***
Шехзаде Мустафа возвращался в Амасью. Он выехал из лагеря в дурном расположении духа. С одной стороны Мустафа был счастлив, что успел предотвратить покушение на повелителя, а с другой чувствовал, что недоверие падишаха к нему растет все сильнее. Шехзаде было очень печально от этого. В глубокой задумчивости он спешился и направился во дворец. У входа в покои его встретила улыбающаяся Махидевран Султан. — Мустафа! — черкешенка крепко обняла сына. — Ты вернулся! — Я успел вовремя, — проговорил шехзаде. — Слава Всевышнему. Махидевран натянула улыбку. — Где Сулейман и Нергисшах? — спросил Мустафа. — Они играют в саду. — А Ниса? — Михриниса в своих покоях. Ей пока тяжело вставать. Шехзаде улыбнулся, поняв, что стал отцом, и быстро направился к покоям жены. Михриниса сидела на кровати и держала на руках новорожденного мальчика. Ее глаза наполнились радостью при взгляде на шехзаде. Он подошел к жене и крепко поцеловал ее в лоб. Затем он взял малыша на руки и улыбнулся, посмотрев в его серо-голубые глазки. — Шехзаде родился незадолго до твоего приезда, — сообщила вошедшая в покои Махидевран. — Как ты назовешь сына? Мустафа прижал к губам крохотную ручку младенца и, взглянув на мать и жену, ответил: — Мехмед.***
— Что ты говоришь, Рустем?! Как это возможно?! — К сожалению, повелитель, наши надежды на Алкаса Мирзу были напрасными. Туркменские беи отказались поддержать его. Да и в персидских землях нет достаточного количества воинов, готовых пойти за шехзаде… — проговорил паша. — Выйди! Рустем быстро покинул шатер. Падишах сел на постель, разостланную в задней части шатра, и вытянул ноги. Сильная боль в стопах заставила его несколько раз шумно выдохнуть и отправить Локмана-агу за лекарем. Его слова были неутешительными. Из-за тяжелых военных условий и переживаний состояние повелителя сильно ухудшилось. Лекарь советовал ему как можно скорее вернуться в столицу, чтобы подагра не начала развиваться сильнее. Однако султан был непреклонен и решил продолжать участие в походе. …Пролетело еще несколько месяцев. Была завоевана крепость Ван. Облачившись в доспехи, повелитель вышел из шатра, чтобы поприветствовать воинов. — Да здравствует повелитель! Да коснется его сабля небес! Да здравствует повелитель! Да коснется его сабля небес! — громко приветствовали падишаха янычары. Сулейман прошел несколько шагов и почувствовал неладное. Превозмогая боль, он прошел еще немного и, не в силах двинуться дальше, упал и потерял сознание перед войском. С криком: «Отец!» к повелителю бросился шехзаде Баязед и с помощью еще нескольких человек стал поднимать его с земли.***
Войско двигалось в обратный путь. На подъезде к столице повелитель вышел из кареты и потребовал привести коня, намереваясь въехать в Стамбул верхом. Баязед выразил сомнение, стоит ли так рисковать здоровьем, но султан не стал его слушать. Через некоторое время жители столицы увидели бодрого и улыбающегося падишаха, гордо восседающего на коне. Эта поездка стоила ему последних усилий. — Дорогу! Султан Сулейман Хан Хазретлери! — громко объявил стражник. Хюррем Султан, шехзаде Джихангир, Селим, Михримах, Фетхийе, Фатьма Султан, Гюльфем-хатун, Нурбану и остальные члены династии склонили головы в знак почтения. Повелитель и шехзаде Баязед подошли к дверям покоев, возле которых стояла их семья. Сулейман с улыбкой взглянул на жену: — Хюррем! — Повелитель! — воскликнула госпожа. — Я так счастлива, что вы вернулись! Султан слышал голос любимой где-то далеко, замечая, что