A Fate Touched in Middle Earth

      О последствиях любой битвы всегда грустно размышлять. После такой кульминационной битвы, как эта, представало поистине ужасное зрелище. Орков и гоблинов было гораздо больше, чем сообщали разведчики, что все оставшиеся лидеры объясняли тем, что всегда было трудно проанализировать численность гоблинов. Если бы это было единственной проблемой, защитники смогли бы выиграть битву с относительной легкостью. Но именно способность Азога менять тактику и тролли сделали битву такой кровопролитной.       Умный орк был шоком для всех. Видеть так много активных троллей днем, независимо от того, насколько пасмурным был тот день, было намного хуже. Особенно против эльфов именно тролли действительно были решающим фактором. Действительно, это вызывало такое беспокойство, что первым приказом, который Гэндальф отдал после окончания битвы, было: "Собрать как можно больше этих троллей в одном месте! И не предавайте их огню! Я должен внимательно изучить их. Нам нужно знать, как эти тролли могли передвигаться при дневном свете".       Но с этим пришлось подождать. Раненые нуждались в помощи Гэндальфа, и Таркун отступил с поля боя, несмотря на то, что гномы и люди повиновались ему. Он двинулся обратно к Эребору и, используя заклинание, похожее на Сонорус, выкрикнул приказы так громко, что их могли услышать все вокруг горы:        – Мне понадобятся большие тазы с подогретой водой и спиртом. Чем чище, тем лучше! Швеи отчитываются передо мной и приносят бинты.       Перед битвой Торин и Даин приготовили большой запас того, что в определённой мере можно было считать медикаментами. Теперь женщины, мальчики и старики Озёрного Города мчались вперед, неся все, что могли, туда, где Гэндальф открыл медпункт, - место, почти равноудаленное между двумя холмами за линией фронта.       – Соберите погибших врагов, – приказал Торин Дори и Нори. – Я знаю, это неприятно, но если мы позволим им просто сгнить, то в ближайшие дни мы столкнемся с болезнями и многим другим.       – Да, мой король, – ответил Нори, обычно не самый почтительный гном, низко склонив голову перед Торином.       Дори тоже кивнул и повернулся, подхватывая тело орка:        – Должны ли мы что-нибудь сделать с трупом Азога?       Иногда гномы брали трофеи - черепа своих врагов или какой-нибудь другой подобный знак, чтобы показать свою победу. Но Торин покачал головой, вытирая лезвие Оркриста о труп Азога:        – Нет. Он не достоин такой чести. Просто положите его к остальным мертвецам и позаботьтесь о том, чтобы разжечь костры таким образом, чтобы дым уходил от Эребора. Даже дым от таких вонючих трупов может вызвать недомогание у тех, кто им дышит.       Гарри кивнул в его сторону, затем указал жестом туда, где Гэндальф только что выпустил в воздух вспышку света, сопроводив это словами:       – Приведите раненых сюда, ко мне!       – Иди, Гарри. Хотя твои заклинания левитации были бы полезны здесь, ты больше поможешь Гэндальфу, – сказал Торин на его взгляд. Он посмотрел на Бомбура, печально покачав головой, прежде чем опуститься на колени и поднять толстяка на руки. – Я позабочусь о том, чтобы наш друг и Бифур покоились с подобающим почётом. Они и другие присутствующие здесь будут похоронены в недрах горы, как это принято у нас.       Хотя гномы, как и эльфы, верили в реинкарнацию, они предпочитали хоронить своих умерших под своими городами в специально созданных мавзолеях. Их доспехи и оружие были бы установлены вместе с ними, все вместе покрыто толстым стеклом, прежде чем быть преданным земле.       Гарри посмотрел на Бомбура, а затем на Бифура, игнорируя шокированные взгляды многих воинов Даина, находившихся поблизости, при виде такой демонстрации силы со стороны Торина. Вместо этого он наблюдал, как Бофур поднял своего брата, слезы текли по его бороде, намочив ее, когда он следовал за Торином.       Потянувшись вперед, Гарри коснулся плеча Бофура, обменявшись с гномом безмолвным кивком в знак поддержки, прежде чем волшебник отвернулся, направляясь через разорённое поле боя к медпункту. Два брата-эльфа появились из толпы людей и гномов, а Элладан обнял уставшего волшебника за талию, помогая ему идти.       – Гарри! – взглянув на искусственный холм, который обозначал настоящую линию обороны, юноша вздохнул с облегчением, увидев стоящую там Тауриэль. Ее тело и лицо были забрызганы темной кровью орков и гоблинов, но она выглядела невредимой и быстро спустилась с холма, после чего начала суетиться вокруг него.       – Я не ранен, Тауриэль, просто устал. Ну правда получил удар в бок, но моя кольчуга выдержала, – хотя это был не мифрил, поскольку у гномов не было готовых доспехов, которые могли бы подойти ему, и однажды, когда Гарри попытался изменить размер магического металла, его заклинание не сработало, чешуйчатая кольчуга, которую Торин подарил ему, все еще была отличного качества. Это приглушило единственный удар, который пробил защиту волшебника, не оставив ничего, кроме сильного синяка и нескольких искореженных чешуек.       Немного успокоившись, Тауриэль посмотрела на сыновей Элронда и на Гарри.       – Хорошо. Мы… Трандуил погиб. Мне нужно найти Леголаса, но после этого я присоединюсь к усилиям целителей и увижу тебя там.       Гарри был шокирован этим, так как до этого не слышал о смерти Трандуила, в то время как оба брата-эльфа тоже выглядели удивленными, обменявшись многозначительными взглядами:        – Я не могу сказать, что мне очень жаль это слышать. Но я полагаю, что он в определенной степени искупил свою вину в этой битве. Передай Леголасу, что я сожалею о его потере. И полагаю, он все еще ведет ваших людей на правый фланг.       – Я так и сделаю, хотя должна признаться, что сама испытываю некоторые двойственные чувства. Это не то, в чем я бы призналась большинству, и это действительно не соответствует тому, что общество предписывает мне чувствовать, но мое собственное взаимодействие с Трандуилом было настолько негативным с момента встречи с тобой, что я не могу отделить свои личные чувства от этого вопроса, – призналась Тауриэль.       – Он заключил тебя в камеру, – ответил Элрохир, пожимая плечами. Заточение было страшным оскорблением для любого эльфа, – и твой король держал тебя так неделями? Ни один эльф не захотел бы мириться с таким оскорблением.       Губы Тауриэль изогнулись в улыбке, и она низко поклонилась сыновьям Элронда, прежде чем умчаться, бросив последний взгляд на Гарри. Позже у них будет достаточно времени для большего.       Пока Гарри, близнецы и Гэндальф работали вместе с человеческими швеями и несколькими гномами над ранеными, эльфийские целители тоже были заняты, хотя они не оказывали особой помощи своим собратьям из других рас. Мало того, у эльфов было больше раненых, чем у гномов или людей.       Тем не менее, у гномов и людей были Гэндальф и Гарри. Гарри мало что знал об исцелении, но он все равно прибегал к своей магии, и это оказалось полезным во многих отношениях. В то время как припарки, настойки и умение Таркуна обращаться с иглой, а также инструкции привели в трепет многих гномов и людей, которые до этого только слышали о его магии.       Кровь и крики раненых угнетали Гарри, и ему пришлось несколько раз делать перерывы. Однажды, когда волшебник прервался, то заметил неподалеку Торина, несущего тело юного Ори. Король Эребора на ходу распевал песню на кхуздуле, Кили и Балин следовали за ним, их лица были искажены горем, когда они помогали идти плачущим Дори и Нори. Старшие братья Ори были по-настоящему безутешны, демонстрируя слабость и горе на публике так, как гномы поступали только в редких случаях.       Гарри присоединился к ним, медленно возвращаясь туда, где были разложены тела других гномов, как воинов Даина, так и тех, кто участвовал в их походе. Двалин стоял над ними, склонив голову, а Бильбо сидел рядом, просто глядя на тела своих друзей.       Фили, Глоин и Оин вскоре присоединились к ним, и Гарри некоторое время оставался с гномами, скорбя по друзьям, чувство вины поднималось в нем, когда он смотрел на Ори, одного из самых молодых гномов, у которого вся жизнь была впереди. Если бы только он сделал больше, если бы только он лучше использовал это новое заклинание в бою пораньше! Это его вина. Он был недостаточно силен.       – Не делай этого, – прорычал голос ему в ухо. Гарри вздрогнул и обернулся только для того, чтобы обнаружить, что Торин пристально смотрит на него, его густые брови гневно нахмурены. – Не взваливай на свои плечи бремя наших павших, Гарри. Ты сделал все, что мог, и даже больше. Ты не Вала. Не думай, что ты смог бы спасти юного Ори от его участи или Бомбура от Азога. В их смерти никто не виноват, кроме врагов, которые их убили, и они были отомщены нашей победой.       Уставившись на Торина, Гарри попытался открыть рот, но Нори отвернулся от своего брата, чтобы посмотреть на Гарри:        – Торин прав, Гарри. Ты сделал все, что мог. Мы... мы должны были приказать ему держаться подальше, когда пошли в атаку. Бедный Ори, он просто не был готов к этому бою, юный глупец. В этом... в этом никто не виноват, Гарри. Просто такова война.       Хотя на самом деле он им не поверил, Гарри ничего не сказал, просто кивнул, прежде чем снова посмотреть на тело Ори. Они все оставались там до тех пор, пока не пришел маленький мальчик, чтобы еще раз попросить Гарри помочь с ранеными. Казалось, это послужило сигналом к прекращению скорби для остальной компании. Живые все еще нуждались в них, и вскоре там остались только Дори и Нори, сидящие рядом с телом своего брата.       Число погибших среди гномов и людей было велико. Из пятисот тяжелых пехотинцев, удерживавших главную линию фронта, почти двести погибли. Еще восемьдесят остались в живых только благодаря Гэндальфу, хотя Гарри знал, что если бы не их безумное количество брони, общее количество жертв было бы намного больше, особенно в атаке, которую возглавил Торин, когда орочье войско начало отступать. В отличие от этого, всадники на кабанах потеряли только шестнадцать своих всадников, хотя они лишились еще восемнадцати кабанов, в основном из-за реакции зверей на Беорна и его орду медведей.       Люди не участвовали в битве таким количеством бойцов, как гномы, в основном это были стрелки, которые работали с Невидимым Воинством в начале битвы, а затем энергичные мужчины и несколько женщин, которые поддерживали боевую линию гномов копьями и стрелами. Это составило около четырехсот человек. Люди потеряли почти сотню, восемьдесят четыре были ранены. Они действовали далеко не так хорошо, как гномы, когда перешли в атаку. Но благодаря мастерству Гэндальфа и помощи их собственных швей большинство из этих восьмидесяти четырех человек выжили, не оставшись калеками на всю жизнь.       Эльфы привели на битву самое большое количество воинов - две тысячи пехотинцев и пятьсот разведчиков, приславутое Невидимое Воинство. Хотя Гарри имел лишь самое смутное представление об их потерях, он знал, что они были тяжелыми. Однажды Эльрохир отправился к ним, чтобы передать еще больше крепкого спирта, который Глоин каким-то образом раздобыл, и сообщил, что эльфы потеряли сотни убитыми.       – Воистину, самыми смертоносными оказались не гоблины и не орки, а тролли. Когда стены были разрушены, тролли продолжали прорывать линию фронта, сея хаос и смерть. Насколько бы хорош ни был эльфийский воин, немногие из воинства Таур-Э-Ндаэделос были настоящими ветеранами, в отличие от Невидимого Воинства, поэтому они понесли потери, которых в противном случае не должно было быть.       – И птицы, брат, – пробормотал Элладан, осторожно прикасаясь к новому шраму сбоку на шее. Причиной этого была одна из ворон, и он покачал головой.       – Действительно, против скорости и численности этих темных крыльев у нас было мало защиты. И снова, когда тролли прорвали стену щитов, их недостаток опыта начал сказываться.       В тот день не было ни радости, ни счастья от их победы. К тому времени, когда осмотрели последнего раненого, все были просто чертовски уставшими, слишком опустошёнными битвой. Эльфы и люди рухнули в свои палатки, разбитые вдалеке от места сражения, в то время как гномы с мрачной эффективностью продолжали работу по уборке после битвы. Работая, гномы пели панихиды на кхуздуле, вспоминая прошлые битвы, прошлые обиды и триумфы.       Эта работа продолжалась следующие два дня, Бард вел своих людей за пищей, иногда ему помогал Беорн. Его армия медведей рассеялась через несколько минут после окончания битвы, но они возвращались каждую ночь, делая все возможное, чтобы очистить поле битвы от мёртвых гоблинов. Они оставили тела орков нетронутыми, в то время как Беорн с большим удовольствием присоединился к остальным, поджигая курганы мертвецов.       В этом Глоин оказался находкой. Он привез из Эребора несколько бочонков выдержанного меда и, хотя это причиняло ему почти физическую боль – и многим другим гномам, – предложил его употребить. Облитые мёдом груды трупов загорелись гораздо быстрее, чем если просто бросить на тела несколько факелов, и хотя дым все еще был зловонным, работа по расчистке поля боя пошла намного быстрее.       Пока это продолжалось, Гарри помогал всем, чем мог, в течение дня. Его заклинания огня и сгущенного света оказались потрясающими в борьбе с курганами мертвых, в то время как его заклинание левитации было постоянно востребовано, поскольку защитные сооружения были сняты, окопы и рвы заполнены эльфами, гномами и людьми.       Несмотря на это, Гарри следующие несколько ночей присматривал за телами Ори, Бомбура и Бифура вместе с гномами из их компании. Они провели это время в основном в молчании, помогая Дори, Нори и Бофуру справляться со своим горем, просто находясь рядом с ними.       К ним присоединился только Бильбо, который снова взялся за очищение Эребора от скверны Смауга. Это было сделано больше для того, чтобы не подпускать гномов Даина, чем для чего-либо другого – отсюда и то, почему он не мог слишком часто оставлять работу на ночь, – но его прикосновение к деревьям, окаймляющим вход в сокровищницу, продолжалось, и эти деревья в те дни расцветали под его прикосновением, удивляя всех, кто видел это.       Тем временем Тауриэль, Невидимое Воинство, Элладан и Эльрохир помогали людям приносить еду или разведывать местность, убеждаясь, что никто из врагов не сбежал. Хотя им не стоило беспокоиться. Войско Беорна было самым тщательным в своей охоте.       Тем не менее, возможно, самая важная работа, за эти два дня, была проделана Гэндальфом, который обследовал троллей. Он нашел следы мази на великанах и собрал достаточно, чтобы наполнить несколько флаконов, которые отложил в сторону, решив провести с ней несколько тестов. Мазь, казалось, не обладала никакими магическими свойствами, но, с другой стороны, и королевский лист тоже, хотя он был основой многих припарок.       В конце концов, работа на поле боя начала затихать, и хотя защитники все еще помнили, чего им это стоило, они, наконец, были готовы отпраздновать победу. На третий день после битвы были разведены костры, которые не имели ничего общего с сожжением поверженного врага, и с наступлением вечера из всех трех лагерей тоже зазвучала музыка.       Наблюдая, как Глоин и Оин катят бочки из Эребора, Гарри покачал головой и отвернулся в сторону, высматривая одинокую седобородую голову. Он нашел Гэндальфа, сидящего в одиночестве довольно далеко от исправленных лагерей у входа в Эребор, прислонившись к выступающему там участку горного склона. В руке у него была трубка, и он как раз раскуривал ее, когда Гарри подошел к нему, протягивая мех с эльфийским вином.       В свою очередь, Гэндальф передал свой мешочек с трубкой, после чего Гарри достал собственную трубку, подарок от воина Даина, чью жизнь Гарри спас в битве. Некоторое время два волшебника сидели молча, передавая мех с вином из рук в руки, курили и смотрели в вечернее небо, наблюдая за появлением первых звезд.       – Тауриэль рассказала мне о здешних звездах, созвездиях и так далее. Там, откуда я родом, одним из обязательных для всех занятий в Хогвартсе был курс астрономии. Для некоторых ритуалов нужно было знать расположение звезд. Теперь, зная то, что я знаю об Ариэн, я должен задаться вопросом, являются ли какие-либо из созвездия там, наверху, настоящими духами.       – Звезды были созданы Вардой, королевой Валар, которую эльфы любят и почитают превыше всего. Сами звезды несут в себе незапятнанный свет творения. Я скорее думаю, что одно это делает их достойными почитания, – ответил Гэндальф, улыбаясь и тоже глядя на медленно появляющиеся над ними звезды. – И все же, хотя они важны для некоторых социальных функций среди эльфов и людей и почитаются эльфами, термин "ритуал" звучит так, как будто подразумевает нечто большее, чем это. Были ли эти ритуалы такими обычными в твоём мире? Ты раньше об этом не упоминал.       – Ритуалы все еще существовали, но использовались не очень часто. Но были времена, когда они были такими, что Хогвартсу приходилось преподавать этот предмет. Это, а также мои доверчивые товарищи твердо верили в астрологию. Но, честно говоря, это была пустая трата времени, - Гарри усмехнулся, качая головой. - Если только тебе не нравились женщины постарше. Профессор Синистра была чрезвычайно привлекательной дамой. Конечно, будучи студентом, я не мог этого оценить.       Гэндальф усмехнулся:        – Хех, конечно. Хотя я бы поостерегся говорить правду о таких вещах в присутствии Тауриэль. Эльфы не рассматривают физическое влечение так, как это делают люди. Они гораздо менее очарованы физической формой и гораздо менее изменчивы, чем люди. Похоть сама по себе редко приходит им в голову.       Гарри пожал плечами:        – Если это всплывет в разговоре, я буду более осмотрителен. Хотя, честно говоря, не могу представить, как это произойдет.       – Хм, просто имей в виду, что ты можешь столкнуться с некоторыми проблемами с эльфийской точки зрения, Гарри, – предупредил Гэндальф. – Ухаживание среди эльфов отличается от ухаживания среди людей. В действительности у эльфов нет разницы между ухаживанием и помолвкой. Период помолвки длится от года до десятилетия. И тебе, возможно, придется иметь дело с семьей Тауриэль, хотя я недостаточно знаю о ее отношениях с ними, чтобы предсказать тебе, как это может произойти.       – Хех, э-э, наверное, нет. Давай просто скажем, что отношения Тауриэль с ее семьей довольно прохладные, и оставим все как есть, Гэндальф, – фыркнул Гарри. – Это ее секрет, которым она может поделиться. Как бы то ни было, я позволю Тауриэль самой решать подобные вещи. В конце концов, не похоже, чтобы мое общество так или иначе заботилось об этом.       Некоторое время они вдвоем курили трубочное зелье, прежде чем Гэндальф спросил:        – И что ты теперь будешь делать, Гарри Поттер?       – Я… Я думаю, что в какой-то момент я отправлюсь в Лотлориен. Возможно, останусь здесь ненадолго, пока не прибудет следующий отряд гномов. – На следующий день после битвы Торин и Даин отправили сорок всадников на кабанах обратно с новостями о победе. Затем они помогли бы остальным соплеменникам Торина добраться из Железных Холмов в их новый, или, скорее, старый, дом. – Но я, я чувствую себя обязанным навестить леди Галадриэль. Хотя думаю, что сейчас у меня в голове что-то не так, лучше всего узнать мнение эксперта.       Гэндальф проницательно посмотрел на юношу, но ничего не ответил на это. Он искренне чувствовал, что мысленно Гарри все еще был не совсем там, где ему следовало быть. Судя по тому, как Олорин мельком видел Гарри в битве, он все еще казался слишком готовым пожертвовать своим телом. И даже сейчас Гэндальф мог обнаружить новый слой горя в молодом человеке, новый слой вины, взятой на себя, хотя этого не должно было быть. Но он ничего не сказал, зная, что это не поможет.       – А как насчет тебя? – быстро спросил Гарри, которому не понравился проницательный взгляд пожилого мужчины. – По сути, это было второстепенным мероприятием по отношению к твоей главной задаче, верно? Саурон, и то, какую угрозу он может представлять, – это твоя главная забота, да?       На мгновение теплый вечер, казалось, похолодел при упоминании этого имени, и Гэндальф покачал головой, словно прогоняя это чувство:        – Да, у тебя есть право это знать, но у меня есть и другие обязанности, которые меня ограничивают. Во-первых, я бы предпочел вернуть Бильбо домой. Ибо оторвал мистера Бэггинса от его тихого времяпрепровождения в Шире и хотел бы убедиться в его возвращении. Но, по правде говоря, ты прав, я, вероятно, не смогу оставаться здесь и ждать его достаточно долго. Мне придется пойти и встретиться с Элрондом, а затем разыскать Сарумана, который отвечал за преследование Саурона благодаря леди Галадриэль, измотавшей себя при изгнании Тьмы из Дол Гулдура.       – Если бы Саруман поймал его, смог бы он убить его? – спросил Гарри, задумчиво нахмурившись.       – Я так не думаю. Возможно, это сильно ослабило бы Саурона, но не убило, – Гэндальф задумчиво нахмурился. – К сожалению, я не уверен, что таким образом… того Врага по-настоящему больше нет. Хотя он начинал как Майя в свите Ауле, он претерпел так много изменений под властью Великой Тьмы, а затем потерял так много самого себя сначала при затоплении Нуменора, а затем при уничтожении своего Единого Кольца, его величайшего творения во Вторую эпоху. И все же... и все же его дух, его воля выжили.       Гарри печально покачал головой:       – Похоже на Волдеморта. Я так и не узнал, как, черт возьми, он столько раз переживал свою смерть. Чертов Дамблдор.       – ХА! Да, хорошо. Я верю, что Врага можно убить, или, возможно, лучше сказать, его дух можно рассеять, применив магическую силу. Леди Галадриэль наверняка причинила ему боль, когда она, Саруман и Элронд изгнали его из Дол Гулдура. Но... – Гэндальф вздохнул и замолчал, сделав большой глоток вина, прежде чем прошептать: – Но я боюсь, что он будет продолжать возвращаться, если Кольцо действительно не исчезнет из Средиземья.       – Тогда насколько ты уверен, что Кольцо исчезло? – спросил Гарри, слегка нахмурившись.       – ...Это приходило мне в голову несколько раз, – медленно произнес Гэндальф. – И все же все предания говорят о том, что Кольцо было утеряно.       – На твоем месте я бы позаботился об этом, – нахмурившись, сказал Гарри. – И я бы с радостью проводил бы Бильбо домой за тебя, Гэндальф, до тех пор, пока я уверен, что Торин и остальные будут здесь в безопасности.       – Это сняло бы тяжесть с моих плеч. А что касается безопасности Эребора и Дейла, то мы только что уничтожили самую большую угрозу на севере, Гарри. Объединившись с Бардом и Торином, они смогут отразить нападение любой бродячей банды орков или мародеров, – улыбнулся Гэндальф. – И все же мне интересно...       Он поднял голову, глядя вниз, на лагерь гномов, и в свете костров заметил копну кудрявых волос без бороды. Он поднял руку, и на ней появилась маленькая переливающаяся бабочка, созданная из воздуха. Наклонившись вперед, Гэндальф прошептал ей:       – Бильбо, подойди сюда на минутку.

