Being a vampire

ЧАСТЬ 2. "ДРУСИЛЛА"

«Десото» остановился возле мансиона. Поворчав, затих мотор, и, скрипнув, закрылись ворота, теперь они открывались и закрывались автоматически. Света в особняке не было. Прислушиваться Спайку не хотелось, он и так понимал, чем заняты Харрис и его невеста. Он посмотрел на Баффи, выглядела она немного грустно. — Эй, все хорошо? — Спайк коснулся ее руки и провел пальцами по ладони. — Да. — Ты молчала всю дорогу. — Все в порядке. Я просто смотрела по сторонам, на город и на снег. Думала о том, что одна из наших глобальных проблем осталась позади. Думала о Джайлзе и Мадлен… Ты, кстати, знал, что у Мадлен есть дочь и она от Джайлза? Ой, я вроде бы как не должна была об этом говорить… — она прикрыла рот рукой. — Но Джайлз ничего не говорил, так что будем считать, что это не тайна. — Да, я знал про девочку, но не сразу понял, что к чему. Информация была мне не столь важна. — Оу… — У Мадлен с Дру свои личные счёты, и все это начинается аж с седых времён. Какой-то там много раз прапредок Мадлен затащил Дру в пансион для девочек, а оттуда в монастырь, ну а дальше ты знаешь. Мрачная история. Не хочу об этом. — Ах, вот оно что. Я тоже не хочу. Как бы сильно Баффи ни злилась на Дру, как бы она ее ни ненавидела, у нее ужасная судьба. От той истории, рассказанной Ангелом, мурашки по спине бежали. Что он хотел этим сказать? Он просто решил запугать ее, маленькую девочку. Добился. Свалил. Занавес. — Вот и славно. Спайк не выпускал ее руки, водил пальцами по ладони. Баффи смотрела на крупные хлопья снега. Было тихо, она продолжила: — Ещё я думала, что дожила до 21 века и не слетела с катушек. Ну просто как итоги подвела. Мой лучший друг- вампир, подруга — ведьма, я живу в огромном особняке, моя мать и наблюдатель вовсю устраивают личную жизнь, и это круто… — А я? — Ты не дал мне договорить. Откровения в машине — это здорово, но, может быть, пойдем домой? — С места не сдвинусь. Говори. — Догони… — Баффи открыла дверь, и на нее посыпался снег, до главного входа всего несколько шагов, и что вообще на нее нашло? Да ничего особенного, просто захотелось подурачиться. Добежав до двери, она обернулась, черная тень плаща мелькнула в снегу, всего несколько секунд — и Спайк прижал ее к деревянной поверхности. — Хочешь поиграть? — Спайк упёрся рукой в дверь, блокируя Баффи проход, другой рукой он медленно кончиками пальцев провел по ее лицу. Баффи закусила губу. Облизнулась, ответила: — Да. Черт знает почему, надоело думать о глобальном, обо всем… просто хочу отпустить себя. — Ты не договорила, — Спайк намотал на палец выбившийся из шапки локон. — Ты… был ужасен, раздражителен, бесил меня жутко, — Баффи дернулась вперёд, но Спайк перехватил ее руки и свел над головой. Он наклонился и провел носом по ее скуле, замер возле мочки уха с серебряным колечком сережки, едва коснувшись губами. Баффи усмехнулась. — Дальше… мне интересно. — Ты заводил меня, да… и это злило. Я не понимала, почему. — Вот так? — Спайк начал посасывать мочку ее уха, по-прежнему не расцепляя ее руки. — Почти. Я ни одного вампира не чувствовала так, как тебя. Я знала, где ты, но не знала, что ты задумал. Ты пугал меня. Отпустив ее ухо и лизнув в шею, одной рукой он сорвал с нее шапку, волосы рассыпались по плечам, Спайк почти застонал от этого — настолько ему нравились ее волосы. Воспользовавшись этим, Баффи все-таки освободилась и повернула ручку, дверь открылась и она юркнула в проём. На ходу снимая пальто, не сводя с него глаз, она отступала в сторону спальни, минуя гостиную. — Пугал тебя? От этого его взгляда по ее спине побежали мурашки, Спайк в одном порыве набросился на нее, зарываясь пальцами в волосы, перекрывая доступ к кислороду, целуясь с ней, слушая бешеный ритм ее сердца. Баффи вцепившись в воротник его плаща, стянула его с плеч. У двери своей комнаты она передумала. Рванула на второй