и ее лицо стало расплываться в тумане. Он покачнулся и вновь потерял сознание. Состояние падишаха было тяжелым. Несколько дней он не приходил в себя. Хюррем Султан не оставляла его ни на минуту. Днем и ночью она находилась в его покоях, по возможности помогая лекарю и молочному брату повелителя, Яхье-эфенди, который был лучшим целителем в столице. Остальная часть семьи очень переживала за султана. Особенно Михримах. Она сильно любила отца. Но тяжелее всех в эти дни было Фатьме Султан. Она не только волновалась за брата, но и оплакивала Алкаса Мирзу. На вопрос госпожи, почему ее жених не вернулся из похода вместе со всеми, Рустем-паша ответил, что во время одного из сражений его пленили персы и отправили в крепость Кахгаха, где он был задушен по приказу шаха Тахмаспа. Это было тяжелое время для всех. В особенности для шехзаде Селима, на котором лежало бремя управления государством. Народ столицы помнил об его образе жизни, а потому не очень уважал его. Но главные опасения вызывало здоровье повелителя. Вскоре у него начался сильный жар. Он метался во сне и что-то бессвязно бормотал. Хюррем Султан различила сквозь бред имя старшего сына падишаха. Хюррем Султан решила вызвать шехзаде Мустафу в столицу. Рустем-паша пришел в сильное негодование, когда узнал об этом. Как госпожа может вызывать шехзаде, в особенности сейчас, когда жизнь повелителя висит на волоске?! Но Хюррем Султан уже отправила гонца в Амасью. Паша решил поделиться опасениями с Михримах Султан. Она находилась в своих покоях и снимала украшения, готовясь ко сну. Внезапно возникший в дверях Рустем-паша заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Ты что здесь делаешь? — нахмурилась Михримах. — Я пришел обсудить кое-что. Дело крайне важное, — ответил он. — Что у тебя? С повелителем что-то? — испуганно спросила Михримах. — Нет, его состояние, к сожалению, без изменений. Случилось другое: Хюррем Султан позвала шехзаде Мустафу в столицу. — Как это? — Я и сам не поверил, когда услышал, но это правда. Как видите, госпожа, Хюррем Султан не может мыслить здраво… Ты осталась одна, Михримах, — помедлив, добавил паша. — Я осталась одна? — луноликая принцесса подняла брови. — Разве не ты всегда поддерживал и защищал Баязеда и Селима? Теперь ты перешел на другую сторону? — Это зависит только от тебя. — Это что? Угроза? — насмешливо осведомилась луноликая госпожа. — Это договор. Вот мое предложение: либо наш брак сохраняется, либо наши пути расходятся. — Значит, так и будет. Мне все равно! — отрезала Михримах. — Это решение повлияет на всю твою жизнь! Не принимай его поспешно! — Если мы разойдемся, ты примешь сторону Мустафы? — Это кровавая игра, Михримах. Если мы проиграем, мне отрубят голову. При таком раскладе, зачем мне жертвовать собой ради той, которая хочет со мной развестись? — произнес Рустем. — В таком случае, если ты примешь сторону Баязеда и Селима, я соглашусь остаться! — повела бровью Михримах.***
Через некоторое время в столицу приехал шехзаде Мустафа. Как и Хюррем Султан, он почти не отходил от повелителя, молясь о том, чтобы тот поскорее поправился. — Знаешь, Мустафа, — однажды сказала ему Хюррем Султан, — все могло быть иначе. Шехзаде поднял на нее удивленный взгляд. — Мы бы не враждовали. Я не была бы против тебя, а ты против меня, если бы ты был… моим сыном. — Но это не так, госпожа. И поэтому мы с вами никогда не сможем быть друзьями, — произнес шехзаде. — Как жаль, правда? — спросила рыжеволосая госпожа. Мустафа