***

      Вздрогнув, когда бабочка опустилась ему на плечо, Бильбо отвернулся от того места, где спорил с одним из гномов Железных Холмов, чтобы посмотреть туда, где в темноте за лагерем едва виднелись смутные фигуры двух волшебников. Он похлопал гнома, с которым разговаривал, по плечу и пробормотал извинения:        – Но когда волшебник зовет тебя по имени, лучше всего отвечать быстро.       Гном рассмеялся над этим и наблюдал, как хоббит направился вверх по склону к тому месту, где сидели волшебники. Повернувшись в другую сторону, гном посмотрел поверх лагеря людей туда, где на другом холме располагался лагерь эльфов, смотрящий вниз. На мгновение он зарычал, но затем другой гном хлопнул его по спине, качая головой:        – Пусть кровь, пролитая в этой войне, положит конец нашей вражде. Нам не нужно ладить с высокомерными остроухими, чтобы уважать их.       – Фех... – первый гном нахмурился, но пожал плечами, когда второй протянул ему кружку с медом. – Ну, если ты так ставишь вопрос... – они оба захохотали и повернулись к другому ближайшему гному, который только что начал произносить скороговорку на кхуздуле, к большому удовольствию окружающих.       К тому времени, как гном испортил скороговорку, Бильбо добрался до двух волшебников и оглянулся через плечо на внезапный взрыв хриплого смеха.       – Мистер Бэггинс, как думаете, сколько времени вам потребуется, чтобы очистить золото от порчи Смауга? – спросил Гэндальф без предисловий, привлекая внимание Бильбо.       Сделав глоток вина, Бильбо на мгновение задумался, затем пожал плечами:        – На данный момент я почти закончил ухаживать за деревьями, которые посадил. Честно говоря, понятия не имею, сколько времени потребуется деревьям, чтобы удалить порчу с золота. Может быть, месяцы? На самом деле, на данный момент это больше в руках Йаванны, чем в моих. Все, что я делаю, – это служу проводником, – Бильбо вернул бурдюк с вином, затем расправил плечи. – Я не останусь так надолго. Приближается время посевной, и я хочу посмотреть, что добрый мастер Хэмфаст сделал с моим садом в мое отсутствие. Я доверяю ему и его навыкам, но, в конце концов, это мой сад.       Хоббит опустил взгляд на свои руки, заметив грязь под ногтями и количество мозолей на пальцах, прежде чем весело улыбнуться волшебникам, подняв их вверх.       – Возможно, это не так грандиозно или броско, как магия, которую вы творите, но есть определенная радость, которую можно испытать, работая с землей. На самом деле мне очень понравился мой маленький проект по посадке деревьев в Эреборе, а еще раньше – с Торином, – засмеялся Бильбо, качая головой. – Хотя, должно быть, это самый странный куст, с которым я когда-либо имел дело.       Гарри тоже улыбнулся, не только этому образу, но и тому, как слова Бильбо вызвали воспоминание о том, как Торин благодарил его, прежде чем попросить прощения за свои действия, вызванные драконьей порчей. Другим это могло бы показаться странным, но Гарри чувствовал, что такого рода поступок действительно показывает, что у Торина есть все необходимое, чтобы стать великим королем. Король, который признает, когда он неправ, и извиняется за это, достоин своей короны.       Бильбо тихо продолжал, теперь глядя вдаль:       – Я также думаю, что путешествие не закончится до тех пор, пока ты не вернешься домой. Пока не отложишь это в сторону, не запишешь в книгу мысли, воспоминания, сны и кошмары. У меня было свое приключение. Теперь я мечтаю о более простой жизни.       Два волшебника некоторое время молчали, пока Гарри пытался выпустить колечко дыма, что Гэндальф делал великолепно. В конце концов, юноша просто кивнул: – Ты рисуешь красивую картину, Бильбо. Убедись, что все, что ты сделал с деревьями, будет продолжать действовать, когда ты уйдешь, и я провожу тебя домой.       – "Мы проводим тебя домой", я полагаю, ты хотел сказать, – объявила Тауриэль, появляясь из темноты и заставляя вздрогнуть Бильбо, не заметившего ее приближения, что сильно поразило хоббита, учитывая, насколько сам он привык подкрадываться к другим.       Гарри широко улыбнулся, увидев ее, встал, поклонился и взмахом руки пододвинул для нее мягкое плюшевое кресло. Она искоса посмотрела на него, приподняв одну бровь, и он усмехнулся, прежде чем превратить его просто в еще один камень, хотя и накрытый одеялом. Она кивнула на это, села и протянула поднос с мясом и сыром, который держала в руках.       – А что насчет тебя, Тауриэль? – спросил Гарри. – Я знаю, что долг зовёт тебя вернуться в Сумеречье на похороны Трандуила, но после этого ты все еще хочешь путешествовать со мной?       – Я не могла придумать ничего лучше, – ответила Тауриэль, улыбнувшись Гарри, прежде чем посмотреть на Бильбо. – И я скорее думаю, что хотела бы увидеть ваш Шир. Хотя не знаю, смогу ли я сделать это сразу, – выражение лица Тауриэль в свете лагерных костров внизу стало свирепым, когда она продолжила: – Леголасу еще предстоит короноваться по всем правилам церемониала, необходимого для принятия короны, но он принц, и нет никаких сомнений в том, что он это сделает. И он уже издал свой первый указ: пауки должны быть стерты с лица Сумеречья. Я с нетерпением жду исполнения этой обязанности, как и остальные члены Невидимого Воинства.       – Сколь велики ваши потери? – спросил Гарри мрачным тоном. Он также подумывал о том, чтобы добровольно предложить свои услуги в этом начинании, но сначала хотел посоветоваться с Торином. В конце концов, здесь было так много мест, которые действительно могли нуждаться в прикосновении волшебника, так сказать.       – На самом деле мы потеряли не так уж много бойцов из числа Невидимого Воинства. Тяжелые потери понесли наши регулярные войска. Количество троллей, которых они послали против нас... – она покачала головой, невольно повторив то, что близнецы из Ривенделла сказали после битвы. – Если бы они постоянно не нарушали нашу линию обороны, одни орки не справились бы так хорошо. Не говоря уже об этих проклятых птицах.       При этих словах Гарри посмотрел на Гэндальфа:       – У тебя есть что добавить на этот счет, Истари?       – Пока нет, мой юный изумрудноглазый умник, – мгновенно парировал Гэндальф, заставив Тауриэль и Бильбо рассмеяться, затем Гэндальф продолжал: – Я продолжу изучать это маслянистое вещество, которое нашел на их коже, в течение нескольких дней, но боюсь, что то, что позволяло троллям пережить прикосновение солнца, уже исчезло. Но, очевидно, я должен был отдать приоритет жизни раненых.       – Очевидно, – сказал Гарри, и в его голосе не было ни намека ни на что, кроме восхищения, когда он поднимал кубок за пожилого мужчину. Тауриэль и Бильбо также склонили головы в знак глубокой благодарности Гэндальфу, зная, сколько жизней гномов, людей и даже эльфов этот волшебник спас за время после битвы.       В этот момент внизу, в лагере гномов, заиграла музыка, и раздался взрыв смеха. Гарри посмотрел в том направлении, а затем снова на Гэндальфа, который усмехнулся и отмахнулся от него: – На сегодняшний вечер мы достаточно долго говорили о будущем. Оставь этого старика здесь с его трубкой, табаком и вином.       – Вообще-то я не собирался оставлять тебе вино, но раз уж ты упомянул об этом, полагаю, оно может остаться у тебя. Я бы не хотел, чтобы ты вывихнул бедро, пытаясь заполучить этот напиток себе самостоятельно, – поддразнил Гарри, вскакивая на ноги, уклоняясь от удара посоха Гэндальфа, прежде чем посмотреть на Тауриэль и официально поклонился ей.       – Миледи, не окажете ли вы мне честь прогуляться со мной сегодня вечером?       Тауриэль улыбнулась и нежно положила ладонь ему на плечо:        – Это для меня большая честь, милорд.       Они немного посмеялись вместе, затем отошли, направляясь обратно на вечеринку, и Бильбо сделал то же самое. Официальный тон покинул их голоса, когда они уходили, и они поддразнивали и шутили друг с другом, когда вошли в лагерь гномов. Когда они двинулись дальше, Гарри взялся за руки с Тауриэль, пробираясь среди гномов, обмениваясь кивками и приветствиями с теми, кого он узнал по битве.       Когда он уходил, Гарри заметил, что намеки на неодобрение, которые он видел по отношению к нему, или, скорее, дружбы Гарри с Торином, исчезли. На смену им пришли восхищение и уважение, перемена, которая волшебнику очень понравилась. "И весьма сомневаюся, что гномы будут такими же непостоянными, какими были студенты в Хогвартсе", – подумал он, посмеиваясь.       Углубившись в лагерь, Тауриэль остановилась:        – Ну, у меня есть доказательства того, что по крайней мере один стереотип о гномах верен.       Остановившись там, где он только что обменялся рукопожатием с Даином, Гарри попытался разглядеть сквозь толпу пьющих и закусывающих гномов то, что привлекло внимание Тауриэль:       – И что бы это могло быть?       – Что гномы не умеют танцевать, – Тауриэль чуть не разразилась смехом, указывая сквозь толпу. Посмотрев в том направлении, Гарри увидел Фили и Кили, танцующих дикую и совершенно нескоординированную джигу, в то время как несколько других гномов дули в рожки или били в барабаны.       Это зрелище едва не заставило Гарри расхохотаться, и, поскольку Тауриэль все еще хихикала, держа его за руку, юноша двинулся в том направлении, выкрикивая:       – Вы двое не смогли бы в танце выбраться из мешка! Во имя Валар, что заставило вас захотеть так унизиться?       – О-хо-хо, если ты думаешь, что можешь сделать лучше, покажи нам, как это делается, Длинноногий! – проревел в ответ Фили, ухмыляясь Гарри поверх голов гномов между ними.       – Я никогда не говорил, что умею танцевать, – возразил Гарри, – просто сказал, что ты не умеешь. Не нужен кто-то, кто умеет танцевать, чтобы оценить, что некто другой так же неуклюж, как орк!       – Это дерзкие слова, Гарри! – взревел Кили, в то время как гномы вокруг них хохотали, как им заблагорассудится.       – Нет, это были бы дерзкие слова, если бы я сказал, что ты пахнешь или выглядишь, как он. Просто сказать, что ты так же танцуешь, недостаточно, чтобы перейти к драке.       – Если Гарри еще не умеет танцевать, мои добрые гномы, поверьте мне, когда я говорю, что когда-нибудь позабочусь о его образовании. Возможно, позже вечером, если только он не будет настолько неуклюж, чтобы отдавить мне ноги, – поддразнила Тауриэль.       Фили и Кили рассмеялись над этим, как и другие гномы вокруг них, в то время как Гарри отшатнулся, схватившись за грудь, как будто был смертельно ранен.       В этот момент Глоин вышел из толпы окружавших его гномов, крича:       – А, вот и ты, Гарри! Я помню, что тебе понравилась моя выпивка, и что я обещал тебе, что ты отведаешь кое-что из моих лучших напитков! Подойдите и сделайте глоток этого, вы двое.       Тауриэль выглядела немного обеспокоенной, но Гарри охотно пошел, горя желанием попробовать то, что Глоин считал хорошим напитком. Те несколько глотков, которые он сделал из особых запасов гнома прежде, были великолепны. Вскоре они стояли перед одной из тех бочек, которые Оин и Глоин выкатывали из Эребора в течение последних нескольких дней.        – Разве это не то вещество, которое мы использовали, чтобы поджечь гоблинов?       – Действительно, это так! Бедный Смауг, он никогда не знал, какие сокровища лежат в горе, постепенно старея с годами! – Глоин дико расхохотался, хлопнув ладонью по крышке бочонка. – Медоварня моего клана, она была почти полностью цела!       – Мы не хотели, чтобы кто-нибудь знал, – вмешался Оин, – по крайней мере, до начала битвы, и мы могли бы показать Торину наш документ о праве собственности.       – И теперь у нас будет монополия в будущем, а-ха-ха! – Глоин фыркнул, восхищенно подергав себя за бороду, прежде чем окунуть кружку, которую держал в руке, в бочку и протянуть ее Гарри. – Но это хорошо. Попробуй мёда!        Гарри с некоторым трепетом сделал это, поднеся кружку к губам. Он сделал глоток, а затем заморгал от восторга. До прихода в этот мир волшебник выпил всего несколько глотков огневиски и эля, а в этом мире большую часть времени пил лагерную воду или вино. Так что ему действительно не с чем было сравнивать лучшие работы Глоина. Несмотря на то, что напиток был крепким, обжигающим горло, но имел легкое послевкусие: что-то вроде мягкой корицы с древесными нотками. И это тоже было мощно, заставив Гарри ахнуть и дико заморгать глазами:        – У-у-у!       – Эру Всемогущий! – воскликнула Тауриэль, немного отступая от своего глотка. – Это... – она причмокнула губами, затем усмехнулась, опрокинула чашу в рот и выпила остаток. – Мммм... Прелестно!       Гном уставился на нее, разинув рот, а затем расхохотался, хлопнув Гарри по спине, в то время как ближайшие гномы хлопали себя по груди открытой ладонью в знак признательности.       – Теперь, если она сможет перенести его так же хорошо, как и пить, мой мальчик, это уже победа! – проревел Даин неподалеку.       Гарри покраснел, но под пристальным взглядом Тауриэль снова окунул кружку в мед. Ухмыльнувшись девушке, он запрокинул голову, выпивая его залпом.       – У-у-у, классная штука, Глоин! – объявил он, дико мотая головой из стороны в сторону. – Это ужасно поступать так с хорошим напитком, но вы все это видели. Тауриэль бросила мне вызов.       – Тогда не торопись со следующим! – сказал Глоин, посмеиваясь. Он взял их кружки и окунул их обратно в открытую бочку, прежде чем протянуть Тауриэль и Гарри. – С моими наилучшими пожеланиями в будущее. Клянусь кровью Дурина, пусть твоя борода вырастет длинной, а твои руки и глаза будут верными.       – И тебе, добрый гном, – сказала Тауриэль, не понимая, что это было благословение на помолвку между гномами, что-то, что можно было сказать, когда женщина-гном выбрала своего избранника.       Гарри кивнул, хлопнув Глоина по плечу, когда тот поднял свою кружку, обращаясь к толпе вокруг них.        – Пусть вы все и ваши семьи проживете долго, процветаете и продолжите варить хорошие напитки!       Это вызвало шквал криков "сюда, сюда" со стороны гномов, когда Гарри и Тауриэль двинулись дальше. Но они последовали совету Глоина и не пытались быстро осушить свои кружки с медом, вместо этого осторожно потягивая его по мере продвижения. Делая это, они вдвоем прислушивались к разговорам вокруг, немного сбитые с толку.       Гарри думал, что гномы будут либо хвастаться собственными подвигами во время битвы, либо воспевать подвиги мертвых. Вместо этого они обменивались историями о неудачах в жизни умерших, шутили на их счет, а также, как ни странно, говорили о деньгах.       Один гном высказал мнение:       – Я был должен Кассусу сотню золотых. Сорок – оплата честной работы, которую я должен был ему заплатить как раз перед тем, как мы начали наш поход в Эребор. Но этот счастливчик сначала выиграл у меня шестьдесят золотых на пари!       – Да, Кассусу всегда везло, достаточно, чтобы заставить задуматься о его игре в кости. Но нет, я заставил его воспользоваться моим, и он все равно выиграл у меня двадцать золотых! – крикнул другой гном.       – Да, но у него есть семья. И все же это их удача, которой я обязан, потому что я буду заботиться о них. Я буду их Каздру'калом!       Это слово не было переведено, и Гарри посмотрел на Тауриэль, которая покачала головой, когда гномы вокруг говорившего одобрительно заревели.       – Странно, я думал, что неплохо разобрался в кхуздуле, но этого слова нет в моем словаре.       – Это прозвучало как клятва, но я не знаю, что это значит, – призналась Тауриэль, и, пожав плечами, они вдвоем двинулись дальше, все еще держась за руки, отстраняясь друг от друга только тогда, когда брали немного еды, которая была расставлена на маленьких столиках по всему лагерю.       И пока они шли, они несколько раз слышали это слово. Несмотря на все шутки и смех насчет умерших, всякий раз, когда у погибших была семья, о которой нужно было заботиться, жена или дети, возникала идея задолжать денег и заботиться о них. У гномов это звучало гораздо более похоже на контракт, чем просто на хорошие дружеские отношения, но Гарри быстро понял, что это просто их способ ведения дел.       В какой-то момент они увидели Торина, который рассказывал группе гномов о Бомбуре и о том, что экспедиция в Эребор не могла бы состояться без того, чтобы Бомбур "не положил свой пояс и кошелек туда, где долгое время был его рот".       Когда гномы вокруг него захохотали в какой-то момент, когда речь зашла о любови Бомбура к еде, вставшей на пути бизнеса, Балин взял слово, выкрикнув о каком-то пари, которое он, Бомбур и Бифур заключили, и которое он полностью выплатит их семьям:       – Ибо разве мы все не богаты, теперь мы снова богаты на землях нашего рода!       Когда одобрительные возгласы стихли, и Торин попытался протолкаться сквозь толпу, Гарри и Тауриэль подошли к нему.       – Торин, ты можешь объяснить, как переводится слово "Каздру'кал"? – спросил Гарри, указывая на другого гнома, который только что употребил этот термин.       – Хмм… Каздру'кал означает "смотритель", я полагаю. Хотя мне не нравится этот термин, потому что он, по-видимому, подразумевает, что это отношения прислуги. Это очень неправильно. Это связь между равными, между живыми и мертвыми. Связанный клятвой и социальными условностями, Каздру'кал заботится о семье погибшего. Каздру'кал берёт на себя долг, который заключается в заботе о всех нуждах семьи, в чем бы они не заключались: в еде, защите, обучение, в чем угодно. Это глубокая связь, которую устанавливают только лучшие друзья.       Гарри кивнул на это, в то время как Тауриэль слегка нахмурилась. Это звучит очень замысловато, но, похоже, у гномов это работает. Поэтому она просто пожала плечами, а затем повернулась, чтобы кивнуть Нори и Кили, которые только что прошли между окружавшими их гномами, и младший гном задал ей вопрос:        – Итак, сможет ли новый король, я не знаю, обратить вспять тьму на Восточной тропе?       – Я думаю, что да. Леголас уже немного разбирается в магии, и полагаю, что в комнате Трандуила есть несколько томов о заклинаниях, защищающих тропу. Обратить вспять внутреннюю коррупцию, возможно, будет труднее, но я уверена, что он справится, – губы Тауриэль дрогнули, и она собиралась сказать что-нибудь емкое о том, что Леголас тоже не слишком горд и готов просить помощи у лорда Элронда или Митрандира, но она сделала паузу, когда Торин продолжил говорить с Гарри.       – И кстати, о том, что тебе причитается, Гарри. Я знаю, что ты присоединился к нашему походу ради дружбы, но тебе я обязан больше, чем любому из моих спутников, даже больше, чем Бильбо, которого я бы сделал самым богатым хоббитом из когда-либо существовавших, – двое друзей рассмеялись над этим, но затем Торин серьезно продолжил, протянув руку, чтобы обнять Гарри за плечи. – Ты же не откажешься от своей справедливой доли сокровищ, не так ли?       – Нет, – Гарри пожал плечами. – Нет, не откажусь, Торин. Ты прав. Деньги могут пригодиться самыми разными способами. И я также заключу более выгодную сделку с вашими рунными писцами, когда они прибудут. Я думаю, что мои знания – это также то, за что я должен получать свои деньги, – он с ухмылкой посмотрел на Торина сверху вниз. – В то время, когда я пришел в этот мир, дружба действительно стоила дороже золота. Но теперь, когда наша задача выполнена, мне нужно немного заглянуть в будущее, а путешественнику всегда нужны деньги.       – И дом, куда можно вернуться, – предупредил Торин. – Не думай, что тебе так легко удастся отделаться от моих сородичей, Гарри. Ты друг народа Дурина. Итак, я дал тебе имя, под которым ты и будешь известен среди нас. У тебя всегда будет здесь дом, сколько бы веков ни прошло.       Гарри попытался вести себя сдержанно, вздрогнув при случайном упоминании столетий и сделав мысленную пометку, что ему, вероятно, нужно привыкнуть к подобному мышлению:        – Я не из тех, кто живет под горой, Торин. Эребор великолепен, и я не сомневаюсь, что твой народ сделает его еще более великолепным, но даже так...       – Тогда мы построим тебе где-нибудь человеческий дом. Может быть, на озере? – настаивал Торин.       – Это действительно звучит мило, – задумчиво произнесла Тауриэль, заставив Гарри немного покраснеть, когда Торин усмехнулся. – Но это также довольно преждевременно, – плавно продолжила она, в ее глазах плясало веселье от того, как удачно прозвучала ее шутка. Но она была искренне рада, что Торин понимал, сколь многим он обязан Гарри. – Хотя я знаю, что ты помог Гарри, когда он впервые прибыл в Средиземье, Торин, но он отплатил тебе тем же и даже больше, так что не заплатить ему было бы все равно, что воспользоваться щедростью Гарри.       – Ты говоришь правду, Тауриэль. Это вознаграждение просто делает нас равными, такими, какими и должны быть друзья, – сказал Торин, кивнув и улыбнувшись Гарри, который ответил ему взглядом.       Однако им обоим было не по себе от таких эмоциональных моментов, и через секунду Торин сменил тему, громко сказав:        – Кроме того, таким образом, я могу, по крайней мере, продолжать твои уроки владения мечом. У тебя все еще есть склонность размахивать своим мечом, как веслом в лодке!       – Это прозвучало крайне непристойно! – крикнул ближайший человек, заставив Торина и Гарри побледнеть. Гномы вокруг них начали хохотать, а Тауриэль поднесла руку к губама, пытаясь не разразиться смехом во второй раз за ночь. Один раз она, конечно, смутилась, ведь она была эльфом, и их юмор был иного толка. Но этот образ не нуждался ни в каких объяснениях и был просто забавным.       Оглядевшись по сторонам, Гарри заметил человека, который отпустил эту реплику, и мгновенно отомстил. Как только тот опустил руки, сложенные чашечкой у рта, Гарри указал на него пальцем:       – Не следует быть таким зеленым от зависти, – сказал он, указывая пальцем.       