О королях и бастардах

— Я настоятельно рекомендую кровопускание, Ваше Величество, — сказал мейстер Вулрик. Предположительно, одно из лучших средств для лечения старых ран, от которых другие мейстеры давно отказались. Однако тот факт, что он, казалось, не мог придумать ничего лучше кровопускания, заставил Рейгара усомниться в этом. — У меня нет ни температуры, ни расстройства желудка, — вздохнул Рейгар. — У меня болит колено, и болит оно потому, что много лет назад его пронзила стрела. Недавно его снова стало беспокоить колено. Почти ежедневные упражнения с мечом вместе с сиром Артуром и сиром Барристаном благотворно повлияли на его колено, сделали его движения более плавными и гибкими, а также уменьшили боль. Вот только погода за последние несколько дней, заставила старую и знакомую боль вернуться с ещё большей силой. Только этим утром у него так сильно разболелось колено из-за ночного холода, что Рейгар едва смог подняться с постели. В конце концов, он сделал это, сильно стиснув зубы. Рейгару потребовалось несколько минут, чтобы расхаживать взад-вперёд по своему шатру, прежде чем он, наконец, перестал хромать и осмелился позвать Лимана и Роди в свою палатку, чтобы один принес ему что-нибудь поесть, а другой помог ему одеться. Если погода станет ещё холоднее, а Рейгар не сомневался, что в предстоящие недели и месяцы станет значительно холоднее, ему в конечном итоге понадобится помощь, чтобы вставать каждое утро. Недели ... месяцы... Кто знает? Может быть, даже годы. Да помогут мне боги. — Я в курсе, Ваше Величество. Тем не менее, я бы настоятельно рекомендовал кровопускание, — настаивал мужчина. Он был высоким и таким худым, что выглядел почти измождённым от голода, с большой продолговатой головой в форме пухлого пастернака. Когда он шёл, то был похож на тростинку, колышущуюся на ветру. — Ваше колено так и не зажило полностью. Старая рана всё ещё загрязняет ваше тело и нарушает баланс жидкостей в нём. Отсюда и боль. Рейгар фыркнул. — И ты думаешь, что лезвие, пронзившее мою плоть, может залечить рану, оставленную стрелой? — О, вовсе не лезвие, Ваше Величество. У меня с собой свежие пиявки, выведенные и выращенные в болотных заводях Староместа. Лучшие во всех Семи Королевствах. Если бы только вы позволили мне... — Надеюсь, я вам не помешала, — внезапно услышал Рейгар женский голос, доносившийся от входа в его шатёр. — Нет, вовсе нет, — сказал Рейгар с широкой улыбкой, когда увидел, что его дочь входит в его палатку. Было приятно видеть свою девочку в целости и сохранности. И тот факт, что она подошла в этот самый момент, прервав мейстера Вулрика, прежде чем он смог снова начать превозносить качество своих пиявок, как будто это были особо ценные скакуны, обрадовал Рейгара ещё больше. Почти так же сильно, как был рад тому, что мейстер уже осмотрел его колено, и дочка не застала его с опущенными штанами. Как бы он ни был счастлив видеть свою дочь, Рейгару не очень хотелось представать перед ней в исподнем. — Войдите. Подойди ближе, — сказал он дочери и дал ей знак войти. — Можете идти, мейстер. Мы поговорим об этом позже. Немного поколебавшись, мейстер низко поклонился, а затем, ещё раз поклонившись его дочери, юркнул из шатра, словно мышь, когда в комнату вошла кошка. Рейнис подошла ближе, сияя как солнце. Он знал, что ему следовало поприветствовать её ещё по прибытии. Однако в тот момент у него на уме было так много других вещей, в первую очередь Эйгон и его проступки, что с приветствием дочери пришлось подождать. Но теперь она была здесь, и он был рад её видеть. Он проинструктировал сира Джейме, стоявшего на страже у входа в его шатёр, что не желает никого видеть или разговаривать по крайней мере в течение часа после прибытия мейстера. Он не хотел, чтобы его беспокоили, по крайней мере, какое-то время. Однако Рейгара не удивило, что рыцарь не смог остановить его дочь. Его гвардейцы всегда питали слабость к девочке. Рейгар намеревался воспользоваться этим временем и снова взять одну из своих арф после слишком долгого перерыва и немного поиграть. Не для всего лагеря, а просто для себя, чтобы прочистить голову и снова привести мысли в порядок. Он не хотел брать в поход свою любимую арфу, большую, сделанную из чардрева с серебряными струнами. Она была драгоценной и хрупкой, не говоря уже о громоздкости. Но ту, что поменьше – подарок его королевской матери на двенадцатые именины – Рейгар взял с собой, и она искушала его несколько дней подряд. Но теперь из этого ничего не выйдет, он знал. Теперь его дочь была здесь, и Рейгар был рад этому. Он указал на стул рядом со столом, за которым незадолго до этого ужинал. На столе ещё оставались остатки еды, немного холодного чесночного супа и краюха чёрного хлеба. Рейгар отодвинул всё в сторону и поставил наполовину полный графин вина и два серебряных кубка между собой и дочерью. Рейнис изящным движением опустилась на маленький стул. Затем Рейгар сел напротив неё и налил им обоим. — Спасибо, отец, — сказала Рейнис. Однако её голос выдавал, что вино ей не особенно понравилось. Без сомнения, она уже узнала его по запаху. У Рейнис всегда был тонкий нюх на подобные вещи. Она всё же приняла чашу, коротко подняла её в направлении Рейгара и сделала глоток. Это было арборское золотое, крепкое и сладкое. Рейнис изо всех сил пыталась скрыть, как мало ей нравилось именно это вино, но безуспешно. Рейгар не смог сдержать улыбки. Она снова поставила кубок, явно испытывая облегчение от того, что преодолела это препятствие. Рядом с остатками его ужина на столе было разбросано несколько бумаг. Заметки о разговорах, которые он вёл со своими самыми доверенными лордами и советниками о том, какие наказания были бы уместны для мятежников, если они преклонят колено, и, конечно, если они этого не сделают. Ночной Дозор, лишение земель, титулов и замков, иногда более высокие, иногда малые карательные налоги в течение пяти, десяти или даже более лет, сыновья и дочери, которых заберут в Королевскую Гавань в качестве воспитанников. И, конечно, смерть для тех, кто не проявит раскаяния или чьи поступки не допускают иного наказания. Его дочь, казалось, пролистала открытые страницы в течение половины удара сердца, коротко проводя по ним пальцами, чтобы прочитать части нижележащих страниц. Затем, однако, она остановилась и снова посмотрела на Рейгара. — Рад видеть тебя, дочь, — сказал Рейгар и сам сделал глоток вина, драгоценного и восхитительного. — Правда? Рейгар нахмурился. Что это был за вопрос? — Конечно, — твёрдо сказал он. — Я знаю, что должен был поприветствовать тебя раньше, но... — Он глубоко и громко вздохнул, затем сделал ещё один глоток вина. — Твой брат, он... Давай не будем сейчас о нём говорить. Скажи мне, как ты? Ты в порядке? — Да, я в порядке, отец. Спасибо. В основном благодаря моему брату и Алларе, благодаря моим мужу и жене, — подчеркнула она, — о которых ты не хочешь говорить. Рейгар старался изо всех сил, но не смог удержать улыбку. Он снова вздохнул, несколько раз повертев серебряный кубок между пальцами и рассматривая на нём маленькие гравировки. На одной была изображена сцена охоты в густом лесу из стройных сосен, на второй — небольшой замок на скале над бурным морем, за которым либо восходило, либо заходило солнце, а на третьей был изображен рыцарь в полных доспехах верхом на коне. Он не знал, откуда взялись эти кубки. Они не из Красного Замка. Рейгар был уверен в этом. Не то чтобы он точно знал каждый серебряный кубок в Красном Замке, но такую искусную работу мог бы давно приметить. Подарок от одного из моих знаменосцев, вероятно, — решил он тогда. В начале кампании против Штормового Предела ряд малых лордов и ленных рыцарей уже преподнесли ему подарки, чтобы отпраздновать его надвигающуюся победу, как и говорили многие из них. Особенно те, кто надеялся и всё ещё надеется на возможность улучшить своё положение во время такого восстания. И во время похода к Долине его также несколько дней осыпали подарками, как будто это была королевская охота в честь его именин. Рейгар всегда считал это неуместным, но принимал подарки из чистой вежливости. Эти кубки, должно быть, были одним из таких подарков, хотя он больше не мог вспомнить того, кто их подарил. Рейгар взглянул на свою дочь, и та внимательно смотрела на него, подняв брови. Как долго он смотрел на эту чашу и думал о ней? Едва ли больше пары ударов сердца. Но когда он сейчас смотрел в лицо своей дочери, это, должно быть, длилось гораздо дольше, чем всего два удара сердца. Он взял чашу и поставил её на стол. О чём они говорили? Ах, да, об Эйгоне. Но нет, он действительно не хотел говорить об Эйгоне сейчас. Уже один разговор с его упрямым как осёл сыном испортил ему аппетит. Поэтому Рейгар не хотел, чтобы всё это повторилось и в разговоре с дочерью. — Что ж, в любом случае, я бесконечно рад видеть, что ты снова в порядке, — сказал он. — Большое тебе спасибо, отец, — сказала Рейнис. Она на мгновение заколебалась, прежде чем продолжить. — Это было ... трудное время, мягко говоря. Но я выжила. Это всё, что имеет значение. Рейгар молча кивнул, нахмурив брови. Он даже представить себе не мог, какие испытания пришлось пережить его дочери, и ему было больно от того, что его не было рядом всё это время. На мгновение он задумался, не спросить ли её о пленении, о том, что она перенесла и что пережила. Возможно, Рейнис пойдёт на пользу, если она выговорится. Но потом он передумал. Без сомнения, ей уже приходилось немало говорить об этом, вернувшись в Королевскую Гавань. Маловероятно, что она испытывает особое желание рассказать об этом кошмаре здесь и сейчас, чтобы заново пережить всё это. Если бы его дочь почувствует необходимость поделиться с отцом этим опытом, она сделает это сама. Однако, прежде всего, Рейгар не хотел снова бередить рану, которая только начала заживать. — Как поживает твоя мама? — вместо этого спросил Рейгар. — Прекрасно, настолько прекрасно, насколько может поживать жена, чей муж отправился на войну, — сказала Рейнис. Грустная улыбка скользнула по лицу Рейгара, хотя он постарался не показывать этого слишком явно. Он был рад услышать это от своей дочери, даже если не был уверен, что это правда. Прощание Рейгара и Элии перед его отъездом на войну, как и последние несколько месяцев до этого, было каким угодно, только не сердечным или нежным. Рейнис, казалось, прочитала его мысли. Она быстро продолжила: — В Королевской Гавани не совсем тихо, но нет ничего такого, с чем мама не смогла бы справиться. — Расскажи мне об этом, — попросил Рейгар. Конечно, он уже знал большую часть того, что происходило в Королевской Гавани, из писем, которые получал из столицы, некоторые от Элии, и большинство от Джона Коннингтона. Тем не менее Рейгар был благодарен дочери за то, что она перевела разговор на политику в столице. И снова она, казалось, смогла прочитать его мысли. Она улыбнулась и начала рассказывать. — Маму беспокоит ситуация с Верой. Два верховных септона — это слишком много, но, думаю, с этим ещё можно жить. Пока никто не знает точно, что сейчас творится в Звёздной септе, но это явно не предвещает ничего хорошего. — Согласен, — сказал Рейгар, делая ещё один глоток вина. Вдруг он подумал о септоне Торберте, что никогда не упускал возможности попытаться убедить Рейгара принять сторону своего верховного септона в этом самом конфликте или