О королях и бастардах

Его ступни болели, местами даже кровоточили, как, впрочем, и всё выше, натёртое несколькими слоями ткани. Выбраться из одежды, примёрзшей от пота, снега и, как теперь выяснилось, крови, оказалось нелегко, но теперь, глядя на своё несчастное тело, Джону почти хотелось натянуть её обратно. Он всегда был стройным и мускулистым, но больше стройным. Элегантный, как всегда говорил сир Джейме во время тренировок, и Джон не мог понять, было ли это комплиментом, констатацией факта или очередной шпилькой Ланнистера. В любом случае теперь он был не просто стройным, а худым и осунувшимся. Потребуется по меньшей мере несколько дней хорошего питания, чтобы можно было без ужаса смотреть на себя. Горячая вода обжигала его раны, словно жидкий огонь, когда он заставил себя погрузиться в дымящуюся ванну. Ему хотелось кричать от боли, но вместо этого Джон стиснул зубы, пока боль в больных и окровавленных ступнях и ногах, здесь и там покрытых следами обморожения, не превратилась в самое чудесное блаженство, которое только можно представить. Холод мало-помалу покидал его кости. — Что-нибудь ещё, милорд? — спросил стюард, молодой и худощавый парень с такой красивой улыбкой, с какой мог бы покорить немало девушек. — Передашь мне чашу и можешь уйти, — сказал Джон, едва способный держать глаза открытыми в этой чудесной горячей воде, что с каждым ударом сердца становилась лишь чудеснее. Атлас, так звали парня, протянул ему чашку горячего испускающего пар вина, в которое добавили немного пряностей и много бренди, затем поспешил на улицу. В конце концов, Джон был не единственным, кто нуждался в уходе. Хотя на деле нас должно было вернуться примерно на триста человек больше, — подумал Джон и сделал большой глоток. Горячее вино с бренди обжигали горло почти так же сильно, как горячая вода обжигала его больные ступни, бёдра и затёкшие пальцы. Но всё равно это было приятно, и Джон немедля сделал ещё глоток. — Чёрный Замок покинуло свыше двухсот человек, Сумеречную Башню ещё сотня, но назад не вернулось и тридцати. В одной из других комнат по соседству раздался крик Тириона Ланнистера, которому, видимо, не удалось стерпеть горячую воду так же хорошо, как Джону. Он ухмыльнулся. В первый раз, услышав, что их ждут горячие ванны, Джон удивился тому, что в Чёрном Замке располагается так много ванн. При всём уважении к чёрным братьям, многие из них не производили впечатления блюстителей чистоты. Но затем он всё понял. Разведчики, должно быть, зачастую возвращаются с вылазки такими же полузамёрзшими, и только тогда для них заранее готовят горячие ванны, чтобы не пришлось долго ждать. Всего для них начали готовить пятьдесят горячих ванн, как только раздался сигнал о возвращении разведчиков. Почти за час до их фактического прибытия к Стене. Вода была нагрета в старых больших медных котлах, в которых повара Ночного Дозора готовили похлёбку ещё в те времена, когда Чёрный Замок вмещал до двух тысяч человек, затем стюарды поспешно растащили её вёдрами, наполнив пятьдесят ванн Королевской башни, так рассказал Атлас. Пятьдесят. Почти вдвое больше необходимого. Джон снова услышал крик Тириона и снова невольно ухмыльнулся. Он закрыл глаза, позволив себе погрузиться в горячую воду почти до подбородка. За Стеной у него отросла борода. Впервые Джон смог рассмотреть её в маленьком зеркале рядом с дверью, когда раздевался. С ней он стал ещё больше на себя не похож. Она была такой грязной и лохматой, что его можно было легко спутать с грамкином. Джон обязательно её отмоет, затем Атлас займётся стрижкой. Отец носил бороду, сколько он его помнил, ему наверняка понравится увидеть, что Джон тоже отрастил бороду. Он никогда не был похож на отца, ни внешностью, ни характером. Это задевало Джона всю жизнь, особенно когда он глядел на братьев, что с ранних лет были настоящими юными ипостасями отца. Спустя почти час, когда Атлас подстриг ему бороду и привёл её в более аккуратный и презентабельный вид, Джон почувствовал себя чистым и тёплым, впервые за последние несколько недель. Он вылез из ванны, вытерся и надел чистую одежду, что оставил ему Атлас. Самое лучшее, это была его собственная одежда, которую он был вынужден оставить в Чёрном Замке по требованию лорда-командующего перед тем, как отправиться на север. Джон вспомнил тот день. Казалось, это произошло целых полжизни назад. Эйгон тогда пошутил, что для него это переодевание ничего не значит. «Чёрная одежда Таргариенов или чёрное облачение Ночного Дозора, я во всём буду сногсшибателен» — сказал он с усмешкой. Эйгон. Его друг. Его брат во всём, но не по крови. И я подвёл его, бросил, — с горечью подумал Джон, глядя на себя в зеркало, всё ещё запотевшее от жаркого сырого воздуха. — Убежал, поджав хвост, как побитая собака, обратно за Стену, где безопасно, оставив друга позади. Какое бы наказание за мою неудачу ни выдвинул Его Величество, я с радостью это приму. Он сделал ещё один глоток уже остывшего вина, последний глоток, затем в ярости швырнул его через комнату в стену. Она упала на пол с грохотом и вмятиной. В тот же миг дверь распахнулась, и Атлас ворвался в комнату, неуверенно поглядывая по сторонам, затем спросил, нужно ли принести Джону ещё вина с бренди или одежду. Джон в ответ только отмахнулся и прогнал его грозным взглядом. Затем он вытер обеими руками зеркало, облокотился об столик и посмотрел в него, в свои злые глаза, озлобленные на себя и на весь мир. Нет, — решил он. — Нет. Просто нет. Я этого так не оставлю. Я вернусь в Королевскую Гавань и доложу королю, иначе всё будет напрасно. Но затем я вернусь. Ты слышишь, Эгг? Я вернусь. С сотней тысяч человек или в одиночку, но вернусь и найду тебя. Клянусь. Затем Джон выпрямился, подошёл к другому углу и потянулся к Длинному Когтю. Он накинул на плечи свой новый толстый плащ с меховым воротником, оставленный Атласом, и вышел из комнаты. Нужно научиться обращаться с этим мечом как подобает. Скоро ему придётся пускать его в ход гораздо чаще. Как бы сильно ему ни хотелось на юг, Джон понимал, что опасность далеко не позади. Это только начало. Придёт ещё больше мертвых, больше Иных, и когда война грядёт, нам предстоит удерживать Стену от целых полчищ нежити и ледяных тварей. И как бы глупо это ни звучало, тогда я должен быть готов. Я буду готов. Нельзя терять время, ни здесь, у Стены, ни во всём остальном королевстве. Король должен знать: об одичалых, об Иных и их армии нежити, обо всём, даже про Эгга. Поэтому он должен как можно скорее вернуться в Королевскую Гавань. Как только они достаточно окрепнут, два-три дня максимум, то сразу отправятся в Восточный Дозор-у-Моря и возьмут Ворону-буревестницу, самый быстрый корабль Дозора. Только он вышел во двор, как в лицо ударили резкий холодный ветер и мелкий снег, а стюард попросил отправиться за ним в Щитовой чертог. Он не сказал зачем, но Джон и так догадывался. Несколько часов назад, когда они вернулись, им дали горячей еды, горячего вина и приготовили горячую ванну, но вернулась лишь горстка людей, без лорда-командующего Мормонта. Вслед за ними так никто и не явился, и чёрные братья требовали объяснений. Они должны знать, что произошло, и что их ждёт. Явившись в Щитовой чертог, Джон не удивился. Увидев во главе широкого стола на помосте самого старшего из оставшихся офицеров Ночного Дозора, Аллисера Торна, временно исполняющего обязанности командующего Чёрного Замка в отсутствие лорда Мормонта, Боуэна Марша, первого стюарда Чёрного Замка, и Офелла Ярквика, первого строителя. На дальнем краю стола сидел мейстер, молодой человек с бритой головой и орлиным носом. Явно один из новых мейстеров, прибывших на замену мейстеру Эймону по просьбе короля. Щитовой чертог представлял собой длинное помещение, большое по меркам Чёрного Замка, способное уместить две или даже три сотни человек. Потолок слишком низкий для чертога, ещё и дубовые стропила слишком почернели. Внутри было холодно из-за сквозняков, пыльно, и ещё Джону показалось, что он видел крыс, шныряющих в тени. Несмотря на это, Щитовой чертог по-прежнему оставался самым презентабельным помещением Чёрного Замка. Джон огляделся, ступая по длинному залу к маленькому стулу, стоявшему перед широким столом лицом к офицерам, но не на помосте. Это напомнило Джону об одном судебном слушании, где ему довелось присутствовать. Некий мелкий лорд, Джон уже не помнил его имени, подозревался в хищении пошлин, что должны были поступить в казну. Поскольку тот был уже стар и не мог спокойно стоять на ногах, Его Величество предоставил ему маленький стул, что поставили в центре тронного зала прямо перед массивным и грозно возвышающемся Железным троном. Похоже, что на этот раз судить будут его. Оно и неудивительно, — подумал Джон. — Нас вернулось так мало и без лорда Мормонта. Кто знает, о чём они подумают, услышав мои ответы? Джон не хотел думать об этом сейчас. Он остановился и стал ждать, когда ему начнут задавать вопросы, поглядывая по сторонам на висящие вокруг щиты, покрытые пылью и паутиной. Он слышал, что в прежние времена, когда рыцари надевали чёрное, они вешали щиты с гербом своей семьи на стену этого чертога, получая взамен другой щит, весь окрашенный в чёрное. Он пытался бегло подсчитать примерное количество щитов на стенах, но быстро отказался от этой затеи. Сотни рыцарей оставили сотни щитов. Ястребы и орлы, драконы и грифоны, солнца и олени, волки и виверны, мантикоры, быки, деревья и цветы, арфы, копья, крабы и кракены, красные львы, золотые львы, клетчатые львы, совы, ягнята, девушки и водяные, жеребцы, звёзды, вёдра и пряжки, ободранные люди, повешенные и горящие люди, топоры, длинные мечи, черепахи, единороги, медведи, перья, пауки, змеи, скорпионы и сотни других геральдических изображений, украшающих стены Щитового чертога таким разнообразием цветов, что любая радуга может позавидовать. — Лорд Баратеон, прошу Вас сесть, — сказал сир Аллисер. — Спасибо. — сказал Джон, опустившись на маленький стул. — Полагаю, вы хотите знать, что произошло за Стеной, милорды. — Хотелось бы. С вами ушло двести человек во главе с лордом-командующим Мормонтом, и ещё сотня из Сумеречной Башни, но вернулось едва ли две дюжины. Без лорда Мормонта, без Торена Смоллвуда, без сира Малладора Локка… Мы решили, что для начала вам будет лучше поесть и согреться. Вижу, вы уже пришли в себя и можете объяснить, где сейчас лорд-командующий и остальные наши люди. — Мы уже пытались расспросить некоторых из вернувшихся братьев, но они либо молчат, либо что-то неразборчиво бормочат, — сказал Боуэн Марш. — Они мертвы, — ответил Джон. — Мертвы? Почти триста человек? Невозможно. — Прошу немного поконкретнее, милорд, — проворчал сир Аллисер. Джон глубоко вздохнул и собрался с мыслями. Затем начал рассказывать. Он рассказал о путешествии по землям за Стеной, про заброшенные деревни одичалых, о том, как заняли позицию на гребне Кулака Первых людей. Он рассказал о долгом ожидании братьев из Сумеречной Башни во главе с Корином Полуруким, что перед прибытием разбили один из отрядов одичалых, хотя об этом Джон знал не так много. Он рассказал о тайнике, где они нашли старый рог и обсидиановое оружие, затем… затем он рассказал о той ужасной ночи, когда явились мертвецы и всё превратилось в один сплошной кошмар с хаосом и бойней. По лицам слушателей было видно, что они не хотят верить или надеются, что Джон так плохо шутит. Но чем дольше они слушали его, всматривались ему в лицо и в глаза, тем больше понимали, что Джон говорил на полном серьёзе. — Вот как пал лорд Мормонт, сражаясь с ордами нечестивых тварей на Кулаке Первых людей. — Боуэн Марш серьёзно кивнул. — Воистину достойная смерть для лорда-командующего. — Нет, не так, — сказал Джон, прежде чем его успели спросить о чём-то ещё. — Не на Кулаке? — спросил сир Аллисер. — Значит, та резня была не