит потому, что мы можем проследить нашу родословную от Элронда до Берена и Лютиэн, и многие эльфы все еще возмущены тем фактом, что из-за Берена они потеряли Лютиэн навсегда. Другие возмущены тем фактом, что Элронд, наш отец, стал таким важным, несмотря на то, что он "полуэльф", даже сейчас, и несмотря на все хорошее, что Берен и Эарендил сделали для Арды.       – Глупо, более чем глупо, – Гэндальф усмехнулся. – Поддерживать такие разногласия даже в мирное время – это за гранью глупости. Особенно учитывая тот факт, что власть эльфов в этом мире продолжает ослабевать со времен войны Последнего Союза.       – Дело никогда не доходило до того, чтобы угрожать этому миру, просто резкие слова и еще более суровые взгляды во времена местных проблем, – быстро ответил Элладан. – Но Трандуил – это... – он сделал паузу, обдумывая вежливый способ высказать все, что он думает о лорде Таур-э-Ндаэделосе.       – Не тот лидер, каким, по слухам, был его отец, – добавил Эльрохир, снова позволив своему тону подразумевать нечто большее.       Митрандир нахмурился, почесывая бороду, рассеянно отметив, что ему отчаянно нужно помыться. Не столько из-за состояния его бороды, сколько потому, что он все еще чувствовал прикосновение Саурона в своих мыслях и надеялся, что хороший душ, по крайней мере, позволит ему избавиться от этого. Но его хмурый взгляд имел гораздо большее отношение к тому, что говорили два брата, чем к воспоминанию о его столкновении с Сауроном.       – Скажи мне, как именно, по-твоему, Трандуил отреагировал бы на появление Гарри и гномов на его территории?       – Пока они оставались на Восточной тропе, ему пришлось бы оставить их в покое. Хотя, если подумать об этом… Можешь вспомнить, когда мы в последний раз видели кого-нибудь, кто шел с Востока, брат, эльфа или человека? – спросил Эльрохир.       Элладан покачал головой. – Я не могу, и мы шли по краю леса всю дорогу до Дол Гулдура. Почему?       – Прикосновение Саурона сильно ощущается в этом лесу и вполне могло распространиться достаточно далеко на север, чтобы, возможно, исказить заклинания на тропе, если только Трандуил не проявлял активности, чтобы они не были настолько испорчены, – добавил Гэндальф, еще больше нахмурившись.       На это ни у одного из братьев не нашлось ответа, и группа двинулась дальше в молчании. Рано утром следующего дня они подошли ко входу в замок. Волшебник и его стражи были быстро оставлены в городе и отправились в чертоги Трандуила. Там Митрандира встретили радостным криком: – Митрандир!       Леголас, принц лесных эльфов, подошел к старику и заключил того в объятия. Они уже несколько раз встречались, когда Гэндальф проходил через леса. Старик ответил на объятие, но затем Леголас отстранился, слабо улыбаясь и, на удивление, несколько настороженно, как будто ему только что пришла в голову какая-то мысль.       – Что привело тебя в чертоги моего отца?       – Несколько вопросов. Ты узнаешь о них, когда я поговорю с твоим отцом, юный Леголас, – парировал Гэндальф, хотя он улыбался молодому эльфу, который выглядел несколько оскорбленным тем, что он употребил слово "юный". В конце концов, он был не мальчик; ему было за пятьсот. Что, хотя и делало его моложе многих из его соплеменников, определенно не делало юношей.       – И все же я чувствую тяжесть в тебе, и действительно, тяжесть в здешнем воздухе. Что все это время происходило? И имеет ли это какое-нибудь отношение к моему юному другу Гарри и гномам, которых я оставил на его попечение? – проницательно спросил Гэндальф.       – Значит, ты действительно друг Гарри, – Леголас, казалось, побледнел при этих словах и покачал головой. – Тогда ваша встреча с моим отцом действительно будет интересной.       – Что случилось? – Гэндальф зарычал, пригвоздив молодого эльфа к месту свирепым взглядом, и ударил концом своего посоха по земле, вызвав громкий треск, гораздо громче, чем следовало бы. – Говори.       – Если ты хочешь поговорить с кем-либо в моих чертогах, Митрандир, возможно, тебе следует проявить обычную вежливость и сначала поговорить со мной, – голос Трандуила с верхней площадки лестницы, ведущей в королевские покои, прервал любой ответ, который мог бы дать его сын. Митрандир посмотрел в том направлении, встретившись взглядом с королем, который уставился на него сверху вниз с выражением холодной отчужденности на лице, прежде чем повернуться и уйти, направляясь в ту же комнату, где он развлекал Гарри и Торина несколько месяцев назад.       Гэндальф посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на Леголаса, который избегал его взгляда.       – Я подозреваю о произошедших здесь событиях. И мне не нравится то, что я себе представляю, - размышлял он вслух, прежде чем направиться к лестнице, ведущей вверх, даже не взглянув на стоявшую по пути в комнату, где его ожидал Трандуил, охрану.       – Что даже не предложишь старику выпить? – спросил он короля, когда вошел.       Усмехнувшись, Трандуил жестом пригласил Митрандира сесть за стол напротив него.       – Я предложу тебе стул, и если то, что ты хочешь сказать, меня заинтересует, я могу предложить тебе немного моего вина. Но сначала я выслушаю твои новости.       – Очень хорошо. Но перед этим, не мог бы ты рассказать мне, когда юный Гарри и сопровождавшие его гномы проходили через ваши земли? Они смогли сэкономить время над Туманными горами. Я надеюсь, они не потеряли его, пересекая Сумеречья.       Трандуил слегка приподнял бровь, но в остальном никак не отреагировал.       – И почему я должен заботиться о гномах или об одном-единственном человеке?       – Не играй со мной в игры! – Гэндальф зарычал. – Любой, у кого есть сила, может сказать, кто такой Гарри. И я знаю его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что он упомянул бы Элронда и меня, если бы вы двое когда-нибудь встретились. Я могу сказать, что что-то случилось. Леголас выглядит виноватым, а ты выглядишь слишком отчужденным и холодным, даже с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Так скажи мне, что пошло не так.       – Когда ты видел меня в последний раз… это было давным-давно, – Трандуил старался говорить легким, почти шутливым тоном, но на его лице не было ничего весёлого, когда он смотрел на Митрандира. – Тогда я только принял на себя ответственность и корону, и ты пришел просить помощи в изгнании гоблинов с гор. Я её предоставил. Это было очень давно, – повторил он. – Многое произошло. Много тьмы пришло в этот мир.       – Действительно, так оно и есть, и действительно, эта тьма снова распространилась. Весть о которой была доведена до Совета благодаря моему брату Радагасту. И все же я удивляюсь, учитывая вашу близость к Дол Гулдуру, почему мы должны были услышать об этом от него, когда Радагаст живет далеко к югу от этого древнего бастиона. Почему ты не послал весточку о мерзости внутри, когда она снова начала распространяться?       Трандуил не ответил, и Митрандир покачал головой.       – Часто говорили: "Остерегайтесь безумия королей". Возможно, вместо этого следует прочитать: "Остерегайтесь гордыни тех же самых идиотов". Независимо от расы, я нахожу, что ты поглупел, как только надел корону на свою голову.       Трандуил вскочил на ноги, сердито глядя на старика.       – Это мои покои, Митрандир, и я потребую, чтобы ты придержал язык за зубами.       Волшебник вообще не ответил, просто холодно уставился на эльфа, сложив руки на столе перед собой.       – Я, возможно, подумаю об этом, когда ты перестанешь увиливать и ответишь мне. Скажи мне, что произошло, когда ты встретил Гарри и гномов?       – Когда они вторглись на мои земли, я приказал схватить их, так как это моё право. В тот момент я осознал силу Гарри, это правда. Но он отказался помочь мне научиться использовать его заклинания и был довольно груб. Он и Дубощит – оба. Я оставил их на некоторое время поостыть в своих камерах, – объявил Трандуил, как будто это не имело значения.       Услышав это, Митрандир едва сдержал свой гнев, костяшки его пальцев побелели, когда он сжал их.       – Это было на редкость глупо. И все же ты говоришь это таким образом, что подразумевается, что в конце концов ты их отпустил. Это хорошо. Скажи мне хотя бы, что, когда ты это сделал, ты направил их по дороге в Озёрный Город и позволил им оставить свое оружие? Оружие Гарри Поттера имеет особое значение, и Торин с честью овладел Оркристом.       Тут заговорил Эльрохир:       – Наш отец, лорд Элронд, согласился, что клинок должен остаться с Торином, что он попал в его руки в это время с определенной целью.       И если кто-то и имел право владеть этим клинком, так это Элронд, который мог проследить свою родословную через свою мать до Тургона, короля Гондолина. Ни один из сыновей Элронда не сказал этого вслух, но они ясно дали понять всем своим видом, что не одобрили бы, если бы меч был отобран у Торина. Эльфы всех мастей очень хорошо умели использовать тон, чтобы намекнуть на что-то, и сыновья Элронда были его посланниками далеко за пределами его земель.       – Да, у них есть оружие, и, по последним новостям, они добрались до Эсгарота, – ответил Трандуил.       – И все же твой тон подразумевает гораздо больше, чем твои слова, – Гэндальф потянул себя за бороду, позволив широкой улыбке появиться на его лице, почти ухмылке, когда он посмотрел на Трандуила. – Они сбежали, не так ли? Ты их не отпускал. Они освободились сами.       Лицо Трандуила ничего не выражало, но Леголас и близко не был так хорош в сдерживании эмоций, как его отец, и он слегка улыбнулся Митрандиру в ответ, кивнув головой.       Но вместо ответа король вернулся к тому, что Гэндальф сказал секунду назад.       – Да, оружие, которое было при Гарри Поттере и которое он приложил немало усилий, чтобы вернуть. Ты действительно веришь, что его магии и этого оружия будет достаточно, чтобы убить Смауга, змея, подобного которому не видели со времен Великой Тьмы? Я должен усомниться в этом. Особенно с учетом того, что ты, без сомнения, будешь где-то в другом месте, когда беда обрушится на мой народ, который и так достаточно настрадался.       – Они пострадали из-за твоей гордости! – взревел Гэндальф, вскакивая со своего стула с такой силой, что стул отлетел назад, а стол врезался в короля. Трандуил застонал от боли.       Думая, что на их короля напали, двое стражников у двери быстро вошли, направляясь к Митрандиру, на их лицах играло замешательство, но они были уверены в своем долге. Но не успели они сделать и одного шага в комнату, как кончики клинков Элладана и Эльрохира уперлись им в шеи, и оба брата покачали головами, говоря как один:       – На вашем месте мы бы этого не делали.       – Давайте оставим этот разговор между Митрандиром и вашим королем, – добавил Элладан.       Стражники медленно попятились, и два брата быстро убрали свое оружие в ножны, также отступив от столкновения по обе стороны от стражников, оставив Леголаса в одиночестве, который тоже отступил в сторону. Элладан подумал, что тот факт, что он не собирался идти помогать своему отцу, был довольно красноречивым.       Теперь Трандуил встал, отодвинув от себя стол, но в тот момент, когда он это сделал, Гэндальф двинулся вперед, казалось, почти наливаясь силой и яростью, когда он смотрел на эльфийского короля.       – Гордыня! – воскликнул он, выкрикивая эти слова в лицо королю. – Гордыня и высокомерие. Только они удержали тебя от того, чтобы сообщить нам о Дол Гулдуре. Страх того, как это повлияет на твоё положение, если ты как будто бы попросишь о помощи. Помощи, которая была бы оказана добровольно, помощь, которая, приди она вовремя, вполне могла бы привести к смерти Саурона прежде, чем он смог бы восстановить свои силы!       При слове "Саурон" часть ярости, казалось, ушла из Трандуила, и Леголас ахнул.       – Значит, это правда, что враг вернулся?       – Великий враг вернулся, да. Но леди Галадриэль, Элронд, Саруман и я изгнали его из Дол Гулдура, – ответил Гэндальф, немного успокоившись. – Ты не смог бы выстоять против него в одиночку. Тебе следовало обратиться за помощью. В тот момент, когда это влияние начало распространяться, пауки, болезнь в лесу, ты должен был нам сказать. Даже такие, как я или Саруман, не могут быть везде одновременно, и даже мы думали, что Саурон был мертв после последней войны, а мерзость в Дол Гулдуре исчезла после моего первоначального расследования там. Мы совершали ошибки, но если бы ты сказал нам, сказал мне, мы бы пришли.       