Изумрудный пепел

“808 Heartbeat” – Huntar “Где есть воля, там есть и путь. Не живи без жизни, ослепленный злобой”. Спустя неделю они вновь собираются за круглым столом, чтобы начать читать сценарий уже по ролям. Минхао всю эту неделю доставал Чана и Вону, постоянно находя какие-то недочеты в сценарии, из-за чего у Чона уже начал дергаться глаз. Хао даже пытался отвлекаться на автограф-сессии, из-за чего Сунён на него шипел, пока Минхао незаметно закатывал глаза, попутно беседуя с фанатами. — Съёмки вашего проекта оплачивают крупные спонсоры, а вы все ещё считаете, что сценарий не должен быть идеальным? — Минхао в вечер перед встречей сидел за ноутбуком с сигаретой в одной руке и с телефоном в другой. Он выкуривал сигарету одну за одной, довольно слушая тяжёлые вздохи старшего. — Минхао, сценарий изменён вдоль и поперёк. И из-за твоих правок нам пришлось добавить ещё две серии, и многие из этих самых спонсоров были очень недовольны этим. Завтра читка, пора уже остановиться, — Минхао удивился из-за того, что дораму пришлось продлить ещё на несколько эпизодов, что совершенно его не обрадовало – перспектива находиться с Вэном ещё больше времени только злила, но желание довести всё до идеала было почти маниакальным, потому что Су не мог иначе и отметал все возможные варианты вернуться к первоначальному варианту сценария. Поэтому он лишь потушил сигарету, сбросил вызов и хлопнул крышкой ноутбука, пытаясь не думать о столь раздражающем факторе, как дополнительные серии. Минхао просто выполнит свою работу и забудет Джуна, как самый страшный кошмар. Но сейчас Минхао вновь сидит перед Джуном, сложив руки перед собой в замок и облокачиваясь на них подбородком, и сверлит его взглядом, пока тот читает свою очередную реплику. И Су должен признать, что читает идеально, именно с той интонацией, которую младший закладывал в эти фразы. Минхао доволен сценарием на восемьдесят процентов, не обращая внимание, что эти восемьдесят процентов – его рук дело. Он продолжает внимательно следить за Вэном, не спуская с него глаз, пока тот даже не обращает на него внимания. Лишь внешне. Внутренне он всеми силами пытается усмирить бешено бьющееся сердце, желающее выпрыгнуть из груди прямо в объятия человека, что сидит напротив, стремясь найти тёплый приют в холодных пальцах, потому что рёбра в такие моменты становятся ржавыми железными прутьями темницы. Они стесняют, сковывают, почти парализуют, не давая места на спокойное существование и бурное выражение любви, которую Джуну бесконечно хочется подарить Минхао, что в ответ также сильно не хочет ее принимать – он лишь растаптывает ее на корню, хороня в промерзлой земле, и сжимает горячее сердце в пальцах в попытке не дать покой, а уничтожить то, что так дорого другому. Су Минхао. Имя, которое Джун хотел бы смаковать на губах до своего последнего вздоха. Имя, которое вызывало множество приятных чувств внутри. Имя, что Вэн изо дня в день продолжал искать глазами везде и всюду. С каждым днём чувства Джуна к Минхао лишь росли, обвивая сердце яркими лианами любви. Вэн ещё долгое время после произошедшего пытался сблизиться с Су, желая проводить всё своё время с первой влюблённостью. На мероприятиях он часто подходил к Минхао, мечтая завести разговор просто ни о чем и после позвать его на свидание, поздравлял его в комментариях к фотографиям, ощущая учащённый пульс всякий раз, когда видел уведомления о новых постах Минхао во всех социальных сетях, всячески пытался помочь, рекомендуя его режиссерам и брендам, с которыми он работал, обещая ручаться за него. Но в какой-то момент, спустя множество тщетных попыток, решил отступить, когда получал в ответ только злость холодных глаз и отвращение, заставляющее винные губы искривляться. Он никак не мог понять, почему Минхао так к нему относится, но продолжал его любить несмотря ни на что и даже не надеясь на взаимность. “Я вижу, ты смотришь на меня. Твой пульс отбивает восемьсот восемь раз в минуту”. Поэтому сейчас, сидя на расстоянии