Обратный отсчет

Малиново-красный закат заливает небо до самой кромки. Его оттенки причудливо смешиваются, точно на палитре начинающего живописца: насыщенные, маслянисто-жёлтые у самого горизонта, едва поглотившего солнечный диск, и водянисто-акварельные, полупрозрачные, словно небрежно смятый басист, выше, там, где ночная мгла ещё не успела заявить свои права. Поддёрнутые дымной пеленой смога пальмы меланхолично качают разлапистыми листьями, лениво отгоняя густеющий вечерний зной. Чуть левее, в перспективе, угольными мазками прорисовывается тревожно мигающий неоновыми огнями город. Густой столб дыма на утопически ярком пейзаже смотрится чужеродно и пугающе. Узкий у основания, он величественно разворачивается в воздухе, как ленточный китайский дракон, стремясь заполнить собой небосклон, подобно стремительно надвигающемуся торнадо - вестнику грядущей катастрофы. С одной единственной разницей. Трагедия уже случилась. Алек отрывает взгляд от неба и смотрит на догорающее здание. В почерневших от копоти оконных проёмах верхнего этажа ехидно пляшут языки жёлто-рыжего пламени. Пожарные бригады, оперативно стянутые сюда со всего города, отвечают безрезультатным залпом пены. Огонь пугливо прячется за подоконником, чтобы вновь любопытно взглянуть наружу минутой позже. Высота и недостаточный напор пожарного оборудования не позволяют эффективно бороться с возгоранием на подобном расстоянии. - Пусть догорает, - без особой уверенности произносит начальник группы быстрого реагирования, пожилой афроамериканец в жароустойчивой амуниции. Поймав тяжёлый взгляд агента Лайтвуда, он торопливо реабилитируется, апеллируя малопонятными синапсами о "важности локализации возгорания", "ненадежности балочного перекрытия и дефектности несущего комплекса", "тенденции разрастания пламени", а также "характеристики миграции огня в условиях множественных очагов возгорания, свидетельствующих о преднамеренном поджоге". Из услышанного Лайтвуд делает куда менее пафосные выводы: игорный дом подожгли умышленно, в разных точках; сама постройка в архитектурном плане дерьмовая и он, начальник пожарного ведомства, своими людьми рисковать не намерен, удовлетворившись тем фактом, что на близлежащие здания огонь не перекинется. А в целом - "пусть догорает". Алек матерится от бессилия и, презрев правила и любопытные вспышки фотообъективов вездесущих папарацци, закуривает прямо возле заградительной ленты. Все и так пошло по причинному месту! Выговор за неуставное поведение на месте происшествия - последнее, о чём стоит беспокоиться агенту Лайтвуду в условиях людской драмы в реальном времени. Поэтому - хер с ним! Асмодей Бейн - стреляный лис, вытащил свой хвост из капкана в последний миг, оставив силовиков, как глупых псов, топтаться у опустевшей норы в ожидании охотника с розгами. И все бы ничего, если бы он эту нору предварительно не подпалил. Подпалил грамотно, со знанием дела, судя по стремительности распространения огня, и всего за каких-то пятнадцать-двадцать минут до их прибытия. Их кто-то сдал, но Алеку всё равно чудится умысел, словно он участвует в хорошо отрепетированном представлении. Его не оставляет мерзкое чувство, что Бейн намеренно провернул весь этот трюк. Будто федералы - дорогие гости, в чью честь хозяин игорного дома так расстарался. Асмодею всегда нравились театральные жесты с оттенком психопатии. Уходя, он сжег за собой мосты в буквальном смысле, не слишком озадачиваясь сопутствующими жертвами. Сколько сегодня погибло? Десять? Больше? Гораздо больше. Беглый осмотр непрозрачных, наглухо застегнутых пакетов для тел не оставляет шансов для самообмана. Они матово чернеют на вытоптанном газоне у парадного входа в ожидании машины "Коронера". Кареты скорой помощи стыдливо загораживают их своими боками, отчаянно вспыхивая проблесковыми маячками в сгущающихся сумерках. В воздухе висит едкий прогорклый запах