последней? — Так и есть, — ответил Джон, затем рассказал о долгом и тяжёлом отступлении, в ходе которого он встретился с Иным, убитым Сэмвеллом Тарли. — Сир Хрюшка убил Иного? Если это шутка, то не смешно, — рявкнул сир Аллисер. — Мне тоже было не до смеха, сир, — прошипел Джон. — Я был там, смотрел в глаза этому чудищу, видел, как оно убило вашего названого брата Малыша Пола, и могло убить Гренна вместе с Диконом Тарли и со мной, если бы не Сэмвелл Тарли. Думайте, что хотите, но я говорю только то, что видел, и не смейте сомневаться в моих словах, будто я какой-то наглый лжец. — Приношу мои извинения, милорд, — сказал сир Аллисер, и от Джона не укрылось, как тяжело ему было это произносить. — Значит, лорд Мормонт уже на пути назад угодил в засаду Иного, — сказал Боуэн Марш, снова серьёзно кивнув. — Нет, не так, — снова сказал Джон — Нет? Ну так будьте любезны наконец объяснить нам, где лорд-командующий встретил свой конец? — проворчал сир Аллисер. — В замке Крастера, — сказал Джон, и на несколько ударов сердца в чертоге воцарилась абсолютная тишина. — Никогда не доверял этому одичалому ублюдку, — проворчал сир Аллисер. — Не удивительно, что именно он вонзил кинжал в спину лорда Мормонта, когда… Он умолк, когда Джон поднял руку. Сир Аллисер сердито посмотрел на него, приняв это движение за какой-то пренебрежительный жест. Тем не менее, он молчал, в ожидании, что скажет Джон. Когда было произнесено слово «бунт», трое мужчин подскочили и начали кричать сначала на Джона, затем друг на друга, будто само упоминание этого слова само по себе было мятежом. — Хотите сказать, наши братья предали и убили лорда Мормонта? — спросил весь красный сир Аллисер. — Да. — Эти предатели… они были наказаны? Их предали мечу? Вы или другие обезглавили их за столь гнусное предательство? — Нет. — Нет? Что значит, нет? Разве не так поступают с изменниками в Штормовых землях? Марш, немедленно собери вернувшихся братьев обратно. Оставить этих дезертиров безнаказанными — само по себе измена. Их следовало бы сразу повесить за то, что бросили лорда Мормонта. — Их было слишком много, — вмешался Джон. — Куда больше, чем нас. — И поэтому вы бежали, милорд, — упрекнул его сир Аллисер, — бежали как трусы. Я ожидал подобного от таких, как сир Хрюшка, но от сына Роберта Баратеона… — Мы спасали всех, кого могли, — возразил Джон. — Да, одичалую шлюху и её вопящего ублюдка, — усмехнулся сир Аллисер. — Думайте обо мне, что хотите, — сказал Джон, выдержав убийственный взгляд сира Аллисера, — но не говорите так о девушке. Эта несчастная и без того натерпелась за свою недолгую жизнь, чтобы в довесок терпеть оскорбления таких бессовестных ебланов. Кроме того, ваших братьев и без того осталось слишком мало. Казнить их за то, что не погибли в бессмысленной борьбе с кучкой предателей, Вам явно не с руки, сир. Это не вернёт лорда Мормонта назад и не поможет, когда явится настоящий враг. Это будут не одичалые, и вам понадобится каждый, кто способен держать оружие, чтобы удержать Стену. — Значит, вы предлагаете спустить им это предательство с рук, словно какое-то… недоразумение? — в смятении спросил Боуэн Марш. — Это вам не пьянство на посту и не блуд в Кротовом городке. — Разумеется, нет, — сказал Джон настолько спокойным тоном, насколько мог. — Но вам нельзя терять ещё больше людей, когда на Стене понадобится каждая мышь, чтобы удержать её. Я видел врага, милорды, смотрел ему в глаза и чуть не погиб, если бы не один из ваших братьев. — Сир Хрюшка, — усмехнулся сир Аллисер. — Да, Сэмвелл Тарли, — сказал Джон, заметно повысив голос. Пусть думают о нём что угодно, но Сэмвелл спас ему жизнь. Джон не позволит сиру Аллисеру так высказываться в его присутствии. — Не теряйте людей ради наказания дезертиров. Как только враг подойдёт, они понесут своё наказание. — А если они сами проберутся на юг? Дезертирам и раньше случалось перебираться через Стену. Тогда предательство точно сойдёт им с рук, — сказал Боуэн Марш. — Кроме того, они могут примкнуть к одичалым. — Нет, — подал голос Офелл Ярвик. — Я знал Манса Налётчика много лет, как и ты. Убей эти дезертиры кого-то ещё, вроде сира Алиссера, Манс принял бы их с распростёртыми объятьями. Но что бы мы о нём не думали, он уважал Старого медведя. Он скорее спустит с них шкуру, чем примет в своё войско. — Благодарю за то, что уделили нам время, и за ваш доклад, лорд Баратеон, — сказал сир Аллисер, прежде чем Марш и Ярвик продолжили спор о Короле-за-Стеной — Как только мы поговорим с другими вернувшимися, тогда и решим, что делать дальше. — Вы… — Мы решим, — прервал его сир Аллисер, — как только выслушаем остальных. Но это уже будет делом Ночного Дозора. Вам не о чем беспокоиться, милорд. С этими словами трое офицеров и молодой мейстер, всё это время молчавший или онемевший при появлении Джона, встали и поклонились, после чего сир Аллисер указал на дверь. Джон тоже поднялся и кивнул в ответ, затем направился к выходу. Его не нужно просить дважды. За дверью его встретил Робб, такой же вымытый и свежеодетый. Молодой лысый стюард чуть ли не проталкивал его в зал, пока Дикон Тарли и Тирион дожидались своей очереди. Джон кивнул им, затем решил претворить свои планы в жизнь и направился на тренировочный двор рядом с оружейной. Он орудовал Длинным Когтем свыше получаса, сначала против соломенного манекена, затем против некоторых чёрных братьев. Однако все они были стюардами или строителями. Большая часть более-менее опытных разведчиков либо до сих пор зализывали раны, либо пропали без вести за Стеной, а то и вовсе мертвы. Когда из Щитового чертога вышел Робб, занятия стали более интенсивными, но не слишком долгими. Они были слишком усталыми и больными для продолжительных тренировок, поэтому направились в общий чертог, где Тирион Ланнистер и Дикон Тарли уже сидели и пили горячее вино в окружении самых юных чёрных братьев. В одном из больших очагов сбоку горел огонь, наполняя воздух волнами приятного тепла, и над ним висел медный котёл, в котором подогревали ещё больше вина. Зная лорда Тириона, надолго таких запасов не хватит. Нос Джона уловил аромат свежей выпечки и жареной баранины, хотя на еду на столах ещё не разложили. Однако, судя по чудесному аромату свежего хлеба и кипящего супа или тушёного мяса, до ужина оставалось совсем недолго. Джон почувствовал, как у него потекли слюни. Джон и Робб подсели рядом с лордом Тирионом и Диконом Тарли на скамьях рядом с очагом, и им тоже вручили чашки с горячим вином. Лорд Тирион рассказывал всем историю о том, как Сэмвел Тарли убил Иного, так торжественно и захватывающе, будто лично при этом присутствовал. Самого Сэмвелла нигде не было видно. Джон предположил, что тот пытался найти место, где могла бы отдохнуть Гилли, дочь и жена Крастера, которую они прихватили с собой. Кроме того, стоило уберечь её от чёрных братьев, и не позволить им прогнать девушку с ребёнком обратно за Стену. Если не хуже. В Ночном Дозоре хватает насильников. Джон не забыл, как громко кричал сир Аллисер Торн, увидев среди прошедших через Стену мать с ребёнком, укрытых в огромном чёрном плаще Сэмвелла Тарли, призывая вышвырнуть их обратно. Даже удивительно, что он не потребовал казнить Сэмвелла на месте как клятвопреступника. Настолько он был зол, увидев Гилли. К счастью, ему не хватало полномочий, чтобы принимать за всех такие решения. Лорд Мормонт мёртв, и пока не будет избран новый лорд-командующий, никто не сможет выносить смертные приговоры. Возвращать Гилли и её сына обратно за Стену сродни тому, чтобы убить их. В конце концов, именно вмешательство Дикона, который встал на защиту брата и одичалой девушки с маленьким вопящим свёртком в руках, удержали сира Аллисера от каких-либо глупостей. «Девушка и ребёнок под моей защитой», — сказал он, полу-обмороженный, истекающий кровью и едва способный стоять на ногах, но с такой решимостью в голосе, что впечатлил даже такого человека, как сир Аллисер. Дикон решил взять её с сыном на юг, как только покинет Стену, и если сир Аллисер не хочет оскорбить его отца, лорда Рогова Холма, Ночной Дозор отнесётся к этому с уважением. Только после этого сир Аллисер сдался и позволил матери с сыном пройти через туннель под Стеной. Сэмвеллу Тарли он ничего не сказал, но Джон не сомневался, что Торн отыграется на нём на первой же тренировке. — И что теперь будет? — спросил один из стюардов, мальчик с красивыми каштановыми кудрями, которому было едва ли больше двенадцати или тринадцати. — Без лорда-командующего и остальных… — То же, что делали тысячу раз, — сказал другой чёрный брат с крючковатым носом и рябью на лице, ненамного старше спросившего. — Придут люди из Восточного Дозора и Сумеречной Башни, и отдадут голоса за нового. А вот и он. Мальчик указал в сторону входной двери, и большинство повернулись к ней, увидев вошедшего сира Аллисера Торне, такого же мрачного и хмурого, как всегда. Боуэн Марш и Офелл Ярвик следовали за ним как собаки на поводке, не менее мрачные, чем сир Аллисер, но поникшие как никто другой. Молодого мейстера с ними не было. — Торн? Да никогда, — возразил ещё один стюард. — Его все ненавидят, особенно те, кто у него обучался. Они скорее выберут новым лордом-командующим одичалого, чем Аллисера Торна. Одни братья засмеялись, другие неуверенно переглянулись, словно опасались наказания за малейшую усмешку. Но даже если так, что с ними станется? На Стену их уже не отправить, — подумал Джон. — Это точно будет он, — сказал рябой. — Поглядите на других офицеров, плетутся за ним как котята, будто он уже командует. Говорю вам, это будет Торн. Голоса и смех тут же утихли, когда сир Аллисер подошёл к ним, глядя сверху вниз своей кислой физиономией. Боуэн Марш и Офелл Ярвик стояли позади, словно его личная охрана. Нет, не охрана, — понял Джон. — Слуги ожидают, пока хозяин не отдаст приказ. Для них он уже лорд-командующий. Буду молиться, чтобы этого не случилось. В такие времена Алиссер Торн во главе Дозора будет наихудшим решением. Рябой стюард тут же показал свою лучшую улыбку, глядя на сира Аллисера, и собирался что-то сказать, как Торн опередил его. — Вам, ленивым собакам, заняться нечем? — рявкнул тот. — Ванны нужно почистить, отхожие места переполнены, западные частоколы нуждаются в ремонте и что-то мне подсказывает, что некоторым из вас не помешает попрактиковаться в ближнем бою и стрельбе, если не хотите, чтобы первый же одичалый выпустил вам кишки быстрее, чем вы, мелкие крысёныши, достанете оружие. Чёрные братья тут же вскочили и разбежались. Сир Аллисер стоял и наблюдал за ними, покачивая головой, пока не обернулся к Дикону, лорду Тириону и Джону. Он оглядел их по очереди таким холодным и пренебрежительным взглядом, что Джон ожидал услышать брань или очередной приказ. — Лорд Баратеон, лорд Ланнистер, Ночному Дозору требуется ваша помощь, — сказал он сквозь стиснутые зубы. Что бы это ни было, он не привык к просьбам, — подумал Джон. Насколько он успел узнать Торна, пребывая в Чёрном Замке, тот привык отдавать приказы или получать их от лорда-командующего. Но теперь он не может командовать, лишь просить. — И чем едва оттаявшие доходяги могут помочь вашему благородному братству? — спросил лорд Тирион. Джон слышал насмешку в его голосе, как и сир Аллисер, судя по его красному лицу. Вижу, сир Аллисер был столь же любезен с лордом Тирионом, сколь и со мной. — Говорят, вы много читали о драконах, лорд Ланнистер, и вы, лорд Баратеон, росли в Королевской Гавани вместе с их единственными в мире всадниками, — сказал Боуэн Марш. — Я… меня иногда подпускали к драконам, — сказал Джон настолько правдиво, насколько мог. Да, за прошедшие годы он видел больше драконов, чем большинство людей за всю жизнь, даже среди жителей столицы. Но означало ли это, что Джон знал о драконах больше других, он не мог сказать. Будь здесь Эйгон… Но его здесь