***
Кирилл никогда не относил себя к разряду общительных людей, но в последнее время общения ему всё же недоставало. Постоянно находиться наедине с собой было безопасно только тогда, когда он был занят делом. Работа в этом плане неплохо помогала: ему удалось нагрузить себя по полной, чтобы более не пребывать в разрушительном безделье. Тем не менее выходные дни, в которые он был предоставлен сам себе, также имели место быть, поэтому каждую неделю по субботам и воскресеньем его одолевал панический страх перед прежним сомнамбулическим состоянием бессилия. Он вернулся в квартиру, купленную отчимом, — как надеялся, временно — и оставаясь в ней на выходных в одиночестве, неминуемо испытывал тягу к алкоголю. В результате он шёл у неё на поводу и выпивал, чтобы не погружаться в болезненные воспоминания о совместной жизни с Артёмом и детстве. Пил, но старался держать себя в руках, насколько это вообще было возможно в его положении. Он не покупал крепкий алкоголь. Не брал больше двух бутылок за раз. Не пил залпом, а растягивал выпивку на два дня, чтобы в понедельник просыпаться без похмелья. Эти меры предосторожности, по сути, были самообманом, однако для Кирилла даже такие ограничения уже являлись значительным прогрессом. Прогрессом и тяжёлым испытанием. Неделю назад он всё-таки сорвался и напился так, что потом всю первую половину понедельника бегал на работе блевать в служебный туалет. Ему повезло с тем, что он успел достаточно протрезветь для того, чтобы ясно соображать и соврать, что отравился. В противном случае его бы опять уволили, и все попытки стабилизировать жизнь обернулись бы прахом. В моменты, когда отчаяние захлёстывало с головой — по вечерам после смен и на выходных — ему хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом. Не тот, кто бы стал выслушивать, как ему плохо, или же жалел его, а тот, кто согласился бы составить ему компанию. Пусть даже с ним и вовсе бы не разговаривали, а просто присутствовали где-то поблизости, от этого и то стало бы легче, потому что Кириллу как минимум было некомфортно пить на чужих глазах. Не меньше хотелось прикоснуться к кому-то живому и тёплому. Слегка дотронуться, чтобы убедиться в своём собственном существовании и напомнить себе о том, что он был человеком из плоти и крови, прикосновения которого могли чувствовать другие, а он мог чувствовать чьи-то прикосновения в ответ. Но он лишь продолжал быть бестелесным сгустком до сих пор переполнявшей его не пережитой боли, и не знал, куда себя деть. Он не сказал об этом Валентину, но на протяжении месяца, прошедшего с их прошлой встречи, он не раз доходил до его дома и сидел во дворе. Он даже толком не ждал того, чтобы мужчина вышел и заметил его, а скорее успокаивал себя мыслью о том, что где-то за окнами в одной из квартир жил тот, кому было известно о его присутствии в этом мире. Не сказал Кирилл и о том, что две недели назад видел Валентина в супермаркете, в котором работал. Ещё тогда его переполняло желание подойти к нему, но в конечном счёте он испугался, что Валентин не захочет его видеть и остался в тени. Вчера же, когда он заметил его во второй раз, он уже не смог сдержаться, а теперь и вовсе стоял перед дверью его подъезда и набирал код домофона. Как и в случае с номером телефона, ему казалось, что мужчина поиздевался над ним, намеренно назвав выдуманные цифры, но уже довольно скоро мелодия вызова сменилась пиликаньем открывшегося замка. Он нервно выдохнул и зашёл внутрь. Ему было неловко, но провести вечер с Валентином было куда лучшим вариантом времяпрепровождения, чем выпивка в одиночестве. Кирилл поднялся на третий этаж и постучался в уже знакомую дверь. Номер квартиры он мог и не знать, но почему-то внешний вид самой двери он запомнил ещё в первую ночь своего пребывания у Валентина, несмотря на то, что был сильно пьян. — Открыто! Проходи! — донеслось изнутри. Валентин не вышел встречать его и, пока Кирилл разувался и стягивал ветровку, возился с чем-то на кухне. Стараясь соблюдать нормы приличия, Кирилл вымыл в ванной руки и присоединился к нему. — Минут через десять готово будет, — сказал Валентин, заглянув в духовку. — Ты разве не в восемь ужинаешь? — на самом деле Кириллу хотелось сказать, что Валентину не стоило так заморачиваться из-за его прихода, но предположение о том, что еду готовили специально для него, было довольно самонадеянным, чтобы произносить его вслух. — В выходные — нет. В шесть. — А что там? — Кирилл кивнул