моя госпожа не любит восторженно-юных
не жалко ей проданных душ и разбитых сердец
под взглядом холодным её обрываются струны
посмевшие сказке пророчить счастливый конец
♫ Тэм Гринхилл — Моя госпожа
В битве с дедушкой Такума почти не надеялся выжить. Он знал силу Ичиоу, знал свою, понимал, что ему далеко до него, но все же обнажил меч и заявил, что настало время раз и навсегда решить все проблемы в семье Ичиджо. Единственное, в чем Такума тогда не сомневался — он не хочет сидеть сложа руки. Не сейчас. Не тогда, когда все сражаются, и даже маленькая сестра Канаме уверенно противостоит Ридо. Но… В глаза ударил яркий свет, не приводя в сознание, а мешая продолжать качаться на волнах сладкой дремоты и облегчения после пережитой боли. Такума сморщился, открыл глаза — он был в совершенно незнакомом месте. Уютная комната, но неизвестная, и даже пахло здесь по-другому. Важнее, впрочем, была не обстановка. Рядом с постелью Такумы стояла женщина, глядя на него с нежной улыбкой. В ее платиновых волосах путались лучи утреннего солнца. Невероятно прекрасная, источающая дивный аромат, с глазами, в которых плескалась мудрость и печаль — Такума уже видел такой взгляд. Много раз. Только у другого человека. Ее он тоже узнал. Сомнений быть не могло. — Очнулся? — голос женщины оказался мелодичным, похожим на перелив капели. — Наконец-то. Ты долго не приходил в себя. Ичиоу почти удалось вырезать твое сердце, но я подозревала, что ты не так слаб, чтобы умереть от этого. — Да, — хрипло отозвался Такума. — Извините, а… вы… Ширабуки Сара-сама? Сара одарила его еще одной улыбкой. Из-за солнечных лучей казалось, что от нее исходит сияние. — В последний раз мы виделись на балу, не так ли, Такума-сан? О, он помнил. Бал, где вместе оказались сразу двое чистокровных, что вызвало множество пересудов; Сара, хоть и была невестой Оури, вместе с Канаме смотрелась удивительно гармонично. Гармоничнее, чем с кем-либо из других мужчин класса А. Молодые, всемогущие, еще не утратившие интереса к жизни, подобно двум юным божествам… тогда Такума не знал, кем на самом деле является Юуки Кросс. Как бы ни восхищала его Сара, любоваться ею мешало яркое солнце. Чувствуя себя дико неловко, Такума попросил: — Не могли бы вы слегка прикрыть занавеску? — Конечно, если ты ответишь на несколько моих вопросов, — заявила Сара, и тут же будто сама себе возразила, — Шучу. Пока я не буду так баловаться. Для начала стоит подождать, пока заживут раны, нанесенные Ичиоу, — она задернула окно, но не настолько, чтобы свет исчез полностью. — Но я хочу, чтобы ты рассказал мне о Канаме. Так получилось, что я ничего о нем не знаю. О Канаме? Такума почти не слушал ее, вспоминая бой с Асато, прокручивая в голове все подробности той кровавой ночи, строя предположения, что случилось с его друзьями… зря он ее не слушал. — А еще я ненавижу, когда меня игнорируют. Такума невольно вздрогнул — в нежности прозвучала нежданная сталь. Нет, послышалось. Сара Ширабуки не была похожей на угрозу, просто она капризная, как многие дамы (и не только дамы) ее статуса. Она всегда вела себя тихо, не причиняла беспокойства Сенату, украшала своим обществом балы, радовала глаз всех мужчин — единственная оставшаяся в живых чистокровная женщина после гибели Шизуки и до пробуждения Юуки. Особенная. Нереальная. Такума радовался, что она спасла его — когда он брал в руки меч, то представлял себя рыцарем, а что может быть лучше для рыцаря, чем исцеление от смертельных ран руками прелестной дамы? — Ты ведь расскажешь мне все, что знаешь о нем, не так ли? — Эм… — смутился Такума. — Я, конечно, очень благодарен вам за спасение, но вы же понимаете, что Канаме разозлится, если я вам все расскажу. Давайте вы лучше сами спросите его при встрече, что вас интересует? Очевидно, аристократы не ошиблись в своих сплетнях, и Сара заинтересовалась Канаме, и если так, то ее ждет огромное разочарование. Такуме не хотелось расстраивать леди, как и напоминать о ее помолвке с лордом Оури — кто знает, что произошло между ними? Помолвки имеют свойство расторгаться. — Я спрашивала его и не получила ответа, — Сара шагнула ближе, склоняясь над ним. От нее пахло снегом и белыми астрами. — Поэтому я спрашиваю тебя. Он подпустил тебя к себе даже ближе, чем Ичиоу… Мое терпение на исходе. Хватит уже ходить вокруг да около! На прекрасном лице Сары мелькнула тень. Ее пальцы легли на грудь Такумы, где еще затягивались раны. Острые ногти ножами впились