не было. — С этим нужно что-то делать, — сказал сир Аллисер. — С чем? — спросил Джон. — Дракон Его Высочества, Балерион, всё ещё здесь, — начал Офел Ярвик. — Когда вылазка только началась, он вёл себя спокойно и никогда не приближался к Чёрному Замку ближе, чем на тысячу шагов. Но в последнее время он стал… довольно буйным и диким, даже напал на несколько моих строителей, когда они рубили деревья в лесу к югу от Чёрного Замка для расчистки Королевского тракта. Милостью богов, мы никого не потеряли, но дракон чуть не убил Халдера. Мальчику чудом удалось сбежать. — После этого он устроил себе гнездо в Лесном Дозоре-у-Пруда в двадцати милях к востоку отсюда, — добавил Боуэн Марш. — Крепость и так была в руинах, но теперь она окончательно разрушена. Просто кучка разбитых камней, обгоревшего дерева и обугленных костей оленей, лосей, кабанов и боги знают чего ещё. — Я понимаю, — нахмурившись, сказал Джон. — Но мы не можем ничем помочь. Балериону нужен… — Когда прилетел другой дракон, стало только хуже, — прервал его сир Аллисер. — Этот вообще… — Погодите, — сказал Джон, — другой дракон? Ещё один? — Да, — проворчал сир Аллисер, — так я и сказал. — Значит, принцесса Рейнис тоже здесь. Тогда Мераксес… — Нет, не этот дракон. У принцессы был белый дракон, а тот другой зелёный с бронзовыми рогами. Он буянит ещё сильнее Балериона, всё время пролетает вдоль Стены с востока на запад и обратно как гончая в конуре. Он даже поджёг и потопил один из кораблей в Восточном Дозоре. Повезло, что он стоял на якоре пустым. Вейгар… Здесь? Один? У Стены? Должно быть, сбежал из Драконьего логова, — подумал Джон. — Но как? Это не хорошо. Совсем не хорошо. Эйгон и Рейнис утверждали, что Балерион не принесёт проблем и будет спокойно ждать возвращения Эйгона. Каким-то образом они были связаны со своими драконами и могли в каком-то смысле держать их под контролем даже на большом расстоянии, поэтому Балерион и Мераксес не могли представлять опасность никому, кто не подойдёт слишком близко или не нападёт на них. Но тот факт, что Балерион дичал с каждым днём и даже нападал на дозорных, не сулил ничего хорошего. Эйгон больше не может успокаивать его. Либо сказывается слишком долгая разлука, либо он уже мёртв, — подумал Джон, почувствовал, как внутри у него всё сжимается. — Нет, это неправда. Эгг жив. Он жив и вернётся в целости. Он справится. Если нет, я сам его найду. Я не могу его бросить. Это всё из-за разлуки, вот почему Балерион так негодует. Как собака, скучающая по хозяину. Или это как-то связано со Стеной? То, что сюда прилетел Вейгар, лишь всё усугубляло. Один дракон сам по себе опасен, а теперь их стало двое. И Вейгар, к тому же, бесхозный. Нет никого, кто мог бы мысленно укротить его. И что он делал так далеко на севере. Если он сбежал из Королевской Гавани, то почему прилетел именно сюда? Для дракона не существует никаких границ и ограничений. Он мог бы улететь в место потеплее, где хватало еды. Но вместо этого явился сюда, на холодный Север, к Стене, что нравилась Вейгару не больше, чем Балериону или Мераксес, где единственной пищей были олени или лоси, которых едва можно отыскать в густых рощах Севера. Так что, во имя старых и новых богов, он здесь забыл? — С этим нужно что-то делать, — сказал сир Аллисер. — Конечно, но не нам, — сказал лорд Тирион, взмахнув кубком, после очередного глотка, указав одному из стюардов, чтобы его вновь наполнили. — Вы уже отправили ворона в Королевскую Гавань? Наверняка Его Величеству захочется узнать, где скрывается его пропавший дракон. — Конечно, послали, милорд, — сказал Боуэн Марш. — Мы поступили так первым делом, как только увидели нового дракона. Но мы до сих пор не получили ответа. Мы даже не уверены, что ворон долетел до Королевской Гавани. — И почему? — спросил Джон. — Его мог съесть дракон. — Маловероятно, — сказал лорд Тирион, его брови глубоко нахмурились, из-за чего уродливая и грубо зашитая рана на лице стала выделяться ещё сильнее. — Дракон не станет охотиться на воронов, точно так же, как орёл не станет охотиться на музу. Поэтому, если ваша птица не влетела прямо в пасть дракону, с ней всё должно быть в порядке. — Будем надеяться. — Правда, — добавил лорд Тирион, — это ещё не значит, что ворон добрался до Королевской Гавани. — Это почему, Ланнистер? — прорычал сир Аллисер. — Потому что здесь не один, а два дракона, сир, — сказал карлик таким тоном, будто объяснял ребёнку самую очевидную вещь на свете. — Большинство воронов довольно умны и, будь я одним из них, держался бы как можно дальше от огромных огнедышащих чудищ. Я бы полетел не на юг, где драконы охотятся за дичью, а на восток или запад, да даже север, лишь бы подальше от драконов. — Вы только что сказали, что драконы не едят воронов, — возразил Боуэн Марш. — Верно, но попробуйте объяснить это воронам. Дальнейший ужин прошёл на удивление тихо. Вернувшиеся из-за Стены были слишком утомлены, но рады вернуться туда, где хоть немного безопасно и тепло, а некоторые были в таком ужасе от пережитого, что едва могли говорить. Другие братья Ночного Дозора долго отходили от того, что им рассказали. Армия одичалых, нежить, Иные, да ещё и мятеж в замке Крастера, стоивший жизни лорду-командующему Мормонту. Обговорить предстояло многое, ещё больше решить, но не здесь и не сейчас. Первым делом чёрные братья должны избрать нового лорда-командующего. Вороны уже были отправлены в Сумеречную Башню и Восточный Дозор, чтобы представители этих крепостей отправились в Чёрный Замок для участия в выборах. Только тогда можно будет принимать действительно важные решения. Осмелятся ли птицы долететь до места назначения, пересекаясь с драконами, никто не мог сказать. Следующую ночь Джон хоть и спал не в палатке, без страха замёрзнуть во сне, или всю ночь на ходу, чтобы Иные или их упыри не утянули его за собой, но всё равно уснуть было тяжело. Почти час он ворочался из стороны в сторону в своей узкой кровати, не в силах сомкнуть глаз. В конце ужина Джон слышал, что офицеры Дозора пообщались со всеми вернувшимися, после чего немедленно отправили воронов в Королевскую Гавань и важнейшие крепости королевства: Штормовой Предел, Кастерли Рок, Хайгарден, Орлиное Гнездо, Риверран и даже в Солнечное Копьё. В письмах было написано об одичалых, нежити и Иных, и как Дозор нуждается в золоте, в людях, в припасах и в еде. Насколько стало ясно, они не упомянули имена воротившихся. Джон выругался, когда узнал об этом. Он бы хотел, чтобы его лорд-отец и леди мать знали, что он цел и невредим. И всё же Джон понимал, какой бы это было ошибкой. Имена также сказали бы, кто остался за Стеной. Он знал, им нужно действовать быстро, созвать знамёна по всему королевству, чтобы были хоть какие-то шансы остановить столь ужасного врага, пока не стало слишком поздно. Самым быстрым способом отправить послание Железному трону был ворон. Даже если бы из Чёрного Замка послали всадника на самой быстрой лошади, а вслед посадили бы его на самый быстрый корабль, он бы добирался до Королевской Гавани по меньшей мере две недели. Только воронам хватало скорости, чтобы всё успеть. И всё же в глубине души он надеялся, что птицы не долетят. Это должен быть я, — подумал Джон. — Я должен отчитаться перед Его Величеством, а не Аллисер Торн в своём письме. Я должен доложить королю и королеве, что Эйгон пропал. И Рейнис. Особенно Рейнис. Но если вороны долетят… осмелились ли офицеры написать, что Эйгон пропал, а то и вовсе погиб? Джон не знал, но от одной мысли об этом у него скручивало живот. Пришлось приложить много усилий, чтобы не думать об этом. В конце концов, неважно, как королевская семья узнает об этом. Главное, чтобы они не хоронили Эйгона раньше времени, как и Джон. В последний раз он перевернулся, опустил голову на подушку и заставил себя закрыть глаза, чтобы наконец уснуть. Но как только он закрыл глаза, в его голову вторгся настоящий ужас. Холод и смерть. Бесчисленные синие глаза. Когда он открыл глаза, то снова оказался на Кулаке, размахивая Длинным Когтем и разрезая на куски любую тварь с ужасными синими глазами. Но они не умирали. Ещё бы они могли? Они уже мертвы. Затем он внезапно вернулся к долгому маршу на юг, уставший и замёрзший как никогда в своей жизни. Его жизнь висела на волоске, и единственную защиту от холода и темноты обеспечивало несколько тусклых факелов, спрятанных за завесой густого снега и ледяного тумана. Он шёл один и видел, как факелы гасли один за другим. И затем появился Иной, такой элегантный и красивый, но в то же время отвратительный и смертоносный. Джон тут же вытащил Длинный Коготь, сияющий тёмно-серым на фоне идеальной белизны вокруг, но во сне вся храбрость улетучилась, и он сдался своей судьбе, позволив пронзить себя ледяным клинком как Малыш Пол. Затем он вновь оказался в замке Крастера. Он не сожалел о смерти этого одичалого. Он заслужил участи похуже, — думал Джон, когда они бежали. — Но не лорд-командующий, и не дочери с жёнами Крастера… Тот вечер до сих пор преследовал его в кошмарах. Посреди ночи его резко разбудил рёв. Джон вздрогнул и вскочил весь в поту. Он с недоумением коснулся своих потной груди и лица, не понимая, куда делся холод. Он не мог вспотеть, не мог согреться. Здесь было холодно. Всегда было холодно. И только через несколько ударов сердца, оглядываясь вокруг, он вспомнил, где находится. Он снова к югу от Стены, в Чёрном Замке, в маленькой каморке, отапливаемой кухонным дымоходом, соединённым с одной из стен, лежит в настоящей кровати под слоями толстых одеял и тёплых мехов. Их было довольно много. За Стеной этого едва бы хватило, чтобы пережить ночь, но здесь оказалось достаточно, чтобы облиться потом. Джон встал со своей небольшой кровати и подошёл к узкому полузамёрзшему окну, выходившему во двор Чёрного Замка. Внизу, во дворе, сновали полдюжины патрульных, которых можно было заметить только по развевающимся на ветру факелам в руках. Всё остальное оставалось тихим, тёмным и неподвижны, будто хладная смерть уже прорвалась к ним. Затем он посмотрел на небо, облачное и беззвёздное. Только луне хватало света, чтобы пробиться сквозь облака. Всего на миг мимо луны пронеслась тень, огромный демон с горящими огнём глазами. Джон подскочил от испуга. Нет, это невозможно. Я не до конца проснулся. Просто показалось, — подумал он. Но вдруг он вспомнил, что вырвало его из кошмара. Рёв. Драконий рёв. В Королевской Гавани, когда он был совсем ребёнком, рёв драконов часто будил его. Много позже он узнал, что драконы всегда рычали, когда Эггу или Рейнис снились кошмары, и они в страхе просыпались. Казалось, будто они делились с драконами своими кошмарами, хоть это и казалось глупо. Могут ли могучие драконы бояться того же, что и дети? Со временем Джон привык и перестал пугаться, что драконы придут к нему, чтобы сжечь или сожрать заживо. Чем больше Джон узнавал о драконах от Эйгона и Рейнис, чем больше понимал или, по крайней мере, думал, что понимал природу связи между драконами и их хозяевами, тем больше привыкал к их рёву в ночи. Только рёву, сами драконы его всё ещё пугали. В какой-то момент слышать их рёв по ночам стало настолько нормально, что Джон продолжал спокойно спать. Спустя годы драконы снова начали реветь по ночам, пробуждая весь город. К тому времени кошмары уже давно перестали мучать Эгга и Рейнис. Тот рёв был иного толка, более мелодичного, похожего на странную песню, которую Балерион и Мераксес пели вместе. Но теперь, находясь здесь, на краю света, без Эгга и Рейнис, которые могли бы усмирить драконов и держать их в узде, а оставшийся без всадника Вейгар свободно летал без их присмотра… Ему точно ничего не грозит? Джон не знал. Вейгар уже атаковал и потопил корабль Ночного Дозора в Восточном Дозоре. Непонятно, в чём была причина. То ли он увидел в корабле угрозу, то ли ему просто захотелось. Каковы шансы, что ему не захочется сделать то же самое с Чёрным Замком? Джон снова выглянул в окно, выискивая в чёрном небе дракона, но ничего не нашёл. Только чёрные тучи и серые облака, едва просвечивающие бледным лунным светом. Откуда-то доносилось воронье карканье, эхом разносившееся в ночи, хоть он и не мог сказать, были ли это дикие вороны или мейстерские. Возможно, этот ворон должен был долететь до Королевской Гавани. И правда предпочёл вернуться, чем пролетать мимо дракона? — подумал Джон. — Не могу его винить. Он снова посмотрел в небо, но снова не увидел ничего, кроме чёрных и серых облаков. В свете луны он будто бы видел падающий снег, но в такой темноте не мог быть целиком уверенным. К северу от Стены снег вообще не прекращался, так почему бы ему не идти здесь? С приходом зимы земли к югу так же будут погребены под высокими сугробами. Джон снова услышал рёв, но на этот раз отдалённый. Он присмотрелся во тьму за окном, но так и не увидел источник шума. Что если это был не Вейгар, а Балерион? Он может чувствовать Эйгона. Значит ли это, что Эгг уже близко и Балериону не терпится его встретить?