Едва это было произнесено, мужчина обнаружил, что действительно позеленел, стал полностью зеленый, неоново-зеленый от макушки до ботинок. Даже его кожа приобрела такой цвет, что все вокруг него в шоке отпрянули: пронзительно-зеленый цвет выглядел как свет маяка в темнеющей ночи! Затем все начали громко смеяться.       – Остерегайтесь гнева волшебников, ибо они обидчивы, – мудро сказал один гном, его слова лишь слегка дрожали из-за смеха.       Слегка посмеиваясь, Тауриэль мягко потянула Гарри за руку, посмотрев на него, а затем в сторону той части лагеря, где преобладали люди. Поняв это, Гарри извинился перед Торином, и они вдвоем ушли.       Через несколько шагов они уже прижимались друг к другу. Медовуха определенно оказала влияние, несмотря на их общую минутную браваду. Понимая это, они остановились у нескольких маленьких столиков, прихватывая еду на ходу, хотя Тауриэль не раз качала головой, говоря:       – Время от времени такая пища с большим количеством мяса – это нормально, но на самом деле я бы предпочла, чтобы было равное количество овощей и фруктов с мясом.       – И скажи мне, о прекрасная дева, где бы мы могли раздобыть такое в здешних краях? – съязвил Гарри. – Я имею в виду, собрать по округе. В Озёрном Городе едва хватало зелени, чтобы прокормиться самим, не говоря уже о том, чтобы прокормить еще несколько тысяч ртов, да еще так далеко от их первоначальных ферм.       – Я не жаловалась, просто комментировала. Когда мы все-таки отправимся в путешествие, я бы предпочла питаться лембасом, а не такой тяжелой пищей.       – ...это скорее эльфийская штука, чем женская, верно? – Гарри повернулся, чтобы взглянуть на нее. – Потому что, с моей точки зрения, тебе определенно не нужно беспокоиться о своей фигуре.       Покраснев, Тауриэль высвободила руку из-за талии Гарри ровно на столько, чтобы слегка шлепнуть его по голове. Делая это, она заметила короткую вспышку раздражения, промелькнувшую на его лице в свете пламени, и решила больше так не делать. Что-то в этом его беспокоило, хотя она и не знала, что именно. В знак извинения Тауриэль снова обвила рукой талию Гарри, мягко подталкивая его продолжить движение.       – Я не беспокоюсь о своей фигуре, нет. Меня больше беспокоит, что такая диета может сделать с моим желудком.       – Ах. Да, я понимаю твою точку зрения, – ответил Гарри, зная теперь, что она не напрашивалась на комплименты и не вела себя так, как иногда вели себя Парвати и Лаванда за едой. – Итак, ты умеешь готовить?       Тауриэль мгновенно сменила тему, указывая впереди на разрыв между толпами.       – Смотри, а это не Бард вон там? Давай пойдем поприветствуем его.       Фыркнув, Гарри позволил Тауриэль отвести себя в ту часть лагеря, где люди составляли большинство. Она была намного больше, чем секция гномов, немного более беспорядочно организована, с гораздо большим количеством факелов, чем центральных очагов. Присутствие детей и женщин также выделяло стол, но в меню было немного фруктов и овощей.       Увидев это, пара отвлеклась, найдя тушеное мясо, которое понравилось и волшебнику, и эльфийке. Они немного постояли, поставив кружки на стол и сосредоточившись на рагу, оглядываясь по сторонам.       Даже с учетом того, что вокруг бегали дети, настроение здесь было более мрачным, чем в гномьей части лагеря. Несмотря на то, что населенный пункт потерял гораздо меньшую часть своего населения, он ещё не справился с этой потерей. Гарри объяснил это тем фактом, что все гномы были воинами, обученными и целенаправленно отправленными на эту миссию, в то время как только немногие из людей были обученными солдатами. Охотники, стражники, трапперы, рыбаки – мало у кого был опыт в настоящем сражении до нападения орков на Озерный Город, и они потеряли в той битве не больше горстки людей.       Тем не менее, там все же были очаги пения и игры менестрелей, только немного тише, чем у гномов. Тауриэль заметила это, но когда она опустила руку, указывая на одну из таких групп, Гарри обвел их жестом:        – Мне кажется, или еще кто-то из народа Барда напивается?       – Я... – Тауриэль сделала паузу, оглядываясь по сторонам, замечая признаки того, что, да, многие люди вокруг нее сильно напились. "Несмотря на то, что гномы, без сомнения, запасают для себя что-нибудь покрепче", – подумала она, прежде чем сказать вслух: – Я полагаю, однако, что чрезмерное употребление алкоголя среди гномов не считается такой неотъемлемой частью веселья и вечеринок, как среди моего народа или людей.       – Давай найдем Барда, – решил Гарри, ставя миску с тушеным мясом на стол. – Алкоголизм был главной проблемой Эсгарота некоторое время до того, как мы приехали.       Они оба не забыли прихватить свои кружки с гномьим медом. Он действительно был слишком хорош, чтобы тратить его впустую. И что еще лучше, когда Гарри заговорил на эту тему с Бардом, он уже знал об этой проблеме.       – Я знаю, и займусь этим завтра, – несмотря на общее мрачное настроение в лагере, его глаза заблестели. – Не бойся, они поймут, что я не Бургомистр самым недвусмысленным образом. Я приготовил ведра с холодной водой и много черной работы именно для этой цели.       – Черная работа? Значит, вы все собираетесь вернуться в Озёрный Город? – из-за большого количества гоблинов в орде Азога Озерный Город был полностью заброшен, вытеснен в озеро, в то время как люди эвакуировались в Эребор. На данный момент в горах жило гораздо больше людей, чем гномов, и Гарри знал, что это вскоре вызовет проблемы, если порча не будет устранена достаточно быстро.       – Нет. О, несколько десятков мужчин и женщин будут отправлены на лодках, чтобы вернуть Эсгарот, но в основном мы переедем в старые руины Дейла. Я попросил нескольких стариков осмотреть их за последние несколько дней.       Его прервал взрыв смеха, эхом разнесшийся по толпе, и все трое обернулись, чтобы увидеть проносящегося мимо Беорна с шестью детьми, вцепившимися в его плечи и голову, когда массивный мужчина смеялся и проталкивался сквозь толпу так легко, как если бы он был в обличье медведя. Все они улыбнулись при виде этого зрелища, прежде чем Бард повернулся обратно, продолжая свою предыдущую мысль:       – Потребуется время и усилия, чтобы привезти достаточно дерева для восстановления руин, но многие здания там были построены совместными усилиями гномов и людей и все еще стоят, несмотря на огонь, который Смауг обрушил на древнюю столицу. Он может вместить нас всех. Однако я хотел бы попросить мистера Бэггинса осмотреть землю вокруг него, чтобы убедиться, что она все еще пригодна для ведения сельского хозяйства. Еда будет главной проблемой в будущем.       – Нет, этого не произойдет, – покачала головой Тауриэль. – Леголас уже объявил, что какое-то время будет снабжать вас и гномов едой. Это будет эльфийская еда, но...       Их разговор был прерван, когда один из находившихся поблизости мужчин повернулся к Барду с чашкой в руках:       – А что ты положишь в чашу для семьи Дельфи, Бард?       – Я внесу три золотых из того, что мне должны гномы. Лорд Торин признал свой долг, – почему-то произнес Бард почти заученным тоном. – О семьях погибших позаботятся так же, как и о тех, кто был искалечен в этой войне.       – Что это такое? – спросил Гарри, указывая на чашку, в то время как Тауриэль медленно покачала головой, сбитая с толку. Она думала, что только гномы так сильно заботятся о монетах и тому подобных вещах, но, похоже, люди тоже страдали этой странностью.       – Это складчина, – Бард вопросительно посмотрел на него. – У вас там, откуда вы родом, подобного нет? Когда кто-то погибает на рабочем месте или в бою, его товарищи собирают деньги со всех окружающих поровну, чтобы можно было позаботиться об их семьях.       Гарри медленно кивнул:        – Тогда я заплачу по три золотых за каждого погибшего человека.       Тауриэль задумчиво нахмурилась, затем пожала плечами:        – Мы, эльфы, не используем ваше понятие о деньгах при заключении сделок между нами, поэтому у меня нет лишних денег. Но я обещаю создать лук для любого охотника среди них, а также полные колчаны для каждого. Стрелы, которые всегда будут поражать по-настоящему. Кроме этого, боюсь, я не смогу оказать вам большой помощи.       Это заставило некоторых разинуть рты, но Бард просто кивнул головой и крепко сжал предплечья Тауриэль.       Затем он прошептал им двоим, что сделал бы почти то же самое, что и Гарри:        – Как лидер, я обязан печься, чтобы обо всех моих соплеменниках заботились как можно лучше. Это не та задача, которая мне по душе, но и уклоняться от нее я не собираюсь.       Гарри кивнул, и они с Тауриэль двинулись через лагерь, не вступая ни в какие разговоры, просто разговаривая друг с другом, улыбаясь и махая руками детям или женщинам, которые, казалось, испытывали некоторый благоговейный трепет перед этой парой.       Или ревность, заметила Тауриэль. Многие женщины строили глазки Гарри, который, к счастью, казалось, ничего не замечал. Она не была уверена, как бы справилась с подобными вещами. Юмор для начала, но если бы они действительно попытались флиртовать с ним, она не знала, что ещё можно с этим делать, кроме как привлечь к этому внимание Гарри.       Эльфийское ухаживание не слишком основывалось на внешности, и для эльфов не было ничего необычного в том, что они знали, за кого хотят выйти замуж, задолго до того, как их физические тела созрели, чтобы соответствовать их духу. Очень редко возникали ситуации, когда несколько женщин или мужчин пытались ухаживать за одним представителем противоположного пола. Этого просто не случилось в ее жизни. Таким образом, хотя интерес человеческих женщин к Гарри был в некоторой степени предсказуем, если бы это оказалось проблемой, Тауриэль быстро растерялась бы, не зная, что делать.       К счастью, Гарри, казалось, вообще ничего не заметил. На самом деле, казалось, его больше интересовало просто наблюдение за толпой вокруг них. На самом деле у Гарри не было друзей среди людей, кроме самого Барда, которого волшебник узнал гораздо лучше в дни, предшествовавшие битве, чем когда они были в Озёрном Городе.       Как Гарри уже говорил ранее, люди рассказывали небылицы о тех, кто умер, превращая их в героев легенд. Действительно, это было настолько явно приукрашено, что Гарри с трудом удерживался от смеха над историями, которые он слышал о мертвых и живых вокруг них.       И все же, задумчиво отмечал волшебник, хотя форма и отличается, суть та же: оплакивать мертвых, заботиться о живых и смотреть в будущее. Будущее, которое они завоевали в битве у Одинокой горы.       Подобно историям об Эреборе среди гномов, вокруг Гарри и Тауриэль рассказы о Дейле изобиловали дискуссиями. Рассказы о его древней славе смешивались с идеями о том, чем хотели заниматься мужчины и женщины, окружавшие Гарри. Некоторые из них заявили, что хотят работать с Бильбо, учиться у него сельскому хозяйству. Другие охотно рассказывали о планах Барда в отношении Дейла, в то время как третьи интересовались торговлей с гномами и тем, скоро ли возобновится торговля на западе, если эльфы действительно смогут очистить Восточную дорогу от ее скверны.       