Трандуил отвел взгляд, даже сейчас не желая признавать, что именно его собственная гордыня помешала ему обратиться за помощью, а страх перед тем, что могло случиться с ним лично, удерживал его от борьбы с заразой Саурона, распространяющейся по лесу.        – Если это все, что ты пришёл сказать, то считай, что это сказано. Если ты хочешь погнаться за Гарри и теми гномами, то я предлагаю тебе убираться восвояси.       – Это не все! – прогремел Гэндальф, снова нависая над королем, к нему возвращалась ярость. – Я готов смотреть сквозь пальцы на твое высокомерие и зло, которое ты причинил Торину и компании. Но только в том случае, если вы сейчас откликнетесь на призыв! К тому времени как Саурон был изгнан, он уже привел свои армии в движение. Армия даже сейчас марширует на встречу со Смаугом. Надеюсь, Гарри и гномы смогут как-нибудь справиться с драконом. Но армия им не по силам. Ты можешь искупить свою вину. Ты можешь спасти честь своего народа, если встанешь вместе с гномами против бури, которая слишком быстро разразится над Одинокой горой.       Оглянувшись на Митрандира, Трандуил покачал головой, каким-то образом преодолевая воздействие присутствия волшебника. – Ты пришёл сюда, чтобы выдвинуть это требование? Что же тогда я получу взамен за то, что рискую своим народом? Особенно когда я лично не согласен с тобой в том, что они смогут справиться со Смаугом. Выступить в поход против орков и гоблинов – это одно, но это просто лишит нас безопасного убежища и преподнесет на блюдечке Смаугу!       – Даже сейчас ты говоришь от страха и высокомерия в равной мере! У тебя был твой последний шанс. А теперь замолчи, Трандуил! – ударом своего посоха Митрандир словно заморозил Трандуила, как будто тот превратился в статую, повернувшись вместо этого к его сыну, который переводил взгляд со своего застывшего отца на волшебника.       – Но теперь, когда дело дошло до этого, я действительно хочу знать точную глубину твоего вероломства. Леголас, расскажи мне, что здесь произошло с того момента, как вы все узнали о Гарри и гномах.       В отличие от своего отца, Леголас почти горел желанием выплеснуть это из своей груди и признался во всем, начиная с того, как они захватили гномов после того, как гномы истощили себя в упорной битве с теми же пауками, с которыми их король запретил Леголасу и его людям сражаться, если они не посягнут на Таур-и-Ндаэделос.. Как они с Гарри начинали не просто, но со временем стали если не друзьями, то, по крайней мере, хорошими знакомыми. Затем он слабо улыбнулся.       – Я хотел бы сказать, что я был послом обычного эльфийского гостеприимства, но если кто-то и мог бы попытаться претендовать на это, то это была бы Тауриэль.       – Тауриэль? Кто это? Я не думаю, что когда-либо встречал лесного эльфа с таким именем, – Гэндальф задумался.       – Тауриэль – капитан Невидимого Воинства и одна из командиров отряда, который первый встретился с гномами. Они с Гарри почти сразу начали обмениваться колкостями. Но в конце концов, я думаю, между ними возникла настоящая дружба и, возможно, даже что-то большее.       Моргнув, Гэндальф был весьма удивлен этим и втайне доволен. Он знал, что Галадриэль сделала все, что могла, за один ночной сеанс для израненного сердца и разума Гарри, но даже она могла сделать не так уж много за такой короткий промежуток времени. Новый любовный интерес, возможно, мог бы ускорить психическое исцеление Гарри. Но, с другой стороны, его заключение, без сомнения, создало новые проблемы и новую ненависть. Что такого особенного в эльфах, людях и гномах, что они вынуждены постоянно искать причины ненавидеть друг друга?       – Продолжай.       Леголас так и сделал, объяснив, как пленники сбежали из камер благодаря умелому использованию магии и, возможно, некоторой помощи со стороны одного из их отряда снаружи. Как они потом спустились по реке к озеру, а затем в Озёрный Город. Леголас описал битву с орками так, как он ее видел, закончив словами:       – А потом мы с Тауриэль вернулись сюда, чтобы доложить моему отцу.       – И был ли кто-нибудь из вас наказан за то, что не вернул Бильбо, гномов или Гарри? – Элладан спросил, поскольку они с братом тоже услышали эту историю, испытывая растущее отвращение к обращению, которому подверглись гномы и Гарри, а затем развеселился по поводу битвы и их побега.       Несмотря на то, что он был заморожен, король попытался взглядом заставить Леголаса замолчать. Но последняя привязанность Леголаса к своему отцу сильно пошатнулась за последние несколько дней, и он решительно не смотрел на него, вместо этого качая головой:       – Я был заперт в своих покоях до сегодняшнего утра, но Тауриэль была заключена в те же камеры, в которых содержались Торин и другие, и остается там сейчас.       – Выпустите ее, сейчас же, – даже не дожидаясь, пока Леголас повинуется, что он и сделал довольно быстро, бросившись к двери, Митрандир снова повернулся к Трандуилу.       – Неужели твоему высокомерию не будет предела? Гарри попал сюда с благословения Валар или, возможно, еще большей силы, чем они. Он мой друг, у него было слово Элронда, а ты заключил его в камеру! Ты все еще пытался снова поймать его и Торина, когда он сбежал от вас. Твои поступки не подобают королю. Они принадлежат главарю бандитов, прячущемуся на своем клочке леса, стремящемуся прибрать к рукам любую власть, которая проходит мимо него, но слишком боящемуся сражаться со своим более могущественным соседом.       Взмахнув своим посохом, он отпустил Трандуила, после чего его тело начало расти, из него начали исходить проблески силы:       – Как слуга Тайного Пламени и представитель Белого Совета, я приказываю тебе, Трандуил, вывести свои армии наружу. Отправляйтесь на помощь Одинокой горе, исправьте то зло, которое вы причинили Гарри и гномам. Или я низвергну тебя, отправлю в изгнание и потребую, чтобы твой сын сделал это вместо тебя. Ну так как?

***

      Прошло два дня тренировок и планирования, и каждый раз Гарри в его снах посещала Огненная Леди. Ариэн и Гарри говорили о его жизни, о его силах и способностях. В конце концов, она окончательно решила, что они действительно могли бы установить постоянную, а не временную связь, которую Ариэн установила по приказу Манвэ, чтобы они могли разговаривать друг с другом.       – Имей в виду, Гарри Поттер, я все еще не уверена в этом. Я была майа, пока не привязала себя к этому кораблю и Анару.       Ариэн обычно говорила об Анаре, Солнце, как о живом существе, но Гарри не мог сказать, думала ли она иногда об этом как о другом Майа, ребенке или животном. Однако было ясно, что на каком-то уровне эти двое были связаны. Также с самого начала было ясно, что Ариэн не была уверена, как вести себя с Гарри или поддерживать беседу, и, по сути, придумывала это по ходу дела.       Теперь причины этого стали очевидны.       – Хотя теперь я стала кем-то другим, я не считаю себя Айни, достойной того, чтобы за мной следовали, даже если Манвэ постановил, что для тебя это возможно. Но я также не уверена, сможем ли мы установить эту связь. Тебя слишком много, и кажется, что это должно больше взывать к Тулкасу или Ауле, чем ко мне. Хотя я сражаюсь с тьмой, но делаю это не так прямолинейно, как ты, – затем она мрачно улыбнулась. – Но я хочу это увидеть. Мои мысли постоянно возвращаются к самому твоему прибытию сюда, в Арду, Гарри Поттер. Если Эру Илуватар желает, чтобы ты был здесь, тогда, возможно, есть что-то за пределами твоей собственной интуиции, направляющее тебя установить связь со мной.       – Итак... что теперь? – спросил Гарри в некотором замешательстве.       – Теперь? Теперь ты сразишься со Смаугом, Гарри Поттер, а тем временем наша связь будет крепнуть. Ты больше не будешь чувствовать на себе такой большой нагрузки, как раньше, но для того, чтобы связать тебя с этим миром, потребуется время. Пролей свет во тьму, которой был Эребор, Гарри Поттер, верни то, что внутри, источник света и безумия, и ты докажешь, что достоин нашей связи, – загадочно ответила Ариэн. Затем она улыбнулась. – В конце концов, разве это не нормально для человеческого мужчины – делать что-то, чтобы произвести впечатление на женщину?       Мысленные глаза Гарри сузились.       – А вы практиковались выглядеть загадочной! И думаю, что вы либо смешиваете истории, либо даете мне противоречивые сигналы, надеюсь, не нарочно. У меня уже есть одна опасная, но прекрасная девушка, которая судя по всему заинтересована во мне, так что спасибо.       Смех Ариэн все еще звенел у него в ушах, когда он проснулся в День Дурина, день, когда откроется потайная дверь.       Когда солнечный свет померк, гномы забеспокоились, оглядываясь по сторонам, гадая, когда же появится свет, которого они ждали. Но Бильбо, Балин и, что удивительно, Фили напомнили всем о другом аспекте того, чего они ожидают.       – Перестань жаловаться! Это произойдет при последних лучах заходящего солнца, а это значит, что это не начало заката, а его конец. Кроме того, у нас уже есть дрозд. Нам просто нужно подождать.       – Я должен задаться вопросом, какая связь между дроздом и остальными событиями, необходимыми для того, чтобы найти замочную скважину. Это просто эвфемизм для определения места, где гнездятся дрозды, или действительно существует магическая связь? – задумался Гарри.       – Птицы с этой горы более умны, чем ты мог бы подумать. Действительно, мой народ дружил со многими птичьими кланами в прошлые десятилетия. Конечно, они не такие умные и независимые, как гигантские орлы, которые спасли нас от орков, но они, безусловно, достаточно умны, чтобы с ними можно было в определенной степени общаться.       – Ах, да, гигантские орлы. Я не могу вспомнить, упоминал ли я, как невыразимо завидовал тому, что вы все летали? – пробормотал Гарри, наблюдая за Кили, который был единственным, кто заговорил. Его словам о том, что они друзья, придавало дополнительный вес то, что в этот момент он кормил одного из дроздов.       – Лично я задаюсь вопросом, не могли бы мы послать одного или двух из них на поиски моего кузена и его армии на марше. Знание того, что они делают это, заставило бы меня чувствовать себя более уверенным в нашей способности удержать Эребор, если мы вообще сможем его захватить.       Сказав это, Торин посмотрел на одного из дроздов, самого крупного, который к тому же оказался первым, кого они увидели по прибытии. Среди птиц размер и смелость были даже более важны с точки зрения лидерства, чем у других рас. Дрозд, о котором шла речь, один раз мотнул головой, затем мотнул клювом в сторону склона горы в стороне.       – Как ты и сказал, Кили, умная птичка. Он знает, что и для двери это будет вовремя, – Бильбо весело улыбнулся, пытаясь скрыть, насколько он беспокоился о том, что это значило.       Тогда все замолчали. В течение следующих нескольких часов они сытно поели, гномы позаботились о своем оружии, а Бильбо и Гарри в последний раз обсудили свои планы, посмотрев на карты Эребора, которые составили гномы. Они были разведчиками, и на них ляжет самая большая нагрузка.       Наблюдая за ними, Торин с грустью думал, что, как это не печально, это правда. Без Торина, Гарри и Бильбо любая попытка разведать недра горы была бы во много раз опаснее. Не говоря уже о битве со Смаугом. Действительно, за последние несколько дней Торин заставил себя осознать, что без магии Гарри любая попытка сразиться с драконом была в лучшем случае тщетной, если не невозможной. Помимо части сокровищ, которые они отработали многократно, он и остальные гномы, и даже весь их народ будет в безмерном долгу перед ними обоими.       Несколько часов спустя солнце скрылось за Туманными горами, и последние закатные отблески, казалось, сияли над далекими горами в их сторону тонким лучом странно белого света, цвет которого чем-то напомнил Гарри Патронуса. Когда это произошло, дрозд начал стучать орехом о стену как раз в тот момент, когда луч света упал на склон горы.       Когда это произошло, – волшебник почувствовал это ногами, – чары на двери активировались, и он жадно наблюдал, как камень, казалось, сдвинулся и принял новую форму, показав замочную скважину.       – Это впечатляющее колдовство.       