на духовку. — Запечённая курица с овощами. — С кунжутным маслом, да? — в шутку бросил Кирилл. — Да. Тебе же оно в прошлый раз понравилось. И всё-таки выходило, что Валентин готовил для него. Неудобно. — Я как-то не предполагал, что мы будем ужинать вместе. Может, пока ещё не приготовилось, мне сходить купить что-нибудь к чаю? — Зачем? — непонимающе спросил Валентин. — У меня всё есть. — Ну, в гости обычно не ходят с пустыми руками, тем более что я вроде как тебе напряг. Валентин пожал плечами. — Мне всё равно на такие вещи. — Ладно, — Кирилл неуверенно сел за стол, но затем снова встал. — Давай я тогда с чем-нибудь тебе помогу. Валентин одарил его недоумевающим взглядом, в котором красноречиво читался очередной вопрос «зачем?». Должно быть, он думал о том, что ему было проще накрыть стол самому, однако Кирилл настоял на своём: — Где тарелки? Или мне чай налить? Он заварен? Валентин не стал его переубеждать и молча распахнул дверцу кухонного шкафчика с тарелками и чашками. — Отлично, — Кирилл обогнул Валентина и, подойдя к шкафчику, принялся рассматривать выстроенные в ряд белые чашки. — Какая у тебя кружка? Они же все одинаковые. — А что с этим не так? Любую возьми. — Ну, как бы... — Кирилл замялся. Прежде он не встречал людей, у которых не было любимой чашки. Не то что бы это считалось обязательным правилом ведения быта, но разве наполнять свою жизнь приятными мелочами не было нормальным? Даже он старался делать это. — Впрочем, неважно. Любая, значит, любая. Наблюдая за тем, как Кирилл достал две чашки и начал наливать чай, держа заварочный чайник высоко над столом, Валентин заметил: — Видно, что ты раньше был барменом. — А? — Кирилл обернулся и увидел, что Валентин пристально смотрел на его руки. Его это смутило. — Привычка, наверное. — Не скучаешь по старой работе? — Нет. Точнее по самой работе, может, немного и скучаю, но не по бару, в котором работал. — А что случилось? Имею в виду с баром. Насколько мне известно, он сейчас закрыт. — Сгорел. — Поджог? — Я не знаю. Меня и… моего друга в тот день не было на смене. И я тогда в принципе уже какое-то время не работал. — С начальством не ладил? — мысль, на которую Валентина навели записи в блокноте. — Типа того. — Понятно. Больше ничего Валентин спрашивать не стал. Через пару минут они расположились за столом, и Кирилл, попробовав курицу, воскликнул: — Вкусно! Ты здорово готовишь! Валентин воспринял лестную оценку своих кулинарных способностей равнодушно. — Могу дать тебе рецепт. Это не очень сложное блюдо. — Я не готовлю. В хостеле на кухню даже заходить страшно было, а сейчас из-за работы некогда. — Ты сказал «было». Ты куда-то переехал из хостела? — Вернулся на старую квартиру, в которой жил раньше. — Хорошо, что теперь ты снова можешь позволить себе более приличное жильё. — Если честно, я не снимаю эту квартиру. Она, грубо говоря, моя. — Не очень понимаю, — Валентин нахмурился. — Предвидя твои вопросы: у меня всё это время была квартира, где я мог жить, но я перебивался в хостеле. Глупо? Пожалуй, что так. Но я думал, что мне так будет проще. — Проще? — Да. У тебя вот есть такие места, с которыми тебя связывает слишком большое количество неприятных воспоминаний? Мест, где стены пропитаны моментами из прошлого, что ты бы с радостью забыл? Валентин промолчал, но Кирилл уличил в его взгляде нечто, отдалённо напоминающее солидарность. — Мне казалось, что если я сменю обстановку, то почувствую себя лучше. — Но ты не почувствовал? — Верно. Только создал себе лишние проблемы. — И как же ты сейчас справляешься с этими воспоминаниями, оставаясь в квартире? — Я мало времени провожу дома. По будням — смены с утра до позднего вечера, а на выходных, ну… — Ты пришёл ко мне, потому что не хочешь быть дома, не так ли? Столь прямолинейный вопрос застал Кирилла врасплох. Хуже было только то, что, задавая его, Валентин посмотрел прямо ему в глаза, из-за чего Кириллу и в голову не пришло попытаться слукавить. — Прозвучит отвратно, но так и есть. Если после этого ты скажешь мне уйти, я пойму. Валентин отвёл взгляд и стал безэмоционально гипнотизировать свою полупустую тарелку. Отправив в рот кусочек курицы, он медленно прожевал его и спросил: — Ты будешь добавку? Кирилл не поверил своим ушам. — Ты слышал, что я только что сказал? — Слышал. — Тебя устраивает, что я просто убиваю время в твоей компании? — Полагаю, было бы странным, если бы после двух встреч я ждал от тебя особенного отношения и считал, что