вытянутой руки, Джун хочет эту самую руку протянуть и наконец коснуться мраморной кожи, ощущая ее мягкость и лёгкую шероховатость. Но он лишь дальше пялится в текст, делая вид, что ему плевать. Все же закончив с репликами, он поднимает на Минхао томный взгляд, с вызовом смотрит прямо в глаза, замечая там уже привычное отвращение и секундное восхищение – Джун мысленно благодарит жизнь за актерский опыт, помогающий ему справляться с целой лавиной чувств, что накрывает его каждый раз, стоит ему увидеть Хао. Вэн почти тонет в ледяном взгляде карих глаз, ощущая каждой клеткой собственного тела всю ненависть Су к себе – она пробирается под кожу, вызывая целый табун мурашек на поверхности, скрываясь под длинными рукавами рубашки, что Джун натягивает почти на кончики пальцев. Минхао же, несмотря на свою серьезность по отношению к работе и ненависть к Джуну, специально продолжает вести себя, как маленький мальчик, из-за чего Сунён уже хочет волосы на себе рвать. Вону просил Минхао выйти из кабинета уже три раза за последний час, чтобы тот попил воды и подумал о своём поведении. Это лишь больше веселило Су, который сейчас облокачивался на спинку кресла, сидя с закинутыми на стол ногами, и читал свои реплики до жути наигранно. Чон снимает очки и трёт переносицу, тяжело вздыхая. — Чего ты добиваешься, Минхао? — Су бросает на него непонимающий взгляд, делая вид, что это не он над всеми издевается. — Ты поменял большую часть сценария под себя, у тебя отличные условия контракта, все терпят тебя и твои выходки на площадке. Что тебе ещё нужно? Поднять гонорар за каждую серию? — Режиссёр Чон, все не так… — Сунён пытается выгородить Минхао, но Вону лишь машет головой, не желая слушать никого, кроме виновника происходящего. — Что мне нужно? Смените моего партнёра по съёмкам, — Джун невольно распахивает глаза, когда слышит это, и смотрит на Вону с небольшой опаской. Он ожидал от Су всего, но даже сейчас младшему удалось застать его врасплох, вызывая под рёбрами ещё более сильную бурю и вынуждая сердце биться с невозможной скоростью. — Это немыслимо, Минхао. Вы оба были утверждены на роль без кастинга из-за своих заслуг. Джун один из лучших актеров Азии, я не буду его никем заменять. — Не будешь, Чон? Тогда терпите меня и дальше, — Минхао вновь утыкается в лист, специально путая слова и предложения, прекрасно зная, что, пока они не закончат чтение сценария, они не смогут преступить к съёмкам, а каждый рабочий день всей команды стоит очень дорого. — Минхао, зайди ко мне после того, как мы закончим, — голос Вону звучит до жути спокойно, из-за чего все, кроме Минхао, слегка дрожат, боясь нарваться на гнев режиссёра. Су лишь кивает и продолжает читать реплики. Когда они все же заканчивают через четыре с половиной часа, за которые Вону, кажется, стал ещё более недовольным, Су без всякого энтузиазма плетётся в его кабинет. Он доходит до нужной двери и даже не думает стучаться, просто открывает и заходит внутрь, видя, как Чон сидит над каким-то бумажками и не поднимает взгляд на младшего. “Где есть воля, там есть и путь. Не следует прятать его на свету, лучше спрячь его в тени”. — Ты что-то хотел, Чон? — Минхао садится на диван, закидывая ногу на ногу, а правую руку – на спинку дивану, и ждёт, когда Вону начнёт говорить. — Во-первых, чтобы ты прекратил меня называть так при всей команде. Я для тебя режиссёр Чон, — Вону выделяет нужное слово интонацией и все же смотрит на Минхао, что совершенно незаинтересован в их разговоре и показывает это всем своим видом, закатывая глаза при каждом возможном и не совсем случае. — Во-вторых, меня совершенно не устраивает твоё поведение, — Хао начинает закипать, потому что его снова пытаются отчитывать как провинившегося ребёнка. Что этот Чон вообще о себе думает? — Ты не первый, Чон, и явно не последний. Если это все твои претензии, то я пошёл. — Что происходит между тобой и Вэном? — Минхао, что уже хотел встать с дивана, на секунду замирает, смотрит на Вону отчужденно, позволяя увидеть