Торин не ответил, будучи слишком занят тем, что вставлял в замочную скважину ключ, который дал ему Гэндальф, тот самый, который волшебник спас с тела его отца Траина. Оглянувшись на остальных, он встретился взглядом с каждым из гномов по очереди. Взгляды, которыми они обменялись, говорили о тоске, потере, решимости и мечтах о светлом будущем. Затем он медленно повернул ключ в замочной скважине.       Гарри снова почувствовал, как магия отражается от камня горы, совсем недалеко, только на этом маленьком участке. Когда это произошло, в камне появилась круглая трещина, а затем область рядом с ключом начала медленно смещаться, поверхность камня, примерно на два фута, углубляясь в остальную часть горы, а затем смещаясь в сторону, превращаясь в срез, высеченный из массива горы. Туннель был настолько гладким, что это поразило всех присутствующих.       Открывшийся таким образом проход был достаточно широк, чтобы два или, возможно, три гнома (при условии, что один из них не был Бомбуром) могли идти в ряд. Его стены выглядели идеально гладкими – круглое отверстие в склоне горы, за которым царила непроницаемая тьма. Но воздух, который доносился оттуда, был мерзким, насыщенным зловонием разложения и прошедших лет, заставив всех отступить назад, прикрывая руками рты и носы.       У Торина хватило присутствия духа протолкнуть один из своих рюкзаков в дверной проем на случай, если дверь автоматически закроется, когда ни у кого рядом не будет ключа, а остальные отойдут. Но вот пришло время продолжить миссию, ради которой они все были здесь, и гномы с некоторой церемонией посмотрели на Бильбо и Гарри.       – Я чувствую, что мы должны что-то сказать, что-то важное, что-то глубокое и эмоциональное. Но у меня нет слов, друзья мои. Вы двое так много отдали за наш поход, за нашу миссию, за нашу одержимость. А теперь мы должны попросить вас еще о большем. Это кажется грубым, но реальность такова, какова она есть, – сказал Торин, потянувшись к сцепленным предплечьям Бильбо, а не Гарри, глядя в глаза своему другу-человеку. – Будь осторожен. И, ради Ауле, возвращайся к нам целым и невредимым.       Они посмотрели друг на друга, и Гарри поднял руку, повторяя серию заклинаний, которые он разработал для этой части операции, накладывая их одновременно на себя и Бильбо, что позволило бы им видеть друг друга, затем Гарри натянул на себя мантию-невидимку. Гномы сохранят количество рунных камней Отвлечения Внимания, "против запаха" и нескольких других вкусностей, которыми Гарри снабдил их.       Они вдвоем двинулись в туннель, Гарри шел впереди. На обоих были наложены заклинания, позволяющие видеть в темноте, что было очень кстати. "Или так и будет, пока Смауг не начнет предоставлять нам слишком много света для комфорта", – угрюмо подумал Гарри.       Потайной ход вился вниз по спирали, пока они не оказались недалеко от того места, где, по оценкам юноши, находилась середина горы. Там он стал прямым, направляясь в самое сердце, где должен был находиться Эребор. Вскоре после этого проход закончился тем, что казалось тупиком. Но когда Гарри дотронулся до стены, он обнаружил, что она была не каменной, а искусно выполненным переплетением, сделанным так, чтобы сливаться с камнем настолько точно, что только прикоснувшись к нему, можно было понять разницу.       С другой стороны Гарри и Бильбо вышли на карниз наверху, ну, волшебнику пришлось моргнуть и приглядеться на мгновение, когда Бильбо чуть не споткнулся рядом с ним. Ни один из них не был из тех, кого ослепляет блеск золота, и действительно, оба они думали, что готовы к виду большого количества золота, поскольку Торин был уверен, что секретный туннель выведет их в хранилище, которое, естественно, стало центром логова Смауга, в руинах Эребора.       Но слышать о богатствах, накопленных народом гномов, было чем-то совершенно иным, чем видеть комнату размером с футбольный стадион, покрытую от одного конца до другого горами золота. Золотые монеты, по большей части, с другими золотыми предметами, разбросанными повсюду, наряду с серебряными доспехами, которые сами по себе почти сияли серебристым светом, и несколькими другими более крупными предметами, сделанными из драгоценных металлов. По всей массе золота, подобно звездам, были разбросаны драгоценные камни, но Гарри едва обратил на них внимание.       Но, как ни странно, среди всего этого золота дракона нигде не было видно.       Они посмотрели друг на друга, а затем использовали жесты рук для общения. В то время как Гарри накрыл их обоих заклинанием, которое должно было помочь заглушить шум - золотые монеты могли перемещаться, звеня друг о друга, звук уходил за пределы досягаемости этого заклинания, так что польза от него была ограниченной – за последние два дня оба решили, что нет необходимости искушать судьбу.       Гарри изобразил, что протягивает руку, чтобы взять монетку, затем покачал головой, указывая вдоль края балкона в произвольном направлении. Бильбо кивнул и двинулся вперед. Несколько минут бесшумного, медленного движения привели их к небольшому дверному проему на том же уровне, что и карниз. И все же между ними и этим местом была часть горки золота, которая перехлестнула через балюстраду. Но волшебник не доверял себе, чтобы бесшумно пересечь золотую насыпь между этим местом и им.       Он собирался подать Бильбо знак остановиться, но затем хоббит сделал это без каких-либо подсказок, подняв одну руку и неуверенно указав вперед и вниз. Сделав это, Бильбо немного повернулся, позволив другу увидеть, как расширились его глаза, и внезапный страх на его лице.       Посмотрев в том направлении, куда указывал Бильбо, Гарри увидел то, что вызвало эту реакцию: кончик морды, торчащий из-под золота. Одна из обнаруженных таким образом ноздрей была размером примерно в половину ширины тела Бильбо, в то время как остальная часть морды была шире самого полурослика. И отсюда они оба могли видеть, что нос двигается, дракон вдыхает и выдыхает.       Изо всех сил стараясь не прикидывать, насколько большим должен быть Смауг с таким большим носом, Гарри махнул Бильбо, указывая туда, откуда они пришли. Из того, что рассказали им Торин и Балин, было два выхода из этого места, которое когда-то было хранилищем Эребора. Одним из них был королевский вход, по поводу которого Гарри безжалостно подтрунивал над Торином, когда они пытались составить карту Эребора по памяти. Другой был главным входом в него, который должен был находиться в одном из дальних концов хранилища, в то время как королевский дверной проем был расположен сбоку от него.       Понимающе кивнув, Бильбо дал понять, что он может продолжать. Глаза Гарри расширились, и он покачал головой, но Бильбо был непреклонен, наклонившись и похлопав по одной из своих больших, покрытых мехом ног с кривой, хотя и неуверенной усмешкой. Закатив глаза, Гарри в конце концов согласился и, слегка прикоснувшись к плечу Бильбо, отвернулся, натянув капюшон своей мантии-невидимки еще глубже на лицо.       Волшебнику, спускающемуся с карниза, потребовалась веревка, которую компания захватила с собой на всякий случай, и это было несколько мучительно. Но вскоре он спустился и направился к большому открытому входу в залы за его пределами.       Однако по мере того, как он уходил, Гарри начал ощущать определенное давление. Не физически. Это была чисто магическая вещь, поразившая его чувства, как тяжесть, опустившаяся на его плечи и давящая на его магию. Он чувствовал это раньше, сталкиваясь с толпами орков или гоблинов, и когда он был измотан, но сейчас это было сильнее. Намного сильнее, настолько, что связь Гарри с Ариэн, которая даже сейчас должна была бы уменьшить влияние подобных вещей, мало что дала. Гарри буквально чувствовал, как наложенные на него чары начинают ослабевать.       Волшебник отстранился, пристально вглядываясь вокруг, его глаза сузились, пока он не заметил фрагменты того, что должно было быть драконьим хвостом, торчащие из золота тут и там. Черт, значит, основная часть Смауга где-то здесь, и дракон определенно оказывает на его силы такое же антимагическое воздействие, с каким он сталкивался раньше. Но означает ли это, что ящер может чувствовать и его, и его магию, или это просто естественная вещь для драконов благодаря их происхождению как творений Моргота? Мгновение юноша стоял там в нерешительности, кутаясь в свою мантию-невидимку.       Со своей стороны Бильбо смог перебраться через балюстраду к горке золота, преграждавшей ему путь, где его хоббитские ноги позволили ему передвигаться по золоту совершенно бесшумно. Доверяя этому и заклинаниям Гарри, ему даже не пришлось использовать кольцо, хотя Бильбо чувствовал определенное желание сделать это на всякий случай, желая добавить второй слой невидимости.       Тем не менее Бильбо пока приберег это про запас и вскоре пересек золотой холм и вошел в тамошний дверной проем. По другую сторону от него Бильбо остановился, собираясь подняться с горы золота на балкон, и его взгляд привлек, пожалуй, самый большой и чистый на вид драгоценный камень, который он когда-либо видел.       Он был большой, примерно с его сжатый кулак, белой, как свежевыпавший снег, и светился внутренним огнем, который, казалось, менял цвет, когда Бильбо смотрел на него. Что это за драгоценный камень? Его почти подмывало пойти и взять его, но Бильбо сдержался. Камень выглядел так, будто он был очень тяжелым, а у них с Гарри было слишком много дел, чтобы перегружать себя.       Отбросив этот полет фантазии, хоббит прошел по золотой насыпи на балкон, пробрался внутрь и обнаружил, что стоит в кабинете, личном кабинете короля. Оглядевшись по сторонам, Бильбо с трудом сдержал маниакальный смешок, думая о шутках Гарри на этот счет и искренне соглашаясь с ними. То, что король хотел иметь кабинет, из которого он мог бы очень легко любоваться золотым хранилищем, кое-что говорит о складе ума гномов.       Но, пройдя через это помещение, миновав еще одну комнату, в которой хранились старинные на вид книги, которые, к счастью, не оказались испорчены, учитывая, насколько затхлым был здесь воздух, он прошел через еще одну анфиладу помещений, которые, очевидно, были жилыми покоями королевской семьи. Они были милыми, немного безвкусными по мнению Бильбо, но он все равно чувствовал здесь семью и дом, несмотря на чрезмерный блеск всего этого.       Оттуда Бильбо попал туда, где, очевидно, был тронный зал. Сам трон был сделан из камня, который, по мнению Бильбо, казался невероятно неудобным, но он не мог оспорить мастерство, вложенное в его сооружение. Он выглядел так, словно был высечен из каменного пола, с его боков и спинки были изображены десятки гномов, молотки или топоры которых были подняты в приветствии сидящему на троне. Сверху в него, похоже, был вделан ряд драгоценных камней, причем место для особенно крупного находилось прямо над тем местом, где, должно быть, сидел король, в обрамлении чего-то похожего на серию солнечных лучей, вырезанных на камне спинки кресла.       Подобные вещи были замечены и в других местах зала. Колонны, массивные, как деревья Сумеречья, стояли в ряд по обе стороны главной дорожки, ведущей к трону, по шесть с каждой стороны. Эти ряды колонн уводят во тьму, недоступную взору Бильбо, и, проходя мимо них, он увидел, что на каждой из колонн был вырезан барельеф, изображающий те или иные пейзажи горного склона или историю Эребора.       Вид зала портила широкая полоса чего-то похожего на обожженный камень, ведущая от дальнего конца к трону. Стены зала также свидетельствовали о том, что они подверглись сильному жару, и все гобелены, которые могли висеть на стенах или различных колоннах, давно сгорели. Дракон, должно быть, использовал здесь огонь, потому что сам он был слишком велик, чтобы войти физически.       В дальнем конце тронного зала были открыты двойные двери, ведущие прямо в центральную часть Эребора. Там Бильбо остановился, с благоговением оглядываясь по сторонам. Если бы у него были хоть какие-то сомнения в том, что гномы способны проявить артистизм, способный посрамить любого хоббита, после посещения тронного зала они полностью развеялись.       