***
— Ладно хорошо, мы пытаемся снова, верно? — протягивая рыбу разыгравшемуся Икрану, говорит Аонунг. Нихта с интересом смотрит на лакомство, но подходить ближе не спешит. — Ну же, девочка. Я хожу к тебе почти месяц, сделай хотя бы вид, что рада меня видеть. — Словно в подтверждение его слов, Нихта делает кувырок и из даёт радостный клич, от которого вянут уши. — Допустим. Ну тогда почему ты не подходишь? — Аонунг делает шаг навстречу, а животное тем временем, ускакивает далеко назад. — Тч, подумаешь — наконец кидая, рыбу, бурчит он. Нихта налету схватывает угощение и, быстро расправившись с ним, начинает урчать. Юноша же, поняв, что и сегодня ничего не вышло, бессильно падает под дерево, рядом с оставленной корзиной, в которой были ракушки и прочие украшения. Скоро праздник первой морской волны...надо делать украшения для близких На'ви. Но радости от предстоящего праздника Аонунг не ощущал. Только тупую боль и пустоту от утраты близкого друга. Можно даже сказать, любимого. Хотя, формально, обручены они были только Эй'вой, официальной церемонии не суждено было сбыться. Аонунг достал нож, подаренный Тейамом и с грустью посмотрел на вырезанные символы. «Ты мой свет» — гласила вырезка... Он подарил его не задолго как... Хотя об этом лучше не думать. Не хватало ещё окончательно раскиснуть перед праздником. Нихта с интересом наблюдала за своим новым приятелем, наклоняя голову то в один, то в другой бок. Ей было не в домек, почему любимое развлечение, вдруг само погрустнело. Но помогать ему не спешила, вдруг ловушка? Икран долго и внимательно изучал на'ви взглядом, и, окончательно потеряв какой бы то ни было интерес, просто улеглась неподалёку. Настолько близко, что руку протяни. Конечно, это не осталось без внимания Аонунга. — Не уж то дашь мне тебя погладить? — спрашивает Аонунг, чуть приподнимаясь с насиженного места. На что Икран издаёт странный булькающий звук, и лениво машет здоровым крылом. Второе, по словам Ло'ака должно будет зажить в лучшем случае через неделю. Но, стоило только юноше потянуть руку в сторону существа, как Нихта зарычала. — Фиг с тобой — в сердцах выдаёт он, и падает обратно на землю.***
За последние дни, Аонунг очень сильно отдалился от семья в целом, но особенно это чувствовала эмпатичная Цирея. Она очень переживала за брата и явно не была довольно его вечным отсутствием. А тут, как назло, ещё и Ло'ак стал пропадать. Тем, что эти двое готовятся к празднику первой морской волны, она надежды не питала. Она знала, что значит для брата этот праздник. А с Ло'аком они выяснили ещё всё в прошлый раз. Так что, надеяться на сюрприз, явно не стоило. — Как ты? — спрашивает Цирея, стоит только брату появиться в маруи. Он снова шлялся где-то всю ночь и явно проспит добрую половину дня. — Побеждён, но не сломлен. — отшучивается тот, и проходит в свою комнату. Морская, явно недовольна таким исходом. — А есть ты не собираешься? — чуть громче говорит она, дабы звук долетел до соседней комнаты. — Угу — только бурчит Аонунг, уже явно упавший в постель. Цирея тяжело вздыхает, и отвлекаясь от плетения ожерелья, встаёт на ноги. Аонунг, слышал, как она вошла в его комнату, но не предал этому огромного значения, ровно до тех пор, пока не услышал стук деревянной тары рядом с постелью. Он резко поднял голову, и увидел фрукты, аккуратно разрезанные по кругу. И Цирея я же, уже собралась уходить. — Спасибо. — только и говорит старший, на что девушка, кивает, улыбается и уходит из комнаты. Ты так и будешь вести себя нелюдимо с ней? — Отстань, и без тебя тошно — говорит Аонунг, падая обратно в постель. — Не надо меня доводить По этому ты решил доводить свою семью? Рифовый болезненно застонал, и закрыл лицо рукой. Его уже порядком подбешивали резкие появления и исчезновения Нета. Хуже всего было только осознание того, что кажется, Аонунг действительно сходит