Нереалистичный сон

Ему снился сон. До безобразия нереалистичный. Чьи-то пальцы с подушечками, словно у животного семейства псовых, любовно ласкают ходящую ходуном грудь, черные волосы, точно самый чистый шерл, покачиваются перед глазами, не давая как следует разглядеть чистое миловидное лицо, жемчужные щеки с переливами красного заката, и уши. Эти чертовы уши, словно у снежных лисов, любящих погреться у костра в его лагере, цвета вороного крыла, такие мягкие на ощупь, руки так и тянутся потрогать, погладить, приласкать. Нет. Глупости. Кому, как не ему, великому алхимику Ордо Фавониус, знать, что такой внеземной красоты просто не существует, это математически невозможно. Проснулся Альбедо в поту, весь красный, взлохмаченный от беспокойной возни на исхудалом матрасе, заменявшем алхимику кровать во время долгих работ на Драконьем хребте. Большего комфорта и не требовалось, этого подобия кровати и не было бы, но Сахароза, слишком беспокоящаяся за сон наставника, которого, вообще-то, практически не было во время слишком уж занятных работ (а стоит сказать, другими работами Альбедо и не занимается), и его потенциально больную спину, одним теплым, насколько это возможно на снежной горе, днем притащила новоиспеченное спальное место в лагерь. В голове резко появился вопрос “Разве сегодня не какой-то важный день?”. Ах, да. Фестиваль ветряных цветов, как он мог забыть. Сказать по правде, Альбедо так много времени провел практически в одиночестве, за исключением нечастых визитов Тиммея или Сахарозы, среди белых снегов, тепла костра, книг и склянок с разноцветными жидкостями, что даже не видел еще, как украсили город. Благо работа была закончена вчерашним вечером, или это была сегодняшняя ночь, не так важно, можно с чистой совестью возвращаться в Мондштадт. Так Альбедо и поступил. Умылся холодной водой, сразу же окончательно придя в себя, перекусил остатками солнечной рыбы, приготовленной по его личному рецепту пару дней назад, и отправился со своими аккуратно сложенными бумажками под подмышкой прямиком в город свободы, одуванчиков и вина. Путь лежал приличный, но алхимик был привыкший, а чудесный солнечный день, пение птиц и шелест молодой листвы, так и говорившие о приходе весны, только подталкивал побыстрее вернуться в город, дабы лицезреть ставшие любимыми каменные улицы в лучах греющего небесного светилы. На душе почему-то назревало чувство благоговейной тревоги, ну точно ребенок, попросивший у родителей что-то очень желанное, за день перед днем рождения, но алхимик старался не обращать внимания на странности нервной системы и разыгравшихся фантазий, отдавая предпочтение логическому мышлению и полному контролю эмоций. Но с каждым шагом непонятная щекотка в животе и головокружение, словно адреналин хлестнул в кровь, усиливалась, Мондштадт был все ближе. Он идет по мосту, рассматривая воды озера, дабы отвлечься от иррациональных ощущений, тихо приветствует Тимми, привычно потрепав одинокого, такого же, как и он сам, мальчишку по волосам, поворачивает голову, дабы узреть наконец красоту града анемо архонта, и видит его. Волосы, на солнце переливающиеся черным благородным опалом, уши, длинные, тонкие кончики слегка колышатся на ветру, так что обладатель звериной крови постоянно подергивает ими от непривычки, в Сумеру, а особенно в лесах Авидья с хитросплетениями деревьев, лиан, кустов и цветов, практически нет таких сильных потоков воздуха, одежда, коей он не видел во сне, но примерно так ее себе и представлял, явно говорила о стране проживания парня. И пушистый хвост с переливом от черного к изумрудно-зеленому, о который ужасно хотелось погреть руки в знойный зимний день или использовать в качестве подушки ясной ночью. Рядом с незнакомым знакомцем стояли еще двое сумерцев, которых, кажется, Альбедо смутно знал, полураздетый смуглый парень, на голове примечательная шапка с ушами, явно отсылающая на древние скульптуры пустыни, кои Принц Мела видел в древних книгах, откопанных в закоулках библиотеки Ордо Фавониус, и зеленоволосая девушка, кажется, еще совсем юная, возрастом точно не старше Сахарозы. Она, к слову, тоже присутствовала, на удивление парня, о чем-то застенчиво разговаривая с гостями. Ну и путешественница с Паймон, куда же без них. Алхимик с большим трудом сдержал глупое желание сорваться с места в объятья своего героя сна, который явно был бы не рад такому наглому вторжению в его личное пространство, да еще и каким-то незнакомцем, ему пришлось сделать пару глубоких вдохов, дабы вернуть непринужденное выражение лица. Медленным прогулочным шагом, вообще-то, не