облить грязью красную жрицу Мелисандру с тех пор, как присоединился к его войску вместе с отрядом Бонифера Хасти. Мол, она ведьма, что говорит раздвоенным языком, отравляет его слух ложью, и каждое мгновение, пока Рейгар терпел её рядом с собой, приближало его к бездне и проклятию семи преисподних. Затем он отогнал мысль об этом человеке и выбросил её из головы. — Она уже решила, как с этим разобраться? — спросил он тогда. — Мать на данный момент не вмешивает себя и Железный Трон в этот конфликт. Но напряжение в городе быстро нарастает, и рано или поздно город закипит, как слишком маленький котел, переполненный супом. Так или иначе Короне придётся вмешаться. — В таком случае, что ты предлагаешь? Рейгар не смог сдержать улыбки. Он любил эти маленькие интеллектуальные игры со своей дочерью, всегда любил их. Уже будучи ребенком, она выдвигала самые смелые идеи и решения всевозможных проблем и с гордостью представляла их ему всякий раз, когда ей удавалось уловить несколько обрывков слов от него или Элии, лорда Коннингтона или кого-либо ещё после заседания малого совета. Ему на ум пришёл конкретный момент. Будучи маленькой девочкой, едва ли старше пяти или шести именин, она однажды даже нарисовала королевский указ яркими масляными красками на листе пергамента своими маленькими, неуклюжими пальчиками. Несколько неразборчивых чернильных клякс, которые, вероятно, должны были быть буквами или высоковалирийскими рунами, покосившийся замок на зелёном лугу посередине и два красочных, выдуманных герба с обеих сторон занимали большую часть верхней половины пергамента. В том возрасте Рейнис ещё не умела читать и писать должным образом, не говоря уже о том, чтобы знать, что вообще должно было содержаться в королевском указе, и поэтому она просто заполнила всю нижнюю половину страницы длинными закругленными линиями, которые, вероятно, должны были быть текстом. Это выглядело восхитительно. Она предоставила ему указ с пылкой гордостью как решение какого-то спора между ленными рыцарями Королевских земель, которого Рейгар даже не мог точно вспомнить. В течение трёх дней его маленькая дочь пыталась убедить его, что всё, что ему нужно было сделать, это пролить свой воск на её указ, как она это называла, и спор будет окончен. Спустя три дня он, наконец, сделал это, не сказав, что уладил спор между двумя рыцарями уже в первый день. Тем не менее его маленькая девочка чуть не лопнула от гордости после этого. — Отец? — Голос Рейнис вывел его из задумчивости. Рейгар посмотрел на неё и обнаружил, что Рейнис снова вопросительно подняла брови. Очевидно, он снова был погружен в свои мысли дольше, чем предполагал. — Я бы предложила… — затем начала Рейнис с явным ударением. Очевидно, она уже сказала это так, что Рейгар этого не заметил. — ... чтобы мама выбрала сторону и силой положила конец этому конфликту. Чем быстрее ситуация разрешится, тем лучше. Ситуация во всём королевстве и так достаточно напряжённая. Последнее, что сейчас нужно Короне, — это вооруженный конфликт между религиозными фанатиками прямо у неё под носом, в центре нашей столицы. — Хм, — проворчал Рейгар. — Но какую сторону должна выбрать твоя мать? Я понял из её писем, что у неё есть два варианта. С одной стороны, верховный септон, любящий вино и женщин, таким легко управлять. Однако у этого человека в лучшем случае шаткие претензии на кристальную тиару, а также у него относительно мало последователей. А с другой стороны, верховный септон, аскетичный и набожный, с более твёрдыми претензиями на тиару и большим количеством последователей, но которого будет труднее контролировать в долгосрочной перспективе. Если оно вообще имеется. Дочь задумалась об этом, глубоко нахмурившись и позволив своему взгляду блуждать мимо Рейгара вдаль. Во всяком случае, насколько позволяли стены его шатра. Задумавшись, она сделала ещё глоток вина, очевидно, настолько погруженная в свои мысли, что даже забыла, как ненавистно ей это вино. — Хм, — начала она. — Очевидным выбором был бы первый вариант, пьяный развратник, которого, Короне было бы легко держать на поводке. — Но? — Но в конце концов проблема только усугубилась бы. Этот человек политически слаб, стоит вне рядов и институтов Веры, и поэтому вряд ли был бы ценным союзником для нашей семьи. Кроме того, у Веры была проблема с тем, что Корона уже со времен Завоевания имела слишком большое влияние на выборы верховного септона, и выступление против истово верующего человека с лучшими притязаниями на тиару в такой ситуации лишь сильнее усугубит наши отношения с Верой. — А почему это должно нас волновать? Мы сидим на Железном троне. Мы правим Семью Королевствами. Пусть собаки в канаве лают, сколько им заблагорассудится. Это была ловушка, слишком очевидная ловушка. Его дочь не позволила заманить себя в неё. — Они уже лают, — сказала Рейнис, сморщив свой маленький носик. — Собаки в канаве годами лаяли на нас с Эйгоном, на наш законный союз, на наших драконов, которых они порицают как демонов. Я думаю, что было бы безответственно бросать вызов Вере ещё больше в этой ситуации. Это может быть той самой искрой, которая разожжёт пожар. Огненный шторм, который мы, безусловно, могли бы подавить снова, хотя и не без больших усилий и затрат. И это когда мы нуждаемся в сильном и едином королевстве больше, чем когда-либо. — Рейгар кивнул с улыбкой. Не в первый раз он подумал о том, как жаль, что Рейнис не родилась его сыном. Каким королём она могла бы стать. — Второй вариант ещё может дать нам такое единое королевство, первый вариант определённо нет. Следовательно, мать должна высказаться в пользу скучного верховного септона. — Хорошо, — рассмеялся Рейгар. — Очень хорошо. Тогда я напишу письмо твоей матери до конца дня и посоветую ей поступить именно так. Если она сама ещё не решила так же. — Говоря о проблемах в Королевской гавани ... — тут же начала Рейнис. — Тебе будет приятно узнать, отец, что одна из насущных проблем, которая давила на мать и королевство, уже решена. — В самом деле? И что же это? На краткий миг в его голове промелькнул образ маленькой Рейнис, играющей пальцами в маленьких баночках с масляными красками, рисующей яркую картинку на пергаменте с детским желанием решить какую-то проблему, которую она даже толком не понимала. Однако этот образ прошёл так же быстро, как и явился, как только Рейнис продолжила говорить. — Пустая казна, — сказала она. Рейгар сразу стал серьёзным. Это действительно была проблема, над которой он уже ломал голову. Он получил несколько писем от лорда Коннингтона относительно опустошение королевских сокровищниц. Рейгар так и не смог найти решения данной проблемы и поэтому ещё не ответил лорду Коннингтону. Торговля в королевстве почти полностью прекратилась из-за нескольких восстаний и опустошения, произведённого железными людьми на побережьях Западных земель и особенно в Просторе. Из-за спада торговли значительная часть налогов также была потеряна, причём быстрее, чем Рейгар мог себе представить. Налоги, на которые он рассчитывал, чтобы оплатить огромные расходы и инвестиции, коими сам распоряжался, чтобы подготовить Семь Королевств к долгой суровой зиме и войне против Иных. Рейгар подумывал приказать лорду Коннингтону обратиться к Железному банку Браавоса. Однако проценты, которые браавосцы, как известно, требовали взамен каждой одолженной ими монеты, были выше всяких разумных пределов. По крайней мере, когда дело доходило до тех сумм, что требовались Железному трону. Возможность взятия займа от Веры также приходила ему в голову. Однако из-за неразрешённой ситуации с двумя верховными септонами и не очень тёплых отношений Веры с домом Таргариен в последние годы Рейгар также воздержался от этого. Лорд Коннингтон, безусловно, мог бы просить от его имени, но Рейгар не хотел ставить себя и свою семью в неловкое положение из-за возможного отказа. И даже если бы Вера не отказалась наотрез... Рейгар даже не хотел представлять, чего септоны попросят взамен на эту услугу. Изгнание всех красных жрецов из Королевской Гавани, вероятно, было бы наименьшим, чего потребовала бы Вера, возможно, даже от всех Семи Королевств. Возможно, даже аннулирование брака между его детьми, что было бы сродни тому, чтобы попытаться разломать наковальню надвое голыми руками. Одно только это требование, Рейгар уже достаточно хорошо узнал своего сына, чтобы понимать это, оставило бы от города пепелище. И Рейгар не мог себе представить, что Рейнис отреагировала бы намного лучше. Возможно, не насилием и не драконьим пламенем, но уж точно не одобрением. Тот факт, что, по словам Рейнис, проблема казны уже решена, удивил его. Рейгар знал, что ему должно быть приятно это слышать. Но в то же время ему было не по себе от того, что он не знал, как его дочь смогла собрать такие огромные суммы, не ввергнув его, всю семью и Железный Трон в ещё большие проблемы. Он колебался, не уверенный, хочет ли он вообще знать, как выглядит это решение. Но затем он прогнал страх и неуверенность из своего сердца. Рейгар был королём, и каким бы ни был ответ, это не могло быть настолько плохо, чтобы не справиться с этим и с какими-либо последствиями. — И как была решена эта проблема? — наконец он спросил. Рейгар молча слушал, как Рейнис начала докладывать. О древнем замке Драконий Камень, родовой резиденции их дома и месте зарождения их правления, о давно забытых пещерах глубоко в сердце огненной Драконьей горы, о подземных храмах и, последнее, но не менее важное, о флотилии военных кораблей, которые привезли три древних драконьих яйца Драконьего Камня в Эссос для продажи. Рейгара бросило в жар и холод, когда он услышал это, его желудок начал сжиматься, и он понял, что его рот раскрылся от шока. Однако в тот момент ему было всё равно. — Найти покупателей было несложно. Как заверил нас сир Ругер, мы могли бы продать дюжину или больше яиц и всё равно были бы вынуждены отказать такому же количеству потенциальных покупателей, — сказала Рейнис. Сир Ругер. Рейгар прогонял в голове это имя, пока не вспомнил, что так звали кастеляна Драконьего Камня. Верный и способный человек, хотя и чересчур покорный, на его вкус. Этот не станет возражать, когда получит приказ от своего наследного принца или принцессы. Даже когда речь идёт о таком безумном решении, как продажа драконьих яиц его семьи. Рейгару пришлось взять себя в руки, чтобы подавить фырканье. Ему придётся подумать о замене сиру Ругеру. Кем-то, кто немного больше думал своей головой. Тем, кто первым делом спросит разрешения у своего короля. — Я не могу сказать точно, какие суммы поступили и ещё поступят в Королевскую Гавань, — наконец заключила Рейнис, — но последнее, что мы слышали из столицы, было письмо от матери, в котором она выражала облегчение и как она была очень, очень довольна. Конечно, она довольна. Элия не Таргариен. Какое ей дело до яиц? Но тебе, дочь, следовало бы знать лучше, — негодовал Рейгар. — Эйгону тоже следовало знать, но... В последнее время я привык разочаровываться в нём. Рейнис улыбнулась ему, очевидно, совершенно довольная собой и тем, что она только что открыла ему. Ей, казалось, потребовалось мгновение, чтобы осознать, что Рейгар, его рот снова был закрыт, но лоб озабоченно нахмурен, был каким угодно, но только не удовлетворенным и счастливым. Наоборот. — Вам не следовало этого делать, — сказал Рейгар, и улыбка Рейнис