Нефритовый Рыцарь | Jᴀᴅᴇ Kɴɪɢʜᴛ

Фелдкрофт обладал какой-то уникальной энергетикой, которую Джейд не встречала ни в одной деревне. Возможно, так чувствовалось биение сердца некогда цветущего поселения, куда стекалась жизнь, а может, влечение к Сэллоу достигло границ абсурда и проявилось еще и так. Джейд не была уверена, что поступает правильно, приходя сюда. Наоборот, не стоило этого делать и когда-либо впредь появляться в Фелдкрофте. Но записка от Анны с приглашением вернуться томилась в верхнем ящике и сейчас послужила отличным предлогом нанести визит. Джейд коротко выдохнула, избавившись от легкой нервозности, и постучала в дверь. Обнаружив на пороге нежеланную гостью, Соломон резонно нахмурился.       — Здравствуйте, мистер Сэллоу, — Джейд тщательно подобранным мелодичным тоном и мягкой улыбкой отвлекла внимание от неоднозначного впечатления, что создалось о ней у бывшего мракоборца. — Я пришла…       — Джейд! — голос Анны показался чересчур громким и энергичным. — Я так рада, что ты вернулась! Пожалуйста, входи!       — Я… — Джейд поджала губы и послала на Соломона искусный робкий взгляд. — Пожалуй, откажусь. Не хочу злоупотреблять гостеприимством и доставлять хлопоты, раз нагрянула без предупреждения. Могу я переговорить с Анной? Это недолго, обещаю, до заката она вернется. Соломон строго глянул на племянницу, Анна сложила ладони в просящем жесте и чуть ли не взмолилась:       — Дядюшка, пожалуйста, разреши. Ты же знаешь, мне гораздо лучше последние недели, приступов почти не…       — Оденься тепло, — он компенсировал согласие твердостью тона. — И не отходи от окна. Я буду присматривать.       — Хорошо! Анна помчалась к вешалке и принялась второпях натягивать пальто и обворачиваться в шарф. Застегнулась и выпорхнула за Джейд наружу.       — Я так рада, так рада! — она кружила, как мотылек, махая руками. — И невероятно соскучилась! Можно я тебя обниму? Можно-можно-можно? Совсем легонько. Джейд снисходительно раскинула руки, и близняшка скользнула в объятия. Сдержала обещание, и невесомые касания практически не чувствовались, пока слизеринка поглаживала дубленую кожу ее пальто.       — Значит, тебе лучше? — осведомилась Джейд.       — О да! — с энтузиазмом ответила Анна, и на ее щеках выступил румянец. — Всего три или четыре приступа за почти две недели. Представляешь? Даже дядя верит с трудом и все гадает, что же изменилось. Но я знаю, в чем дело.       — М-м?       — В тебе, — ее взгляд живо заблестел, несмотря на то, что Джейд оторопела в непонимании.       — В смысле?       — Ну, — Анна вдруг смущенно опустила взгляд и затеребила перчатку. — Знаешь, между близнецами существует особая связь… из-за нее Себастьян порой на расстоянии чувствует, когда у меня случается приступ. Делит мою боль, пока я страдаю. Она же действует и наоборот, и сейчас мне так тепло и спокойно потому, что я чувствую то же, что и он, и ты нравишься мне, потому что…       — Анна, — со вздохом перебила Джейд. — Я пришла сказать… Мне не стоит впредь сюда приходить. Я не должна и не буду. Соломон был прав, когда прогнал меня, и нам не следует больше общаться. Былая улыбка растворилась на лице близняшки, а взгляд погас за секунды.       — Что ты… такое говоришь? — в неверии спросила она. — Но почему, Джейд? Объясни!       — Я нехороший человек, — просто ответила Джейд.       — Почему ты так считаешь? — запротестовала Анна. — Кто тебе такое сказал?       — Никто, — отозвалась слизеринка. — Это просто бесспорный факт.       — Назови хотя бы одну причину…       — Я убийца, — отчеканила Джейд, заставив Анну опешить. — Достаточно того, что я убивала людей… и не только?       — Ты о тех гоблинах? — подумав, уточнила близняшка. — Пусть так. Но даже Визенгамот в исключительных случаях оправдывает убийц. Бывало даже, что прощали применение Непростительных заклятий!       — Это не мой случай.       — Джейд! — горячо воскликнула Анна надломанным тоном. — Неужели ты…       — Послушай, я пришла сюда не за оправданием, — снова перебила слизеринка.       — То, что ты себя считаешь плохой, не делает тебя такой на самом деле! — упиралась Анна. — Я не видела человека храбрее и добрее, который бы без промедлений бросился на помощь, несмотря ни на что! И пока другие рассуждают о моральной стороне убийства, такие, как ты, с твердой рукой встают на защиту окружающих и спасают жизни! Джейд раздраженно вздохнула. Так и подмывало сообщить, что она использовала Круциатус на Себастьяне, но не хотелось глупо рисковать свободой из-за упрямства Анны.       — Я пришла попрощаться, — твердо произнесла Джейд.       — Это из-за Соломона, да? — не унималась близняшка. — Не слушай его, он просто узколобый говнюк, любящий контролировать и командовать.       — Ваши взаимоотношения никак не связаны с моим решением. Я должна уйти.       — Ты… — Анна опустила взгляд, а голос ее ослаб и задрожал, — ты была единственным человеком, который не смотрел на меня как на умирающую. Едва тебя увидела, сразу поняла все чувства Себастьяна. Ты как теплая летняя ночь, прохладный дождь в жару и свежий ветер. Нам всем не хватало… тебя. Джейд медленно покачала головой и отступила. Не стала отводить глаз и четко придерживалась плана.       — Так будет лучше, — слизеринка развернулась и оставила близняшку за спиной. Сжала кулаки в карманах, уверяя себя, что поступает правильно. Таков был первый шаг. Для следующего требовалось укромное место, где можно сосредоточиться в тишине. В Хогвартсе такового не имелось, поэтому Джейд добралась до Хогсмида, но пошла не к замку, а взяла чуть левее, завернув к озеру. Скрылась за большим камнем между деревьев, опустилась на землю и устало прислонилась спиной. Предстояла самая неприятная часть. Приготовить пустой флакон, закрыть глаза, постараться успокоиться, выровнять дыхание и на некоторое время погрузить сознание в затишье. А потом развернуть на чистом полотне свитки наиболее болезненных воспоминаний, как можно четче воссоздать детали и подробности, поднести волшебную палочку к виску и вытащить светящуюся нить. Сбросить во флакон и перейти к следующему эпизоду. С каждым новым витком Джейд все дальше переносилась в прошлое, и все сложнее было удержаться от слез. Плотно смыкая губы, она упорно продолжала вытягивать из себя воспоминания и пополнять флакон. Дойдя до последнего, напряженно выдохнула и открыла повлажневшие глаза. Воспоминания издавали прохладное голубоватое свечение. Так хотелось стереть их насовсем, извлекать одно за другим, как острые занозы, застрявшие в сознании и много лет отравляющие гноем и болью. Но во флаконе томились лишь копии, и спасительного освобождения таким способом не добиться. У всего этого было совсем другое предназначение. Вытерев глаза, Джейд обронила:       — Хотел знать обо мне все? Бойся своих желаний, Себастьян Сэллоу. Оставался последний шаг. Самый трудный. Удивительно, но отравленные обрывки прошлого не удалось нейтрализовать даже некогда приятными мыслями о Сэллоу. Почему-то они больше не грели, и по пути в замок Джейд неслабо замерзла. В какой-то момент начала колебаться, подумала, может, это конец и все завершилось само собой, но разум подсказал, что нужно заколотить финальный гвоздь в этот гроб, чтобы наверняка со всем покончить и надежно зарыть. Чем ближе подбиралась к общей гостиной, тем более явным становилось волнение. Неприятное чувство, не имеющее ничего общего с прежним трепетом, перекручивало кишки. Бегло осмотрев гостиную, Джейд пришла к выводу, что Сэллоу здесь нет, когда он так нужен. Помедлила и направилась в коридор спальни мальчиков. Выдохнула и решительно постучала в дверь, обозначенную цифрой шесть, окончательно лишая себя шанса на отступление.       — Джейд? — за приоткрытой дверью показался слегка удивленный Оминис. — Привет.       — Сэллоу здесь? — она сразу перешла к делу, пока не успела передумать.       — Ага. Себастьян! — Гонт обернулся и позвал друга. — К тебе леди Найт.       — Серьезно? Послышались чертыханья и звук глухого падения. За плечом Оминиса возникло лицо Сэллоу, на котором в одно мгновение недоверчивость сменилась удивлением.       — Ого! При… вет, — на последнем слоге Себастьян помрачнел, осознав, что Джейд пришла явно не с приятными вестями. Положил голову на плечо Оминиса и сощурился. — Что-то мне подсказывает, что фаза еще не сменилась. Я правда очень рад тебя видеть, мне невероятно приятно, что ты пришла ко мне гораздо раньше ожидаемого, и не хочу показаться невежливым, но, может, вернешься через пару дней, когда будешь в лучшем расположении духа? Пусть от его присутствия сразу стало теплее, окончательного решения это не изменило.       — Нет, — наотрез отказалась Джейд и вытянула руку, сжимающую светящийся флакон. — У меня есть кое-что для тебя. Не знаю, сколько продержатся чары, сотворившие склянку, так что советую не медлить.       — Неужели это… то, о чем я думаю? — изумился Сэллоу. — Обалдеть.       — Здесь все, как ты и просил. Наслаждайся.       — Непременно, — улыбнулся Себастьян, флакон, однако, забирать не спешил, оставив ее с протянутой рукой на пороге. Гонт чуть нахмурился, но, вероятно, был в курсе всего и как минимум догадывался о сути происходящего.       — А можно Оминис тоже посмотрит? — поинтересовался Сэллоу, и тот сдвинул брови еще больше, явно показывая, что это не его идея.       — А он… может? — неловко спросила Джейд.       — Ага, — Себастьян наградил друга хлопком по плечу. — Не будешь против? Слизеринка задержала взгляд на молчаливом парне. Она вовсе не была против Гонта, более того, его присутствие успокаивало былую нервозность. Похоже, Сэллоу тоже оставил друга для каких-то целей и отпускать не собирался.       — Предупреждаю, увиденное может вас крайне шокировать.       — Ничего, у меня крепкая психика, — Сэллоу ослепительно улыбнулся, а Гонт сделал вид, что подавился, и демонстративно закашлялся.       — Очень сомневаюсь…       — Тихо, — Себастьян чуть ли не повис на друге, обвив руками за плечи, и вгляделся в Джейд. — Так что, можно?       — Плевать, — слизеринка сунула флакон в руку Оминиса и развернулась к спальням девочек.       — Хороших снов! — послышалось за спиной, прежде чем дверь закрылась. — А я говорил, что она тебе доверяет, — Сэллоу взял с прикроватной тумбочки волшебную палочку и направился обратно к выходу.       — Далеко собрался? — осадил Оминис и ухмыльнулся.       — Ну так… воспоминания смотреть, — неуверенно протянул Себастьян. Бросил взгляд на пустые руки друга, в которые мгновениями ранее попал флакон. — Эй, что за дела? Пойдем, говорю!       — Сейчас я никуда не пойду и тебе не советую, — Оминис растянулся на кровати, подложив руки под голову.       — Между прочим, я сделал, как ты просил, и поговорил с Натсай, — чувствуя приближение поражения, добавил Себастьян для убедительности.       — Да? — удивился и одновременно насторожился Оминис. — И что ей сказал?       — Что мне нравится Джейд, — на этих словах он по-идиотски заулыбался. Гонт протяжно вздохнул и устало провел ладонью по лицу.       — Это не совсем то, на что я рассчитывал.       — Зато правда, — отвертелся Сэллоу и прищурился, расценивая шансы подхватить друга, закинуть на плечо и утащить силой. — Ну же, пойдем.       — Нет, — твердо отказался Оминис с улыбкой.       — Да твою же… — Себастьян зарычал от досады. — Ничего плохого не случится, уверяю тебя.       — Ага… как и в прошлый раз, и позапрошлый… Ты всегда так говоришь, прежде чем что-то случается.       — Ну да, чуть-чуть промахнулся с дозировкой, — заворчал Себастьян, — но не моя вина, что Омут памяти всего один на весь замок — и тот в кабинете директора!       — В тот раз ты хотя бы Усыпляющим зельем вооружился, — улыбнулся Оминис. — Что же теперь? Пойдешь на директора с голыми руками? И как быстро собираешься посмотреть воспоминания за целых семнадцать лет?       — Он ночью спать будет, а не блюсти свой ненаглядный Омут! — объяснил очевидное Себастьян. — Говорю же, все нормально будет, пойдем! Джейд намекнула, флакон может рассеяться в любую минуту.       — Я уже об этом позаботился, — Оминис продолжал довольно улыбаться, буквально отобрав преимущество в виде флакона. — Надеюсь, качество моих чар тебя не смущает?       — Да ну тебя, блин, — Сэллоу стащил с шеи галстук и досадно отбросил куда-то на пол. — Какой сегодня день недели?       — Слава Мерлину, пятница, — выдохнул Гонт, не представляя, как бы выносил друга всю неделю до наступления выходных.       — Тогда я побежал, отправлю записку Сироне, — Себастьян подорвался к вешалкам и схватил первую попавшуюся мантию. — Отсыплешь золотишка?       — Обязательно прямо сейчас? До утра не дотерпишь? — Оминис закатил глаза, и Сэллоу полез в его тумбочку. — В следующем письме попрошу больше не давать мне карманных денег.       — Ты своим присвистышам и так не пишешь.       — Вот и повод нашелся…       — Тем более их золото идет не абы куда, а на выпивку Блэку, что по сути не отличается от привычного досуга твоего семейства.       — Иди уже, — Оминис толкнул Себастьяна в ногу, чтобы придать ускорения. — И постарайся на обратном пути ничего не развернуть, я вообще-то спать буду.       — А мог бы уже давно поменяться кроватями и спокойно лежать в дальнем конце на моем месте, — Сэллоу потрепал друга по волосам, за что получил шлепок по руке.       — Мог бы просто перестать шляться по ночам.       — Когда-нибудь все это закончится… — глубокомысленно протянул Себастьян и прыснул. Коварный план по выманиванию директора Блэка из кабинета включал в себя одну бутылку хорошего алкоголя для отвода внимания и несколько — чего попроще, чтобы как следует споить. За эту часть отвечала Сирона, но договориться с ней труда не составляло. Если что-то пойдет не так, на подхвате был Леандер, готовый в случае необходимости пойти на перехват и предупредить о скором возвращении Блэка. Дело оставалось за малым: открыть определенное окно в Зале трофеев, оседлать припрятанную между лат метлу, приземлиться на площадке с шикарным видом на окрестности и войти через дверь в директорский кабинет, так удобно не запертую чарами, в отличие от главного входа, который Блэк всегда держал на зачарованном замке, покидая обитель. Себастьян с удовольствием обошелся бы без метлы, взобравшись по крыше, но Оминис наотрез отказался отдавать флакон, если он так поступит. Впустив друга изнутри и предварительно затмив все портреты, чтобы не подглядывали и не настучали, Сэллоу потирал ладони в невероятном предвкушении, еле дотерпев до ужина.       — Готов? — поинтересовался у Оминиса.       — Ох, не нравится мне все это, — озабоченно произнес он.       — Да ладно тебе, не переживай, — Себастьян легко сжал плечо друга. — Она же разрешила.       — Не думаю, что именно это Джейд имела в виду, говоря, что ей наплевать, — Оминис вздохнул, но Сэллоу уже выливал воспоминания в Омут.       — Ныряй, — скомандовал, когда последняя капля ценнейшей субстанции упала на поверхность. «Увиденное может вас шокировать». Она говорила совершенно серьезно, но Себастьян, как обычно, даже не прислушался. Зато Оминис четко уловил недобрые нотки предостережения. Неизвестно, что хранил флакон, но смотреть это явно будет тяжело. Не предвидя ничего хорошего, Оминис по привычке набрал воздуха в легкие и опустил лицо в Омут памяти. Вокруг была кромешная тьма. Тотальная изоляция, отсутствие каких-либо ориентиров и замутненный разум мешали даже примерно подсчитать, сколько раз повторился цикл потери сознания и пробуждения. Джейд уже не кричала, не плакала и даже перестала скрестись изнутри, потеряв надежду быть услышанной и спасенной. Не надеялась даже на смерть. Если бы они хотели убить ее, сделали это сразу и не стали удерживать. Потом появись звуки. Отдаленные шаги как минимум двоих человек: одни — тяжелые и грузные, а другие — практически неслышные и легкие. Они пришли слишком рано, чтобы безумие успело пробраться в ее тесный ящик, но достаточно поздно, чтобы не оставить каких-либо сил на сопротивление. Затем раздался щелчок пальцев. Ящик сместился, послышалась возня, и крышку сняли. Мир затрясся, вываливая Джейд на пол за его пределы. Слепящий свет стирал пространство за пределами коробки, в которой ее держали. Вспухшие, заплаканные глаза еле открывались, и через узкие щелочки ничего не удалось разглядеть. Да и не хотелось. Впрочем, даже базовые потребности куда-то исчезли, хотя впору вовсю изнывать от жажды. После ее пребывания в ящике было пусто и сухо, и отсутствие мочи и экскрементов натолкнуло на мысль, что истощение вызвано искусственно и на самом деле взаперти прошло не так уж и много времени, как казалось. Затем раздался голос:       — Здравствуй, моя милая. Мягкие нотки успокаивающе ласкали слух. Так деликатно после затянувшейся тишины, прерываемой лишь собственным слабым дыханием и сердцебиением.       — Наверное, тебе жутко интересно, что тебя ждет. Поверь, мне тоже не терпится взяться за тебя. Прежде чем мы приступим, хочу, чтобы ты на себя посмотрелась. В последний раз увидела себя такой. Взбухших век кто-то коснулся. Что-то прохладное и вязкое размазали по коже, и Джейд дернулась, но на ухо тут же успокаивающе зашептали:       — Не бойся. Обещаю, ты не пожалеешь. Все еще отчаянно жмурясь, Джейд осознала, что теперь может открыть глаза. Постепенно привыкая к свету, она вылавливала цвета и очертания окружающих вещей. Голые стены, приглушенное освещение, что-то вроде стола по правую сторону и большой ванны, заполненной чем-то черным. Чуть поодаль — причудливая металлическая конструкция со стропами и крепежами. А перед взором в окне, нет, в большом зеркале, — два пятна. Светлое позади темного, почти белое и будто издающее свечение. Женщина? Нет, девушка. Почти девочка. Прекрасная, как ангел. Леди Мартина. Длинные бесцветные волосы, завитые крупными локонами, жемчужные одежды и обилие украшений, сверкающих от пламени множества свечей вокруг. А темное бесформенное пятно, похожее на сгусток грязи или гнилую плоть, — сама Джейд. Девочка в отражении лежала прямо на полу, скрючившись и поджав колени к груди, будто границы ящика все еще сдавливали по бокам и сверху, не позволяя выпрямиться. Голая, грязная и вся перекошенная, как дерево, попавшее в эпицентр бурана. Волосы безнадежно спутались в один клок, что уже не распутать. Побитые колени сочились кровью, а на некоторых пальцах недоставало ногтей от агонального скрежета изнутри ящика. Непригодная ни на что. Ненужная даже себе. Зачем Джейд понадобилась этой девушке? Чем она может оказаться полезной?       — В последний раз, — раздался сладкий голос позади. — Ты видишь себя такой в последний раз. Обещаю. Я сделаю тебя совершенством. Уверяю, тебе понравится. И не только тебе одной. Они будут боготворить тебя, молить об одном лишь взгляде, целовать землю, по которой ты ступаешь, и расстилаться перед твоими ногами. Твой взор будет стоить дороже любых драгоценностей, а за право приблизиться к тебе они будут грызть друг другу глотки… Я знаю, о чем говорю. Годами наблюдаю одно и то же. Ничего не меняется… Но до этого нужно дойти. Сперва из тебя необходимо сделать заготовку. Избавить от всего, что можно убрать. Учти, будет больно, и выживают не все. К сожалению, у меня нет способа провести подготовку абсолютно безболезненно, но все закончится, едва подготовительному этапу настанет конец. А боль… это всего лишь временные неприятные ощущения. То, что последует за ней, определенно того стоит. Придется потерпеть один раз, чтобы впредь не возвращаться к этому никогда. Я буду здесь и ни на секунду тебя не оставлю. Хоть ты ничего этого не вспомнишь и не увидишь, знай, что я здесь. А теперь… Раздался щелчок пальцев, скользнула тень, и истощенное тело Джейд легко подняли в воздух, обхватив за голову. Повлекли куда-то вправо, оторвали от земли и впихнули в металлическое приспособление. По рукам и ногам поползли стропы и цепи, защелкали замки — и конечности обездвижили. Рука в толстой перчатке надавила на челюсть, принудительно раскрывая ее силой.       — Тебе нужно выпить это, чтобы остаться в живых, — перед взором появился пузырек с неизвестной жидкостью. — Убережет от болевого шока, снизит неприятные ощущения и… сотрет память. Ты все забудешь и по завершении преображения начнешь с чистого листа. «Нет!» — хотелось протестующе выплюнуть, но голос уже давно осип от продолжительных криков, а в рот скользнул толстый палец, запрокидывая голову и вливая жидкость прямиком в горло. Поперхнувшись, Джейд выкашляла часть, облив себя, и не сразу услышала, что механизм конструкции защелкал и пришел в движение. Голову что-то сжимало, окончательно лишая подвижности, и челюсть зафиксировали. Взгляд лихорадочно заметался, но рука снова что-то размазала по векам, и больше Джейд не смогла их разомкнуть. В следующую секунду голову пронзила острая боль, а в глазницы воткнулись два штыря, но она этого уже не увидела. Они высосали все силы, забрали голос, обездвижили до кончиков пальцев, намерились лишить памяти, отобрать все и начали с глаз. Истощенное тело слабо трепыхалось на стропах, пока рука в перчатке выскребала содержимое глазниц и сбрасывала остатки в металлическую емкость. Джейд не могла закричать и пошевелиться, плотно скованная по рукам и ногам, вокруг груди, туловища, шеи и коленей. Неизвестно, насколько много из положенной ей боли приглушило питье, и наверняка болевой шок от перенесенных манипуляций к этому времени уже убил бы ее. Но она оставалась в сознании и могла чувствовать, как скребок снова и снова чиркает по кости глазницы. Когда эту область оставили в покое, челюсть начали сжимать еще плотнее, будто тисками. Отдаленно слышался металлический скрежет, а едва напряжение достигло непреодолимого предела, кость с хрустом сломалась, и неправильная нижняя челюсть выскочила из сустава. Металл щелкнул, высвобождая онемевшее от боли лицо. Выломанная часть свободно повисла на окровавленной коже, а густая багровая слюна стекала на шею, капая на грудь. Рука беспрепятственно вторглась в ротовую полость, и металлические кусачки клацнули по зубам. Каркас настолько надежно фиксировал голову, что не пришлось даже придерживать, чтобы выломать зуб. Один за другим зубы выскакивали из розовых десен и со звонким стуком падали в контейнер. С быстрым, едва уловимым движением сломался нос. Кровь хлынула в распахнутый рот, из которого вырывались хрипящие и булькающие звуки рваного дыхания. Джейд дышала собственной кровью, кашляла и давилась, но продолжала делать вдох за вдохом. Упрямое тело почему-то продолжало требовать воздуха, хотя воля к жизни покинула его в первые секунды понимания, что с ней собираются делать и чем все это кончится. Теплилась надежда, что рано или поздно ее лишат еще и воздуха, помилуют и перережут глотку или свернут шею, но пока лишь выдирали оставшиеся ногти. Казалось, что боли слишком много, но она концентрировалась в верхней части тела, поэтому в нижней чувствительность еще не притупилась. Почудилось, в следующую секунду ей будут выламывать суставы рук и ног, но вместо этого тело перевернули и горизонтально распластали на конструкции. Кровь теперь сочилась вниз, на пол, а конечности зафиксировали вдоль тела, образовывая прямую линию. Искалеченному телу стало сложно дышать. Воздух с трудом всасывался легкими, и сознание начало угасать. Уже совсем не шевелясь, Джейд перестала что-либо ощущать.       — Что-то не так, — раздался голос, который она уже не услышала. — Она слишком сильно сопротивляется. Давай ускоримся. В сгибы локтей воткнули иглы, за которыми тянулись трубки, спуская всю оставшуюся кровь в таз на полу. По коже торопливо и не совсем аккуратно побежал нож, лоскутами снимая верхний слой. Руки, ноги, ягодицы, спина были словно обмазаны ягодным вареньем, на самом деле являя оголенную плоть. Затем настала очередь передней стороны, и та же участь постигла грудь, торс, живот, оставшиеся участки ног и рук. В последнюю очередь прямо со спутанными волосами сняли скальп. Стропы и оковы освободились, и, казалось, уже бездыханное, обескровленное тело полностью опустили в заранее наполненную ванну.       — Давай же, Третья, возвращайся… Поверхность черной жидкости запузырилась. Разошлась рябью, волнами и наконец вспенилась. Воспоминание переменилось. В зеркале теперь отражались два белых пятна. Очищенное болью и переломанное тело сплошь покрывали бинты. Девушка в жемчужных одеждах стояла позади, а три гувернантки сновали вокруг, аккуратно снимая ткань.       — Ну здравствуй, милая. Добро пожаловать в нашу большую семью. Знаю-знаю, ты напугана и ничего не понимаешь, и это нормально. Отныне я буду заботиться о тебе и обещаю сделать все, чтобы ты не нуждалась ни в чем. Осталось лишь немного восстановиться — и ты будешь готова. Не бойся, дитя, впредь ты не останешься одна. С тобой всегда буду я, мои помощницы и твои многочисленные сестры. Бинты обнажили тело цвета сырого мяса. На голове ежиком пробивались волоски. Прямая спина и ровная челюсть не давали ни намека на былые уродства. В следующем эпизоде воспоминаний Джейд предстала перед зеркалом уже изрядно повзрослевшей и полностью сформировавшейся. На чистой, обнаженной коже не виднелось ни следа былых повреждений. Ни пятнышка, ни царапины или шрама. Годами натренированная ровная осанка, прямые плечи и гордо приподнятый подбородок не могли выдать истинного отвращения, которое Джейд испытывала, когда из зеркала на нее смотрел кто-то чужой. Каждый день их дрессировали держать манеры, и тело уже не знало другого положения. И лишь взгляд был абсолютно пустым, будто не видящим ничего перед собой. Мартина, наоборот, обожала зеркала. Считала, они с сестрами должны упиваться тем, что видят в отражении. Они были везде, в каждой комнате поместья, в том числе и туалетной. В компании одной