в его плоть, разрывая кожу и тело до крови. Такума не сдержал вскрика — от боли и от неожиданности. Нежная леди, спустившийся с небес ангел милосердия у него на глазах превратился в демона — такое у нее было лицо. — Вы даже не подозреваете… что такое быть по-настоящему терпеливым, — выговорил Такума, переведя дыхание. — Взяли бы пример с Канаме и попробовали бы более десяти лет дожидаться того, что вам дороже больше всего на свете… — И чего же он дожидался? Говори, — приказала Сара. — Только что я не позволила тебе умереть, но это очень легко исправить. Такума прикрыл глаза. Умереть от руки чистокровной прелестной леди — не худший исход, подумал он. Точно лучше, чем быть убитым собственным дедушкой. Жаль только, что он больше не встретится с Канаме… с Шики… с Римой… он будет скучать по ним. И жаль, что он не увидит, какой станет Юуки… Но вместо ожидаемой новой волны адской боли он ощутил благоухание райского сада. Сара протягивала ему руку, и из ее запястья сочилась кровь, похожая на драгоценные рубины. Рубины на серебре… так красиво. Или на снегу. Или на лепестках астр. Не стоило этого делать. Кровь чистокровных — особенная, вкусная, целебная, самая желанная из всех, но… не стоило. Принимая эту кровь, Такума также принимал много обязательств, которые были ему не по силам, и он понимал это, но все же поддался слабости — взял ее руку, и перед тем, как впиться клыками в венку, поцеловал тыльную сторону ладони. чтобы хоть немного, а поблагодарить за привилегию — это вызвало у Сары смешок. — Пей, — сказала она, погладив Такуму по голове, но уже через миг болезненно сжала пальцами его волосы, принуждая поднять голову. — Теперь ты будешь говорить? — Если нет… что тогда? Его щеку обожгла пощечина, такая сильная, что голова склонилась набок. Царапины на груди до сих пор не затягивались. Боль возвращалась, как и голод — Такума выпил слишком мало крови, чтобы насытиться. Его подразнили желанным лакомством, позволили попробовать и отняли. — Проверим? — хищно предложила Сара. Такума не смотрел на нее. От удара челка упала ему на лицо. Щека стремительно краснела. — Щенок, — сказала чистокровная почти ласково. — Глупый щенок. Глупый верный песик. Ты выбрал не того хозяина. Ничего, скоро ты поймешь… я перевоспитаю тебя. Ты будешь моим. Ты будешь моим настолько, что принесешь мне тапочки в зубах, если я пожелаю. Тапочки… или голову Курана. Все, что я захочу — все ты сделаешь. И если ты скажешь «нет» — я ударю тебя снова. Такума молчал. Сара одобрительно хмыкнула. — Хороший песик. Можешь пока ничего мне не говорить. Побудь здесь… ах точно, ты ведь в любом случае не сможешь отсюда уйти. На окне решетки, сделанные из особого материала, который причиняет боль вампирам. Дверь я запру… Хорошего дня.***
Она удалилась, оставив Такуму наедине с кровоточащими порезами и множеством мыслей, путающихся в голове. Сара Ширабуки — не та, кем кажется, соответственно, она намного опаснее, чем считают другие. Если ей интересны намерения Канаме, то, возможно, у нее схожие цели… знать бы еще, какие цели у Канаме. Если она хотела попросить Ичиоу отдать Такуму ей… у нее явно зуб на Сенат. Ничего удивительного, Сенат и чистокровные никогда не любили друг друга, только терпели. Если она не врет, что решетки на окнах из материала, которого не могут касаться вампиры — получается, у нее есть связи с Гильдией, иначе откуда бы у нее взялась эта сталь… Чистокровная, враг Сената, вероятно, союзник Гильдии… что ей нужно от Канаме? Царапины медленно стали затягиваться. Такума сглотнул, вновь ощутив на губах непередаваемый вкус крови Сары, и внутри неожиданно потеплело — что бы она ни говорила, а он жив только благодаря ей. Хочет заставить его служить ей? Это палка о двух концах. В эту игру могут играть двое. О том, чтобы заставить чистокровную служить себе, Такума и помыслить не мог — слишком это было дерзко, непозволительно грубо, он сам уничтожил бы кого угодно за одно лишь желание. Но если… если Сара перестанет хотеть подчинить его? Если… Это желание было не менее преступным, чем мысль о служении, но иначе никак — или Такума принимает правила игры, пытаясь свести в ничью (выиграть он не мог и знал это), или умирает, или предает Канаме. Ни умирать, ни становиться предателем ему не хотелось, значит… Влюбить в себя кого-то вроде Сары тоже было нереально, глупо даже подумать. Но если она, приручая его, сама начнет испытывать к нему привязанность? Выхода все равно не было.