Близнецы на вкус и ощупь

Прочь из моей головы! Оборвав провода, спутав карты, фигуры сметая с доски, Разбивая шлагбаумы на полном ходу, Оставляя разрушенными города. (Сплин — Прочь из моей головы)

На приличном расстоянии друг от друга рыжие гриффиндорцы, они же близнецы Уизли, стояли в Выручай-комнате на следующий день после дейтинга. Голое каменное и безжизненное, как и их настроение, помещение, не приглашало оставаться на подольше, говоря своим видом: «Берите, зачем пришли, и проваливайте». — Я полистал книжки и узнал, как правильно держать палочку, снимая заклятие, — сказал неуверенно Фред, сжимая учебник, который утром он взял со стеллажей факультета и принес на всякий случай с собой. — Хватит разглагольствовать. Делай дело, и уносим ноги отсюда, — буркнул брат, не желая смотреть в глаза. — Ты точно уверен, что тебе это нужно? В таком состоянии… — Фредди, давай ты не будешь сейчас печься о моем благополучии, а? Поздно. — Я хочу, чтобы ты остался в седьмой спальне, — Фред со вздохом опустил палочку, испытующе продолжая искать взгляда Джорджа, бездействуя. — Нет, — сунул тот руки в карманы в непримирительном жесте. — Ты же понимаешь, что я больше никогда не коснусь Холлы! «Я люблю Фреда. Я всегда буду любить его», — резонировало в голове Джорджа. — Брат, давай же, размажь мне мозги! — повысил голос парень, выпячивая грудь. — Мне будет полезно поубиваться из-за чего-то другого! — Мерлин с тобой, Джорджи… — Фред оторвал взгляд от младшего, еще раз пробежался глазами по странице книги, откинул её на пол и закатал рукава. Приноровившись, он зажал свою гибкую, 10 дюймов, палочку из серебристой пихты между средним и безымянным пальцами. — Ты готов? Брат стоял с таким лицом, будто его подняли на расстрел. — Если я упаду, смотри, чтобы голову не расшиб. Готов. — Фините Инкантатем! — Фред выстрелил белым лучом в лоб, переживая каждую секунду, не совершил ли он огромной ошибки. Но если Джордж наложил на себя Обливиэйт, то он сам и имеет право решить от него избавиться. … Озноб захлестнул тело парня, а зрение тут же потеряло всякую фокусировку из-за окружившей его черноты. Знакомый уютный запах Норы ударил в ноздри, а сердце в груди сжалось, словно было уже несколько дней сдавлено металлической рукой. На лестнице наверх стоял знакомый женский силуэт, направляя на него палочку. «Холла?» Джордж кинулся к девушке. — Стой, а то я пальну! — отчаянный высокий голосок вырвался из темноты. Парень дернулся, останавливаясь. — Ты не можешь просто сбежать! — вскинул он в отчаянье руки, стараясь быть тихим, хотя хотелось выть. Русая зеленоглазая повзрослевшая «Холла» с пластырем на переносице стояла напротив с самым тоскливым выражением лица, которое он когда-либо знавал, вытянув трясущуюся руку. — А как иначе? Ты предлагаешь испортить нам обоим жизнь? Тебе всего четырнадцать! — Мерида… — Джордж попытался сделать шаг. — Ни с места! Пожалуйста… — мольба в голосе девушки заставила его сердце сжаться ещё сильнее, заставляя его стать словно в два раза меньше. Только бы Джордж не подходил, чтобы она не смогла ни на секунду поддаться искушению коснуться его второй раз в жизни. Он уже выше Мериды, шире Билла и способен практически перекрыть своим телом дверной проем, а рыжая щетина на щеках уже отрастает за сутки. Но ему всё ещё четырнадцать, и это сумасшествие. Джордж бушевал внутри, вглядываясь в милое лицо и стараясь навсегда запомнить его черты. Мерида пропадет с рассветом, но он нарисует её по памяти. Карандашом, без всякой магии, и возьмет портрет в школу. А если она решит снова приехать с Биллом… то он останется в Хогвартсе на лето. Или в Хогсмиде. Или поедет к Чарли в