***
— Добрый вечер, Беларусь, — поприветствовал девушку Латвия, капитан экипажа, в котором Беларусь являлась вторым пилотом. На данный момент, конечно. — Добрый. Куда мы летим сперва? — В Рейкьявик. — Это где? — В Исландии же. Беларусь удовлетворенно кивнула головой. — Значит, сейчас готовим самолёт, летим, потом ночуем в Рейк… Как ещё раз? — В Рейкьявике. Да, ты правильно поняла. — А, хорошо, хорошо. Я не опоздала ведь? — Ты как раз вовремя. Мы успеваем пройти проверку и можно заходить в самолёт. — Отлично… Наконец нужная проверка была завершена. Как же Беларусь не любила все эти предполётные заботы! Проверка самолёта. Беларусь несколько раз всё перепроверила по своей старой привычке. Лучше перепроверить не один раз и стопроцентно удостовериться, что с самолётом всё в порядке, нежели что-то не заметить. Теперь со спокойной душой девушка садиться на своё кресло. Взлёт. Самолёт оторвался от земли. Сердце Беларуси забилось от чего-то непонятного. Вроде бы она рада снова сесть за штурвал, а вроде как и боязно немного. Хотя, чего бояться-то? Она вдохнула полную грудь воздуха и улыбнулась. Нет, всё же лучше этой профессии она вряд ли что нашла. А папа всё ворчал: «Где это видано — баба за штурвалом?! Нечего девке по небу летать, на земле-матушке работать тебе надо!». А на «земле-матушке» Беларусь счастлива врядтли была. Не ошиблась она не послушавшись отца. Как знала она, что ей нужно было идти учиться в авиа. Первые пять минут — самые тяжёлые для любого лётчика, будь он неопытным аль смелым, как в целом, и последние пять. Всегда они самые напряжённые. Время от времени Латвия что-то записывал, бормотал себе под нос усыпляя Беларусь. По всюду тишина, не считая гула двигателей. После сытного ужина под такое с лёгкостью можно было уснуть, но спать нельзя. Они же только взлетели! Беларусь тяжело вздохнула и предприняла попытки сосредоточиться. Спустя четыре часа они приземлились. Беларусь уже клевала носом, но она выдержала этот рейс и потому мысленно себя похвалила за это. Латвия тоже наполовину спал. Ему как ни кому другому тяжело давались вечерние и ночные рейсы. Второму пилоту, что был до Беларуси сегодня, стало плохо. Насколько девушке было известно, у него поднялась температура и ему было тяжело ходить… Экипаж направился в гостиницу. У всех едва передвигались ноги. Беларусь оглядела номер гостиницы: светлые обои, почти чёрные полки, кровать с белой постелью. Здесь был хороший ремонт, но Беларуси он показался неуютным. Всё же нужно было отказаться от рейса и хорошенечко поспать в квартире вместе с Россией. Но работа есть работа… Латвия плюхнулся на кровать, да в чём был, в том и уснул. Вместе с ним лёг на соседнюю кровать и бортмеханик. Две стюардессы улеглись во вторую комнату, а Беларусь легла в третью. Она распустила короткую косичку, потянулась, переоделась в большую просторную хлопчатую кофту, которую ей дал брат. Точнее, которую она забрала у России. Но Россия не сильно-то и сопротивлялся этому. Наверное, попросту не видел в этом никакого смысла, ведь Беларусь всё равно бы забрала её.***
— Беларусь? Доброе утро, просыпайся, — начал будить Латвия девушку. Беларусь неохотно открыла глаза. Казалось, она только легла спать, а уже пора вставать. Новый день начался незаметно. Весь экипаж уже встал и от этого осознавания было немного неприятно. Умывшись холодной водой, Беларусь оделась и заплела свои волосы в косичку, и вся команда вышла на улицу, направляясь в аэропорт. И вот снова предполетные заботы. Беларусь облегчённо выдохнула, когда наконец «приземлилась» в кресло. Латвия сказал в микрофон свою речь сначала на русском, потом на английском, как это и принято. Самолёт в скором времени оторвался от земли. Полёт начался! Беларусь смотрела в небо, любуясь его просторами. Безумная красота утренней зари. Время три пятнадцать утра. Беларусь блаженно вздохнула: такое с земли не увидишь. Нежные цвета смешивались, играли между собой, менялись местами, украшались едва видными звёздочками из далёкого космоса. Время пролетело очень быстро. И вот они уже были почти на середине пути до окончательного рейса. Небо окрасилось в приятный голубой цвет, прикрываясь белоснежными пушистыми облаками. Иногда самолёт попадал в какое-то облако и его слегка потрясывало. Это нравилось Беларуси. — Латвия? Там пассажиру плохо стало, — зашла в кокпит одна из стюардесс. Беларусь обернулась. Позади неё стояла Молдавия. Она, по мнению Беларуси, была идеальным бортпроводником — красивая, умная, сообразительная шатенка с глубокими большими