Тем временем Гарри знал, что у него есть выбор. Он мог попытаться двигаться дальше, надеясь, что его мантия и различные заклинания, которые были на нем, скроют его от чувств дракона, несмотря на давление на свою магию, которое он ощущал даже сейчас. Или он мог бы развернуться и попытаться последовать за Бильбо в другом направлении. Но с учетом того, что там было так много золотых монет, Гарри знал, что это будет непросто. При этом он даже не думал о том, чтобы просто отступить и позволить хоббиту провести всю разведку одному.       С этой мыслью Гарри прижался вплотную к стене, стараясь увеличить расстояние между собой и хвостом, насколько это было возможно. Передвигаясь таким образом по хранилищу, юноша в конце концов наткнулся обратно на открытый дверной проем, наблюдая, как хвост еще раз дернулся, прежде чем развернуться и быстро уйти от него.       Позади Гарри в куче золота, покрывающей морду, которую они видели ранее, медленно открылся глаз, его радужная оболочка была едва различима сквозь золотые монеты, покрывающие голову Смауга.       Теперь, когда опасность миновала, волшебник двинулся вперед, отметив, что миновал нечто похожее на несколько небольших коридоров, ведущих вверх и от главного входа в хранилище Эребора. Некоторые из них были неглубокими и заканчивались чем-то, похожим на небольшие офисы. Другие углубились в камень вокруг склепа.       За ними была центральная часть Эребора, и там Гарри остановился, стягивая с головы капюшон своей мантии и в шоке оглядываясь вокруг. Прежде всего, казалось, что город был построен в том, что когда-то было естественной пещерой огромных размеров. На таком же пространстве можно было бы построить несколько футбольных стадионов. По бокам пещеры были расположены небольшие входы, ведущие в дома или боковые улочки. И по мере продвижения Гарри мог видеть, что каждая из этих боковых улочек или проходов была отмечена маленькими символами, а также крошечными кристаллами, вделанными в камень.       Пол под ним был выровнен настолько, что камень под его ногами был ровным и гладким на ощупь. Камни разных цветов были выложены узорами, а слова, вырезанные рунами, виднелись тут и там. В них не было ничего волшебного. Это был просто язык гномов, возможно, имена их предков или что-то подобное.       Как бы то ни было, общий эффект был совершенно ошеломляющим, и что выделялось больше всего, так это цвета. Обломки бронзы и меди висели тут и там или были выброшены гномами на бегу. Сундуки, некоторые из которых остались почти нетронутыми, за исключением того, что были расплющены, пурпурный и ярко-зеленый шелк выделялся на фоне общего мрака пещеры, раздавленной там, или части различных дверных проемов, ведущих на небольшие боковые улочки.       Стены тоже были отшлифованы почти до зеркального блеска. "В этом есть смысл", – подумал Гарри. Освещение в подземном городе всегда будет проблемой. Хотя они, похоже, решили и этот вопрос тоже. Высоко над юношей эту мысль подтверждали сталактиты на потолке. Поскольку они тоже были вырезаны, каждый из них выглядел как перевернутый замок, с лампочками или кристаллами, вделанными в их бока.       Увы, этот вид портили тела. Очевидно, это был центральный район не только с точки зрения планировки города, но и повседневной жизни его обитателей. С того места, где стоял Гарри, их было видно не так уж много, но он знал, что это потому, что гномы некоторое время сдерживали Смауга снаружи, позволяя остальным подготовить внутреннюю оборону. Он был мрачно уверен, что в другом месте их будет еще больше.       На широкой лестнице, которая вела наверх, в, как мог видеть волшебник, еще один большой зал, Гарри заметил Бильбо. Он просто сидел, с благоговением разглядывая окружающее, но когда волшебник подошел к нему, Бильбо охотно встал, радуясь, что его друг выбрался из хранилища. И как бы потрясающе ни выглядело это место, они не могли просто стоять здесь весь день.       Затем он указал на потолок и вдаль, дальше по улице. У дальней стены Гарри едва мог разглядеть то, что выглядело как еще одни массивные двери. Но они были закрыты и даже более внушительны, чем разбитые ведущие в хранилище.       Это впечатление возникло, когда они вдвоем подошли вплотную к этим дверям. На воротах Эребора были вырезаны изображения воинов-гномов на обеих створках. Стоя лицом друг к другу, скульптуры подняли свои мечи в приветствии, их щиты были поставлены на землю перед ними. Но каким бы художественным произведением это ни было, невозможно было не скрыть того факта, что в какой-то момент в прошлом эти двери были выбиты внутрь, а затем закрыты с такой же ужасающей силой.       Гарри был слегка удивлен, что они, казалось, так хорошо закрылись и что даже сейчас не было видно буквально никакого шва. Но он не мог по-настоящему сосредоточиться на этом, а Бильбо даже не потрудился взглянуть на них, отвлеченный тем, что было вокруг них. Ибо именно здесь, по-видимому, оборонялись гномы, и повсюду вокруг двух разведчиков, когда они пробирались к воротам, лежали тела.       На некоторых из них все еще были обломки шлемов или металлических доспехов, оружие было зажато в руках скелетов. Но ни один из этих доспехов не был целым. Многие были просто разорваны на части вместе со своими владельцами, металл был окрашен в бурый цвет. Другие были просто полностью раздавлены вместе с гномами, которых они защищали. Это представляло собой ужасающее зрелище даже спустя столетия: само количество тел в одном месте делало его еще страшнее, чем остальную часть главного зала.       С одной стороны от дверного проема была лестница, вделанная в склон горы так хитро, что ее нельзя было увидеть, пока не окажешься прямо перед ней, о чем их предупреждали Торин и остальные. По ней они вдвоем направились вверх, миновав несколько ответвлений к различным оборонительным сооружениям, выходящим на склон горы, пока не добрались до потолка массивной пещеры, где вошли в туннель. В этом туннеле они нашли пульт управления тайником, о котором упоминали Балин и Торин.       Гарри все еще чувствовал в нем какую-то магию, хотя что эта магия делала, он не знал. Но поскольку предполагалось, что тайники позволят тоннам подготовленных каменных блоков упасть на площадку прямо перед воротами Эребора в качестве окончательной защиты, это была не та вещь, которую можно было реально протестировать перед использованием.       Итак, Гарри и Бильбо, прежде чем продолжить свой путь, просто отметили, что он все еще существует, как и на их картах, и что его никоим образом не трогали.       На другой стороне главной улицы лестницы вели вниз. Десять лестниц вились в разных направлениях. Многие спустились вниз и под этот район, они соединяли с другими частями города. Другие поднимались к ряду туннелей, ведущих, возможно, в другие пещеры, где жили более крупные кланы, а не одиночные семьи или фермеры, селившиеся на первом этаже.       Две лестницы вели вниз, в другую часть города, откуда открывался вид на то, что было крупнейшим плавильным заводом, который Гарри когда-либо даже себе воображал. Помещение было огромным, с большими плавильными ваннами, токарными станками и другими вещами, для обозначения которых у Гарри не нашлось слов, занимавшими площадь примерно такую же, как и хранилище. И хотя все намеки на драгоценные металлы были удалены, Гарри увидел, что много угля, других минералов и вещей осталось на своих местах среди разрушений после нападения Смауга.       Эта область должна была стать частью их плана: плавильные печи и все остальное будет использоваться для создания дыма, который частично ослепит и медленно ослабит дракона. Ему стоило задаться вопросом, почему гномы так уверены, что все это все еще будет работать спустя столько времени. Но все они, даже Балин, который всегда был голосом осторожности, сказали, что они все равно будут работать. Почему это так, он понятия не имел.       Одним из аспектов подземного города, который Гарри и Бильбо были рады увидеть, было то, что большинство боковых входов были слишком малы для того, чтобы огромный дракон мог войти. Он мог спуститься вниз по многочисленным лестницам, но не обладал ни скоростью, ни ловкостью.       Не все из них, конечно. Многие боковые проходы были, по крайней мере, достаточно велики, чтобы дракон мог просунуть в них голову. И любой из туннелей, который недостаточно извивался, без сомнения, был бы восприимчив к огню Смауга. Действительно, на всём протяжении своего пути два разведчика постоянно видели признаки этого, следы драконьего пламени на земле или стенах.       И тела. Еще много тел. Это были тела женщин в платьях, детей, их скелеты были меньше остальных. В одном месте Гарри нашел семью, мужчина стоял перед своей женой и ребенком, все обгоревшие, их скелеты – единственное, что уцелело, кроме следов копоти, создающих их очертания. В другом доме Бильбо нашел почти неповрежденный скелет ребенка, который прятался под кроватью только для того, чтобы, возможно, его голова попала в огонь дракона. Это не говоря уже о более крупных кланах.       Но оба разведчика не могли позволить себе сломаться, увидев эту трагедию. Им пришлось убеждать себя в том, что они вносят свой вклад, чтобы отомстить за это. Важным было то, что здесь было достаточно боковых проходов и туннелей, чтобы гномы могли ударить и убежать. Теперь им предстояло найти достаточно оружия, чтобы если не разозлить Смауга, то удержать его внимание.       Сориентировавшись, Гарри воспользовался информацией, которую дали им Двалин и Торин о том, где находились различные оружейные склады, чтобы осмотреть их один за другим. К сожалению, большинство этих оружейных складов находилось так близко к главному залу, что попытки дракона сжечь гномов расплавили или просто уничтожили большую часть оружия, находившегося внутри. Тем не менее, в нескольких оружейных складах значительно ниже главной улицы они нашли кое-что из более тяжелого оружия, которое могло бы использоваться для защиты Одинокой горы в целом, а не внутренних районов Эребора.       Несколько баллист остались брошены на оружейных складах. Это было тяжелое оружие для двоих, которое выглядело так, словно за ним долгое время не ухаживали, но Гарри надеялся, что оно все еще может пригодиться. С помощью заклинаний, делающих их легче, они вдвоем перенесли многие из этих видов оружия в зону плавки.       Затем они обошли всю гору, нанося на карту, где находились туннели, ведущие на поверхность и пропускающие воздух. Конечно, все эти вентиляционные отверстия были установлены так, чтобы открываться вблизи вершины горы, где никто не мог до них добраться, и это заняло у них обоих несколько минут. Но блокировать их было бы еще одной частью их безумного плана, чтобы, возможно, задушить Смауга его собственным дымом, если яд клинка Гарри не подействует.       Сколько времени это заняло, Гарри и Бильбо не могли знать, но в самых дальних туннелях, удаленных от Дракона, волшебник увидел, что наложенные на них заклинания начинают исчезать. Размышляя о том, что Бильбо, похоже, не нуждался в заклинании тишины, учитывая, насколько бесшумно он уже мог двигаться, Гарри обновил заклинания на них обоих, затем случайно сказал вслух.       – Мы закончили?       – Думаю, да. Теперь начинается самое трудное, – прошептал Бильбо в ответ, прежде чем вернуться тем путем, которым они пришли, дрожа от страха перед предстоящей битвой.       Только когда они начали продвигаться к веревке, оставленной Гарри, оба разведчика поняли, что некоторые из золотых гор, похоже, сдвинулись с места. К тому времени было уже слишком поздно, так как дракон пошевелился, поднимая голову из кучи золота, которая ранее покрывала его.       Эта голова была такой большой, как Гарри и опасался, судя по размеру торчавшего ранее носа. Его глаза были почти такими же большими, как у упавшего Бильбо, и имели зеркальные кошачьи зрачки, которые смотрели то в одну, то в другую сторону, когда покрытый зеленой чешуей дракон открывал пасть, показывая бесконечные частоколы острейших зубов. И что еще хуже, дракон был между ними и безопасностью потайного туннеля.       – И что это за существо проникло в мой дом, крадущееся в тени? – Дракон заговорил таким глубоким голосом, что казалось, сама земля произнесла его слова слегка свистящим тоном, но не слишком сильно, когда он повернулся в их сторону. – Я пока не могу видеть тебя, но чувствую движение воздуха, которым ты дышишь, ощущаю твое присутствие здесь. Что за чужак смог проникнуть в эти залы, и почему от тебя пахнет магией? Значит, ты волшебник, один из тех назойливых паразитов из-за моря, которые пришли украсть мои сокровища? А я-то думал, что они называют себя Мудрецами, и знают, что нельзя беспокоить дракона в его логове.       