с ума. Ты сумасшедший ровно настолько, насколько это позволено. — Ненавижу, когда ты пытаешься меня поучать. — усмехается юноша. С тобой по другому никак — Ладно, и что на этот раз? — устало спрашивает он, и устало приоткрывает глаза, пялясь в потолок. Когда я просил тебя о подобном, это вовсе не означало уходить от семьи — Ну извини, твоя Нихта не очень то спешит мне доверять. — пожимает плечами Аонунг. — Имеем, что имеем. Разве ты не осознаешь причину? — О чем ты? — искренне удивляется рифовый и даже приподнимается с постели. Конечно, он никого не видит. Но прекрасно ощущает до боли знакомое тепло недалеко от себя. Ты ведь сам не хочешь, чтобы она тебе доверилась, верно? Аонунг не понимающе прижал уши и поступил взгляд. О чем вообще сейчас говорит ему Нетейам? Разве все эти недели он только и не делал, что пытался влиться в доверии этого существа? «Ты ведь не хочешь её отпускать, потому что она последнее, что напоминает обо мне?» Аонунг болезненно зажмурился и замотал головой. Нетейам был прав, и это его бесило. Он просто не хотел, не мог убить то, что когда-то было близко его близкому другу. Это мысль была на сколько недопустимой, что все эти дни, рифовый старательно игнорировал её порывы. Но видимо Нетейам устал ждать, и вот, решил сказать все прямо и в лоб, не бегая вокруг, да около. Больно. Очень больно. Снова эта тупая боль у лёгких и груди. Дышать стало труднее. «Ты знаешь это, но не хочешь признавать. Сейчас я говорю то, о чем ты думал последний месяц и тебе противно это слышать. Потому что ты старательно убегал от всего этого» — Ты словно осуждаешь меня. — кашляя, сипит Аонунг. — Может быть, но только потому что время поджимает. — Время? О чем ты? — Аонунг смотрит по сторонам, пытаясь уловить ауру любимого. — Тейам, только не исчезай, прошу! — но его след уже простыл. Комната снова стала пустой и холодной.***
Сидя на общем костре, Аонунг равнодушно жевал какую-то рыбу завернутую в водоросли и пялился в одну точку. Со стороны могло показаться, что он снова чем-то не доволен. Строго говоря, да. Но не совсем. Он устал думать обо всём этом. О Нетейаме, о Нихте, о долге, который внезапно на него свалился. Казалось, за каждым его движением наблюдали. И это было жутко. Наверно, ему не казалось. Наверно, Тейам, всегда был рядом. Просто...Аонунг тяжело вздохнул. Сидевший рядом Ротхо, уловил настроение товарища и лишь молча похлопал по плечу. В их взаимоотношениях слова были излишни. Неужели он правда сходит с ума? Этот вопрос мучил его на протяжении последнего месяца или чуть больше. Но ответа на него юноша ни от кого не мог получить. Об это даже поговорить толком не с кем. До ушей юноши донеслась музыка. А спустя мгновение, на него налетело что-то синее: — Ао! Привеееет! — маленькая Тук вцепилась в руку Аонунга и начала трясти. — Я так давно тебя не видела. — глаза девочки загораются, а возбуждённый хвостик ходит туда-сюда. — Тоже рад тебя видеть — кладя руку на голову девчушке и, почти что не вымученно, говорит юноша. Тук улыбнулась и потрясла головой. Она была рада, что старший рад её видеть. Её взгляд привлёк знакомая фигура, что плавно направлялась к ним: — Аянэма! — девочка радостно захлопала в ладоши. Она была единственная, кто звала Аю по её полному имени. Это отличала её от остальных. — Посмотрите, кто выплыл из своей берлоги. — шутит девушка и едва заметно усмехается. — Ха-ха-ха — саркастически повторяет Аонунг, и не сильно бьёт хвостом Аю по ноге. — Ты снова пришла рассказывать легенды? — Что-то вроде того. — пожимает плечами девушка. — Тук уговорила. — гладя девочку по голове, говорит Ая, на что Аонунг удивлённо приподнимает бровь. — Ну тебе же грустно! — пустилась в объяснения малютка. — А я не хочу чтобы кому-то было плохо. — Грусть — это не всегда плохо. — спокойно отвечает Аонунг и чуть двигается, что бы малышка могла сесть рядом. — Но — собиралась было начать младшая Салли, как рифовых её перебил. —Я позже объясняю. — и, получив согласный кивок, устало вздохнул и перевёл взгляд на Аю, которая уже уселась недалеко от них. В руках девушка держала инструмент, отдалённо похожий на барабан. Звуки издавал, впрочем, те же. Девушка ещё раз оглядела всех детей, что уже расселись неподалёку и улыбнулась. Глаза младших с интересом загорелись. Ая сделала вдох и кажется, собиралась рассказывать какую-то легенду, но внезапно, замерла, посмотрев на Аонунга. Она едва заметно нахмурилась, а потом, улыбнулась. — Это не совсем легенда, — вновь смотря на детей сказала она. — Но думаю это то, что нужно услышать. — она коснулась мембраны барабана, извлекая из этого томный звук. Ая попробовала напеть мелодию, чтобы понять, сможет ли она взять эту тональность. Вроде получилось, но с трудом. Девушка ещё раз вздохнула, и принялась играть. Общий костер заполнила музыка. Казалось, она льётся из сердец всех присутствующих и образует хор. Мелодия переплеталась с нынешней атмосферой, обладая каким-то гипнотическим эффектом. По этому когда Ая наконец начала то ли петь, то ли говорить, некоторые словно от сна очнулись. Но правда не на долго, снова погрузившись в дремоту от тепла и мелодичности песни: — Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах; Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы. «С чего это вдруг Ая решила исполнить эту балладу?» — думалось Аонунгу. Он не слышал её с тех пор как его дядя, а по совместительству её отец, умер. Тогда Ронал пела эту песню, в честь погибшего брата. Но сейчас? — Но вот уже год, как он улетел – его унесла колдовская метель, — Ая словно почувствовала недоумение Аонунга и взглянула на него. — Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель. Что ты пытаешься этим добиться? Что хочешь сказать? Иногда Аянэма очень раздражала, именно этим свои непонятным поведением. Никогда не говорит ни о чем прямо, вечно какие-то загадки и песни. А старшему разбирай всё то, что она тут наговорила. И ведь если не вслушиваться не поймёшь, а не поймёшь, она обидится. И этим тоже сестра раздражала. Хотя, наверно, все девочки такие. Цирея вон тоже, постоянно обижается на него. Но там, наверно... Есть за что. — И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки; В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки; — на этих словах, к Ае подошла Цирея. Девушка кивком разрешила сесть рядом. А рядом с Аонунгом так и сидела Тук. Девочка внимательно слушала, пытаясь понять на ходу кучу новых не понятных слов. А ведь он когда-то такой же был. — Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола, В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около: — Ая сделала паузу, переводя дыхание, и снова взглянула на Аонунга. И, так же не разрывая контакта, продолжила. — Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья, Каждую ночь полет мне снится – холодные фьорды, миля за милей; Шелком – твои рукава, королевна, белым вереском – вышиты горы, Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе; Аонунг прикрыл глаза. Зачем ты поёшь о нём? Неужели не понимаешь, что мне больно? Какую цель ты преследуешь? Что ты хочешь от меня? Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною, Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя; Аонунг удивлённо открыл глаза. Ему снова кажется или...? Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой; В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета: Аянэма всё так же продолжает петь, но теперь, к её голосу примешался такой знакомый, такой родной... Его голос. Аонунг с опаской краем глаза посмотрел туда, откуда доносился его голос. За всё это время, он научился это определять. И на секунду, даже на мгновение, ему показалось, что он видит такие знакомые янтарные глаза, что блестят в свете костра. Рифовый моргнул и повернул голову к Нетейаму, который был неуловим, словно призрак прошлого. Пожалуй, так оно и было. Но юноше не хотел об этом думать. Тем более сейчас, когда эта улыбка снова озарила ночную тьму. Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное; Эти слова больно обожгли душу. Но взор Тейама остался всё таким же кристально чистым. Он был уверен в том, что говорит. Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом – с лучом рассвета. Очередная строчка, которую он спел. Больно. Снова больно. Аонунг с горечью смотрел на своего друга. А тот лишь мягко улыбался. Словно говоря: «всё хорошо» Всё, это последняя капля. Больше он не выдержит. Рифовый перевел взгляд на Аю, которая с тёплой печалью смотрела на него. Юноша кивнул, вздохнул, и поднял глаза к звёздному небу: — Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою; — Аонунг знал, что он слышит. По этому и пел, не сильно громко. Скорее подпевал. Ты платишь – за песню луною, как иные платят монетой, — Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, — Аонунг взглянул на Тейама. — Но, может, тебя и на свете нету… Взгляд янтарных глаз с опаской задрожал. Аквамариновые же не выражали ничего, кроме усталости и холодного спокойствия. «я слишком устал без тебя»***
Аонунг стоял на берегу бухты. Холодный океан, приятно лизал ноги, перемешивая песок. Скоро будет прилив. Времени осталось совсем не много. Почему-то рифовый был уверен, что ещё немного, и выполнить обещание будет поздно. Завтра уже праздник, а там... А там, неизвестно что будет. Да и думать об этом вовсе не хотелось. —Аонууууунг! — Тук влетела прямо в юношу, заставляя того вздрогнуть. — Ты так резко ушёл, что я еле тебя догнала. — девчушка устала вздохнула. — Не убегай больше так! — Да, извини — пытаясь придать хоть какие-то чувства голосу, жмурится Аонунг. — Просто мне сейчас не очень хорошо. — Отравился? — обеспокоенно спрашивает девочка и пытается вглядеться в лицо старшего. — Да нет, скорее... — юноша вздыхает и мотает головой. — Здесь болит. — Аонунг осторожно прикладывает руку к груди и начинает теребить украшение с клыком. Тук нахмурилась и поджала губы. Было видно, что она пытается придумать, что сказать. Девочка напряжённо взглянула на морскую гладь, вдаль: — Я тоже скучаю по Тейаму. — надломленно говорит она. — Мне всё кажется, что это один глупый сон. И вот я проснусь — она закрыла глаза руками. — и всё снова станет хорошо. — шмыгая носом, бурчит она. — Ну нет, я не хотел тебя расстраивать. — касаясь её плеча, говорит рифовый. На что девочка кидается ему в объятия. — Я знаю — малютка снова шмыгает носом и обнимает старшего сильнее. — я просто хочу чтобы он был рядом. — Я тоже этого хочу — наклоняясь к ней, говорит Аонунг и гладит малютку по голове. — Ты знаешь — Тук отпрянула от рифового и умерла слезы. — Через месяц будет прощание. Прошёл ведь почти год, как братик — она замотала головой. — как Тейам соединился с Эйвой. Я думаю, мама и папа будут не против видеть тебя на семейной церемонии. В глазах Аонунга читался ступор. Почти год? Нетейама нет почти год? Но как такое возможно, он ведь недавно ещё ходил к нему к Эйве и.... Это было больше полугода назад? Но как такое возможно? Прошёл ведь месяц, ну может два. Он настолько затерялся во времени? Разве такое бывает? — Ао? Так ты придёшь? — донеслось до ушей юноши. — Мне... Нужно подумать — сглатывая слюну, отчужденно говорит он. — всё же это семейное прощание, а я... — А ты его духовный На'ви. — девочка упрямо нахмурила брови. — Откуда ты знаешь? — искренне удивляется Аонунг. — Ло'ак как то рассказал. Но случайно, сказал никому никогда не говорить. Но я думаю, родители уже и так в курсе. — Скорее всего. — он досадно замахал хвостом. — Ты знаешь, что ты очень умная для своих лет? — Конечно! Я ведь Салли — девочка с гордостью выпятила грудь. Аонунг улыбнулся. Это