Изумрудный пепел

“I can’t run away” – Seventeen “Это место наполнено тобой, В нем нет ни намека на тьму”. Минхао устало вздыхает, когда Вону кричит “Снято!”, и подносит ладони к лицу, пытаясь согреть их горячим дыханием. Они снимают уже две недели на улице, делая перерывы в пару дней, когда погодные условия совсем неподходящие, и Минхао думается, что эти самые съемки на улице скоро доведут его. Они решили снять все сцены, пока снег лежит, и, видимо, совсем не собирается таять, что на руку всей команде. Су успокаивает себя мыслью, что работы на улице осталось на несколько часов, и сегодня они должны отснять сцену из предпоследнего эпизода и после будет лишь тёплый павильон, мысли о котором греют Минхао душу уже сейчас. Большая часть отснятого материала уже находится на стадии монтажа, что несомненно радует Минхао, сердце которого трепещет даже от одной мысли о ещё большем количестве внимания к нему, потому что эта роль одна из самых подходящих ему из всех отыгранных. С завтрашнего дня у большей части команды будет небольшой заслуженный отдых, пока Минхао и Джун посетят интервью и ещё несколько фотосессий для постеров, что уже скоро начнут выходить, будоража нервно ждущих зрителей и приближая выпуск дорамы всё больше. “В тебе нет различия между днем и ночью, Я шел за тобой, но остался здесь один”. Су посильнее кутается подбородком в шарф и высокий воротник пальто и прикрывает глаза, пытаясь перестать дрожать и сконцентрироваться лишь на дыхании. Минхао только убирает руки от губ, чтобы позвать Сунёна и попросить принести ему капучино, как вдруг чувствует прикосновение чужих пальцев к своим, вздрагивая теперь уже от легкого испуга. Но ему в момент становится тепло. Во всех смыслах. — Давай лучше я, — тело покрывается мурашками из-за хрипоты в низком голосе. Минхао поднимает глаза на их руки, рассматривая пальцы, что мягко оглаживают красные костяшки. Су начинает дышать чаще, чувствуя собственное сбившееся дыхание кожей, и боится поднять взгляд выше, не желая встречаться с целой вселенной в глазах напротив. — Не стоит, — младший резко вырывает руки из чужих и все же смотрит на Вэна с все теми же неприязнью и злостью, параллельно теряясь, почти утопая в радужках, что по цвету сравнимы с самым горьким, но в то же время изысканным кофе, что так любит Су. Джун сначала непонимающе пялится, а потом усмехается, отворачивается и уходит в сторону режиссера, сразу начиная разговор с ним и даря ему лёгкую полуулыбку и тихий смех. Минхао вновь становится холодно. Во всех смыслах. Он одёргивает себя, пытаясь вернуться в норму, и все же зовёт Сунёна, что неподалёку болтает с Мингю, пока они все отдыхают от только что снятой сцены. Квон его не слышит, и Су, разозлившись, разворачивается и уходит с площадки в поисках кофейни, думая лишь о том, как потом Сунён будет отдуваться за пропавшего актера. Минхао замерзает ещё больше, хмурясь из-за резко поднявшегося ветра, и зарывается носом в шарф, прикрывая глаза от острых снежинок. Он останавливается посреди улицы, поднимая подбородок к серому небу, что одаривает их сейчас белоснежными алмазами. Снежинки ложатся на тёплую кожу, в момент тая, портя макияж, на который сейчас Минхао совершенно плевать – он просто наслаждается ощущениями. Су теряет счёт времени и не в силах даже примерно сказать, сколько минут стоит под снегопадом, что становится всё сильнее. Он прикрывает глаза и счастливо улыбается, отпечатывая этот момент в памяти, как один из самых невероятных и спокойных в его жизни. “От цветочной дороги, по которой мы бежали, Остался лишь аромат”. Не открывая глаз, Су ступает дальше по малолюдной улице и почти сразу врезается в чью-то крепкую грудь, громко ойкая и после все же со страхом приоткрывает левый глаз, узнавая в силуэте перед собой Джуна. В правой руке Минхао замечает у него подставку с двумя стаканчиками с кофе, запах которого Су ощущает даже на расстоянии, а в другой – Минхао удивлено приоткрывает рот – пачку его любимого кислого мармелада. Джун смущённо улыбается, смотря себе под ноги, наблюдая за снежинками. Он протягивает Су подставку, кивая на стаканчик, что