не успел ей ответить: в покои вошел Локман-ага и, поклонившись, доложил, что с Хюррем Султан хочет поговорить Рустем-паша. — Что ты хотел, Рустем? — спросила она, когда вошла в комнату. — Госпожа, дело серьезное. Среди янычар назревает бунт. Они считают, что повелитель уже отошел в мир иной, а мы скрываем это. — Ты же великий визирь, Рустем! Твоя обязанность — обеспечивать порядок в государстве. Пойди и усмири их! — Госпожа, вы же знаете, как они ко мне относятся! — Ты сам виноват. Если бы ты однажды не устроил скандал в янычарском корпусе, они бы прислушались к тебе! — возразила Хюррем Султан. — Да, госпожа, вы правы, но бунт стоит предотвратить. Шехзаде Селим сейчас в янычарском корпусе, — произнес Рустем. — Ты отправил туда Селима?! — вскричала Хюррем Султан. — Ты сошел с ума! Они ненавидят его еще больше, чем тебя! А если они решат убить его?! — Убийство шехзаде, да к тому же регента государства, непозволительно янычарам. Они понимают это и никогда не поднимут на него руку. — Рустем, как тебе взбрело это в голову?! Ты отправил его на смерть! Рыжеволосая султанша бросилась из комнаты и побежала назад в покои повелителя. Вид испуганной Хюррем Султан, застывшей в дверях, насторожил шехзаде Мустафу, сидевшего у изголовья кровати падишаха. — Госпожа, что случилось? — спросил он. — Селим! Он в янычарском корпусе! Там зреет бунт! Я боюсь, что янычары что-нибудь сделают с ним! Шехзаде, я прошу вас, спасите его! На вас вся надежда! — Как давно он ушел? — Не знаю, но, судя по рассказу Рустема, недавно. — Не волнуйтесь, — кивнул Мустафа. — Я отправлюсь туда. Спустя полчаса в покои султана пришли Михримах, Баязед и Фетхийе. Вид у них был встревоженный. — Матушка, это правда? — спросила луноликая принцесса. — Да. Твой брат сейчас в янычарском корпусе, — ответила Хюррем Султан. — Я пойду к Селиму, мама. Мне кажется, ему нужна помощь, — произнес Баязед, но рыжеволосая госпожа остановила его: — Не нужно, сынок. Шехзаде Мустафа отправился туда. Они вышли в коридор. Через несколько минут томительного ожидания Хюррем Султан, Баязед, Фетхийе и Михримах услышали в конце коридора голос шехзаде Мустафы, бранившего Селима: — Зачем ты кричал на воинов? И как ты мог обнажить саблю в янычарском корпусе? Неужели ты не знал о последствиях? Шехзаде поравнялись с госпожами и братом. — Ах, сынок! — прошептала Хюррем Султан и бросилась обнимать Селима. — Как ты? — Все в порядке, матушка, — ответил шехзаде, но было видно, что он солгал: его глаза суетливо бегали, а лицо побледнело. — Я благодарю вас, шехзаде. Вы спасли моего сына, — с этими словами Хюррем повернулась к Мустафе. — Своего брата, госпожа, — ответил шехзаде и зашел в покои повелителя. Баязед отправился следом за ним. — Что произошло, Селим? — спросила Михримах. — Вы не представляете, что творится среди янычар, — произнес рыжеволосый шехзаде. — Для них Мустафа уже стал султаном! Они мне столько наговорили! — Чем жаловаться, лучше бы поблагодарил брата за спасение и попытался завоевать расположение воинов! — встряла Фетхийе, до этого хранившая молчание. Селим с ненавистью посмотрел на нее: — На твоем месте я бы не защищал Мустафу так рьяно! Наши жизни в его руках! — На твоем месте я бы задумалась над произошедшим, вместо того чтобы сыпать обвинениями! — отпарировала Фетхийе. — Хватит! — прервала их Хюррем Султан. — Замолчите оба! Слава Всевышнему, все шехзаде здесь. Сейчас самое главное — здоровье повелителя. Селим и Фетхийе согласились с госпожой и