особо свойственным Мелу, но сегодня весь день был полон неординарности, он подошел к компании, бросая на заинтересовавшегося парня, представившегося как “Тигнари”, краткие взгляды. В реальности его лицо выглядело еще более красивым и аккуратным, чем в ночном наваждении. Ботаник. Ну конечно, они еще и связаны прочной связью под названием “наука”, грех было не воспользоваться этим удачно подвернувшимся предлогом и не пригласить Тигнари к себе в лагерь на драконьем хребте, дабы показать плоды своей упорной работы (и урвать у судьбы, так удачно столкнувшей их вместе, еще хоть капельку времени). И тот охотно согласился, пребывая, кажется, в большом энтузиазме от поездки в страну свободы, а уж поглядеть на снежные покрывала и ощутить колючий мороз на щеках, явления, очень не свойственные Сумеру, лесной страж даже и не мечтал. Так что поход в гости к алхимику не заставил себя долго ждать, уже ближе к вечеру, распрощавшись со своими друзьями и заверив Сайно, что все будет хорошо и он может провести время наедине с Лизой, своей давней сокурсницей, в душе Тигнари очень обрадовался хотя бы паре часов без глупых каламбуров, когда солнце постепенно начало скрываться за горизонтом, делая небеса похожими на какой-нибудь алкогольный коктейль на основе валяшки из “Кошкиного хвоста”, парни неспешно шли по дорогам долины ветров, обсуждая разницу флоры и фауны регионов, свою деятельность и последние научные работы. Алхимик все чаще ловил себя на мысли, что теперь заинтересован в госте Мондштадта не только как в таинственной фигуре из сна, и, надо признать, тело парня тоже очень волновало Мела, но и как в коллеге, интересном собеседнике и просто хорошем человеке. За увлекательными разговорами они ступили на снежную землю Драконьего Хребта, Альбедо подметил, как Тигнари замолчал, до этого возбужденно размышляя о связи климата и свойств диковинок регионов, восторженно замахал своим хвостом из стороны в сторону, точно радостный щенок, глаза цвета зеленого реолита засияли, словно отполированный драгоценный камень, и алхимик невольно заулыбался, подавляя в себе желание достать планшетку и зарисовать представшую перед глазами картину. Путь по снегам лежал хоть и не долгий, но шли они довольно медленно, постоянно отвлекаясь то на лепку снеговика, лесной страж сейчас очень напоминал Кли, просто менее непредсказуемую, опасную и гораздо более тихую, в груди у алхимика защемила нежность, а вместе с тем внутри живота разгоралось нечто, о чем вслух говорят только пьяницы и закадычные друзья за закрытыми дверьми, то на рассматривание алых кварцев, встречавшихся в больших количествах по всей территории хребта, напоминая случайные брызги красной краски на белоснежно чистом холсту. В конце концов, до лагеря они добрались только ночью, когда луна во всю отражалась от полотна снега сказочными нежно-голубыми искрами, а мелкие снежинки, больше походившие на летающую в воздухе пыль, скрылись в тенях ночи, незаметно падая то на нос, то за шиворот, показывая себя во всей красе лишь в теплом свете костра. Несмотря на позднее время, оба путника ничуть не устали, в дороге они подкрепились рыбацкими бутербродами, любезно подаренными им Сарой в “Хорошем охотнике” в честь фестиваля ветряных цветов, а увлеченные разговоры только придавали им сил. Тигнари был приятно удивлен увиденному, хоть и признался, что ожидал от нового друга чего-то такого. С минимальным комфортом, но с условиями для максимально продуктивной работы. Он надолго задержался у холста, рассматривая изображенную на рисунке гору, крохотных хиличурлов и точки костров, ненавязчиво спросил у Альбедо, не мог ли он запечатлеть что-нибудь для Тигнари на память, уж больно поразил его талант парня в искусстве, сразу хотелось повесить хоть бы одну из чудесных работ дома на стене, а затем уселся за столом со стопкой бумаг, принявшись рассматривать записи с позволения алхимика. Тот, в свою очередь, уже не особо скрывал свои голодные взгляды, перед глазами вновь всплывала картина: руки на груди, вес тела на коленях, пылающие щеки, скрытые за растрепанными прядями. Разгорающееся желание было иррациональным, неправильным, они знакомы меньше суток, а сон, что ж, может Альбедо и мог видеть Тигнари в каком-нибудь сумерском трактате, и мозг решил по чистой случайности так вовремя вбросить ночную картину, но что он мог поделать, когда тело явно просило воплощения фантазий в реальность? Решив, что Тигнари все равно точно не останется в Монде надолго, и это лишь глупая хотелка организма, перекрывавшая доступ к возможности мыслить логически, что очень