маленькая Альфа-Центавра всегда могла поднять ему настроение. Никто никогда не думал, что эти двое подружатся, но, случилось то, что случилось. — Помнишь я говорил, что печаль это не всегда плохо? — уходя от неприятного разговора, заговорил рифовый. — Я имел ввиду, что порой, чтобы ощутить счастье, нам необходимо поплакать. Тук со всей серьёзностью посмотрела на старшего: — Это звучит странно, но я думаю — девочка задумалась. — что ты прав. — Конечно я прав! — притворщиски загордился Аонунг. — Я же сам сын вождя клана Меткаина! — на что получает шуточный хлёст синим хвостом. — Не обольщайся, — Тук смеётся. — Только потому что ты старше не делает тебя умнее. Оба засмеялись.***
Аонунг стоял рядом с маруи Салли и всё никак не решался войти. Какой-то внутренний, едва ощутимый барьер не давал ему сделать шаг. Заходить в дом, когда-то любимого На'ви, было для юноши не выносимым. —И долго ещё ты ты тут топтаться будешь? — Аонунг обернулся, и увидел улыбающегося Ло'ака. — Скоро яму вокруг нашего дома протопчешь. Рифовый На'ви закатил глаза и поморщился. Ну вот надо же младшему всё всегда портить. Это у него в крови. Как ни странно с ответом он нашёлся гораздо быстрее, чем думал: — Я обещал Тук показать ракушечный залив. Но сейчас слишком рано, вот и думаю, как не разбудить. — скрещивая руки на груди, поясняет он. — Ага, — скептически говорит Ло'ак. — Тогда я думаю, ты просто перепутал дни, когда Туки вместе с мамой идут проведывать Илу. — Саркастически изрекает он. — Хоть она и говорит об этом почти всегда, ты видимо, прослушал. Верно? — Аонунг поморщился пойманный с поличным. —Ну так правду то я сегодня услышу, или как? — не желая отступать, спрашивает младший. — Пришёл поговорить с тобой. — сдаётся старший. — Отлично, идём, поможешь мне разложить ракушки Туки. — заходя в маруи, говорит Ло'ак. Приходится идти за ним. — Так, о чем ты хотел поговорить? — Доставая тару с безделушками, спрашивает младший. Аонунг мялся. Было видно, что ему стало некомфортно. Он никак не решался начать неприятный разговор. — Если молчишь, тогда хотя бы ракушки сортируй — без злобы говорит Ло'ак и пододвигает кучку ближе к Аонунгу. — Совсем скоро, я должен буду сделать нечто... — рифовых замер, вместе с красивой ракушкой в руке. Эта безделушки была янтарного цвета. Такая же, как его глаза. — Нечто ужасное, я думаю. — Вздохнул он. — И ты пришёл чтобы...? — Ло'ак даже не смотрел в его сторону. — Не знаю, может глубоко в душе надеюсь, что ты меня остановишь. — Пожимает плечами Аонунг, раскладывая ракушки по цветам. — Ну, ты явно ошибся. — Ло'ак ухмыляется. — Всё же у меня нет синдрома спасателя и я не кидаюсь на помощь каждому сирому и убогому. — Знаю. — Вздыхает Аонунг, разглядывая какое-то пёрышко. — Но тем не менее, ты пришёл сюда. — Да. — Что бы поговорить. — Да. — Ты ведь всё ещё скучаешь по нему, верно? Хотя прошёл почти год. «конечно я скучаю»***
— Ну, девочка, — Мягко говорит Аонунг. — Попытаемся снова? — Нихта издаёт урчащий звук и подходит ближе к На'ви. В интересом принимает угощение в виде рыбы, припасенное именно ей. Икран издаёт свистящий звук и подпрыгивает в воздухе. — Ну вот, — говорит Аонунг. — всё не так плохо, видишь? Мы с тобой так давно знакомы. Неужели, ты не позволишь? — Икран снова издала урчащий звук, подпрыгнула и оказалась в двух шагах от Аонунга. На'ви с осторожностью протянул руку, на что Нихта гулко зарычала. Тогда юноша вытянул руку и зажмурил глаза. Будь что будет. Сначала не было ничего. Аонунг даже подумал, что жто Тау действует болевой шок, когда существо уже откусили ему руку. Стало не по себе. Но внезапно, рука почувствовала нечто тёплое, дышащее и...на удивление, словно знакомое. Всего на пару секунд. Вместе с этим прикосновением, Нихта заурчала. Рифовый в панике открыл глаза. Но Икрана и след простыл. И как она только так быстро перемещается?