голубыми глазами и припухлыми розоватыми губами. На неё всегда было приятно посмотреть, нежели на Беларусь, по словам Латвии. Беларусь только отмахивалась — то, что у неё вечно перетрёпаны кудрявые рыжие волосы ещё не значит, что она неопрятная! — Плохо? Ну так дай ему чего-нибудь, это же по твоей части, — спокойно сказал Латвия и своим быстрым неровным подчерком записал что-то в блокнот. — Как скажете. В самолёте стало прохладно. Беларусь поёжилась и стала кутаться в пиджак, который обычно не надевала. — Ну вот, почти и долетели, — сказал Латвия улыбнувшись. Беларусь почувствовала что-то нехорошее, будто что-то должно произойти такое, что поменяет её мнение о чём-либо. Наверное нужно было отказаться от полёта. Хотя, немного же осталось! Сейчас они приземлятся, поедут в гостиницу и Беларусь ляжет спать, выспится и снова полетит куда-нибудь. Но… Латвия отпустил вдруг штурвал и закрыл глаза. Беларусь посмотрела на него и тут же поняла, что он потерял сознание. Это ужаснуло её. Она взяла управление на себя и стала кричать Молдову, забыв о существовании кнопки вызова стюардесс. — Что? — недовольно спросила Молдова, зайдя в кабину. Беларусь трясущейся рукой указала на капитана. Молдова постояв несколько секунд вышла из кабины. Беларусь не поняла её действий, и не собиралась понимать. Ей сейчас нужно усадить самолёт без помощи. Самостоятельно. Руки беспощадно тряслись, а сердце вот-вот должно было остановиться. Запищала система безопасности. Так громко, что Беларуси на секунду показалось, что та начала паниковать. Поняв, от чего та пищит, Беларуси и самой захотелось кричать. Отказ левого двигателя. Отказ! Полный отказ! — Беларусь, в салоне нет никого, кто сможет помочь тебе усадить самолёт, — крикнула Молдова, — Почему эта штуковина пищит? — Отказ двигателя! — попыталась крикнуть Беларусь, но голос сильно дрожал и девушка не была уверенна, что Молдова её услышала. — Господи, — тихо прошептала стюардесса и вышла из кабины. Земля уже близко. Совсем близко. Беларусь отпустила штурвал и закрыла глаза руками… Диспетчер кричал что-то невнятное. Беларусь от бурлящей крови в её плоти не могла ничего разобрать. Слёзы выступили на глазах и девушку бросило в дрожь…***
— Германия, смотри! Самолёт падает! — с какой-то насмешкой сказал Америка, тыча пальцем в небо. Германия посмотрел на небеса. И правда, самолёт падает. — Ужас. Нужно валить от сюда, сказал Германия, — Он близко с нами упадёт! — German, мы не успеем всё равно, куда торопиться? — расслабленно сказал американец. Германия махнул рукой на товарища. В этом была, пожалуй, самая большая разница между ними: когда что-то происходит Германия не сидит на месте, а Америка наоборот. Они стояли на территории аэропорта, и то, что самолёт именно падал, а не приземлялся было чётко видно. Германия нервно ходил сначала в одну сторону, потом в другую, пока Америка пил кофе. Вообще, пожалуй, ни одна деловая поездка для Америки не могла обойтись без кофе. Это своего рода талисман удачи для него.Иногда Герману казалось, что если вдруг объявят о конце света, то Америка последние свои минуты будет точно так же сидеть на какой-нибудь скамейке и попивать чёрный кофе без сахара. — Смотри, смотри, ща грохнется! Германия снова обернулся на небо. Три… Две… Одна… Самолёт упал, но не взорвался, ничего. Будто бы неумело приземлился. Германия удивился. «Странно. Значит, он всё-таки не падал? Значит, это так он приземлялся?» — Какая жалость, — наигранно вздохнул Америка, — Вот было бы страстей: самолёт на Бермудах упал! — Тебе бы только чужой смерти порадоваться, — пробубнил Германия, но Америка его не услышал.***
Беларусь открыла глаза. Она…жива? Из пассажирского салона раздавались удивлённые голоса. Девушка судорожно выдохнула. Что это только что было? Как они приземлились? Почему шасси открылись сами? Ответов на нескончаемые вопросы не было и, кажется, не будет. Беларусь посмотрела на Латвию. Тот благополучно лежал, всё так же без сознания. Молдова снова заглянула в кокпит. — Он не пришел в себя? — Н-нет. — Ясно. Молдова вышла из кокпита, оставив Беларусь вновь одну. Неприятный холодок пробежался по спине Беларуси. Диспетчер снова что-то крикнул и на этот раз он получил ответ от второго пилота. Перебросившись парочкой фраз было решено отменить их следующий рейс, экипаж направить в гостиницу, ну а пассажиров, как и было задумано, отвезти по отелям. Через какое-то время в кокпит зашли двое мужчин, что помогли дотащить капитана до кровати в их номере в гостинице… «Что это было, чёрт побери?»…