ближе к Хао, и ждёт, пока тот возьмёт его. “Я - сияющий свет в тени, И я буду сиять ярче”. — У тебя очень холодные руки, тебе нужно согреться и набраться сил, — Джун слегка трясёт упаковкой с мармеладом, протягивая Минхао, что берет ее свободной рукой, продолжая немигающе пялиться на Вэна. Он словно обдумывает что-то, пока Джун продолжает говорить. — У нас осталась всего одна сцена на сегодня, Хао, и ты будешь отдыхать от меня перед интервью пару… — Вэн не успевает закончить фразу, когда чувствует чужие пальцы на лопатках и сильный запах кокоса, обволакивающий его со всех сторон. Он стоит, не решаясь двигаться, ещё несколько секунд и, как только хочет обнять в ответ, перестаёт ощущать тепло, чувствуя лишь знакомый холод вокруг и постепенно рассеивающийся кокосовый аромат. — Спасибо, — Минхао говорит тихо и, одарив Джуна очередным секундным нечитаемым взглядом, разворачивается, быстро ступая обратно в сторону съёмочной площадки. Джун приходит в себя лишь когда Минхао уже не видно на горизонте. Места прикосновений на спине пылают также сильно, как щеки, от чего Вэн прикрывает глаза и счастливо улыбается, стоя посреди тротуара – Джун даёт себе надежду, надеясь, что в этот раз она окажется истинной. Он почти бежит в сторону, куда ушёл Минхао, чуть не уронив стаканчик с кофе от радости, что его переполняет. Вернувшись на площадку, он обводит взглядом всех, но не замечает того самого, за кем он бежал последние минуты. Вэн обеспокоено оглядывается, чувствуя нарастающую тревогу, что завязывается внизу живота тугим узлом и не позволяет вдыхать морозный воздух. “Ты так далеко, а я все в том же месте, Дождь и ветер, снег с коркой инея, Не гаснущие в моем холодном сердце искры”. Су сворачивает в какой-то переулок, опирается на колено рукой, в которой все ещё покоится пачка с мармеладом, чуть не роняя ее на мягкий снег, и пытается отдышаться, чувствуя горячие слёзы, катящиеся по скулам. Он закусывает губу, стараясь не издавать ни звука, чтобы Джун, явно следующий за ним не услышал и не прибежал на помощь опять. В районе груди неприятно давит, а запах цитруса оседает в лёгких, не собираясь покидать их в ближайшее время точно. На виски неприятно давит мороз, и Су думается, что такими темпами он точно сляжет с температурой. Он прикрывает глаза, ощущая неприятную влагу, что неустанно продолжает течь из глаз. Минхао ломает. Ломает от того, что прямо сейчас происходит в его сердце. Ураган, сносящий на своём пути абсолютно всё, не желая, чтобы молчание продолжалось и дальше, сильно сдавливает рёбра, не позволяя сделать хотя бы один вдох. Ломает настолько сильно, что внутренности выворачиваются наизнанку, чтобы Су наконец-то решился и разобрался в себе, прекращая топить в себе все чувства к Вэну. Ломает от того, насколько сильно он ненавидит Джуна всей своей душой. И любит всем своим сердцем. Минхао выпрямляется, тяжело выдыхая спертый воздух, наблюдая за паром, в который он превращается из-за минусовой температуры. Су решает все же вернуться на съемочную площадку, пока его не хватились, и быстрее закончить этот рабочий день, чтобы, как сказал Вэн, наконец отдохнуть от него и всех остальных. Ноги еле держат, а кофе совершенно не помогает согреться и усмирить бушующий внутри ураган, становящийся лишь сильнее, когда Минхао видит Джуна, что обеспокоено носится по площадке. “Я надеюсь, что даже тоска по тебе Будет такой же красивой, как и любовь”. — Это он из-за меня так беспокоится? — тихо прозвучавший вопрос, словно пар, улетает в леденящую душу пустоту, и рассеивается, оставаясь без ответа. Минхао быстро, насколько это возможно при дрожащих коленях, следует к Мингю, стоящему недалеко от него с камерой в руках, и решает отвлечься, натягивая излюбленную маску безразличия: — Мы скоро начнём? — голос Су звучит крайне недовольно, пока Ким даже не глядит в его сторону, продолжая копаться в настойках камеры. — Вообще-то, мы ждали лишь тебя, Минхао, — приходит очередь Мингю смотреть недовольно на пытающегося держать невозмутимое лицо Минхао. — Я здесь, можем начинать, — Су закатывает глаза, пряча подбородок в шарф, и