я тебе интересен сам по себе. Очевидно, что у тебя есть другие причины, чтобы сейчас проводить со мной время. Валентин говорил, что откровение Кирилла не тронуло его, однако в его глазах отразился след затаившейся где-то глубоко внутри печали. Кирилл, привыкший предугадывать настроение других людей, неплохо улавливал даже самые незначительные изменения в чужом состоянии, поэтому оставшееся бесстрастным лицо мужчины не могло его обмануть. Он задел его. — Сейчас это так. Но это не означает, что я бы не хотел получше узнать тебя. Знаешь, например, что я уже заметил? — Что? — Ты только задаёшь вопросы, но о себе практически не говоришь. — Что ты хочешь узнать? — И вот снова вопрос, — Кирилл слабо улыбнулся. — Ты как минимум уже в курсе, где я работаю. А что насчёт тебя? — Я аналитик в банке, и мне нельзя распространяться о своей работе. А если бы и можно было, я бы вряд ли смог рассказать что-то увлекательное о том, чем занимаюсь. — Аналитик? Это многое объясняет. За исключением разве что твоей любви к книгам. Литература — это совсем как-то не на языке математики, — улыбка Кирилла стала шире. — Дочитаем «Страдания юного Вертера»? Вероятно, Валентин не ожидал такого предложения, поэтому ответил немного заторможенно. — Тебе не понравился этот роман. Для чего его дочитывать? — Ага, но я обещал тебе, что дочитаю. Да и я, кажется, стал более терпимым к бедолаге Вертеру. — Хорошо.***
— …Гроб несли мастеровые. Никто из духовенства не сопровождал его. — Кирилл захлопнул книгу и с облегчением выдохнул, откинувшись на спинку дивана. — Поверить не могу, что это всё. Вторая половина книги действительно более угнетающая. Если бы у тебя был алкоголь, я бы точно выпил после такого чтива. Ответа не последовало. В этот раз, пока они читали, Валентин прилёг. Он уже долгое время лежал на боку, согнув ноги в коленях, чтобы Кириллу было, где сидеть, и не шевелился. Его грудь мерно вздымалась, а лицо выглядело непривычно умиротворённым. Кирилл отложил книгу. — Эй? Ты спишь? Тишина. — Видимо, да. Кирилл наклонился ближе. Валентин не отличался особой природной красотой, но его внешность всё же была привлекательной. Во сне острые черты разгладились и приобрели ту мягкость, что время от времени мелькала в его взгляде. Эта перемена заставила Кирилла посмотреть на мужчину иначе. Пристально глядя на безмятежное лицо, Кирилл устыдился своим то и дело возникающим мыслям о том, что у Валентина мог быть какой-то злой умысел в отношении него. Как человек, беспечно засыпающий в обществе незнакомца, мог представлять собой какую-то угрозу? Ему самому стоило быть более осмотрительным. Жизнь уже не раз доказывала, что Кирилл, хоть и умел считывать эмоции, в целом плохо разбирался в людях, однако в момент, когда он склонился над спящим Валентином, чей сон обнажал скрытую за внешней холодностью теплоту души, он подумал о том, что не ошибётся, если доверится ему. Судить было слишком рано, и, возможно, Кирилл снова проявлял глупую наивность, но он решил, что позволит себе попытаться сблизиться с ним. В любом случае никаких других людей в его окружении не было, чтобы излишне осторожничать: для него существовала только одна альтернатива, именем которой было Одиночество. Хотя безразличное согласие Валентина на совместное времяпрепровождение виделось Кириллу сомнительным, он списал его на то, что Валентин, как и он, был безнадёжно одинок. Его одиночество угадывалось во всей окружающей обстановке аккуратной, но как будто бы нежилой квартиры: в минимально необходимом количестве однообразной посуды, в небольшом кухонном столе, за которым двоим людям было уже тесно, в одном полотенце в ванной, в одном пальто на вешалке в прихожей и в особенности — в числе прочитанных книг на стеллаже. Выходило, что они очень во многом были похожи, хотя на первый взгляд так не казалось. — Интересно, а ты почему одинок? — тихо спросил Кирилл и непроизвольно потянулся к щеке Валентина. — Что ты делаешь? Кончики пальцев скользнули по тёплой коже, и Кирилл ошарашенно одёрнул руку, растерянно уставившись в сонные глаза напротив. — Ты проснулся? — Я не спал, — вопреки своим словам Валентин зевнул. — Я пойду, поздно уже, — смущённо хмыкнул Кирилл. Он хотел было подняться, но Валентин удержал его за плечо. — Останься, — он осёкся. — В смысле, если хочешь, конечно. Я не против, чтобы ты переночевал у меня. — Моё присутствие правда тебя не напрягает? — Нет. И Кирилл остался. Как и во многие другие последующие ночи.