этаж. Спайк догнал ее на лестнице. Она стояла на ступеньку выше, но ей не нравилось смотреть на него так. Он не должен быть ниже нее. Спайк сделал шаг вперёд, обхватив за талию. — Дальше? — Спайк снял с нее свитер, кинул куда-то в сторону, Харрис конечно же догадается, если проснется раньше. Под свитером майка, кружевной лифчик, и такая чертовски соблазнительная грудь. — Так и упал бы на колени… Он опустился ниже и ещё ниже, чтобы быть на уровне. Чтобы Баффи смогла рассмотреть его глаза, чтобы почувствовала его руки на груди сквозь ткань. Спайк поднял голову. Облизнулся, он ласкал её грудь порвав майку, покусывая, оттягивая кружева. Баффи дрожала. — А потом… — часто дыша, ответила она, — ты пропал. Из-за Дру, и мне действительно не хватало твоего присутствия. Где-то на подсознательном уровне. Все завертелось, я рассталась с Ангелом, и этот наш танец… А потом мэр и школа… Баффи сама набросилась на него, рванула пуговицы на рубашке. В комнату Спайка они ввалились. Баффи упала на подушки и одеяло. Увлекая его за собой. Идиотские джинсы вовсе не мешали ей почувствовать его желание, Спайк навис над ней, он целовал ее шею, груди, он практически кусал ее, целуя губы. Он словно сорвался с цепи, и все эти ночи до «Инициативы»… глупости. — Ты подходишь к самому интересному… — Когда ты притащил Ксандра, я снова злилась. Потому что все это время, я думала6 «Где этот Спайк? Он бы смог… Он бы …» — мысли путались, наслаждение граничило с болью? Укус? Засос чуть выше груди. Баффи вцепилась в его волосы, Спайк прокладывая дорожку поцелуев, опускался ниже. Спайк коснулся языком ее пупка, Баффи выгнулась к нему навстречу, Спайк стянул с нее джинсы вместе с трусиками… — Продолжай. — Ты был слишком близко, каждый день, настолько близко, что я чувствовала электричество. Нет, это он подходил к самому интересному, Баффи водила руками по его напряжённой спине, по мускулам под кожей, по каждому затянувшемуся шраму. Господи боже, что он делал с ней, все началось с безобидной игры и с простого вопроса, а вышло… Губы Спайка на внутренней стороне бедра, руки на талии. — И в итоге… — Ты чертов центр моей вселенной, Уильям. Ты… о… ты… вот что я поняла… Ты все. Люблю тебя. Да, я люблю тебя. Сладкая пытка языком прервалась внезапно, Баффи горела, Баффи хотела большего. До потемнения рассудка. Как в тумане она потянулась к его джинсам, как в тумане почувствовала его руки на груди и талии. Снова… Потянулась к нему, обхватила его ногами. Спайк вошёл в нее, слизывая языком капельки пота, с шеи, груди, сцеловывая… слезы? — Баффи…ты плачешь? — Нет… да… не знаю… Продолжай, не останавливайся. Это все эмоции… Каждое движение, каждый толчок, приближали ее к пику, и падать с этой вершины она могла лишь зная, что он будет с ней. *** В мансионе стояла тишина. Такая, что становилось жутко. Она шла по коридору со стеклянными дверями, свет фонарей и лунные лучи рисовали на полу причудливые узоры. Баффи поежилась, кроме тонкой майки и шорт на ней не оказалось ничего. Странно… они же со Спайком… Странно. Спайк? Почему она в коридоре одна? Он же проснётся и не найдет ее. Она обернулась и поняла, что не может сделать ни шагу. Коридор казался бесконечным. — Уильям? Его имя само слетело с губ, и разнеслось эхом. — Его здесь больше нет. От этого голоса все внутри заледенело. Больше всего, где-то в глубине души, она боялась встречи с ней. Боялась, что не сможет выдержать. — Друзилла. — Здравствуй.