где зимуют журавли

      В этом году зима в Красноярске выдалась довольно снежной. Сугробы и блестящие в них отдельные снежинки находили своё отражение в чернеющем вечернем небе, усыпанном беспорядочными россыпями точек-звёздочек; в воздухе тут и там извивался пар, вызванный дыханием проходящих мимо людей, однако погоду в этот день никак нельзя назвать плохой. Это было то самое приятное сочетание тепла и холода, не сопровождаемое рваными порывами ветра, которые испортили уже далеко не один зимний вечер. Ажиотаж после окончания чемпионата России неспешно сходил на нет — огромные толпы постепенно растворялись, освобождая тротуары и целые улицы, давая спортсменам возможность спокойно добраться до номеров в своих отелях и гостиницах. Один из них как раз прохаживался туда-сюда неподалёку от спорткомплекса.       Петя задумчиво поглядывал по сторонам — не стоит вестись на этот полузабвенный взор, потому как он цеплялся за каждую окружающую мелочь, несмотря на видимое безразличие. Под ногами, пальцы которых начали замерзать и наверняка успели покраснеть, ненавязчиво скрипел и похрустывал уже примятый снег, рука в кармане пуховика нервно перебирала мелочь и всякие давно забытые бесполезные бумажки, фантики и чеки; а фигурист всё продолжал прогулку, ограниченную несколькими метрами. После всего это обилия шумов — криков, болтовни, аплодисментов, здесь явственно ощущалась умиротворительная тишина, в которой временами проявляется способность слышать собственное дыхание или ещё что-нибудь. Стоило только отрешённой полуулыбке коснуться лица Пети, и он наконец заметил того, кого дожидался неизвестное количество времени.       Женя передвигался быстрым шагом, но всё же не бежал. Растрёпанный, с раскрасневшимися щеками, без шапки и в наспех намотанном шарфе, от которого сейчас пользы было не больше, чем от бабушкиной косынки в февральскую метель, он спешил к своему спутнику. Зато с улыбкой — такой честной и чистой улыбкой, за которую можно простить даже этот шарф, который слетит от одного резкого движения. Лишь когда его фигура оказалась на достаточно близком расстоянии, Петя заметил, что ещё смущало его во всём этом небрежно-довольном образе.       — А волосы кто досушивать будет? — как ни старался он вложить в этот вопрос укор, попытка всё равно с треском провалилась, однако сам Петя внешне оставался невозмутим. — Всё — Россия прошла, золото на месте — теперь и поболеть можно, да?       Женя не успел найтись с ответом и только беззвучно рассмеялся, пряча улыбку в ладонь. Пользуясь его замешательством и уязвимым положением, Петя молча приблизился к парню, стянул этот огромный шарф, большая часть которого бесполезным шлейфом болталась за спиной своего обладателя, и по-своему заново замотал им и голову, и шею Жени. Отойдя на полметра, он оценил проделанную работу и удовлетворённо кивнул.       — Как бабуля какая-то, — усмехнулся Женя, поправляя плотную ткань на макушке. Несмотря на это подобие протеста, снимать шарф или поправлять его собственным способом он не планировал.       — Зато здоровая бабуля, — Петя тоже усмехнулся и вернул руки в тёплые карманы.       — Меня поучает, а сам ходит невесть как — с голыми руками и ногами, — Петя только успел возмущённо открыть рот, но возможности протестовать так и не получил, — ладно без рукавиц, но без носков-то куда? — Женя с прищуром посмотрел на своего собеседника и как-то по-доброму, без намёка на недовольство, выгнул бровь.       — Да тут дойти-то раз-два — и уже в номере, — парировал его атаку Гуменник, но по-прежнему безуспешно.       — А до этого дождаться, пока я три часа буду голову сушить — раз-два — и уже на больничном.       