Променяю воздух на сигареты

      «Палево, палево, палево!» — бьёт набатом одна-единственная мысль в голове.       Красная тревожная лампочка оповещает о лавине грядущих проблем, раздражает своим миганием. Тревожит и без того расшатанную за несколько часов психику. Съёмки Джема не должны были превратиться в этот… Бесконечный поток поводов для новых эдитов и фанфиков.       Стас их, нахуй, убьёт.       Его ножницы и так затупились от количества проколов, которые они вместе с Арсом допускают на съёмках шоу, на концертах, на мероприятиях. Одно радует: Серёже тоже определенно влетит. Он давно перестал фильтровать речь. Вот даже недавно, всё на том же Джеме. Кажется, он проорал Арсу что-то типа «а где Шастун, бля? Чё без своего парня ходишь?» Ну не дебил ли?       Вылетает из павильона, скрываясь за углом. Похуй на всё. Арсу позже объяснится. Хотя тот и сам наверняка поймёт. Ему сейчас нужна доза никотина. В идеале двойная.       Зажигалка, позаимствованная у кого-то из световиков, срабатывает не с первого раза. Дрожащие пальцы трижды чиркают колесико, прежде чем появляется такой нужный и спасительный огонёк. Сигареты он взял у оператора. Тот благородно отдал открытую пачку. Наверное, Антон выглядел совсем плохо.       Щёлкает зубами капсулу и прикуривает. Тяжелый ледяной дым — видать, ментоловый — опаляет гортань, заставляет зажмуриться и свести брови к переносице. Только закашляться не хватало. Как же. Вторая тяжка начинает расставлять некоторые мысли по полочкам, а некоторые — засовывать в сейфы из легированной стали.       Ира объявилась на моторе пару дней назад. Сказать, что Шастун ахуевает, заметив её за дальним столиком — ничего не сказать. Первые секунды кажется, что ему привиделось. Но, стоит сфокусировать взгляд на нужном месте ещё раз, понимает: все более чем реально. Вот она, сидит и смеётся с шуток. А камеры намеренно из раза в раз снимают её крупным планом.       Хотелось просто попросить кого-нибудь вывести её оттуда. Как там говорят, с глаз долой. Зачем приперлась? Непонятно. Может, тот фотограф не сделал её счастливой, вот она и решила вернуться. А может, не знала, куда идёт. Хотя это маловероятно. С какой бы целью она не пришла, Ира знатно пошатнула душевное равновесие Антона.       В моменте Шастун анализирует свои ощущения и понимает, что ему плевать, но слишком поздно. Уже успел переволноваться от неожиданности, накрутить негативными мыслями, поэтому и парил между моторами, как не в себя. Парил и надеялся, что следующие съёмки будут проще. Они ведь с Арсом, а значит, он не будет переживать от слова «совсем». Скорее даже будет Попова успокаивать.       И как же он, блять, ошибся.       Долбаный Арсений не шутил, когда заявлял в их постели, что будет в образе шугар дэдди. Вот ни капли не шутил. Антон не может сказать и слова, когда видит его в гримёрке. Неловко поправляет свои огромные джинсы, радуясь, что они прикрывают всё нужное. С того момента начинается их палево. И когда Аня Захарова лезет под стол, предлагая Арсу присесть, фантазии Антона прорываются сквозь стену разумности. Он смотрит на мужчину, а перед глазами совершенно другая картинка. На ней он стоит перед ним на коленях.       Втягивает щёки, продолжая морщиться от обжигающего холода в лёгких. И этот холод не помогает приглушить жар в теле. Нисколечко не помогает.       Арсений сводит с ума своим видом. Шастун не может не палиться, когда перед ним грёбаный Аполлон в тёмных брюках, эффектно подчёркивающих сильные ноги; в полурасстёгнутой рубашке, обнажающей несколько родинок и пару волосков на фарфоровой груди; с растрёпанными волосами, кажущимися влажными. И как тут себя сдерживать? Нужно было закинуться успокоительными перед началом, чтобы быть умиротворённее.       «И не хлестать коктейли один за одним» — ехидно шепчет подсознание.       Садится на землю, откидываясь на прохладную стену. Достает вторую сигарету. Одной тут явно не обойтись. Ещё не закончил мыслительный процесс. Первый окурок дотлевает в паре метров, выделяясь оранжевым пятнышком на чёрном асфальте. Он такая свинья, даже не в мусорку выкинул. Арс бы за это поругал.       