ю сучка. Ты ищешь Уильяма? Зря. Белое платье Дру в прозрачном лунном свете казалось призрачным. Она вся была какой-то инфернальной. Острые плечи, чёрные волосы и впалые глаза… Баффи проглотила ком в горле. — Что… Что ты с ним сделала? — Я?! Это ты… Смотри, что бывает, когда долго держать хищника на поводке. Мальчик мой, подойди. Его шаги Баффи услышала позади себя. И в области затылка знакомо закололо. Баффи прикрыла глаза и медленно обернулась. И ее глаза расширились от ужаса. Это был ее Спайк? Ее Уильям? Но… слишком другой. Баффи оцепенела, потому что рубашка на нем была красной от крови… на нем не было плаща, волосы отросли, и сквозь платиновые пряди она увидела темнеющие кудри… спутанные. Он шел с опущенной головой Но улыбался. Когда он поднял голову, Баффи закричала. *** Спайк вскочил на кровати от ее крика. Сонно моргая, он увидел ее обнаженную спину, трясущиеся плечи. Баффи хватала ртом воздух, пытаясь успокоиться. — Нет… нет… это всего-навсего сон, — шептала она. — Баффи, — Спайк придвинулся к ней, коснулся ее. Она дернула плечом, а потом зареванными глазами уставилась на него. Белые волосы, испуганный обеспокоенный взгляд, но такой теплый, что заныло в груди. Как он может так смотреть? — Спайк! Мне было так страшно. Там была Дру, она как-то проникла к нам в дом. — Иди сюда, Баффи… я здесь, — Спайк нежно поцеловал ее в плечо. Нежно, словно она была фарфоровой куклой, обнял, Баффи забралась к нему на колени. — Я ненавижу сны, где она отбирает тебя у меня. Я ненавижу ее. Я хочу убить ее. — Тшш… успокойся. Дыши, Саммерс. Просто дыши. Он гладил ее по волосам, она вцепилась в его плечи. — Мы должны покончить с этим. Я хочу видеть во сне единорогов и радужных пони, а не тебя в окровавленной одежде, явно прошлого века. Баффи шмыгнула носом. Постепенно она успокаивалась. И Спайк, прикрыв глаза, позволил себе расслабиться. Он сидел опершись на изголовье кровати, Баффи и не думала выбираться из его объятий, кончикам пальцев она водила по его лицу, смахнув прядь волос, платиновую, чуть вьющуюся. — Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя больше не мучали кошмары. Спи. — Ммм… поцелуй меня, Уильям. Спайк поцеловал ее в лоб, она прильнула к его губам. Провела рукой по груди опускаясь ниже, Спайк усмехнулся. Что она делает с ним? — Что-то ещё? — он посмотрел в ее глаза, красные от слез и такие… манящие. — Хочу, чтобы ты был нежным. — Как пожелаешь… — он перехватил ее ладонь, целуя. Накрыл ее своим телом. Он действительно был нежен. Весь остаток ночи он был нежен. Вот только в груди притаилось что-то тревожное. Что-то рвущееся наружу. *** Где-то над Атлантическим океаном. Внизу, под овальным окном иллюминатора проплывали облака, подсвеченные далеко ушедшим закатным солнцем. Яркое, пропахшее специями, красками и кожей Марокко, блестящее золотом и драгоценными камнями, иссушенное песками и бурями, осталось позади. Она летела над Атлантикой уже как минимум пять часов. Сон не шел совсем. В отличие от парня, сопевшего на соседнем сидении. Если ее мать узнает о романе с наёмником, то… Да плевать, что она узнает. Линдси классный. С ним весело и интересно. — Линдси? Лин? Ты серьезно спишь? — она сжала его руку на подлокотнике и чмокнула в щеку. — Ммм? Ричардс… имей совесть, — Парень перевернулся на бок, как мог на сидении самолёта, женщина сидевшая ближе к проходу, недовольно уставилась на него. — Я всегда сплю в самолёте. Типа давление скачет. Линдси поймал ее взгляд, сонно моргая. — Мне скучно, — Валери надула губы. — А я спать хочу. Сколько нам ещё лететь? Часов четырнадцать? Десять? — Линдси зевнул. — Почти четырнадцать, — Валери задернула штору иллюминатора. Скрипя сидением, тоже повернулась к нему. — Отлично… разбуди меня, когда под нами будет земля, а не океан. — Хорошо. Просто я нервничаю… реально нервничаю. Я лечу в какой-то богом забытый городишко, где моя мать ищет мести. Где она, как было написано в е-мейле… Встретила моего отца. Нет, ну ты только представь. После двадцати лет неведения, отрицания, злости и принятия я лечу к отцу? И что мне с этим делать? — Все будет хорошо. Вы встретитесь, поговорите. Разойдетесь или наоборот найдёте кучу общего. Ты меня прости, конечно, Валери, но твоя мать максимально странная женщина. — Тем, что послала тебя следить за мной и не подумала, что я соблазню тебя в самом