Оба несмело рассмеялись и рассудили, что им стоит поторопиться и двинуться в обратный путь, чтобы все их предсказания ненароком не сбылись. Они всё же шли медленно, впитывая в себя эту атмосферу и в полной мере наслаждаясь присутствием друг друга, перекидываясь парой фраз о чём-то незначительном, вроде той бродячей собаки с нелепо закрученным хвостом, или же о том, что их ждёт дома, в Петербурге. Как назло пошёл снег — крупные хлопья, кружась и следуя ломаной, непредсказуемой траектории, опускались на их лица, оставляя влажные следы и со временем стекая по щекам крупными каплями воды. Но даже изменение погодных условий не заставило их шагать быстрее — это один из немногих моментов, когда они могут побыть друг с другом в непринуждённой обстановке, на сокращённом до минимума расстоянии и при этом не получить лишних вопросов. Дело не только в том, как отнесётся общество к ним — существуют вещи, слишком личные и сокровенные, чтобы открыто демонстрировать их публике; которые хочется держать при себе из чистой жадности. К таким вещам относится, например, то, как Женя незаметно тянет руку к руке Пети, как тот, не дрогнув и нисколечко не изменившись в лице, будто только того и ждал, обхватывает её, с особым трепетом переплетая пальцы. Когда они дойдут до отеля, их руки непременно расцепятся, а расстояние тотчас увеличится — до тех пор, в эти жалкие минуты, которые они с таким усилием растягивают, расхаживая обходными путями, делая бессмысленные остановки, чтобы указать на какую-нибудь многоэтажку, во всех квартирах которой давно погасили свет, они имеют возможность запечатлеть каждое слово, касание и взгляд, адресованные ими исключительно друг другу. Снегопад не щадит даже спортсменов мирового уровня, но есть вещи, есть слова, есть прикосновения и есть люди, ради которых можно провести долгие часы в самую ненавистную, промозглую, морозную или, напротив, жаркую погоду.       — Сколько теперь разговоров будет, — Петя вздохнул и остановился возле широкой лестницы — до пункта назначения оставалась считанная сотня-другая метров, — вдвое больше, чем прежде.       — Каких разговоров? — с недоумением уставившись на молодого человека, Женя тоже остановился, встав спиной к перилам и вновь поместив покрасневшие кисти рук в карманы. Петя приблизился к нему, оказавшись на опасном — даже неприлично близком расстоянии, и тогда их взгляды пересеклись, на одно томительное мгновение замерев, словно в оцепенении.       — Стоило один раз оговориться, и вот, пожалуйста — про нас уже судачат, даже не подозревая, что мыслят в правильном направлении. — Петя сглотнул и отвёл взгляд, чтобы посмотреть за спину Жени — на небо, красивое, не имеющее конца и края, ставшее сегодня их покровителем — но только на секунду, чтобы затем с ещё большим благоговением рассматривать лик своего возлюбленного, — спорю на что угодно, эти одинаковые баллы послужат новым поводом для обсуждения этой темы.       — На что угодно? — в глазах Жени блеснул непривычный огонёк, а в голосе проскользнула интрига. Петя застыл, но почти сразу вернулся к реальности и улыбнулся, в шутку толкая парня в грудь — нашёл где шутить. — Хорошо-хорошо, шучу, — он примирительно выставил руки перед собой и широко улыбнулся, как умеет только он — каждый раз видя эту улыбку, адресованную только ему одному, Петя ощущал глубоко внутри разгорающийся огонёк дремлющего тепла и нежности. Жаль, что сейчас разговор отнюдь не о нежностях.       — На что угодно, — проскандировал он, перехватив запястья Жени и притянув его ближе к себе, заставив взволнованно осмотреться — Женя всегда выглядел слишком мило, когда его заставали врасплох, и Петя не простил бы себе неиспользованную возможность увидеть его смущение, — но, — юноша отчётливо выделил союз, привлекая вновь внимание спутника к теме разговора, внимательно отслеживая, как заинтересованность сменяет волнение и растерянность на столь любимом лице, — если ты проспоришь — моё желание тебе не понравится.       Петя продолжал держать чужие запястья, умело совмещая нежность и настойчивость — стальная хватка не позволила бы Жене легко высвободиться, однако Гуменник превосходно балансировал между «крепко» и «болезненно крепко», не причиняя дискомфорта парню. Женя, кажется, уже забыл, в каком замешательстве был всего секундой ранее, и теперь со скрытым вызовом смотрел в пучину тёмных глаз, выдерживая необходимую паузу. И только уловив тень растерянности, вызванную его таинственным молчанием, вдруг сам захватил партнёра за предплечья и резко потянул на себя, опуская его до своего роста и оставляя между ними считанные сантиметры. Теперь уже Петя взбудораженно рассматривал закоулки улицы, на которой они милуются, однако отстраняться не спешил — лишь взглядом и лёгким неодобрительным кивком выразил своё отношение к ситуации.       — Не пытайся напугать меня, Пётр Олегович, — услышав такое обращение, Петя сглотнул подступивший к горлу ком, но перебивать не спешил, — это не я проиграю, а ты — возьмёшь реванш.       Петя на мгновение поджал губы и нахмурил брови, но своего недовольства словами не выразил. Он стоял под наклоном, рискуя потерять равновесие и упасть прямо на своего собеседника, буравя его взглядом, держась с ним за руки весьма своеобразным образом, но молчал, и это возымело эффект — пусть Женя и не выдал пошатнувшейся уверенности, однако содрогнулся в мыслях под этим гнётом, сто раз пожалев, что сам себя поставил в это положение. Петя неожиданно ослабил хватку правой руки, заставив Женю машинально отпустить его руку в ответ, нарочито растянутым движением поднял её и, не прибавляя скорости, расположил на щеке партнёра. Обескураженный, Женя не знал, что ему сделать или сказать (если в сложившихся обстоятельствах вообще что-то стоит говорить), куда посмотреть, поэтому оставался неподвижен и следил исключительно за происходящими изменениями в омуте глаз напротив. Чувствуя как-то отдалённо, как Петя большим пальцем нежно-нежно, почти невесомо и так чувственно проводит по его скуле, он всё не мог сосредоточиться и уловить ту ниточку мыслей, которой сейчас руководствовался Гуменник. Облизнув пересохшие губы, он будто приметил, как Петя чуть приближается к его лицу, и уже было сам подался вперёд — и тут вдруг юноша молниеносным движением убрал руку прочь от его лица и, восстановив приличную дистанцию, выпрямился во весь рост совершенно беспрепятственно — Женя от волнения и путаницы в голове совсем расслабил пальцы руки, которая сдерживала левое предплечье Пети. Тот, в свою очередь, демонстративно согнул руку в локте и с завидной напускной выдержкой произнёс:       — Ресничка, — он насмешливо улыбнулся, смотря на Женю сверху вниз снисходительным взглядом. Последний разрывался от желания за эту улыбку убить его и желания притянуть его к себе с особым рвением и накрыть эти прекрасные губы, растянутые сейчас в запредельно самодовольной улыбке, своими, только вот сейчас он мог лишь в оцепенении наблюдать, как Петя всё больше гордится проделанной работой. «Дурак», — подумает Женя, но не озвучит. «Сам такой», — промелькнёт рефлекторно на подсознании Пети, но ни один звук не сорвётся с его губ.       Женя глаза закатывает и вдруг понимает, что снег перестал новым слоем застилать землю — видимо, это произошло за те минуты, которые они провели, занятые исключительно друг другом, будто вся остальная планета в это время перестала существовать и жить своей жизнью. Быть настолько увлечённым каким-то человеком — Женя никогда не предположил бы, что это однажды может его коснуться самым прямым образом, как, впрочем, не предполагал этого и Петя. Пользуясь положением Жени, витающего в облаках и временно абстрагировавшегося от реальности, Петя примирительно, очень осторожно и бесшумно приблизился к нему и чуть наклонился, намереваясь оставить лёгкий поцелуй на виске возлюбленного, чтобы тем объявить капитуляцию между ними и в гармонии продолжить путь. Женя тотчас резко крутанулся на месте, пробормотав о том, что их время на исходе и в отеле им нужно появиться как можно быстрее, и улыбнулся краешком губ — ну конечно, — сообразил Петя, — не мог же он оставить меня безнаказанным после всей этой авантюры. Но делать было нечего — в словах парня проскользнула истина, гласящая о том, что эта задержка слишком затянулась и должна стать последней на этой прогулке.       Скорость спортсменов значительно увеличилась, а разговоры о глупостях — сократились в разы. В этот раз первыми потянулись пальцы Гуменника к руке своего партнёра, несмело касаясь кончиками тыльной стороны его ладони, будто спрашивая дозволения и пребывая в сомнениях — разрешит или пошлёт на все четыре стороны и сунет обе руки в карманы. Однако он уже знал, что Женя так не поступит, потому что эти глупости — непонятные «поединки», споры — стали частью их рутины, и Семененко не станет держать обиды и показательно ему отказывать сейчас — когда они наслаждаются последним тесным взаимодействием до самого пребытия домой, в Петербург. Женя перенял инициативу и покрепче ухватился за льнущую к нему руку, чувствуя замёрзшей кожей холод чужих пальцев. Но как бы ни было холодно — рук они не разожмут и не спрячут, пока это не станет необходимостью.       — Посидишь у меня? — неожиданным вкрадчивым полушёпотом произнёс Петя, не поворачивая головы к адресату.       — Поздно уже, — тем же тоном отрезал Женя, — завтра уже вернёмся, некуда спешить.       Спешить, может, и некуда, а вот задержаться в моменте, где только вы двое — хочется до мурашек, до скачущего сердцебиения. Но он всё же прав, и оба о том осведомлены. Петя сильнее сжимает пальцы, приближается вплотную, чтобы хоть так продлить ощущение призрачной близости и продолжает шагать в забытии, мыслями пребывая уже в северной столице, точно так же шагая до съёмной квартиры с Женей уже там. Тот, пожалуй, в своих мыслях ненамного ушёл от партнёра, как ни старался держать их в узде. Чем больше шагов они делали, тем слабее их руки цеплялись друг за друга, увеличивались промежутки между пальцами, тем больше их тела отдалялись друг от друга, пока их фигуры не оказались напротив входа в отель, где они и многие другие спортсмены разместились, порознь, не оставив даже слабого намёка на прежние более чем тесные взаимодействия.       Безмолвно, как незнакомцы или те люди, которые общаются на уровне «привет-пока», они прошли ресепшн и, не встретив третьих лиц, вошли в лифт, нажав кнопку своего этажа. Женя стянул с головы шарф, по привычке растрепав рукой с растопыренными пальцами волосы, которые до сих пор оставались чуть влажными, и расстегнул пуховик, столкнувшись с тихим, полным иронии «ну не здесь же», произнесённым Петей так, чтобы он смог это услышать, только напрягая слух до предела. Женя до боли сжал губы в тонкую полоску — так, что они даже побелели — и наклонился, с усилием зажмурившись и стараясь не засмеяться. Петя же отвернулся к стене лифта, пряча так свою улыбку довольного кота, пакость которого, мало того что удалась — его за это ещё и похвалили. Несколько этажей пролетели незаметно, двери лифта любезно распахнулись, открывая парням дорогу к отдыху после подходящего к своему логическому завершению тяжёлого дня, и фигуристы проходят в коридор, расходясь в противоположные стороны. Номер Жени был расположен совсем рядом с лифтом — он сделал шаг-другой, и вот уже вставлял ключ в замочную скважину, без промедлений поворачивая его необходимое количество раз.       — Эй, — едва рука Семененко успела примоститься на ручке двери, как до него донёсся оклик, в котором прежние нотки, предназначенные только ему, были безукоризненно хорошо спрятаны, — больше я тебе не проиграю, — сказав эти слова, Петя улыбнулся. И кто бы знал, о каком именно проигрыше идёт речь.       — Посмотрим, — кивнув парню, ответил Женя с лучезарной улыбкой.       Петя таки скрылся за поворотом, но Женя этого уже не видел — наконец надавил на ручку и прошёл в номер, отделив себя дверью от остального мира. Сил уже ни на что не оставалось, хотелось только лечь и насладиться приятной усталостью, которую ощущаешь, когда физические и эмоциональные нагрузки идут на пользу, а не во вред, и которая становится приятным бонусом, когда есть возможность просто лежать продолжительное количество времени и не двигаться ни одной частью тела. Сбросив лишь верхнюю одежду, он завалился в постель, не расстилая её и не меняя одежду, в которой вернулся с улицы, и тотчас ощутил привычные ноющие боли в каждой клеточке тела — теперь он точно не поднимается до самого отъезда в аэропорт. Глаза закрылись сами собой — веки стали непосильно тяжёлыми, чтобы удерживать их собственными силами — но вот сон никак не приходил к несчастному спортсмену, который от усталости даже позу сменить не мог. Собрав все остатки сил в кулак — причём во всех смыслах — Женя потянулся к телефону и полуразмытым взглядом стал изучать личные переписки в поисках нужной ему. «Спишь?»       