— подумал Джон. —Или он знает, что я его бросил, и теперь хочет меня сжечь. Оставшуюся часть ночи Джон спал плохо, но, по крайней мере, в тепле, и спина не болела на следующее утро. Утром и днём он тренировался вместе с Роббом. Им становилось легче, но Джону понадобится ещё пара дней, прежде чем он сможет нормально ходить на большие расстояния, а не ковылять как старик. Вейгар время от времени пролетал мимо Чёрного Замка, то на запад, то на восток, иногда тихо как мышь, иногда ревя как демон из семи преисподних. К их большому облегчению, дракон ни на кого не нападал, и от Восточного Дозора с Сумеречной Башней пришли донесения, что он больше не посещал их. Судя по всему, он летал лишь у Чёрного Замка, что было большим облегчением для двух других крепостей, но не для всего Ночного Дозора. Некоторые чёрные братья, вернувшиеся из Кротового городка, также сообщали, как дракон время от времени кружил над городом, пугая жителей, но ни на кого и ни на что не напал. Каждую ночь с момента их возвращения Джон слышал рёв дракона, что пробуждал его от глубокого сна. Иногда до него доносились взмахи его кожистых крыльев на ветру. Джон знал, что каждый раз это был Вейгар. Иногда он видел его, иногда только слышал, но каким-то образом знал, что он рядом. На третий день, не получив известий от Королевской Гавани, он решил покинуть Черный Замок на следующий День. Винтерфелл должен подготовиться к предстоящей войне и созвать знамёна со всего Севера. Кроме того, нужно также доложиться Железному трону, чтобы подтянулись силы остального королевства. Все должны знать, что страхи и опасения Его Величества небеспочвенны, и что это не просто кошмарные сны. И, наконец, что не менее важно, Джон должен вернуться в столицу и сообщить королю с королевой и особенно Рейнис, что Эйгон… Что с ним? Мёртв? Пропал? Всё ещё находится за Стеной, и что Джон сделает всё возможное, чтобы найти и вернуть его обратно, если Корона позволит это сделать. Почему-то необходимость рассказать королевской семье о пропаже Эгга пугала Джона больше всего на свете. Если хоть один из воронов долетел, они уже должны знать про Эйгона, про то, что Джон бросил его, своего друга, наследного принца, сына короля и королевы, брата и возлюбленного Рейнис. Он не боялся наказания. О том, каким опасным будет путешествие за Стену, знали все, особенно Его Величество. Очевидно, что кто-то из них мог не вернуться целым и невредимым. Принцы Оберин и Льюин Мартеллы, Робар Ройс и Байрант Гаргален, Освелл Уэнт и Гарлан Тайрелл тоже пропали без вести. Джон горячо надеялся, что хоть кто-то из пропавших сейчас был с Эггом, чтобы ему не пришлось пробиваться в одиночку. Остальные однозначно мертвы. Они потеряли Дамана и Эйдина. Их семьям также придётся передать столь дурные известия. Не говоря уже о сотнях бойцов Ночного Дозора, погибших на Кулаке и после него, хотя об этом, к счастью, не придётся сообщать всем их семьям. Мало того, что Джон потерял друзей, так они ещё и не получили достойных похорон. И всё же… больше всего его душа болела по Эйгону. За те годы, что он прожил в Королевской Гавани, королевская семья, хоть и в разной степени стала его второй семьёй. Королева меньше, чем король, король меньше, чем принц Визерис, принц Визерис меньше, чем Рейнис, ну а Рейнис меньше, чем Эйгон. И теперь ему придётся стать горестным вестником для своей семьи. Нет, Джон боялся не наказания, а необходимости смотреть им в глаза, когда вернётся без Эйгона. Джон, лорд Тирион, Дикон Тарли и Робб провели остаток последнего вечера, пытаясь убедить офицеров Ночного Дозора, в особенности сира Аллисера, буквально наслаждающегося страхом других офицеров, вроде первого строителя и первого стюарда Чёрного Замка, неспособных ему возразить, чтобы Сэмвеллу Тарли разрешили сопровождать их на юг. Лорд Тирион планировал сразу после Королевской Гавани отправиться прямо в Старомест. Там находится самая обширная из известных ему библиотек, в которой, возможно, можно найти подсказки об Иных, и как с ними бороться. Откуда они взялись, какие у них могут быть слабости, кроме обсидиана, что делать и как готовиться, а главное сколько может насчитываться Иных и мертвецов. Они должны знать про врага всё, что только можно, если хотят пережить грядущий кошмар. С тех пор как они вернулись, лорд Тирион и Сэмвелл Тарли почти не вылезали из библиотеки Чёрного Замка, выискивая информацию среди пыльных томов и древних полуистлевших свитков. Сэмвелл даже хвастался, что в библиотеке Чёрного Замка хранились записи и старые книги, которых не было даже в Цитадели. Лорд Тирион также рассказывал им вечерами, обычно с чашей горячего вина в руке, сколько редких работ ему попадалось. Правда некоторые были в таком плохом состоянии, что их невозможно было прочитать. Сохранившиеся записи содержали многое: от изображения лиц на чардреве до языка детей леса. Даже нашлось немало свитков Старой Валирии, ради владения которыми многие мейстеры Цитадели продали бы родную мать. Лорд Тирион и Сэмвелл решили не трогать поздние работы и взялись за самые старые, полагая что искомые ими знания, были забыты если не сотни-двести, так тысячу лет назад, если не больше. Самые старые записи могли предоставить им больше всего полезной информации, но спустя века большинство из них оказались неразборчивы или обратились в пыль. «Какой позор, что старые записи Валирии двухтысячелетней давности рассыпались, так и оставшись непрочитанными, а книга о цвете, запахе и консистенции стула восемьсот семьдесят шестого лорда-командующего выглядит как новая», — негодовал лорд Тирион в первый же вечер, проведя почти четырнадцать часов в библиотеке. В конце последнего дня они решили, что не найдут здесь ничего полезного. На самом деле Сэмвелл не хотел сдаваться, но лорд Тирион принял решение за них обоих. Нет, им нужно попасть в Старомест, в библиотеку Цитадели, где хранились и переписывались книги, карты, свитки, фолианты и даже записи, вырезанные на камне и дереве. Такие знания хранятся не просто столетиями, но и целую вечность. Если где и стоит искать тайны забытого прошлого, то только там. Кроме того, в Чёрном Замке уже пребывало три новых мейстера, прибывших сюда по просьбе Его Величества, которые смогут в их отсутствие перерыть все записи, имеющиеся в Чёрном Замке. Ланнистер и Тарли должны были как можно быстрее отправиться в Старомест, это тоже решил за обоих лорд Тирион. Однако сир Аллисер был против и не хотел отпускать Сэмвелла Тарли. Брату Ночного Дозора место здесь, на Стене, бок о бок со своими назваными братьями, он должен защищать царство людей. Даже аргумент, что Сэмвелл несомненно принесёт больше пользы, как Дозору, так и человечеству, копаясь в книгах и свитках в поисках ценной информации для борьбы с врагом, чем стоя на вершине Стены с мечом в руке и обмочившись от страха, не убедил сира Аллисера. «Такой трус, как сир Хрюшка, так же неуместен на поле боя, как септон в борделе, — сказал сир Аллисер, — но если бы я позволял каждому слабаку и трусу покинуть Стену, то к концу года в Ночном Дозоре не останется даже полудюжины человек». Только обещание Дикона не покидать Стену, пока сир Аллисер и другие офицеры не дадут Сэмвеллу разрешения отправиться с ними на Юг, убедило Торна. Ночной Дозор отчаянно нуждается в таких людях, как Дикон Тарли, но тогда бы вместе с Диконом остались Гилли и её маленький сын. Если кто и нужен Ночному Дозору меньше всего, так это молодая симпатичная девушка, которая одним своим присутствием внушала чёрным братьям опасные мысли и оставляла с мокрыми штанами по ночам. Джон знал, что сир Аллисер изо всех сил пытался спровадить Гилли с сыном в Кротовый городок, чтобы они жили вместе со шлюхами, и где Гилли будет вынуждена стать одной из них. Однако девушка всё ещё находилась под защитой Дикона Тарли, и сиру Аллисеру хватало ума, чтобы не заводить себе врага в лице наследника влиятельного дома из Простора. Поэтому ему пришлось выбирать, либо отпустить Сэмвелла, либо терпеть присутствие Дикона, а вместе с ним и Гилли в Чёрном Замке. «Если заодно наконец увезёте это вопящее одичалое отродье, и я смогу поспать всю ночь, забирайте», — смягчился он, впервые воздержавшись от угроз Сэмвеллу повесить его как клятвопреступника, как только он ступит за пределы Чёрного Замка. Джон удивился тому, что плач младенца мешал ему спать, а рёв дракона — нет, но ничего об этом не сказал. Возможно, сир Аллисер не упомянул дракона лишь потому, что не мог ничего с ним поделать. Джон слышал, как некоторые чёрные братья шептались, что им следует попытаться сбить дракона копьями или арбалетами, чтобы наконец выспаться. Джон и на это ничего не сказал. Он не думал, что кто-либо действительно решится на такое, а если человек достаточно глуп, чтобы идти на дракона с простыми копьями и арбалетами, его смерть не станет большой потерей для Ночного Дозора. Джон был уверен, несмотря на свои напыщенные речи и оскорбления в сторону Сэмвелла, как самого большого и жирного труса в истории Ночного Дозора, тот в тайне был рад избавиться от него. Пусть даже на время, пока лорд Тирион с Сэмвеллом не отыщут в архивах Цитадели чего-то, что сможет пригодиться в войне против Иных. В ту последнюю ночь в Чёрном Замке они рано легли спать, чтобы встать и уехать до следующего восхода солнца. Робб отправится на юг по Королевскому тракту с сопровождением прямиком в Винтерфелл, в то время, как Джон, лорд Тирион, Дикон и Сэмвелл Тарли, тоже с небольшим сопровождением, последуют вдоль Стены в Восточный Дозор, где сядут на самый быстроходный корабль и поплывут прямиком в Королевскую Гавань. Этой ночью Джон снова ворочался в своей постели, несколько раз даже чуть не упал, прежде чем уснуть. Он надеялся увидеть волчий сон, где сможет снова бродить по лесу, свободный дикий и бесстрашный. Надеялся снова увидеть золотоглазую сестру и… не только увидеть. Даже странно, что он так тоскует по зверю. Наверное, мне просто передались переживания самого лютоволка, — подумал он, закрыв глаза. Волчий сон так и не пришёл, как и во все предыдущие ночи, начиная с тех пор как они остановились в замке Крастера после побега из Кулака. Ни в одну из ночей после он не становился волком, как бы ему ни хотелось. Во сне Джон увидел траву, по которой проносилась обширная тень. Он как будто наблюдал за ней из окна кареты, проезжающей ночью по пышному лугу. Трава, освещённая светом, столь же бледным, как и лунный, была необычно тёмной, такого насыщенного глубокого зелёного цвета, что казалась почти неземной. Тут и там по траве пробегали небольшие трещины, и тонкий туман время от времени закрывал вид на луг. Джон хотел осмотреться, хотел увидеть, где он оказался, но тело отказывалось