исчезла. — Драконьи яйца должны оставаться во владении нашей семьи. Всегда. Они — наше величайшее сокровище. Неужели из всех людей именно тебе я должен это объяснять... — Яйца мертвы, отец. Давно мертвы и окаменели. — Яйца, из которых вылупились ваши драконы, тоже были каменными. — Возможно, но из яиц под Драконьим Камнем, из яиц трёх проданных нами яиц больше не могут вылупляться драконы. Они мертвы и испорчены. — Ты этого не знаешь, — сказал Рейгар. — Если бы это было не так, зачем ты покупал яйца, из которых вылупились наши драконы, у морского владыки Браавоса, вместо того чтобы попытаться высиживать яйца из Драконьего Камня? Рейгар нахмурился. Он, конечно, знал, что Рейнис права. Яйца, которые так долго хранились под Драконьим Камнем, действительно долгое время были мёртвыми, а если и не мёртвыми, то испорченными. Каким-то образом испорченные. Поколения Таргариенов пытались высиживать эти самые яйца, но безуспешно. Именно поэтому много лет назад он потратил такие огромные суммы, чтобы выкупить яйца у морского владыки Браавоса. Яйца, что когда-то были украдены у его семьи. В надежде, что порча, коснувшаяся яиц под Драконьим Камнем обошла их стороной. И эти яйца действительно проклюнулись. — И всё же тебе не следовало их отдавать, — решил он. Рейгар понимал, что это было слишком упрямо. — Эти яйца — величайшее сокровище нашей семьи, ценнее всего золота в наших сокровищницах. — Ну, его было не так уж и много, верно? В конце концов, мы продали яйца именно затем, чтобы наши сокровищницы не опустели, — сказала Рейнис с дерзкой улыбкой. — Ты знаешь, что я имею в виду, — проворчал Рейгар. Он был не в настроении для этих игр. Не сейчас. Не после того, как его дочь только что открыла ему, что его дети решили вот так просто продать величайшее сокровище своей семьи. Или, по крайней мере, его часть. — Какая польза от величайшего сокровища, если мы не используем его, когда оно нам необходимо, отец? Сокровище, которым мы не желаем пользоваться, — это не сокровище, а безделушка, и ты сам сказал мне, что правитель не должен стремиться к простым безделушкам. Рейгар был ошеломлён словами своей дочери. Не настолько, чтобы она осмелилась противоречить ему так открыто. Его дочери всегда нравилось это делать. В ней было слишком много от Дорна, чтобы не делать этого. Однако то, что она сказала... Рейгар задумался над словами своей дочери. Затем он невольно рассмеялся. Это было правдой. Именно это Рейгар однажды сказал своей дочери на её двенадцатые или тринадцатые именины, когда она снова попросила драгоценности, хотя всё ещё носила ожерелье, подаренное годом ранее. После этого она не перестала просить украшений, но всегда старалась носить каждое из украшений, что ей дарили, хотя бы время от времени. Тот факт, что она всё ещё помнила это, пробило его на смех. — Что ж, возможно, ты права, — сказал он. — Возможно, яйца не принесут нам никакой пользы, если будут просто лежать без дела. — Как я и сказала, — торжествующе улыбнулась Рейнис. Она сделала ещё глоток вина и на этот раз, похоже, вспомнила, что оно ей не по вкусу. Она скривила лицо в гримасе, поставила чашу на стол перед собой, а затем осторожно отодвинула её от себя. — И золота, которое мы получим за это, будет достаточно? — Как я уже говорила, я не знаю точной суммы. Об этом нужно спросить Эгга. Я бы воздержался.  — Но в письме, которое мама написала нам, чтобы поздравить со свадьбой было немало радости и облегчения. А золото, что уже прибыло в Королевскую Гавань, — это всего лишь плата за первое яйцо. Так что впереди у нас ещё два таких же пополнения. — Рейгар только проворчал что-то в ответ, что, похоже, не обеспокоило Рейнис. — Я также думаю, что, если бы этой суммы было недостаточно, чтобы пережить предстоящую зиму и войну, Эгг и Джон никогда бы не согласились на эту сделку. Джон? — Хорошо, — сказал затем Рейгар, проглотив удивление от последних слов Рейнис. — Тогда я напишу твоей матери, чтобы посвятила меня в детали. Рейнис кивнула с довольной улыбкой. Затем она снова взяла серебряный кубок и немного поиграла им между пальцами. Её взгляд остановился на прекрасных гравюрах, когда она, казалось, готовила свои следующие слова. Привычку, которую она, очевидно, унаследовала от него, как с улыбкой понял Рейгар. — Отец, как бы я ни была счастлива снова видеть тебя... — начала она. — Ты, наверное, уже догадался, что я пришла к тебе не для того, чтобы обсуждать состояние казны в Королевской Гавани. — Я предположил, что ты просто хотела ещё раз поболтать со своим стариком, — сказал Рейгар со смехом. Затем он снова стал серьёзным. — В чём дело, дитя? — Ещё не догадался? Питер Бейлиш. Рейгар застонал, услышав это имя. — Пожалуйста, не надо, Рейнис. Я больше не могу слышать это имя. Серьёзно. Но дочь проигнорировала его просьбу. — Отец, он должен быть наказан, — сказала Рейнис. — Бейлиш, Бейлиш, Бейлиш, — сказал Рейгар, даже не пытаясь скрыть раздражение в своём голосе. — Почему у всех так внезапно возник такой интерес к Питеру Бейлишу? Да, он был вовлечен в восстание, — сказал он, прежде чем его дочь получила возможность ответить на его вопрос. Рейгар увидел, как она снова закрыла рот. — Но не он один. На мой взгляд, их было слишком много, и, если я отправлю каждого виселицу или на Стену, половина Долины осиротеет. Даже если бы я захотел, у меня не хватило бы способных лордов и рыцарей во вёем остальном королевстве, чтобы заново даровать все земли. Хьюберт Аррен лишится жизни вместе с горсткой самых важных руководителей, стоящих за восстанием против нашей семьи. Этого недостаточно? Питер Бейлиш, — повторил он, выплёвывая имя. — Этот человек просто слишком незначителен, чтобы поднимать из-за него такой шум. Мир в Долине важнее Питера Бейлиша. — Робб Старк с тобой бы не согласился, — сказала тогда Рейнис. — Как и его сестра, леди Арья, и её новый муж, Джон Лонгклоу. Ты должен его помнить. Молодой человек, довольно красивый, верхом на драконе... — Рейгар скривил лицо в гримасе, ясно давая понять Рейнис, что ей лучше прекратить это ребячество. — И я также не могу представить, чтобы Эгг сделал не поддержал Джона в подобной ситуации. — Мнение твоего брата... твоего мужа, — поправил себя Рейгар, — в данный момент беспокоит меня меньше всего.  То, как его дочь приподняла бровь при его словах, улыбаясь так, словно Рейгар только что сказал что-то особенно абсурдное, заставило его усомниться в том, что мнение сына не должно его заботить. Но сейчас ему не хотелось об этом думать. Ему придётся их принять. Она возвышает Эйгона. Очевидно. Всегда возвышала, — подумал Рейгар. Он не замечал этого годами, но чем больше он теперь думал об этом, тем яснее это становилось. Совсем недавно, когда ему приходилось снова и снова думать о злодеяниях Эйгона на Железных островах, Рейгар подумывал сделать Рейнис своей наследницей вместо Эйгона, посадить её на Железный трон. В таком случае ей бы не понадобилось жениться на брате, что королевой. Он даже думал о Джоне, сдержанном и вдумчивом, мужественном и умном, но это было невозможно. Не без следующей войны, развязанной силами драконов, что замаячит на смертном одре Рейгара. Оставлять такое наследие он не собирался. Нет. С Рейнис ещё могло бы обойтись. Эйгон никогда бы не осмелился пойти против сестры, ныне жены. В этом случае Эйгон стал бы не королём, а принцем-консортом своей сестры. Власть принадлежала бы Рейнис, а не Эйгону, и, если бы Рейгар захотел, он мог бы даже обосновать это решение возрастом Рейнис. В конце концов, именно Рейнис была его первенцем. Но он быстро осознал, насколько глупой была эта затея. Это была надежда, столь же недолговечная, сколь и тщетная. Рейнис никогда бы не пошла против Эйгона за Корону, — подумал Рейгар. — Она слишком сильно боготворит его. Они слишком боготворят друг друга, чтобы хоть на шаг отклониться от пути, что видят для себя. Эйгон — король, Рейнис — его королева. Всего несколько недель назад ни одна другая мысль не могла бы сделать меня счастливее, чем эта. Но теперь ... — Это не должно сойти с рук лорду Бейлишу, — настаивала дочь. — Я не позволю, чтобы это сошло ему с рук. — Это не тебе решать, — предупредил её Рейгар. — Арья — жена моего брата, отец, и это делает её моей сестрой. И я не позволю тебе поступить так с моей сестрой. Эйгон согласится со мной. — Это ничего не значит. — Наоборот. Это значит все. Если я попрошу Эйгона позаботиться о том, чтобы Питер Бейлиш умер, он умрёт. И Джон сделает то же самое, когда дело дойдёт до желаний и благополучия его собственной жены. Фактически, он уже давным-давно дал ей это обещание. — Ты не сделаешь ничего подобного, слышишь меня? Ни ты, ни Эйгон, ни Джон. Ты не сделаешь ничего, что могло бы возродить восстание в Долине, — сказал Рейгар громко, почти крича. Как его дочь вообще посмела угрожать ему чем-то подобным. — Это не игра, Рейнис. Мы здесь говорим о войне. — Мама однажды сказала мне, что мужчина, неспособный начать войну ради меня, никогда не будет меня достоин, — сказала она с самодовольной улыбкой на губах. — И, как я полагаю, уже вся страна должна знать, на что Эйгон готов пойти ради меня. Железные острова... Рейгар фыркнул, качая головой. Ему потребовалось мгновение, прежде чем он смог снова посмотреть дочери в глаза. Её самодовольная улыбка исчезла. — Леди Арья была свидетельницей преступления Питера Бейлиша, отец, — сказала она низким серьёзным голосом. — Ты не можешь просто игнорировать это. — Она может ошибаться, — сказал Рейгар. — Кто знает, что она видела на самом деле? Она молодая женщина, ещё почти ребёнок. — Это не делает её слепой и глухой, — выплюнула Рейнис. — Я ненамного старше её. Если бы я стала свидетельницей чего-то подобного, ты бы также отмахивался от моих слов? — Это совершенно другое. — Вовсе нет, — возразила она. — Бейлиш не важен, — повторил Рейгар. — В любом случае, не настолько важен, чтобы поднимать такой шум. Сначала Эйгон, а теперь Рейнис... Почему его дети всё так усложняют? Будто сами Семеро захотели наказать его за что-то. За его… любопытство к Р'Глору, возможно. Или, может быть, Владыка Света хотел наказать его за то, что он недостаточно быстро обратился к нему. В мире не может быть мужчины счастливее, чем тот, кто понимает богов и женщин. Или, по крайней мере, одно из двух. — Если он такой незначительный, то тебе нет нужды покрывать его преступления. Зачем его щадить? Для Севера будет много значить, если этот человек будет наказан. Рейгар задумался над словами дочери. То, что она сказала, он пропустил мимо ушей, насколько мог. В последнее время он слишком часто слышал от лордов Старка и Уэнта, от сира Барристана и из перешёптываний северян и речников, что так или иначе соглашались, что этот Питер Бейлиш должен закончить свою жизнь на виселице. Всё это его не удивляло. Лорд Старк потерял своего лорда-отца, убитого повстанцами в Долине. Жажда мести, даже если сам лорд Старк мог бы назвать это справедливостью, могло ощущаться тяжёлым, как молот в руке, а тот, кто держал молот, рассматривал каждую проблему как гвоздь. Лорд Уэнт, даже если у него и не было сильных или глубоких связей со Старками из Винтерфелла, в последнее время стал довольно жёстким и непреклонным. С тех пор как он потерял своего младшего сына за Стеной. Рейгар не ожидал от сира Барристана ничего иного, кроме как требования наказать всех, кто был вовлечён в восстание с самого начала, и поэтому это его нисколько не удивило. И лорды Речных Земель и Севера, часть из которых были повязаны кровью, некоторые — верностью, а многие — искренней любовью к покойному лорду Эддарду, были так упрямы в своём желании отомстить, как будто могли вернуть человека к жизни, если бы все предатели оказались на виселице или на Стене. Поэтому он также не был удивлён, когда эти перешёптывания достигали его ушей. Но что удивило его в словах дочери в данный момент и что заставило его так глубоко задуматься над ними, так это то, с какой яростью она требовала смерти человека. Рейнис всегда была нежной, сильной и уверенной в себе, но нежной. Всю свою жизнь она не могла смотреть на казни даже самых страшных преступников, достаточно часто даже избегала таких моментов в Тронном зале, когда Рейгару приходилось выносить смертный приговор. Теперь, однако, она требовала смерти человека, не моргнув глазом.  