На мгновение Гарри запаниковал, подумав, что мантия и заклинания, которые он наложил на Бильбо, не сработали.       Хоббит уставился на Гарри, почти невидимого в своем плаще, несмотря на то, что он в шоке повернулся лицом к Бильбо. Затем, действуя быстрее, чем Гарри мог себе представить, Бильбо немного отступил тем путем, которым они пришли, переместившись за груду золота на полу, ближе к дракону. Каким-то образом хоббит двигался бесшумно даже сейчас, когда золото перемещалось вместе с движением Смауга, пока он не скрылся от дракона и человека.       Там Бильбо начал говорить, привлекая внимание к своему местоположению, даже когда он надел кольцо, в результате чего он стал невидимым до уровня, с которым заклинания Гарри не могли сравниться:        – Я не человек, о, великий и могущественный Смауг! И я не вор.       – Но никаких возражений по поводу крадущегося в тени, – шутливо ответил дракон. – Но если ты не человек, во что я вполне могу поверить, то что же ты за существо? Ты пахнешь иначе, чем любой гном, человек или эльф, которого я когда-либо ел раньше. Кто же ты такой? И мой другой вопрос, о, скрывающийся в тени? Что это за волшебство, которое я чувствую в воздухе? И если ты не вор и заметил сарказм в моем тоне, то зачем ты пришел сюда, маленькое создание?       – Это два чрезвычайно длинных ответа, которых ты хочешь от меня, о величайшее и древнейшее из бедствий! – Бильбо ответил, заставив Гарри изумиться его храбрости, даже когда он медленно отступал от дракона, стараясь двигаться бесшумно и незаметно даже без своих заклинаний. – На какой из вопросов вы хотите, чтобы я ответил в первую очередь?       Смауг усмехнулся, небольшие клубы дыма поднялись из его ноздрей, когда он медленно повернул голову, оглядываясь по сторонам, но все еще не в состоянии разглядеть чужака:        – По крайней мере, у тебя есть хоть какие-то манеры, мой невидимый гость. Полагаю, ответь мне на мои вопросы по порядку.       – Тогда я отвечу на них загадками, господин Смауг, ибо говорят, что драконы, как и все разумные существа, наслаждаются ими, – начал Бильбо, все еще говоря одновременно подобострастно и драматично.       Когда Смауг начал подниматься, Бильбо, придумывая что-то по ходу дела, благословил игру в загадки, которую он затеял с Голлумом, за то, что она пробудила эту часть его разума:        – Я пришел из-под холма, и под холмами и через горы вели мои пути. И по воздуху. Я... я тот, кто невидим.       – В это я вполне могу поверить. И до сих пор никаких упоминаний о магии? – Смауг прервал его, но по улыбке на его морде и подергиванию хвоста было ясно, что он продолжает находить слова Бильбо забавными.       – Никакой магии, нет. Но я – искатель подсказок, режущий паутину, жалящий мух, убивающий пауков.       Смауг восхищенно фыркнул:       – Ага! Значит Сумеречье! В прошлом я съел нескольких пауков, которые пытались покинуть окрестности леса и перебраться на мою гору. Но ты не эльф, Загадочник. Ты говоришь не как один из них, и ты определенно пришёл издалека, а не из леса.       – На самом деле нет, мой дом, как я уже сказал, находился под холмом, а не на такой горе, как ваше великолепное логово. Я был выбран ради счастливого числа. В своем походе я был другом медведей и гостем орлов, а также стал ездоком на бочках.       – Очаровательно. Если я приму твои слова за истину, то ты, безусловно, проделал долгий путь. Это вызывает у меня еще большее любопытство, хотя уже не по поводу твоего происхождения. Вместо этого я повторю один из моих предыдущих вопросов. Зачем ты пришел?       – Я хотел лично узреть, насколько верны слухи о вашем величии, что затмили реальность, о великий дракон, – ответил Бильбо.       Пока хоббит и Смауг беседовали, Гарри быстро удалялся от них, качая головой под своей мантией-невидимкой, восхищаясь храбростью полурослика.       Теперь, когда он был почти у того места, где веревка свисала с уступа, Смауг рассмеялся над попыткой Бильбо воззвать к его высокомерию. И все же, похоже, это сработало. Смауг поднялся на дыбы из груды золота, отряхиваясь почти как собака, стряхивающая воду со своей шерсти, когда миллионы золотых монет с грохотом посыпались на землю вокруг него или со стен хранилища. Несколько из них попали в Гарри, и одна из них угодила ему сбоку по голове, закрытой плащом, с такой силой, что он, споткнувшись, упал на колени. Свистящий звук в воздухе заставил его плашмя броситься вперед, в то время как хвост Смауга пролетел через то место, где он только что стоял.       – Тогда взгляни на меня, ездок на бочках! Ибо ни одно из прошедших столетий не сделало меня менее устрашающим! Я... Смауг! Мои когти – копья, мои зубы – мечи, моя чешуя – щит! Мои крылья – ураганы, взмах моего хвоста – удар молнии, а мое дыхание… смерть!       Теперь, полностью выбравшись из своего золотого ложа, Смауг стоял во всей красе. Его тело от кончика хвоста до морды было в два раза длиннее, чем у василиска, которого Гарри убил на втором курсе, а хвост был таким же толстым, как и тело василиска, в то время как его туша по размерам превосходило любой корабль, фотографии которого Гарри когда-либо видел. Его предплечья и задние конечности были размером с дерево, когти блестели, как металл, на концах длинных, кажущихся ловкими пальцев. Его крылья наполняли пространство пещеры от одного конца до другого, а голова касалась потолка высоко над ними. Вдоль спины Смауга ряд толстых пластин поднимался вверх по его спине примерно до середины головы.       Стоявший перед Смаугом Бильбо разинул рот, затем прищурился и уставился в одно конкретное место на груди дракона. Там, почти невидимая на фоне огромной туши дракона, была область, где отсутствовал ряд чешуек или, возможно, они никогда не росли. Уязвимость?       Но прежде чем Бильбо смог еще больше потешить самолюбие Смауга, дракон развернулся и ударил когтем прямо над балюстрадой, где лежал Гарри. Его когти вонзились в твердый камень хранилища, швыряя на волшебника каменные осколки, один из которых чуть не врезался ему в голову, но в последнюю секунду он откатился в сторону, затем подобрал под себя ноги и нырнул за другую груду золота, разбросанную по сторонам.       – Это не очень вежливо, о скрытый в тени, позволять своему спутнику говорить за тебя, – прорычал Смауг, издав веселый рев, когда язычок пламени взметнулся к потолку, прежде чем дракон снова уставился вниз, на пространство вокруг себя. – Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание?       Используя заклинание для распространения своего голоса в произвольных направлениях, шутливое заклинание, которому он научился у близнецов, Гарри ответил, теперь думая, что единственный способ выбраться отсюда – это заставить дракона говорить, пока один из них не доберется до входа в туннель.       – Мой спутник гораздо более разговорчив, чем я, – ответил Гарри. – Я не хотел вас обидеть.       На данный момент это, казалось, одурачило Смауга, поскольку он частично отвернулся от того места, где присел Гарри, полагаясь на свою мантию-невидимку.       – Оскорбление было нанесено. И все же, я снова не могу на самом деле видеть тебя, волшебник! Но я все еще чувствую запах твоей одежды под теми чарами, которые скрывают тебя от моего взора. И мне интересно, как долго ты сможешь сохранять это заклинание в моем присутствии.       Смауг, казалось, снова усмехнулся, но большая часть веселья исчезла, когда он заговорил снова:       – Я также задаюсь вопросом, что делать с двумя ворами, которые пробрались в мое логово. Но, какой бы захватывающей ни была эта тайна и как бы интересно ни было вести беседу спустя столько десятилетий, все хорошее когда-нибудь заканчивается. И я думаю, что, возможно, несмотря на всю твою странную магию, скрытую в одном, тебе еще предстоит доказать, что ты огнеупорен.       С этими словами он повернулся к Гарри, который снова стоял, и выпустил в их сторону струю огня.       Гарри поспешно трансфигурировал груду золота перед собой в сплошную стену, поразив ее и себя заклинанием, замораживающим пламя, когда огонь распространился повсюду вокруг стены и над ней. Затем он использовал заклинание Авис, чтобы вызвать к жизни сотни птиц, которые взлетели над огнем и направились к Смаугу.       Дракон, кажется, моргнул, заметив это, затем громко рассмеялся и снова использовал свое пламя, чтобы превратить всю птичью стаю в обгоревший уголь. Но к этому моменту волшебник уже двигался, нанося удар взрывным заклинанием в морду Смаугу, когда тот вышел из своего укрытия. Это ничего не дало, но Гарри, вспомнив разговоры о непрямых атаках, нанес удар заклинанием Люмос, затем режущим заклинанием.       Это ослепило дракона на несколько секунд, и он закричал, зарычал и, отшатнувшись назад, ударился головой о потолок.       – Ты заплатишь за это волшебник! – взревел он, и еще больше пламени вырвалось из его пасти вниз.       – Давай, ты, петух переросток! – взревел Гарри. – Ты будешь не первой жалкой ящерицей, которую я убью, и твои глаза далеко не так опасны, как предыдущие!       Теперь, окончательно разозлённый, дракон, казалось, забыл о Бильбо. Бросив последний взгляд в сторону Гарри, хоббит повернулся и побежал к веревке, ведущей к балюстраде, доверяя кольцу и своей собственной хоббитской способности двигаться бесшумно. Добравшись до неё, он помчался к туннелю, зная, что ему нужно вовлечь в это дело гномов, иначе Гарри погибнет.

***

      Снаружи гномы с тревогой ждали, когда наступила ночь и забрезжил рассвет, а никто из их спутников так и не вернулся. Учитывая размеры Эребора и их миссию составить карту того, каким был подземный город после стольких десятилетий, проведенных Смаугом в руинах, время имело смысл. И все же это ничуть не уменьшало их тревоги.       Торин, в частности, расхаживал взад-вперед, сцепив руки за спиной. Внешне он выглядел спокойным и решительным, но внутри гном испытывал такое же беспокойство, как и его собратья, вдобавок к огромному чувству вины. Вины за то, что привел своих племянников и других своих спутников в это место. Вины за то, как далеко Гарри зашел ради их дружбы. Вины за то, что они фактически уговорили Бильбо присоединиться к ним. По общему признанию, отчасти это произошло благодаря Гэндальфу, но в данный момент Торин был не в том настроении, чтобы признавать это.       Гарри не имел ничего общего с этим миром, не принимал участия в происходящем, в их борьбе за возвращение своего дома и своей гордости как народа. А он протащил его через полмира в погоне за этим. И Бильбо, бедный хоббит, вырванный из своей мирной жизни в Шире и втянутый в это приключение. Не только привел, но и заставил сыграть важную роль в успешности всего мероприятия до сих пор, как и доказал Гарри! А затем, чтобы усугубить их позор, гномам пришлось попросить их выполнить это последнее задание.       Мысли Торина кружились вокруг этих фактов, когда рассветный луч солнца начал заливать Одинокую гору во всем ее великолепии, и Кили, дежуривший в туннеле, не прошептал:        – Кто-то идет! И он бежит. Я не могу сказать больше ничего, но похоже, что это всего лишь одна пара шагов.       Остальные члены отряда быстро схватили свое оружие и стали ждать, когда Бильбо появится в поле зрения внутри туннеля, сняв кольцо несколько витков восходящей спирали назад. Он, споткнувшись, упал в объятия Кили, и младший из племянников Торина помог Бильбо пройти вперед, шепча ему на ухо обеспокоенные вопросы. Но не успели они пройти и нескольких шагов, как Бильбо вырвался и закричал:       – Гарри! Смауг, он учуял нас. Сейчас они сражаются, но чары Гарри, я не думаю, что они победят дракона!       – А, так, значит, Смауг все еще жив, – пробормотал Нори, прежде чем Дори отвесил ему подзатыльник.       Проигнорировав это, Торин хлопнул Бильбо по плечу, прежде чем посмотреть на других своих товарищей, отбросив чувство вины и тревоги перед лицом битвы.       – Мы вообще не думали, что Гарри в одиночку сможет выиграть этот бой для нас, мистер Бэггинс. Вот оно! Это тот момент, которого мы в равной степени боялись и на который надеялись. А теперь давайте отвоюем наше королевство!       С этими словами гномы двинулись вперед, даже Балин и Оин утвердительно зарычали, прежде чем вбежать внутрь с Торином во главе и Бильбо рядом с ним.

