Дом на перекрестке

Салли очень страшно, и это заметно невооруженным глазом. Даже ее приступы стали реже, и не потому что ей спокойнее: просто часто боится даже появиться в осязаемой форме, не то что заговорить с кем-то, чтобы испугаться. И теперь намного реже играет - что с Беном, что с жертвами. Естественно, это пугает: страх будто висит в воздухе душным маревом, сквозь которое едва продираются любые другие эмоции. Что-то очень плохое происходит, и Бен ощущает это, хоть и не так отчетливо, как чувствительная к любым колебаниям сигма-радиации Салли. Вообще, из того, что знает парень, странная херня выходит с этой радиацией. Судя по тому, что сумел найти в библиотеке, ее излучает и Он, и члены Коллектива - Его ближайших слуг, Его улья, и другие Древние. Наверняка и их слуги, и рабы тоже, но об этом нет никакой информации, и все попытки Натали сделать датчик для измерения провалились - а она пыталась многие годы. Эта радиация - другая, чем та, что существует в полноценно человеческом мире, и если бы истории о супергероях были правдой, то они все бы наверняка фонили бы ею, как черти. И если она другая, чем есть в этом мире, напрашивается вывод: есть другой. Соседний, возможно? Или что-нибудь типа изнанки вселенной, или инопланетная штука, как завещал дядюшка Лафкрафт, и получается мир - этот, но как бы другой. Спросить бы - да не у кого. Все, что есть - библиотека и его, Бенов, задротский мозг. Интересно... Сам парень не знает, но подозревает, что повзрослел ментально, даже будучи призраком, программой. Стал намного больше думать перед тем, как делать. Хотя, это может быть и простой опыт, пиздюли от Него каждый раз, когда что-то интересное происходит без дозволения. Печаль, тлен, жизнь-смерть без детства и юности. Грустно - но все еще ведь существует? Значит, все заебись. Несложно. -Сал? В ее комнате без дверей и окон, куда может попасть лишь что-то не-телесное, все как всегда, чистое от пыли - неоткуда ей взяться - и слишком ровно расставленное для комнаты ребенка: фактически Салли играет не с игрушками, а с их сущностями. Девочка выглядывает из розового шатра нерешительно, осторожно, едва-едва, и тут же прячется обратно. -Сал, ну это же я! Бен решительно проходит внурь, не обращая внимания на неприятный холодок по телу, когда просачивается сквозь полог. Хватит ей прятаться по углам, пора расставить все точки над и, над е и в концах предложений. -Отойди!,- Она выставляет перед собой сущность пластикового меча, будто это правда может защитить ее. -Хватит орать!,- Не одна девочка на взводе, и почему-то никак не хочет понимать, что помимо нее существуют уставшие, разозленные, раздраженные сущности и люди. Бен подходит к ней почти вплотную.,- Объясни наконец, что происходит! -Я не знаю! Отвалии!! -Врунья!,- Бен топает ногой.,- Хватит водить меня за нос! Ты что-то видишь! Ты эгоистка, поняла? Думаешь, что одна единственная имеешь право на то, чтобы знать все, да? -Я ничего не знааааю!,- О, она уже рыдает этими своими кровавыми слезами - ну заебись. Парень хватает ее за плечо, концентрируясь на том, чтобы рука не провалилась сквозь тело. -Ты знаешь! Расскажи! -Не кричи на меня! Она снова уходит в себя, в идиотский цикл из "ничего не скажу" и "ничего не знаю" - давно надоела этим. В первые десятки раз это было мвло заметно, но сейчас удается обрубить в зародыше. -Ладно, ладно.,- Бен убирает руку, стараясь совладать со злостью, и пытается расслабить сжавшуюся до боли челюсть.,- Прости, я правда плохой брат, я знаю.,- Увидел этот прием в одной книжке и все никак не доводилось попробовать.,- Но пойми, я просто очень волнуюсь за тебя. Не хочу, чтобы ты несла эту ношу одна. Я хочу всем помочь. -Ты не плохой брат!,- Из носа у девчонки текут сопли, которые она вытирает подолом платья. Когда делеает это, видны розовые трусы с ярким красным пятном. Мерзость.,- Ты просто... Ты хороший, но тебе нельзя знать, никому нельзя! -Хееей-хей.,- Бен очень осторожно гладит ее по плечу.,- Со мной ничего не случится, я не живой. Помнишь же? -Случится! Все будет очень плохо! -Малышка.,- Не въебать ей, не въебать, не въебать за тупость и несогласие работать в команде.,- Все будет хорошо. Он защитит нас всех, помнишь? -Неет! -Ну почему же?,- Только бы сработало. -Папа сейчас очень занят. Он никого не