не нравилось Альбедо, а значит, стоило как можно скорее избавиться от этой проблемы, Мел поставил руки по обе стороны от изучавшего отчеты по экспериментам Тигнари, оперевшись о стол, как бы невзначай прижался грудью к его слегка напрягшимся лопаткам, и наклонил голову, оставшись на уровне дернувшегося звериного уха. — Нравится? — полушепотом спросил алхимик своим спокойным нежным голосом, с усмешкой подметив, что аккуратный носик гостя явно покраснел, щеки, к сожалению, были скрыты от взора парня волосами, — Знаешь, если тебе интересна алхимия, я могу показать тебе нечто большее, что не видел еще никто. Наклонившись еще ниже и заглянув в лицо собеседника, Альбедо, на удивление, увидел хитрую понимающую усмешку. Ах, так его друг не был таким стеснительным, каким казался на первый взгляд! — О, в таком случае, господин алхимик, у меня, скромного ботаника, тоже есть некоторые секреты, которыми мне не терпится с вами поделиться. Слова были больше не нужны, не зря они оба были сообразительными учеными, правда великие умы, почему-то, не задумались, что сподвигло каждого на такое распутное поведение, будто это не они познакомились пару часов назад перед каменными вратами Мондштадта, или же парни просто решили оставить работу мозга на потом, решив потратить энергию на нечто более важное на данный момент. Руки алхимика, несмотря на распиравший жар, отнюдь не дрожали, не зря же он работал с пробирками, наполненными разнообразными веществами, от самых безобидных, до ужасно ядовитых, а вот ботаник, напротив, еле-как справлялся с застежками на одежде партнера, сетуя на любовь Мондштадцев к пуговицам и плотно прилегающим к телу, по крайней мере, по сравнению со стилем Сумеру, вещам. Хотя, стоило признать, когда взору Тигнари открылись высокие, почти до самых бедер, серые чулки, закрепленные к нижнему белью ремешками, кажется, такие же парень видел у Сахарозы, “У них что, такая фирменная одежда?” — всплыло у него в голове, низ живота просто запылал, а во рту, кажется, начала непроизвольно выделяться слюна. Альбедо разобрался с мешковатым, хоть и многослойным, нарядом Тигнари достаточно быстро, оставив того только в нижнем белье, и в горле встал ком от открывшегося вида. “Может я вновь сплю?” — подумалось ему, но до сладкой боли сжатый в руке лесного стража член сквозь пока что оставшиеся на бедрах трусы, видимо, Нари очень понравился непристойный вид чулков с нижним бельем (Тигнари еле-как сдерживал желание сказать что-нибудь едкое), доказал ему обратное, и это лишь сильнее распаляло. Решив, что они итак уже нарушили все моральные принципы всех семи регионов и можно уже не стесняться, алхимик Ордо Фавониус прямо-таки набросился на пискнувшего от неожиданности ботаника, с гулким звуком бросая того на матрас и тут же впиваясь в желанные влажные губы голодным поцелуем. Стоило признать, целовались они оба не очень хорошо из-за не особо богатого опыта, да и что Альбедо, что Тигнари, раньше и не думали, что такая глупость, как плотские утехи, будут так сильно их волновать, но разве было это важно, когда последние куски ткани с тел синхронно летят куда-то в сторону, чудом не попадая прямо в костер, пламя которого, кажется, было более розовым, чем обычно? Полный слюны рот очень хотелось чем-нибудь занять, так что, когда алхимик разорвал поцелуй в целях дотянуться до какой-нибудь склянки с маслом, Нари решил не терять времени и протиснулся между ног партнера, провел своими мягкими от подушечек, доставшихся ему с кровью потомков-зверей, пальцами по напряженному члену, Сайно определенно пошутил бы сейчас про каменный стояк и гео глаз бога его обладателя, судя по довольному шику задевая своими слегка острыми коготками выпирающие вены, и, отодвинув крайнюю плоть, на пробу лизнул открывшуюся розовую головку, в ответ получая четкий стон наслаждения. Такая реакция явно намекала, что у Альбедо давно не было никаких связей, а значит, Тигнари был в этом не одинок, что прибавляло уверенности. Так что, совсем скоро вся плоть постепенно начала заполнять жаркую и влажную ротовую полость вместе с расслабившейся гортанью. Алхимик, явно не ожидавший такого поворота событий, но, безусловно, не протестовавший этому, резко схватился за край стола, на котором до этого искал наощупь какую-нибудь замену смазки, так что мебель сильно качнулась, бумаги, книги, какие-то пробирки и флаконы попадали на землю, что-то разбилось, какие-то жидкости просто разлились по земле, зато потерянное масло наконец нашлось, как по воле судьбы подкатившееся в маленькой баночке прямо к матрасу. Что ж, им обоим сейчас