***
Баязед и Фетхийе с сыновьями приехали в столицу. Повелитель был счастлив, что с ними все в порядке, однако он не понимал, как они вернулись, ведь Тахмасп не так давно написал ему ответ, и в нем не было ни строчки о том, когда он собирается отпустить шехзаде и госпожу. Повелителя сильно тревожила и судьба Мустафы. Шах говорил о шестерых наследниках, и имя старшего шехзаде не упоминалось среди них. Узнав о том, что тот отправился в Персию вслед за Фетхийе, повелитель опасался самого худшего: он мог погибнуть или же с ним могло что-нибудь случиться в дороге. Поговорив с Баязедом и другими шехзаде, он надеялся все выяснить о нем. Как только Фетхийе и Баязед вошли во дворец, к ним навстречу выбежала сияющая от счастья Михримах Султан. Узнав о том, что произошло, госпожа не могла найти себе места от страха за судьбу брата, племянников и Фетхийе. Каждый день она молилась о том, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Крепко обняв и перецеловав брата и племянников, луноликая госпожа произнесла: — О, слава Всевышнему! Вы живы и здоровы! Пойдемте к повелителю. Он так за вас волновался! Баязед взял сестру за руку и направился в покои отца. За ними шли Фетхийе и остальные шехзаде. Вот и двери покоев падишаха. Здесь все было по-прежнему, и от этого на душе становилось тепло и спокойно… После того как стражник доложил об их приходе, Михримах, Фетхийе и Баязед с сыновьями вошли в покои повелителя. Он сидел на диване и читал книгу. Увидев шехзаде и госпожей, султан отложил ее в сторону и подошел к ним. — Повелитель, — поклонился Баязед и поцеловал протянутую руку отца. То же сделали и остальные. — Михримах, оставь нас, — обратился к дочери падишах. Госпожа поклонилась и вышла из покоев. Когда дверь за ней закрылась, повелитель стал расспрашивать шехзаде о том, как они оказались в Персии, что произошло после, и о шехзаде Мустафе. Выслушав рассказ, падишах отпустил сына и внуков отдыхать после дороги. Шехзаде вышли в коридор, и Фетхийе собралась идти следом, но повелитель задержал ее: — Останься. Фетхийе послушно кивнула и опустила глаза. Она знала, что повелитель будет отчитывать ее. — Ты снова творишь безрассудства! — возмутился он, когда покои опустели. — Как ты могла поехать одна в логово врага? Чего ты хотела этим добиться? — Повелитель, я не могла оставаться в стороне, ничего не зная о судьбе мужа и детей. Что же я должна была сделать? Неужто остаться в Кютахье? — ответила Фетхийе. — Ты должна была сразу написать мне, когда узнала о случившемся, — смягчился падишах. — Не приведи Всевышний, с тобой бы что-нибудь произошло! — Я… — начала Фетхийе, но осеклась. Признаться в том, что она все-таки написала письмо, означало рассказать и о шехзаде Селиме. Этого делать не следовало. На пути к столице Фетхийе не раз говорила Баязеду о том, что нужно все рассказать повелителю о Селиме и о том, что он приезжал в Персию вовсе не для того, чтобы спасти брата, его жену и своих племянников. Но Баязед отказывался. — Почему ты не хочешь рассказывать? — удивлялась Фетхийе. — Объясни мне! — Не хочу говорить, потому что это ничего не даст, — произнес Баязед. — Какой от этого толк? Мы расскажем, а Селим опять что-нибудь соврет отцу, да так, что мы окажемся виноватыми. Фетхийе не нашла, что ему возразить. — Но… Селим должен ответить за свой поступок, — тихо проговорила она. — Он ответит, — сказал Баязед. — Я уверен. Фетхийе тихо вздохнула. Наверное, Баязед был прав. Они решили больше не думать о рыжеволосом шехзаде и детям тоже велели не говорить о том, что они видели его… — Ты что? — спросил падишах, прервав ее мысли. — Я… — Фетхийе вздохнула, — хотела