Child of Darkness (II)

Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответа. — Житейская мудрость.

      Рэймонд сел в машину и захлопнул за собой дверцу.       Эл пробежался пальцами по обтянутому кожей рулю и нажал на педаль газа. Автомобиль плавно сдвинулся с места и набрал скорость.       Браннингем мрачно молчал.       Эл — на самом деле его звали Уильям Блэр, — то и дело косился на него, но вопросов не задавал.       Какое-то время.       — Рэй, — все же не выдержав, начинает он, внимательно глядя на дорогу, — слушай, поговори со мной.       Браннингем тоже не выдерживает — закатывает глаза.       — Я твой напарник, — продолжает Уильям, игнорируя реакцию Рэймонда на свои слова, — мы вместе работаем над делом Потрошителя и вместе копаем под этого мальчишку — ума не приложу, чем он тебе так не понравился. Ребенок как ребенок!       Не дождавшись ответа, Эл добавляет:       — Хэнк на тебя плохо влияет, Рэй.       Браннингем хмыкает, самозабвенно мучая магнитолу — та тихо хрипит, выдавая то адский скрежет и стоны, то что-то лишь отдаленно похожее на человеческие голоса.       В итоге она оказывается выключена вовсе. Поездка продолжается в тишине, но это все же лучше, чем слышать звуки, напоминающие предсмертные хрипы.       — Проблема не в Хэнке, Эл, — наконец выдает Рэй, откидываясь на спинку сидения и закидывая одну руку за голову. В машине работал кондиционер, но мужчине все равно было мучительно жарко, и он не понимал, почему. — А в том, что гнильцой от этого дела несет, понимаешь?       Эл вздохнул.       — Стивену тоже отовсюду «гнильцой» несло, — негромко говорит он. — Не надо превращаться в него, Рэй. Я понимаю, ты скорбишь, но нам не нужен еще один обезумевший человек с пистолетом и значком.       Браннингем кисло улыбается, глядя за окно, на улицу.       Эл, конечно же, его не понимает.       Со смерти Стивена прошло чуть больше недели. Уже почти две. Еще немного — и будет три, а потом будет месяц.       За это время Рэй ни на сантиметр не приблизился к разгадке личности Потрошителя и к тому, как с ним связан маленький двенадцатилетний мальчик по имени Гарри Поттер, обнаруживший в лесу заваленную изуродованными трупами прогалину.       «Конечно, я скорблю, — думает Браннингем, испытывая вдруг острое желание закурить — хотя он ни разу в жизни не держал в руках сигареты. Это все Стивен и воспоминания о нем. А еще, возможно, сон, который приснился сегодня Рэймонду: в этом сне он скуривал подряд, без перерыва, пачку за пачкой. — Кроме меня это делать некому».       Странный сон. Явно намекающий, что Браннингем в реальности мается херней и только треплет себе и так расшатанные работой нервы.       Рэймонд не соврал мальчику, но кое-чего не договорил. В окрестных городках за последние одиннадцать лет и правда не происходило ничего особенно подозрительного. Ни странных туристов, ни тяжких правонарушений, ни трупов — за исключением тех, что принадлежали пенсионерам, умершим своей смертью. Но только вот помимо Литтл-Уингинга рядом с Лондоном находилось всего три небольших поселения, в которых в сумме не наберется и десятка тысяч жителей.       Да уж, окрестности Лондона не могли похвастаться большим количеством населенных пунктов. Браннингем был бы не против забраться и подальше в графство, а может даже спуститься еще ниже по карте — но тогда ему пришлось бы либо брать отпуск, либо держать ответ перед коллегами. Первое Рэймонд позволить себе никак не мог, а во второе ввязываться откровенно не желал. К тому же, значок очень помог бы ему в поиске информации, но даже с ним Браннингем по закону не имел права требовать что-либо сверх того, что мог достать без предъявления ордера.       Соваться в совсем уж захолустные места Рэймонду не хотелось — их посещение могло обернуться напрасной тратой и так ограниченного времени, — так что он решил вытянуть как можно больше информации из жителей более процветающих и развитых деревень, то есть тех самых трех.       И люди рассказали ему, что некоторое время назад в окрестностях объявлялся огромный волк.       Толком ничего конкретного выяснить не удалось. В одном поселении говорили, что волк просто проходил мимо, во втором — что он что-то вынюхивал, а вот в третьем сообщали, что он задрал трех быков, когда тех вывели пастись на окрестные луга. Пастуха Браннингему найти не удалось — оказалось, что после того случая он быстро собрал все свои пожитки и уехал из деревни. Его сограждане же быстро сочли россказни бедняги про оборотней обычным враньем, так как более никто огромных волков нигде не замечал.       Зато Рэю удалось выяснить, что за последние два года в первых двух поселениях без вести пропали трое человек. А вот о таинственном безымянном путнике, что мог пройти где-то здесь восемь лет назад, никто ничего не знал, не слышал и не помнил.       Эла во время сбора информации рядом не было — Рэймонд сознательно предложил разделиться, отправив его опрашивать других людей. Если при напарнике Браннингем стал бы спрашивать у людей об, прости Господи, оборотнях, то непременно завалил бы себе все расследование. В последствии его явно отправили бы на принудительную психологическую диагностику, а после и к психотерапевту месяцев на шесть-семь с отстранением от службы, что было бы очень некстати.       Браннингем вздрогнул, когда Эл хлопнул его по плечу.       — О чем задумался? — спрашивает он, снова возвращая внимание дороге. — Ты все же что-то нашел в тех ебенях, по которым сегодня таскал меня все утро?       Браннингем поморщился, не желая разговаривать о том, что выяснил в ходе поездки.       — Да так, — наконец мычит он, — просто слухи.       Эл косится на него с нескрываемым подозрением.       — Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять, да, Рэй? — повторяет он то, что Браннингем за последнее время слышал слишком часто не только из уст Блэра, но и других своих коллег. — Стивен тоже...       — Господи, да хватит уже! — не выдержав, почти рычит Рэй. — Только и слышу: «Стивен» да «Стивен»! Вы меня еще заранее в психушку упеките, для подстраховки!       Брови Эла страдальчески изломились. Он буркнул:       — Я не имел ввиду ничего такого.       Браннингем сбавил обороты, понимая, что вспылил и наговорил лишнего.       — Извини, Эл, — устало говорит он, прикрывая глаза и сжимая пальцами переносицу, — это дело меня доконает.       Блэр в ответ невесело хмыкнул.       — Нас всех, Рэй. Оно доконает нас всех.       Они приближаются к участку, когда Браннингем неожиданно для себя самого спрашивает:       — А что с вещами Стивена? Их опечатали?       Эл насупился и повел плечами.       — Дом Фармера пустует, мы пока не отдаем его юристам. Вещи все на месте, их никто не трогал. Наши не горят желанием браться разгребать материалы его «расследования» и пытаться искать в них хоть какой-то намек на то, кем может быть Потрошитель.       Браннингем кивает.       — Тебе еще нужна машина? — спрашивает он, пока Эл паркуется.       Тот отрицательно мотает головой, и Рэй говорит:       — Тогда не глуши мотор.       После невесело хмыкает, оценивая иронию:       — Возьмусь за работу, которой никто не хочет заниматься.       Эл — видно по ожесточившемуся на миг лицу, — хотел было возразить, но в последний момент передумал. Видимо, понимал, как его беспокойство может выглядеть со стороны, и потому лишь безропотно кивнул и вышел из машины.       Браннингем быстро перебрался на водительское сидение, махнул напарнику рукой и, развернув машину, снова выехал на дорогу.       Дом Стивена располагался в северной части Литтл-Уингинга, почти на самой его окраине. Это был невзрачный, некогда желтый обшарпанный коттедж с двумя этажами и верандой. Небольшой садик, когда-то очень давно разбитый на участке, пожух и вымер, Браннингем не видел здесь ни единого живого растения.       Надрывно скрипнула калитка. Рэя испугал этот звук — он замер в проходе, не решаясь ступить на заросшую дорожку.       В окнах дома клубился мрак. Браннингем смотрел в него и чувствовал, как его медленно затягивает внутрь.       