Похоже, пленение сильно изменило её, возможно, она даже не осознавала этого. Рейгар всё ещё не был уверен, к добру это или к худу. К добру, — решил он затем. — Это хорошо. Иногда монарху просто приходится вынести решение лишить кого-то жизни. Хорошо, что она это переросла. — Он был неважен для восстания, — наконец сказал Рейгар. — Но важен для меня и Семи Королевств. Важен для восстановления мира в Долине. Мира, который, вероятно, не наступит без него. Во всяком случае, не такой ценой. — Почему? — На стороне этого человека большинство повстанцев и даже большинство лоялистов. Он действительно выступает за объединение Долины. — Большинство повстанцев? — Некоторые дома по-прежнему отказываются признавать меня своим королём. В основном религиозные фанатики, которые... ну, у которых проблемы с нашими валирийскими свадебными традициями. — Рейнис поняла. Ещё бы она не поняла. На краткий миг она скривила своё прекрасное лицо в гримасе отвращения, фыркая, выражая, что она думает о мнении этих мелких домов. Но момент уже был упущен. — Правда, это только малые дома. Беспокоиться не о чем. Они даже не осмелились прийти сюда и сказать мне это в лицо. Вместо этого они прислали воронов со злобными письмами из своих жалких замков, которые лоялисты скоро отберут у них от моего имени. — И некоторые из лоялистов теперь также выступают в пользу лорда Бейлиша? — Да, даже слишком много, и притом могущественные, — сказал Рейгар. — Хм, — промычала дочь в ответ. Её голос звучал неубедительно. Рейнис задумчиво нахмурила брови и позволила своему взгляду блуждать. — Тебя что-то в этом беспокоит? — спросил Рейгар. — Да... — Она заколебалась. — Всего несколько дней назад лорды и рыцари Долины вцепились друг другу в глотки, а теперь они стоят вместе, как будто они лучшие друзья, как будто восстания никогда не было? Тебя это не беспокоит, отец? — Конечно, это беспокоит меня, — сказал Рейгар. Это была только половина правды. Его, безусловно, удивило, что некоторые из самых важных лоялистов внезапно оказались сторонниками этого лорда Бейлиша. Человек, который не только участвовал в восстании на стороне Хьюберта Аррена и входил в его ближайшее окружение, но и был довольно незначительным лордом Долины. И знать Долины определённо не была известна тем, что охотно кланялась людям, которых считали ниже себя. Однако Рейгар проглотил своё удивление по этому поводу, не желая смотреть дарёному коню в зубы. Однако теперь, когда Рейнис тоже это заметила, эта мысль превратилась в зуд в голове Рейгара, который нельзя было почесать. — Но такова природа войны. Так заканчиваются войны. Враги снова становятся братьями, как только снова находят общее дело, ради которого стоит забыть о своих разногласиях. И возвращение мира и процветания в Долину — одна из таких вещей. — Кто из лоялистов поддерживает лорда Бейлиша? — затем спросила дочь. Второстепенные дома, что всё ещё отвергали правление Таргариенов, потому что считали Эйгона и Рейнис выродками, а их союз оскорблением богов, больше не казались Рейнис достойными её размышлений. — Например, лорды Лайонел Корбрей, Нестор Ройс и леди Анья Уэйнвуд. Древние имена, Рейнис. Важные имена. Имена, имеющие значение в Долине. Это пойдёт на пользу королевству, когда королевский мир, наконец, будет восстановлен. Торговля снова будет процветать, по крайней мере, насколько позволит предстоящая зима, и налоги также снова будут поступать, помогая в наших приготовлениях к зиме и войне, что она за собой принесёт. Леди Уэйнвуд уже заверила меня, что, несмотря на сложную ситуацию, её налоги скоро поступят в Королевскую Гавань в полном объёме. Рейнис молча выслушала его слова, но глубокие морщины на её лбу, казалось, не разгладились. Казалось, она всё ещё не была полностью довольна всем этим. — Корбрей и Уэйнвуд, — повторила она задумчивым тоном. — Старые и важные дома, это верно. Но также дома, у которых в последние годы всегда была задолженность по налогам, отец. И именно сейчас, в подобной ситуации, леди Уэйнвуд смогла откуда-то наскрести в своей казне достаточное количество золота и серебра, чтобы не только выплатить налоги в полном объеме, но и в срок? Тебе не кажется это подозрительным? Теперь уже Рейгар нахмурился. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил он. — Что лояльность лорда Лайонела и леди Аньи была куплена, — категорически заявила Рейнис. Серьёзное обвинение. Теперь морщины на лбу Рейгара становились всё глубже и глубже с каждым мгновением. — Питер Бейлиш, должно быть, пообещал выкупить их долги в обмен на поддержку. — А лорд Нестор? Налоги с Лунных Врат всегда поступали вовремя, насколько я знаю. Не то чтобы их когда-либо было так уж много. — Я не знаю. Вероятно, лорду Нестору было обещано что-то другое. Выгодные партии для его сыновей или дочерей, если они у него есть. Или, возможно, даже права на Рунстоун, чтобы сделать их ветвь основной. — Если это действительно правда... — осторожно начал Рейгар. Если бы это было правдой, и они могли бы каким-то образом это доказать, это означало бы отправку На Стену для лорда Лайонела и лорда Нестора, а в случае леди Ани отправку к немым сёстрам. Что до лорда Бейлиша... — Если это правда, — начала Рейнис, и её лицо, казалось, просветлело, — тогда это идеально для нас. — Рейгар был озадачен. Как это должно было быть хорошо для них, не говоря уже об идеале? Он собирался спросить, что дочь имела в виду, когда она уже продолжила: — Если это правда, то тебе не нужен лорд Бейлиш для мира в Долине. Вовсе нет. Мелкий проныра попросту купил поддержку некоторых лоялистов, чтобы выставить себя важным и жизненно необходимым для мира. Представив Долину как свой единый фронт, который ты либо принимаешь целиком, либо полностью потеряешь. Но этого единого фронта не существует и никогда не существовало. Ты можешь предложить мятежным домам помилование, если они преклонят перед тобой колено. Публично и без участия лорда Бейлиша. Если лоялисты, такие как Корбрей, Уэйнвуд и Ройс, которых предатели на данный момент считают своими сторонниками, по крайней мере, сторонниками лорда Бейлиша, снова повернутся к ним спиной, сомнения и неуверенность распространятся по их рядам быстрее поветрия. Некоторые изменники наверняка ухватятся за это предложение в надежде выбраться относительно невредимыми. Другие могут некоторое время колебаться, но большинство преклонит колено, и чем больше их будет, тем больше людей за ними последует. Если мы сможем вырвать Уэйнвудов, Корбреев и Ройсов из Лунных Врат из рук лорда Бейлиша, изменники будут разбиты. — Интересно, — медленно произнёс Рейгар, задумчиво кивнув. — И как мы собираемся это сделать? — Ну, похоже, речь идет в основном о золоте, — сказала Рейнис, пожимая плечами. — Итак, ты мог бы предложить простить леди Уэйнвуд и лорду Корбрею их долги. В награду за их непоколебимую верность дом Таргариен. Никто не удивился бы подобной награде, и лорд Лайонел и леди Анья, конечно же, тоже не станут скучать по лорду Бейлишу, не говоря уже о том, чтобы быть ему чем-то обязанными. Что бы ни было обещано лорду Нестору, мы, безусловно, можем пообещать больше. А если нет, это тоже не имеет значения. — Почему это — Потому что на нашей стороне уже будет мощь Дома Сердец и Железной Дубравы, а также мощь остальных лоялистов. Не говоря уже о сдавшихся изменниках. И если лорд Нестор действительно окажется слишком упрямым, это, безусловно, можно будет обсудить с лордом Йоном Ройсом. Я уверена, что старик был бы только рад, если бы его законный король предоставил ему возможность добиться прощения для себя и своей мятежной семьи без необходимости надевать чёрное и, возможно, даже отдавать свой замок. Тогда на нашей стороне была бы даже более крупная и важная ветвь Ройсов. И снова Рейгар задумался над словами своей дочери, глядя на её сияющее от гордости лицо. Возможно, она действительно была права. Если действительно была доля правды в идее, что Питер Бейлиш купил поддержку Уэйнвудов, Корбреев, Ройсов из Лунных Врат и полудюжины других малых домов Долины каким бы то ни было богатством, вместо того чтобы каким-то образом всерьёз убедить их в себе и своей идее относительно будущего Долины, то этот союз был построен на шаткой почве. На очень зыбкой почве. На самом деле, на такой шаткой почве, что он ничего не сможет противопоставить тому, что выдвинула Рейнис. Тем не менее Рейгар не был по-настоящему убеждён. — Возможно, ты права, — наконец сказал Рейгар. Улыбка на лице его дочери стала немного шире, немного ярче. — Но я не могу рисковать, — сказал он затем, качая головой. Улыбка исчезла. — Рисковать? Чем рисковать, отец? — Тем, что мир ускользнёт у меня из рук. Лорд Бейлиш предлагает мне вернуть практически всю Долину под контроль одним ударом. Если я сейчас разрушу его план, этот шанс будет упущен. Тогда мне придётся вести переговоры с каждым лордом, леди и рыцарем и, вероятно, с каждым оруженосцем и пажом Долины по отдельности о том, чего мне будет стоить мирное прекращение восстания. Что-то, на что уйдут недели, если не месяцы, прежде чем в Долине наконец восстановится мир. Нет, это просто невозможно. Однажды ты станешь королевой, Рейнис, ты будешь править, и тогда ты поймёшь. — Пойму? Что пойму? — спросила Рейнис, и Рейгар услышал явный ужас в её голосе. — Ты поймешь, что значит править. Как король, я несу ответственность за... — Ты несёшь ответственность за справедливое правление, — прошипела она. Рейгар вздрогнул от её тона. Она вскочила перед столом как хищная кошка. — Вся справедливость исходит от короля. Это один из принципов, на которых Эйгон Завоеватель построил Семь Королевств. — Рейгар поднял руку и хотел что-то сказать, однако дочь не успокоилась. — Какое правосудие может проистекать из твоего правления, отец, если ты готов позволить предателю и убийце уйти лишь потому что тебе так не хочется проводить переговоры с несколькими вассалами по отдельности, вместо того чтобы уладить всё одним махом? — Осторожнее, дочь, — предупредил её Рейгар, — ты всё ещё разговариваешь со своим королём. — Тогда веди себя как король, — выплюнула она в ответ.  Она бесстрашна, — осознал Рейгар с невольной гордостью. В тот момент он хотел, чтобы его дочь была не такой бесстрашной.  — Этот человек заслуживает смерти. Север заслуживает справедливости. Дом Старк заслуживает справедливости. Как ты можешь на полном серьёзе верить, что у тебя есть преданность и любовь лорда Старка и всего Севера, когда в то же время ты плюёшь им в лицо с таким безразличием? — Я никому не плюю в лицо, — сказал Рейгар. Он стал громким и с каждым словом становился всё громче. Бесстрашная или нет, его дочь была на грани того, чтобы зайти слишком далеко. Слишком далеко за грани дозволенного. — Я король, король не одного, а семи королевств, и мне нужно учитывать гораздо больше, чем чувства отдельных людей. — Например, твоё собственное нежелание вести переговоры с несколькими своими знаменосцами? — злобно спросила Рейнис. — Если я действительно прошу слишком многого, тогда не делай этого, — продолжила она, пожав плечами, как раз в тот момент, когда Рейгар собирался снова сделать ей выговор. — Заключи сделку с Питером Бейлишем, если ты так сильно этого желаешь, отец. Верни всю Долину королевскому миру. — Это я и намерен сделать, — начал Рейгар. Однако поднятая рука и предупреждающий взгляд дочери немедленно заставили его снова замолчать. Не в первый раз он заметил, как много Рейнис досталось от его королевской матери. В такие моменты, как этот, Рейгар жалел, что его мать не дожила до того дня, чтобы увидеть, какой женщиной стала милая маленькая девочка, которая так любила сидеть у неё на коленях и петь про себя. На краткий миг Рейнис, казалось, заметила печаль в его глазах. Раздражённая, она замолчала. Но затем она, казалось, снова взяла себя в руки, опустила руку, и Рейнис тут же возобновила отчитывать его, как маленького мальчика. — Если это непременно должно произойти таким образом, отец, то, по крайней мере, убедись, что твоё согласие позволит тебе впоследствии предъявить лорду Бейлишу за преступления, совершённые им во время восстания. Тогда всё ещё может получиться так, как я предложила. Как только лорды Долины снова присягнут тебе на верность, избавь Уэйнвудов, Корбреев и всех остальных, кого сможете, от влияния Питера Бейлиша. Сейчас золота достаточно, так что тебе не нужно беспокоиться о нескольких просроченных налогах. Было бы лучше привлечь на свою сторону кого-нибудь из бывших повстанцев. По возможности избежать чрезмерно суровых наказаний. И как только Питер Бейлиш начнёт терять поддержку, отправь его на виселицу. Рейгар замолчал и посмотрел на свою дочь. Её сердитый тон исчез, как и сердитое выражение её лица. Вместо того чтобы сделать ему выговор, как будто у неё было на это какое-то право, она вернулась к составлению планов и попыткам убедить его. Хорошие планы. Он должен был это признать. Его собственный гнев из-за её дерзости тоже утих. Единственное, на что Рейгар всё ещё злился в тот момент, так это на то, что такой человек, как Питер Бейлиш, довёл их до ссоры. — Он должен умереть, отец, — умоляла она. Теперь её голос был чуть громче шёпота. Она потянулась к его руке и сжала её. — Он должен умереть. Рейгар серьёзно посмотрел на свою дочь. Затем кивнул. — Я поручу нескольким мейстерам поработать над поиском подходящей формулировки соглашения с лордом Бейлишем и другими лордами Долины, чтобы я не потерял предъявить ему обвинения, если захочу. Я прослежу, чтобы проект королевского указа был составлен этой же ночью. Рейнис кивнула в знак согласия. Однако её лоб все ещё был нахмурен. Она ничего не сказала, казалось, ждала, что он скажет дальше, как будто всё ещё не верила, что он поступит правильно. Она явно хотела услышать это от него. — Я приду к соглашению с лордом Бейлишем как можно скорее, — продолжил Рейгар. — Лорды Долины поклянутся мне в верности, все как один, и тогда я воспользуюсь тем, на что ты меня подтолкнула, чтобы освободить как можно больше из них от влияния Питера Бейлиша. И тогда мы предъявим лорду Бейлишу обвинения в убийстве лорда Эддарда и прикажем его казнить. — Хорошо, — тут же сказала она, теперь, наконец, на её губах снова появился намёк на довольную улыбку. — Это хорошо, отец. — Её улыбка стала шире и теплее. Она выглядела искренне довольной и испытавшей облегчение. Она снова взяла его за руку и сжала ее. Её кожа была тёплой и мягкой. Его дочь выглядела здоровой и сильной. — И я немедленно отправлюсь в лагерь северян и сообщу лорду Старку. — Нет, — отрезал Рейгар. — Никто не должен знать так скоро. Ты слышишь меня, дитя? Никто. Если это просочится, переговоры могут пойти не по плану, а я не могу так рисковать. При всей моей симпатии к лорду Старку, я не буду рисковать соглашением с лордом Бейлишем и миром в Долине ради того, чтобы Север обрёл душевное спокойствие. Ты меня слышишь — Лорд Старк, конечно, ничего не скажет, если я попрошу его и объясню ситуацию, — сказала Рейнис, — и Джон, Эгг или Арья тоже. Они никогда бы не рискнули... — Никто не должен знать, — снова подчеркнул он. — Ни лорд Старк, ни его сестра, ни Джон, и уж точно не твой брат. — Муж, — поправила она возмущённым тоном. Рейгар проигнорировал её возражение. — Им даже не нужно ничего говорить. Будет хватать и того, что они будут вести себя иначе. В этом лагере достаточно любопытных глаз, достаточно разинутых ртов и широко раскрытых ушей. Ничто не должно намекать на то, что что-то изменилось, иначе весь план может провалиться. Ты понимаешь, Рейнис? — Да, отец, — сказала она, хотя, казалось, это её совсем не обрадовало. — Тогда пообещай мне, что ничего никому не расскажешь. Пообещай мне. Рейнис заколебалась, очевидно, не желая нарушать доверия ему или своим братьям. Затем она нерешительно кивнула. — Я обещаю. — Хорошо, — сказал Рейгар. — Иди к лорду Старку, но ничего ему не говори. — И что прикажешь мне с ним делать, если мне запрещено что-либо рассказывать? — Попроси его проявить терпение, но не выдавай, какова ситуация. — Поняла — сказала затем дочь с серьёзным видом и кивнула. — Я не думаю, что это хорошая идея — держать лорда Старка в неведении ... но я сделаю всё, что в моих силах, — сказала Рейнис со вздохом. Вскоре после этого она поднялась со своего стула и попрощалась с Рейгаром, сначала сделав реверанс, затем обняв и поцеловав его в щеку, и покинула шатёр. Рейгар остался наедине со своими мыслями. Он на несколько мгновений прокрутил в голове разговор с дочерью. Но чем дольше он думал об этом, тем больше злился. Злился на самого себя. За то, что позволил себе поддаться соблазну лорда Бейлиша о быстром заключении мира без дальнейшего кровопролития. Если то, в чём его обвиняли, действительно было правдой, он почти позволил этому человеку выйти сухим из воды, причём не только в государственной измене, но и в убийстве. Рейгар всегда хотел быть хорошим и справедливым королём, даже надеялся, что однажды его назовут мудрым. Возможно, Рейгар Справедливый или Рейгар Мудрый. Страницы из исторических хроник уже рисовались перед его мысленным взором. Прежде всего, разрыв с регентством его покойного отца был важен для него. Его королевский отец был... проблематичный во многих отношениях. Непостоянство, как однажды осторожно выразился сир Джерольд Хайтауэр, всё ещё было слишком льстивым термином для этого человека. Он никогда не хотел быть таким, несправедливым и неустойчивым в своём правлении, тем, кого боялись даже те, кто не был в чём-либо повинен. Однако этому лорду Бейлишу почти удалось соблазнить Рейгара пожертвовать собственным чувством справедливости ради какой-то политической выгоды. Он и раньше чувствовал у себя в голове раздражение, похожее на зуд, который он не мог унять. До разговора с дочерью, он всё ещё думал, что причиной тому был лорд Робб Старк, что пытался оказать на него давление, желая добиться смертельного приговора. Теперь он понимал. Дело было не в Старке, а в его собственном поведении, его умышленном подавлении собственного чувства справедливости. Этот зуд исчез в тот самый момент, когда он принял решение, как поступить с лордом Бейлишем, только для того, чтобы его немедленно сменил другой зуд, другое раздражение. Тот факт, что Рейгар так легко позволил оставить себя в дураках, раздражал больше всего на свете. Он мог только надеяться, что этот зуд быстро пройдёт, как только Долина снова будет умиротворена, а лорд Бейлиш получит должное наказание. Ему необходимо отвлечься, решил он. Однако не арфой. Игра на арфе обычно была надёжным способом проветрить голову. Но он сомневался, что даже музыка сможет опустошить и успокоить его разум в этот момент. Нет, ему нужно было чем-то занять свой разум, а не только пальцы и сердце. Поэтому он вызвал к себе сира Барристана и сира Артура. Оба рыцаря уже попросили возможности поговорить с ним наедине сегодня в полдень. Пришло время исполнить их просьбу. Рейгар уже мог догадаться, о чём пойдет речь. Два белых рыцаря вошли в его шатёр всего через несколько минут, склонившись перед ним. — Ваше Величество, мы благодарим вас за приём, — сказал сир Барристан. — Конечно, сир, — сказал Рейгар, указывая на два стула, ожидающих перед помостом с его временным троном. Рейгар предпочел сесть на этот самый трон для этого разговора, чтобы придать ему более официальный вид. Два его белых рыцаря, лорд-командующий вместе с одним из своих ближайших доверенных лиц меньшего не заслуживали. Оба рыцаря откинули плащи, поправили мечи и сели. — Как вы знаете, у нас всё ещё слишком мало братьев в Королевской Гвардии после потери сира Джерольда и сира Освелла, — начал сир Барристан, коротко прочистив горло. — Тем не менее запланированный турнир по поиску подходящих рыцарей уже несколько раз откладывался. — Мы, конечно, понимаем, — продолжил сир Артур, — что ситуация, в которой мы оказались в разгар восстания, далека от идеальной для такого турнира, но... Рейгар заставил его замолчать, подняв руку. Турнир... Не совсем. Это скорее будет небольшая общая схватка. Но, я думаю, было бы придирчиво указывать на это, — подумал Рейгар. — Это действительно так, — сказал он затем. — Ситуация далека от идеальной. Это, как вы хорошо знаете, сиры, чрезвычайно опасно. Хотя открытых боевых действий не проводится, мира тоже не наступило. Поэтому я не решаюсь разрешить проведение такого турнира здесь и сейчас. Я не хочу рисковать, ставя под угрозу мои переговоры с повстанцами, устраивая такое зрелище. — Под угрозу, Ваше Величество? — спросил сир Барристан. — Делая вид, что я не воспринимаю эти переговоры всерьез, и вместо этого проводим турнир для моего личного развлечения. — Ваше Величество, уверен, мы сможем убедить повстанцев, — начал сир Барристан, и Рейгар мог слышать, как трудно было этому человеку назвать их повстанцами, а не предателями или изменниками, как он обычно это делал, — не воспринимать это как оскорбление. — Я не знаю, сможем ли мы это сделать, — сказал Рейгар. Он не был заинтересован в том, чтобы снова спроваживать сира Барристана, как он уже делал несколько раз в последнее время. Конечно, нет. Но он не мог рисковать, чтобы это повлияло на переговоры с лордом Бейлишем и другими лордами Долины. Это был вопрос мира в Долине и, если они вскоре снова не покинут это место и не направятся к Стене, будущего и выживания человечества. — Я думаю, что на самом деле это может быть даже полезно для переговоров, — сказал тогда сир Артур. — Почему? — Потому что это вселит уверенность. Тот факт, что у нас хватит уверенности организовать такой турнир в такой ситуации, покажет нашим врагам, что мы их не боимся. Было бы хорошо для наших людей и для переговоров, если бы наши враги увидели, что они не доставляют нам беспокойства. Рейгар задумался об этом, нахмурив брови. Он чуть было не ответил рыцарю, что восставшие