защитит.,- Сработало. Парень удивленно приподнимает брови, призывая говорить дальше.,- Он сейчас дерется с большим злым фиолетовым волком. -Че?... -Он сильнее папы, понимаешь?! Он страшный, ты не видишь, но он ходит по коридорам ночью! Он светится! Опять этот идиотский детский бред. Это бесит. Это глупость, вымораживающая и отвлекающая от главного, наверняка специально, чтобы отстал. -Ты не веришь, дааа?!,- Опять она скатывается в рыдания. Какая же тупая сука.,- Ты же сам видел, как он светится! Ты же тогда тоже испугался! -Я не пугался!,- Вообще-то, пугался, но совсем немного, и просто случайно моргнул электроникой, не сдержав эмоций, просто немного зассал. И не было именно свечения, просто болезненный для дузов всплеск радиации,- И это был Он, а не какой-то там волк! -Папа светится черным, он другой! Он невкусный, но он не горький, а соленый! Бен уходит вскоре, в раздражении. Ничего, кроме еще одной детской сказочки из воспаленного мозга духа. Круто, его любимое, блять: когда Салли начинает бредить своими чудищами, придуманными из головы: ордами ее дядь, пришедших делать больно, белыми душащими наволочками, кроликами с зубами - она то и дело вспоминает что-нибудь жуткое из своей жизни до смерти, и детский разум превращает это в кошмары. Вот, теперь волк. Может, сожрет тех кроликов. Кайф. В библиотеке, как всегда, никого нет, кроме Натали и Тима, проводящих здесь, кажется, вообще все свободное время. Женщина едва ли поднимает на Бена взгляд, мужчина будто вовсе не замечает. Вокруг них опять крепостью стопки старинных томов. -Салли что-нибудь рассказала? Парень вздрагивает в ответ на невинный, казалось бы, вопрос. -Откуда ты знаешь? В ответ - острозубая ехидная улыбка той самой тети-ведьмы, которую не любят родители, из сериалов. -Я многое знаю. -Что, и про волка тоже?,- Парень смеется, подлетая вверх и разглядывая книжные корешки, выбирая, что взять сегодня. -Какого волка? -Да Салли спизданула. -Следи за языком. В ответ - пожимание плечами и молчание, потому что если Натали продолжит делать замечания - он вообще ничего рассказывать не будет. Больно надо общаться с женщиной, решивший, что она сойдет ему за училку. -Так что за волк?,- Ага, все же хочет понять, что случилось. Признала свое поражение в этом микро-бою, одном из многих. Бен опускается к ней, в руках - житие какого-то святого, проваливающееся на стол сквозь пальцы. -Херня какая-то. Типа у него сигма-радиация фиолетовая, а не черная, и не горькая,а соленая. Детская ебота. -А ты сам типа сильно взрослый.,- А это уже Тим язвит, и после этого хмыкает так неприятно и как-то высокомерно. Но Нат шикает на него. -А что про этого волка-то? За бочок укусил? -Неа.,- Бен садится на стол и тянется к сигаретной пачке Тима. Тот пытается ударить по руке, но попадает только по столу, явно больно ударяясь. Впрочем, сигарет парню все равно никогда не достанется: легких, честно говоря, нет. А если и есть - то полусгнившие, на дне того озера, полные воды - и не покуришь.,- Типа, по нашим коридорам ходит. Натали морщится и откидывается на спинку стула, потягиваясь. -Ясно. Как с кроликами было? -Не, иначе. Те ели ее пальцы ног, а на этого вроде не жаловалась никак. -Ну и веселье.,- Тим хмыкает и три раза подряд чиркает колесиком зажигалки, пытаясь заставить тлеть свою сигарету. Потом - затягивается, и так вкусно это выглядит, что хочется башкой его об стол приложить, чтобы перестал дразниться. Но он старший, он друг Натали, и он жуткий (хоть и немного жалкий). А женщина тем временем вздыхает и садится обратно за рукопись, мелкий почерк в которой разбирает с карманной лупой в руке. Бен с любопытством заглядывает через плечо. Что-то не на английском. -Что это за язык? -Чешский. -Ты знаешь его?.. -Здесь есть словарь. Хочешь помочь, что ли? Она звучит резче, чем обычно, неожиданно и вдруг, даже пугая этим - и единственнвй зеленый глаз злой и тусклый в полумраке, как старое серебро. Парень морщится и фыркает, сваливаясь со стола: ненавидит переводить, всегда ненавидел - а она всегда об этом знала и все еще знает. Хамит, потому что старая сука с уехавшей крышей, невесть от чего выходящая из себя, и это ведь не в первый раз... Ну и пошла она. -Ну и пошла ты!,- Он показывает средний палец и шагает через стену до того, как вскочившая из-за