гари и ужаса. Последняя спасательная бригада покидает здание из-за повышенного риска обвала верхнего этажа. Нижний прочёсан. Живых не осталось. Внезапная заминка среди пожарных заставляет Лайтвуда насторожиться и коршуном броситься навстречу процессии. В руках одного из спасателей под покровом огнеупорного одеяло явно угадывается лёгкое шевеление. - Она пряталась в нише за перевёрнутым игровым автоматом, - слова долетают до Лайтвуда будто через толстое одеяло. - Удивительно, как только не задохнулась в дыму. Мы, признаться, не заметили её даже. Сидела тихо, как мышка. Чудо, что осталась жива. Господь милостивый, это чудо! Тёмная макушка, показавшаяся из под плотной ткани, щерится на мир встопорщенными кудряшками. Пышный бант из органзы, ранее венчавший маленькую головку, съёжился и оплавился от жара, намертво прикипев к затылку. Теперь только срезать. Кто вообще берёт детей в казино? Особенно таких крошечных? На вид ребёнку около полутора лет. Девочка явно крупнее своего возраста, но всё ещё непростительно мала для того, чтобы самостоятельно выбраться наружу или позвать на помощь. Кругленькое чумазое личико, завидевшее склонившегося над ней Алека, кривится и идёт красными пятнами. Плачет она беззвучно и как-то вымученно, страдая от безрезультатных попыток оторвать кислородную маску от лица. Крохотные пальчики протискиваются под пластиковый край у рта, но сил на то, чтобы отжать его, не хватает. Пожарный озабоченно поправляет портативный баллон, спрятанный в слоях ткани, и неловко пеленает свёрток свободно свисающим краем. - Чёрт! Опять выскочил, - причитает он над заливающейся слезами девочкой. - Она могла надышаться угарным газом. Хорошо, что оказалась ближе остальных к вентиляционной решётке. - Её мать? Участник спасательной бригады отрицательно качает головой. - Другим так не повезло. - Задохнулась? - Затоптали, - безжалостно обрубает пожарный. - При пожаре началась давка. Вероятно, она упала или её толкнули. Тело обнаружилось в десяти шагах. Должно быть пыталась закрыть собой ребёнка и не могла оказать сопротивление. Только благодаря ей мы нашли девочку. Свёрток в его руках вздувается пузырем огнеупорного одеяла, когда ребёнок упрямо взбрыкивает ногами. Голова сползает ниже. Из-под маски доносится гулкий всхлип и первое рыдание. - А ну-ка, подсоби, - командует пожарный и решительно сгружает ношу на руки оторопевшего Алека. Почувствовавшая отсутствие крепкой хватки девочка вертится ужом и ревёт так, что Лайтвуд мгновенно глохнет на одно ухо. - А она барышня с характером, - одобрительно крякает пожарный, по достоинству оценивший мощность децибелов, вложенных в гневный вопль. - Ну, мне пора возвращаться. - Погоди! А как же ...? Участник спасательной бригады, успевший двинуться прочь, оборачивается и награждает агента Лайтвуда снисходительным взглядом умудренного частыми детскими истериками многодетного отца. Алеку, даже будучи выше по званию и обладая большими полномочиями, ни за что не потягаться с ним в опытности. Это не ксивой размахивать. Куда там! - Кареты неотложной помощи вот там, - терпеливо растолковывает пожарный. - Ребёнка нужно осмотреть и успокоить. Ожоги обработать. Удачи! - Но как её успокоить? - негодует Лайтвуд, которому по ощущению вручили разъяренного животное в мешке, а не годовалую девочку, надышавшуюся дымом. Он с трудом удерживает на весу брыкающуюся и толкающуюся конструкцию из ребёнка, кислородного баллона и одеяла. Все три составляющие стремиться расползтись по сторонам. - Почему у вас на руках она вела себя спокойно? - Потому что я знаю, как это делается, - спокойно объясняют ему. - Ты никогда детей не держал? Алек отчаянно мотает головой, предпочитая пропустить мимо ушей панибратски нравоучительный тон. Когда-то давно, будучи школьником, ему доводилось успокаивать капризничающую младшую сестру. Да легче жонглировать заряженным, снятым с