***

      Быстро моргая глазами, Смауга говорил насмешливым тоном, полностью переключив свое внимание на Гарри:        – Я чувствую тебя, волшебник. И теперь, когда вижу твои заклинания в действии, я знаю, что ты не из этого мира! Ты недостаточно силен, чтобы противостоять моей мощи.       – Может быть, но думаю, что я достаточно быстр, чтобы увернуться от тебя, ты, жирный комок драконьего сала! – возразил юноша, бросаясь вперед, полоснув клинком по пальцу задней лапы, прежде чем увернуться, проскользнуть под хвостом Смауга, а затем перепрыгнуть через другую маленькую, быстро перемещающуюся кучку монет. Удар его меча ничего не дал. Это было все равно что рубить камень.       Гарри сунул меч Гриффиндора в свою сумку, затем откатился в сторону от топота лап.       – Ха-ха-ха! Да! Борись, борись, дай мне еще немного развлечься! – закричал Смауг, прежде чем Редукто врезался ему в шею. Это ничего не дало, даже не заставило его задохнуться, заклинание Редукто просто не смогло найти применение на его чешуе.       Но в следующую секунду другое, не боевое, заклинание полетело прямо в морду Смаугу, наполнив пещеру запахом, как будто кто-то сбросил тысячу навозных бомб под нос дракону. Спасибо вам, Фред и Джордж, за ваш ужасно изобретательный набор трюков!       – Вот это было просто обидно, волшебник! Не думай, что из-за этого я сделаю твою смерть менее мучительной! – взвыл Смауг, пытаясь избавиться от запаха, но только для того, чтобы он прилип к его морде. – Гррррр!       Ответом Гарри стало еще одно заклинание Люмос, которое вызвало небольшое солнце прямо над Смаугом. Было так ярко, что волшебнику пришлось быстро отменить заклинание совиного зрения, которое до этого момента позволяло ему видеть в темноте, чтобы не ослепнуть. Даже гномам, которые только что добрались до хранилища и недавно были снаружи, на солнце, пришлось, спотыкаясь, остановиться, протирая глаза. Только предписание Бильбо в последнюю минуту хранить молчание удержало их от крика.       Ослепленный и в данный момент лишенный способности что-либо чуять, Смауг в ярости набросился на прежнее расположение Гарри, нанося удары клыками и когтями. Это позволило гномам спуститься к личному проходу короля в хранилище.       Затем Смауг, казалось, каким-то образом почувствовал, откуда последует следующая атака волшебника. В ответ огонь вспыхнул еще раз. И хотя Гарри откатился от него, жар последовал за ним, задев юношу, несмотря на его заклинание замораживания пламени, и он закричал от боли.       Позади них гномы, которые подбежали к ближайшему входу, личному входу короля, услышали крик Гарри где-то рядом с пламенем. Они не могли определить, где находится их друг, благодаря его мантии и заклинанию, усиливающему голос, но Смауг, очевидно, смог это сделать или, по крайней мере, определил общее местоположение, поскольку он только что залил дальнюю часть хранилища огнем от одного конца до другого.       Торин уставился туда, откуда доносились крики Гарри, затем перевел взгляд на Смауга. Не в этот раз, тварь! Подгоняя своих людей, он заорал во всю мощь своих легких:        – Дракон!       В ответ пламя Смауга погасло. Он повернул свою длинную шею, чтобы посмотреть назад, и увидел стоящего там Торина, и когда последний из его товарищей промчался мимо него в личную библиотеку за кабинетом его деда, Торин крикнул еще раз:       – Дракон, эти залы не твои, эти сокровища не твои, и мы, сыновья Дурина, пришли вернуть их!       В ответ на это дракон улыбнулся: ужасный, снисходительный, высокомерный изгиб губ.       – Правда? У волшебника, по крайней мере, была его магия, которой он настолько обманулся, чтобы поверить, что у него есть хоть какой-то шанс причинить мне вред. Но ты? Гном? Что за безумие помутило твой рассудок? И все же это будет весело. В конце концов, мне не обязательно есть тебя потом. Я бы не хотел ничего подхватить.       С этими словами Смауг ударил хвостом в ту сторону, где находился Торин, но только для того, чтобы Дубощит бросился обратно в кабинет. Перекатившись от удара, Торин вскочил на ноги и побежал так быстро, как только мог, в коридор за ним, воздвигнув несколько каменных стен между собой и потоком огня, который гнался за ним.       Весело зарычав, Смауг выпрямился еще больше, встряхнулся, отчего несколько золотых монет подпрыгнули, затем направился к главному входу в хранилище, глядя наружу, в главную пещеру. Там он огляделся и начал смеяться, вытаращив глаза. Ибо во всех направлениях он видел гномов, разбегающихся в кажущейся панике.       – Значит, вернулся не только один безумец, но и небольшая банда маленьких крыс, разбегающихся по своим норам.       Пройдя вперед, он посмотрел туда, где Торин прятался у входа в королевский тронный зал, и, решив поиграть с разумом своей игрушки, прежде чем начать погоню, Смауг насмехался над ними:       – Скажите мне, крысеныши, вы когда-нибудь задумывались, что чувствовали ваши люди, когда вы бросили их на произвол судьбы? О да, ха-ха-ха, – засмеялся Смауг, и это был самый злобный смех, который кто-либо из них когда-либо слышал. – Я чувствую твой запах, принц Эребора. Я хорошо помню запах твоего отца и твоего деда раньше, учитывая, как он пропитывал ту маленькую нишу с видом на мою берлогу. Как мило, что хотя бы один из вас вернулся. В убийстве члена королевской семьи есть ощущение завершенности, когда ты захватываешь его город, чего, увы, я не смог почувствовать, потому что ты и твоя семья бежали так быстро.       Шагая вперед, Смауг продолжал насмехаться, не понимая, что тем самым он играет на руку планам гномов. Потому что, хотя казалось, что компания просто запаниковала, это было не так. Нет, Бильбо поспешно рассказал им всем о том, что они с Гарри обнаружили во время обследования туннелей, и все они привели в действие план, который разработали за последние несколько дней.       Ори и Бофур, самые быстрые бегуны, уже скрылись в переулках, ведущих к первым воздушным шахтам. Балин и Оин помчались к туннелю технического обслуживания, который должен был привести их наверх, где можно было бы освободить тайники возле дверного проема. И Бифур, который работал на плавильных заводах, привел Нори к ним и теперь отчаянно бегал туда-сюда по нижнему этажу, надеясь, что их хвастовство о том, что плавильные заводы все еще могут работать, окажется правдой.       Оказалось, что так оно и было, и эти двое быстро пустили их в ход.       Это оставило Глоина, Дори, Двалина, Бомбура, Кили и Фили помогать Торину отвлекать дракона. Лучшие бойцы и Бомбур, который, увы, просто слишком медленно передвигал ноги, чтобы сильно помочь в других местах.       – Скажи мне, находясь на свободе в этом мире, ты когда-нибудь думал о том, как они умерли, скольких ты оставил умирать? Те, что пытались спрятаться, а не бежать, дети, которые не смогли убежать достаточно быстро? – Смауг хорошо знал, что причинит гномам наибольшую боль. – Они умирали в агонии, медленной или долгой. Они умирали, пытаясь пройти мимо меня, быстрой смертью или умирали от голода в страхе, прячась в этих туннелях, пока, наконец, не впадали в безумие или не погружались во тьму. Запах их страха был восхитителен! Они умерли, проклиная тебя и твою семью, королевскую родню, за то, что ты оставил их здесь.       – И все же месть за них близко, дракон! – крикнул Торин, изо всех сил стараясь, чтобы слова змея не повлияли на них. – Каждый из моего народа, каждый гном, которого ты убил в Эреборе, все они будут отомщены!       Смауг рассмеялся, а затем Бильбо, Дори и Глоин выкатили баллисту из одного из старых арсеналов, который не был полностью разрушен. Стреле едва хватило времени вылететь, прежде чем Смауг повернулся в их сторону, и пламя потянулось к ним. Все они взвизгнули и увернулись с дороги, но прежде чем Смауг успел подойти и выдохнуть огонь в дыру, в которую они вошли, еще один болт из баллисты, выпущенный дальше по основному уровню, попал ему в плечо, отскочив от его чешуи.       Затем погоня началась, когда Смауг развернулся и бросился вперед, его крылья непроизвольно распахнулись, когда он набросился на Двалина и Фили.       Вернувшись в хранилище, Гарри едва успел увернуться от языка пламени, который выпустил Смауг, и жар огня чуть не поджарил его заживо, несмотря на заклинание замораживания пламени. Теперь, когда он откатился от пузырящегося расплавленного золота позади себя, все, что он мог сделать, это наконец-то сдержать крик. Он чувствовал, как его сознание плывёт, но волшебник не мог позволить дракону победить.       В этом ему помог образ Ариэн, Огненной Девы, который появился как наяву, когда он начал проигрывать битву с бессознательностью.       – Мужайся, Гарри Поттер, – прошептала она в его сознании. – Если ты не будешь сражаться, твоя смерть будет не единственной, кого будут оплакивать в этот день, и я бы не хотела, чтобы первое существо, которое когда-либо искало наставления у меня, а не у Анара, умерло. Воспользуйся моей силой и принеси смерть извращенному творению Моргота. Да не умалится твой свет!       – Уф, теперь я понимаю, о чем говорил Оливер, о девушках с высоким ЧСВ, – проворчал Гарри, но этот образ каким-то образом помог приглушить боль, которую он испытывал. Боль все еще была там, но больше не угрожала затащить его во тьму – определенно подарок Ариэн. Юноша медленно поднялся на ноги, стаскивая с себя обгоревшую, возможно, испорченную мантию-невидимку и отбрасывая ее за спину. У него будет время забрать её позже, если он выживет.       Снаружи теперь смеялся Смауг, громкий раскатистый звук, от которого задребезжали разбросанные останки мертвых гномов, поскольку он наслаждался погоней, зная, что гномы, откуда бы они ни пришли, не смогут вернуться в потайной туннель, который каким-то образом привел их в его логово. Прежде чем покинуть хранилище, Смауг разрушил карниз там, где, по-видимому, появился таинственный туннель. Они были здесь в ловушке, и Смауг был уверен: ничто из того, что они могли сделать, на самом деле не могло причинить ему вреда.       Так было до тех пор, пока мощное взрывное проклятие не ударило Смауга сбоку, сбив его с ног.       – Что?!       У главного входа в хранилище Гарри стоял на усталых ногах, протянув руку к гигантскому дракону. Обе его ноги были покрыты ожогами; его штаны обгорели, когда он прикоснулся к расплавленному золоту, оставшемуся после нападения Смауга. Одна сторона его тела представляла собой массу термических ожогов, его рука с этой стороны была бесполезна, сжата крючком, старые шрамы на этой руке сильно обострились, до такой степени, что они открылись и медленно сочились кровью.       Но его изумрудные глаза заблестели в распространяющемся свете пламени, и он, спотыкаясь, двинулся вперед, обрушив на Смауга еще одно взрывное заклинание, которое еще раз ударило дракона в бок, прежде чем тот смог повернуть шею. Когда он это сделал, то запустил в Гарри огромный огненный шар.       Кили внезапно оказался рядом, нырнул и схватил Гарри за талию, сбив их обоих с ног так, чтобы они приземлились в одном из кабинетов, расположенных сбоку от стены, отделяющей хранилище от остальной части Эребора. Это спасло их, когда огненная волна с ревом пронеслась мимо того места, где раньше был волшебник.       На другой стороне главной пещеры еще один болт из баллисты, на этот раз выпущенный Торином и Бомбуром, врезался в морду Смауга сбоку, заставив его зарычать от боли. Хотя на самом деле они не могли причинить там большого вреда, его ноздри были достаточно чувствительны к прикосновениям и, следовательно, чувствительны к боли.       Это отвлекло внимание дракона в этом направлении, и он развернулся, продолжая свою огненную атаку через центральную площадь в дыру, в которой исчезли два гнома. Взрывная волна задела баллисты и превратила их древесину в пепел, но Торин повернулся, схватил Бомбура и побежал прочь по коридору. Вспышка огня ворвалась в туннель, но там был небольшой изгиб, достаточный для того, чтобы оба гнома могли лежать там, глядя, как пламя проходит мимо них.       