всю свою ненависть, переливающуюся на дне темных радужек, которых почти не видно из-за расширенных от злости зрачков, и выпускает наружу острые шипы в надежде защититься. — Тебя это не касается. Это никого, кроме нас с ним, не касается, — Минхао встаёт и дает понять, что разговор окончен и он точно не намерен это больше когда-либо обсуждать. — Пройди в съёмочный павильон. Приехал оператор и хочет посмотреть, как вы будете смотреться в кадре, — Минхао оборачивается и вскидывает бровь. — Не делай такое лицо, ты же знаешь Мингю. Прогоните пару сцен и будете свободны. Су идёт к павильону, где уже собралась команда. Минхао краем глаза замечает, как недалеко от оборудования стоит Мингю, настраивая камеры, и Джун рядом с ним. Они громко над чём-то смеются, в упор не видя подошедшего Хао. — Это надолго, Ким? — Минхао складывает руки на груди, желая побыстрее закончить и не видеть лицо Джуна до завтрашнего дня. — И тебе привет, гномик, — Джун удивительно вскидывает брови из-за прозвища, а потом наблюдает, как Мингю прилетает подзатыльник от Минхао, что после стоит поджав губы – Вэн прекрасно знает привычки Су, поэтому ему не требуется много времени, чтобы догадаться о том, что тот чрезвычайно сильно смущён. Джун улыбается, наслаждаясь видом Минхао. Интересно. — Думаю, часа нам хватит. Если ты не будешь устраивать цирк, конечно же, гномик, — Мингю обворожительно улыбается, показывая слегка выступающие клыки, и приобнимает Хао за шею, притягивая к себе в попытке не дать вновь себя ударить. — Гномик? — Джун слегка наклоняет голову набок, продолжая непонимающе наблюдать за ними и, желая попытать счастье, все же интересуется. — Почему гномик? — Почему гномик? О, друг мой, сейчас я поведаю тебе занимательную историю из нашего детства. — Только попробуй и я тебя в порошок сотру, колонча, — Минхао, все ещё находясь в душащих полных всеобъемлющей любви объятиях, шипит и шлепает Мингю по заднице, слегка промахиваясь, вызывая громкий смех Гю. — Конечно-конечно, гномик, уже жду не дождусь, — Ким треплет младшего по голове, портя тому укладку, из-за чего Су верещит на всю площадку, обещая вырвать Мингю руки за такое. — Так вот. Почему же собственно гномик? — Мингю смотрит на Джуна, получая в ответ взгляд, полный заинтересованности, пока Минхао, все ещё не желая мириться со своей участью, кусает Кима за руку, после брезгливо кривит губы, когда его наконец отпускают, шипя от жуткой боли. — Ты знаешь, что делать, — Минхао улыбается, из-за чего Мингю срывается на бег, перепрыгивая огромное количество разных проводов и обегая ничего непонимающих людей, надеясь спасти себя и свою жизнь от гнева младшего. — Я все равно ему расскажу, гномик, — Мингю визжит на весь съёмочный павильон, привлекая ещё больше внимания к ним – вся команда отвлекается от своих дел и переводит взгляд с Кима, пытающегося ничего не сломать по пути, но все же споткнувшегося об один из проводов, замедляясь, на Су, приближающегося к нему все больше. — Только попробуй, поганец, — Минхао машет руками, догоняет Мингю благодаря заминке с проводом и запрыгивает на широкую спину. Ким даже мускулом не ведёт, почти не ощущая тяжести чужого тела, и кричит ещё громче, когда Су тянет его за уши, зная, как старший это не любит. Джун сначала стоит в шоке, а затем начинает заливисто смеяться, привлекая внимание и к себе, из-за чего наконец остановившиеся недалеко от него Минхао и Мингю смотрят на него вопросительно. Вэн начинает смеяться ещё сильнее, почти заходясь в кашле, из-за выражения их лиц и ловит себя на мысли, что впервые видит Минхао таким. Таким свободным. — Не успокоишься сейчас, я и до тебя доберусь, Вэн, — Минхао, спокойно восседая на чужой спине, смотрит чуть прищурившись, пока Мингю всеми силами пытается его с себя скинуть, не прекращая тщетные попытки. — Мне только в радость, — Вэн шепчет себе под нос, не желая, чтобы кто-либо слышал, тем более Су, подобные откровения. В мыслях всплывает яркая картина, на которой они с младшим стоят в море, ощущая