Встретиться на Чреве

            На самых глубоких, низких этажах Чрева по чистой случайности находилась маленькая девочка в жёлтом дождевике. Ей просто необходимо выбраться из этого ада или глупо умереть, после стольких пережитых опасных "приключений" в Бледном городе. Нужно было найти «дорогу в счастливую жизнь», но для начала хоть какую-то лазейку или вентиляцию, что поможет выйти из комнаты, в которой девочка пробудилась на старом, потрёпанном чемодане. Осторожно поднимаясь она двигалась вперёд, тускло освещая путь маленьким огоньком зажигалки.       Имя этой загадочной беглянки – Шестая. Она совершенно не имеет понятия, как попала сюда, и как ей выбраться. Но она знает точно, что должна выйти несмотря ни на что.       ***       Было страшно, темно и жутко. Каждая новая закрытая дверь заставляла биться сердце в разы чаще. Неизвестность до дрожи пугала; никогда ведь не знаешь, кто поджидает тебя в маленькой комнатушке после спальни монстра, за закрытой замко́м дверью или лифте. Было темно настолько, что не видно даже своих рук, хотя ярко-желтый дождевик немного и выделялся, но это никак не решало ситуацию со светом. Небольшая зажигалка тоже освещала не всё, что хотелось бы увидеть сразу. От этого становилось ужасно плохо, судорожно моросило, словно леденящий дождь в осеннюю пору.       От каждого шага монстра словно парализовывало, так что Шестая изо всех сил старалась двигаться как можно тише. Ладошки потели, неприятно липнув к длинным рукавам дождевика, ровно, как и спутанные волосы на лбу. Глаза щурились от неприязни, а руки машинально тянулись к измотанным и уставшим ве́кам, чтобы не дать им смотреть на весь ужас, что может случиться. Страшен был каждый, даже малейший звук, а ведь иногда бывало и такое, что с большой высоты падали клетки, издавая такой грохот, что даже на самом верху сооружения было слышно, что тут происходит. Доски под ногами предательски скрипели, заставляя испытать невиданный страх, и молиться, что чудища не услышат. Но они слышали. Приходилось бежать сломя голову и ноги – было ужасно тяжело. Соображать от том, куда побежать или составить хоть какой-то план действий было просто невозможно. Где спрятаться? Как залезть? Когда прыгать? От подобных вопросов давление в голове сдавливало её, неприятно и сильно. Тело не слушалось, а с каждым новым шагом казалось, что вот-вот упадёшь. Дышать трудно, а жадно глотать воздух было просто не позволительно, пока не доберёшься до какой-нибудь дыры в комнате, где стоит одинокий фонарь, что можно зажечь, и пара Номов. Эти милые существа – единственное, что помогает окончательно не сойти с ума на этом безумном "судне". Малыши подсказывали верный путь или желанное укрытие, да и к тому же, их приятно просто обнять, забыть обо всём, что происходит. На душе сразу расходилось такое чуждое тепло. Шестая ведь ещё ребенок, а не знает, что такое улыбка и какого это – смеяться и радоваться лёгкой, беззаботной жизни.       За каждым углом так и ждёт кто-нибудь, чтобы схватить, приготовить или съесть. Девочке нужно было бежать. Куда угодно, не видя ничего в этой кромешной тьме, но бежать. От страха живот сильно скручивает подобно выжиманию постиранной одежды, а всё тело трясет как на морозе. Холод тоже пробирает до костей, а искать источник тепла негде; руки сводит от силы, с которой сжимается тело в попытках согреться, и никакая зажигалка или фонарь ничем помочь не смогут. Голые ноги от промерзшего нижнего этажа и кафеля, попросту не чувствовались вовсе. Было ощущение, что внутренне тонешь с каждой долей секунды, медленно и верно опускаясь ко дну, где никто не услышит и никто не спасёт.       