сама узнать о Баязеде и мальчиках и помочь им. Простите. Султан тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Порой Фетхийе своими действиями могла свести его с ума от волнения и беспокойства. Но в глубине души Сулейман восхищался храбростью этой хрупкой женщины и ее верным, поистине львиным сердцем. Она не пожалела бы своей жизни, чтобы спасти тех, кого любила… — Я не могу сердиться на то, что ты так отважна и любяща. Но, увы! Ты безрассудна, Фетхийе, безрассудна, — произнес Сулейман, повернувшись к невестке. Его холодные голубые глаза внимательно смотрели на нее. — Можешь идти, — добавил он. Фетхийе поклонилась и вышла из покоев.***
Шехзаде Селим быстрым шагом направлялся в свои покои. Его трясло от пережитого. Но дело было не в том, что в лесу на шехзаде напали персы, а в том, что теперь Баязед и Мустафа могли рассказать, зачем он приезжал. Нужно было скорее что-то придумать. Разумеется, был один выход: лала не выдаст его, и если повелитель засомневается, наставник рассеет его сомнения, подтвердив, что Селим никуда не выезжал из своего санджака. Однако падишах может ему не поверить. Селим завернул к своим покоям и столкнулся возле них с Нурбану. На лице ее застыло такое отчаяние, что шехзаде на миг забыл о своих опасениях. — Селим! Наконец ты приехал! — прошептала она, крепко обняв его. — Что с тобой? Что случилось? — спросил шехзаде, немного отстранившись от нее. В ответ Нурбану разразилась горючими слезами. — Да объясни же, в чем дело? — продолжал выспрашивать Селим, стирая слезы с лица фаворитки. — Гевхерхан! Она заболела… — Чем? — Оспой. «Оспа»… Это слово прозвучало будто приговор… Селим живо вспомнил старшего брата, шехзаде Мехмеда, который отправился в иной мир из-за этого недуга. Болезнь, сразившая молодого здорового шехзаде, вряд ли пощадит хрупкую принцессу, едва перешагнувшую тринадцатилетний возраст. — Где она? — прошептал Селим побледневшими губами. — Она в своих покоях. Лекарь не пускает меня к ней. Взяв Нурбану за руку, Селим устремился к покоям дочери. У дверей стоял лекарь в темных одеждах. — Шехзаде Хазретлери, — поклонился он, — Гевхерхан Султан… Но Селим не дослушал его. Велев Нурбану ждать в коридоре, он распахнул двери и вошел в покои. Сев на край кровати, Селим взглянул на бледное лицо дочери, на котором выступило несколько крупных оспин. Гевхерхан медленно открыла прозрачно-голубые глаза и слабо улыбнулась Селиму сухими губами. — Отец, — прошептала она. Селим погладил дочь по мокрым от пота кудрявым волосам и спросил: — Тебе очень плохо? — Мне холодно, — проговорила она. Селим подоткнул одеяло со всех сторон и прижал тоненькую ручку дочери к губам, заметив, что она горяча, как поленья в камине. — Не надо… — Гевхерхан высвободила руку и спрятала ее под одеяло. — Ты заразишься. Отец… я умру? — спросила она через несколько мгновений. Селим еще раз провел рукой по ее волосам и отвернулся, чтобы Гевхерхан не увидела слез в его глазах. Что он мог ответить ей? Все в руках Всевышнего… Селим снова посмотрел на дочь и задумался. Он — шехзаде-престолонаследник. Он обладает такой властью, какой нет ни у одного паши или бея. Все вообразимые богатства и горы золота у его ног. Но поможет ли это Гевхерхан? Вернет ли ей прежнее здоровье? Едва ли… Селим долгое время пытался встать ближе других шехзаде к трону не только ради себя, но и ради своих детей, чтобы их жизнь протекала в мире и спокойствии. Теперь же шехзаде меньше всего думал о могуществе и власти. Дотронувшись до руки дочери, скрытой под одеялом, Селим решительно сдвинул брови. Нет, ни трон, ни власть ему не нужны, если рядом не будет любимых детей.