подчиняться ему. Его взгляд был устремлён вниз, как будто он искал что-то среди тёмно-зелёных травинок, но не знал, что именно. Вдруг ему в нос ударил запах пота и страха, не человеческого, а животного. Он сразу же узнал в звере дикого кабана, и радость от этого открытия захлестнула его разум, словно весенний прилив. Затем его взгляд скользнул чуть в сторону, и он увидел кабана, бегущего между травинками меньшего размера. Зверь казался меньше любой детской игрушки, что он повидал за свою жизнь. Это не трава, — понял он теперь, — это лес. Деревья, ели, ясени, дубы, кустарники, густой подлесок и папоротники. Он наблюдал не из кареты вниз на луг, а с невообразимо большой высоты смотрел вниз на лес. То, что он принял за туман, было тонкой завесой низко висящих облаков, а трещины оказались тропинками, тропами и небольшими полузамёрзшими ручьями. Я лечу. Я правда лечу, — восторгался Джон. Ему следовало бы бояться. Человек не может летать, не должен летать, не способен находиться так высоко над землёй. Но каким же неописуемым казалось это чувство свободы, оно не шло ни в какое сравнение с тем, что он ощущал в шкуре волка. Просто небо и земля. Я летаю! Но как это возможно? Волчьи сны сменились птичьими? Какие птицы охотятся ночью? Совы? Как высоко они могут взлетать? И зачем сове охотиться на кабана? Кабан знает, что я здесь, и боится меня, — понял Джон. Каким-то образом он просто знал. Что за птица может охотиться на кабана, и почему он так боится птицы, будь то сова, сокол или даже орёл, он понятия не имел. Всё вокруг казалось совершенно другим, более насыщенным и ясным. Запах кабана, носившегося так далеко под ним, был таким отчётливым, как если бы он стоял рядом со зверем, вдыхая его пот и страх. Он будто мог видеть каждый волосок на его спине и даже в глазах кабана отчётливо читался страх, несмотря на то, что добыча была так далеко, что человек бы ни за что не разглядел. Он слышал стук копыт кабана по мёрзлой земле, слышал тяжёлое дыхание, как зверь в ужасе втягивал в лёгкие воздух и вытягивал обратно. Он мог слышать даже… Нет, невозможно. Этого не может быть… Он слышал биение сердца кабана, быстрое, сильное и свирепое. Кроме того, он чувствовал… даже видел тем чувством, которого раньше не знал, жар кабаньей крови, текущей по его сильному телу, и дымящийся пот, омывающий шкуру. Ни одна птица в мире не обладает столь острым чутьём. Это всего лишь сон. Странный сон, но всё же сон. Иначе быть не может. Не только птицы, но и ни один зверь не может обладать такими острыми чувствами. Нацелившись на кабана, словно наведя на него арбалет, он увидел, как кабан выбежал из леса и в ужасе пустился по поляне. Затем, на другой стороне поляны, он вновь исчез среди деревьев, что было бесполезно против невероятно обострившихся чувств Джона, всё ещё улавливающих его тушу среди листьев и иголок, запах пота и страха вместе с тяжёлым дыханием и биением сердца также никуда не делись. Жар добычи до сих пор улавливался так же легко, как свет маяка тёмной ночью. Его глаза будто могли видеть два образа одновременно. Ещё не время, он каким-то образом знал. Кабан бежал дальше, пробегая промеж двух крутых холмов по тропе, надеясь укрыться в ещё более густом подлеске. Вот только там ему было некуда развернуться. Джон спикировал вниз быстрее, чем мог когда-либо упасть, деревья стремительно приближались, становясь всё больше и больше. С мощным грохотом Джон пронёсся сквозь деревья, снося и разбивая все деревья, словно огромная коса срезала высоко разросшуюся траву. Джон чувствовал своим лицом и длинной шеей с могучими крыльями все встречные стволы и ветки деревьев вместе с их листьями и иголками, но боли не ощущалось, как если бы он с головы до ног был облачён в самую крепкую броню из всех, что когда-либо носил. Кабан завизжал, как только его оторвали от земли и швырнули на много шагов вперёд прямо в небольшое дупло. Тогда между ним и Джоном не осталось ничего: ни деревьев, ни кустов, ни папоротников. Волк давно бы вгрызся и вспорол бы горло своей добыче и положил конец её страданиям одним мощным укусом. Джон ожидал, что вот-вот сделает то же самое, какими бы челюстями или странным клювом не обладал. Разве он не птица? Он летал, поэтому должен быть птицей. А у птиц есть клювы. Но внезапно Джон почувствовал что-то ещё: огромную стихийную силу, собирающуюся глубоко внутри него, пылающую и необузданную, словно дикий огонь, но при этом… необычно приятную. Это было чувство силы, абсолютной мощи, собирающейся внутри него. Затем внезапно Джон услышал рёв, такой громкий и сильный, какой никогда раньше не слышал, и кабана охватило пламенем, сияющим золотом как солнце и зелёным как свежие листья или дикий огонь. Нет, нет, нет, я в огне, — испугался Джон. — Нет, я горю! Нет! Джон хотел отвернуться, убежать или улететь, да хоть уползти, лишь бы подальше от пламени, настолько горячего, что за один вдох превратил кабана в обугленный труп. Но существо, которым он стал, не слушалось. Джон ясно ощущал, что горел, но совершенно не чувствовал боли. Джон пытался вырваться, не зная, как, но он должен был выбраться из головы этого зверя. Существо боролось с ним, пыталось удержать его, но Джон продолжал сопротивляться и вырываться. Затем он в последний раз услышал могучий рёв. В следующий момент, когда Джон открыл глаза, вокруг было белым бело. Ему не пришлось оглядываться, чтобы понять, что он снова за Стеной. На миг Джон пришёл в ужас, опасаясь в любой момент встретить орды тварей с синими глазами, мчащихся к нему. Но синих глаз вокруг не было. Он понял, что стал волком, ощущая тепло, несмотря на снегопад, силу и безопасность среди своей стаи. Луна на небе смутно пробивалась сквозь густые тучи, но ему не потребовалось много света, чтобы отыскать золотые глаза, которых так ждал. Золотые глаза его сестры и его пары. Он всё ещё ощущал на языке вкус крови оленя, убитого не так давно. Джон подошёл к ней и потёрся головой. От неё пахло так хорошо, так тепло и знакомо, и она тут же прижалась к нему в ответ. Внезапно сон перенёс его в Королевскую Гавань. Волк пропал вместе с золотоглазой сестрой, и он вернулся домой. Волчий сон исчез так же внезапно, как наступил. На миг он пожалел, что больше не мог быть с сестрой, чувствовать её тепло, быть с ней рядом, пока… — Джон, идём! — прервал его размышления голос. Джон оглянулся и увидел Арью, мокрую с головы до ног, но счастливую, неописуемо счастливую. Джон вспомнил, этот момент. Та самая ночь после того, как Арья второй раз выступила на соревнованиях по стрельбе из лука. Эту ночь они провели вместе, но не в Красном Замке, а в городе. Тогда они оказались в небольшой таверне, мокрые от дождя и замёрзшие, укрывшись под одним одеялом в маленькой комнате на чердаке. Мокрый и замёрзший, но счастливый. Он лежал на маленькой кровати с ней в обнимку, пока она мирно спала. Джон наблюдал за ней, пока она спала. С виду такая хрупкая, но в то же время сильная и такая прекрасная. По-другому и не скажешь. Его взгляд скользнул по её телу, по спине, наполовину прикрытой густыми каштановыми волосами, по бёдрам и маленькой упругой попке. При виде её задницы Джон тут же почувствовал жар в чреслах. Ему хотелось коснуться этой задницы, ласкать её, попробовать на вкус, хотелось… За такую задницу можно и умереть, — с усмешкой подумал он и тут же почувствовал себя глупо за такие идиотские мысли, пусть даже и во сне. Его взгляд скользнул дальше, вдоль стройных ног, вплоть до крошечных ступеней, таких маленьких и великолепных. В этот момент ему ничего так не хотелось, как поцеловать эти великолепные ноги! Затем Арья проснулась. Джон знал, что в ту ночь она не просыпалась, но в этом сне всё иначе. Она смотрела на него своими глубокими серыми глазами, серыми как море во время шторма, с манящей улыбкой на сладких губах. Арья улыбнулась ещё шире, и он сразу же почувствовал, как она прильнула ближе всем своим стройным телом. На ней ничего нет под одеялом, — заметил он, когда его рука двинулась к ней. В ту ночь на ней оставалось небольшое исподнее, но в этом сне она была совершенно обнажена. Его рука гладила её бок, вверх и вниз. Невольно он потянулся к одной из её грудей, такой маленькой, упругой и нежной, с цветочно-белой кожей и маленьким розовым, но в то же время твёрдым соском посередине. Он крепко сжал её грудь, и Арья не сопротивлялась, лишь улыбалась всё шире и шире, затем его большой палец стал кружить по соску. Нет, это неправильно. Мы не должны этого делать, — подумал он и захотел было одёрнуть руку, не желая бесчестить её, пусть даже и во сне, но Арья схватила его руку и прижала к своей груди. Она хотела, чтобы Джон продолжал щупать, мять и ласкать её грудь и сосок. — Нам лучше не… — начал было он, как губы Арьи не дали ему договорить. Он почувствовал её тёплые мягкие губы на своих, чувствовал их вкус и чувствовал, как их языки переплетаются. Всё сопротивление улетучилось в тот же момент, словно листья на ветру. Сам Джон тоже был голым. Он понял это, почувствовав руку Арьи на себе. На своём животе, затем на бедре и, наконец, между ног, когда она потянулась к его мужскому достоинству. Он уже был твёрдым как камень, твёрдым как сталь, когда её крошечная рука начала двигаться вверх и вниз по его члену. — Джон! Джон! — раздался голос, вырвавший его из сна. Его глаза широко распахнулись от испуга. Нет, тебя не должно здесь быть, — с ужасом и смущением подумал Джон, глядя на лицо Робба, склонившегося над ним, лежащим в постели. — Вставай, Джон! Солнце скоро взойдёт. Собирайся, мы едем домой. Затем он вышел из его каморки. Джон огляделся, неуверенный и сбитый с толку. Это всё ещё сон? Нет, он проснулся. Проснулся от странного сна, в котором он летал, а затем горел. Он горел, но боли не чувствовал. Странно. За ним последовал волчий сон, где он снова увидел золотоглазую сестру. Этот сон прервал другой сон с Арьей, сероглазой, притягательной и совершенно обнажённой… Почувствовав холод, он поспешил одеться и вскоре окончательно убедился, что это не сон. Небо всё ещё было чёрным, когда он вышел наружу, тепло одетый в свои дорогие одежды с чёрной и ярко-жёлтой расцветкой, и с висящим на спине Длинным Когтем, но горизонт на востоке уже начал постепенно краснеть и розоветь. Солнце скоро взойдёт, и они вместе с лордом Тирионом, Диконом и Сэмвеллом Тарли, Гилли и её маленьким сыном отправятся в Восточный Дозор в сопровождении нескольких чёрных братьев. Робб тем временем отправится на юг в Винтерфелл также в сопровождении дозорных. Им предстоит проехать мимо Лесного Дозора-у-Пруда, где могучий Балерион обустроил своё временное логово до возвращения Эйгона, а Роббу придётся пересечь лес к югу от Стены, где, по всей видимости, охотился Вейгар. Им оставалось лишь надеяться, что драконы пропустят их. Говорить о том, что будет в ином случае, никому не хотелось, особенно во время завтрака. В любом случае обсуждать нечего. Они должны отправиться в Королевскую Гавань и Винтерфелл, должны созвать знамёна и подготовить страну к войне против сверхъестественного врага, угрожающего не только королевству, но и всему человечеству. Им ничего не остаётся, кроме как рискнуть. Они не могли сидеть здесь и дожидаться ответных воронов с юга. Если драконы не оставят их без внимания, им останется только бежать и надеяться на лучшее. Сражаться с драконом будет также безнадёжно, как вычерпывать море ложкой. Так они молча сидели в общем чертоге, попивая чай с мёдом и ели хлеб без масла, чёрствый сыр и яйца вкрутую. Спустя около получаса Джон стоял во дворе Чёрного Замка, седлая свою лошадь. Рядом стояло ещё несколько лошадей и небольшая тележка для Сэмвелла Тарли, Гилли и её сына, где также лежало немного припасов для поездки в Восточный Дозор. Внезапно часовой на вершине Стены издал гудок. Один сигнал значил возвращение разведчиков. Эгг! Это точно