прибрежный ветер, кутающийся в их волосах и обнимающий со всех сторон. Переполненный счастьем и восторгом Минхао сидит на спине Джуна и обнимает его за шею руками, счастливо смеясь, когда его ног слегка касаются холодные морские волны. Вэн держит Су за бёдра, сильнее прижимая его к своему телу, мечтая никогда больше не отпускать, наслаждаясь таким родным тёплом до самого конца. Минхао кричит старшему на ухо, когда особенно большая волна мочит его шорты, и слегка начинает дрожать от неприятных ощущений, упираясь в горячую спину грудью. Из грёз, которые на несколько секунд становятся приютом для сломленной переполненной любовью души, Джуна вырывает низкий голос, что в счастливом порыве звучал совершенно по-другому – в нем не было такого знакомого откровенного презрения. Вэн слегка трясёт головой, сбрасывая последние остатки сладкой неги, и прикрывает глаза, не желая сейчас встречаться с внимательным взором янтарных глаз. Теперь голова старшего забита мыслями о том, что он хочет услышать такие непривычные ноты воодушевления в чужом смехе и что он несомненно должен стать их причиной. — Что ты там бормо… — Слезь с меня, гномик, иначе задушишь, а я ещё с камерами не закончил. — Да тебя задушить мало, колонча, — Минхао переключает своё внимание с Джуна и наконец слезает с Мингю, сразу принимаясь поправлять одежду и испорченную старшим причёску. А Джун, открыв глаза, наблюдает за ним, оставаясь незамеченным, и думает лишь о том, насколько тот красив в таком растрепанном виде. — Может ты прекратишь пялиться на меня? — или все же не незамеченным? Су поднимает взгляд на Вэна, закончив с одеждой, и неожиданно для него самого видит улыбку старшего, адресованную лишь ему одному. Минхао чувствует, как краснеет, ощущая, как незнакомые эмоции накатывают на него вместо привычной злости – Су отчетливо помнит, что последний раз видел такую улыбку Вэна для него два года назад. — Я закончил с оборудованием, выходите на площадку, — Мингю сидит на стуле перед камерой и выжидающе смотрит на обоих. Минхао и Джун идут к нужному месту и становятся под ярко горящие осветительные приборы. — Вону–хён должен сейчас подойти, вы пока подготовьтесь, — Минхао вскидывает бровь, когда слышит, как Мингю называет Чона, но молчит, достаёт из сумки сценарий и принимается внимательно читать, надеясь быстро закончить. Он справляется всего за пару минут, потому что уже успел выучить почти весь сценарий, пока переписывал его. Су разминает шею и смотрит на Вэна, что слегка хмурится, тихо проговаривая текст себе под нос. Минхао, точно оставаясь незамеченным, начинает рассматривать Джуна, что стоит всего в нескольких десятках сантиметров от него. Отросшие волосы, выкрашенные в блонд; длинные ресницы, слегка подрагивающие из-за излишней концентрации; пухлые губы, на которых взгляд Минхао задерживается непозволительно долго, словно пытается разглядеть каждую трещинку и неровность, которым не под силу испортить настолько манящие губы; множество родинок, украшающих сосредоточенное лицо – Вэн неоспоримо красив, и это раздражает Су до невозможности, вгоняя его почти в ярость по непонятным для него причинам. От столь интересного занятия его отвлекает стук каблуков по полу, и он оборачивается ко входу, цепляясь взглядом за Вону. — Простите за задержку, можете начинать. По итогу справляются они лишь за два с лишним часа, потому что Минхао продолжает паясничать, хоть и сильно хочет домой. Вся команда устало, но радостно кричит, когда Вону, который бессознательно впал в состояние строгого режиссёра, наконец устраивает игра парней и он заканчивает рабочий день, отпуская работников домой. Су собирает сумку, когда к нему подходит подавленный Квон с просьбой поговорить. Минхао боковым зрением замечает состояние менеджера, но не поворачивается в его сторону, сделав вид, что слишком увлечён вещами перед ним. “Ты не знаешь. Ты не слышишь, о чем я говорю”. — Минхао, я устал от этого. Устал от твоего поведения, устал постоянно выгораживать тебя перед