Болгарию, но чёрта с два окажется с ней снова под одной крышей. — Ты должен спокойно жить дальше. Скоро школа и целая жизнь, — сказала девушка, стараясь звучать спокойнее, чтобы не спровоцировать его продолжать сближение. — Я не знаю, как смочь… — Ты сможешь… Прости… — За что? — За это. — Кончик палочки чертит в воздухе девятку, — Обливиэйт. *** Зеленые кристаллы глаз уставились в сводчатый гранитный потолок, но в картину сверху наехала голова близнеца. Джордж лежал на полу на коленях обеспокоенного Фреда. — Джорджи, ты вернулся. Парень хлопал в забвении светлыми ресницами. — Что там? Что случилось? — Фред потряс его за подбородок. — Ты меня слышишь? В груди младшего, пылкого, отчаянного из близнецов солёная вода любви к Холле накрыла зелёной волной высушенное поле любви к Мериде и выпарилась, оставляя на воображаемых стеблях кукурузы едва заметный белёсый слой хлорида натрия. В трахее словно стоял комок, и дыхание никак не могло успокоиться, обещая обморок, если не взять себя в руки. Джорджу показалось, что своды удаляются от него, улетая в космос, а сам он падает на дно мира, пробивая земную кору, к лаве, к ядру, чтобы там рассыпаться на бурлящие атомы. — Ты увидел её? — Фред обеспокоенно убрал волосы с горячего лба брата и прикоснулся ладонью к мокрой коже. — Увидел, — шумно вдохнул впервые такой свежий воздух Джордж. — Ты помнишь, как она выглядела? — Не очень, — задумался Фред, — кажется, брюнетка? — Русая. Она словно взрослая копия Холлы. Только другая внутри, с характером, вызовом. И ниже ростом. Джордж поднялся с колен брата и сел, смотря в свое зеркальное, чрезвычайно обеспокоенное отражение в другой рубашке. В его груди гулкая боль, как червь-паразит, двигалась по венам. Парень не понимал, кто он теперь. Словно в глазах заменили стёкла: краски мира стали переливаться иначе. Два женских лица расплылись в памяти, превращаясь в сплошное бурое пятно, а их отличающиеся голоса (звонкий — Мериды, глухой — Холлы) говорили в разные уши. — Я не понимаю… — шепнул Фред одними губами. — Мерида наложила на меня Обливиэйт. Чтобы я мог спокойно жить, забыв её. Она знала. Джордж неосознанно коснулся ключицы под воротом рубашки, его взгляд потерял фокус. Фред потрясенно молчал. — В последний вечер я вышел ночью подышать, потому что не мог уснуть, а она встретила меня в кухне. Она… поцеловала мои пальцы… — парень глупо посмотрел на свою руку, которая три года назад на недолгий миг легла на щёку круглого лица. — Тоже что-то испытывала. Какой бред! — Ты помнишь, что я сказал тебе о ней вчера? — осторожно спросил Фред. Челюсть Джорджа непроизвольно сжалась. — Что она бросила Билла через два месяца. А потом вышла за Фаджа. — Всё так, — вздохнул брат. — Министр здравоохранения… — глаза младшего снова жгли дыру, ведущую в пустоту. — Они же приезжали вместе в школу год назад, только я не помню её лица… — Фред достал из-за спины и протянул свежую газету, которая образовалась моментально, следуя потребностям визитёров Выручай-комнаты. «Министр магического здравоохранения, миссис Мерида Фадж, вместе с сыном Джиу вылетела в пятницу 10 июня в Камерун. Миссис Фадж направляется в страну, чтобы возглавить собственный проект, на реализацию которого отведено три года. Постройка первого научного института с современным больничным крылом призвана обеспечить медицинскую помощь от болезней тропического пояса магических существ с околочеловеческим интеллектом. Проект был разработан…» — Джордж бросил читать. — Я всё помню: шахматы, теннис… ее шляпу на пруду. Ритм сердца понемногу приходил в норму, словно с органа складным ножом срезали веревки, обматывающие его. Агония и шок, захлестнувшие