действительно представляют для них угрозу. Но в последний момент сдержался. Их собственная армия была сильной, занимала хорошую позицию, объединяя силы Королевской Гавани и Королевских земель, значительной части Речных земель, Дорна и даже части Штормовых земель с силами лоялистов из Долины. И драконы теперь тоже были здесь, их мощь в его распоряжении. Таким образом, даже если бы он смог сплотить вокруг себя лишь горстку солдат, а не десятки тысяч, это оружие всё равно обеспечило бы победу. Тот факт, что он надеялся, что ему никогда не придётся отдавать такой приказ, был тем, о чём он, конечно, не сказал бы повстанцам. В этот момент Рейгар пожалел, что не взял с собой на трон кубок с вином. В данный момент он не испытывал ни жажды, ни особого желания выпить вина, но почему-то ему захотелось подержать что-нибудь в руке. — Ваше Величество, — начал сир Барристан почти умоляющим тоном, — — Королевская гвардия потеряла двух братьев, и прямо сейчас, когда большая часть королевской семьи собралась среди потенциальных врагов, нам нужны все силы. Рейгар не был убеждён. Во всяком случае, не совсем. По крайней мере, не в том, что такой турнир действительно даст им какое-либо преимущество в предстоящих переговорах. Однако то, что сказал сир Барристан, нельзя было игнорировать. Хотя на данный момент в Долине не было открытых боевых столкновений, почти вся его семья была здесь. Он был здесь, его сын и наследник был здесь, его дочь была здесь. Даже его брат был в Долине, хотя и со своей армией где-то между этим местом и Редфортом. Дом Таргариен был собран здесь, и его Королевской гвардии не хватало двух хороших людей. Итак, Рейгар принял решение. Он не мог сказать, было ли оно правильным, лишь надеялся на это. Но это было решение. Он кивнул. — Турнир состоится завтра, — сказал он. Он сразу увидел удовлетворение на лицах двух белых рыцарей. Рейгар быстро прокрутил в голове имена людей, что завтра будут сражаться за честь носить на плечах белый плащ Королевской гвардии. Гайард Морриген из Штормовых земель. Габриэль Грей, Доннел Хейг и Уиллис Уод, все из Речных земель. Уиллам Уэллс из Дорна, даже если у этого человека было мало шансов на самом деле заслужить белый плащ из-за его происхождения. Опять же, если он проявит себя достаточно опытным и способным на турнире... И последнее, но не менее важное, Эммон Куй из Простора, которому Рейгар отдавал предпочтение из того, что знал об этих мужчинах. Шесть имён. Шесть хороших имён, хотя лучше бы их было семь. Септон Торберт, безусловно, оценил бы символизм. — Необходимо решить ещё кое-что, — сказал затем сир Барристан, вырывая Рейгара из его размышлений. — Возникает вопрос о том, разрешите ли вы принять участие в турнире таинственному рыцарю. — Таинственный рыцарь? — с удивлением спросил Рейгар. — Сиры, мне, конечно, не нужно напоминать вам, что мы проводим этот турнир только для затем, чтобы найти двух новых рыцарей, достойных стать вашими назваными братьями, а не для того, чтобы устроить кому-либо развлекательное зрелище. — Нет, Ваше Величество, — ответили оба рыцаря одновременно. — Но это всё равно может быть хорошей идеей, — добавил сир Барристан. — Тогда почему, сир Барристан, мы вообще согласовали список претендентов, которых считаем подходящими, только для того, чтобы теперь позволить таинственным рыцарям принять участие в конце концов? Людям, о которых мы не можем знать, подходят ли они и достаточно ли квалифицированы, верны ли они Короне? Даже имён их не знаем? Это было бы пощёчиной каждому претенденту, которого мы отвергли, сир. — Я понимаю ваши возражения, Ваше Величество, — сказал сир Артур, — но, пожалуйста, учтите, что допуск по крайней мере одного таинственного рыцаря может принести пользу. — Каким образом, сир? — Это открыло бы возможность, что больше хороших молодых рыцарей осмелятся попробовать, если им не придётся бояться бесчестья из-за слишком быстрого поражения. Кроме того, некоторые сыновья из домов, что перешли на сторону повстанцев, но в глубине души всегда были верны Короне, с большей вероятностью примут участие, если смогут поначалу оставаться неизвестными. Рейгар подумал об этом. То, что предлагал Артур, на самом деле имело смысл. И это был бы хороший способ увеличить количество претендентов с шести до семи. — Достаточно ли тогда тех, кто хотел бы соревноваться в качестве таинственных рыцарей? — Вполне, Ваше Величество, — сказал сир Барристан. — Несколько молодых людей подошли ко мне или к одному из моих названых братьев и попросили об этом. Они также просили не разглашать их имена. — Звучит... хорошо, — сказал Рейгар, кивнув. — Но если мы хотим пригласить только одного таинственного рыцаря, при том, что заинтересованных мужчин несколько, как нам выбрать того, кому мы разрешим присоединиться? — Вы могли бы заставить всех, кто хочет участвовать в качестве таинственного рыцаря, сначала соревноваться друг с другом, и только победителю было бы разрешено соревноваться наравне с шестью из списка, — предложил сир Артур. Сир Барристан ничего не сказал, просто кивнул. Очевидно, два его белых рыцаря уже тщательно обдумали это перед разговором. Рейгару пришлось усмехнуться при мысли о том, как эти двое взрослых мужчин, должно быть, придумали стратегию для этого разговора, словно маленькие мальчики, пытающиеся перехитрить кухарку, чтобы украсть горшочек с мёдом. Однако ему всё равно не очень понравилась эта затея. Проведение отдельной схватки только для таинственных рыцарей перед настоящей схваткой лишь всё затянет. Это было не в интересах Рейгара. Аргументы его белых рыцарей, однако, нельзя было отвергать сразу. Рейгар не мог сказать, действительно ли это внушит доверие и, таким образом, поможет ему в переговорах с повстанцами. На самом деле он не верил в это, даже если это и не было невозможным. Однако одно было несомненно. Это дало бы некоторым хорошим молодым людям возможность, которую у них отняли неправильные решения отцов, дедов, дядей или братьев, решивших присоединиться к восстанию против дома Таргариен от имени своих домов. Возможность побороться за эту высокую честь. И это также увеличило бы количество участников с шести до семи, священного числа, которое почитатели Семерых, несомненно, сочли бы хорошим предзнаменованием. — Согласен, — наконец сказал Рейгар. — Да будет так. Сир Барристан, позаботьтесь о том, чтобы все мужчины, желающие сразиться в качестве таинственных рыцарей, сразились между собой в общей схватке до завтрашнего полудня. Победителю будет разрешено принять участие в схватке с основными претендентами, чтобы побороться за две вакантные должности в Королевской гвардии после полудня. — С радостью, Ваше Величество, — довольно сказал сир Барристан. Оба рыцаря поднялись со своих стульев, поклонились Рейгару и затем покинули его шатёр, выглядя счастливыми и удовлетворенными, им предстояло ещё немало сделать. Рейгар несколько раз тяжело вздохнул, как только двое мужчин покинули его шатёр. Он надеялся провести тихий вечер с хорошими новостями от мейстера, возможно, с новым зельем или мазью, которые он ещё не пробовал, и часом-другим наедине со своей арфой. Вместо этого сначала его дочь вывела его из себя из-за проклятого Питера Бейлиша, а затем сир Барристан и сир Артур уговорили его согласиться наконец провести турнир, чтобы найти новых рыцарей для Королевской гвардии. И с таинственным рыцарем в придачу, как будто это было весёлое представление в честь чьих-то именин. Он представлял себе этот вечер совсем не так. Он поднялся со своего трона и подошёл к своему столу, где всё ещё ждали остатки вина. Его колено болело при каждом шаге. Настолько сильно, что первые несколько шагов он больше прихрамывал, чем ходил. Он заметил, что Рейнис не допила своё вино. В будущем ему придётся позаботиться о том, чтобы под рукой всегда было вино, которое нравилось дочери. Он наполнил свою чашу и выпил. Рейгар почувствовал, как возвращаются гнев и разочарование. На этот раз из-за колена, его проклятого колена и проклятого мейстера, который не мог предложить ему ничего лучше, чем кровопускание. Как будто он страдал от какой-то лихорадки или расстройства желудка. Из-за лучника, что когда-то прострелил ему колено. Из-за холода и сырости, как днём, так и ночью, от которых теперь у него снова болело колено, как будто почти ежедневных упражнений с сиром Барристаном и сиром Артуром, что принесли ему такое чудесное облегчение, вообще никогда не было. И на себя за то, что не начал тренироваться со своими белыми рыцарями раньше, чтобы привести колено в лучшую форму ещё годы назад. Помогло бы это в такую погоду или нет, он не знал. Тем не менее, Рейгар был зол из-за этого. Его пристальный взгляд прошёлся по шатру и нашел маленькую арфу, соблазнительно расположенную в углу рядом с его доспехами, казалось, ожидающую его, искушающую его. Рейгар фыркнул. — Лучше я возьму в руки свой меч, чем тебя, — сказал он арфе. — Действительно, — внезапно услышал он чей-то голос. Поражённый, Рейгар резко обернулся, хотя уже знал, кому принадлежал голос. Он зашипел сквозь стиснутые зубы, когда огонь в его колене снова вспыхнул от быстрого и резкого движения. — Пожалуйста, простите меня. Я не хотела напугать вас, мой король, — сказала жрица Мелисандра. Как всегда, её голос был мурлыканьем, которое Рейгар чувствовал нутром. И, как всегда, это было приятно. — Вы не напугали меня, — солгал Рейгар. — Я просто был удивлён тем, как вы смогли незамеченной пройти в мой шатёр мимо моей охраны и рыцарей Королевской гвардии. — Что заставляет вас думать, что я смогла совершить сей подвиг? — спросила она с улыбкой сумеречной кошки, острой, как бритва, и мурлыканье в её голосе стало ещё сильнее. Она сделала несколько шагов к нему, и даже на расстоянии он почувствовал её аромат, кедровый дым, лёгкий привкус ладана и корицы. Он некоторое время рассматривал её, её лицо и тело. Казалось, в ней что-то переменилось, даже если он не мог сказать наверняка, что именно. — Потому что обычно никому не разрешается входить в мой шатёр без объявления и без моего дозволения, — сказал Рейгар, констатируя очевидное. — Так же, как и в мои покои в Красном Замке. Большинству людей, по крайней мере. Её улыбка стала ещё шире. Она приблизилась к нему, покачивая бёдрами. Свет в его палатке отражался от бархата её платья и, казалось, заставлял её светиться, как неземной маяк похоти. Она прошла мимо него так близко, что её тёплое, чувственное тело коснулось его руки. Затем она взяла недопитую чашку, которую оставила его дочь на столе, и отпила из неё. Разумеется, не спрашивая разрешения, как она делала и многое другое. Иногда Рейгар задавался вопросом, не делает ли она всё это только затем, чтобы проверить свои пределы дозволенного, узнать, как далеко Рейгар был готов позволить ей зайти. Однако всякий раз, когда ему приходила эта мысль, Рейгар быстро отмахивался от неё. Дуновение её запаха в его носу обычно было достаточно, чтобы заставить Рейгара забыть о подобных сомнениях. И не имело значения, почему. — Скоро мы отправимся навстречу нашему врагу, врагу всего живого, во имя Владыки Света, — сказала она странным тоном. Это звучало где-то между голосом, которым она всегда проповедовала верующим перед кострами по утрам и вечерам, и волнением маленькой девочки, что едва могла дождаться, когда пойдёт на свой первый танец. — Великий Иной уже