Помимо этого, Шестую мучает необычайный голод. Боль и урчание в животе заставляли согнуться пополам, словно лист бумаги. Находясь в воде, Чрево покачивалось из стороны в сторону, что только добавляло проблем к ужасно ноющему желудку. Хотелось съесть всё без разбора; будь то кусочек хлеба, крыса или даже бедный маленький Ном, так по-доброму протягивающий маленькими ручонками сытную сосиску. Шестая не могла контролировать себя и свой разум в моменты, когда была невиданно голодна. Что же с ней твориться? Трудно ответить, ведь в Бледном городе с ней такого не случалось. Может, виной тому само Чрево? Или даже факт того, что раньше никакой еды в жутком городишке или на "судне" употреблять увы не доводилось. Девочке приходилось только есть то, что она видит на своём пути.       Если бы рядом был её друг... Друг, которого она бросила в такую тёмную, уже знакомую, неизвестность. Близкий человек, что был рядом в этом кошмаре Бледного города. Шестая тосковала по Моно, как бы сильно не отрицала, ведь она слепо верила фразе «что сделано, то сделано», которую она услышала где-то раньше. Но всё же... Выжил ли мальчик? Как он? Слишком сильно желает отомстить бывшей подруге за содеянное? Или просто не хочет её видеть?        Было столько вопросов, на которые отвечала лишь мертвая тишина и маленькие Номы, что беззаботно бегали около подавленной Шестой.       Чтобы выжить, ей было необходимо двигаться дальше, не задумываясь о любых последствиях, после совершённых ею действий. Она обязана выжить за себя и за всех, кто не смог покинуть этот нескончаемый цикл.       ***       Моно перестал принимать попытки выбраться из бездны, в которую попал из-за предательства. Но было ли оно таковым? Шестая ведь могла просто испугаться, увидев в мальчике того самого монстра, что сделал подругу себе подобной. Несомненно, она могла испугаться. Но, возможно, причина и не в этом. Пакетоголовый, который потерял свой "головной убор", провёл невиданное количество времени, размышляя об этом. Он не злился, нет, просто хотел знать, что же тогда произошло с его единственной и дорогой подругой.       В ужасно противной бездне из плоти и глаз было просто невозможно спокойно размышлять. Поначалу было неприятно и страшно, но Моно смог смириться. Однако ему не давала покоя мысль о том, что он обязан выбраться из башни и поскорее найти девочку в жёлтом дождевике. Он много чего пробовал, пока был в «заточении», а сила его постепенно росла и проявлялась. Это пугало, но ко всему можно привыкнуть. В каком-то смысле, Моно стал опытнее в этих делах, и неопределённое время, проведённое в башне тому доказательство.        Он сумел притащить сюда небольшой полуразваленный телевизор, и стал усердно создавать портал прямиком к Шестой. Это было очень даже нелегко. Силы не поддавались, а энергия тела словно покидала его с каждой малейшей долей секунды; было больно, тяжело и плохо. Но он не переставал пытаться. Ровно, как и тогда, когда упорно уничтожал музыкальную шкатулку, чтобы вернуть прежнюю Шестую. Все яркие, освещающие мрак моменты, проведённые с ней в этом тусклом, сером, разваленном и наполненном мерзкими чудищами городишке, просто вынудили Моно стараться во множество раз больше и сильнее. Раз за разом. Руки болели от такого перенапряжения; не меньше болела и голова, но он наплевал на всё это. Сейчас главное – выйти из башни прямиком к подруге, где бы она не была.       Наконец, после слишком уж ослепительной вспышки и пронзительного громкого звука, телевизор подал признаки портала. Моно, чуть растерявшись, по привычке хотел поправить пакет на голове, но его там не оказалось. Будет неловко встретиться с Шестой лицом к лицу. Снова.       Мальчик шагнул в телевизор. У него действительно получилось выбраться из заточения.       ***       – Г-где это я... – мальчик не сразу понял, где оказался. От небольшого головокружения пришлось немного отлежаться на холодном полу.       – Моно?!