и той же незнакомки Джейд принимала пищу, мылась, засыпала и просыпалась. Так и не получилось привыкнуть к чужому виду, примириться с ним и окончательно идентифицировать с собой и тем более получать от этого положенное удовольствие и наслаждаться дарованной красотой. Джейд все еще была той безвольной, бесформенной грязной грудой плоти, из которой Мартина сделала то, что сейчас отражалось в зеркале. От прежнего тела не осталось ничего. Длинные черные волосы, тонкие пальцы, ровные ногти, белые зубы, хрупкая фигура и изящные плечи — у Джейд никогда такого не было и ей не принадлежало. В лице не угадывалась ни одна черта. Нос, губы, глаза, подбородок — все это было чужим, незнакомым. Даже кровь, что текла теперь по венам, была искусственной. Именно поэтому тело было безусловно покорным: Джейд не чувствовала себя его полноправным обладателем. Это был лишь подарок, которого она не заслужила, а значит, и распоряжаться не имела права. Мартина наверняка догадывалась, что с Третьей что-то пошло не так, и покорность не могла компенсировать подозрения. Джейд послушно делала все, что ей говорили, никогда не спорила, не сопротивлялась… и не разговаривала. Редкие попытки наладить контакт оборачивались непреклонным молчанием. Годами Джейд не могла найти слов и какого-либо смысла заговорить. Каждый день ее готовили к совершенно другой жизни, чем та, что сулила на родине. И приготовили определенное предназначение. Все эти нескончаемые тренировки осанки, выстраивание умения держаться, доведение до автоматизма каждого движения и оттачивание манер, а также развивающие уроки литературы, музыки, рукоделия, танцев, ухода за собой и искусства дарить удовольствие были нацелены лишь на одно: стать угодной господину, который заплатит больше всего на грядущих смотринах. Джейд еще этого не знала, но зато Мартина прекрасно понимала, какие проблемы может повлечь ее нежелание разговаривать.       — Должна признать: ты — мое лучшее творение за все время, — говорила она из зеркала, находясь позади. Всегда выбирала именно такую позицию, напоминая, кто стоит за всей проделанной работой по преображению. — Практически идеальна. Практически, — подчеркнула Мартина. — Покорное, молчаливое, ледяное совершенство. Я так много вложила в тебя, а ты упорно отказываешься выразить хоть каплю благодарности. Продолжаешь упрямиться и показывать скверный характер. Не знаю, откуда это у тебя. Я в тебя это не закладывала. Ты должна была выйти такой же, как остальные, но по какой-то причине получилась дефективной. Печально, — Мартина скривила губы. — Очень жаль такой прекрасный экземпляр. Что ж, очередной провал на пути к идеалу. Прекрасный, но провал. Остается только надеяться, что кому-то твой изъян придется по вкусу. Она кивнула гувернанткам, и они принялись сновать вокруг, облачая Джейд в нижние одежды. Благодарить Мартину было не за что. Даже обещанное зелье, стирающее память, не сработало, как полагалось. Не будь воспоминаний о том, что предшествовало тотальному преображению, Джейд бы вышла именно такой, как сестры, только лучше. Идеальной. Вместе с ними радовалась новым тряпкам, крутилась перед множеством зеркал и обожала пялиться на свое обнаженное тело со всех сторон. Мартина смогла бы добиться совершенства, но в день создания Третьей что-то этому помешало. Джейд все помнила. Несмотря на дефект, ее поставили с сестрами в один ряд, как равную, не подозревая, чем обернется этот вечер. В смотровом зале собралось много господ, они заняли почти все места, тихо переговаривались и периодически подносили к лицу монокли, чтобы получше рассмотреть ту или иную сестру.       — Я хочу эту, — внезапно раздался уверенный голос. — Вон та, третья. Один из господ вскинул руку, указывая пальцем прямо на Джейд.       — Показ еще не…       — Мне плевать, — грубо перебили леди Мартину. — Даю тысячу.       — Я понимаю вашу очарованность, но все же рекомендую дождаться…       — Вам нужны деньги или нет? — не унимался настырный господин. — Или хотите набить цену? Две тысячи.       — Дело вовсе не в деньгах, — успокаивающе произнесла Мартина. — До принятия окончательного решения необходимо произвести полный осмотр.       — Ну так разденьте ее! В зале воодушевленно поддержали идею, и Мартине пришлось выставить ладонь в жесте успокоения.       — Перед торгами вам следует знать еще кое-что, — добавила она. — Третья — особый экземпляр. Она… — в опаске Мартина помедлила, но все-таки призналась: — Не разговаривает.       — Так даже лучше! — воскликнул кто-то, и господа засмеялись и поддакнули. — Я же не беседы с ней вести буду. У меня есть с кем поговорить. Много лет Мартина обучала сестер всему, что требовалось для обращения с господами. Учила тому, что они могут попросить или захотеть. Уверяла, что точно знает, как следует себя вести и что делать, чтобы понять, как покорить любого. Но все же не достаточно хорошо понимала мужчин, иначе не оценила бы Джейд так низко. Господа придерживались абсолютно противоположного мнения.       — Три тысячи, — кто-то с первых рядов перехватил инициативу, а Мартина даже не успела объявить начало торгов.       — Удваиваю, — в конце зала поднялась рука. С начальной планки цена умножилась более чем тысячекратно, что уже с избытком покрывало все расходы, потраченные на содержание Джейд, и превысило сумму, которой родители обладали за всю жизнь. А ведь полная стоимость после окончательного принятия решения составляла вдвое больше. Когда торги достигли верхнего порога, Джейд вывели на пьедестал, и гувернантки принялись развязывать многочисленные ленты и расшнуровывать корсет, возвращая обратно к нижним одеждам. Оголили безвольное девичье тело, и лучшее творение леди Мартины предстало под всеобщим обозрением. Джейд стояла прямо, держа подбородок поднятым, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. Взгляд оставался пустым, не видя множества жадных глаз впереди.       — Тридцать, — произнес кто-то. — И я ее забираю. Когда оговоренная сумма была уплачена, Джейд одели и привели в специально заготовленные покои. Если бы леди Мартина хотя бы один раз отошла от правил проведения торгов, то уже сейчас имела на руках больше, чем когда-либо удавалось выручить за свое творение. Но она была принципиальна, воодушевилась баснословной суммой, не предвидела возможных рисков и отказалась отдавать Джейд без проведения тестовой ночи в покоях поместья. С этим решением Мартина критически просчиталась. Так и не поняла, что Третья вышла слишком неправильной, чтобы следовать ее отлаженным алгоритмам. Оказавшись с господином один на один, Джейд четко знала, что нужно делать. Торопиться не следовало, сперва предстояло определить, господин хочет проявить инициативу или избрать пассивную роль и просто получить удовольствие. Первое, что он сделал, — заключил в объятие. Подержал так немного, поглаживая по жесткому, туго затянутому корсету, и отпустил. Поднял за подбородок лицом на себя и осмотрел.       — Какая же ты… м-м… сладкая, прелестная… Джейд смотрела невидящим взглядом перед собой, не разбирая лица. Господин был так очарован, что не заметил ее стеклянного взора, уже вовсю принявшись проводить руками вдоль тела, по плечам, по шее и волосам.       — Восхитительная, чарующая, прекрасная… невообразимо! Он потянул за ленты, вплетенные в высокую прическу, и высвобожденные локоны рассыпались по плечам. Зарылся в них носом и с упоением задышал. Нетерпеливо забегал пальцами по корсету, расстегивая крепежи. Бросил это дело на полпути, поднял Джейд на руки и опустил на постель. Пока он покрывал поцелуями доступные участки голой кожи, Джейд без труда угадала его желание и украдкой расправилась с корсетом. Господин одернул ненужную часть платья, отбросил в сторону и жадно припал губами к нежной коже груди. Приподнял многослойные юбки платья и потянулся к своим брюкам. Пока он занимался ширинкой, Джейд легла удобнее, чем только больше взбудоражила его.       — Ты моя хорошая, — он чуть ли не рвал на себе ткань, — так и просишься… Джейд знала, что случится в следующий момент. Мартина подробно и во всех красках расписала, что интересует мужчин больше всего и для чего они с сестрами пришли в этот мир. Предупредила, что поначалу будет неприятно, но только один раз. Единственное, о чем Джейд не знала, — о боли. К этому была не готова и не ожидала. Резко вскрикнула, на рефлексах отпрянула, сминая ногами постель, и уперлась в жесткое изголовье.       — Ты что творишь? — удивился господин. — Мартина сказала, вы все здесь натренированные. А ну вернись! Он схватил Джейд за лодыжки и подтянул назад, к себе. Навалился всем телом и придавил тяжестью, выбивая воздух из легких.       — Не рыпайся, если хочешь, чтобы я заплатил за тебя еще хоть одну монету! Докажи, что чего-то стоишь! Былая покорность и безволие закончились на моменте, когда Джейд поняла, что Мартина соврала, говоря, что боль закончится. Она обещала, что терпеть больше не придется, пока с Джейд живьем снимали кожу, выкалывали глаза, ломали кости и выкачивали всю кровь. Боль возобновилась, когда господин снова попытался прорваться внутрь, сжимая запястья и не давая свести ноги. Джейд закричала, почувствовав резкий толчок, и крик тут же заглушили подушкой, прижатой к лицу. Руки сцепили и прижали сверху, а агрессивные толчки возобновились, только распаляя боль внизу живота, которой быть не должно. Физические ощущения и нарастающее удушье были не единственными. Где-то в годами дремлющей душе зарождалось и крепло щемящее чувство предательства и горечь нарушенного обещания. Проступало все более отчетливо, вышло на передний план и превзошло боль. Объяло все тело — и…       — Ай! Толчки прекратились, а хватка ослабла, позволив вздохнуть. Джейд сбросила с лица подушку и заметила, как господин прижимает к груди кисть.       — Ты что делаешь? — он смотрел бешеным взглядом, а лицо его покраснело. — Обожгла меня, дрянь! Мне что, подсунули чертову ведьму?! Здоровой рукой он наотмашь хлестанул Джейд по лицу, и в следующую секунду она ощутила, как летит куда-то вбок. Ударилась о ближайшее зеркало и еле успела прикрыться от града осколков, пока в глазах стояли звезды. Он копошился, наспех одеваясь, а в сознании крепло понимание: нельзя дать ему уйти. Господин не только не заплатит за Джейд ни одной монеты, но и другие тоже не захотят даже рассматривать такой испорченный и враждебный экземпляр. Мартина окончательно перестанет видеть в Третьей какую-либо ценность и попросту утилизирует следы провального эксперимента. И прежде чем гость достиг бы дверей покоев, Джейд налетела сзади и воткнула в его шею осколок зеркала. Господин замер, развернулся, удивленный, не сразу осознав, что произошло. Нащупал стекло, но вытащить не успел. Грузно рухнул, еще немного похрипел, пачкая кровью белоснежную сорочку, и затих. Джейд не шевелилась, совсем не чувствуя, что сама поранилась, сжимая острый осколок. Неотрывно смотрела на себя в очередное зеркало, представ в одних только юбках. Некогда гладкие волосы растрепались, лицо раскраснелось, а из ноздри и разбитого от удара в стекло виска сочилась кровь. Ее тренировали быть покорной, и Джейд бы продолжила слушаться, если бы не боль. Это ощущение запустило процесс сопротивления, и магия бесконтрольно вырвалась наружу. Разум не готовился защищаться, но тело отреагировало автономно и само за себя вступилось. Двери покоев оставались закрытыми изнутри. Джейд знала, что до наступления утра ее не потревожат, ровно столько времени отводилось на принятие решения. Очевидно, она не может остаться, если не желает пойти на утиль. Проданная дважды. Неоднократно обманутая. Снова ни на что не годная. Физическая боль смешалась с душевной, отчего было не разобрать, что ранило сильнее. Оставалось взять все в свои руки и самой позаботиться о том, чтобы больше никто не смог причинить ничего подобного. Никогда. Джейд выбрала подходящий осколок из множества и переложила в левую руку, чтобы не выскальзывал из окровавленной правой. Не стала даже одеваться, посчитав, что все это будет уже не важно. Не видела смысла щадить чужое тело, которое должно было стать подарком, но так и не обрело ценности. Беззвучно смеясь незнакомке в отражении, принялась бесцеремонно отсекать волосы, локон за локоном, и отбрасывать на пол в лужу крови, оставшуюся от господина. Хроническая ненависть к искусственной оболочке проступила в полную силу и потребовала изуродовать себя прямо сейчас. Завершить тем, с чего все началось. Выколоть себе глаза, изодрать осколками лицо, исполосовать грудь, живот и ноги, биться головой о стену, пока не размозжится череп и сознание не угаснет. Отвращение тянуло за руку и желало боли, но сознание озарилось вариантом гораздо более действенным, чем самоистязание. Можно пойти на поводу этих желаний, а можно поступить мудрее и все прекратить прямо сейчас. Боль настанет в обоих случаях, разница состояла в том, какие последствия за собой повлечет. Незнакомка из зеркала улыбнулась, когда Джейд воткнула стекло в руку и провела вдоль запястья до самого сгиба локтя. Приняла боль за предвестницу окончательного освобождения и упивалась ею, глядя, как размеренно вытекает ненастоящая кровь. Желая ускорить процесс, пока еще была в сознании, сжала осколок и повторила процедуру с другой рукой. На фоне всего остального эта боль была даже приятной. Высвобождающей. Акт заботы о себе и своем будущем. Первое самостоятельное и волевое решение. Джейд улыбалась, закрывая глаза. Не чувствовала ни страха, ни сожаления. Лишь предвкушение вечного покоя в небытие, где ее уже никто не тронет. А потом раздались голоса.       — Разумеется, я против! Вы в своем уме? Бедняжка чуть не свела счеты с жизнью, а вы хотите выкупить ее и забрать прямо сейчас?!       — Я могу купить лучших врачей Севера, а чем ее лечить будут здесь? Травами да снадобьями?       — Девушка без сознания и никуда в таком состоянии не поедет, — наотрез отказалась Мартина. Послышалось копошение, вскрик и глухой удар телом в дверь, отчего та задрожала на петлях.       — Послушай сюда, чертова шлюха, — голос были тихим, но таким ледяным, что пробивался через щели. — Я спущусь в зал испить чая. Подожду до рассвета и уеду либо с девчонкой, либо с новостью, что в поместье обитает недобросовестная ведьма. Опозорю тебя на весь Север, и больше ты не выручишь ни одной монеты. Поняла меня? В дверь ударили еще раз, и каблуки ботинок застучали по полу. Джейд открыла глаза, и взгляд уперся в туго перевязанные руки. Ее одели и перенесли в другие покои. Видимо, Мартину так одурманили деньги, что она решила не списывать Джейд со счетов, а поставить на ноги, подождать, пока волосы отрастут, и попытаться повторить былой успех уже в другом месте. Все это в планы Джейд не входило, но почему-то такого желанного освобождения не наступило. Голова и живот гудели болью, руки практически потеряли чувствительность, но в проклятом теле теплилась жизнь и текла магия. Зачем? Джейд глянула в окно, где на востоке небо уже окрашивалось в цвета рассвета. Она могла остаться, получив второй шанс, но больше не собиралась проявлять беспрекословное послушание и позволить себя увезти. Поднялась на ноги, отворила окно, подняла юбки и, стараясь не выпасть, выбралась наружу. Когда смотрелась на себя в следующий раз в отражении тусклого зеркала на створке кем-то выброшенного трюмо, перетягивала грудь отрезанными от платья полосками ткани. Еще короче отсекла волосы, не желая иметь ничего общего с прежним видом. Такой переносить себя стало легче. Поначалу грязное тело чесалось и казалось еще более непривычным, чем всегда, но маскировка была необходимостью. Стоило явиться в первозданном виде — и ее попросту разорвут на куски. Еще свежи были воспоминания о господах, наперебой спорящих, кому достанется Третья. Там хотя бы требовалось заплатить, прежде чем вступить во владение. Здесь же, на свободе, ничто не мешало присвоить бесплатно. На некоторое время Джейд затаилась, изучая мир вокруг. Люди здесь были совершенно не такими, как в поместье. Даже гувернантки оказались не ровней простолюдинам, населявшим город. Вопреки всем былым тренировкам, Джейд училась сутулиться, разрабатывала новую шаркающую походку, ела руками все, что удавалось найти, и харкалась. Практиковала иные манеры, в которых ни одна деталь не должна была выдать ее истинное происхождение и все, чему учили прежде. Бесцельно слонялась по городу, с переменным успехом подворовывая тут и там, и думала, что делать дальше. Джейд не была готова к такому скоропостижному освобождению, рассчитывая предаться небытию. Даже надежда на смерть вследствие антисанитарии и отсутствия должного ухода за ранами не оправдалась: тело, наполненное магией, было гораздо выносливее обычного и вскоре пришло в норму само собой. Долго оставаться на одном месте тоже не хотелось, и хорошо бы податься на юг, заблаговременно разжившись парой марок. Сегодняшняя погода путешествиям не соблаговоляла, зато суматоха по поводу наступающего урагана была удачным прикрытием для обчистки пары домов. Пока хозяйка лавки пыталась закатить в сарай груженую телегу, Джейд юркнула в окно, прибрала к рукам немного еды и оставленную без присмотра выручку. А когда вылезла — перед глазами стало темно.       — Не ерзай, паршивец, — приказал грубый голос на ломаном языке. — А то прирежу. Джейд не послушалась, попыталась высвободиться, растеряв почти все награбленное, но руки сжимали крепко, и голову накрыл глухой удар, выключив мир. Когда с головы сняли мешок, она обнаружила себя в какой-то хибаре, где под потолком ветер трепал горящий фонарь. На печи кипел чугунок, издавая пленительные ароматы, деревянные ставни со стуком ударялись о стены, а дюжина пар глаз смотрела, как Джейд расценивала обстановку, схватилась за нож и угрожающе выставила перед собой.       — У-у-у-у! — заголосили разбойники и засмеялись. Один из них отлил в кружку какой-то жидкости из мутной склянки и пододвинул к ней.       — На, попей, согрейся. К кружке Джейд не притронулась, тогда разбойник нарезал шматами мясо, положил на хлеб и шлепнул перед гостьей. Помедлив пару секунд, Джейд жадно вгрызлась в еду, все еще не выпустив нож из руки.       — Голодный, — улыбнулся разбойник. — Ешь, маленький волчок. Не рычи. Значит, они ее не тронули и под грязные, драные одежды не полезли. Приняли за мальчика.       — Бери еще, — к первому куску добавили еще один, и Джейд торопливо запихала остатки мяса в рот. — Получить подарок всяко приятнее, чем брать без спроса, а? Мы видели, что ты сделал, дрянной мальчишка. Ты чейный? Или ничей? Джейд отхаркнула и ничего не ответила.       — Что молчишь? Языком пользоваться умеешь или тебе его отрезать за ненадобностью и зажарить на ужин? Джейд перестала жевать, подняла на разбойника твердый взгляд и хрипло выдала:       — Мой отец меня постоянно бил и периодически насиловал. С момента побега я каждый день придумываю новый способ его прикончить. Тронешь меня — и я испробую на тебе один из великого множества. Несколько секунд стояла тишина, лишь огонь потрескивал, в щелях гулял ветер и ставни продолжали неистово биться. Затем разбойники воодушевленно заголосили, чему-то обрадовавшись.       — Вот это по-нашему! Хорош, пацан. Не знаешь, куда деть свою разрушительную энергию и на ком выместить злость? Можем подкинуть один заманчивый вариант. Леди Мартина не учила Джейд врать, зато научила жизнь. Показала, что люди далеко не всегда делают то, что говорят, нарушают свои же обещания, лгут и идут на все ради желаемого. Так почему бы им не уподобиться? Зачем быть, когда достаточно казаться? Вот и разбойникам она показалась озлобленным на жизнь мальчишкой, готовым при необходимости вцепиться зубами в глотку обидчику. Такой и была, хоть убивать пока толком не умела и могла только смотреть достаточно устрашающе и не бояться напасть, если понадобится. Этого хватило, чтобы они увидели в ней ценность и захотели взять с собой. Посчитали, умелость ее воровских рук с лихвой компенсирует лишний рот, а всему остальному нетрудно обучить. А Джейд оказалась не против идти на юг вместе с ними и освоить новые навыки, более полезные в изменившейся реальности, чем уроки музыки и этикета. Так и подалась в другую крайность, из холеной красавицы на выданье превратившись в грязное подобие молчаливого беспризорника, что при случае всегда хватался за нож. Теперь досуг предполагал уже совсем другие тренировки. Чтобы удерживать в руке оружие потяжелее ножа, пришлось усиленно придавать телу форму, к которой оно было не приспособлено природой. Учиться быстро бегать, лазать по деревьям, метать ножи, копья и топоры, брать в захват соперника не по силам и изучать слабые и болевые точки на теле человека. Удивительно, как долго удавалось не вызывать подозрений. Джейд старалась приносить как можно больше пользы и как можно меньше — проблем. Верила, что так сможет компенсировать не только свои странности, но и притупить бдительность. Снова была послушной и делала все, что они попросят. А просили одно и то же: украсть и убить. Пробраться в узкие места, отпереть засовы и впустить остальных. Подкрасться незаметно и перерезать глотку. Отвлечь внимание, прося милостыню или ухватившись за юбку, и всадить нож в жертву. Это сработало, и разбойники прощали ей причуды, нелюдимость и частое молчание, не приставали с расспросами, позволяли оголяться только наедине в укромных местах и порой дарили книжки, зная, как она любит читать. Джейд не хотела окончательно уподобиться разбойникам, позабыть родной язык, утратить способность читать, ясно мыслить и окончательно превратиться в цепного зверя, годного только на воровство и убийство. Читала все подряд и в книгах нашла утешение, пусть и не всегда понимала прочитанное. Отвлекалась и напоминала себе, что является чем-то большим, чем просто убийца. Погружалась в выдуманные миры и представляла себя их частью. Пыталась понять, где было бы лучше всего, но даже в мечтах это не получилось. Приходилось каждый раз возвращаться в реальность, и все более явно подбиралась необходимость идти дальше. Джейд так и не смогла прижиться в этом мире. Скоро она будет совсем не похожа на парней своего возраста, потому как тело продолжало развиваться в противоположном направлении и грудь становилось все тяжелее перевязывать и скрывать. Еще одну серьезную проблему составляло наполненное магией тело, слишком быстро залечивающие раны по сравнению с немагическим. Чтобы разбойники ничего не заподозрили, приходилось постоянно раздирать кожу, углублять и обновлять полученные повреждения, не давая им преждевременно затянуться, и бить себя камнями, освежая синяки и гематомы. Однажды настало время все это прекратить. Как такового плана у Джейд не было, а поскольку вся выручка являлась общей и не делилась на части, оставалось только выждать подходящий момент, взять часть, необходимую на ближайшее время, смыть с себя грязную маскировку и сбежать.       — Что ты все читаешь? — разбойник выбил из рук книгу, и клочок видавшей виды карты вылетел и подхватился ветром. — Умел бы я тоже, может, и не пришлось грабить и убивать, — он хохотнул. — Был бы сейчас каким-нибудь паршивым казначеем, сидел себе да в ус не дул… Ну да ладно. Главное — иметь занятие по душе. Работа есть — и хорошо. Мы сходим в лес, жратва кончается, а еще нужно пополнить припасы. Двинемся к городу, а то эти кусты меня уже задолбали. Останешься за старшего, следи, чтобы кабан не подгорел. Вернемся — жрать будем. Понял? Джейд кивнула, подобрала карту с земли и заложила ей книгу. Переместилась поближе к костру, пошевелила поленья, украдкой наблюдая, как остальные собираются на охоту. А когда лагерь опустел, подождала некоторое время, направилась в палатку, завернула в кулек немного денег и припасов и пустилась в бега. Добралась до реки, опасливо огляделась, напилась и наполнила флягу. А едва встала на ноги, ощутила острие ножа на шее сзади.       — Я видел, что ты сделал, — вкрадчиво произнес разбойник. — Хотел обчистить и сбежать? У нас так не положено. Едва присваиваешь общее, становишься чужаком. Покажешь, где припрятал награбленное? Может быть, я все неправильно понял, и ты ничего не взял? Джейд не шелохнулась, ощутив, как тело похолодело.       — Раздевайся! — гаркнули прямо в самое ухо. — Скидывай тряпки! Большая рука дернула за одежду, окончательно разрывая и без того дырявую ткань. Давно немытое тело оголилось, а в спутанные волосы скользнула пятерня, крепко сжав до боли в скальпе. Нож скользнул по шее вниз, пересчитывая выступающие позвонки, прошелся между лопаток и подцепил лоскуты, туго стягивающие грудь. Джейд резко развернулась в попытке подножкой сбить разбойника с ног. Нож царапнул по спине, а противник так и остался стоять на ногах, уже замахиваясь второй рукой. Джейд нырнула вниз, попутно вытаскивая свой кинжал, и со всей силы воткнула в икру, дернула и протянула лезвие вдоль мышцы. Разбойник зашипел от боли, но не отступил, а накинулся, чуть не вонзив нож в плечо. Повалил в песок, придавил тушей, и с этим движением Джейд поняла, что дальше произойдет. Снова. Пыталась вырваться, отбиваться, добраться до глаз, горла или промежности, но силы были явно неравны, и ее попросту не подпускали к уязвимым местам. Будь она парнем, наверное, смогла бы отбиться или отобрать нож, но даже долгие тренировки боя не давали сейчас ни единого преимущества против рослого и грузного взрослого противника, нивелированные физической слабостью тела. Разбойник взял Джейд за лицо и с размаха ударил затылком о речной песок. Плюхнулся выше, на живот, бедрами и коленями сжимал торс, крепко взялся за предплечья, безжалостно дернул вверх — и плечевые суставы противно хрустнули, выскакивая из пазов, делая руки бесполезными и неподвижными. Джейд взвыла, беспорядочно елозя ногами по песку, и не сразу почувствовала, что грудь больше ничего не стягивает, торс избавили от последней детали одежды и разорвали ткань штанов и белья, окончательно отбирая прикрытие.       — Так и знал! — воскликнул разбойник то ли с досадой, то ли ликованием. — Проклятая девка! Джейд перевернули на живот, лицом вниз, и рот и нос тут же наполнились песком. Не имея возможности пошевелить вывихнутыми в плечах руками или ударить ногой, она безвольно лежала, чувствуя себя такой ненавистной плотью, по которой вовсю гуляли чужие руки. Жалкой, беззащитной, ни на что не годной, неспособной себя…       — Ай! Тело не пожелало сдаваться и прибегло к крайним мерам, выпустив скрытую под кожей магию, от которой Джейд все это время осознанно отказывалась. Разбойник отпрянул, не сразу осознав, что так сильно обожгло его. А когда все понял, схватил Джейд за волосы, поволок по песку к реке и бросил в воду.       — Ведьма! — орал он, опустил Джейд под воду и принялся топить. — Чертова ведьма! Сгинь! Умри! Сдохни! Вода вокруг пузырилась и разогревалась от тепла, издаваемого ее протестующим телом. Разбойник продолжал держать Джейд под водой, и жидкость немного охлаждала жар, и все равно кожа ее как будто раскалялась, подобно чугунку в печи. В какой-то момент, когда это стало почти невыносимым, разбойник сел на Джейд сверху, достал из своей икры нож, вонзил ей в спину и размашистыми движениями изрезал плоть сверху донизу глубокими линиями, образовавшими большую руну. Бордово-кровавая река перестала кипеть, а жар прекратился. Разбойник отбросил нож, сплюнул и слез с тела. Взвалил на плечи и понес обратно в лагерь, подобрав тряпки и украденные припасы. Мир снова выключился, но голоса не исчезли.       — Это что такое, мать твою?!       — Скиньте кабана на хер и подбросьте дров в костер! Наш пацан — ведьма!       — Рехнулся?! Какая к черту ведьма?       — Сам посмотри. Знаешь, что это такое, или сиську последний раз видел у мамки? Девчонка меня чуть не зажарила и не сварила заживо прямо в реке. Вырубил руной, спасибо хоть это сработало. Медлить нельзя, может очнуться в любую секунду. Надо сжечь. Дрова тащи, что пялишься? В горле застрял песок, раздирая носоглотку. Тело снова куда-то понесли и бросили на что-то мягкое. Руки опять загуляли по коже, но на этот раз не встретили никакого сопротивления.       — Померла, что ли? Проклятье… К шее приложили два пальца, еще два нащупали складку между ног.       — А-а, еще теплая… сгодишься. Ноги развели в стороны, придерживая под коленями, и подтащили к себе. Щедро плюнули на ладонь, растерли по гениталиям и прихлопнули сверху. Боль от толчка показалась отдаленной и приглушенной, будто нервные окончания плохо передавали ощущения. Мерные покачивания усиливались, отчего грудь свободно колыхалась вверх-вниз, явно слышались шлепки, и все это было неприятно, но не более. Воздух с трудом проходил в легкие через забитую песком носоглотку, и не вышло даже прокашляться. Тело просто застыло, приняв свою участь, и магия уже не защищала его.       — Ты что творишь?! — послышался звонкий удар, и чужая плоть высвободилась из промежности.       — Да так, проверяю кое-что. Уверен, что ведьма? Меня даже не тронула.       — Да потому что у нее руна на спине, дубина! — зарычали в ответ. — Не будь ее, не ты бы девку жарил, а она тебя! Кончай баловаться и тащи на костер, пока не очнулась. Все уже готово. В воздухе стоял запах копченого мяса и свежих дров. Пламя разгорелось достаточно, чтобы полностью объять обнаженное тело. Джейд бросили в костер прямо так, не сцепляя рук и ног. Опасались, что стоило бы наложить дополнительные оковы, но больше желали поскорее избавиться от угрозы. Обступили со всех сторон и принялись вглядываться в языки пламени.       — Ну что? Что там?       — Ни черта не вижу. Все в огне.       — Подай палку.       — Да не трогай, пускай горит.       — Я не вижу, там она или нет.       — Еще предложи погасить, чтобы проверить… Разбойник сунул длинную палку в недра костра и настороженно ощупал поленья. Наткнулся на что-то мягкое, расслабленно выдохнул — и в следующую секунду все объяло яркое пламя. И настал холод. Голоса исчезли, зато тело забила дрожь. Пальцы почувствовали влагу, а лица касались дождевые капли. Бревна давно превратились в остывшую золу, что служила постелью. Нащупав руками холодные плечи, Джейд обняла себя и открыла глаза. Все вокруг безжалостно сожрал огонь. Лагерь вместе с палаткой, траву и ближайшие деревья. На месте костра вокруг Джейд теперь зияла чернота, и все живое обратилось в прах. Дождевые капли прибивали серую пыль к земле. Запрокинув голову, Джейд распахнула рот, напитываясь небесной влагой. Тело продолжало жить, и магия снова сама обернулась против обидчиков. Это был еще не конец. Оминис и Себастьян вынырнули из Омута памяти, и последний стремглав помчался на площадку, перегнулся через перила и освободил желудок с высоты директорской башни. Неслышно подошел Оминис, и взгляд его никогда прежде не был таким пустым. Сэллоу вцепился в волосы, но даже этим не смог унять дрожь. Некоторое время они просто безмолвно стояли, едва ли способные на какие-либо размышления.       — Я считаю, нужно выпить, — безжизненным тоном выдохнул Себастьян, отпустив голову. — Даже не выпить, а бессовестно надраться.       — Возможно, тебя это удивит, но впервые я с тобой в этом соглашусь, — так же тускло отозвался Оминис.       — Да нет… не удивит. После того, что я там видел, не думаю, что это теперь в принципе возможно. Руки предательски дрожали, сжимая древко метлы.       — Держишься? — Себастьян оглянулся на Оминиса, и друг крепче схватился вокруг туловища, готовый к взлету.       — Что-то типа того. Даже холодному ноябрьскому ветру было не суждено выдуть из головы послевкусие от увиденного. Хотелось впустить его внутрь и пропустить сквозь себя. Очиститься и стать прежним. Даже Оминис, принявший предостережение Джейд всерьез, не мог предположить, что их ждет. Леандер Пруэтт был на своем посту в «Трех метлах», присматривая за Блэком в противоположном конце зала и попивая сливочное пиво. Проигнорировав приветствие лучшего врага, Сэллоу прошел в угол, плюхнулся за столик и без стеснения выругался, сжав ладонями лицо. Оминис просто сел по соседству с абсолютно отсутствующим выражением лица.       — Себастьян? — у столика появилась Сирона, обеспокоенная состоянием гостей. — Полагаю, сегодня пьем явно не пиво?       — Виски, — кивнул Сэллоу. — Много. Столько, чтобы я смог в нем утопиться. Без лишних слов хозяйка паба повела в воздухе волшебной палочкой, и на столик опустилась бутыль с двумя стаканами. Себастьян налил в один янтарной жидкости и пододвинул к другу, а сам принялся лакать прямо из бутыли.       — Мне стоит спрашивать? — осторожно поинтересовалась Сирона.       — Забей, — Сэллоу поморщился и тряхнул волосами. — Если я не напьюсь до беспамятства в ближайший час, к вечеру буду кормить гриндилоу на дне Черного озера. Оминис поболтал виски в стакане, задержал дыхание и сделал решительный глоток. Скривился от жара и горечи спирта и сразу же отпил еще раз.       — Ты видел то же, что и я? — не зная, как начать разговор, неуверенно уточнил Себастьян.       — Ага…       — Может, все-таки поддельные? — поинтересовался с надеждой.       — Настоящие. Я проверил.       — Ебануться…       — Ага. Сэллоу перевернул пустой стакан и положил сверху подбородок. Смотрел на друга невидящим взглядом, а в сознании все еще проносились обрывки воспоминаний. Сейчас казалось, лучше бы он вовсе этого не видел.       — Что теперь делать-то? — спросил Сэллоу на грани отчаяния. — Я же спать спокойно не смогу! Оминис залпом проглотил остатки виски и негромко произнес:       — Оставь ее в покое.       — Думаешь? — Себастьян услужливо наполнил его стакан и пригубил из бутылки сам.       — Очевидно, — кивнул Гонт. — Джейд показала все это явно не для того, чтобы еще больше привлечь тебя.       — Да я понимаю, — Сэллоу тяжело вздохнул. — Поверь, я бы именно так и поступил, если бы не одна деталь, до сих пор не дающая мне покоя. Оминис, если бы ты видел, как она на меня смотрела…       — Да-да, Себастьян, — прохладно обронил Гонт.       — Нет, правда… Клянусь, она… я ей нравлюсь, и это не просто симпатия. Представляешь, насколько сложно понравиться такому человеку, как она? Да хотя бы подобраться так близко? Практически невозможно! А у меня получилось. Уверяю, она хотела… буквально молила взглядом, чтобы я стал ближе. Джейд меня хочет, и все эти попытки оттолкнуть обоснованы лишь глубинными страхами, не позволяющими принять собственные чувства. Она борется, и я это вижу…       — Мерлин, Себастьян, ты абсолютно уверен, что девушке, пережившей подобное, нужен именно секс?       — Да я не про это! — возмутился Сэллоу. — Хочет в смысле… всего, целиком. Ну, типа…       — Я понимаю, Себастьян, — мягко произнес Оминис.       — Ну вот. Скажи, если бы Джейд реально хотела, чтобы я оставил ее в покое, стала бы целовать? Да никогда! Ты сам говорил, что она ни за что не поведется на мое обаяние, и что в итоге?       — Ты просто разгадал ее слабости и нагло этим воспользовался.       — Да там и гадать нечего, у нее на лице все было написано! — воскликнул Себастьян. — Если я действительно сделаю, как ты просишь, и отвалю, она вернется сама. А если и сможет побороть влечение, самого факта это не отменяет. Теперь уже Оминис изнуренно выдохнул и заправился парой глотков виски.       — Говорю тебе прямо: не лезь к ней. Понравиться действительно невероятно сложно, но это неспроста. У девушки всяческих травм больше, чем у всех здесь присутствующих вместе взятых, включая нас. Ты сам все видел, теперь представь, что она способна сделать с тобой, если чем-то не угодишь или по-настоящему обидишь. Разобьешь Джейд сердце — и она расколет тебе череп. Это того стоит? Себастьян явно приценился, вглядевшись в бутылку, и по итогу решил:       — Ну, вообще, да. То есть… я же не собираюсь разбивать ей сердце! Я хочу сделать ее счастливой!       — Серьезно? — Оминис недоверчиво скривился. — Не говори ерунды.       — Я влюблен, мне можно, — Сэллоу наградил себя виски за находчивость. — А если серьезно, мы не можем знать наверняка, чего Джейд на самом деле хочет, пока она сама об этом не скажет.       — Кажется, она исчерпывающе ясно попросила тебя оставить ее в покое…       — Когда? Пару месяцев назад? Буквально на днях я заметил за ней совершенно противоположное желание исследовать мой рот! Уже явно захмелевший Оминис внезапно прыснул в свой стакан и торопливо отпил, пряча усмешку. Себастьян три секунды озадаченно смотрел на друга, затем подлил еще.       — Ну согласись же, блин, с чего бы ей меня целовать? — не унялся он.       — Ну, если бы ты и меня так спровоцировал, кончилось тем же самым… Плоть слаба! — Гонт поднял стакан, будто говоря тост, и Сэллоу с воодушевлением чокнулся бутылью.       — Ей ничто не мешало не поддаваться, — рассудил Себастьян.       — Херню несешь, — констатировал Оминис. — Это базовые человеческие инстинкты размножения, заложенные природой, против которых не попрешь. Просто совпало, что каким-то чудом ей умудрился приглянуться именно ты. Сам-то смог бы удержаться, а?       — То есть ты хочешь сказать, что если бы я… не был таким притягательным… — Сэллоу сосредоточенно водил по столу пальцем, с явным усердием выстраивая логическую цепочку, — то она бы меня не поцеловала?       — Очевидно.       — Значит, я ей нравлюсь? Ну типа… если бы не нравился, все провокации были бы напрасными и она бы этого не сделала?       — Себастьян, ты всем нравишься, — вздохнул Гонт. — Даже моим «присвистышам».       — Им нравится то, что я чистокровный, — возразил Сэллоу. — И то эти чувства далеки от симпатии.       — Стоит ли упомянуть, что недостаточно? — ухмыльнулся Оминис.       — Ой, не начинай, — заворчал Себастьян. — Хочешь, чтобы я снова проплакал всю ночь, потому что тебя недостоин? Он схватил стул, подтащил к другу и сел рядом. Взял Гонта под локоть и прижался вплотную.       — Оминис… — Сэллоу положил голову на его плечо. — Я могу все исправить. Она подпустила меня к себе, доверилась, уверяю, у меня получится…       — Себастьян, последствия того, что случилось с Джейд, непоправимы, — печально ответил Гонт. — В таких случаях поможет только заклятие Забвения.       — Вообще-то она взяла с тебя слово не пытаться помочь, — напомнил Себастьян, подняв голову в поисках бутылки. — Кажется, сейчас ты занимаешься именно этим.       — Я пытаюсь уберечь не ее, — возразил Оминис, — а тебя. Чувствую, если вы сойдетесь, в итоге плохо будет всем. В том числе и мне. Быть с ней слишком ответственно и рискованно, а к такому ты явно не готов, не созрел и опыта не имеешь. Ты и себе-то помочь не в состоянии и со своим багажом проблем собираешься полезть к еще более сложному человеку? Разберись сперва с собственным дерьмом, хорошо?       — В любом случае решение не за тобой. Легко говорить, когда личная жизнь уже устроена, — недовольно проговорил Сэллоу. — А мне приходится как-то крутиться.       — Думаешь, быть сосватанным против воли кому-то из близких родственников — предел моих мечтаний? — риторически поинтересовался Оминис.       — Ну, если бы ты видел Селестию Лестрейндж, то воспринял это гораздо более воодушевленно.       — Ей двенадцать, Себастьян, — в отвращении поморщился Гонт. — Ты омерзителен.       — А мне пока еще шестнадцать, у меня хорошая фантазия, и ничего не стоит мысленно накинуть ей пару лет, — невозмутимо отозвался Сэллоу.       — У тебя явный хронический недотрах, вследствие которого ты постоянно ебешь мне мозги, — вздохнул Оминис. — Хочу признаться, приятного в этом мало.       — Сделаю вид, что я этого не слышал, — отозвался Себастьян. — Считаешь, жизнь меня недостаточно натягивает и дрючит? А вообще знаешь, что я думаю? Мы с тобой — оба жалкие нытики. Ой-ой, мои родители умерли у меня на глазах, и теперь мне приходится терпеть сраного дядюшку, считающего меня обузой, — он принялся кривляться и язвить. — А ты? Ой-ой, моя родня пытала меня Непростительным заклятием, и теперь у меня тотальная нетерпимость к Темной магии. Херня! Это даже близко не стоит с тем, что пережила Джейд. Зато теперь понятны все ее повадки, ясно, из-за чего она так разозлилась в первый раз в крипте, почему таскает с собой кинжал, не дает к себе прикоснуться и… о черт… — Сэллоу вдруг сокрушенно схватился за голову. — Оминис, я такой идиот!       — Рад, что ты наконец понял еще и это…       — Нет, я… пытался подарить ей чертову карточку с гребаной Венделиной, — он протянул руку и запил вину большими глотками. — Девушке, которую едва не сожгли заживо… если бы я только знал… откуда мог догадаться, почему на самом деле она так смотрела на ту картину?.. Оминис, я должен все исправить. У Анны есть я, у меня есть ты, а у тебя — я. А что она? У нее нет никого, и со всем приходится справляться самостоятельно. Представляешь, как ей одиноко? А представь, чего мы с ней сможем достичь вместе?       — Представил. Геноцид, погружение во тьму, тотальные разрушения и уничтожение Вселенной. Вот именно, что она прошла через все это одна и до сих пор не сломалась, — подметил Оминис. — Помощники Джейд к черту не сдались. Она сама себе лучший друг.       — А я буду идеальным парнем, — не отступал Сэллоу.       — Очень в этом сомневаюсь, — решил Гонт. — Из-за одного поцелуя ты себя слишком переоцениваешь. Начни с малого и попробуй сначала стать идеальным братом, племянником и другом.       — Это ты в меня не веришь.       — Просто здраво расцениваю ситуацию. Какая-нибудь дурочка была бы счастлива заполучить тебя, но с Джейд ты не справишься, — серьезно произнес Оминис.       — Тебе запрещено ее защищать.       — Даже не берусь. Она прекрасно разберется с этим сама, когда настанет необходимость. Я по-прежнему пытаюсь спасти тебя. В отличие от Джейд, это пока возможно.       — Ты не можешь знать это наверняка.       — А ты чересчур самоуверенный.       — А еще совершенно точно ей нравлюсь, и, даю голову на отсечение, прямо сейчас она мечтает, чтобы я поцеловал ее снова.       — Ты не можешь знать этого наверняка, — его же словами ответил другу Оминис.       — Хм, — Сэллоу сфокусировал взгляд на остатках виски в бутылке, — а знаешь, ты прав. Нужно будет спросить напрямую и все выяснить.       — Даже не думай, — предостерег Гонт.       — Давай договоримся? — предложил Себастьян. — Я поинтересуюсь у Джейд, чего она хочет, и сделаю все, как она скажет. Идет?       — Все еще надеешься, что я на это куплюсь? — усмехнулся Оминис. — Твои обещания уже давно для меня ни кната не стоят.       — А вот сейчас было обидно, — протянул Сэллоу. — В этот раз я абсолютно серьезен.       — Да-да, — Гонт недоверчиво улыбнулся, отобрал бутылку и допил остатки. — Будешь плакать всю ночь?       — И не подумаю, — Сэллоу фыркнул, сложил руки на груди и вдруг заулыбался и предложил: — Давай купаться? Хочу купаться.       — Все-таки решил пойти на корм гриндилоу? Пойдем, доведу тебя до спальни.       — Ты меня? — хихикнул Сэллоу. — А может, наоборот?       — Меня ты можешь довести разве что до белого каления, Себастьян.