поворачивается в сторону Вэна, что растерянно смотрит на него, выронив из рук полупустой стаканчик с кофе, что разлился, оставляя на белоснежном снегу темные пятна. Минхао смотрит долго, в самую душу, после отворачивается и следует к дому, где они будут снимать следующую сцену, привлекая всеобщее внимание своим резким возвращением. Су краем глаза замечает такого же обеспокоенного Квона и думает, что тот виноват сам в происходящем. “Даже если накопленные воспоминания растают и станут морем, Я останусь здесь”. Вону объявляет общую подготовку, завидев Минхао с другого конца съемочной площадки. Всего через час на улице стемнело достаточно сильно, а Минхао успели нанести грим, поэтому они наконец начинают снимать. Джун все ещё выглядит слишком растеряно, идеально попадая этим в эмоции своего персонажа. Минхао все ещё смотрит на него безразлично, сжимая в кармане куртки пачку мармелада, что забыл выложить перед началом. “Я не убегу, не убегу. Пока твои воспоминания не будут полностью стерты, я не смогу убежать”. Глубокая ночь. Чонсон сидит за уроками, пытаясь разобраться в новой теме по истории, что все никак не хочет ему поддаваться. Во всем доме выключен свет и лишь в гостиной горит настольная лампа, выдающая присутствие хозяев. Сон сквозь тихую музыку в наушниках слышит стук в дверь, сначала думая, что ему показалось, но, когда стук повторяется, он мельком кидает взгляд на часы, видя там второй час ночи. — Кого там прин… — фраза обрывается на полуслове, стоит Паку распахнуть дверь и увидеть, кто стоит перед ним. Чонвон, весь в синяках и запекшейся крови, смотрит прямо в глаза, в которых Чонсон не видит привычной ненависти, что всегда была свойственна младшему. — Мне больше некуда идти, — Пак, крепко вцепившись пальцами в дверь, приоткрывает ее ещё больше, пропуская нежданного гостя в дом. Чонвон слегка мнётся, а Чонсон буквально сходит с ума, будто чувствуя всю его боль. Он кивает ему на диван, где раскиданы учебники и тетради, и уходит в ванную за аптечкой. Вернувшись обратно, он застаёт Яна, лежащим на диване уже в футболке с приложенным ко лбу предплечьем и тяжелым дыханием. Он подлетает к нему, молча начиная обрабатывать все синяки и царапины на лице, слушая шипение, кажущееся запредельно громким из-за ночной тишины. Чонсон улыбается собственным мыслям и дует на места, по которым провёл ватой, а потом сам начинает задыхаться, когда младший задирает футболку, даря взору Пака множество разноцветных вселенных, что совсем не портят, а словно украшают его тело. — Никому… ни слова, — Чонвон хрипит, сразу заходясь в кашле, пропитанном болью. Чонсон смотрит непонимающе прямо в чужие глаза, видя там лишь доверие. Его хватает только на лёгкий кивок, после которого он возвращается к чужим синякам, не сдерживаясь и проводя по ним кончиками пальцев, не встретив даже малейшего сопротивления. — Стоп! Снято! — команда громко хлопает парням, что удалось снять такую сложную сцену достаточно быстро. Вону улыбается, давая восторженному Мингю “пять”. Минхао поднимется с дивана, даже не смотря на Джуна, что тоже улыбается, и сразу же уходит смывать грим. Улыбка Вэна постепенно гаснет, когда Су не оборачивается ни на первый, ни на на пятый возглас его имени, последний из которых слетает с обветренных губ тихим шепотом. Он отрывается от созерцания чужой спины и смотрит на вату в своих пальцах, пытаясь сдержать солёные слёзы, что хотят политься из глаз, избавляя его от всех накопленных эмоций и чувств. Джуна ломает. Ломает от того, что очередная надежда на счастье все же оказывается ложной, добивая и так разбитого вдребезги Вэна окончательно, вызывая в груди свирепую морозную бурю, леденящую всё на своём пути. Ломает насколько сильно, что рёбра и позвоночник почти рассыпаются от давления любви, которую никак не хочет принимать другой. Джун хочет почувствовать чувства Минхао по-настоящему, а не из-за его героя в дораме. Джуна ломает от того, насколько сильно он любит Минхао всей своей душой.  И хочет поцеловать, вкладывая в поцелуй ту самую любовь, деля ее на двоих.  “Если наши следы растают, Будет ли мне когда-нибудь хорошо?”