близнеца в первые секунды вернувшихся в память картин отступали, как прибой на отливе. С газетного фото на него смотрела с каждой секундой всё менее узнаваемая женщина, уже ничуть не похожая на Холлу, со стрижкой каре и подведенными уголком бровями. Вне кадра в коляске сидел безликий Джиу, от него была видна лишь чёлка и две вскинутые в воздух руки. Джордж всматривался в лицо Мериды, пытаясь снова испытать так недолго проведшую с ним мощь чувств, но это лишь напоминало потуги певца на пенсии взять высокую ноту из собственных хитов молодости. Словно сон при пробуждении, любовь трёхлетней давности вытекала сквозь пальцы без возможности быть удержанной. Она оставляла след, солёный след на каждой клетке тела. Эта соль осела новым вкусом во рту. Глаза как будто острее фокусировались, и, переведя взгляд на брата, Джордж заметил родинку на его шее и ещё одну — у губ. Он не помнил, чтобы замечал их с тех пор, как всё тем же летом, ранее, они оба брились в Норе. Ткань рубашки так явственно скользила по коже, так свежо пахла стиральным порошком, что химикат защекотал в ноздрях. — Джордж… — осторожно позвал Фред, глядя в лицо, которое словно впервые увидело мир. Даже его имя звучало теперь иначе: он ощутил в этом звуке исконно Британскую знатность. — У меня такое чувство, — сказал Джордж, прислушиваясь ко всплеску всех ощущений. — Словно до этого весь мир был покрыт пленкой, как новая метла из магазина. А я только что вскрыл упаковку. Нарастающая восприимчивость и не думала останавливаться. Каменные древние стены задышали. Энергия всех, кто когда-либо находился в Выручай-комнате, явственно излучалась на Джорджа невидимыми микроударами, и терпеть её становилось почти больно. — Пошли отсюда, — Уизли посмотрел последний раз на ничего уже не значащую миссис Фадж и отбросил газету. «Как она посмела так со мной поступить?» … Близнецы крадучись покинули комнату. Даже днем можно было встретить за углом поджидающего Филча или его облезлую помощницу. — На воздух, пошли на воздух! — яркие всплески чувств и энергии продолжали трепать тело Джорджа, пока они с братом практически бегом пересекали коридоры один за другим. Он хотел оказаться в месте, где лишь свистел ветер, и не было никакой окружающей истории, лезущей в поры. — Я знаю, куда нам нужно, — Фред после секундного раздумья на разросшемся лугу у подножия замка схватил влажную скользкую руку Джорджа и потянул в сторону поля с гремучей ивой. На прилегающем к ней зелёном ковре обычно не сидело ни души из-за болотистых провалов в грунте, невидимых глазу под невинной на первый взгляд травой. Уизли опустились на безопасный клочок земли, вскинули головы и подставили лица разогревающему утреннему солнцу, не представляя, как действовать дальше. — Гермиона бы знала, что это, — Джордж задумчиво втягивал ноздрями острый запах болота, корней и редкого клевера, — но что-то мне не хочется посвящать её в историю своей жизни. В глазах резало от обилия света. Парень натянул штанины до самых подошв, чтобы никакая травинка невыносимо не щекотала его ногу. Казалось, даже скулы загорали быстрее. В голове плескался суп из пустоты, слова не хотели складываться в мысли и тем более — в речь. Он сдался, перестав разговаривать и думать, сконцентрировавшись лишь на ошеломляющей величине окружающего мира, ощущаемой будто впервые. Фред сидел, глядя на свои скрещенные ноги и белые шнурки, пропитывающиеся земельной влагой. На джинсы залез жучок и смешно водил усиками, пытаясь удержаться на ветру. Парень подцепил его, посадил на пальцы и стал наблюдать за его бегом, поворачивая ладонь и превращая пространство для жука в бесконечное. Если бы не