предохранителя оружием! Пожарный добродушно усмехается в пышные усы, но все-таки приходит на помощь. - Смотри! Согни руку в локте. Да, вот так. Ладонью придерживай голову. Правильно. Второй рукой обхвати поверх одеяла. Чуть крепче, но не дави слишком сильно. А теперь покачай. Алек послушно трясёт кулёк, отчего рыдания девочки приобретают захлебывающиеся добрые нотки. - Да не так! Из стороны в сторону, - растолковывают ему. - Во-от. Уже лучше. И говори с ней. - О чём? - искренне недоумевает агент Лайтвуд. Общих тем для беседы у них катастрофически мало. Ребёнок солидарно всхлипывает, видимо, набираясь сил для новой порции крика. И как только может производить столько звука такое маленькое тельце? - Неважно. Главное - не сюсюкай. Говори спокойно и уверенно, как со взрослым. Дети хорошо улавливают интонации. Можешь спеть, на худой конец. Петь то ты умеешь? - насмешливо любопытствует пожарный. Алек неуверенно кивает. Тем что его вокальные навыки ограничиваются исполнением "Знамени, усыпанного звёздами"*, он благоразумно решает не делиться. - Отлично. И не забудь вызвать представителя органов временной опеки, - напутствует его пожарный и награждает увесистым хлопком по плечу напоследок. Алек остаётся со своей ношей наедине. Непонятно каким чудом они всё-таки добираются до машины скорой помощи. Увечья, полученные во время пожара, незначительные. Состояние малышки удовлетворительное, так что в кислородной маске необходимости нет. Медработник, проведя первичный осмотр и сделав все необходимые манипуляции, отлучается за противоожоговой мазью. Оставшийся в одиночестве Алек устало опускается на выдвижную каталку и прячет лицо в ладонях, радуясь кратковременной передышке. Блаженная тишина длится ровно две минуты. Ребёнок, убедившись, что его жертва осталась без психологической поддержки, разражается гневным плачем. Алек честно призывает все свои навыки ведения переговоров для того, чтобы успокоить девочку. Он говорит, увещевает, приказывает, наконец. Под аккомпанемент непрерывного рёва, агент Лайтвуд исполняет гимн Соединённых Штатов Америки аж дважды. Всё впустую. Не помогают ни укачивания, ни песни, ни зачитывание Уголовного права неподкупным голосом государственного обвинителя. Личико ребёнка приобретает опасно синюшный оттенок, а медработник всё не возвращается. Алек тоскливо поглядывает в сторону распахнутых дверей, смутно подозревая, что эти вопли распугали всё живое далеко на окрест. Внезапно мимо распахнувшего задние двери кузова скорой мелькает тёмная тень. Стремительно, но недостаточно быстро, чтобы укрыться от отчаявшегося агента Лайтвуда. - Эй, ты! А ну сюда иди! ЖИВО! Тень сбивается с шага и неохотно подчиняется приказу. В матово-жёлтом освещении ламп шлем спецназовца поблёскивает глянцево и задорно. Сам он субтильный, в не по размеру мешковатой чёрной форме, вытягивается по струнке и неловко отдает честь. - Вольно, - командует Алек, удивленно разглядывая солдата быстрого реагирования. Должно быть, из нового набора. Оттого и нервничает под начальственным взором. - Имя, фамилия, звание. Быстро! - Джонатан... э-э, - глухо бормочет голос из-под забрала и сбивается. Недовольный заминкой спецназовец торопливо откашливается и пробует заново: - Сержант Джонатан Смит, сэр. Алек подозрительно стреляет глазами и строго осведомляется: - Где ваш именной шеврон, сержант? Солдат испуганно хватается за нашивной карман на бронежилете. - П-потерял? Лайтвуд опасно сужает глаза. - Вы у меня спрашиваете? - Никак нет, сэр! - гаркает боец и жалобно добавляет: - Разрешите поискать? Ребёнок позади них воспроизводит предупреждающую трель. Алек вздрагивает и торопливо отмахивается: - Отставить! Позже поищешь. Подойди ка сюда. Поднятая подмышки девочка удивленно вякает. Спецназовец едва успевает подставить руки, когда малышку бесцеремонно пихают ему в грудь. Девочка хлопает мокрыми ресницами, выворачивает