стола Натали доберется до него. Девушка со сосредоточенным лицом шагает обратно к столу. Садится резко, больно барабанным перепонкам: Тим морщится и сжимает зубы. Скоро-скоро терпение у него закончится, клянется: до этого считанные проебы с ее стороны: дальше точно будет небольшая дружеская драка. Но сейчас - не она. Сейчас - беспокойный голос. -Салли не тупая. -Че?..,- Мужчина выдыхает сигаретный дым, смотрит на знакомую, подняв бровь. А Нат вздыхает. -Она самая чувствительная к колебаниям сигма-радиации в этом доме, если помнишь. -Поэтому, думаешь, у нее такие заморочки? -Поэтому я думаю, что волк был. -А?... -Здесь находится нечто помимо Него. -Ну, и?!,- Терпение держится на волоске.,- И что дальше?!,- Потому что лично он не представляет, не хочет думать, не хочет осознавать, что нужно делать и что с ними будет. Он не хочет, чтобв хоть что-то было дальше, но никто этого не понимает. Все чего-то ждут, на что-то надеются - и господи, только бы они заткнули свои мысли, слова и чувства, насыщающие воздух тяжелым железом. -Тимоти.,- Стальной голос возвращает в библиотеку, в темное пыльное помещение без потолка и надежды на светлое будующее. Часы в чужой глазнице тикают, сводя с ума. Хочется вырвать их с корнем.,- Успокойся. Это приказ. -Ебал я тебя!,- Стул отлетает куда-то назад, валится, громко стуча деревом о дерево, жалобно, громко всхлипывая-вскрипывая, когда Тим вскакивает.,- Ебал я эти приказы!,- В руках какой-то массивный том, и в глазах от злости мутно-красно, так, что не сдержаться.,- Ебал я Слендермена и Особняк, сука ты ебаная, и ебал волков и злоебучих кроликов!...,- Он замахивается быстро, почти мгновенно, как самому кажется, как сраный супермен- Боль накрывает тычкой, как бывает, когда вставят под ребро нож - только хуже в сто раз. Боль ползет красными корнями от левого колена, насыщая голень и бедро, пальцы рук, голову, щею и позвоночник, боль сводит с ума и поглащает зрение, слух и нюх, боль лишает мышцы сил и заставляет упасть на пол с тихим воем. Но все-же кое-что слышно. -Какой ты нытик, а? Сказали бы - не поверила. Я тебе только коленку продырявила. Встань. Спустя десяток секунд боль становится привычно-парализующей, но уже почти не мешающей: ее стало можно перебороть. -Ебаная... Сука... Натали смотрит на лежащего на полу мужчину с презрением. Он - подвергался Наказанию всего один раз, и испугался, видимо, недостаточно для того, чтобы не напрашиваться больше на неприятности. Глупый, самонадеянный, злой. Но странно: произнес Его имя, пусть даже одно из многих, и остался здесь. Должно было все пойти иначе: вот исчезает, и вот спустя секунду появляется, корчась от боли и лепеча несуразицу про ад. Ее все в этом доме поймут: каждый хоть сто лет - хоть секунду - хоть час - хоть вечность - провел там. Все там были, все там будем... Но этого не случилось почему-то, опять. Его нет рядом уже слишком - непозволительно - долго. Но ведь все еще отправляет на миссии, все еще заставляет Дом - или себя самого - жить, убирая кровь и блевотину с пола, и все еще залечивает раны: вот, Тим на полу уже почти не кровоточит. Проверять, есть ли Он близко или просто решил один раз не наказывать, Натали не собирается, так что не дырявит другу вторую коленку и не выламывает ребра: просто наносит еще пару не смертельных колюще-режущих. И, пока мужчина медленно встает, истекая кровью и проклиная ее хриплым, прокуренным голосом, женщина осматривается вокруг в поисках чего-нибудь подходящего. Подходящего не находится, и приходится прибегнуть к крайним мерам. Еще два удара по наглой роже - в ответ один рывок вперед, и они двое валятся на землю, вслед за этим переворот, удар по яйцам коленкой и одновременно вдавить чужие глаза в глазницы большими пальцами, и вот уже сопротивление настолько жалкое, что его вроде как и нет. Ремень - из пазов на поясе Тима. Хороший, кожаный, он прекрасно оборачивается вокруг его запястий и отлично фиксируется там старым узлом, который Нат использовала для связывания рук еще лет типа двадцать или тридцать назад. Теперь - можно выключить свет, оставив все еще истекающего кровью и скулящего мужчину на полу, и закрыть дверь. На листочке из блокнота в кармане написать: "Не входить". Пусть пару дней подумает о том, как это: помогать на людей первого поколения.