Обитель безумия, психической болезни — вот, чем на самом деле являлся дом Стивена Фармера. Здесь он долгие годы сходил с ума, прорабатывая теорию существования оборотней, которые приносят жертву неведомым силам на Самайн и Лугнасад, которые стараются убивать жертв, если есть риск их обращения, которые рвут человеческую плоть так, словно это какая-то тряпка, а не живое, мыслящее и чувствующее существо.       По шее медленно скатывается капля пота. Браннингем убеждает себя, что это из-за жары, а не из-за того, что у него проявляются симптомы той же психической болезни, которой болеет этот дом.       Той же, которой болел Стивен.       Той же, что привела его к гибели.       Той же, что и Рэя загонит в могилу, если он сейчас же не развернется, не сядет в машину и не вернется в участок — заниматься реальным расследованием и спасать чужие жизни.       Браннингем ступает на выложенную темно-коричневой плиткой дорожку и резким движением захлопывает за собой дверку калитки. Громкий металлический взвизг точно ставит жирную точку, отсекает Рэя от спасения.       Он медленно идет к веранде, приминая подошвой туфель выглядывающие между плиток жухлые травинки.       «Я все проверю, — убеждает себя Браннингем, доставая из кармана ключи от дома Стивена. Он уже не первый день собирается сюда, так что забрал связку из участка заранее, зная, что до нее никому не будет дела. Вопрос Элу — порыв души, который Рэймонд не успел ни осознать, ни остановить. Но, в конце концов, ему нужно было алиби, а про ключи действительно едва ли кто вспомнит. — Уверюсь, что Стивен нес бред и вернусь в участок. Поищу более конкретную информацию о Гарри Поттере. Он материален, он существует. Не то что оборотни...»       Может, Эл и вспомнит. Поймет, что его напарник планировал диверсию уже давно, и это знание в глазах Блэра добавит Браннингему еще больше красных флагов.       Рэй вставляет нужный ключ в скважину, с треском проворачивает его против часовой стрелки.       «В кого еще ты верил, Стивен? В вампиров? В эльфов?»       Дверь открывается с таким же надрывным скрежетом, что и калитка. Дом словно предупреждает Браннингема; дает ему еще один шанс на то, чтобы плюнуть на это дело и уйти.       «Может быть, в фей?..»       Дверь открывается вовнутрь, медленно распахиваясь настежь. Браннингем придерживает ее ладонью, щурясь, заглядывая в полумрак, царящий в доме.       Рэй опускает руку и переступает порог, неуверенно оглядываясь по сторонам.       Он уже был здесь, конечно. Давно. В другой жизни — в той, где Стивен был жив.       Все занавески плотно запахнуты — видимо, поэтому внутри так темно. Браннингем быстро проходит к первому же окну, игнорируя то, как странно здесь звучат его шаги, и быстрым движением отбрасывает ткань в сторону, впуская свет.       Зажмуривается от короткой вспышки боли. После неуверенно оглядывается, заслоняясь от резкого света рукой.       Дом мгновенно теряет свою мрачную атмосферу, становясь просто... домом. Все вокруг снова обретает краски. Рэй опускает руки, медленно проходится по широкой прихожей, переходящей одновременно в кухню и столовую. Взглядом цепляет щербатую некогда белую лестницу, ведущую на второй этаж, дверь в кладовую, проем в небольшую уютную гостиную с двумя пыльными диванами, ковром, телевизором и старым застекленным шкафом, в котором стояли книги и фотографии в рамках.       Браннингем прошел в гостиную, приблизился к фотографиям.       У Стивена не было ни жены, ни детей, а его родители давным-давно лежали в земле. Вместо возможного семейного счастья на фотографиях было одиночество: Стивен в новенькой форме и погонах, еще молодой, с гордым горящим взглядом — несомненно, его только что повысили; Стивен с ружьем наперевес где-то в лесу — на фоне туша заваленного медведя; Стивен, Стивен, Стивен...       Везде один. Исключением стала лишь одна фотография — и на той он был с Браннингемом. Уже не такой молодой, Фармер стоял и залихватски улыбался в камеру, а бледный желторотый юнец рядом с ним, кажется, готовился рухнуть в обморок от чувств — то ли от радости, то ли от шока.       Рэй прищурился, чувствуя, как подрагивают уголки губ, не способные растянуться в улыбку. Помнится, его тогда только приставили к Стивену, сразу после того, как он из специального констебля стал сержантом, и его стали допускать к расследованиям более серьезных дел.       Браннингем коснулся стекла пальцами, но открыть шкаф и взять фотографию в руки не смог — внутри него вдруг все резко восстало против.       Рэймонд оставил гостиную и поднялся на второй этаж.       Здесь был пустой коридор с окном в конце и всего три плотно закрытых двери. В спину Браннингему снова что-то тяжело, смрадно задышало, и мужчина нервно поежился, замирая на ступенях и кляня себя на чем свет стоит.       Ему становилось почти физически плохо от нахождения здесь.       Первая дверь вела в простую, выложенную голубым кафелем ванную с раковиной, унитазом, душевой кабиной и ворсистым ковриком на полу. Ничего необычного.       Пересилив себя, Рэймонд проследовал дальше. Он знал, что оставшиеся две двери приведут его в спальни — хозяйскую и гостевую.       Перешагнув порог спальни Стивена, Браннингем усилием воли собрался, отстранил от себя эмоции и принялся за тщательный осмотр.       Комната была обставлена бедно — кровать, две тумбы с торшерами на них да шкаф. Светлый персиковый цвет обоев казался Рэймонду издевательским. Он должен был дарить уют, должен был быть приятен глазу, должен был успокаивать — но вместо этого раздражал, хихикал над бедностью спальни Стивена.       Браннингем вышел из комнаты и несколько грубовато дернул ручку последней, третьей двери.       И пораженно замер на пороге, когда распахнул ее.       «Вот, где ты проводил большую часть своего свободного времени, да, Стивен?..» — рассеянно подумал Рэй, неуверенным медленным шагом проходя вглубь комнаты и крутя головой по сторонам.       Спальни здесь не было и в помине. Помещение было небольшим, а широкий стол в центре делал его еще меньше и теснее. Стена против входной двери представляла из себя одну большую доску — такие Браннингем и его коллеги использовали во время расследования, чтобы иметь все материалы дела перед собой.       Здесь царил рабочий хаос. Стол оказался завален листами бумаги, книгами, странными рисунками, переломанными простыми карандашами и ручками разных цветов. Стены были обклеены вырезками из газет, вырванными откуда-то страницами, фотографиями, десятками разных фотографий. Листы бумаги с какими-то странными пометками мелким почерком и кривыми рисунками оказались наклеены даже на стекла окон, коих тут имелось целых два.       — Что же ты... — тихо пробормотал себе под нос Браннингем, в последний момент оборвав мысль. Голова у него запульсировала от слишком большого количества информации, хлынувшей прямо в мозг. Все внутри заходило ходуном, сердце как оглашенное начало долбиться о ребра, а эмоции, смешавшись в непонятную единообразную муть, задергались и этим дерганьем теперь мешали инспектору нормально видеть.       Комната производила жуткое впечатление. С фотографий на Браннингема смотрели многочисленные жертвы Потрошителя — сплошь кровь, черные пятна гниения, смешанные в кашу внутренности, обломки костей и оторванные от туловищ конечности. На стенах с ними соседствовали рисунки волков, ощеренные клыкастые пасти, бешеные глаза и какие-то анатомические карты, которые изображали явно не человеческий организм.       По коже прошел ледяной озноб. Браннингем передернул плечами и обошел стол. Здесь, кажется, Стивен и работал. Рэй неуверенно подтягивает к себе распахнутую на середине книгу, которую сверху забросали какими-то свитками из плотной желтоватой бумаги, и с трудом пытается вчитаться в написанное.       «...Оборотни большую часть времени проводят в человеческом обличье (будь то волшебник или маггл). Однако раз в месяц они превращаются в свирепых четырехлапых зверей, жаждущих убийства и лишенных человеческой совести. Это, впрочем, касается лишь большинства представителей расы вервольфов. Среди них встречаются и более опасные особи. Подобно анимагам, они способны менять облик по собственному желанию и, более того, принудительно обращать...»       — Какого... — брезгливо ругнулся Браннингем, резко захлопывая книгу и глядя на название. С обложки на него будто бы с насмешкой глядела надпись: «Фантастические твари и места их обитания». В авторах значился некий Ньют Саламандер. — ...черта.       Браннингем, не веря ни своим глазам, ни своим мыслям, снова открывает книгу где-то на том же месте и пролистывает несколько страниц. Вдруг он натыкается на почему-то показавшееся ему знакомым изображение: стоящий на задних лапах и скалящий клыки волк со странными человекоподобными пропорциями тела. Взгляд перебегает на следующую страницу, испещренную угловатыми буквами, и Рэй читает, чуть шевеля приоткрытыми губами:       «...в маггловских мифах об оборотнях есть множество неточностей. Принято считать, что вервольфов (как, впрочем, и вампиров) возможно убить при помощи серебра и «святой воды», что в корне неверно. Оба этих метода скорее повысят вероятность умереть мучительной смертью до 120 процентов, потому лучше обратитесь к специалистам из Департамента по контролю за популяциями магических существ или в отдел Магического Правопорядка, а не пытайтесь вступить в конфронтацию самостоятельно. В девяти случаях из десяти вы умрете.       Таким образом ни серебро, ни «святая вода», ни даже большая часть тех заклинаний, что среднестатистический волшебник изучит в ходе всей своей жизни, не спасут даже от самого слабого оборотня. Шансы на выживание же при встрече с Альфой в большинстве случаев равны нулю даже для многих авроров и мракоборцев, а они проходят специальную подготовку и часто...»       «Все гораздо хуже, чем я думал... — с нарастающим ужасом осознает Браннингем, выпуская из рук шершавые желтые страницы и отступая от стола. — ...Стивен не просто оборотней искал. Волшебники? «Магглы»? Магия? Заклинания?.. Что за чертов клуб по интересам здесь собирался и откуда Стивен достал эту проклятую книгу?!»       Сознание потопила злоба. Рэй еще раз шагнул назад и наткнулся спиной на доску. Резко обернувшись, мужчина впился взглядом в начерченную мелом ленту времени, в фотографии жертв, в выдержки из газет и заметки. Крупный и кривой почерк Стивена мешался с мелким, сильно косящим вправо.       Рэймонд попробовал вчитаться. Если написанное Стивеном он понимал от первого слова до последнего, то записи его неведомого напарника — лишь урывками.       Заметки были короткими и обрывочными. Чем-то они напоминали Браннингему дневниковые. Предложения шли столбиками, и порой столбики эти были просто набором цифр.       «1982. Вторая половина, осень-зима. Он пришел с юга, двигался на северо-запад. 7.       1983. 11.       1984. 18».       «...скорее всего его... свойственно устраивать... много жертв — нормальное явление».       Браннингем сощурился.       «1985. 6. Нападение на ребенка, 5 лет. Совпадение?»       — Так Стивен заметил этого мальчика... — пробормотал Браннингем, глянув на ленту времени. На ней случай Гарри Поттера отмечен не был.       «Может быть, Стивен не был уверен в том, на совести ли Потрошителя этот случай?»       Чуть ниже к доске был прикреплен вырванный из небольшой записной книжки листок, на котором виднелся столбец мелкого почерка:       «... черты:       — большое количество укусов;       — невозможность извлечь человеческое ДНК;       — незарегистрированность личности;       — высота в холке: 2 метра 53 сантиметра, характерно для Альфы;       — высокая смертность, характерно для Альфы...»       Браннингем неуверенно обернулся на стол. Он, черт возьми, нихрена не понимал. Чем руководствовался Стивен в своем расследовании? Неужто действительно проклятой, блядь, магией?       Что за Альфы, черт побери? Какой-то особо опасный подвид оборотней?.. А того, что это человек, способный превращаться в волка, уже недостаточно?!       Пальцы Браннингема дернулись было к карманной записной книжке, в которой он обычно конспектировал показания свидетелей и куда заносил зацепки и свои гипотезы, но на полпути остановились.       «Это не под запись, — думает инспектор, убирая руку подальше от кожаного кармана рядом с кобурой. — Такое нельзя даже записывать. Если кто-то найдет это у меня в блокноте, я проблем не оберусь».       Рэймонд попытался сосредоточиться на рациональном и попробовать вернуть себе конструктивный настрой, как бы хреново он сейчас себя не чувствовал. Инспектор задумчиво сделал пару шагов, опустив взгляд в пол, чтобы не видеть ни фотографий, ни проклятого знакомого почерка.       Кто, помимо Стивена, участвовал в облаве? Гилмора и Фергюсона Браннингем знал лично, они точно не могли стать зачинщиками всей этой чертовщины, да и Фармер заинтересовался оборотнями еще до того, как они поступили на службу. Бэбкок и Барлоу были обычными лесниками, для них вся эта ебанина с волшебниками и феями еще большая шизофрения, чем для Рэя. То ли Олли, то ли Оливер Флетчер тоже был лесником, разве что помоложе своих коллег. А вот о последнем — седьмом — участнике проклятого похода в лес Рэймонд не знал ровным счетом ничего.       Найджелл Кирк. Может быть, именно он заразил Стивена этой болезнью?       Браннингем вернулся к столу. Увидел стул, отодвинул его и сел, принявшись рассеянно и как-то совершенно неуверенно копаться в сваленных в кучу бумагах. Его взгляд то и дело притягивала проклятая книга. Коричневый кожаный переплет, тисненые золотом крупные буквы, металлические уголки с красивым кружевным орнаментом.       Рэймонд нервно сглатывает, еще раз обводит взглядом комнату. Десятки мертвых лиц и оскаленных острыми клыками пастей смотрят на него отовсюду: со стен, с окон, даже с пола.       — Черт побери... — тихо ругается Браннингем, ощущая, как внутри у него что-то корежится и искажается.       Это та самая линия, за которую он так не хотел переступать, медленно начинает ломаться и растворяться в его сознании.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Браннингем вбивает фамилию и имя в базу данных по графству. Программа выдает ему с десяток файлов разного формата. Нашлась даже папка с уже знакомыми ему фотографиями непосредственно с места преступления, датированная летом 1985 года.       Инспектор, задумчиво подперев кулаком покрытый трехдневной щетиной подбородок, щелкает мышкой.       Первые несколько файлов оказываются электронной копией газетных выпусков за соответствующий год. Выпуски эти обозревали произошедшие в Литтл-Уингинге события и никакой новой информации Рэю не предоставляли.       Случай Гарри Поттера, конечно, вызвал в обществе резонанс, но на удивление краткосрочный. Семья, в которой жил сирота, отказывалась давать комментарии или интервью, а также избегала всяческих попыток жадных до любой истории провинциальных журналистов вытянуть из них хоть какую-то информацию, подкараулив на улице или около дома. Потому решительно никаких данных, хоть как-то расширяющих взгляд на ту, откровенно говоря, странную ситуацию, у Браннингема не было даже спустя почти три часа, безвылазно проведенных в архиве.       Браннингем пробегается глазами по тексту статьи. Маленькие черные буковки, складывающиеся в слова и предложения, раз за разом повторяют ему уже практически наизусть выученную историю. Какой бы файл он не открыл — везде она была изложена одними и теми же словами. Недоумение вызывал только отчет судмедэксперта и лечащего врача Гарри Поттера, но оба этих документа Рэй уже отправил на ознакомление Хэнку, чтобы тот взял на себя ответственность за свой совет и принес какую-нибудь пользу.       Пусть даже польза эта будет выражена фразой: «Я в душе не чаю, как вообще что-то подобное могло произойти, так что будьте так добры, сэр, отвалить от меня со своими параноидальными бзиками».       Это закономерная реакция психически здорового человека, так что Браннингем — честно — в ответ нисколько бы не удивился и не расстроился.       — Просто замечательно... — бормочет себе под нос Рэй, проматывая ниже, — ...что с десятками разорванных на части людей у нас соседствует этот непонятный пацаненок. И как тебя только угораздило?.. Неужто опекуны не рассказывали, что маленьким мальчикам нельзя гулять одним по ночам? Может плохо кончиться...       Рэй немного сменил курс, попробовав отыскать что-нибудь на родственников Поттера.       