голову, натыкаясь на чёрный кевларовый шлем, и выдает такой вопль, что оба взрослых приседают от неожиданности. - Ч-чего это она? - спрашивает струхнувший боец, удерживая извивающееся тельце на вытянутых руках. - Забрало подними, дурень! Ты её напугал. Солдат тщетно пытается освободить одну руку, чтобы выполнить приказ. Ребёнка он обхватывает поперёк талии, как плюшевого медведя. Ещё бы под мышку сунул, недоумок! Предчувствуя, что дело закончится катастрофой, агент Лайтвуд бросается на помощь. - Замри! Пальцы нашаривают и давят на крохотную кнопку у виска. Стекло послушно прыгает вверх. Под забралом обнаруживается полиамидная балаклава в широком разрезе, которой моргают испуганные раскосые глаза. - Ты что ребёнка никогда не держал? - брюзжит Алек, позабывший о собственных бесплодных попытках совладать с лягающимся кульком. Солдат потрясенно качает головой. Дежавю! - Вот, гляди. Эту руку сюда. А этой вот так. И качай. Качай! - пускается в путанные объяснения агент. В отличие от него, спецназовец схватывает на лету. Уже через пару минут отчаянный рёв стихает до икающих всхлипываний. Девочка цепляется за раскладку бронежилета ловкими пальчиками, стаскивает с крепления рацию и тут же тянет в рот. - Пусть берёт, - останавливает встрепенувшегося солдата Лайтвуд. - Главное, чтобы не орала. Затишье воцарившееся в салоне скорой забивается в измученные барабанные перепонки ватными пальцами. Алеку на секунду кажется, что он всё-таки оглох. Он замирает на месте, словно наступил на растяжку, и боится воспроизвести какой-либо звук, чтобы не спровоцировать новый виток истерики. Солдат напротив него рефлекторно трясёт довольно покряхтывающий свёрток и выглядит слегка контуженным. - К-кажись всё? - неуверенно шепчет он. На ребёнка боец старается смотреть только искоса, руководствуясь тактикой обращения с разъяренным животным. - Ага, - растерянно соглашается агент Лайтвуд и неуютно передергивает плечами. Влажная рубашка противно липнет к спине. Он и не заметил, как вспотел. - Лайтвуд! - внезапно рявкает его собственное переговорное устройство, раскалывая хрупкую тишину. - Где тебя, мать твою, черти носят? Алек заполошно хватается за петлицу у ремня брюк, судорожно подкручивая колесико громкости. - В чём дело? - Генерал здесь, - вполголоса ворчит радиосвязь. - Злющий, как сам дьявол. Требует тебя. Алек тяжело вздыхает. Ну ёще бы! Пришло время для показательной порки. Весьма предсказуемый ход. Сначала этот старый ублюдок затягивает с ордером, прикрываясь бюрократическими издержками, а теперь недоволен результатом. Взбудораженная общественность жаждет расправы над виновными и генерал продавленного офисного кресла не прочь вдоволь напоить её кровью. Главное не замарать белых перчаток, пока он будет мешать слившего операцию федерала с дерьмом. Чёртов геморрой! - Мне надо идти, - коротко бросает Алек, спрыгивая с подножки на землю. Солдат дёргается следом. - Сэр! А как же... Алек награждает его угрюмым взглядом. - Ты остаёшься. Органы опеки скоро будут здесь. Передай им девочку. - Но? - Что "но"? - нетерпеливо поторапливает Алек, устало сжимая переносицу пальцами. Голова гудит. - Если она снова заплачет? - едва слышно лепечет боец. - Так успокой её! - Как? Хороший, чёрт побери, вопрос! Алеку самому бы хотелось знать на него ответ. Получасовой ор, кажется, выпотрошил его заживо. Если и был способ заткнуть маленькое исчадье ада, то Лайтвуд его не знал. Однако, спецназовец смотрит на него с такой надеждой, что признаться в беспомощности не поворачивается язык. - Хм,... Представь, что ты держишь в руках самое дорогое, что есть в мире. Солдат удивленно моргает. - А? - Самое драгоценное сокровище, - с нажимом повторяет Лайтвуд. - Представь, что никого ценнее для тебя нет. Спецназовец с сомнением косится на притихшего ребёнка. - А потом? - деловито уточняет он. - А потом, расскажи ей об этом.