было не до этого, Тигнари с энтузиазмом вылизывал пульсирующие вены и чувствительную головку, периодически беря весь член в рот, а Альбедо просто пытался не кончить так быстро, поглаживая в одобрительном жесте свободной от бедного стола руке волосы партнера. Алхимику стоило огромных усилий отстранить увлекшегося ботаника от своего паха, еще пара секунд, и никакого продолжения их уже бы и не ждало, Альбедо не был так хорошо подкован в постели, чтобы сохранять силы для нескольких оргазмов, удивленный Нари, облизывая распухшие розовые губы с нарочито невинным выражением лица, и сообразить толком не успел, как его уже уложили на спину и заставили раздвинуть ноги, небрежно закинув их на дрожащие плечи. Пара секунд увлеченного рассматривания отражений пляшущего в горячем танце пламени на потолке пещеры, и глаза непроизвольно закрылись, когда в его анус ввели сразу два обильно обмазанных маслом пальца, а основание члена нежно сжали. Обе руки начали двигаться одновременно, сначала мучительно медленно, затем слишком быстро, старательно растягивая парня и надрачивая ему. В какой-то момент Тигнари нетерпеливо вскочил, заставив Альбедо ошарашенно убрать руки, уселся на колени партнера и сам стал насаживаться на стоящий колом член алхимика, видя перед глазами яркие искры, подобно звездам, разбросанным по всему полотну ночного неба. Принц Мела себя долго ждать не заставил, обхватил изящную талию лесного стража, и помог тому пропустить в себя всю плоть до хлопнувших яиц. Они оба застыли, словно величественные статуи, вслушиваясь каждый в стук сердец друг друга и тяжелое дыхание, Нари, дабы хоть немного успокоиться, от головокружения и стука в ушах ему хотелось закрыть глаза и провалиться в обморок, положил ладони на гладкую грудь Мела, четко ощущая чужой бешеный пульс. Пара минут, глубокий вздох, и Тигнари начинает двигаться вверх-вниз, с каждым движением чувствуя, как его спину словно прошибает током, заставляя итак пушистый хвост окончательно взлохматиться и метаться из стороны в сторону. Альбедо ловит чужой ритм, постепенно наращивая его, толкается в откровенно стонущего парня, по сводам пещеры эхом разносятся шлепки, в стократ увеличивая развратный звук, бьющий им по ушам, подобно выстрелам пушек фатуйцев. Перед глазами картинка, прямо как во сне, черные влажные волосы, красные гладкие щеки, дергающиеся по инерции при каждом движении уши, так нереалистично и слишком хорошо. — Альбедо! А-а-ах…бедо!..— доносится сквозь какофонию звуков лихорадочный шепот Тигнари, руки которого тянулись к собственному члену, зажатому меж их животами. Алхимик перехватил его кисти, отводя их за спину, и начал двигаться еще резче, увеличивая трение меж их телами. Первым не выдержал Альбедо, все-таки дни, проведенные в одиночестве за склянками и бумажками, сказывались на его организме. — Нари…могу я…мгх! В тебя…— пролепетал дрожащим голосом парень прямо на опущенное ушко ботаника, не позволяя себе и мысли без спроса излиться в тело партнера, на что незамедлительно получил ответ. — Да, да! Пожалуйста! Ему два раза повторять не надо было. Сделав еще пару размашистых толчков, Мел кончил в Тигнари с протяжным стоном, все тело сковала сладкая судорога, мышцы были до боли напряжены, а затем резко накатили долгожданная нега и сонливость. Нари смог продержаться чуть дольше, потому Альбедо, решив не оставлять нового друга в беде, помог ему закончить активными ласками рук. Тигнари навалился на алхимика всем своим весом, и так и отрубился, не удосужившись даже слезть с опавшего члена партнера, так что парню ничего не оставалось, кроме как самому осторожно снять с себя засоню, вытереть сперму с его бедер и живота полотенцем, служившим обычно для утренних процедур, и улечься рядом, накрывшись теплым одеялом, не раз спасавшим его от морозов Драконьего Хребта. Сон быстро застал врасплох алхимика, отгоняя мысли о том, что будет утром. А утром было счастливое лицо перед глазами, которые с большим трудом получилось разлепить после крепкого сна, и тихие слова нежности. — Знаешь…— как бы невзначай сказал Тигнари, пока они одевались, дабы отправиться обратно в город, —Вчера ночью мне снился сон. С тобой. Не знаю, как так получилось, магия архонтов или просто мозг проказничает, но я даже рад оставить это чудо без научного объяснения. Альбедо удивленно уставился на парня, уронив из руки свою синюю рубашку прямо на землю и получив тихий нежный смешок. Ему захотелось сорваться с места и прибежать к Сахарозе со словами благодарности за этот настрадавшийся матрас и свое желание поспать вчерашней ночью после работы.