Кажется, его родители погибли в автокатастрофе, только вот Браннингему не удалось найти никакого документа, газетной статьи, записи с дорожных камер или отчета — хоть чего-нибудь, что подтвердило бы факт смерти Лили и Джеймса Поттеров именно в аварии, а не где-то еще. Единственное, что нарыл Рэй, — это их имена и фамилии, фотографии надгробных плит — и то не в архиве, — а еще то, что на пару был записан дом в Годриковой Впадине.       «Как-то далековато от родственников», — думает он, разочарованно закрывая вкладки с документами на старших Поттеров.       На Дурслей также не удалось найти ничего предосудительного. Семейка была типичнейшая: Вернон Дурсль — глава семьи, располагающий собственным успешным бизнесом и крайне крупным телосложением; Петунья Дурсль — тщедушного вида домохозяйка, не замеченная работающей с тех самых пор, как вышла замуж; Дадли Дурсль — ребенок, имеющий сложный характер и кучу дисциплинарных взысканий, из-за которых к процессу воспитания едва не было привлечено учреждение Браннингема.       И Гарри Поттер, племянник Дурслей, оставшийся без родителей, на самом деле нисколько из этой типичнейшей семейки не выбивался.       Браннингем снова впивается слезящимся усталым взглядом в фотографию черноволосого мальчишки. Желваки проступают под его кожей, лениво перекатываясь.       Но так просто сдаваться Браннингем был не намерен.       Спустя час и три огромные кружки кофе ему удалось найти отчет о еще одном странном нелетальном случае, произошедшем спустя несколько лет после нападения на Гарри Поттера. Пострадавшим на этот раз оказался некий Кеннет Адам Робинсон. Проверив его личное дело, Рэй откинулся на спинку кресла, чувствуя, как подрагивают губы.       Кеннет Робинсон оказался одноклассником Гарри Поттера, какое поразительное совпадение!       Однако на этом веселье Браннингема и заканчивалось.       Согласно анамнезу, имела место быть острая кровопотеря — из тела мальчика исчезло более сорока процентов крови, причем никаких внешних повреждений при осмотре обнаружено не было.       Снова чудесное спасение — Кеннет Робинсон был живее всех живых. Он пережил травму и даже умудрился обойтись без особых последствий для здоровья.       Почти та же самая история, что и с Гарри Поттером.       Скорую, которая увезла находящегося почти что при смерти Робинсона, вызвал случайный прохожий. На помощь его позвал некий черноволосый мальчик, более точного описания которому дать никто так и не смог. Ни принявшие Робинсона врачи — но с этими все еще было понятно, они пацана скорее всего и не видели вовсе, — ни вызвавший их пожилой мужчина, и вот это уже было странно.       Официально этот случай к нападениям так и не отнесли. Придя в себя, Робинсон не смог рассказать ничего конкретного. Напал на него кто-то, не напал... мальчик совершенно ничего не помнил о том, что с ним произошло.       — И как только вся эта чертовщина прошла мимо меня... — тихо шепчет Бранингем, и перед глазами у него встает впавшая грудная клетка, покрытое гематомами горло, заляпанный кровью титановый протез и мертвый бутон.       «Что же теперь... — Рэй, наверное, в десятый раз за сегодня откидывается на спинку скрипящего кресла. В груди у него пузырилась странная смесь из безысходности, непонимания и запоздалого отвращения. — ...в Литтл-Уингинге и вампиры завелись?»

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Гарри открывает глаза, чувствуя себя чуть менее уставшим, чем обычно. Над ухом слышится сопение — Кэсс, видимо, ночью снова забравшаяся к нему в постель, до сих пор дрыхла.       Мальчик переворачивается на спину, задумчиво гладит змею по поблескивающей в свете солнца чешуе.       «Я, — рассеянно думает он, прищурившись на окно, прикрытое полупрозрачными занавесками, — сегодня не имею ни малейшего желания идти к Фенриру».       Эта мысль поселилась у него в голове еще очень давно, но именно сегодня она наконец наполнилась достаточной силой, чтобы Поттер пошел на поводу у своего желания и действительно остался дома.       Мальчик со спокойной — приятная неожиданность — душой проспал до обеда, пока его наконец не попыталась робко разбудить Петунья.       — Никуда я сегодня не пойду, — проворчал Гарри, надеясь, что ему удастся снова заснуть. Шаги Дурслей на первом этаже он прекрасно слышал и осознавал, потому неудивительно, что стоило Петунье приблизиться к лестнице на второй этаж, как Поттер тут же пробудился.       «Блядский Фенрир, чтоб тебе там икалось до невозможности курить», — кривясь и морщась, ворчливо думал мальчик, прижавшись щекой к туловищу Кэсс и упрямо смежив веки.       Не то чтобы вервольф научил его плохому, способность и правда оказалась полезной. Но Гарри был намерен до самого конца отвечать любезностью на любезность — пока Фенрир предпочитал ни во что его не ставить и вообще регулярно оскорблять, Поттер не станет тратить на него тепло своей души.       Оно, знаете, не бесконечное, а ему еще в Хогвартс ехать. Там Драко, Теодор, Гермиона, Панси и другие слизеринцы — им его отдавать нужнее и приятнее.       И мир не разрушился. Солнце все так же нещадно палило растительность на улице, машины все так же ездили по дороге, гремя двигателями на всю вселенную, Кэсс все так же постоянно о чем-то ворчала. Разве что Дурсли были ощутимо напряжены.       Гарри же, говоря языком Фенрира, заебался. Ему было необходимо хотя бы несколько дней, чтобы немного поправить здоровье и попытаться придумать что-то с формой стихии.       «Забор... — рассеянно думал Гарри, приканчивая второй гемакон за утро. — Боже, это же надо было так выразиться! Фенрир, у тебя какие-то проблемы с формулированием предложений, подтяни английский».       Поттер сидел перед холодильником прямо на полу, по-турецки скрестя ноги и чувствуя спиной то и дело жалящие его взгляды Петуньи и Дадли.       Нет, он их в какой-то степени понимал. У него тоже проскальзывала мысль, что Фенриру его самовольство не понравится, и он отправит за ним кого-то из своих ищеек.       «Лучше бы Блэйка, конечно, — лениво думает Поттер. — Он не такой противный и разговорчивый».       Правда, у Гарри не было совершенно никаких причин полагать, что Фенрир вдруг захочет сделать ему приятное.       Устав от навязчивого тревожного внимания Дурслей, Поттер поднялся на ноги и сказал:       — Я буду наверху.       «Да здравствует безвылазное просиживание за учебниками», — совершенно безрадостно думает он, вываливая на пол в своей комнате абсолютно все имеющиеся у него справочники, книги и школьные учебники.       Поиск мальчик начал издалека. Об Элементальной Магии информации в книгах было очень мало, к тому же она касалась в основном заклинаний типа «Инсендио» и «Агуаменти». О придании формы не шло и речи — единственное более-менее близкое к этому процессу действие описывалось в пункте об «Адеско Фаер», «Адском пламени». Это заклинание было очень сильным и тяжело контролируемым, потому придание ему формы позволяло сохранить силы и избежать лишних разрушений и жертв.       Гарри тревожно грыз пальцы и листал страницу за страницей, учебник за учебником. Текст мелькал перед глазами, слова собирались в бессмысленные предложения и оседали в голове тяжелыми камнями.       Все это не то. Все это не то, что ему нужно.       Бесполезные учебники и справочники оказываются быстро забыты, и Поттер, начав нарезать круги по комнате, принимается препарировать те сведения, что дал ему Фенрир.       «Придать стихии форму, придать стихии форму... «Адеско Фаер» часто принимает форму животных, но это явно не то, что я ищу. Да и этот ублюдок, не способный нормально изъясняться, явно не хотел, что бы я начал корчить из себя Белоснежку».       Гарри раздраженно взъерошил волосы.       «Забор» — это, очевидно, барьер, какой-нибудь щит, аналог «Протего». Или что-то наподобие того, что было в той комнате с зеркалом, где спрятали Философский Камень. Это, в целом, полезно, но не то чтобы практично. Такой барьер можно использовать как темницу, но разве в бою на скорость это будет уместно? Еще Фенрир упомянул копья и кинжал...»       Мальчик замер на месте и презрительно скривился.       «У меня есть нож, да и когти что, зря природа дала? Если уж придумывать что-то, чем я буду пользоваться постоянно, то лучше создать то, у чего либо не будет физического аналога, либо этот физический аналог будет по всем параметрам уступать форме стихии».       