А у нас в деревне ромашка краше розы...

      — Ох, дождь начался. Как неудобно для разбирания вещей из телеги, — посочуствовал Гажилу Макаров.       — Думаю, мне не стоит дожидаться его окончания. Джувия, поможешь мне хоть немного? — попросил сводный брат свою сестру.       — Хорошо, господин Гажил, — с грустным лицом согласилась синеволосая девица.       — Хватит меня так называть. Мне до сих пор не посебе от этого.       — Какая она «особенная», — высказал первое впечатление об голубоглазой красавице Макаров.       — Попрошу без грубостей к ней относиться, — раздражённо кинул Гажил.       — А, я вовсе не хотел никого оскорблять, извините. Думаю, мне стоит доложить об вашем приезде государю.       — Тц, будто мы могли куда-то сбежать… — тихо ворчал черноволосый мужчина: — Чего пялишься, деревенщина?! Проваливай! Столько для вас старался и где оказался?! В этой чёртовой дыре!       — Господин Гажил, не стоит так кричать, — сделала замечание брату Джувия.       — Больно нужно было пялиться на вас. Только время из-за вас потерял, засранцы дворянские. Поскорее бы вам вкусить той же деревенской жизни, которую вы сейчас так презираете. Может, тогда вы спуститесь с небес на землю, — недоброжелательно ответил Грей и собирался уходить.       — Что твой рот сейчас произнёс? Ха-ха-ха, я понял. Нищеброды вроде вас не смеют огрызаться на своих хозяев, поэтому ищут козлов отпущения. Как это отвратительно… — в голосе Гажила слышались презрение к таким идиотам.       — А лучше выглядеть таким же жалким, как ты сейчас? — ответил той же монетой Грей.       — На драку нарываешься?!       — Господин Гажил… — вновь влезла синеволосая девица.       — Я же сказал, не называть меня так!       — Ах…       — Ой, прости, Джувия. Я не со зла, просто под горячую руку попалась.       — Всё нормально.       Грей плюнул в сторону и пошёл по свои делам, думая о том, что ни одного нормального в Магнолии не может появиться, только один сброд вроде Нацу и этого Гажила. Один раз Грей уже пожалел о том, что в деревню приехал новый человек. После этого оба родителя юноши были убиты этим приезжих под именем «Делиора». И в поисках этого ублюдка ценой своей жизни тётя Грея — Ул — убила Делиору. Кровь на руках маленького племянника бесконечно текла от ножевых ран, нанесённых Ул. Её ещё тёплое тело упало с рук Грея на землю и больше не сделало ни одного вдоха или выдоха. Сколько слёз было пролито в том жестоком и несправедливом детстве.       — Что? Хочешь помыться? — удивилась Мира.       — Да. Я уже полторы недели в ванне не находилась, — пояснила Люси.       — Ну если тебе хочется так часто мыться, то вперёд на реку за водой. А вообще мы не так часто моемся. У вас в городе не так же? — объяснила Лисанна.       — Нет. Я мылась, когда хотела этого, но похоже здесь так не выйдет. Что ж, я подожду, — уныло сказала блондинка и улеглась в кровать.       — Что-то не особо она похожа на городскую, — шепнула на ухо младшей сестре Мира: — Она совершенно не знает, как вести хозяйство, к тяжёлому труду не обучена. Ты уверена, что она не из привелегированной семьи?       — Нацу не стал бы врать о таком. Хотя в Магнолии не особо любят префелигировонных людей, или как ты там их назвала. Откуда ты вообще такие заумные словечки знаешь? — удивилась Лисанна.       — Я ведь с людьми работаю. Нечасто заезжают начитанные люди, но даже этого достаточно, чтобы наслышавшись их разговоров, самой начать запоминать такие слова.       — Ты умеешь видеть что-то полезное, даже находясь на работе. Это великолепно. Я иногда завидую тому, что ты работаешь, а я лишь веду хозяйство.       — О чём это ты? Я никогда не знаю, кто будет следующим посетителем нашей маленькой ночлежки. Это очень опасная работа. Завидую я тебе, потому что у тебя намного больше свободного времени в отличие от меня. Ладно, мне пора идти. Пригляди уж за братцем Эльфманом. Он так сильно урабатывается. Когда уже сезон весенних посадок закончится? — вздохнув, старшая сестра, Миражанна Штраусс, отправилась на свою работу, предоставленную ей Макаровым.       