Гарри был не единственным, кто заметил это, и когда они вдвоем двинулись дальше, Тауриэль покачала головой, поправляя свои рыже-каштановые волосы:       – Я действительно очарована. Вы, гномы и люди, гораздо более оптимистично относитесь к горю и будущему, чем мы, эльфы, за всю мою жизнь. Или, возможно, с самого начала Второй эпохи.       – Это нуждается в некотором пояснении, моя дорогая, – сказал Гарри, вопросительно глядя на нее.       – Ты увидишь, когда мы доберемся до эльфийского лагеря, – вздохнула Тауриэль, но отказалась вдаваться в подробности.       Когда Гарри и Тауриэль поднимались на холм по направлению к лагерю эльфов, Гарри действительно начал быстро замечать разницу. В то время как крики, рассказы и песни людей и гномов отличались по тембру, песни и сказки были, по большому счету, призваны заглушить боль утраты. Песни, которые он доносились до его слуха на синдарине, были о древних временах, древних войнах и героях, которые погибли в них. Это были очень печальные песни не только по содержанию, но и по самой своей сути были чрезвычайно грустные. Несмотря на завораживающее качество, удивительный диапазон голосов, слаженность хора, состоящего из перекликающихся мужских и женских распевов, от этого простого факта никуда не деться.       Когда они добрались до лагеря, Гарри сразу заметил ту же проблему, что и у людей: там тоже много пили, но мало ели. Все это было разбавленное эльфийское вино, а не крепкое, которое пили гномы, или даже обычный эль людей. И все же все это чувство было скорее чувством потери и горя, чем смесью горя и обещаний на будущее.       Когда Гарри и Тауриэль шли по лагерю, их приветствовали кивками и легкими поклонами, но никто не подошел, чтобы заговорить с ними. Большинство эльфов, которые не пили, казалось, погрузились в песню. И многие эльфы тоже были уже пьяны и валялись на земле или сидели кучками по всему лагерю.       Это составляло разительный контраст с двумя другими лагерями, и Гарри с содроганием понял, почему это могло быть так.       – Вы, эльфы, – мягко сказал он, – вы все так же сильно скорбите о прошлом, как и о потерянных жизнях. О славе, обретенной за Западным морем, и о высотах, которых когда-то достигла ваша раса.       Тауриэль пожала плечами:        – Война и смерть для нас - абсурд, ужас, которые никуда не ведут. Смерть сама по себе не так ужасна, как разрушения, наносимые обществу и окружающему миру. Мы не видим ничего положительного в том, чтобы хвастаться мертвыми или думать о живых. Об их семьях позаботится все общество без каких-либо обсуждений. Ни один эльф никогда не остается в одиночестве, так зачем же говорить об этом? Нет, каждый переход эльфийской фэа в чертоги Мандоса – это трагедия, независимо от того, как быстро он или она могут быть одарены новым хроа, и их следует оплакивать как таковых.       У этих двух слов не было никакого аналога, и Гарри пришлось попросить перевод. Термин "хроа" был простым. Это просто означало физическое тело. С другой стороны, идея о том, что дух эльфа, или фэа, был привязан к Арде Эру Илуватаром, была несколько шокирующей, хотя это и соответствовало некоторым вещам, которые Гарри узнал от Гэндальфа.       Тем не менее это была тема, которую Гарри не собирался затрагивать прямо сейчас, поскольку Тауриэль продолжила:        – Кроме того, нет никаких разговоров о будущем или о том, что могло бы быть. Что могло бы быть, то и будет. И мы, эльфы, знаем, что никогда не будем строить так масштабно и распространяться так далеко, как это было в прошлом. Наш общинный дух не был готов к таким усилиям со времен Последнего Альянса.       – Это печально, – прямо ответил Гарри, заставив Тауриэль фыркнуть от его недосказанности. – Люди... ну, в моем старом мире у нас часто возникали и рушились империи. Человечество в целом живет дальше, строит что-то большее, лучшее. Я не думаю, что какая-либо империя когда-либо заявляла: "О, мы никогда не будем строить так хорошо, как это делали наши предшественники!" Называй это высокомерием, гордостью или просто желанием всегда стремиться вперёд, это всегда было нашим путем. Скорби по погибшим, но двигайся дальше и продолжай жить.       Тауриэль кивнула, некоторое время прислушиваясь к песням своего народа, кружащимся вокруг них, наблюдая за мрачной атмосферой. Затем она слегка улыбнулась:        – Ты знаешь, если бы не тот факт, что я нахожу человеческие песни недостойными этого названия, я могла бы увидеть в таком мировоззрении что-то почти респектабельное.       Гарри фыркнул:        – Судя по тому, что мы слушали ранее, да, человеческие песни в этом мире – просто частушки по сравнению с песнями, которые я слышал от вас, эльфов. Я с нежностью вспоминаю песни, которые слышал в чертогах Элронда. Даже ваше использование инструментов стало лучше. Но...       Он сделал паузу, возвращая разговор к прошлому, к тому времени, когда он был с друзьями и даже ходил в оперу. И когда Гарри вспомнил этот момент, он почувствовал внезапный прилив горя и вины. Не только из-за внезапного воспоминания о том, что он потерял. Нет, это чувство вины пришло с другой стороны.       Он моргнул, почувствовав руку Тауриэль на своем плече.       – Извини, я... эм, прости, я кое-что вспомнил. Я был с друзьями. И мы пошли смотреть оперу. По сути, это пьеса, написанная по большей части с песнями.       – У моего народа тоже есть такие, хотя мы не называем их операми, просто пьесами, – кивнула Тауриэль. – Многие из наших самых длинных панихид и поминок можно было бы превратить в пьесу, и многие традиционно исполняются с сопровождающими танцами.       – Ну, я никогда ни на одном из них не был, а "Отверженные" – главная культурная икона. Это... её действие происходит во времена революции... – Гарри замолчал, увидев растерянный взгляд Тауриэль, и попытался объяснить: – Ну, революция – это своего рода восстание народа. На самом деле это не рабы, а низшие классы, которые были угнетены.       – "Низшие классы"... – задумчиво произнесла Тауриэль. – Я полагаю, это просто переводится как "более бедные люди"?       – Э-э, вроде того, но все гораздо сложнее. Как будто у вас наверху есть дворяне, а внизу - крестьяне и так далее. По крайней мере, среди людей.       – У нас, эльфов, есть дворяне – это правда, и они командуют нами, но они не угнетают нас. Каждый эльф имеет те же права, что и другие. Просто некоторые рождены командовать, а другие – следовать, – размышляла Тауриэль.       – И ты говоришь это после того, как Трандуил бросил тебя в тюрьму, – проворчал Гарри, прежде чем покачать головой. – Как бы то ни было, основная часть пьесы – это своего рода… ну, на самом деле есть несколько сюжетных моментов: совершеннолетие, романтика, гм, искупление и люди, пытающиеся изменить статус-кво демонстрациям и протестами только для того, чтобы они были жестоко подавлены. Это... эм, действительно трудно описать.       От несколько озадаченного кивка Тауриэль Гарри покрылся испариной:        – Хотел бы я, чтобы у меня был Омут Памяти, хотя количество времени, которое мне потребовалось бы, чтобы его сделать... – он нахмурился, подумав об этом, а затем пожал плечами. – Эх, я полагаю, можно было бы придумать что-нибудь для тех ночей, когда мы будем сопровождать Бильбо домой. Я бы с удовольствием показал тебе некоторые воспоминания о моем мире, хотя бы потому, что думаю, твоя реакция на многое из того, что ты увидишь, будет забавной.       Глаза Тауриэль сузились:        – Мне нравится чувство юмора, Гарри Поттер, за исключением тех случаев, когда оно связано с розыгрышами непосредственно надо мной, – она смягчилась, когда Гарри просто ухмыльнулся ей, улыбнувшись ему в ответ. – И все же это звучит заманчиво.       "И если это поможет тебе выздоравливать дальше, я только за", – подумала она, беря его за руку. Тауриэль на самом деле пыталась привлечь внимание Гарри в течение нескольких минут, пока он был погружен в воспоминания, и заметила, как его лицо исказилось в скорбном выражении, как отражение тех мыслей, что только что промелькнули у него в голове. Несмотря на достигнутый прогресс, Гарри все еще был не совсем в порядке.       Прогуливаясь по лагерю эльфов, они почтительно кивнули Леголасу, который беседовал с несколькими другими командирами. Даже сейчас они планировали Марш обратно домой. Тауриэль отправилась бы с ними, но хотела бы попытаться присоединиться к Гарри и Бильбо по дороге, когда они будут проезжать через Сумеречье.        – Нам придется подготовить большее число бойцов для Невидимого Воинства, а погребальные обряды в любом случае требуют времени, так что кампания против пауков еще не начнется к тому времени, когда вы доберетесь до Таур-э-Ндаэделоса.       Они недолго пробыли в лагере эльфов. В сравнении с людьми и гномами Тауриэль решила, что общее настроение эльфийского лагеря ей сейчас не по душе, особенно когда Гарри взял ее за руку и подал хороший напиток.        – Хотя я утверждаю, что наши песни намного лучше, чем какофония, которую люди и гномы пытаются обозначить термином "музыка".       – Посмотрим, что ты подумаешь о "Отверженных" или, возможно, о чем-нибудь из Баха и Бетховена, – ответил Гарри, поблагодарив ее за то, что она позволила им вернуться в другой лагерь. Эльфийские песни в настоящее время не вызывали у Гарри хороших воспоминаний.       Они вернулись в смешанный лагерь, где увидели, что выпивка начала действовать как на людей, так и гномов. Несколько гномов начали бороться, что само по себе было довольно забавно, в то время как многие люди начали со смехом призывать Барда сбивать яблоки с голов людей. Тауриэль вслух удивилась:        – Что в этом весёлого?       – Это игра на выпивку, миледи. Пустишь стрелу, выпьешь кружку эля, – со смешком добавил Бард.       – А, я понимаю, – скривив губы, Тауриэль подошла и встала рядом с Бардом, забирая у него лук и стрелы, отметив, что наконечник стрелы был тупым. Это, конечно, оставило бы след, но, вероятно, не проникло бы внутрь.       К счастью, ее жертвы так и не узнали, так это было или нет, поскольку эльфийка быстро доказала, что независимо от количества эля, выпитого ею, она все равно могла одолеть практически любого человека, сбивая стрелами яблоки с головы и делая глоток эля после каждого выстрела.       Напитки продолжали течь рекой, и Гарри обнаружил, что танцует с Фили и Кили, в то время как Тауриэль смеялась неподалеку. А потом Тауриэль оказалась в его объятиях, и они танцевали веселую джигу, даже когда девушка протяжно прошептала ему на ухо:        – Только потому, что я думаю, что у нее хороший ритм, это не делает эту песню хорошей, Гарри. Мне все еще нужны доказательства того, что люди могут петь, даже если они кое-что смыслят в ритме и перкуссии.       Волшебник рассмеялся, и они вдвоем танцевали и пили всю ночь напролет, поминая павших и радуясь тем, кто остался в живых.