***

Алек не замечает момента, когда накрапывающий дождь превращается в полноценный ливень. Упругие капли стучат по плечам и спине, умывая лицо холодной водой. Ветер гнёт высокую траву к земле, нетерпеливо толкая в грудь. "Иди же. Ну! Пошевеливайся!" Лайтвуд неуклюже поднимается на ноги и, пошатываясь, бредёт по склону к призывно горящим маякам оконных проемов. Веранда ожидаемо оказывается пуста. Алек прижимается лопатками к деревянной несущей балке и обессилено сползает по ней на ступени. Руки мелко дрожат. Придурок! Слепой напыщенный индюк! Сержант Джонатан Смит! Курам на смех! Он даже не удосужился проверить имя в списках. С готовностью вручил ребёнка первому попавшийся бойцу в форме, дабы избавиться от докуки. Вспоминал ли он о выжившей девочке хоть раз за минувшие годы? Озаботился ли её дальнейшей судьбой и благосостоянием? Ответ очевиден. В отличие от агента Лайтвуда, выбросившего из головы мысли о чужой жизни, как смятый фантик от конфеты, стоило ему покинуть карету скорой помощи, Магнус все эти годы посветил её воспитанию. "Представь, что ты держишь в руках самое дорогое, что есть в мире,... а потом, расскажи ей об этом." Алек глухо стонет в ладони, закрывающие пылающее лицо. Бейн возвращал ему долг за то, о чём он понятия не имел.... Все эти грёбанные годы! Кто из них теперь мудак? Магнус должен был втоптать его в землю. Раскроить череп. Изуродовать лицо так, чтобы родная мать не узнала. А вместо этого спасал их с сестрой задницы по меньшей мере трижды, потому, что был...должен? Лайтвуд вскидывает голову, слепо таращась на грозовое небо, и недоверчиво улыбается. Не-ет. Быть того не может! Этого, чёрт возьми, не может быть. Потому, что иначе, Алек готов самолично возвести себя в кубическую степень идиота, расписаться под каждым нелицеприятным колким эпитетом, которым когда-либо награждал его Магнус. Если безумное предположение окажется правдой, то он самый последний кретин на свете! Везучий и, мать его, счастливый кретин. Бейна он находит в небольшой аграрной пристройке близь мастерской. Здесь, в противовес последнему слову инженерии вотчины Сантьяго, царит милый землевладельцу сельскохозяйственный колорит. На железных крюках висят разнокалиберные вилы, мотыги и прочая необходимая для возделывания почвы утварь. Аккуратные кипы спрессованного сена, сложены в трогательные башенки возле новенького пресс-поборщика с лакированным красным капотом. Пластиковые баки для воды вставлены вдоль дальней стены, как бойцы на плацу. В идеальной организации без труда угадывается военный порядок. Кто бы мог подумать, что бывший морпех тяготеет к земледелию? Магнус с любопытством заглядывает в пустую ёмкость, задумчиво барабаня пальцами по пузатому боку. Звук выходит гулкий и дробный. - Сюда влезет баллон? - деловито интересуется он у Лайтвуда, не поворачивая головы. Алек слегка хмурится. - Бутан или пропан? Смотря какой. - А сам как думаешь? - пренебрежительно фыркает Бейн и внезапно коротко гудит широкое горло, внимательно вслушиваясь в искаженное эхо. Вопрос явно риторический, поэтому Лайтвуд не утруждает себя ответом. Вместо этого он кое-что прикидывает в голове и интересуется: - А гвозди есть? Или каменная соль?* Магнус заметно оживляется. - О! А ты неплох! Не знал, что федералов учат собирать СВУ*. - Нет, - Лайтвуд коротко морщится, - Однако разминировать подобные приходилось. - Ты просто кладезь полезной информации, милый, - тянет Бейн, награждая его насмешливой улыбочкой через плечо. Это несколько напрягает. Вся эта расслабленность напоказ. Магнус точно подчёркивает ей, что тяжёлого разговора между ними не было в помине. Лёгкие ужимки, ехидные ремарки и белоснежный штакетник голливудской улыбки, за которой ловко прячется хозяин, заставляют усомниться в ясности собственного ума. О том, что Алек