Подбежав к тому месту, где сейчас прятались Кили и Гарри, и рефлекторно сняв свое кольцо, когда он скользнул на место рядом с ними, Бильбо оглядел юношу с ног до головы, задыхаясь от ужаса при виде количества ожогов, покрывавших его.       – Гарри! Как ты... – он сделал паузу, осознав глупость этого заявления.       – Со мной все в порядке. Боль – мой старый друг, Бильбо. Я отключусь после того, как все будет сделано, но сейчас – как проходит битва? – спросил Гарри спокойным голосом, почти отрешённым, такова была боль, которую испытывало его тело.       – Мы совершенно не в состоянии причинить вред дракону, и, честно говоря, я даже не знаю, нанесут ли "мертвые капли" достаточный урон! Но, Гарри, я должен сказать тебе, когда он, когда Смауг показал себя, я увидел кое-что, слабое место, – он быстро поведал о небольшом участке отсутствующих чешуек, и Гарри полез в свою сумку, к счастью, не обгоревшую, вытаскивая свой меч, чтобы пока использовать его как костыль.       – Это чертовски маленькая мишень, мистер Бэггинс, но это лучшая идея, чем целиться ему в рот, откуда исходит огонь, – Гарри даже рассмеялся над своей собственной маленькой шуткой, хотя это была скорее гримаса, превращенная в звук, чем реальный признак юмора. – И все же давай посмотрим, что мы можем сделать.       Придерживаясь края главной магистрали и срезая туннели, то появляясь, то исчезая из поля зрения, гномы до этого момента сохраняли себе жизнь. Тем временем наверху Балин руководил Оином в их собственной части битвы, стараясь, насколько это было возможно, убедиться, что тайники сработают, и выжидая удобного случая.       Увидев, как Смауг одной из своих передних лап царапает то место, где прятались Торин и Бомбур, Двалин и Глоин испугались худшего. Даже не думая об этом, они бросились вперед из разных домов, где прятались, рубя хвост Смауга своим оружием. Но чешуя Смауга была бы надежна даже против эльфийского клинка или Молота, не говоря уже об оружии, изготовленном гномами.       Хвост взмахнул один раз, сбив Глоина с ног, затем ударил в ответ, отправив Двалина в полет рикошетом от дальней стены, как металлический шарикоподшипник. Глоин, пошатываясь, поднялся на ноги, но Двалин лежал там, куда его ударили хвостом, с несколькими сломанными ребрами. Смауг повернулся и бросился бы на Двалина, если бы Гарри снова не ослепил его очередным заклинанием Люмос.       – Это начинает раздражать, волшебник!       – Меня зовут Гарри Поттер, ты, геккон-переросток! – парировал юноша, выпустив трансфигурированное копье, которое врезалось в угол пасти Смауга, разлетевшись вдребезги при ударе.       Это каким-то образом, казалось, преодолело высокомерную невозмутимость Смауга больше, чем любая из предыдущих атак, задев его за живое. Он развернулся вокруг себя, с ревом устремляясь туда, откуда доносился голос Гарри.        – Геккон, я покажу геккона! Я сожгу твое тело и раздавлю твои кости под своими лапами!       Гарри и близко не было там, откуда доносился его голос. В действительности он двинулся к Двалину, а Торин подошел с другой стороны, используя один из рунных камней для снятия иллюзии, которые приготовил Гарри. Это позволяло ему передвигаться вокруг Смауга, и когда он оказался рядом с Двалином, Торин крикнул:        – БААААЛЛИННН!       По этому сигналу Балин и Оин нажали на рычаги, чтобы снять опоры потолка, удерживающие заранее приготовленный груз на месте. Потолок, сделанный так искусно, что выглядел как единое целое над главными воротами Эребора, развалился над Смаугом. Гигантские, многотонные каменные плиты обрушились на дракона, в том числе несколько, которые раньше были сталактитами.       Несмотря на всю свою неимоверную реакцию, Смауг был недостаточно быстр, чтобы выбраться из-под этого внезапного удара, и камни обрушились на него. Один из них прошёл сквозь перепонку одного из его крыльев, которые раскрылись, когда он прыгнул на голос Гарри, заставив ящера закричать от ужасной ярости и боли. Еще несколько попали ему в спину, а потом обрушилось еще больше, потом еще. Каменный эквивалент нескольких небоскребов по весу, предназначенный для того, чтобы полностью закрыть главные ворота для любого врага, обрушился на Смауга.       Гномы, затаив дыхание, наблюдали, как оседает пыль, затем, когда пыль рассеялась, Смауг взревел, встав на дыбы, сбрасывая с себя камни, пытаясь выбраться из-под них. Но ущерб был серьезным. Оба его крыла были местами разорваны, возможно, переломаны, и Смауг вполне мог получить еще больше переломов костей, учитывая, что он двигался, как будто его тело больше не было таким отзывчивым, но его чешуя была настолько прочной, что даже это не прикончило его.       Однако самой серьезной травмой был поврежденный глаз Смауга, в который попал один из больших каменных блоков. Попав в угол глаза, сначала камень раздробил его глазницу, а тяжесть удара и несколько других отбросили голову Смауга на землю.       Но дракон был далеко не мертв и быстро стаскивал с себя камни головой и единственной свободной задней лапой. Ревущий и плюющийся огнем во все стороны, Смауг растерял весь свой обычный наглый вид, его насмешливое презрительное высокомерие теперь исчезло, оставив гнев, превратившийся в голос, который потряс Эребор от одного конца до другого.       – Я убью тебя! Я убью вас всех! А потом, когда мои крылья заживут, когда я снова смогу летать, я отправлюсь в ваши Железные холмы, гномы. Я разорю их до основания. Я уничтожу ваш народ!       – Баллисты! – взревел Торин, оттаскивая раненого Двалина в укрытие за разбитой статуей Дурина. – Все, найдите одну из баллист! Целься сверху, целься ему в глаз!       Фили и Дори мгновенно вернулись из бокового прохода, где они прятались, даже сохранив свое оружие от предыдущего нападения. Теперь, когда Бомбур придержал оружие для него, Фили поворачивал его тыльную сторону то в одну, то в другую сторону, пока не прицелился. Не будучи таким метким стрелком, как его младший брат, Фили промахнулся, но это заставило Смауга рефлекторно отдернуть голову в сторону, взревев в ярости, огонь добрался до них двоих, даже когда они снова пригнулись, защищенные поспешным Протего от Гарри.       Другие гномы из атакующей команды также начали стрелять в Смауга из древних баллист. Многие из старинных метательных машин не стреляли, части их корпусов проржавели, или дерево в них ломалось от напряжения после одного-двух выстрелов. Но в Смауга попало достаточно болтов, чтобы вместе с заклинаниями Гарри – теперь в основном Бомбардой и различными колдовскими созданиями – заставить Смауга продолжать бушевать, дергая головой из стороны в сторону, не в силах освободиться так быстро, как ему хотелось бы. Поврежденный глаз теперь представлял опасность, видимую рану, в которую они могли целиться.       Что было еще хуже для Смауга – это заслонило половину мира дракона, лишив его возможности видеть слева от себя, не поворачивая головы, чтобы посмотреть в ту сторону. Впервые с тех пор, как он вылупился, Смауг почувствовал себя уязвимым, и ему пришлось бороться с растущей паникой.       Тем временем Ори и Бофур почти закончили запечатывать гору. Все скрытые вентиляционные отверстия были закрыты. А в зоне плавки Бифур и Нори разожгли пламя. Вместо того чтобы выплавлять металл в больших количествах, они насыпали тонну угля в массивные жаровни, создавая дым. Дыма было так много, что гномам пришлось отступить.       Вышесказанное и продолжающееся использование Смаугом своего огня оказали свое влияние, и дым начал быстро распространяться, отчего глаза заслезились. Осознав опасность этого, Торин крикнул:       – Отступайте группами! Гарри, ты первый, с дальней стороны! Остальные, встречайтесь с Гарри группами по двое.       Скорчив гримасу, Гарри помчался прочь от того места, где прятался, а Кили остался позади, чтобы устремиться к другому туннелю, который в конечном итоге должен был привести к другому оружейному складу. Уходя, Гарри подобрал с земли кусок старой, потертой кожи, который до этого момента уцелел во время битвы. Трансфигурировав его в пару защитных очков, Гарри снова ощутил необходимость превращать что-то из Арды во что-то другое вдобавок к своей растущей усталости, поскольку прикосновение Ариэн начало ослабевать. Но он надеялся, что останется в таком состоянии достаточно долго, и, к счастью, боль Гарри пока еще сдерживалась.       Теперь, когда Гарри мог видеть сквозь дым, он присоединился к Дори, Фили, Бифуру и Нори, накладывая на них чары пузырчатой головы, прежде чем снова объединить свои атаки с атаками гномов, давая следующей группе возможность отступить из боя, прикрывая дверной проем огнем. В этом к нему присоединились Кили и Бильбо, которым еще предстояло отступить, пытаясь помешать Смаугу освободиться из ловушки, в то же время не сводя с них глаз, не думая об огромном количестве дыма или о том факте, что он, казалось, не рассеивался.       Команды поменялись местами, к ним подошли Ори и Бофур, и вскоре почти каждый гном из четвертой четверки получил амулеты Головного Пузыря. Двалин все еще прятался слишком близко к дракону, чтобы кто-нибудь мог до него добраться. Балин и Оин застряли над потолком, не в силах спуститься так, чтобы дракон их не увидел, а Фили просто пропал, доставив Торину и его брату немало беспокойства. Но, к счастью, Бифур и Нори также снабдили всех защитными очками, снятыми с трупов гномов, работавших на плавильных заводах, когда дракон ворвался в Эребор, так что каждый мог продолжать немного видеть сквозь дым.       К этому моменту дым от плавильных печей почти заполнил главную пещеру, и Смауг добавлял к этому дыму каждый раз, когда выдыхал свой огонь, используя весь воздух, доступный в ныне закрытом городе. И наконец выбравшись из ловушки, Смауг всё-таки заметил это и рассмеялся:       – Вы думаете, что сможете спрятаться в этом дыму от моего взора?! Или настолько глупы, чтобы поверить, что я задохнусь от этого?! Это ваш великий план – выкурить меня отсюда? Я гарантирую, что вы умрете от этого задолго до меня, гномы.       И все же, несмотря на слова Смауга, Торин, снова оказавшийся впереди, смог увидеть, что дым действительно возымел действие. Во-первых, как и заклинание Люмос Гарри, это и потеря глаза сильно ухудшили зрение Смауга. И, несмотря на его браваду, дракон двигался медленнее. В конце концов, дым был лишь частью проблемы. Другой причиной было то, что упомянутый дым и различные пожары расходовали воздух в Эреборе. И в отличие от гномов, у дракона не было амулета "Головного Пузыря" или чего-то такого, что можно было бы обернуть вокруг носа и рта, чтобы не вдыхать дым.       "Но будет ли этого достаточно, или заклинания Гарри сработают первыми?" – с тревогой подумал Торин, изо всех сил стараясь не думать о своем пропавшем племяннике или паре своих уважаемых советников.       Дракон тоже больше не выдыхал столько пламени. Вместо этого он ползком двинулся вперед, туда, откуда летели стрелы.       Когда он приблизился к одному из таких мест, то пригнул голову, выпустив длинную струю огня в боковые туннели, нанося точечные удары, а не с большой дистанции. Это было невероятно опасно для разрозненных отрядов гномов, и одна такая атака чуть не убила Ори и Бофура, которые слишком медленно отступали после своей первой атаки на дракона.       Действительно, это могло бы сжечь обоих гномов заживо, если бы атака дракона не прекратилась, когда Гарри напал с дальнего расстояния. В то же время, под прикрытием дыма, Дори выбежал вперед из другого близлежащего туннеля, обрушив молот, который выглядел так, словно весил столько же, сколько Бильбо, на один из пальцев лапы Смауга.       Там, где режущие и рассекающие атаки не действовали на чешую дракона, тупые удары, казалось, могли нанести вред, хотя и незначительно. Сама чешуя, возможно, не была сильно повреждена, но плоть под ней определенно почувствовала это, и Смауг закричал от ярости, извернулся и поймал бы Дори одним из своих когтей, если бы Гарри не выпустил заклинание Бомбарда, попавшее ему в морду прямо возле поврежденного глаза. Как бы то ни было, его бросок все равно поразил Дори в грудь, когда дракон повернулся.       