вчерашний вечер, сейчас он бы завтракал в компании кого-то из девчонок. Может быть, Кэти Белл, по-мужски шутя, пересказывала бы диалог с Эрни МакМилланом, может, Дженни занесла бы футболку. Уизли вспомнил, как красиво её грудь, лишенная стяжек в виде бюстгальтера, на этой мини-пати во внутренних комнатах Хаффлпаффа колыхалась под футболкой, завязанной в узелок. Ноги в мягких шортиках были продолжением самой льющейся музыки. Диггори гипнотизировался, как пёс на свисток. Кажется, блондинка пыталась вызвать ревность Фредди, ёрзая на коленях Седрика в танце. «Но, прости, Дженни, мы не игрушки из Хеппи-мила и коллекционированию не поддаемся. Джордж взял тебя первой. Можешь поносить футболку подольше. Это всё, что тебе от меня достанется». Какие были простые времена, оказывается. Когда достаточно было лишь заявить о чём-то, чтобы оно стало реальностью. … Джордж вертел головой по сторонам, улавливая то шорох крыльев стрекоз, то запах земляники, но пока солнце шло от края до края, чувства стали притупляться, и рыжий с обветренными щеками решил собираться назад. Мысли одна за одной возвращались, но всё ещё толкались, уничтожая друг друга до того, как успевали стать законченными. Тем не менее, волшебный коматоз сходил. Завтра снова начиналась учеба, и он был бы рад, если бы стены перестали с ним разговаривать. Парни поплелись через пригнутый к земле луг к замку, который на фоне закатного неба казался черным, как уголь. Фреду очень хотелось снова задать вопрос о том, переедет ли Джордж в другую спальню, но он держался. Ли наверняка искал их сегодня целый день. Как же вытянется его лицо, когда младший сообщит ему о съезде… Достигнув часовой башни, медововолосые близнецы остановились, задрав головы, чтобы узнать время, отбивающее свой ход на гигантских часах с маятником. — Ну как? Голова не больше не болит? — спросил Фред, пытаясь разглядеть циферблат, укрывая глаза от солнца рукой, словно козырьком. — Кажется, прошло, — Джордж сел на каменистый выступ у стены башни, — никогда не курил, но сейчас бы, наверное, попробовал. — Я курил вчера, с Пэнси, — Фредди присел рядом. Джордж мягко рассмеялся. — Меньше всего на свете я ожидал, что ты произнесешь такую фразу! На его спину опустилось несколько ободряющих шлепков. — Как мы докатились до этого… — Еще не вечер, друг. Еще месяц учебы, долгий месяц. Парни смотрели на готовящийся закат, пока степной ветер развевал их челки. Джордж уже не испытывал барабанящих волн от окружающих предметов: стены были просто стенами, гигантский замок — просто школой. Но соль осталась в клетках. Никогда ранее он не видел закат таким. Сердце откликалось на малиново-желтые перья в небе учащенным ходом, к горлу подступил комок от золотого света закатывающейся звезды, греющей землю даже тогда, когда она уже практически попрощалась с полушарием на сегодня. Дневная жизнь готовилась ко сну, а в Запретном лесу открывали сотни глаз пауки, оборотни и фестралы, перенимая эстафету дозора за планетой. — Ты останешься с нами в седьмой? — всё же решился спросить брат. Джордж зажевал губы, не отрывая взгляда от горизонта. — Посплю сегодня в гостиной на диване, а там посмотрим. Глаза Фреда следили за чайками, кружащими, словно маленькие чёрные галочки, над кромкой леса. Ему неистово захотелось достать из хранилища метлу и взмыть на уровень астрономической башни, чтобы оставить под собой всех и каждого, не считая нескольких чаек, которым он захватит хлеба, и будет кидать его, смеясь, как птицы хитро ловят кусочки на лету. Он ощутит, как слой воздуха здесь прохладнее, а ветер — сильнее. И полетит дальше от замка, вверх, чтобы увидеть закат последним из всех.