он, — взволнованно подумал Джон. — Эгг вернулся! Вот почему Балерион такой беспокойный. Он просто почувствовал его возвращение. Ну конечно! Другие, очевидно, подумали о том же, когда вместе с ним побежали к маленьким вратам перед туннелем, ведущим через Стену. Когда они открылись, к ним проковыляли два человека, едва освещённых светом немногих горящих факелов. — Кто сегодня вечером следил за факелами? — крикнул сир Аллисер. — Половина уже погасла. Как только найду этого ленивого ублюдка… Джон недоумевал, как этот человек мог в такой момент волноваться о проклятых факелах, чем о тех, кто только что вышел к ним из тьмы и холода. Но затем он понял. Конечно, его не может не волновать Эгг,— подумал Джон. — Эйгон — наследный принц, и сир Аллисер не хочет сообщать королю Рейгару, что он пропал, ни самолично, ни на бумаге. Однако предвкушение увидеть друга живым и невредимым быстро угасло, как только воротившиеся вышли на тусклый утренний свет. Принц Оберин и сир Байрант, хромые, вышли из туннеля. Тем не менее. Джон и остальные радостно встретили их. Они выжили. Каждый, кто пережил этот ледяной ад, уже был поводом для радости. — Принц Оберин, сир Байрант, где вы пропадали? — раздался голос лорда Тириона. — Охотились неподалёку от этой уродской крастерской хижины, — объяснил принц, тяжело опираясь о плечо сира Байранта. — Но мы немного заплутали и не успели вернуться до захода солнца, поэтому нам всю ночь пришлось прятаться от тварей. Вернуться удалось только на следующий день поздно вечером. — Не знаю, что у вас там произошло, но к нашему возвращению всё закончилось, — добавил сир Байрант. — Хижина опустела, и никого не осталось. — Никого? А как же чёрные братья? — спросил лорд Тирион. — Никакие они нам не братья. Дезертиры, — проворчал сир Аллисер. — Никого из них там не было, — сказал сир Байрант. — Сначала мы подумали, что вы забрали Крастера и его женщин на юг, в безопасное место. Но… — Но что? — рявкнул сир Аллисер. — Мы увидели кровь, — сказал принц Оберин. — Повсюду кровь, но тел не было. Это означало только одно, поэтому мы собрали все припасы, какие смогли найти, подожгли хижину и провели всю ночь у огня. Как только рассвело, мы отправились на юг, но без лошадей это заняло довольно много времени. — Рад вас видеть, мой принц, — сказал Джон. Это правда. Эгг не вернулся, но принц Оберин и сир Байрант смогли выжить, совсем одни, без факелов и обсидианового оружия. Раз смогли они, мог и Эйгон вместе с теми, кто сейчас с ним. Да, Эгг справится. Он вернётся. То, что Эйгона нет здесь рядом, ещё не означает, что Балерион не может чувствовать его и не волноваться. Затем принца Оберина и сира Байранта отвели в общий чертог, где они смогли согреться, перекусить и выпить, в то время, как стюарды Аррон и Атлас поспешили подготовить им горячие ванны, которыми уже спасали Джона и остальных несколько дней назад. Сегодня из-за Стены ожидалось разве что прибытие строителей, валивших лес неподалёку, поэтому ванны ещё не были готовы, и стюардам стоило поторопиться. Принцу Оберину особенно хотелось наконец-то войти в горячую воду и прогнать холод из своего тела, также он попросил Атласа подождать его там на случай, если понадобится что-то помимо горячего вина. Сир Аллисер пожаловался, что Чёрный Замок не какой-то дорнийский трактир, но не стал сильно противиться желаниям принца. Всё обговорив, они решили не ждать ещё несколько дней, пока принц Оберин и сир Байрант не придут в себя, чему Джон был только рад. Как бы сильно ему ни хотелось остаться и дожидаться возвращения Эгга, им нельзя задерживаться. Каждый день промедления отдаляет королевство от подготовки к надвигающейся войне. Как выяснилось, принц Оберин и сир Байрант уже давно решили не возвращаться на юг, а остаться у Стены. Как только они отдохнут и придут в себя, объявил принц Оберин, выпив вторую кружку горячего чая, и как только наберутся достаточно сил, то снова отправятся на север вместе с дозорными или без, чтобы найти Эйгона. Джону хотелось броситься им на шею с благодарностями, пока в последний момент он не вспомнил о правилах приличия и ограничился словами благодарности и поклоном их смелости и отваги. Солнце уже взошло, когда они отправились в путь. Две телеги с палатками, одеялами и едой были упакованы: одна для поездки Робба обратно в Винтерфелл, другая для отправки Джона и его спутников в Восточный Дозор-у-Моря. Лошади были оседланы, чёрно-коричневые с чёрными попонами. Чёрными сёдлами и чёрными поводьями. Джон привязал Длинный Коготь к седлу своей лошади, как внезапно услышал изумлённые крики чёрных братьев, громкие и тихие. — Факел Мормонта всё ещё горит, — услышал он крик. — Он горит в золотых чертогах Отца Небесного. Видите? Джон обернулся, нахмурившись от изумления такой глупой чепухи, и огляделся вокруг. Ему потребовалась половина удара сердца, чтобы понять, куда они все смотрят — высоко в небо. Он проследил за их взглядом. Небо представляло собой нескончаемое море серых и чёрных облаков, густых и мутных как жирное рагу, пропускающее лишь столько солнечного света, чтобы отличать раннее утро, от глубокой ночи. Но в какой-то момент на востоке часть облаков рассеялись, разошлись как грязные занавески и открыли вид на то, от чего у Джона едва не перехватило дыхание. Посреди этой дыры в небе, обрамлённой серыми тучами на бледно-синем небе сияла красная комета. Она сияла ярче, чем могла сиять любая другая звезда, ярче, чем луна в безоблачную ночь. Красная как кровь с длинным красным хвостом позади. Ещё до их отбытия из Королевской Гавани в небе можно было увидеть комету. Эйгон по секрету поделился с ним, в каком восторге был Его Величество. Он воспринял это как предзнаменование, но не ясно, чего именно. И вот комета снова здесь, будто хотела осветить им путь домой. Он слышал, как роптали люди позади, одни с благоговением, другие с испугом, третьи со скепсисом относительно того, действительно ли это был знак Мормонта из золотых чертогов Отца. Джон был больше согласен с последними, даже если ему не хотелось говорить этого вслух. Комету уже видели раньше, задолго до смерти Мормонта, о чём не забыл напомнить один из дозорных. Что бы ни значил этот знак, он не мог быть посланием лорда-командующего. Один человек не сомневался, что это благое предзнаменование, поскольку цвет звезды был красным как красный дракон на королевском гербе. Другой шептал, что это дурное предзнаменование, поскольку цвет был красным как кровь. Третий всё ещё считал, что это был факел Мормонта, а какой-то мальчик просто связал это с девизом королевского дома «Пламя и кровь», что в свою очередь также делало его благим предзнаменованием. Откуда-то послышалось имя красного бога из Эссоса, но в суматохе голосов Джон так и не разобрал, кто это был. Насколько он знал, в Староместе есть небольшой храм Р’глора, и некоторые братья Ночного Дозора вполне могли быть выходцами из этого города. — Тоже считаешь это предзнаменованием? — прошептал Джон Роббу, стоявшему рядом. — Может быть, — ответил он, пожав плечами. — Единственное, что мне не нравится, так это неизвестность, хорошее оно или плохое. Все смотрели на небо, глядя на красную комету, которая унаследовало среди дозорных название «Факел Мормонта», будто чего-то от неё ждали. Джону тоже было тяжело отвести от неё взгляд, хоть он не знал, почему. Постепенно люди позади погружались в благоговейное молчание. Какое-то время ничего не происходило, никто ничего не говорил и не двигался, многие, казалось, и вовсе забыли, как дышать. Так бы оно и продолжалось, если бы маленькое чёрное облачко не осмелилось протолкнуться и загородить обзор. Только тогда после громких приказов офицеров неподалёку Чёрный Замок вновь ожил, и люди начали расходиться. Затем Джон и Робб попрощались, крепко обнявшись и пообещав вскоре снова встретиться. Они, конечно, обойдут драконов. Робб вернётся в Винтерфелл целым и невредимым, вернётся к своей Бетани, а Джон доберётся до Восточного Дозора, а оттуда уплывёт в Королевскую Гавань к своей Арье. Он на миг покраснел, поймав себя на этой мысли, и был рад, что не произнёс этого вслух при Роббе. Затем он отвернулся от Робба и остальных и быстро сел на лошадь, надеясь, что никто ничего не заметил. Он быстро прогнал стыд из своей головы. Нет, мне нечего стыдиться, — подумал он. — Почему я должен стыдиться того, что хочу? Арья… Да, я хочу, чтобы она была моей. И если она хочет того же, я буду рад принадлежать ей. Но сейчас не время говорить об этом с Роббом. Ещё не время. — Я бы предпочёл уехать ночью в темноте, — услышал он Сэмвелла Тарли, когда они ехали узкой тропе неподалёку от Стены на восток. Сэмвелл Тарли сидел рядом с Гилли и лордом Тирионом на узкой скамье телеги, выданной Ночным Дозором. Джон знал, что лорду Тириону предложили лошадь для верховой езды, но он отказался, очень ярко описав все свои больные места ниже пояса, и предпочёл удобно расположиться на телеге, укутавшись в одеяла и меха. Джон и сам был бы не против посидеть в телеге вместо седла. Бёдра и зад сказали бы ему спасибо, но болели они не так сильно, чтобы унижаться, а в телеге и без того не хватало мест. Кроме того, Дикон и их небольшой эскорт чёрных братьев, неохотно посланных вместе с ними сиром Аллисером, тоже сидели верхом. Он не хотел показывать себя слабаком перед ними. Джон в очередной раз огляделся по обеим сторонам, увидел вершины башен Чёрного Замка, торчащие промеж высоких верхушек деревьев, и огромную деревянную лестницу, ведущую вверх по Стене до самой вершины, но больше нигде не видел Робба. Тот следовал по Королевскому тракту в сопровождении других чёрных братьев и уже скрылся из виду в тёмном лесу, покрытым выпавшим снегом. — Почему так? — наконец спросил он Сэма, повернувшись в седле. — Чтобы драконам было не так легко нас заметить, — пропищал Сэмвелл. Глаза Гилли тут же расширились, и она покрепче прижала к груди маленький свёрток одеял и мехов, где лежал её сын. Будто бы это защитит его от Балериона или Вейгара, если они захотят нас остановить… Джон знал, что Сэмвелл не желал брать в это путешествие мать с ребёнком, пока не разрешится проблема с драконами, но сама Гилли считала иначе. Она не хотела оставаться у Стены, одна среди братьев Ночного Дозора, под пугающими взглядами таких людей, как сир Аллисер, и настояла, чтобы Сэмвелл взял её с собой, когда отправится на юг. Очевидно, она добилась своего, не слушая возражений Сэмвелла. Она считала, что чем южнее, тем лучше. После всего увиденного и пережитого Джон не мог с ней не согласиться. Лучше держаться подальше от всего, что грядёт к ним по ту сторону Стены. — Мы правда увидим дракона? — спросила она, и её голос звучал на удивление спокойно. Для неё драконы всегда были только страшной сказкой? Джон уже успел заметить какой Гилли была… впечатлительной, если не сказать больше. Несколькими днями ранее, когда они прибыли в Чёрный Замок, она громко спросила, самая ли это большая крепость в мире. В ответ ей сказали, что это даже не настоящая крепость, поскольку у здесь даже не было внешних стен, а по размерам это место сильно уступает таким гигантским сооружениям, как Винтерфелл, Штормовой Предел, Кастерли Рок, Хайгарден, Красный Замок и в особенности чудовищный Харренхол. Гилли недоверчиво фыркнула, решив, что над ней просто смеются. Также, по словам Атласа, на следующий день, когда Сэмвелл показал ей библиотеку Чёрного Замка, Гилли с широко открытыми глазами спросила, хранятся ли здесь все книги мира. Сам стюард в тот момент подносил им свечи. — Надеюсь, не увидим, — сказал лорд Тирион. — Я бы предпочёл, чтобы они вообще не обращали на нас внимание. — Я тоже. Поэтому я хотел уйти до восхода солнца, — снова заскулил Сэмвелл. — Это бы ничуть не помогло нам, — сказал Джон. — Эгг… Принц Эйгон однажды рассказал мне о том, какое у драконов зрение. — И