Гарри опустился на ковер, скрестил ноги, подпер челюсть ладонями и тяжко вздохнул.       Гул голосов снизу стих. По лестнице поднялись, простучали шагами по коридору и замерли напротив дальней двери — двери комнаты Поттера. Гарри уставился на дверную ручку, несчастно шмыгнул носом.       Внутрь заглянул Дадли. Лицо у него было виновато-обреченное — видимо, Петунья внизу успела навести панику и заразить ею своего сына.       Младший Дурсль окинул царящий в комнате беспорядок бессмысленным взглядом — судя по всему, в его мыслях сейчас тоже царил похожий хаос.       — Чем занят? — наконец спрашивает он.       Гарри сардонически ухмыляется, разводя руками.       — Научной работой.       «Если это можно так назвать», — мысленно добавляет он.       Поттер бы скорее обозвал свое занятие бессмысленной тратой времени. Он чувствовал себя непривычно ограниченным в плане интеллекта, и это чувство нисколько не укрепляло его мотивацию.       Дадли окончательно заходит в комнату и закрывает за собой дверь, тревожно покосившись на кровать, где свернулась Кэсс.       — И в чем именно... заключается твоя научная работа?       — Он сюда не придет, — голос Гарри похолодел, — можете не бояться. Этим, — мальчик окидывает взглядом раскиданные по полу книги, — я занимаюсь по его указке. И если сюда кто-то и припрется, так это Блэйк или Джейк. А эти нападать сразу не станут.       При звуке имени бывшего тренера лицо Дадли перекосило. Он неприязненно передернулся и вдруг твердо уселся напротив Гарри, несколько брезгливо отодвинув в сторону несколько его книг.       — Так чем ты занимаешься? — буркнул Дурсль.       Поттер несколько раз моргнул.       — Ты... — он, не веря в свою догадку, замолкает на какое-то время, — ...хочешь мне помочь?       «Мне нужно придумать, какую форму надо придать огню, — раздосадованно думает Поттер, — и чем обычный маггл сможет мне здесь помочь? Ну расскажет он мне про свои фильмы и комиксы, что я там не видел? Едва ли получится подцепить из этих бредней что-то действительно оригинальное и полезное».       Делать из стихии что-то колюще-режущее и слишком громоздкое мальчик не видел смысла. Пистолет? Это жутко непрактично, да и Гарри совершенно не представлял, как это будет работать. Огнестрельное оружие — чистая механика, едва ли принцип ее работы будет смысл переносить на магию. Если уж прижмет, проще будет просто стащить один пистолет у Вернона и сделать вид, что так и было.       Кстати, а ведь действительно: надо стащить у Вернона один из его пистолетов. Это станет неплохим подспорьем в Магическом Мире, еще одним козырем в рукаве на случай непредвиденных проблем, да и магия функциональность оружия не нарушит — оно ведь не на электричестве работает, так что все нормально.       Гарри сделал себе мысленную пометку.       «С этого мамкиного перестраховщика не убудет. Но пока, конечно, лучше не наглеть, а то прилетит-то Дадли, а не мне».       Младший Дурсль тем временем набычился, крайне оскорбленный тоном кузена.       «Хотя, с другой стороны, какое мне до этого дело? — вдруг задумался вампир. — Дадли, как-никак, сынок родной, насмерть его не прибьют...»       И следом как громыхнуло:       — А что, я по-твоему совсем убогий, Поттер?!       Гарри поджал губы, нервно потерев ушные раковины и кое-как уняв болезненный зуд в барабанных перепонках.       — Я не это имел ввиду.       — Имел, — с нажимом произнес Дурсль. Потом сложил руки на груди и гневно заявил: — Небось, думаешь, как кто-то вроде меня, жалкого человека, может тебе, пиздатому вампиру-прародителю, чем-то помочь, да?       — Прароди... — непонимающе начал было Гарри, но его тут же перебили:       — Похер! — властно махнул рукой Дадли. — Мне вот, веришь, вообще нет дела до того, сколько у тебя там способностей и сколько очков ты в интеллект вкачал. Мне абсолютно, кристально похер на это! — о, Гарри определенно не слышал в этом гневном голосе зависти, конечно нет, ни на минуту. — Но сейчас ты ведешь себя как дебил, Поттер.       Означенный Поттер, на секунду выпав в осадок от последнего заявления, только моргнул в ответ. А придя в себя, тут же принялся судорожно искать в ворохе книг ту, где прочитал об Адеско Фаер.       — Значит, слушай сюда, — чуть шипящим от раздражения голосом начинает он, показывая нужный разворот Дурслю, — все не так просто, как ты думаешь. Мне нужно оружие. Не просто магическое оружие, а оружие, которое я мог бы создать из стихии. Огня, если быть точнее. Но я не могу найти в учебниках ничего, что могло бы подать мне идею или хотя бы рассказать о том, как это вообще сделать! Я надеялся найти рабочие варианты здесь, — Гарри отшвырнул книгу в сторону, благо, это был учебник матери за шестой курс, и о его сохранности беспокоиться было незачем, — но здесь пусто! Вся эта макулатура абсолютно бесполезна и я...       Слушая то словесное наводнение, в которое превратился монолог Гарри, Дадли смотрел то на отшвырнутую в сторону книгу, то на самого Поттера. И с каждой секундой его лицо становилось все скептичнее и скептичнее.       Гарри, чье красноречие с такой непонятной реакцией постепенно начало иссякать, испытывал лишь закономерное недоумение. В конце концов он и вовсе замолчал, уставившись на младшего Дурсля в ответ — с агрессивным вызовом в глазах.       «Почему он смотрит на меня как на идиота?..» — крайне навязчиво свербело у Поттера в голове.       — Эй, — насупившись, с наездом в голосе выдал Поттер, — что за взгляд?       Дадли сомневающимся тоном отзывается:       — Да так, думаю, действительно ли ты такой тупой или прикидываешься.       Гарри это заявление возмутило. Он в сердцах всплеснул руками и, втянув носом воздух, процедил:       — Поясни.       Если бы Поттер сейчас выдал хотя бы чуть более распространенное предложение, то кто знает, чем бы это закончилось для Дадли.       Или для этой комнаты.       — Ты же гребанной магией владеешь, Поттер, — не особенно впечатлившись испортившимся настроением кузена, фыркнул Дадли. «И когда он только таким смелым успел стать?..», несколько охреневая от происходящего и совершенно не веря в то, что это все реально, подумал Гарри. — Магией, понимаешь?.. Это не физика и не химия, где нужный результат можно получить только тогда, когда выполнишь хуеву тучу требований. Там надо соблюдать кучу законов, чтобы добиться того, что тебе нужно. А магия...       Дадли благоговейно развел руками в воздухе, будто бы пытаясь обхватить ими что-то неимоверно большое.       — ...это же такая власть над всем вокруг! Ты создаешь огонь из, мать твою, воздуха! Ты способен читать чужие мысли и даже стирать воспоминания одним своим приказом! Ты можешь заставить предметы летать, да физика по сравнению с магией просто сосет!       Гарри недовольно нахмурился.       — У магии тоже есть законы. Я огонь не из воздуха создаю, это результат преобразования моей...       — Какой же ты душнила, блядь, — закатил глаза Дадли. — Тебе не кажется, что ты этой херней слишком увлекся? Постоянно ищешь закономерности, выводишь какие-то законы... — Дурсль брезгливо подцепил пальцем одну из книг. — Нахера оно нужно? Это же рамки. В чем тогда преимущество вашей магии, если у нее столько же ограничений, что и у нашей науки? Вы вот вообще в космосе были? У вас есть, не знаю, телефоны, компьютеры? Или их магические аналоги, которые хотя бы ни в чем нашим не уступают?       С каждым словом кузена запал Гарри все сильнее и сильнее сдувался.       — Ну... — видит бог, подобрать достойный ответ было трудно. Гарри почесал затылок. Вот именно сейчас, когда надо было собраться с мыслями и задействовать все свои резервы, в голову лезли всякие глупости: кубки с чаем, перья, пергаменты, почтовые совы и прочее. — ...у нас есть уменьшающиеся чемоданы.       Дадли примолк, потом неохотно признал:       — Ладно, здесь не поспоришь.       И тут же снова пошел в наступление:       — Ну а в остальном? Хуйня же, правда?       Гарри нахмурился, поскреб щеку ногтями и снова тяжко вздохнул.       