не выдумывает, свидетельствуют только влажная футболка липнущая к спине и не до конца просохшие волосы. Серьёзно? Теперь они будут вести себя так, будто вскрывшийся нарыв правды всего лишь досадное недоразумение? Налепят на кровавый порез пластырь фальшивых улыбочек и продолжат как ни в чём не бывало. Карты вскрыты. Долг уплачен. Вставайте из-за стола, господа игроки. Игра подошла к концу. Да нихрена подобного! Не в этот грёбанный раз! Возможно, сутками ранее Лайтвуда подобный исход вполне бы устроил. Всего сорок восемь часов назад, он бы расхохотался над самой идеей, что начнёт дёргаться от осознания, что Магнус Бейн решит наконец-то от него отъебаться. Вполне вероятно, что его бы стошнило от мысли, что вместо того, чтобы надрать ненавистному ублюдку зад, Алек будет до помутнения рассудка желать диаметрально противоположного. И ему, чёрт возьми, совершенно насрать, что Бейн в очередной раз придумал разыграть карту рыцаря печального образа, покорно терпящего невзгоды ради чужого блага. Лайтвуд этого не просил. А что самое дрянное: его мнением никто и не поинтересовался. Какого-то хрена каждый в этом сраном мире знает, что для него лучше. И это, сука, ой, как бесит! Нахер вашу паршивую гегемонию! Бейн, чутко наблюдающий за лицом напротив, немедленно подбирается и аккуратно обходит бочку так, чтобы та оказалась между ними. - Пойду гляну, не завалялось ли на полках у старины Рагнора чего-нибудь подходящего, - легкомысленно кидает он, напряженно отслеживая передвижения Лайтвуда. - Угу. - Думаю, тебе стоит проверить как там малышка Иззи. Алек медленно огибает его по дуге. - Непременно. - Да и у Сантьяго наверняка готовы первичные результаты диагностики. - Конечно, - злобно рычит Алек и делает резкий выпад вперёд. Магнус подпрыгивает бодрым зайцем, одновременно сшибая подготовленную ловушку. Предсказуемый ход! Катящийся под ноги бак Лайтвуд перемахивает даже не взглянув и бросается в погоню. Схватить удирающего Бейна не легче, чем выловить рыбу из воды голыми руками. Тот факт, что никогда не упускающий шанс распустить руки Магнус, отчаянно выкручивается из его хватки, только подогревает азарт, раздувая угли злости. Всё равно, что тушить огонь керосином. - Кажется, мы не договорили, - мрачно замечает Лайтвуд, с удовольствием заламывая чужую кисть. Оказавшийся под ним Бейн брыкается не хуже механического быка для родео. Алеку буквально пришлось сшибить его с ног, как чёртова раниннгбэка. - Я сказал всё, что хотел, - высокомерно кидает Бейн и пытается боднуть его затылком. Алек легко пихает ладонью в ответ, заставляя упрямца приложиться лбом об пол. - Однако, кое о чём таки умолчал. Да, Бейн? - Пошёл ты! Алек злобно усмехается. Пальцы вплетаются во влажные пряди на макушке и тянут так, чтобы было удобнее шипеть прямо на ухо: - Ты верно меня за идиота держишь? - Заметь, ты сам это сказал. Лайтвуд иронично хмыкает. - Ну, разумеется. А хочешь я ещё кое-что озвучу, раз тебе духу не хватило? - Заткнись! Магнус резко толкается от пола, выворачивая руку под неправильным углом. Боясь сломать кость, Лайтвуд машинально ослабляет хватку и тут же ловит хук в челюсть. Теперь очередь Бейна восседать на нём, будто лихому ковбою Джо. В иной ситуации Алек был бы не против поиграть в укрощение мустанга, но у его наездника иные планы. Стальные пальцы сдавливают челюсть под подбородком. Бейн приближает к нему перекошенное лицо и угрожающе хрипит: - Закрой пасть, Лайтвуд! Ещё одно слово и, клянусь, я убью тебя. - И я тебя, - эхом отзывается Алек в ответ. Магнус заторможено моргает. - Чего? Пользуясь заминкой, Лайтвуд с силой дёргает его за ворот на себя, и приподнимает голову. Боль от столкновения простреливает аж до макушки. - И я тебя тоже, - успевает пробормотать Алек, прежде чем окончательно захватить чужие губы в плен.