загадочном городе мира? — Тем, что по каким-то причинам не говорила ему о тебе. Вэл, я не могу… меня вырубает. Поговорим потом. И не только… — Спи уже, — Валери взъерошила его волосы и уселась поудобнее. За шторкой в иллюминаторе было темно. Она достала из сумки толстый блокнот в кожаном переплете со шнуровкой. Очередной из кучи дневников. На колени упал листок с адресом. Распечатка с е-мейла. Саннидейл. Калифорния. Гринвуд плэйс 4616. Открыв дневник на чистой страниц, е она начала писать. «Дорогой дневник, сегодня…»— Зачеркнула несколько раз и начала заново. «В канун Нового года, я лечу над Атлантикой. Моя мать внезапно решила, что мне зачем-то нужно именно сейчас, двадцать лет спустя, узнать своего отца. Это странно, это нервно и это… Странно. Я жила без этого человека всю жизнь. Лет до пятнадцати мне ещё было как-то интересно, я подслушивала разговоры мамы с подругами и тётей Фелис, я задавала вопросы и даже дралась в школе. Я задавала вопросы и не получала ответов. А потом мне стало плевать. Я злилась. Он бросил маму, когда ей было столько же, сколько и мне сейчас. Что там произошло, я не знаю. Но это было ужасно. Я не понимала, почему так? Тетя Фелис осуждала его и осуждает до сих пор, типа брошенное сгоряча слово сломало нам всем жизнь. Про бабушку и дедушку я могу написать только то, что они умерли. И они его не любили. История их смерти кровавая и уходит корнями в далекое прошлое. А вот Эйби… ее я тоже помню смутно. Помогла моей маме, я появилась на свет только благодаря ей. Кто он такой, мой отец? За год до расставания с моей матерью он занимался черной магией, играл в рок- группе… Сейчас он наблюдатель. Наблюдатель. А я так и не смогла стать истребительницей. Да и какая девушка в пятнадцать хочет ей быть? В мои пятнадцать это звучало гордо. Попала в Совет, и для меня стало это звучать с надеждой. И мне хотелось бы познакомиться с этой его… Баффи. Странное имя. Она младше меня. И нет, я не ревную. Как можно ревновать незнакомого человека к незнакомому человеку? Глупо. Истребительница из меня не вышла. А вот пойти по его стопам, что тоже странно, я могу. Что меня занесло в Марокко? Да черт знает. Я не могу сидеть на месте. Я не могу слушать бесконечные разговоры матери о том, что я должна быть осторожнее. Что мне нужна защита. Осторожнее? Я переспала с наёмником. Вот сопит под боком. Везу в рюкзаке толстенную книгу. Наблюдатель должен во всем этом разобраться. А я почти наблюдатель. Пока я поняла, что там куча текста с пророчествами и все они в основном про апокалипсисы и проклятия. И про Синий город. Шевшауэн. Там я не была, он.ю к сожалению, остался за спиной…но будет повод вернуться. Я влюбилась в эту страну. Итак, что я думаю об отце? Он козел. Был тогда, когда бросил маму. Он просто решил — и вычеркнул нас из жизни… Или просто не знал? Сериал бразильский какой-то. Поэтому сейчас я злюсь на нее… на мать…» Гринвуд плэйс 4616. Темная ночь. Снегопад наконец прекратился. Замечательно, а то у него начала раскалываться голова. Руперт Джайлз не спал. Он ходил по гостиной мрачнее тучи. Какого черта Баффи решила провернуть такую операцию без его ведома?! Точнее, он остался в стороне, конечно же, он знал про этот жуткий план. Но это же возмутительно! Безрассудство полное. Он не мог собраться с мыслями второй день подряд. Он должен с ней поговорить, серьезно поговорить. Этот коп, Гаррет, значит был относительно в курсе дела, а ее наблюдатель видите ли, должен быть в безопасности. Это он должен следить за ее безопасностью. Хотя… она уже не маленькая девочка. Не сегодня, но поговорит. Не стоит портить ей праздник. Потом, позже. Руперт сел в кресло, и его взгляд упал на полку с дневниками. Привычка дурацкая, а переросла в потребность. В служебную необходимость. Дневники он начал вести сразу после Мадлен. Рука сама потянулась к одному из самых первых… Открыл тетрадь в кожаной