ждёт нас у Стены на холодном севере. — Вот как? — спросил Рейгар, сделав глоток вина. — Я не думаю, что мы сможем уехать в ближайшее время. Ситуация здесь, в Долине, ещё не разрешена, мир ещё не восстановлен, и пока это не случится, мы не сможем... — Пламя сказало мне, мой король, а пламя никогда не ошибается, — перебила она его. Рейгар нахмурился от такой дерзости, но прежде чем он успел упрекнуть её за это, красная жрица уже заговорила дальше: — Всё, что вам ещё предстоит здесь сделать, Сын Огня, скоро будет сделано. Я видел смерть в огне, но также огромную радость и облегчение. Ваш мир уже вернулся в Долину, но всё ещё скрыт под тонкой завесой сомнений и неуверенности, которая скоро будет сорвана. Мой мир? Она говорит о королевском мире, — понял он. Должно быть, она услышала этот термин и теперь просто немного неправильно произносила. Он улыбнулся и решил не поправлять её. На самом деле, он нашёл это очаровательным. — Сорвано... моей рукой? — спросил он. — Сильной и решительной рукой, мой король. Это может быть и ваша. В любом случае это будет сделано. И как только одна смерть будет оплачена другой, ваши слуги снова устремятся к вам. Тогда вы будете королём. — Звучит... хорошо, — сказал он затем, кивнув. Конечно, он уже был королём, но ему казалось, что он понял, о чём она говорила. Скоро Питер Бейлиш умрёт, и тогда эта глупая ссора между ним и лордом Старком закончится, а лорды и рыцари Долины преклонят колени перед ним, своим законным королём. — Значит, мой план относительно лорда Бейлиша сработает? Конечно, Рейгар знал, что жрица Мелисандра вообще не знала, не могла знать о его плане. Однако подобные мелочи никогда не останавливали её и в прошлом. Казалось, она на мгновение задумалась об этом, как будто ей нужно было досконально вспомнить образы, которые она видела в пламени. — Я не могу сказать, мой король, — сказала она затем. Она допила остатки вина из кубка Рейнис. Капля попала в уголок её рта. Тем не менее жрица даже не попыталась стереть или слизнуть каплю. Как мёд в мухоловке. — Я могу открыть вам только то, что Владыка Света пожелал, чтобы я увидела. Что ваши дела здесь, в Долине, можно считать свершёнными, и скоро мы столкнёмся с Великим Иным и его зловещими слугами. — Хм, — проворчал Рейгар в ответ. — Тогда, похоже, мы скоро направимся к Стене. — Действительно, мой король. Последняя ночь близка, но вечный огонь Р'глора проведёт вас и каждого из ваших верных слуг сквозь тьму к свету нового дня. — Тогда всё, что мне нужно сделать, это довершить мои дела здесь, как бы это ни выглядело в точности, а затем убедить моих знаменосцев идти к Стене бок о бок с бывшими повстанцами, не оставляя солдат моих сторонников в Долине, не раздавая её земли и богатства, — вздохнул Рейгар, заставляя себя криво усмехнуться. — Уже одно это можно будет считать подвигом, за который, полагаю, обо мне сложат песни. Красная жрица улыбнулась его попытке пошутить, даже если Рейгар и не думал, что она на самом деле нашла это забавным. Не говоря ни слова, она подошла к одной из огненных чаш. И снова её бёдра раскачивались влево-вправо при каждом её шаге, словно одно из экзотических судов, о которых он читал. Они использовались принцами Летних островов на пышных ритуалах любви и плодородия. Затем жрица заглянула глубоко в пламя, словно надеясь на ещё одно откровение от Р'глора в этот самый момент. Её бледные руки, что так часто прятались в длинных рукавах халата, внезапно мелькнули над пламенем, а затем медленно пробежали прямо по нему. У любого другого давно бы обгорела кожа от жары, но только не у неё. Рейгар завороженно наблюдал за её движениями, загипнотизированный ими, как будто это был какой-то секретный магический ритуал. Возможно, они даже были такими. Возможно, это какая-то магия? Или, может быть, у неё просто холодные руки. Нет, это чушь, — упрекнул себя Рейгар. — У неё не холодные руки. Ей никогда не бывает холодно. — Вам, несомненно, будет приятно услышать, мой король, — начала она через мгновение, — что немало ваших верных знаменосцев уже увидели правду о Р'глоре и открыли свои сердца Владыке Света. Они охотно проделают долгий путь от Долины до Стены, чтобы противостоять Великому Иному на вашей стороне и под вашим командованием. — Для меня большое облегчение слышать это, — сказал Рейгар и, к собственному удивлению, и правда почувствовал облегчение. Он долго сомневался в могуществе её чужеземного бога, видя в нём – а следовательно, и в его красных жрецах – полезный инструмент в своей борьбе с Иными, а не истинного бога, достойного поклонения. Однако к этому моменту Рейгар уже не был так уверен, что и думать. Р'Глор доказал свою силу, особенно видениями, которыми одарил жрицу, и однажды даже самого Рейгара. Рейгар надеялся, что за этим последуют другие видения. Он просто должен был знать больше про их врага, если собирался сражаться с ним, и хотел иметь хоть какую-то надежду на победу. И если сила Р'глора также обеспечит, чтобы как можно больше его приверженцев последовали за ним на Стену без жалоб, не ожидая, что им отдадут половину всех владений Долины в качестве награды за их верность, тогда это может быть не столько божественным деянием, сколько достижением жрицы Мелисандры и её навыков убеждения, но всё равно это будет то, за что Рейгар был бы благодарен. Ему уже не раз приходила в голову мысль, что, возможно, Владыка Света дарует ему больше видений, откроет ему больше секретов, если только он полностью отдастся чужому богу, примет веру в него. Однако принуждать себя к честной вере, к какому-либо истинному убеждению было так же безнадежно, как пытаться пригвоздить овсянку к стене. Разум человека — странная вещь, — подумал он. — Разум командует телом, и оно повинуется. Но когда разум командует сам себе, он встречает сопротивление. Он вздрогнул, когда жрица внезапно вложила ему в руку только что наполненный кубок с вином. Он не заметил, ни как она отошла от огня, ни как налила вино, ни как подошла к нему. Рейгар взял кубок из её тонких пальцев. Они соприкоснулись на мгновение, но Рейгару сразу показалось, что он почувствовал тепло в кончиках своих пальцев, её тепло. Он сделал глоток. Вкус вина теперь был другим, совсем чуть-чуть. Немного слаще прежнего, более цветочный и в то же время более лёгкий. С другой стороны, возможно, его разум просто обманывал его. — Вот только не все мои знаменосцы последуют за Владыкой Света, — заявил он затем. Он хотел сказать, что пока не все, но в последний момент воздержался от этого. — И многие, кому бы они ни молились, будут разочарованы тем, что не получили богатой добычи и наград, вроде новых владений, земель и замков за свою верность, если мы просто снова выступим в поход. Не говоря уже о лордах и рыцарях Долины, всё ещё непоколебимых в своей вере в Семерых. Лорды и рыцари Долины, как и многие, если не большинство людей из Речных земель, Дорна, Западных Земель, Простора... Да и вера северян в древних богов, живущих в деревьях, тоже не слишком совместима с богом, символом которого является ярко пылающий огонь. — К сожалению, это правда, мой король. Тогда, я полагаю, вам просто придётся приказать этим людям следовать за вами именем вашей Короны. Иначе вам пришлось бы убедить их в обратном, чтобы они не были слишком разочарованы тем, что не получили богатой добычи и новых феодальных владений. Легче сказать, чем сделать. Конечно, Рейгар приказал бы знаменосцам следовать за ним на Стену, и все те люди, которые не поклонялись Р'Глору и поэтому не верили, что он Сын Огня, эмиссар красного бога в этом мире, последовали бы за ним не из-за красного бога или из-за какого-то пророчества, а потому, что он был их королём. При этом не разочаровать их и не лелеять обиду за то, что оставил их с пустыми руками, обиду, что могла заставить этих людей покинуть Рейгара в тот момент, когда они впервые столкнутся с Иными и их упырями. — Убедить их в обратном, — фыркнул Рейгар. — И как? Жрица вернулась к огненной чаше и снова заглянула в пламя. Мгновение она просто стояла там, глядя в пламя и, казалось, обдумывала ответ. Однако на этот раз она спрятала руки в длинных рукавах своего одеяния. — Мужчин можно убедить многими способами, мой король, — сказала она, не отрывая взгляда от пламени перед собой. — Большинство через мирские искушения, такие как золото или жажда плотских удовольствий, других через страх. Пока она говорила, её рука, быстрая как молния, внезапно снова прошла сквозь пламя, и в тот же момент из огненной чаши поднялся столб сине-зелёного пламени, огненный зверь, который, казалось, протягивал жадные руки сине-серебристого дыма, густого, словно молоко, словно чудовище из глубин какого-то кошмара. Пшшшшш! Рейгар был в ужасе и сделал небольшой шаг назад, хотя он уже стоял в нескольких шагах от чаши. Огонь горел слишком ярко, слепя глаза, и Рейгару пришлось отвернуться от обжигающего пламени. Пламя, казалось, стало ещё ярче, разгорелось ещё жарче, и шипение начало переходить в рев, подобный рёву хищного зверя. А затем, ещё через мгновение, яркий свет снова исчез так же внезапно, как и появился. Рейгар опустил руку, которой прикрывал глаза от яркого света и обжигающего жара, и снова перевёл взгляд на чашу. Он понял, что жрица всё ещё стояла там, неподвижная, словно застывшая в камне. Она выглядела так, словно вообще не двигалась. Он огляделся. Огненный столп, огненный зверь, был таким большим и горел так жарко, что Рейгар был уверен, его шатёр должен был тут же сгореть. Однако этого не случилось. Его шатёр была невредим. Нигде не было видно ни малейшей подпалины, ни горящих верёвок или шестов, ни тлеющей ткани. Даже воздух не стал горячим, как потом стало заметно. Во всяком случае, внутри, казалось, стало ещё холоднее, чем раньше. И его стража, стоявшая перед входом в шатёр, похоже, не слышала шипения и рёва пламени, иначе бы они бросились внутрь, чтобы защитить его. — Что ... что это было? — задыхаясь, спросил Рейгар. — Ничего, — ответила красная жрица. — Вам не о чем беспокоиться, Сын Огня. — Мне не о чем беспокоиться? — спросил Рейгар, всё ещё задыхаясь. — Это ... это пламя... это было необычное пламя. Оно... — Многие видят вечную истину Владыки Света и с радостью открывают ему свои сердца, чтобы его огонь мог гореть в их душах и спасти их от тьмы и ужасов ночи. Как это сделали вы, мой король королей. Как уже сделали многие из ваших верных слуг и ещё многие сделают. Как, несомненно, поступят ваши дети, благородные и священные орудия Р'глора, прежде чем Долгая Ночь настигнет всё человечество. Однако не все мужчины и женщины готовы впустить эту вечную и единственную истину в свои сердца. Тогда часто только глаза способны достичь того, чего не смогли добиться слова истины. Это не было ответом на его вопрос. Правда сейчас он понял, что на самом деле не задавал вопроса. От чистого изумления у него получилось лишь заикаться. Однако в тот момент ему больше не казалось важным, какая магия стоит за этим пламенем. Если бы жрица смогла повторить эту магию, и если бы это заставило больше его лордов и рыцарей, если не преклонить колени перед Владыкой Света сию же секнуду, то, по крайней мере, следовать за ним без колебаний или жалоб, как лоялистов, так и бывших повстанцев, тогда ему было бы всё равно, как она это делает. Мне следовало бы уже научиться не задавать таких вопросов жрице, — упрекнул он себя. Если