Затем еще один болт из баллисты попал ему в шею, не причинив вреда, но привлек его внимание к тому месту, откуда Глоин и Кили только что стреляли в него. Когда Смауг двинулся к ним, волшебник увидел это: он увидел слабое место на груди Смауга, и после недолгого раздумья юноша бросился вперед с мечом Гриффиндора в руке.       Но Смауг уловил его движение и развернулся. Затем, отбросив необходимость экономить воздух, выплескивает струю огня.       Гарри вполне мог бы быть полностью захвачен этим взрывом огня, если бы не Торин. Дубощит увидел юношу и выбежал, чтобы встать между огнем и своим другом. На одной руке висел металлический башенный щит, выше его самого, который Торин прихватил из оружейной. И небрежно взмахнув рукой, Торин сжал свой рунический камень Замораживания пламени.       Рунный камень разлетелся вдребезги через несколько секунд после того, как огонь коснулся его, это магия была побеждена чистым жаром огня, поразившего их. Секунду спустя щит начал таять, внутренняя часть его обожгла руку Торина. Но он не сдвинулся с места, когда Гарри ударил его еще одним заклинанием замораживания пламени, и боль в руке Торина немного утихла. Секунду спустя Гарри метнул меч Гриффиндора над головой Торина, как копье.       Это было не очень аэродинамично, а метание меча было искусством, которым Гарри никогда не владел в совершенстве. Но когда клинок был в воздухе, Гарри подхватил его с помощью модифицированной версии заклинания Левиоса, добавив импульс заклинания настолько автоматически, что профессор Флитвик поставил бы ему «отлично», не сходя с места.       Когда его магия овладела летающим мечом, Гарри, движимый импульсом, который он не совсем понимал, закричал:       – Именем Манвэ, Повелителя Ветров, и Ариэн, Мореплавательницы Солнца, ты больше не будешь отбрасывать свою тень на Арду, Смауг! – Гарри закричал, вкладывая всю оставшуюся у него магическую силу в заклинание, несущие меч Гриффиндора вперед.       Как будто в сочетании с его собственной магией имена короля Валар и новой покровительницы Гарри слились воедино, создав еще более мощное заклинание. Летящий клинок покрылся коконом пылающего красно-оранжевого света, когда оно пронеслось сквозь дым.       Уже доказав, что он полностью невосприимчив к их оружию, Смауг даже не пытался увернуться, пока не увидел яркий свет заклинания, окружающего меч. А к тому времени было уже слишком поздно. Ведомый волей Гарри, курс меча изменился, следуя за последним движением Смауга, чтобы безошибочно вонзиться в слабое место на груди дракона.       Клинок вошёл под углом, так что, хотя и пронзил его грудь по самую рукоятку, но не попал в сердце.       Смауг взревел от невыносимой для него боли и завалился набок, огонь снова и снова вырывался из его пасти, когда он корчился в судорогах. Но, несмотря на клинок, застрявший у него в груди, Смауг выпрямился и бросился к Торину и Гарри.       Повернувшись, Торин уронил свой щит и схватил друга, отбросив их обоих в сторону, уклоняясь от следующего, гораздо более тонкого и слабого языка огня. Затем Кили и Глоин оказались там, держа свои собственные щиты, в то время как Торин поднял Гарри на ноги, оттаскивая своего друга назад и подальше от дракона. Мгновение спустя Гарри чуть не споткнулся, когда его ноги пропустили первую ступеньку лестницы, но Дубощит просто поднял человека на руки и понес его вниз и прочь.       Вскоре все гномы попрятались под Эребором или просто подальше от тех мест, до которых мог дотянуться Смауг. Это было неприятно них всех, поскольку именно здесь можно было найти большинство скелетов погибших. Но сейчас живые были в безопасности.       За ними последовал еще один огненный шар, но он был слабым и быстро погас. Когда это произошло, все присутствующие гномы услышали, как Смауг повысил голос от ярости. Но его слабость была очевидна.       – Ты думаешь, одного лезвия, одного-единственного лезвия достаточно, чтобы пронзить мое сердце!? Нет, это не я... что, что это такое?! что такое...       Голос Смауга дрогнул, и Гарри ухмыльнулся с того места, где его теперь нес Торин:       – Думаю, что яд начал действовать!       – Как и дым! Но сейчас давайте отступим и позволим яду и дыму сделать свое дело. Нам нужно объединиться с остальными.       Гарри кивнул и заново наложил заклинание на трех гномов, находившихся рядом с ним. Это, однако, казалось, истощило волшебника до такой степени, что он более не мог игнорировать свою боль, и с криком он еще сильнее прижался к Торину.       Глядя на своего друга, Торин принял решение:        – Остановите плавильни. Кили, беги к ближайшей вентиляционной шахте и открой ее. Сейчас нам нужен воздух так же сильно, как когда-то Смаугу. Я пошлю Ори за тобой, когда смогу.       Пока они ждали там, другие гномы начали медленно просачиваться сквозь дым и туман. К тому времени, когда плавильные печи перестали выпускать дым, Бильбо, Фили, Двалин и команда Балина были единственными, кто все еще отсутствовал.       Конечно, это не означало, что все они были невредимы.       Глоин, Кили, Нори и Бомбур были сильно обожжены, причем Бомбур и Глоин потеряли большую часть своих бород, что было ужасно для гнома. Но благодаря чарам замораживания пламени никто из тех, кто только что появился, не умер. Беспокойство о тех, кто все еще пропадал без вести, усилилось, в то время как над ними, на главной улице, раздался предсмертный хрип Смауга, сопровождаемый шипением и криками, полными боли.       Услышав этот звук, похожий на раскаты грома, вдалеке над ними и увидев своего младшего племянника, мчащегося к ним вместе с Ори, Торин подтолкнул Гарри к Бомбуру, когда тот встал. Затем, отмахнувшись от других гномов, он схватил свой меч.       – Подожди здесь, я посмотрю, действительно ли Смауг мертв. Если нет, мы перезапустим плавильные печи, а затем сбежим через вентиляционную шахту, которую только что открыл Кили, и позволим яду и дыму продолжать делать свое дело. Поскольку тайник уже использован, а меч Гарри уже воткнут в него, у нас больше нет ничего, что могло бы по-настоящему навредить Смаугу напрямую.       Наверху Торин обнаружил, что дым медленно рассеивается. И не было слышно ни звука какого-либо движения, и уж точно больше не было слышно, как двигается Смауг. В конце концов, такое крупное существо никогда не могло быть незаметным.       Однако он обернулся на звук и увидел спешащих к нему Балина и Оина, несущих между собой светловолосое тело. Вид того, что могло быть только первенцем его сестры, которого несли к нему в бессознательном состоянии, заставил сердце Торина сжаться, и он помчался в их направлении, на мгновение забыв о Смауге.       – ФИЛИ!       Он чуть не споткнулся о Бильбо, выходящего из укрытия за одной из ныне разрушенных каменных колонн, которые в прошлом служили указателями.        – Торин! С тобой все в порядке?       – Я должен задать вам тот же вопрос, мистер Бэггинс, – сказал Торин, обходя его. – У вас несомненный дар передвигаться незаметно.       – Ну здесь это скорее было суровой необходимостью, – с этими словами Бильбо, прикрыв лицо тряпками, чтобы дым не попадал ему в лёгкие, помчался рядом с Торином, пока они не добрались до троицы гномов.       – Как Фили? – с тревогой спросил Торин, поднимая племянника между двумя старшими гномами, заглядывая ему в лицо, но с облегчением отмечая, как поднимается и опускается его грудь.       – То же, что и у всех нас, немного обгорел по краям, но Фили также получил какой-то случайный осколок камня прямо по подмышкой. Мы остановили кровотечение, но это серьезная рана, Торин, – мрачно доложил Балин, оглядываясь вокруг сквозь пелену дыма за своей собственной маской из тряпок.       – Где Двалин?       – Жив, – ответил Бильбо из-за спины Торина. – У него, вероятно, больше сломанных ребер, чем целых, но когда Гарри обманом заставил Смауга направиться к воротам Эребора, Торин смог оттащить его в укрытие, а потом я перенес его в один из боковых домов. Но с моими ограниченными медицинскими познаниями я не мог увидеть, насколько сильно он пострадал. Как Гарри?       – Едва в сознании и испытывает сильную боль. Но живой. Мне кажется, что до сих пор не хватает только Дори. Балин, вы с Бильбо отведете Фили к остальным. Скажи Ори, чтобы присоединился к Кили, и пусть они откроют еще больше вентиляционных шахт. Тогда возвращайся за своим братом. После того, как его увидишь, начнёте поиски Дори, – Торин повернулся в ту сторону, где он в последний раз видел Смауга сквозь дым, огонь и туман. – Мне нужно убедиться, что дело сделано.       Видеть сквозь дым и смог все еще было несколько затруднительно, но Торин достаточно быстро нашел местоположение дракона и медленно двинулся к его голове. Там он вскарабкался на морду Смауга, заглядывая в единственный оставшийся целый глаз, прежде чем с ревом вбить в него Оркрист. Гной и кровь брызнули желтым и черным, но змей не пошевелился.       Смауг, последний дракон в мире и величайший со времен Анкалагона, был мертв. Яд из меча Гарри, попавший в его и без того быстро бьющееся сердце, наконец-то прикончил чудовищного зверя.       – Барук Казад, Казад Ай Траин Нур! Казад Ай Трор Нур! Казад Ай Лорал Нур! – вытащив свой меч обратно, Торин наносил удары снова и снова, выкрикивая имена своего отца, имя своего деда, а затем начал перечислять имена друзей, которых он потерял из-за этой твари.       Сколько времени он так делал, прежде чем Бильбо оттащил его, Торин не знал. Но он был буквально залит черноватой солоноватой кровью Смауга и все еще пытался вонзить свой меч поглубже в глаз существа, когда руки хоббита обхватили его подмышками, зафиксировав за головой Торина в борцовском захвате, а Бильбо крикнул ему в ухо:        – Хватит, Торин! Хватит, он мертв! Он мертв, и нам нужно позаботиться о живых!       В конце концов, слова Бильбо дошли до него, и Торин выронил Оркрист из внезапно уставших рук. Эльфийский меч зазвенел о камни освобожденного Эребора, и Торин, Король-Под-Горой, отвернулся от туши дракона, кивнув Бильбо. – Моя благодарность, Бильбо. Теперь я спокоен.       Как только хоббит освободил его, Торин хлопнул Бильбо по плечу, подталкивая его от Смауга туда, где были остальные.       Пока они шли, Бильбо настороженно поглядывал на Торина, морщась от количества крови на нем. Если даже близости к дракону достаточно, чтобы испортить золото, на котором они спят, то он содрогался при мысли о том, что может сделать их кровь. Ему придется настоять, чтобы Торин как-нибудь искупался и какое-то время держался подальше от горы. Действительно, они все могли бы пожелать спуститься на ближайший клочок чистой земли, как только смогут. Но, хоббит надеялся, что с благословения Йаванны, какую бы заразу ни несла в себе кровь, ее можно будет удалить до того, как она закрепится. Золото… это будет более сложная задача.       Хорошие новости ждали их вместе с остальными в виде Дори, который был без сознания, но в остальном не пострадал. Теперь он был зажат между двумя своими братьями, в то время как целитель суетился вокруг него, уже позаботившись о Фили и сделав все, что мог, для Гарри. О Двалине тоже позаботились, но, в отличие от двух других тяжелораненых, Двалин был в сознании и передвигался самостоятельно, с рычанием на губах, но в данный момент у него не было оружия.       Гарри стоял среди гномов, тяжело опираясь на Балина, когда они выходили из плавильни, но не желая пока позволять усталости или ранам погрузить его в сон. Он уставился на Торина, затем поверх его головы в темноту над ними на главном уровне.       – Мы победили, верно?       – Мы победили, Гарри, – ответил Торин.       Юноша с улыбкой кивнул, прикосновение Ариэн в его сознании отступило, позволив усталости овладеть им, волшебник соскользнул в сторону, его вес мертвым грузом лег на плечо Балина, до такой степени, что тому пришлось позвать на помощь одного из других гномов, Глоина.       В этот момент Гарри снова услышал в своей голове слова Огненной Девы, сильнее и яснее, чем когда-либо прежде:       – Теперь я полностью принимаю тебя как своего майа, Гарри Поттер. Пусть свет всегда сопровождает тебя, когда ты отправляешься во тьму.