обложке, расшнуровал. Первую страницу даже читать не стоило… Там и написано было всего-то пару строк. «Январь 79-го. В моей жизни больше никогда не будет Мадлен Ричардс». А ведь он сам прогнал ее тогда. Почему-то решил, что она ему изменила. Почему-то четко видел, как она обнимала другого. Магия? Сплетни? Слухи… Почему-то не понял, что она сказала про ребенка. Ребенок? Какой ребенок? Молодость. А она ветреная девчонка. Руперт прикрыл глаза, потёр переносицу. Словно сквозь года он услышал громкую музыку, пьяный смех и почуял запах, каких-то трав, дыма, алкоголя… Секса. И вспомнил до одури красивую Мадлен. Даже злая и зареванная, униженная, она все равно стояла над ним и бросала ему в лицо самые жуткие вещи. Она обвиняла его в присутствии других. Она расколола вдребезги бутылку. Ворвалась в жуткую мрачную комнату и раздробила гитару. А потом, бросив на его затравленный взгляд, выбежала вон. Кто-то дал ему пинка, отправил за ней. — Мадлен! Стой, что ты там устроила? — он схватил ее за руку и развернул. — Успокойся, Мадлен, девочка моя… Она, шипя как дикая кошка, вырвала руку. — Да пошёл ты! Не прикасайся ко мне! Я больше никогда не буду твоей девочкой, Руперт! Мне страшно! Я жить хочу… сейчас. Я не могу больше вытягивать тебя из пучины тьмы… А ты… ты не веришь! Не видишь. — Я не вижу? Мне говорят. — А ты не слушай. Как вообще ты мог подумать, что я изменила тебе с этим придурком Итаном? — Вас видели вместе. — И поэтому ты напился и ушел? Ты идиот клинический, — Мадлен опустила взгляд, сморгнула слезы. Размазала тушь. Она успокоилась, но это было обманчиво, закусила губу, она собралась с мыслями и выпалила: — Мне кажется… мне кажется, что я залетела, понимаешь? И если это так, то это конец. Родители… карьера. — А если это так, то где гарантия, что это мой ребёнок? — Что? Нет… у меня никого не было. Только ты… Не начинай, — Мадлен отшатнулась от него. Он говорил что-то про спасение души, он говорил ей что теперь это сорвёт его планы. Какие планы могут быть у человека, погрязшего в тяжёлой музыке и погубившего талант способного ученика? Какое спасение она могла ему обещать, если он буквально отказывался от нее. Услышав такую новость. Не приняв и не поверив. — Все вы такие. Девочки из богатых семей. Чуть что не так, сразу в истерики и слезы. А проблема твоя. Выбирай — или я, или семья. Или ребенок, которого, быть может, ты придумала, чтобы… а хрен знает. Удержать. — Да как ты смеешь?! Спасай себя сам. Мне плохо… тошнит от этого всего! Прощай, Руперт. Она действительно убежала зажав рот рукой. Он долго пил, обрывал телефон, а потом… Тьма поглотила его на долгие годы. До появления в его жизни Совета снова. Юной Баффи… До появления Дженни. До появления Мадлен. Снова. Где-то над Атлантическим океаном. «Смогла бы я родить ребенка в двадцать лет зная, что его отец подонок? Да. Вся в мать. Но был ли Руперт Джайлз подонком? Да запросто. Характер, по слухам, там был огонь. Мог ляпнуть. При этом себя ощущая абсолютно правым. Как все мужики. А что потерял, не знал. Я, кажется, его оправдываю…» Гринвуд плэйс 4616 Джайлз поднял голову и заметил Мадлен, стоящую в проходе. — Ты чего? Что случилось? — она стояла на ступеньке, уже занесла ногу, чтоб подняться выше. Заметила его мрачную фигуру и не расстеленный диван. Спать вместе? Что-то все ещё ее удерживало. И его. — Все нормально. — Нет, не нормально! Ты изводишь себя второй день. Бледный, как смерть, — она подошла к нему и села на подлокотник кресла, Джайлз обнял ее за талию… машинально, но боже мой. Она была полностью обнаженная под ночной сорочкой. — Я вспомнил наш последний вечер. Тот ужас, который творился там. Когда обвинил тебя, когда предпочел тебе другую, сравнил с… Он не поднимал голову. Сжимал ее талию. Ткань. — Руперт… Нежная рука коснулась его волос. По телу прошла давно позабытая дрожь. После стольких лет. — Я старый дурак, Ричардс. Я сломал