Вот кто его за язык тянул жаловаться Петунье на лишения цивилизации в Магическом Мире? Еще и в присутствии Дадли! Теперь вот сидит и пожинает плоды своей болтливости.       — У вас там, кажется, все без фантазии и стремления познавать мир, — Дадли складывает руки на груди. — Ну да, у них ведь магия есть! Полностью комфортное существование, блядь. Все культурно и цивильно. Нахрена изгаляться, нахрена к чему-то стремиться, нахрена присматриваться к... как вы нас там называете... к магглам и пытаться у них что-нибудь спиздить. Закрылись там у себя, интроверты долбанные, и кукуют. Чай из кубков хлещут... Застряли в своих правилах и ограничениях, не пытаются заглянуть чуть дальше, извернуться чуть хитрее. А ведь у них есть такие возможности! Ты только представь, что замутили бы наши, обнаружь они магию и овладей ей! Да по всей Земле мгновенно бы выросли мегаполисы далекого будущего, которые сейчас только в фантастических фильмах увидеть можно!       Гарри здесь поспорить было не с чем. А Дадли все продолжал:       — А ваши что? Пергаменты? Перья и чернила прямиком из средневековья? Тяжелый случай, лечению, блядь, не подлежит.       Младший Дурсль потер переносицу, так и пылая праведным гневом.       Гарри потеряно молчал, сжимая руками колени. В очередной раз Дадли его поражает — и не то чтобы в приятном ключе.       — И вот они, — чуть отдышавшись, продолжил Дадли, вскинув руки на манер весов, — нерасторопные и тормазнутые существа, — Дурсль приподнял одну ладонь, — и вот ты, — теперь другую, на тот же уровень, — который с ними явно переобщался и заболел той же заразой, что мозговую деятельность угнетает. И все вы на дне, потому что кто был на Луне? Мы были на Луне. У нас есть Интернет, а у вас огромное количество книг, в которых хрен найдешь нужную тебе информацию. У нас есть телевидение, электричество и еще куча технологий, которые облегчают нам жизнь. В конце концов, ядерное оружие. И что по итогу ваша магия решает?       Дадли сам отвечает на свой же вопрос, не давая Гарри возможности вставить ни слова:       — Да, по сути, нихуя.       Заметив наконец, что Поттер как-то не особенно включается в разговор, младший Дурсль чуть сбавил обороты:       — Ну, так я подумал после того, что ты матери про мир этот свой рассказал. Серьезно, ты ведь до поступления был гораздо активнее. Поттер, ты колдуешь без палочки, и тебе для этого даже заклинания не нужны!       Дадли раздосадованно фыркает.       — И вот после этого ты совершенно спокойно говоришь, что в мире магов это нонсенс, и потому тебе надо это скрывать. И ведь ты сам говорил, что эти фокусы не такие уж и нечеловечески сложные, чтобы ими не могли овладеть простые волшебники. Так чего ж сейчас ты так за учебники хватаешься?.. Разве их не те же волшебники написали? И как, много эти книжечки тебе новой информации дают?       Гарри молчал до тех пор, пока до него не дошло, что Дадли, вообще-то, ждет от него внятного ответа.       — Да не особенно, — подумав и почесав в затылке, скрипя сердцем признает он. Поттеру вспоминается программа первого курса, которая для него оказалась преступно простой. Все это и даже больше он успел изучить самостоятельно по учебникам матери. Уроки в Хогвартсе несли для него сугубо практический характер — ведь только там он мог спокойно пользоваться волшебной палочкой и иметь доступ ко всяким волшебным ингредиентам.       Дадли пожимает плечами и задает резонный вопрос:       — Так почему ты первым делом полез в учебники? Если прекрасно знал, что ничего там не найдешь.       Гарри насупился. Фенрир тоже обвинял его в отсутствии воображения. В груди полыхнула злоба на самого себя — а ведь именно Грэйбек в итоге сказал ему, как можно использовать стихию. Сам Поттер до этого бы ни в жизнь не додумался, или, по крайней мере, потратил на это очень, очень много времени.       Элементальная Магия неизучена, Сангвимантия запрещена, Менталистикой обладают только избранные, Анимагия считается скорее опасной, нежели полезной, Магия Душ почти канула в лету, население вырождается, деградирует, теряет свою магию и игнорирует историческую память, а некоторые расы магических существ откровенно попираются — таков истинный облик Магического Мира. Он непривлекателен, даже, по мнению Гарри, отвратителен. И да, он оценивает этот мир со своей колокольни — с колокольни темного существа, питающегося людьми, — и ничуть этого не стесняется.       Он, в конце концов, жил, живет и будет жить в человеческом обществе. Да, если смотреть через призму темного начала, его социализация носит чисто номинальный характер — главной целью всегда будет охота. Но, черт возьми, Истинные Вампиры обладали на удивление хорошей адаптивностью к человеческим нормам жизни.       Гарри попросту не сможет игнорировать подобный хаос вокруг себя. Это будет выворачивать его существо наизнанку, оскорблять и провоцировать на жестокость.       Дадли тем временем опустил руки и сжал пальцами свои лодыжки.       — А еще мне кажется, что у тебя упор совсем не на то, что нужно.       — В плане? — с опозданием уточняет Гарри, мгновенно сбившись с мысли.       — У тебя ведь, на самом деле, дохрена врагов, Поттер, — говорит Дурсль, не глядя на него. — Тот пидарас, Темный Лорд, еще, как его, Дамблдор, которого вы с матерью обсасываете постоянно. И Потрошитель, гребаный серийный убийца, который схерали-то стал тебя чему-то учить. Он ведь в любой момент тебя кончить может, или сдать кому, раз и правда связан с твоим Магическим Миром.       Дадли сделал небольшую паузу, после заключил:       — Мне кажется, что полагаться и ориентироваться тебе надо на себя в первую очередь. Стараться становиться сильнее. Ради себя и тех, кого ты... ну, не любишь, вряд ли ты вообще на любовь способен... — Гарри на этих словах скривился так, словно Дурсль ему в рот запихал целую жменю кислых конфет, — ...кого сожрать не хочешь, во. И тех, кого не хочешь, чтобы сожрал кто-то другой. А других использовать. Вот как.       Гарри моргнул раз, другой. Выдал:       — Ты вообще хоть понимаешь, что мне сейчас советуешь?       — Ой, как будто ты этим не занимаешься, — в очередной раз закатывает глаза Дурсль. — Просто у тебя какие-то сбои происходят временами, и совершенно не там, где надо. Я хотел сказать...       Дадли нервно облизнул губы, пытаясь верно сформулировать мысль.       — ...короче, раз это для тебя звучит слишком сложно, Поттер, я скажу по-другому: ты слишком зациклился на правилах. Пытаешься по ним играть, выкручиваться так, чтобы не выходить за их рамки. Это, вон, даже сейчас видно.       Кузен кивнул на раскиданные книги.       — Разве основополагающим законом в магии не является воображение? Разве оно не является основополагающим законом всей жизни?       Гарри вспоминает урок трансфигурации. Вспоминает самый главный закон, процитированный властным голосом МакГонагалл: «Вы можете превратить одно живое существо в другое живое существо. Вы можете превратить живое существо в неодушевленный предмет, но вы не можете сделать изначально неживое живым». У всей трансфигурации было всего одно фактическое ограничение: неживое не может стать живым, и все. Остальное — воля вашей фантазии.       Гарри задумчиво оглядывает комнату.       Теперь вот и стихии. Оказывается, им можно придать любую форму — изволь только придумать, какую, и обладать достаточным уровнем контроля.       Распространяет вокруг свою магическую ауру.       А ведь и правда: плоскостей применения магии очень много. Гарри мог поднять предмет, прибегнув к стихии воздуха или использовав свои щупальца.       Все раскиданные по комнате книги неожиданно воспарили — вместе с ними взлетели ручки, карандаши, подушки и даже возмущенно уставившаяся на Поттера Кэсс.       Ему действительно не нужны были заклинания. Магия была здесь — внутри и вокруг него. Он чувствовал ее, он мог управлять ей одной своей мыслью. В то время как для многих других людей магия была вещью эфемерной, работающей по каким-то абстрактным законам, для него она являлась частью тела и сущности.       Щупальце сдавило книжонку с законами Магической Британии и за пару мгновений растрепало ее, оставив лишь мелкие клочки бумаги, витающие в воздухе.       