какое? — спросила Гилли. — Очень острое днём, и ещё острее ночью, — ответил Джон, вспомнив образ дикого кабана, снившегося ему этой ночью. Он наблюдал за ним с огромной высоты, но так отчётливо, будто находился вблизи. — Только в сумерках они видят не слишком хорошо, но, боюсь, эту возможность мы упустили. И даже с закрытыми глазами, они всё ещё могут видеть тебя, могут почувствовать жар крови, струящейся по твоему телу. И даже без этого могут попросту расслышать твоё дыхание за многие мили, а если и для этого слишком далеко, то всё ещё смогут почувствовать запах твоего пота и страха. — Это глупо, — почти уверенно заявила Гилли с дрожью в голосе. — Если Вы так хотите напугать меня, лорд-олень, не нужно заходить так далеко. — Вовсе не хочу, — спокойно сказал Джон. — Можете не верить мне, миледи. И если боги будут добры, мы никогда не убедимся в правдивости моих слов. Джон ненадолго огляделся по лесу справа и облачному небу над головой, но ничего не увидел. Он никого и ничего не видел, но всё равно не мог оторвать взгляд от бесконечной пустоты, будто ждал сам не зная, чего. Затем ему снова вспомнился сегодняшний сон: притягательный запах кабаньего страха, что невозможно уловить никаким нюхом с такого расстояния, звук его бьющегося сердца, что невозможно было расслышать никаким ухом с такой высоты, и жар крови, сиявший как маяк посреди леса, чего нельзя уловить никаким чутьём. Джон ощутил, как его сердце стало биться быстрее при мысли о странном сне, неясно только, вызвано ли это страхом или необъяснимым восторгом. Вдруг голос лорда Тириона вырвал его из размышлений, за что Джон был ему благодарен. — Если нам каким-то чудом удастся пройти мимо Балериона и Вейгара живыми, Вы обязательно должны поделиться со мной за чашей вина всем, что принц ещё рассказал о своём драконе. Для моей книги каждое Ваше слово будет на вес золота, — сказал лорд Тирион, но тут же утих. — Ну, если не золота, то хотя бы вина. И Вы знаете, милорд, Ланнистеры всегда платят свои долги. Похоже на то, что лорд Тирион понял, что его просьба звучала так, будто он больше не верил в возвращение Эйгона из-за Стены живым. Джон и сам это заметил, но решил промолчать. Все долго молчали, и тишину вокруг нарушали лишь стук колёс телеги и лошадиных копыт по камням, корням и промёрзшей земле. Временами можно было услышать тихий плач сына Гилли, но ей быстро удавалось его успокоить. Не раз Джон замечал, как пристально лорд Тирион смотрел на Гилли всякий раз, как она кормила грудью своего малыша, у которого всё ещё не было имени. Если бы самопровозглашённым защитником Гилли был кто-то другой, а не Сэмвелл Тарли, это бы не обернулось ничем хорошим. Но даже если Сэмвелл или Гилли обратят на это внимание, всё ограничится простым выговором от Сэмвелла. Джон не мог винить лорда Тириона за его взгляды, пусть даже такие неприличные. Девушка была молода и довольно миловидна, хорошо сложена, хоть и слишком проста, чтобы наследник Кастерли Рок мог положить на неё глаз. Сам Сэмвелл Тарли держался изо всех сил, чтобы не разглядывать грудь девушки каждый раз, когда её сына требовалось покормить, но его красные лицо и уши говорили, что он замечал наготу девушки каждый раз. Спустя больше двух часов проезда по узкой дороге, в течение которых телега однажды чуть не опрокинулась, напоровшись на слишком большой камень, и дважды чуть не зацепилась за корни узких деревьев, между Джоном, Диконом и одним из молодых дозорных по имени Дареон произошёл разговор. Этот юноша раньше был певцом в Просторе, и не уставал рассказывать всем, как несправедливо его сослали на Стену, что он не был насильником. Младшая дочь Матиса Рована, с которой Дареона застукали в постели, якобы сама сняла с него штаны. Джон готов был поверить, что он не насиловал девушку, кажется, её звали Джоси. Это был не первый случай, когда благородная девица отдавала свою невинность странствующему певцу, очаровавшего его своей музыкой и очаровательной улыбкой. Правда Джону слабо верилось в тот факт, что Джоси сама бросилась на Дареона и утащила его к себе в постель. — Какой бы захватывающей ни была история твоей жизни, мой юный друг, — вскоре прошипел лорд Тирион, — давай отложим её захватывающий финал на потом. — Зачем, милорд? — легкомысленно спросил Дареон. — Затем, что мы в пути уже почти три часа и скоро проедем мимо Лесного Дозора-у-Пруда. Что-то мне подсказывает, твоя болтовня понравится Балериону не меньше, чем нам всем. Но если ты так хочешь привлечь внимание дракона, можешь даже спеть. После этих слов Дареон не только стих, но и весь побледнел как молоко. Вскоре перед их глазами предстал Лесной Дозор, и запах огня и холодного дыма ударил им в нос. Джон задавался вопросом, как они могли видеть крепость с такого расстояния промеж деревьев, даже не забравшись на холм, с которого им был бы предоставлен лучший вид. Но затем он заметил, что деревьев не было. Весь лес вокруг старой крепости был выжжен дотла. От густого леса не осталось ничего, кроме холодного пекла и изувеченных пней. Ещё бы после такого им не был открыт вид на один из замков Ночного Дозора. В отличие от Чёрного Замка, у Лесного Дозора, похоже, когда-то имелась настоящая внешняя стена. Пять массивных квадратных крепостных башен, что раньше были соединены со стеной, окружали двор замка изогнутым полукругом, в то время как огромная Стена защищала его с севера. От трёх башен остались лишь груды обломков, покрытых свежевыпавшим снегом и угольно-чёрными подпалинами. Обломки четвёртой башни высотой в двадцать ступеней всё ещё дымились здесь и там. Джон не сомневался, что это была работа Балериона, возмутившегося самому её существованию. Пятая башня выглядела почти что целой и достигала сорок ступеней в высоту, но у неё не было крыши, и дерево, прорастающее через обломки конструкции, говорило о том, как давно её не стало. Джон не мог разглядеть большую часть замка за хорошо сохранившимися остатками стены, но сомневался, что за ней осталось много целых зданий после того, как там устроился Балерион. Вонь разложения, обгорелых костей и обугленной плоти становился всё сильнее, обжигая нос Джона. Все молчали, подходя всё ближе к замку. Даже лошади, почуяв опасность, каким-то образом стали тише ступать своими подкованными копытами по корням, камням и мёрзлой земле. Один из дозорных по имени Джерен осмелился прошептать группе, что им, возможно, было бы лучше обогнуть замок по широкой дуге, скрываясь за линией деревьев, чтобы скрыться от взора дракона. Тех деревьев, что Балерион ещё не сжёг. Не успел Джон возразить, сказав, что от дракона не скрыться за деревьями и кустами, как Дикон его опередил, прошептав: — Мы не сможем провести телегу через подлесок. Кроме того, нам стоит обойти крепость как можно быстрее. После этого все снова замолчали. Вскоре они миновали крепость. Проходя мимо разрушенных главных ворот замка, самую сломанную часть стены, Джон впервые смог заглянуть внутрь крепости. Как и ожидалось, внутри царила полнейшая разлука. Посреди неё лежали кучки обгоревших останков животных, на которых Балерион охотился, затем приносил сюда, чтобы спокойно поесть. Ему не хотелось слишком много думать о том, что среди туш могли лежать и человеческие трупы, возможно, дезертиров или каких-нибудь несчастных ублюдков, отправленных на Стену за их преступления. Один из скелетов оказался наиболее любопытным. Он никогда не видел такой формы. Огромный череп размером с телегу имел форму большой клешни. Разглядеть глазниц на таком расстоянии не получалось. Прямо за ним, казалось, не было шеи, и сразу начиналась грудная клетка с рёбрами длиной почти в ступень. Кости коротких, но широких передних лап и когтей росли прямо между черепом и грудью. Джон не понимал, что это было за животное, и как оно могло двигаться с такой крохотной парой деформированных конечностей. Кости были чёрными и обугленным, как и все остальные останки, что лежали во дворе Лесного Дозора. Правда кое-где всё ещё свисали кровавые клочья неповреждённой или окровавленной кожи тёмно-серого цвета, что казалась почти чёрной. Задняя часть тела, по всей видимости, была оторвана мощными челюстями Балериона, и её не было нигде видно, как и дальнейших подсказок на то, что это мог быть за зверь. [1] Что за существо мог убить Балерион? И где он его достал? Лишь недавно он видел в Королевской Гавани живого слона, тоже большого и серого цвета. Да, маловат по сравнению с драконом, но огромный по сравнению с многими животными на свете, о которых знал Джон. Но у того слона были длинные ноги, на которых можно было передвигать столь массивное тело. Даже такому слону было бы тяжко передвигаться по густым лесам Севера. Каково же было существу со столь короткими ногами… Джон хоть убей не мог представить, как оно ходит, а то и вовсе ползает на этих неестественно коротких и неуклюжих лапках по лесам. Однако в следующий момент они миновали ворота старого замка, и странных костей уже не было видно. Они шли по тропе, не говоря ни слова, и, казалось, почти не дыша. Каждое слабое ржание одной из лошадей встречалось испуганными взглядами, а каждое хныканье ребёнка Гилли — хмурым взглядом Дареона. В какой-то момент Джону показалось, что он слышал рёв, который мог принадлежать дракону, и он чуть не пришпорил свою лошадь. Но к всеобщему облегчению это был всего лишь отдалённый раскат грома. Через несколько часов пойдёт дождь или снег. Никогда в жизни Джон ещё не был так рад перспективе промокнуть или замёрзнуть, даже одновременно. Им потребовалось около часа, чтобы руины старой крепости скрылись за первыми ещё невредимыми деревьями дальше на востоке. Только когда вид логова Балериона перестал маячить за их спинами как секира палача, все смогли вздохнуть с облегчением. И всё же потребовался ещё час, прежде чем они снова осмелились завести разговор. Солнце, что большую часть дня было скрыто за густыми серыми облаками, уже начало опускаться позади них на западе, сделав небо ещё темнее, когда и правда пошёл ледяной дождь. Ближайшая крепость Ночного Дозора, Инистые Врата, должна быть неподалёку, и поэтому они решили добраться до неё, вместо того, чтобы разбивать лагерь для ночлега посреди леса справа от дороги. Даже чёрные братья в их группе не знали, в каком состоянии она находится, но все были уверены, что она сохранилась лучше Лесного Дозора. — И, самое главное, там нет драконов, — пошутил лорд Тирион. Джон не был так уверен? Что если Вейгар обустроил гнездо там? Он ничего на это не сказал. Если его страхи подтвердятся, с этим ничего не поделать, и им в любом случае придётся снова пробираться мимо крепости тихо как мыши, каким бы сильным ни был дождь, и как бы холодно не стало ночью. Но вероятность того, что Вейгар устроит логово рядом с Балерионом, была не так уж велика. По крайней мере, Джон на это надеялся. Сверкавшие молнии освещали чёрное вечернее небо, когда крепость, наконец, предстала перед их глазами, и гром прокатился по земле как прилив по ровному берегу. Джону показалось, что он увидел в ярком свете молний чудовищ среди деревьев густого леса и угрожающие фигуры в серо-чёрных облаках над головой, но исчезали они так же быстро, как появлялись, когда вспышки молний гасли. Он изо всех сил старался не обращать внимание на эти формы и образы, что по большей части рисовались в его голове, и старался сосредоточить свой взгляд на старой крепости впереди. Молнии снова и снова освещали замок, открывая вид на его повреждение и плачевное состояние. В Инистых Вратах не было внешней стены, башни либо рухнули, либо вот-вот рухнут, а здания находились в таком ужасном состоянии, что найти тёплое и сухое место для ночлега будет непросто. Быстрее было бы устроить привал в лесу. Целых крыш почти не осталось, черепицы, стены и потолки рухнули, и это только те повреждения, которые Джон приметил издали. — Вы