тебе жизнь. — Прекрати. Тогда я самая настоящая сука, столько лет умалчивающая про ребенка. Одержимая местью. Глотающая антидепрессанты и гордость. Боже мой. Мне было двадцать. Беременность, и нифига непонятно. Потом решение рожать, твое молчание. Родители заперли меня и оборвали шнуры телефона. Я не хочу идти по кругу. Все уже сказала. — Ты столько пережила. Она столько не знает. Что она думает про меня? — Кажется, я об этом тоже говорила. Да, я пережила ад. Боль. Страх. Потом ад-не ад первого года, а потом… Меня накрыло. В голове засела мысль: «Кто его знает. как он отреагирует теперь? А вроде как поздно уже» И Друзилла, и долг. Совет. — Прости меня. — И это уже было… Это я дура! Это я должна прощения просить, — она вскочила с кресла. — Не сказала? Боялась реакции. Мужики, вы ведь что? В массе, как тогда, тем вечером: «А ты уверена, что это мой?» А потом… а потом отболело, и думала — а на фига, столько лет. Шанс будет. Увидитесь, поговорите, не знаю, как это будет и когда. Она непредсказуемая. Ветреная. Я е-мейл ей написала. Прочитает или нет, не знаю. Где она сейчас, не знаю. Тибет? Алжир? Марокко… не знаю. Это паршиво, когда не знаешь, где собственная дочь. — Шанс? Что ж, буду ждать. А то получается, что личные корыстные причины перевесили все. Внезапно я стал вам нужен, это я, Ричардс, чувствую себя паршиво. — Пойдем спать, Руперт. Не на диван. Ты в своем доме… — Мадлен горько вздохнула. — Сил нет смотреть на это. Ворвалась в твой мир, напрягла твоих близких. Я не причиню им зла. Я просто слишком холодная стала, понимаешь? Оправдание ищу. И выходит паршиво. Ты знаешь, почему я здесь. И я думала о тебе. — Баффи знает. Про Валери… — Ну и пусть. Вампиров ее я не трону. Не сдам, — она снова подошла к нему сзади, сжала плечи и нежно прошептала: — Поцелуй меня. Может быть, легче станет. Он замер. Она отошла к лестнице, проведя по напряжённым плечам. Застыла в ожидании. Мотнув головой, словно стряхивая наваждение, Джайлз встал с кресла, подошёл, почти яростно набросился на нее, на ее губы, сминая ткань этой сорочки, грудь… простонав в шею. Задирая подол, касаясь тела. — Выпусти себя. Будь со мной… — ее глаза сверкнули каким-то магическим изумрудным огнём. Как абсент… — О… Мадлен… Джайлз поднял ее на руки и больше ни слова не говоря, понёс в спальню. Где-то над Атлантическим океаном. «Что интересного сейчас делает он. Ну конечно же, спит. О чем видит сны и рядом ли с ним моя мать. Неужели рядом? Совсем гордость растеряла. Или это меня мотает в разные стороны? Ее дело. Я видела стольких ее мужчин. И все они безликое серое нечто. Может быть, и она их такими видит. Вот Линдси не серый. Охранник из него крутой, как Кевин Костнер. Может быть, и у нее краски снова заиграли. Интересно, а как она с Баффи? Если виделись. Да, конечно, виделись. Столько времени прошло. Мне кажется, что моя мама ревнует. Может. Прилетела из-за вампирши этой. И как раз полный набор. Наблюдатель и его Истребительница. Ещё бы — Баффи он как отец, а мне, ее дочери — нет. Баффи призвали, а меня, такую непутёвую дочь — нет И пусть нелогично жуть, ревность, она такая и есть. Даже я сейчас ревную. А не собиралась…» Валери прервалась. Рука устала. Тело напомнило о том, что пора бы уже постараться заснуть. Она осмотрелась по сторонам. Практически все в салоне спали. Даже свет приглушили. «Дорогой дневник, до Нового года остаётся чуть меньше суток, и я обещаю своему отцу, Руперту Джайлзу самый потрясающий новогодний подарок». Пролистав записи, она убрала дневник в сумку. Выключила лампу. Чуть растолкав сонного парня, устроилась в его объятиях на жутко неудобных сидениях самолёта. — Я тебя ненавижу, Ричардс.— шепотом ответил Линдси, но протянул руку и обнял ее за плечи. — Я тоже тебя люблю, Макдоналд… — Валери положила голову ему на плечо, зарываясь в свитер. Им оставалось лететь двенадцать часов. До удара часов успеет.