Номер Пети находился чуть дальше от лифта, но расположение его нельзя было назвать отдалённым. Провернув те же махинации с ключом, которые недавно проводил Женя, он юркнул в пространство, которое будет принадлежать ему ещё несколько часов, а потом его займёт кто-нибудь ещё. Усталость безжалостно прошлась по телу юноши, стоило тому всего один раз присесть, и сковала его, как пленника, который больше не может и шагу самостоятельно ступить. Сопротивляться было бесполезно, что было ясно с самого начала, поэтому Петя, смирившись со своей частью, вздохнул и завалился спиной на кровать, которая сейчас казалась гротескно мягкой, и, сделав усилие над собой, затащил всё своё тело на неё, укладываясь набок. Сон уже почти обуял его, своими чарами заставив Гуменника закрыть глаза и позволить себе забыть обо всём и обо всех на свете, но его планам суждено быть вероломно разрушенными — раздался звук входящего уведомления, которые от усталости парень совсем запамятовал отключить. В голове без его ведома заново начали свою работу мыслительные процессы: стали взвешивать все «за» и «против», остановившись на том, что это может быть что-то важное, а желание погрузиться в сон обладает такой мощью, что забытие не заставит себя долго ждать, даже если прервать его пришествие в первый раз. На загоревшемся экране высветилось имя Жени, и Петя проснулся окончательно — но это совсем не значит, что сон его рукой сняло — и ловкими движениями стремительных пальцев напечатал ответ. «Нет»       Женя не был уверен, что получит ответ в принципе, но увидев его так скоро, был приятно удивлён и даже сумел перевернуться на живот, чтобы было удобнее писать дальше. Задумавшись не больше, чем на минуту, он отправил новое, чуть более длинное послание — и снова с вопросительной интонацией. «А хочешь?»       На самом деле, конечно, хочет. Петя очень хочет спать, но прежде чем даст ответ — подумает. Он очень хочет спать, но ещё больше хочет находиться рядом с любимым человеком максимальное количество времени, а в данный момент ко всему прочему — не хочет оставлять того наедине с собой. Подушечки пальцев снова забегали по крошечной клавиатуре на экране. «Хочу что? Прийти спать к тебе? Хочу» «Придурок»       Ответ вышел сам собой и как-то без особого участия Жени. Он покачал головой, улыбаясь так широко и с таким усилием, что щеки начали болеть. Пока Петя ещё не успел послать его в ответ, парень продолжил в два раза быстрее набирать слово за словом, чувствуя, как на душе становится легче, а где-то ещё глубже — теплее. «Нет, конечно. Спать хочешь?»       Петя рассмеялся, не ожидая никакой другой реакции, и даже не заметил, что мог превысить допустимую громкость в это время. Желание спать тяжёлым камнем давило на всё его существо, но человек по ту сторону экрана, человек, которого разделяют с ним всего несколько комнат, и его сообщения любого содержания стоили того, чтобы отложить все дела на свете, остановить планету и заставить её население замолчать на некоторое время. «А ты?» «Вопросом на вопрос неприлично»       Каноны этикета, конечно, мало заботили Женю, его больше волновало другое — он хотел честный, ничем не деформированный ответ Пети. Однако с момента прочтения сообщения собеседником прошла минута, две, а тут уже и третья пошла… Женя сдался, говоря простым языком, и уступил своему парню. «Нет. Вообще не спится» «Вот и я не могу уснуть»       Так быстро, кажется, он ещё никогда не печатал. Так долго он дожидался ответа с той стороны, что теперь, словно слетев с предохранителя, набрал сообщения со скоростью машины, а не человека.       — Врушка, — сам себе сказал Женя, — не стал бы ведь спрашивать и ждать ответ, если бы не хотел.       Конечно, отказываться от возможности ещё немного поговорить, он никак не собирался, но и перспектива отдавать в жертву сиюминутные желания близкого человека выглядела как-то безобразно. Женя вздохнул и стал уже спокойнее, без прежней нервозности писать новое сообщение. «Я до сих пор у тебя не спросил, к слову» «Так»       И вот он момент, когда интерес начинает преобладать над любыми физическими потребностями человеческого организма. Петя смотрит в экран, почти не моргая. «Планы на новый год?»       Женя прикусил щеку с внутренней стороны и положил телефон на кровать, чтобы размять затёкшие пальцы. «Никаких планов»       Петя прищурился, пытаясь предугадать, что будет дальше. «Как насчёт совместных?»       