всеми. Я понимаю, что это моя работа, но это уже слишком. Я вижу, что ты делаешь многое специально, но не понимаю ради чего весь этот цирк, — младший все же смотрит на него. Незаинтересованно, облокачиваясь на стол бёдрами и складывая руки на груди. — От меня ты что сейчас хочешь? — Чтобы ты перестал вести себя по-ребячески хотя бы на работе, — взгляд Минхао меняется на яростный буквально за секунду, и он встаёт со стола, приближаясь вплотную к слегка испуганному Сунёну. — Сколько мне раз ещё нужно повторить, что я не ребёнок? — Су почти шипит, прожигая в Квоне дыру глазами. Сунён хочет что-то сказать, но Минхао не даёт этого сделать, перебивая и добивая собственными словами старшего. — Если тебя что-то не устраивает, катись, тебя здесь никто не держит, — и отворачивается обратно к столу, продолжая разбираться с сумкой, дав понять, что разговор окончен. Сунён непонимающе смотрит на Минхао, слегка открыв рот, всеми силами старается сдержать слёзы, после разворачивается и быстро выходит со съёмочной площадки, пока младший смотрит ему вслед. Су держит в руках расчёску, все ещё смотря на дверь, которая только что хлопнула из-за Квона, образовывая между ними высокую стену, и не моргает. Минхао опускает взгляд на предмет в руках, крутя его и играясь пальцами с зубчиками, сильно надавливая на них. Все перед глазами резко начинает плыть. Су пытается проморгаться, но ничего не выходит и всё перед ним окончательно смешивается в одно мутное пятно. Минхао кидает расчёску на стол, подходит к стене, медленно оседает на пол, сгибая колени и облокачиваясь на них подбородком, и обнимает себя за ноги. Он правда сказал Сунёну катиться? Сунёну, который постоянно вытаскивал его из скандалов с помощью умения сглаживать конфликты? Сунёну, что никогда не злился на него, встречая все невзгоды с улыбкой, скрывая под ней беспокойство о младшем, думая, что тот не замечает этого? Сунёну, который всячески пытался ему помочь и заботился о Хао больше, чем собственные родители? Сунёну, что часто плевал на самого себя, зарываясь в работу с головой? Минхао теперь не находит себе места, впервые коря себя за то, что наговорил ни в чем невиноватому Сунёну. Он ведь прав. От того Су ещё хуже. Голова становится все тяжелее из-за мрачных дум, что словно желают поселиться в ней навсегда, чтобы уничтожить Минхао изнутри, не дав никому больше страдать от его слов и действий. Минхао устал от самого себя. Вону находит его в темном павильоне, все ещё сидящего на полу и уткнувшегося лбом в колени. Чон тихо подходит к нему и присаживается на корточки, пытаясь заглянуть в лицо младшего, что не меняет позу даже когда слышит рядом с собой шорохи и ощущает тепло, исходящее от чужого тела. — Мингю предложил всем устроить вечеринку в честь начала проекта. У меня дома, — Минхао резко вскидывает голову, перед этим незаметно вытерев слёзы рукавами рубашки, и вопросительно смотрит на режиссёра. — Да, я тоже очень удивился, но сделать уже ничего не успел, — Вону видит вымученную лёгкую улыбку, тронувшую губы Хао, и улыбается в ответ. — Хочешь с нами? Хотя бы ненадолго? Почему вы все меня терпите? Есть же лучше, чем я. Так почему же всё-таки я? Последствия недавнего потрясения не уходят бесследно и в один момент дают о себе знать. Минхао было открывает рот, чтобы задать все интересующие его вопросы, но вовремя останавливает себя, натягивая излюбленную маску безразличия обратно и выпуская наружу шипы, чтобы не показывать собственную слабость, от который ему самому становится тошно. Он даёт себе клятвенное обещание, что не позволит никому увидеть его в состоянии аффекта. Даже себе. — Ладно, — Минхао лишь безучастно жмёт плечами и поднимется с пола, принимаясь снова поправлять одежду. Вону оглядывается и слегка хмурится. — А где Сунён? — Уволился, — глаза Чона распахиваются в удивлении, но он лишь молча следует за Су на выход, зная, что задавать вопросы совершенно бессмысленно. “Ты падаешь глубоко, заставляя время лететь. Ты звучишь слаще, чем колыбельная”.