слышали? — испуганно спросил Джерен, когда они оказались в добрых сорока-пятидесяти шагах от входа в крепость. — Это просто гром, — сказал Дареон. — Давай быстрее. Я хочу оказаться в сухости быстрее, чем у меня начнут расти плавники. — Нет, было что-то ещё, — настаивал Джерен. — Шум… — Да, грома, — рявкнул Дареон. — А теперь заткнись и продолжай ехать. — Я не об этом. Это было похоже на… ветер, дребезжащий в парусах, или… Его речь оборвал оглушительный рёв. От страха лошади заржали, закричали и встали на дыбы. Джон не удержался в седле и свалился на спину. Мимо него пробежала ещё одна испуганная лошадь, чьи копыта чуть не пробежались по его лицу. Он услышал грохот и увидел, что телега позади тоже опрокинулась, и Сэмвелл Тарли вместе с Гилли и её ребёнком покатились по земле. Джон вскочил так быстро, как только мог, оглядываясь по сторонам. Он не видел ничего, кроме испуганных лошадей, перевёрнутой телеги, испуганных лиц, залитых проливным дождём, и яркого света сверкающих молний. Он хотел потянуться к Длинному Когтю на спине, но вспомнил, что повесил меч на седло лошади. Он огляделся и с облегчением обнаружил, что Длинный Коготь никуда не делся. Поводья его лошади зацепились к низко свисающей ветке крепкого дерева в двадцати шагах от него, и конь ничего не мог сделать, кроме как скакать на месте и задыхаться от страха. Джон снова огляделся по сторонам. Он посмотрел в сторону замка, но вместо руин Инистых Врат увидел огромного чешуйчатого зверя, влажно блестевшего в свете молний. Земля задрожала, словно от удара могучего молота невидимого бога, когда его мощные задние лапы ударились об неё, и задрожала ещё сильнее вслед за приземлением мощных рукокрыльев как у гигантской летучей мыши из самых глубин семи преисподних. Джон посмотрел на дракона, и дракон смотрел на него. Он смотрит на нас или только на меня? Глаза зверя, казалось, светились огнём, красным и золотым. Челюсти дракона раскрылись, и Джон подумал, что они вот-вот сгорят в драконьем пламени. Но дракон так и не выдохнул огня, и вместо этого ревел так громко и оглушительно, что Джону пришлось зажать уши руками. — Нельзя его провоцировать, — сказал Джон остальным под звуки грома. — Только не бегите. — Слишком поздно, — услышал он лорда Тириона. Джон огляделся и увидел, как один из дозорных, Дареон, уже убегал с криками и визгами. Остальные замерли, стоя на ногах или сидя на мокрой грязной земле. Дракон снова издал леденящий кровь рёв, такой громкий, что Джон ощутил его всем нутром. — Почему он не нападает? — спросил Дикон Тарли. — Разочарован? — предположил лорд Тирион. Джон проигнорировал его неуместные попытки пошутить. — Не знаю, — ответил он на вопрос Дикона. — Не думаю, что он хочет напасть. — Тогда что ему нужно? — Я не знаю. Джон снова сосредоточил свой взгляд исключительно на драконе перед ним. Теперь он понял, что это был не Балерион. В вечерний дождь и сумерках дракон выглядел чёрным, каким и был Балерион, но Джон каким-то образом понимал, что это Вейгар. Он, конечно, знал, что Вейгар был меньше Балериона, но сейчас он был не в том состоянии, чтобы оценивать размеры дракона. И всё же он знал. Он знал, что это был Вейгар, хоть он и был чёрным под проливным дождём и белым в свете молний. Только глаза неизменно светились красным с золотым. Но взгляд не был таким, будто он желал его сожрать или убить. Он как будто ждал чего-то или… ждал чего-то от него. Глаза дракона словно околдовали его. Ничего не занимало его в тот момент больше, чем взгляд этих сияющих красно-золотых глаз. Он не мог отвести взгляд и не хотел этого делать. Голос внезапно отвлёк его. — Лорд Джон, что Вы делаете? Вернитесь, — крикнул кто-то. Джон не был уверен, кто это был. Возможно, Дикон Тарли? Тирион Ланнистер? Или кто-то из дозорных? Неважно. В любом случае он не знал, что значили эти слова. И только сейчас он понял, что шагает к дракону, медленно, шаг за шагом, всё ближе и ближе. Нет, мне нельзя этого делать, — промелькнуло у него в голове. — Это дракон. Ты идёшь навстречу дракону. Нет. Джон понимал, что это неправильно, что это безумие. И всё равно ноги не слушались, передвигая его всё ближе к зверю и его пленяющим светящимся глазам. Всё ближе и ближе. Теперь Джон услышал позади себя ещё больше криков, призывающих не идти дальше, развернуться и медленно отойти назад. С каждым разом они были всё более громкими и отчаянными. Он слышал ржание лошади и, не глядя, понял, что кто-то сел на лошадь, пришпорил её и вытащил меч, чтобы поскакать за Джоном и спасти его. Джон этого не видел и не удосужился повернуть голову, чтобы оглянуться, но знал… каким-то образом. Дракон повернул головой, гораздо быстрее, чем ожидалось от такого массивного зверя, быстро отвёл от него взгляд, затем угрожающе зарычал и зашипел, после чего лошадь позади тут же остановилась, словно вросла в землю, и замерла от страха. Дракон снова зарычал и зашипел, обнажив свои огромные клыки. Лошадь испугалась, сбросила всадника и в панике бросилась в противоположное направление, укрывшись в ночной тьме. Джон ничего из этого не видел, но всё же… знал, что это произошло. Дракон снова повернул свою голову обратно к Джону и снова посмотрел на него своими глазами, похожими на расплавленную бронзу. Внезапно Джон обнаружил, что стоит прямо перед ним, так близко, что можно было коснуться его огромной пасти с длинными и острыми как мечи клыками. Джон всё ещё слышал позади отчаянные и панические крики с воплями, но уже давно перестал слушать, что они там говорили. Он стоял перед Вейгаром, драконом, неудержимым монстром, пламенем во плоти, но по какой-то причине не чувствовал страха. Джон знал, что всё должно быть иначе. Он должен быть напуган, так напуган, чтобы кровь стыла в жилах и испачкать штаны, но всё же… Джон не чувствовал страха. Незадумываясь, он потянулся к дракону и уже ожидал, что Вейгар в любой момент щёлкнет и откусит ему всю руку. Однако этого не произошло, и когда кончики его пальцев коснулись чешуйчатой кожи дракона, Джон внезапно что-то почувствовал. Он чувствовал тепло, даже жар, исходящий от зверя. Но было что-то ещё. Джон не знал, как объяснить это словами, но он чувствовал. Поначалу довольно слабо, словно мягкое покалывание, пробегающее по конечностям, как будто встал на ноги после целого дня в седле. Затем оно стало сильнее и больше напоминать жар свечи, когда слишком близко преподнёс к ней ладонь. Свеча быстро превратилась в костёр, затем костёр обернулся лесным пожаром. Вдруг по разуму Джона словно пронёсся целый удар молнии. Он видел перед собой дракона и одновременно видел… самого себя? Он видел, как стоит перед драконом с вытянутой рукой и благоговейно открытым ртом, от чего был похож на дурачка. Он чувствовал волнение и радость дракона. Нет, не радость. Было больше похоже на… облегчение? Будто, наконец, свершилось что-то, чего он ждал очень долго. Он чувствовал и каким-то образом видел тепло, исходившее из его же крохотного хрупкого тельца так же ясно, как в сегодняшнем сне, когда охотился на кабана. Джон отчётливо слышал волнительное биение собственного сердца, но не своими ушами, а ушами… дракона! Это чувство становилось всё сильнее и сильнее с каждым ударом сердца, пока его тело и даже разум не почувствовали, как загорелись от невероятной силы того, что с ним творилось. Да, я горю. Но не чувствую боли. Мне хорошо в этом пламени. Джон чувствовал, что волнение становилось всё сильнее и сильнее, ощущал, как сила и необузданная мощь внутри него нарастали всё больше и больше, как волна, норовящая разбиться о скалистый берег и уничтожить всё на своём пути: землю и скалы, дома и замки, даже горы и континенты. Настолько безграничной ощущалась эта сила. Внезапно Джон услышал крик и понял, что кричит он сам. Джон упал на землю, не способный ничего с этим поделать. Его крик тут же затмил оглушительный рёв Вейгара, настолько громкий, что сотряс его кости и причинил такую боль ушам, что Джон бы не удивился, если бы оттуда пошла кровь. Когда Джон снова открыл глаза, лежащий на спине, его взгляд был устремлён в небо. Он не знал, сколько времени прошло: один удар сердца или целый день. Холодало, и дождь превратился в снег. Падавший из тёмно-серых облаков, снежинки были большими и круглыми, размером с куриные яйца, но мягкими как пушинки. Джон моргнул первый раз, второй, третий, прежде чем смог найти в себе силы пошевелиться. Он сел и покачал головой, чтобы прийти в себя, его мысли метались вокруг того, что произошло. Неужели ему всё приснилось? Быть может. Он заснул во время езды и снова увидел странный сон с драконом? И пока спал, свалился с седла и ударился головой? Он не чувствовал боли. Значит, падение не было болезненным или он просто мягко приземлился на снег. Он огляделся и увидел своих спутников, стоявших на узкой дороге вдали, половины лошадей уже не было, а телега опрокинулась, врезавшись в старое сучковатое дерево. Дикон и Джерен обнажили свои мечи. Лорд Тирион держал в руках нож, а Сэмвелл Тарли закрывал собой сидевшую на земле Гилли, вооружившись простой палкой вместо того, чтобы дотянуться до меча, всё ещё висящего у себя на бедре. Они смотрели на него, и на их лицах читался страх и ужас, глаза были большими как блюдца. Даже безымянный сын Гилли, казалось, тихо плакал. Действительно. У мальчика ещё нет имени, — подумал он, хотя сам не знал, почему его это так волновало сейчас. — Почему у него нет имени? Ребёнку нужно имя. Разве нет? Затем Джон повернул голову и посмотрел в другую сторону. Вейгар был там, примерно в полудюжине шагов от него. Он смотрел на него своими глазами цвета расплавленной стали. И всё же Джон не чувствовал страха, хотя должен был. Почему я не боюсь тебя? Я сошёл с ума? — спрашивал самого себя Джон. — Нет. Я не боюсь, потому что мне нечего бояться. Не знаю почему, но знаю, что так оно и есть. Джон медленно поднялся на ноги. Все его тело болело, будто после долгого избиения, а руки и ноги были так слабы, что подниматься и устоять было непросто. Когда он наконец смог выпрямиться, то снова услышал крики позади. Кричали Дикон Тарли, лорд Тирион, Сэмвелл Тарли, Гили и Джерен, но не Дареон. Он сбежал, — вспомнил Джон. — Дареон сбежал и бросил нас. Он ничего не мог сделать против дракона, но хороший человек мог бы хоть попытаться защитить девушку и ребёнка. — Лорд Джон, вернитесь, — кричали они. — Быстрее! Что случилось? С Вами всё в порядке? Уходите от дракона. Джон не ответил. У него не было для них ответов. Он просто стоял и смотрел на Вейгара, всё ещё не сводящего своих хищных глаз с Джона. Что ты здесь делаешь, Вейгар? — задавался вопросом Джон. Это было глупо, слишком глупо, чтобы спрашивать вслух. Ответа, разумеется, не последовало, но Джон не мог не задаваться вопросами, хотя бы самому себе. — И что только что произошло? Тебя послали за мной и Эггом? Отвезти меня обратно в Королевскую Гавань? Или ты прилетел сюда сам? За мной? Нет, этого не может быть. Или может? Но это невозможно. Джон и помыслить о таком не мог. Я не драконий всадник, — подумал он. — Я сын Роберта Баратеона. Штормовой лорд, не драконий. Да, во мне есть кровь дракона, но слишком мало, чтобы приручать их. Но, возможно… этого хватит, чтобы Вейгар отнёс меня обратно в Королевскую Гавань и не убил за попытку оседлать. — Ты позволишь? — спросил Джон тихим приглушённым голосом, настолько тихим, что сам едва слышал. Однако дракон его услышал, Джон знал. Само собой, Вейгар не ответил, просто смотрел на него, безмолвно выжидая. Но ему и не нужно было говорить. Каким-то образом Джон уже знал ответ, чувствовал его. Только тогда он повернулся к остальным. — Идите ко мне. Мы не возьмём корабль из Восточного Дозора. Кажется, мы можем добраться до Королевской Гавани быстрее. И кто-нибудь, пожалуйста, принесите мой меч. 1. В комментариях автор указал на скелет гренландского кита.