умолкли, погруженные в свои мысли. Михримах Султан не стала встревать в их спор, однако слова брата прочно засели в ее голове… Следующим утром она застала у кровати повелителя Фатьму Султан, Гюльфем-хатун и шехзаде Мустафу. Они тихо о чем-то разговаривали. — Наступили дни печали, — вздохнула Фатьма Султан, — но я надеюсь, что все будет хорошо. — Разумеется, госпожа. Солнце обязательно взойдет, — ответила Гюльфем. — И кто же это «солнце»? Мустафа, да? — неожиданно произнесла Михримах. Фатьма Султан, Гюльфем-хатун и шехзаде изумленно посмотрели на нее. — Михримах? Ты что говоришь? — удивился Мустафа. — Что с вами происходит? Ты, шехзаде, и вы, Фатьма Султан? — продолжала луноликая принцесса. — Здесь лежит наш повелитель! В ваших жилах одна кровь течет! А вы у его ложа стоите и строите планы! — Какие планы? Как ты смеешь нас обвинять? — нахмурился шехзаде. — Отрицать бесполезно. В столице слышится твое имя, Мустафа! Тебя будущим падишахом называют, хотят, чтобы ты занял трон, а ты молчишь! Не потому ли, что ты очень этим доволен? — Остановись, Михримах! — перебила ее Фатьма Султан. — Прекрати за своей матерью повторять! Вы считаете себя хозяевами дворца, да? А всех, кто так не думает, объявляете врагами. Если ищешь того, кто строит планы, посмотри на любимого мужа, обернись на свою мать! — нахмурилась она. — Не вы, а я всегда была рядом с повелителем. Мы родились и выросли под одним куполом! Я люблю своего брата и навечно предана ему. И Мустафе тоже. И я не обязана никому свою преданность доказывать! Не хочешь мне верить? Твое дело. — Я только в одно верю, госпожа: повелитель обязательно встанет на ноги и спросит за то, что происходит. С этими словами луноликая принцесса покинула покои. Мустафа попытался ее остановить, но Фатьма Султан удержала его: — Пусть идет. Можно и госпоже указать на ее место, когда оскорбляет того, кто невиновен. Слова Михримах сбылись, и повелитель вскоре открыл глаза. Благодаря стараниям Яхьи-эфенди уже через пару недель он поправился. Не откладывая, падишах велел Рустему-паше рассказать обо всем, что произошло за время его болезни. Кроме визиря повелитель выслушал шехзаде и госпожей. Узнав о том, что среди янычар вспыхнул бунт, что они обнажили сабли на шехзаде Селима, повелитель пришел в ужасающий гнев. На следующий день он вместе со всеми сыновьями приехал в янычарский корпус. Глава янычар Ферхат-ага поклонился ему. — Добро пожаловать в наш корпус, повелитель. Вы оказали нам честь своим визитом. Я и мои храбрецы… — начал он. Сулейман остановил его, подняв руку. — Я слышал, что пока я лежал и боролся за свою жизнь, вы уже отправили меня в могилу… И обнажили сабли перед шехзаде Селимом, оскорбив его. Это правда? — спросил он. — Что вы, повелитель! Как можно! Как я и объяснил шехзаде Мустафе… Сулейман снова остановил его. — Я владыка семи континентов и трех миров! — громко произнес он, смотря на склоненные головы янычар. — Тень Аллаха на Земле! Ваш падишах! Я — Султан Сулейман Хан! Вы, как и все остальные, кто живет на османских землях, подчинены мне! Подлые изменники! Как вы посмели покушаться на шехзаде?! С этими словами повелитель выхватил саблю, висевшую на поясе шехзаде Мустафы, и отрубил ей голову Ферхата-аги. Янычары, шехзаде Баязед и Джихангир замерли в немом изумлении. Селим отвернулся, чтобы подавить приступ тошноты. Лишь шехзаде Мустафа оставался недвижим. Он с непониманием и болью смотрел на повелителя, который, подойдя ближе, вложил окровавленную саблю в его ножны…