Ну, допустим, Антон действительно переборщил с алкоголем. Да, определённо, дело в этом. Иначе он бы не стал творить такую херню.       Не сказал бы «Арсений Сергеевич», задыхаясь от того, как растекается по языку любимое имя.       Не пошутил бы про занятые руки зрительниц, запоздало понимая, что чересчур.       Не оглашал бы во всеуслышание: вы мечтаете, чтобы девственности вас лишил именно такой человек, указывая на Арсения и осознавая, что фраза в эфир не попадет с легкой руки Шеминова.       Не смотрел бы на Попова, представляя разные непристойности.       Не завидовал бы девчонкам, когда они — исключительно ради командного духа — шлепали его мужчину по заднице.       Хотя, кому он, собственно, врёт? Он и накидаться бы не старался, если бы не эта рубашка и весь такой из себя сексуальный Арс. Просто на трезвую голову не выдержал бы такого напора тестостерона.       — Ты же бросил? — раздаётся откуда-то слева бархатный голос.       Антон поднимается, потушив об асфальт бычок. Голова идёт кругом от сочетания алкоголя и крепкого табака. Приплыли, он снова чувствует себя пятнадцатилеткой.       Арсений стоит перед ним, опираясь плечом о стену. Переодеться, видимо, не успел. Или не захотел, что ближе к правде. Прекрасно же — засранец — знает, как развозит с него Антона.       — С тобой бросишь, как же. Ты, блять, настолько горячий в этой рубашке, что сигарету можно прикурить.       Расстояние преодолевает в два шага. Зажимает Попова в непозволительной для улицы близости. Опаляет запахом своего парфюма, ментола и алкоголя. У Антона глаза пылают, а Арсению нравится. Он наслаждается тем, как влияет на него, поэтому и не пытается отстраниться. Ластится, как кот.       Обкусанные за этот вечер губы впиваются слишком остервенело, рвано. Поцелуй выходит влажным, терпким, коротким, с привкусом отчаяния. И дико возбуждающим. Остатки разума верещат, что их хоть и прикрывает сентябрьская ночь, но недостаточно хорошо, чтобы не оказаться через десять минут во всех артоновских пабликах. Огрубевшие пальцы пробегаются по щетине, разглаживают морщинки у лазурных глаз. Даже в темноте Антон видит их искру.       Не сдерживается, тянет ещё ближе за железную пряжку ремня, который Арсений весь вечер то поправлял, то пытался снять. Громко выдыхает, когда чужое тело впечатывается в его собственное.       — Что ты со мной делаешь? — полухрип, полустон срывается с губ неосознанно.       Немного наклоняется, чтобы на секунду соприкоснуться лбами. Глаза прикрывает, чтобы немного усмирить пламя внутри. Но под ними фейерверки желания, расплывающееся в темноте. Не сдерживается, целует в челюсть, проводит носом по уху и прикусывает тонкую кожу на шее, вызывая тяжёлый вдох. Он прекрасно знает, что нравится Арсению.       — Я не думал, — Арс прочищает горло. Он не ожидал настолько бурной реакции. — Не думал, что будет настолько…       Нужных слов не находится. Да и Антон всё понимает. Продолжает лениво ласкать шею, оставляет небольшой засос на ключице.       Нужно успокоиться.       Нужно сбросить наваждение.       Нужно прийти в себя.       Нужно не палиться.       — Ты невыносимый, знаешь?       Блуждает ладонями по крепким бёдрам, бокам, плечам. Хочется больше контакта, желательно кожа к коже. Но пока только так. Попов не отвечает, лишь впивается пальцами в ягодицы.       — Стас нас прикончит, да? — вылетает очередной вопрос. Шастун не может молчать, слишком тяготит сейчас тишина на улице, когда в ушах шарашит сердце.       Арсений смеется. Тем самым гортанным смехом, который Антона всегда заводит. Неосознанно, конечно. Но результат от этого не меняется.       — Скорее всего. Ну, либо от выпуска придется оставить только начало и конец. Исключительно фристайл пацанов.       Теперь уже Антон хмыкает. Ну, фанаты поймут, наверное. Не примут — да. Но поймут. Фандом у них хороший. В большинстве случаев. Да и сами они нередко шутят по этому поводу, чего уж греха таить.       — Я рядом с тобой не могу не палиться, — Шастун чуть отстраняется, чтобы перехватить взгляд. Больше, чем признание в любви. — Поехали скорее домой. Поужинаем и будем смотреть, что из нашей химии успели слепить фанатки.