Женщина с длинными абсолютно белыми волосами вышла из своего дома и направилась в сторону дороги, туда, где находилась ночлежка. Поздно вечером сильно холодало, поэтому накинув на себя тёплый платок, Мира поспешила дойти до деревянной постройки. Как всегда распахнув дверь, она сразу подмечала всё, что нужно было сделать за свою смену. Завязав на себе передник, женщина ухватилась за метлу и начала прибираться. Потом принималась за уборку комнат и плавно переходила к кухне. За эту ночь посетителей почти что и не было, кроме двух девочкек-подростков, которые попросили дать им ночлег. Миражанна просто не могла их выгнать, хоть у них и не было достаточно денег. Устроив их в одной из комнат, женщина потушила свет и вышла из помещения, отправившись ждать ночных уставших путников.       Входная дверь отворилась уже второй раз за ночь. Это была Кана — местная пьяница, как её называл Игнил. Брюнетка шатающейся походкой подошла к своей знакомой, держа в правой руке железное ведро, на дне которого виднелись остатки медовухи.       — О, привет, Мира! Как жизнь?! — громким голосом поприветствовала белокурую Кана.       — Тише ты. Всех людей разбудишь, — приструнила буянящую девушку женщина.       — Ой, даладно тебе. У тя не найдётся чего покрепче, ик?       — Как всегда ты приходишь сюда с одним и тем же вопросом, — вздохнула Мира.       Мимо двоих особ прошёл крупный, широкоплечий мужчина с блондинистыми волосами и шрамом на правом глазу. Сурово взглянув в сторону Штраусс старшей и пьяной Альбероны, он тихо сказал, что закончил со всеми отчётами и собрался уже уходить.       Увидев томный взгляд голубых очей знакомой, направленный в сторону мужчины, пьяная девушка покачала головой:       — Ох, и сколько ты ещё будешь мучаться с ним? Разве так сложно намекнуть ему о том, что ты к нему небезразлична? — шёпотом упрекала женщину за её медлительность Кана.       — Не могу я так, — тяжело вздохнула Миражанна.       — Хочешь на всю жизнь остаться в старых девах? Скольким мужчинам ты уже отказала, находясь в грёзах о Лексусе?       — А что поделать? Я люблю его, но смелости подойти к нему у меня не хватит…       — Дура — ты, Мира, дура. Он ведь найдёт себе кого-нибудь, и останешься с носом потом.       От этого разговора белокурой женщине стало так тоскливо, что она буквально разлеглась на приёмной стойке верхней частью тела, смотря в тёмный пустующий и такой одинокий угол. Может Миражанна и казалась счастливой, доброжелательной и заботливой на людях, даже для своей сестры и брата, но в душе ей хотелось придушить всех и вся, ведь сама она была несчастна. Единственной отрадой являлись Лисанна и Эльфман, но виделась она с ними крайне редко.       — Ах да, Штраусс, в этот месяц не так много посетителей, хотя ты и сама, наверно, понимаешь, о чём я, — безразлично сказал Лексус Дреяр, открывая входную дверь.       — Ага… — совсем уж пригорюнилась Мира.       — Блин, ты скоро иссохнешь, если будешь так часто вздыхать. Тащи выпивку. Будем разбавлять твоё горе, подруга, ик, — скривив губы, потребовала Альберона.       — Ну ладно, так уж и быть. Выпью сто грамм, но не больше…       Именно с этой фразы начинались запои двух «подружек». Опять на следующий день Лисанне придётся тащить на себе старшую сестру и упрашивать Кану в качестве компенсации поработать пару часиков за Миру. Опять Лексус будет удивляться тому, что эта женщина, не способная ни на какие проказы, вновь принесла ему проблемы, и мужчине придётся брать на руки Штраусс, чтобы хоть как-то помочь её и без того обременённой сестрёнке. А ведь сама Миражанна всегда думала, что о ней позаботилась младшенькая, но ни как не тот, по которому она воздыхала.