бы Мелисандра смогла совершить этот подвиг, то единственное, что осталось бы сделать, это поблагодарить Владыку Света за помощь. Поблагодарить жрицу за её помощь. — Несомненно, вам будет так же приятно услышать, мой король, — начала жрица, снова поворачиваясь к нему с довольной улыбкой, — что скоро прибудет ещё больше союзников, что встанут на вашу сторону в борьбе против Великого Иного и его нечестивых слуг. — Кто придёт? Лорды Западных земель? Рейгар сам услышал, что его голос внезапно зазвучал взволнованно, как у маленького мальчика. Впрочем, ему было всё равно. Если бы в его распоряжении была мощь Западных земель в грядущей войне, множество хороших лордов, ещё больше хороших рыцарей и бесчисленное количество солдат, богатые ресурсы и абсурдное количество золота... Возможно, лорд Тайвин наконец-то образумился, — подумал он. — Они должны были видеть голову нежити, принесённую Эйгоном из-за Стены, убедиться, угроза реальна. Возможно, они поняли, что война с белыми ходоками не обойдёт их стороной, и поэтому готовы простить несостоявшуюся помолвку своего лорда Тириона с леди Алларой. По крайней мере, отложить все дальнейшие переговоры до окончания этой ужасной войны. Возможно... Мысли Рейгара прервались, когда он осознал, насколько всё это нелепо. Тайвин Ланнистер. Старый Лев Кастерли-Рок. Человек, который ради урегулирования конфликта из-за нескольких неоплаченных долгов, положил конец двум родословным своих собственных знаменосцев. Тарбеки и Рейны, эти дома пришли в голову Рейгару в этот момент. Печальная история, что навсегда останется в виде почти такой же печальной песни, доводящей до слёз бесчисленное множество женщин, от прекраснейших леди в величайших замках до шлюх и распутниц в самых низких борделях. Напишет ли какой-нибудь бард в ближайшее время похожую песню об ужасных злодеяниях Эйгона? — Пламя открыло мне огромную силу, — сказала жрица Мелисандра, вырывая его из раздумий. — И я видел цветы, плоды и лесных зверей, что спешили собраться вокруг вас, мой король. Рейгар нахмурился. — Цветы и фрукты? — Красные и зелёные яблоки, обилие мёда и множество ярко-золотых роз с острыми шипами. И лисы, и журавли, и бабочки, и солнца, сияющие над башней, увенчанной языками пламени. Все будут стоять рядом с вами крепкие и несгибаемые, как старые дубы. Тогда Рейгар понял. Она увидела знамёна в пламени. Знамёна домов, что откликаются на мой призыв и последуют за мной на север, навстречу нашему врагу. Врагу всего живого. Золотые розы определённо были Тайреллами из Хайгардена. Это было хорошо. Это было очень хорошо. Сила и мощь Простора, вероятно, единственного региона, способного потягаться с Западными землями, будут иметь решающее значение в грядущей войне. И Тайреллы, конечно же, приведут с собой своих сильнейших знаменосцев. Прежде всего, могучие Хайтауэры из Староместа, башня, увенчанная языками пламени. Красные и зелёные яблоки, Фоссовеи из Сидрхолла и младшая рыцарская ветвь семейства, из Ньюбаррела. Журавли могли принадлежать только дому Крейн из Редлейка. Бабочки были гербом дома Маллендор, а сильными и несгибаемыми как старые дубы явно был дом Окхарты. Мёд, безусловно, означал дом Бисбери из Медовой Рощи, лису можно было найти на гербе Флорентов, что до солнца... Нет, не солнца. Солнц, — поправил он себя. — Куй из Солнечного Дома. Или, может быть, дом Эшфорд. А то и оба дома. Так было бы лучше всего. Рейгар удовлетворённо кивнул. Жрица больше не давала ему никаких намёков на другие знамёна, но Рейгар был уверен, что их будет больше, значительно больше, марширующих с лордом Тайреллом. — И я видела зверя, что путешествует с ними. Серый как камень и большой как гора, — продолжила красная жрица. Рейгар снова нахмурился. Его довольная улыбка исчезла. — Вы имеете в виду слона? Лорд Тайрелл подводит к Стене слона, которого подарила ему Корона? — спросил он с ужасом в голосе. — Действительно, слон. Пламя открыло мне зверя, мой король. — Это существо никогда не выживет в северных холодах, — фыркнул Рейгар. — В суровую зиму это было бы достаточно сложно даже в Королевской гавани или Хайгардене. Но на Стене? Я могу только надеяться, что в этот раз пламя всё-таки допустило ошибку. Слон нам ничем не поможет. Всё, что он будет делать, это съедать огромное количество корма, а затем, в конечном итоге, замёрзнет насмерть. По крайней мере, его всё ещё можно будет пустить на мясо для драконов или солдат на Стене, — размышлял Рейгар. — Но Корона отдала слона Хайгардену не для того, чтобы бедное животное замёрзло насмерть в снежную бурю. Будем надеяться, что лорд Мейс не настолько глуп, чтобы думать, что он может использовать его, чтобы похвастаться перед остальным королевством своим королевским подарком. — Пламя никогда не ошибается, — сказала жрица Мелисандра понимающим тоном и с материнской улыбкой. — Вы уже решили, как поступите с людьми из-за Стены, мой король? Они могут верить в ложь и ложных богов, но они всё ещё люди с горячей кровью в жилах, а значит, являются врагами Великого Иного. Рейгар заколебался, удивлённый внезапной сменой темы. — Я ... нет. Нет, я пока не уверен в этом, — сказал он затем. — Я разберусь с одичалыми, как только доберусь до Стены. — Пламя открыло мне многое в последнее время, — сказала она. Её голос стал тише, более обдуманным, и её взгляд на краткий миг вернулся к пламени. Затем она снова посмотрела на него. — Когда вы доберётесь до Стены, у вас не будет времени на размышления. Враг уже там, мой король, скрывается в холодных тенях за Стеной. Было бы лучше, если бы вы прибыли туда с обнажённым мечом. — Враг? Одичалые? — И они тоже, ожидают прибытия спасителя всего живого, знают они об этом или нет, но они не те враги, о которых мне рассказывало пламя. Истинный враг близко, мой король. Рейгар понял. И в тот же миг почувствовал, как дрожь пробежала по его спине. Он никогда раньше не видел врага, и всё же... осознание того, что враг уже так близко, осознание того, что он скоро, очень скоро столкнется с ним лицом к лицу, заставило его вздрогнуть. Жрица Мелисандра, казалось, заметила это. Она оторвалась от огненной чаши и языков пламени в ней и снова подошла к Рейгару. Всё ближе и ближе, пока они почти не соприкоснулись. Ещё на пол-ладони ближе, и Рейгар мог бы почувствовать кончики её полных грудей на своём теле. Должен ли он сожалеть об этом крошечном, оставшемся расстоянии между ними или испытывать облегчение от этого, он и сам не знал. Её рука скользнула вверх, по его груди до самой щеки. Рейгар снова был ошеломлён, на этот раз этим неожиданным прикосновением. Неожиданным, непрошеным, даже непозволенным, но желанным. Он позволил этому случиться. Её рука была мягкой и тёплой, почти горячей. Как и всё её тело. Было приятно ощущать её руку на своей коже, и сразу же холод начал покидать его. Однако Рейгар тут же отстранился от прикосновения, каким бы соблазнительным оно ни было. — Вы, кажется, недовольны, мой король, — сказала Мелисандра. — Владыка Света многое открыл в последнее время. Я ожидала, что вы будете рады. — Я, — вздохнул Рейгар. Затем он сделал небольшой шаг назад, подальше от Мелисандры и её тела, которое было таким тёплым и стояло так близко к нему, и опустился в своё кресло. Его колено снова заныло, когда он согнул его, опускаясь. Он стиснул зубы, но не смог скрыть краткую вспышку боли на лице. — Я надеялся на другие откровения, — сказал он тогда. — Какие? Лианна, — промелькнуло у него в голове. — Моя Лианна. В последнее время он мало думал о ней. Слишком мало, и ему было больно признаваться в этом самому себе. Но теперь мысли о ней вернулись, заполонили его разум, и на сердце стало тяжело. Где она? После падения Штормового Предела её не нашли, никаких признаков её существования. Была ли она вообще жива? Увидит ли он её когда-нибудь снова? И если да, то что произойдёт потом? Она была матерью его второго сына. Так что он наверняка смог бы предоставить ей какую-нибудь должность при дворе. Возможно даже... — Лорд Роберт, — сказал он затем, прервав свою мысль, когда заметил вопросительный взгляд жрицы. — Я надеялся узнать больше о моём непокорном кузене. Он до сих пор не найден и не схвачен, и будет представлять угрозу, пока остаётся на свободе. Угрозу для меня, моего правления и, следовательно, для нашего дела. — Ваша судьба свершится на Стене, мой король, а не в Штормовых землях. Так что не тратьте свои мысли на своего кузена-предателя, — сказала она. — Пришло ваше время, мой король, ваше время подняться и занять свою роль, что предназначил вам Владыка Света. В пламени я увидела это яснее, чем что-либо когда-либо прежде или после, что вы будете тем, кому придётся столкнуться с ужасной бурей на ледяной границе своего королевства. Бурей, вызванной гневом и ненавистью. Сосредоточьтесь на этом, мой король, и ни на чем другом, и Владыка Света распространит своё укрывающее пламя над вами, словно крылья самых могущественных драконов. Всё остальное не имеет значения. Ничего. Ибо ночь темна и полна ужасов. Ибо ночь темна и полна ужасов. Он не произнёс этого вслух. Однако, судя по выражению лица жрицы, похоже, ему даже не нужно было этого делать. — Что ж, тогда я могу только надеяться, что пламя и на этот раз не ошиблось, — вздохнул Рейгар. — Нельзя допустить, чтобы Роберт вонзил мне нож в спину, пока я стою на Стене, защищая царство людей от Иных. — Пламя никогда не ошибается, — сказала красная жрица. В который раз. — Могу ли я сделать для вас что-нибудь ещё, мой король? — спросила она. Рейгар посмотрел на неё, не уверенный, что и думать об этом ... предложении. Это могло означать многое, многое из этого было довольно заманчивым. — В последнее время ваша нога снова начала болеть сильнее. Очевидно, что вам больно. Хотите, я позабочусь об этом? — Ничего особенного, — отмахнулся он. — Просто царапина. Очень старая царапина. — Даже самая маленькая царапина может оказаться смертельной, мой король, но если вы позволите мне, я залечу её, — сказала она. Рейгар снова заколебался, не уверенный, правильно ли он только что расслышал. — Вы сможете вылечить меня? — Да, мой король. С помощью Р'глора, конечно. Он тот, кто способен победить саму смерть. Больное колено не станет серьёзной проблемой для единого истинного Бога, — сказала она со смехом. — Рейгар хотел что-то сказать, хотел возразить, что она не мейстер и что он никогда не слышал о том, что она обладает какими-либо целительскими навыками. Также не было известно, что Владыка Света, о котором он знал в первую очередь по видениям будущего в огне, способен исцелять старые раны войны. Однако, прежде чем он успел что-либо сказать, жрица заговорила дальше: — Мне понадобится клинок, острый клинок. Лучше всего подойдёт серебро, но сойдет и железо. К счастью, у нас здесь уже есть несколько огненных чаш, потому что мне понадобится пламя и его священный жар. Но я должна предупредить, мой король. Будет больно. Такой ужасной боли вы никогда ещё не испытывали. Но когда мы закончим, ваше колено снова будет целым. Рейгар на мгновение задумался.  Ужасная боль...  В любом случае он уже испытывал постоянную боль из-за больного колена, особенно с тех пор, как стало холодать. И если то, что она сказала, действительно было правдой, если она — или Владыка Света — действительно смогли исцелить его колено, вернуть его ему... — Вы получите всё необходимое, миледи, — решил он затем.