Женя только начал писать, что может предложить для совместного времяпровождения, как его уже опередили. «Да»       Петя и сам хотел предложить, но никак не мог найти время для вопроса — всё тренировки, учёба, кругом дела. Оба приходили в общую съёмную двушку и проваливались в сон. Предугадывая ход мыслей Жени, он спешно продолжил. «Что бы ты там ни собирался предложить — да»       Женя почувствовал, как улыбка снова озаряет его лицо, а внутри всё вверх дном — он совсем не был уверен, что Петя согласится, даже если он сможет сформулировать предложения для досуга.       Они продолжили беседу, постепенно переходя с одного направления на другое, не замечая течения времени и изменений пейзажа за окном. Сколько бы слов они ни говорили, находилось ещё с десяток — потому они никак не могли завершить беседу, покинуть общество друг друга и отправиться спать. Их беседа проходила в самых спокойных и нежных оттенках, непринуждённо и с должной долей комфорта — не было ни минуты в их диалоге, когда лица парней покидала улыбка. Они всё ещё не закончили свою беседу даже тогда, когда прозвенел будильник — с ужасом осознав, что они лишились драгоценных часов отдыха для тела, фигуристы смирились и, ненадолго попрощавшись, начали неторопливо собираться.       Их помятые сонные лица, впрочем, замечательно вписывались в картину утреннего аэропорта — толпы точно таких же зевающих путников сновали от одного терминала к другому, тягая за собой огромные чемоданы или же справляясь только с ручной кладью. Женя снова зевнул, и Петя прикрыл его рот рукой, не дожидаясь, пока начнёт глазеть кто-нибудь из толпы. Тот, пожалуй, даже не заметил этого жеста — настолько хотел спать, что ничего вокруг не замечал, и даже если бы сейчас кто-нибудь с ним столкнулся и повалил навзничь, парень едва ли проснулся бы. Даже, скорее, напротив — порадовался, что наконец смог принять горизонтальное положение, и мгновенно провалился в забвение. Петя ощущал примерно тоже и держался из последних сил, поглядывая на большие электронные часы, пусть надобности в это уже не было — самолёт давно прибыл на место, теперь оставалось только дождаться, когда в него начнут запускать людей. Решив оставить наблюдение за часами окончательно, Петя снова взглянул на своего попутчика, который практически спал стоя. Гуменник только открыл рот, чтобы предложить парню присесть, и в этот же момент объявили посадку: делать нечего — приобняв Женю за талию, он разве что не тащил весь его вес на себе, но тот, к счастью, постепенно начал приходить в себя.       По счастливой случайности их места оказались соседними, поэтому ни у кого из других спортсменов не возникло вопросов в их тесном контакте. Петя сам вызвался затолкать сумки в отсек для ручной клади, пока Женя добрался до своего места у окна, тут же приняв наиболее удобное в предложенных условиях положение для сна. Закончив с вещами, Петя сел рядом и разобрался с ремнями — и со своим, и с ремнём Жени, который, судя по всему, про эту деталь любых путешествий воздушным путём забыл. Петя тоже прикрыл глаза и в кои-то веки за это утро смог расслабиться и поддаться накатившей усталости за последние несколько дней. Голова опустела, все мысли отошли на задний план, и наконец-то стало тихо, несмотря на суматоху и бесконечные разговоры на всевозможных тонах в салоне. Когда прозвучало объявление об отправлении, Петя почувствовал, как рука справа от него бесцеремонно вторглась в его пространство в попытках нащупать его собственную руку. Он открыл глаза лишь на мгновение, чтобы чётко увидеть, где рука Жени, и ухватиться за неё — сам себе парень уже успел признаться, что искренне верил, что его возлюбленный давно уснул и видит не первый сон, и именно по этой причине внезапное прикосновение оказало такой шокирующий эффект. Но теперь, держа руку Жени в своей, ощущая её тепло и присутствие рядом человека, занимающего особое место в его сердце, он почувствовал прилив спокойствия, вернувший ему прежний курс на сон, который теперь точно будет проходить без тревог и прерываний.       Петя уже погрузился в глубокий сон, сопровождаемый какой-то грёзой из тех, вспомнить которые после пробуждения обычно ни у кого не получается, когда голова Жени плавно сползла на его плечо. Сам Женя же ничем от оного не отличался, не почувствовал и тем более не проснулся, когда голова Пети опустилась на его собственную. Однако было кое-что, что они оба почувствовали: стало комфортнее.