***

      Саурон был в ярости, когда последние остатки теневого "я", которое он оставил в Дол Гулдуре, наконец достигли недостроенной крепости Барад-Дур на склоне Роковой горы, воссоединившись со своим полным фэа (духом). Когда это произошло, дух запылал в агонии. В то время как Саурон мог находиться в нескольких местах одновременно как бестелесный Майя, существовал предел тому, насколько сильно он мог взаимодействовать с окружающим миром. Когда он допрашивал Олорина, вся личность и воля Саурона вложили ту часть его духа, которую он оставил в Дол Гулдуре, в то время как остальное отступило сюда, чтобы подготовить Мордор к тому, что должно было произойти.       В конце концов, Саурон позволил высокомерию взять верх. Теперь он знал это.       – МНЕ СЛЕДОВАЛО ОТСТУПИТЬ, КОГДА ПОЯВИЛИСЬ ЭЛРОНД И КУРУМО. Я НЕ БЫЛ ГОТОВ ВСТРЕТИТЬСЯ ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ТАКОЙ, КАК ГАЛАДРИЭЛЬ. – Это противостояние причинило ему боль, причинило больше боли, чем он испытывал с момента распада своего тела, когда кольцо было сорвано с его пальца.       – ПОРВАТЬ ЭТУ НОЛДИЭ В ПУХ И ПРАХ! ТОЛЬКО С ВОЗВРАЩЕННЫМ КОЛЬЦОМ Я МОГУ ВСТРЕТИТЬСЯ ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ТАКОЙ КАК ОНА.       – И ПРЕСЛЕДОВАНИЕ КУРУМО МЕНЯ ТОЖЕ БЫЛО БОЛЕЗНЕННЫМ. ЭТОТ ГЛУПЕЦ ВСЮ ДОРОГУ НАСТУПАЛ МНЕ НА ПЯТКИ И ДОРОГО СТОИЛ МНЕ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭНЕРГИИ. ПРОЙДУТ ГОДЫ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я СМОГУ ВОССТАНОВИТЬ СВОИХ РАССЕЯННЫХ НАЗГУЛОВ. ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО ЧЕРНЫЙ КАПИТАН, КОТОРОГО Я ОТПРАВИЛ СЮДА ПЕРЕД ТЕМ ПРОТИВОСТОЯНИЕМ. ЧТО УЖ ГОВОРИТЬ О ТОМ, ЧТОБЫ СНОВА РАСПРОСТРАНИТЬ СВОЕ ВЛИЯНИЕ ПО ВСЕМУ МИРУ!..       И все же Саурон относился к подобным вещам несколько философски, несмотря на все свои нынешние мучения. На протяжении веков он усвоил, что действительно нужно уметь оправляться от потерь и не позволять им сокрушать свой дух. Если бы он это не делал, его мечта о том, чтобы править Средиземьем, как когда-то надеялся его Хозяин, казалась бы несбыточной.       – ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ЭТО ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО, НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ЕГО УЛОВКИ, КУРУМО ПО-ПРЕЖНЕМУ ОСТАЕТСЯ САМИМ СОБОЙ. ЕСЛИ БЫ ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТЕЛ РАБОТАТЬ СО МНОЙ, ТО ЕМУ НЕ НУЖНО БЫЛО БЫ ТАК ЗА МНОЙ ГНАТЬСЯ. НО ТОГДА ПОЧЕМУ ОН СОТРУДНИЧАЛ СО МНОЙ В ПРОШЛОМ…       Когда его фэа трансформировалась во всевидящее око, которое было единственной физической формой, которую он мог принимать ныне, Саурон подумал об этом и затем оценил разум Курумо.       – УМНО, КУРУМО, ОЧЕНЬ УМНО. ТЫ ВЕРИШЬ, ЧТО, ПОЛУЧИВ ЕДИНОЕ КОЛЬЦО, ТЫ УНИЧТОЖИШЬ МЕНЯ, УВЕРЕННЫЙ, ЧТО, ПОЛУЧИВ ЕГО, ЗАЙМЁШЬ МОЁ МЕСТО В СРЕДИЗЕМЬЕ. ЛЬСТИШЬ МНЕ И ПОМОГАЕШЬ, ЧТОБЫ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО Я ВЫЖИВУ, ПОКА ТЫ НЕ НАЙДЕШЬ КОЛЬЦО. И ТАКИМ ОСЛАБЛЕННЫМ, КАК Я СЕЙЧАС, ЕСЛИ ОН НАЙДЕТ ЕГО… ЭТО В ЦЕЛОМ БОЛЕЕ ЧЕМ ВЕРОЯТНО.       – МНЕ НУЖНО БЫТЬ ОСТОРОЖНЫМ СЕЙЧАС, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ ПЯТИДЕСЯТИ ИЛИ БОЛЕЕ ЛЕТ, НО Я ДОЛЖЕН НАЙТИ КОЛЬЦО РАНЬШЕ САРУМАНА ИЛИ КОГО-ЛИБО ИЗ БЕЛОГО СОВЕТА! НО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я МОГУ ПОЛНОСТЬЮ ИГНОРИРОВАТЬ ДРУГИЕ СВОИ ПРОЕКТЫ.       Наконец его облик, изменился до такой степени, что он смог дотянуться до своего слуги:       – ПРИДИ КО МНЕ, КОРОЛЬ-ЧАРОДЕЙ.       Бывший Король-Чародей Ангмара, ныне грозный капитан назгулов, поднялся по лестнице, ведущей в башню Барад-Дура, откуда Саурон мог видеть выжженный, разрушенный ландшафт Мордора. Существо, которое когда-то было Королем Людей, опустилось на одно колено перед Всевидящим Оком, молча ожидая приказов.       – ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С АЗОГОМ И ЕГО АРМИЕЙ? ЭРЕБОР ВЗЯТ? – будучи занятым побегом от Курумо, Саурон не смог ничего ощутить.       – Милорд, битва обернулась против нас. Чужак, пришедший из-за пределов Пустоты, продемонстрировал новые способности, полученные от Ариэн. В то время как Азог хорошо руководил, а мазь действовала так, как ожидалось, чужак и коалиция зверей, людей, гномов и эльфов сражались с более выгодной позиции. Их потери были велики, но Азог погиб. Я едва смог разглядеть это, прежде чем последняя из ворон сбежала от орлов, – сообщил Король-Чародей.       Саурон яростно зарычал. Азог продемонстрировал все признаки того, что может стать отличным инструментом. Этого было почти достаточно, чтобы заставить его пожалеть, что всадники на колесницах, балхоты, не выжили в войне против Гондора и народа Эотеод. Со своими колесницами они могли бы добраться до Эребора и напасть до того, как он был полностью восстановлен. Но нет, Саурон знал, что его власть в Таур-ну-Фуине (Сумеречье) и Хитаэглире (Туманных горах) на данный момент разрушена. Горные гоблины понесли катастрофические потери и будут медленно восстанавливать численность и мужество. И крепость Гундабад, какой бы изолированной она ни была сейчас, тоже скоро падет. Осталась только Мория, но она была недостаточно мощна, чтобы нанести удар вовне.       – ЕСЛИ БЫ Я ТОЛЬКО МОГ ПРОТЯНУТЬ РУКУ, ВОЗМОЖНО, СМОГ БЫ ПОДТОЛКНУТЬ ИСТЕРЛИНГОВ В НУЖНОМ НАПРАВЛЕНИИ. НО НЕ В ТЕЧЕНИЕ НЕКОТОРОГО ВРЕМЕНИ. ВАЛАРАУКО БЫ ЕГО ПОБРАЛ! И ВСЕ ЖЕ Я ДОЛЖЕН СДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО В МОИХ СИЛАХ.       Снова повернувшись к своему лейтенанту, он приказал:       – СООБЩИ ОБ ЭТОМ ВСЕМ МОИМ СЛУГАМ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОНИ ИСКАЛИ ИНФОРМАЦИЮ ОБ ЭТОМ ЧУЖАКЕ. НЕОБХОДИМО ПРИЛОЖИТЬ ВСЕ УСИЛИЯ, ЧТОБЫ ВЗЯТЬ ЕГО ЖИВЫМ. СЛЕДИТЕ ЗА ЕГО ПЕРЕДВИЖЕНИЯМИ, ПРЕСЛЕДУЙТЕ ЕГО, КУДА БЫ ОН НИ ПОШЕЛ. ЕГО СИЛА БУДЕТ МОЕЙ, – он подождал, пока Король-Чародей не поклонился в знак почтения, прежде чем продолжить. – ЧТО КАСАЕТСЯ ТЕБЯ, ТО ТЫ БУДЕШЬ ВЫПОЛНЯТЬ ОСОБУЮ МИССИЮ. ИЩИ ЕДИНОЕ КОЛЬЦО. Я ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬ ЕГО!

***

      Увы, то, что он волшебник, не делает его невосприимчивым к похмелью, что Гарри обнаружил на следующее утро, к большому своему огорчению. Пока он не находился под прямыми солнечными лучами, звуки птиц и людей, передвигающихся поблизости, действовали на его пульсирующую голову подобно множеству ударов молотком.       Застонав, Гарри выпрямился, оглядываясь вокруг, а затем вниз, туда, где на его руке спала Тауриэль. Они были полностью одеты и лежали на чем-то похожем на наколдованный матрас, расстеленный под деревом. Конечно, во многих отношениях все это было к лучшему, но вытаскивание своей в данный момент полностью онемевшей руки из-под девушки заставило юноши стиснуть зубы от ощущения покалывания.       В поисках источника пресной воды Гарри оказался недалеко от входа в Эребор, где стал свидетелем ссоры.        – А я говорю, ты впустишь меня! – проревел пожилой гном. Он не выглядел пьяным или с похмелья, просто злым, хотя его крики никак не помогали Гарри справиться с головной болью. – Мне нужно проверить владения моей семьи! Этот ублюдок Глоин не получит монополию на мед в Эреборе, пока я в силах ему помешать!       – А я говорю "нет". Мне жаль, мастер гном, но вы немного слишком стары и уже говорите о владении, деньгах и так далее. Вы также недавно были в горе, а это значит, что вы можете быть восприимчивы к порче дракона. Вот если бы у вас были спутники, которые могли бы пойти с вами и немного подождали, этого было бы достаточно. Но поскольку вы хотите отправиться туда в одиночку, боюсь, вам придется с этим повременить, – твердо заявил Бильбо.       – Будь ты проклят! Эребор наш, а не твой, Дугза (чужеземец)! Я получу то, чем владеет моя семья, золотом или купчей! – гном зарычал, на секунду его лицо исказилось гримасой чистой ненависти и гнева, показывая, что хоббит, возможно, был даже слишком точен относительно его восприимчивости к порче.       Гарри уже собирался шагнуть вперед, несмотря на похмелье и все такое, когда гном потянулся к Бильбо, словно хотел его задушить. Но хоббит увернулся, схватил его за одну руку и потянул, в результате чего гном сам оказался в удушающем захвате, следом он подпрыгнул и упал навзничь. Это перенесло весь его вес на эту руку, а также на горло гнома, и они оба рухнули на землю.       Покачав головой и глядя на дерущихся сверху вниз, Гарри переместился туда, где эти двое могли его видеть.        – Привет, Гарри, – поздоровался Бильбо, слегка крякнув, когда гном замер, уставившись на волшебника.       – Как у тебя дела? А я и не знал, что ты умеешь бороться, Бильбо, – сказал Гарри, и гном нахмурился, прежде чем юноша сделал знак. Бильбо отпустил гнома, и тот внезапно обнаружил, что парит. На самом деле, концентрация Гарри на заклинании в данный момент сильно страдала из-за похмелья.       – У нас уже был один инцидент с порчей, – выдавил Гарри, не потому, что он действительно был так уж зол, скорее потому, что говорить сквозь пелену боли было довольно трудно. – Второго не нужно. Послушайте доктора Бильбо, иначе у вас будут проблемы.       Он махнул рукой, и гном поплыл прочь, к лагерю, подпрыгивая на ходу. Он не уплыл очень далеко, магия Гарри скоро прекратит свое действие, но он наверняка получит сообщение о том, что его действия не были хорошо восприняты.       – Хочешь, я пришлю сюда кого-нибудь из остальных?       – Будь любезен, – попросил Бильбо, слегка поморщившись, когда дотронулся до своего плеча и руки, а затем осторожно коснулся спины. – Я пришел сюда, чтобы посадить последние два дерева и поухаживать за остальными пораньше, пока не собралась толпа, а этот уже пытался войти. Если возникнут еще какие-то подобные проблемы, я не думаю, что буду в силах с ними разбираться. Хотя в юности я мог бы сразиться со многими другими юными хоббитами, но не тренировался десятилетиями, но даже если бы продолжал тренироваться, гномы определенно не в моей весовой категории.       Гарри усмехнулся, мысленно отметив, что это верно только в физическом смысле. Бильбо снова и снова доказывал, что когда дело доходит до силы воли и духа, он намного сильнее, чем по нему можно было сказать.       – Удивлен, что у тебя нет похмелья, Бильбо. Я знаю, что прошлой ночью ты выпил столько же, сколько и я. На самом деле, мне кажется, я помню игру с выпивкой, в которую мы ввязались, что-то насчет бросания камешков?       – Сказать по правде, только людям приходится так справляться с похмельем. Потребовалось бы выпить гораздо больше, чтобы мне было так плохо, – засмеялся Бильбо. – И да, мы играли в игру с выпивкой под названием камешки. Это как дартс, когда у тебя нет дротиков. Буквально это слово является частью её описания.       Глаза Гарри сузились, а пальцы дернулись, прежде чем он остановил себя.       – Ладно, я просто собираюсь проигнорировать зависть, которая вскипела в моем мозгу от первого предложения. Я пришлю сюда Фили и Кили. Они достаточно молоды, чтобы получать удовольствие от драк со всеми, кто приходит без приглашения, и вдобавок являются членами королевской семьи, так что с ним, возможно, никто драться и не посмеет. Когда они прибудут, найди меня, я угощу тебя завтраком.       С этими словами Гарри отправился на поиски других своих спутников, обнаружив, что Тауриэль все еще спит там, где они заснули, на краю лагеря, который странно раскинулся за ночь по сравнению с тем, каким он был, когда они ложились спать. Найдя поблизости кострище, Гарри снова разжег дрова и принялся за работу. Думая начать с бекона и продолжить рогаликами. "По крайней мере, у нас есть сливочное масло, жаль, что нет ещё и сливочного сыра. Хмм… можно было бы преобразить некоторую часть из него, как делал с шоколадом… хм... лучше оставить про запас, когда у нас с Тауриэль будет подходящее свидание «только для нас»".       Вскоре запах готовящегося бекона заставил проснуться не только Тауриэль, но и остальных. Она подошла сзади к Гарри, заглядывая ему через плечо, и легкий румянец выступил на ее лице, когда она вспомнила эпизоды прошлой ночи. Хотя выпивка не было чем-то новым среди ее народа, некоторые запомнившиеся Тауриэль танцы были слишком наводящими на размышления. И все же она не могла найти в себе сожаления об этом.        – Хм, вкусно пахнет, Гарри.       – Хех. Слава богу, что вы, эльфы, не травоядные. Боюсь, это нарушило бы условия сделки, – съязвил Гарри, перекладывая кусочек бекона по-американски на ближайшую тарелку.       Тауриэль усмехнулась, на мгновение прислонившись к его боку и посмотрев на то, что он готовил, прежде чем решиться признаться: – И хорошо, что ты умеешь готовить. Я разбираюсь в изготовлении ловушек и в целебных припарках и растениях, несмотря на то, что по натуре я охотница. Однако кулинария – это то, чем я никогда не занималась, кроме приготовления бутербродов.       – Тогда я заключу с тобой сделку, Тауриэль. В конце концов, я приготовлю тебе настоящую еду, а не нечто подобное на костре. В качестве десерта к другим деликатесам будет шоколад, а ты станешь моим дегустатором, – как ни странно, Гарри подумал, что было бы весьма приятно готовить для кого-то, за кем он ухаживал, а не для тех, кто требовал, чтобы он делал это в качестве работы. И надо думать, что Тауриэль окажется гораздо более благодарной, чем Вернон и все Дурсли.       – Думаю, я была бы рада попробовать все, что ты захочешь приготовить, независимо от обстоятельств, – улыбнулась Тауриэль, наклоняясь, чтобы слегко чмокнуть его в щеку.       Грубый голос гнома неподалеку пробормотал: – О, успокойтесь уже! Некоторые из нас проголодались.       – Некоторым из нас нужно проявить надлежащие манеры, прежде чем завтракать, Двалин, – возразил Гарри, слегка посмеиваясь, когда подошли Даин и Торин. Используя заклинание, чтобы удержать сковороду на месте над огнем, Гарри обменялся рукопожатием с младшим из этих двоих. – Присоединяйтесь и ешьте, друзья. Я думаю, у всех нас впереди долгий день.       – Мы все провели эту ночь веселья и танцев. Теперь пришло время заняться другими вещами. К тому времени, когда мои люди прибудут с Железных Холмов, я хочу, чтобы Эребор был готов принять их, – авторитетно заявил Торин.       Беорн пришёл следующим, таща за собой тушу оленя:        – Я разыскал его сегодня утром, юный Гарри, и мне было интересно, смогут ли твои заклинания ускорить его приготовление.       Волшебник кивнул и начал манипулировать своей магией, медленно очищая тушу, прежде чем вытянуть кровь другим заклинанием. Разделать оленя на окорочка и ребрышки было несложно, и вскоре Беорн взялся за дело, приготовив его на соседнем костре, позволив Гарри вернуться к свежему хлебу и бекону.       Вскоре другие люди и гномы уже ходили вокруг собственных костров, а несколько эльфов готовили неподалеку.       При этом Гарри прислушивался к разговорам, когда Бард присоединился к остальным. Он узнал, что Беорн скоро уйдёт, но не в одиночку. В то время как его четвероногая армия вернется в свои логова, Беорна будет сопровождать полный отряд людей. Они отправятся через его земли, чтобы разведать Туманные горы и убедиться, что пещеры орков и гоблинов действительно пусты. Если понадобится, они пошлют за помощью к Торину и Барду. Оба лидера были уверены, что как только распространятся новости о возрождении Эребора, мужчины и женщины встанут под их знамена, что позволит им искоренить подобные места.       – Я хотел бы, чтобы мы могли сделать то же самое с Дол Гулдуром, но это выше наших сил, – проворчал Торин. – Тем не менее, если мы сможем очистить Туманные горы, это откроет совершенно новую область для торговли как для Беорна и его народа, так и для нас.       Беорн кивнул, и когда Гарри вопросительно посмотрел на него при упоминании о "его народе". Поняв это, здоровяк наклонился и прошептал, что его способность менять облик наследственная. Если бы он нашёл жену, их дети стали бы оборотнями.       И только тогда Гарри понял, что многие из человеческих женщин смотрели на Беорна с одобрением. И на Барда тоже, хотя он не выглядел таким заинтересованным. Похоже, холостяцкие дни Барда скоро будут сочтены, хочет он того или нет. В то время как Беорн, похоже, полностью готов принять участие в этом конкретном танце.       Понимающе кивнув, Гарри поднял глаза, когда несколько гномов постарше, выкрикнули его имя:       – Это правда, что ты пишешь руны, Гарри Поттер? Мы хотим поговорить с тобой, – сказал один из них, выступая вперед в качестве представителя.       Только сняв последний кусочек бекона со сковороды, Гарри кивнул, прежде чем Торин, прищурившись, оглядел группу:        – Помните все до единого, что я назвал Гарри Поттера другом, и если кто-либо из вас попытается воспользоваться им, попытается дать Гарри в торговле или золоте меньше, чем стоит его мастерство, будете отвечать передо мной.       Гарри рассмеялся над этим, в то время как ближайшие гномы, которые указали, что хотят поговорить с ним, дернулись, тщательно пряча фляги с крепким медом за своими спинами и отказываясь от некоторых своих планов на будущее. Независимо от того, какую славу они могли бы стяжать, став известными тем, что создали совершенно новую ветвь рунной магии, это не стоило гнева их молодого короля.       Пока они ели, Гарри и Тауриэль сидели вместе, и волшебник объяснял некоторые из своих рун гномам, стоявшим перед ними. Эта дискуссия быстро приобрела скорее научный характер, гномы что-то бормотали о различных металлах, сплавах и материалах, на которых могли бы быть нанесены руны. Не сами эти писцы рун, но их предки работали для создания чудес в прошлом, и теперь они хотели убедиться, что те же материалы могут подойти для заклинаний Гарри.       Однако, каким бы прекрасным ни было утро, день наступил достаточно скоро. Эльфы начали расходиться, включая Тауриэль. Им двоим нужно было бы расстаться сейчас, хоть и не надолго.       Прежде чем она ушла, Гарри и Тауриэль еще раз отошли подальше от лагеря, создав небольшой навес между собой и любыми наблюдателями.        – Возможно, к тому времени, когда вы с Бильбо будете готовы отправиться в путь, наша кампания против пауков начнется, независимо от того, что я сказала прошлой ночью. Это будет зависеть от того, как король Леголас захочет с этим разобраться, – медленно произнесла Тауриэль.       "Или, может быть, я уже решу, знакомить тебя со своей семьей или нет. К сожалению, я не уверена, какая мысль кажется мне более пугающей", – подумала Тауриэль.       – Если так, будь осторожна, – предупредил Гарри. – Эти пауки разумны, и у них есть союзники в низинах. Я не хочу снова путешествовать по Сумеречью и обнаружить, что ты откусила больше, чем смогла проглотить.       – Разве это не должно быть моей репликой, мистер Убийца драконов? – едко парировала Тауриэль, легонько потянув его за нос, что, как она узнала прошлой ночью, ему не нравилось, хотя он отреагировал на это не так сильно, как на удар по голове.       Гарри отбил ее руку, затем поймал ее, заставив Тауриэль снова поразиться тому, каким быстрым мог быть волшебник, когда хотел. Затем он наклонился и нежно поцеловал ее руку: сначала тыльную сторону, затем ладонь, а затем точку пульса на запястье. Тауриэль почувствовала, что краснеет, но не отвела глаз от его взгляда, когда Гарри поднял на нее глаза.       – Пока мы снова не встретимся, миледи, будьте осторожны.       – И ты тоже, – сказал она, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его в щеку рядом с губами.       Затем она повернулась и быстро вышла из-под навеса. Через несколько мгновений она присоединилась к Невидимому Воинству, которое вело разведку вокруг остальной эльфийской армии. Вскоре после этого многочисленное воинство отправилось в путь, преодолевая мили так, как могли только эльфы.       Гарри некоторое время смотрела им вслед, затем покачал головой и повернулся обратно к Эребору и ожидающей его работе. Даже не принимая во внимание его руны, здесь предстояло много работы.