Его магия могла быть бесплотной, а могла проткнуть чье-то сердце. Как еще одна конечность, невидимая для других. Так если его магия способна принимать разные формы, какие бы он только не пожелал, почему стихия не могла? Почему тогда, перед Фенриром, он так возразил этому? А ведь Грэйбеку понадобилось предоставлять ему доказательства того, что это возможно.       Какой же он идиот. Он и правда зациклился, и совсем не на том, на чем было нужно.       Дадли смотрел на перемещающиеся в воздухе предметы с испуганным благоговением.       У Гарри было преимущество. У Гарри был маггловский мир и его установки, его желание выгрызть себе место под солнцем вопреки всему. Чего бы это не стоило.       Он слишком проникся жизнью обычного первокурсника-мага. Но разве он был обычным первокурсником-магом?       «Вы отныне не маг, но магическое существо. Ваш потолок гораздо, гораздо выше, чем у многих. И растрачивать себя на бесперспективность — преступление. У вас ведь уже есть план, не так ли?» — улыбается ему острое и саркастичное лицо Меркурия.       Нет. Он не был.       Играть по их правилам? Гарри не был обязан это делать. У него имеются свои правила.       — А теперь... — предметы с грохотом рухнули на пол, и только Кэсс мягко опустилась обратно на кровать. Взгляд Гарри заострился и потемнел. — ...нам пора искать форму.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Браннингем поднял осоловелый взгляд.       — Чего?       Эл, удивленный его невнимательностью, растерянно моргнул и повторил:       — Говорю, Коннели предложил сегодня собраться у него. Выпить, немного расслабиться. Ты как, с нами?       Браннингем попробовал сморгнуть сонную пелену с глаз, не справился, устало потер тут же сомкнувшиеся веки.       — Ты в последнее время сам не свой, — в голосе Блэра наметилась обеспокоенность. — Тебе, может, отгул взять да отоспаться хорошо? А то слоняешься тут, как призрак. Бледный весь, с синюшными синяками под глазами. Они у тебя на виски скоро переползут, если и дальше так продолжишь!..       Рэй быстро потерял к словам Эла интерес, снова погрузившись в тревожное полузабытье.       Перед глазами у него стояло одно: книга, обернутая коричневой кожей, с обитыми металлом углами и золотыми буквами на обложке.       — ..Эй! — со звоном ворвалось в уши, и Браннингема с силой тряхнуло на стуле. Сон неохотно рассеялся, снова ненадолго выпуская инспектора из своих колючих дурманящих объятий. — Черт, Рэй, это вообще не дело. Езжай-ка ты домой, я интенданту нашему скажу, чтобы тебя дня на три-четыре в покое оставили.       — Но работа... — запротестовал было Рэймонд.       Блэр с нажимом в голосе перебил его, настолько крепко сжав хватку на плече Браннингема, что тот почувствовал вспышки неприятной тупой боли:       — Нет сейчас никакой работы. Давай, проваливай отсюда. Выпей чего-нибудь — или снотворного, или купи в магазине какого-нибудь крепкого пойла. Пару дней отоспишься, день отойдешь от сна, день отдохнешь и будешь как новенький!       Рэй слушал эту лекцию, отчаянно стараясь держать глаза открытыми. Получалось у него это не всегда.       Из участка его все-таки выперли. Браннингем не знал, как он доехал до окраины города, не помнил, как скрипнула калитка, как он открыл дверь, как ввалился в дом, как поднялся на второй этаж и как рухнул на импровизированную кровать в комнате с расследованием Стивена.       Мир сузился, сомкнулся вокруг него непроглядно черным пологом, оставив только маленькую белую точку вдалеке. Чем-то эта точка напомнила Браннингему пулевое отверстие.       Забытье длилось от силы несколько часов, и, проснувшись, Рэй не чувствовал себя отдохнувшим. Он кое-как приподнялся на спальнике — расстеленном прямо на полу теплом одеяле — и потер глаза.       Плеснувшая в лицо ледяная вода немного согнала усталость и туман с неповоротливых мыслей.       — Так дальше продолжаться не может, — говорит Рэй своему отражению. Только вот в его словах нет ни малейшей эмоции, которая хоть как-то подтолкнула его к тому, чтобы...       В заднем кармане форменных брюк задребезжал телефон.       Невольно вздрогнув, Рэй судорожно вытянул гаджет и взял трубку.       — Да?.. — голос звучит так, словно в стенках горла у него торчат осколки битого стекла.       — «Сэр, — раздается как всегда профессионально ровный голос Хэнка. Рэй судорожно выдыхает, еще раз проводя рукой по лицу в попытке все-таки прийти в себя и сосредоточиться на той информации, что ему сообщит судмедэксперт. — У меня новости по тем ребятишкам, чьи дела вы мне отправили».       — Поттер и Робинсон? — на автомате уточняет Браннингем, выходя из ванной и спускаясь по лестнице на первый этаж. Ему срочно нужен кофе и трезвый разум.       — «Они самые, — отзывается Ричардсон, и Рэй слышит на том конце провода приглушенный шелест бумаги. — Мне рассказывать так или подождать вас в участке?»       Рэй скривился и быстро ответил, щелкая кнопкой электрического чайника:       — Так. Меня на ближайшие дни из участка изгнали.       — «Мало ли, — ничуть не смутившись, сказал Хэнк, — иногда ваш человек предпочитает такие вещи игнорировать. В любом случае...»       Рэй заваривает себе кофе, прижимая телефон к уху плечом, и внимает.       — «...как вы и говорили, сэр, случаи до странности похожи, но и различий у них много. Если предположить, что на Робинсона напали, то сделал это не тот же самый человек, что напал на Поттера».       Не глядя отодвинув стул, Рэй садится за стол и отпивает кофе. Пальцы свободной руки нервно выстукивают по дереву нестройный ритм.       — «Видимых повреждений на теле не обнаружили, но это не значит, что их не было. Я думаю, что кровь вытянули через одно или несколько отверстий. У Робинсона обнаружили небольшое остаточное воспаление в области шеи, такое обычно возникает вокруг колотых ран».       — Но откуда оно взялось? — не понял Рэй.       — «Возникло из-за раны, очевидно. Другой вопрос: куда исчезла эта самая рана? Первое, что приходит на ум, — она затянулась до того, как ее обнаружили, то есть до приезда скорой, или, возможно, даже до появления того, кто ее вызвал».       — Разве такое возможно? — Браннингем чувствует, как стремительно холодеют его кисти и ступни.       Он читал о таком.       — «Насколько я знаю, нет. Это невозможно в силу того, что у человеческого тела очень низкая скорость регенерации, а способов искусственно ускорить ее хотя бы в два раза еще не нашли».       Рэй впивается подушечками пальцев в свою переносицу и жмурится до появления желтых кругов перед глазами.       — Так, хорошо, — наконец выдыхает он, откидываясь на спинку стула и запрокидывая голову, — я еще подумаю, как с этим быть. А что по Поттеру?       Снова искаженный телефонной связью шелест бумаги.       — «Как и в случае Робинсона, целью нападавшего была шея. Только вот Поттер так легко не отделался — полученные им раны не оставляли никакого шанса на выживание. Только вот...»       — Снова непонятно откуда взявшаяся регенерация? — голос Рэя звучит нисколько не удивленно.       Хэнк на секунду замялся.       — «Уверен, что так и есть. Раны были рваными, по форме совпадающими с человеческой челюстью, но глубина... в общем, некоторые зубы нападавшего обладали высокой проникающей способностью. Это очень четко отражено в рапортах, плюс я связался с тем, кто занимался осмотром тела Поттера. Он сказал мне, что ни разу в жизни не видел ничего настолько ужасного и странного».       — Случай Поттер произошел восемь лет назад, — Браннингем выпрямляется, кладя локти на стол, — а случай Робинсона... кажется, пять?       — «Да, 1985 и 1988 года, сэр», — подтверждает Хэнк.       Рэй заговаривает не сразу. Он разрывается между тем, чтобы рассказать Ричардсону о своих подозрениях, и тем, чтобы быть дальновиднее и промолчать.       Когда Браннингем наконец произносит выбранную фразу, его губы расползаются в горькой усмешке:       — Твое мнение, Хэнк?       Ричардсон какое-то время молчит, видимо, оценивая шутку. А после медленно говорит:       — «Оно почти не изменилось, сэр. У нас здесь все еще творится какая-то херня. Только теперь я понимаю, что это происходит не последний месяц, а последние десять лет, и касается далеко не только Потрошителя».       «К сожалению», — думает Рэй, кладя трубку. Кофе подостыл, и инспектор допивает его, не чувствуя ни вкуса, ни особого тепла.       Он загнан в тупик. Он не знает, что делать.       Последнее конечно, не совсем правда. Браннингем знал, что ему делать, у него даже был набросан небольшой план. Другой вопрос, имел ли этот план хоть что-то общее с тем, чем занимаются честные полицейские, не верящие в оборотней?       Рэй ставит кружку в раковину и идет переодеваться в штатское.       К сожалению или к счастью, он не может позволить себе сидеть сложа руки. Особенно учитывая неожиданно вскрывшиеся связи Найджелла Кирка.       Потрошитель, Поттер, Робинсон, Кирк — все они связаны друг с другом незримой красной нитью, которая пока не ведет к центру. Не ведет к первопричине всего того, что творится в этом городе уже с добрые десять лет, как правильно заметил Хэнк.       Рэй боялся. Этим он отличался от ведомого чувством справедливости Стивена, который, однако, тоже до последнего не понимал, на что идет.       И, разумеется, оба они так и не осознали всего масштаба того, во что невольно оказались втянуты.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      — Чтобы я еще раз, Поттер, — лицо у Дадли было одновременно и убитое, и чертовски злое, — тебе пытался с чем-то помочь!..       — Тебя никто и не просил! — огрызнулся в ответ Гарри, чувствуя себя слишком вымотанным для того, чтобы двигаться. Он лежал на кровати, свесив голову вниз так, чтобы видеть все вокруг вверх тормашками, и считал, что сейчас это самое лучшее положение из всех, в каких он когда либо бывал.       Дадли пыхтел в стороне — он явно был полностью вымотан дебатами с кузеном, которые длились без малого весь день.       — Девчонки не такие привередливые, как ты!       Гарри кривит лицо, вспоминая, как Драко обвинил его в том, что он медленно переодевается.       — Так я себе и не платье выбираю!       — Невелика разница!       «Нет, ну это уже наглость!» — думает Гарри, все-таки приподнимаясь на кровати.       Серьезно, младший Дурсль за сегодняшний день в край оборзел! Мало того, что он с какого-то перепуга решил, что у него есть право отчитывать за что бы то ни было Поттера, так теперь еще и с девчонкой его сравнивать моду взял! В каком месте Гарри похож на девчонку?       Да Панси, услышав что-то подобное, в монастырь уйдет, а Гермиона бросится на защиту серьезного подхода к образованию, который Дадли окрестил излишней разборчивостью!       В любом случае, как Поттер и предполагал, ничего интересного ему найти не удалось — даже воспользовавшись «щедрой» помощью кузена. Но, во всяком случае, он прошел стадию штудирования учебников и более к ней возвращаться не собирался.       В чем-то Дадли и правда был прав: они были абсолютно бесполезны. Даже Медвежья Книга ничем помочь не смогла — она облетела вокруг Дурсля и Поттера пару кругов, пока те спорили насчет очередного условного топора или катаны, пошелестела страницами и, видимо, сделав неутешительные выводы касательно их интеллекта, обосновалась на кровати рядом с Кэсс.       Гарри вплоть до этого самого момента время от времени кидал на нее нечитаемые взгляды. Ему определенно нужно выделить время на более точное изучение Книги, но сейчас это была непозволительная роскошь.       Поттер тяжко-тяжко вздыхает и рывком поднимается, садясь на кровати и стараясь собрать мгновенно разбежавшиеся глаза в кучу.       — Так, — говорит он, наконец справившись с головокружением, — такими темпами дело у нас с мертвой точки не сдвинется.       Растянувшийся на полу Дадли согласно угукнул, не поднимая головы.       — Я же слышал о чем-то эдаком... — продолжал плести мысль Гарри, потирая подбородок и стараясь не отвлекаться на возню, доносящуюся с первого этажа и улицы.       Дадли оторвал голову от пола и, уставившись на кузена с мученическим выражением на лице, простонал:       — Может, за мороженым сходим? Жесть как жарко!       Гарри обдумал это предложение, стукнул кулаком по ладони и кивнул.       — Авось после прогулки в голове немного прояснится, — и так резво соскочил с кровати, что глаза Дадли за ним не поспели.       — Чертов вампирюга, — проворчал себе под нос Дурсль, не собираясь пока подниматься с пола, где, видимо, было прохладнее.       Только Гарри натянул парадную футболку и шорты, как с первого этажа до него донесся грохот резко захлопнувшейся двери, быстрые шаги Петуньи и скрежет чего-то железного. Прислушавшись, Поттер уловил еще и какое-то странное то ли ворчание, то ли кряхтение — такое обычно издают крупные собаки, когда чем-то недовольны.       Сердце глухо стукнулось о ребра, и Гарри в мгновение ока оказался на первом этаже, по дороге едва не сорвав с петель дверь в свою комнату.       Петунья, обернувшись и внезапно обнаружив позади себя непонятно откуда взявшегося племянника, громко взвизгнула от неожиданности и едва не огрела того по голове массивным остро заточенным ножом.       — Что случилось? — как ни в чем не бывало спросил Гарри, поймав лезвие пальцами и без малейшего усилия остановив его.       Петунья замерла, тупо смотря на него и не находя ответа. Ей понадобилось несколько секунд на то, чтобы прийти в себя и, нервно кашлянув, убрать нож.       — Ты, — оправившись, зашипела она, — обещал, что никто сюда не придет!       Ткнув ножом в сторону входной двери, женщина рассерженно заявила:       — Но прямо сейчас у меня на пороге стоит один... одна из этих тварей!       — Эй! — обиженно донеслось из-за двери голосом Джейка. — Я вообще-то с миром! Ну, точнее с тортиком! Или мне все же надо было приходить с белым флагом? Блэйк вот предлагал заранее позвонить, но так ведь не интересно!       Гарри медленно обернулся на дверь, уставившись на нее инертными глазами.       Случилось именно то, чего он так сильно боялся. Фенрир прислал сюда Джейка, мать его, Тернера.       — Золотце, ну ты что, совсем меня не узнаешь? — продолжал трепаться Джейк, явно не собираясь замолкать. — А я так надеялся, что после того случая с гантелей мы стали ближе!       «Лучше бы этот ублюдок сам пришел», — думает Гарри, прикрывая ладонью лицо и тяжело вздыхая.       Вот это у соседей сегодня шоу будет, закачаешься...       Лицо Петуньи тем временем деревенеет. Женщина медленно поворачивается к Поттеру и вопрошает:       — Что он несет? «Золотце»? «Стали ближе»?.. Я чего-то о тебе не знаю, Гарри Джеймс Поттер?       — Так твое второе имя Джеймс! — мгновенно донеслось из-за двери. — Золотце, оно тебе совсем не идет! Лучше поменяй его на Пол или...       У Гарри дернулся глаз. Сволочь, он же нарочно здесь эту свалку разводит!       Поттер поспешно замахал руками.       — Тетя, не волнуйся. У этого... человека все немного не в порядке с головой, — в стороне раздался возмущенный столь бесстыжим враньем возглас, — я с ним сам поговорю, хорошо? А нож, пожалуйста, убери. Нас обычной сталью даже поцарапать нельзя, сама скорее порежешься.       Петунья уставилась на нож — и Гарри увидел в ее взгляде разочарование и презрение.       Сам Поттер направился ко входной двери. Распахнув ее, он шагнул за порог, закрыл дверь за собой и молча уставился на наглую псину.       Джейк, который едва не столкнулся с Гарри лбами, отступил назад, заулыбавшись. В одной из его рук мальчик с удивлением обнаружил... собственно, то, о чем и заявлял Тернер из-за двери.       — Ну и что ему надо? — решив не отвлекаться на мелочи, сразу перешел к делу Поттер.       Джейк открыл было рот, явно собираясь отпустить еще одну свою дурацкую шуточку, но, увидев, как сузились глаза «золотца», быстро передумал.       Видимо, припомнил тот самый случай с гантелей, который их «сблизил».       — Да ничего, — признался он, пожав плечами. — Меня прислали проверить, не сдернул ли ты куда-нибудь.       Гарри закатил глаза.       — Было бы куда, — пробормотал он себе под нос. Что-то подсказывало ему, что от Фенрира спрятаться не получится. Хоть в Магическом мире, хоть в маггловском.       Джейк фыркнул, всучив ему в руки торт.       — Думаю, если очень захочешь, то найдешь.       — Сколько времени у меня есть? — перебил его бессмысленные философствования Гарри.       Тернер призадумался.       — Думаю, дня два.       Поттер поморщился. Хотя, чего еще ему было ожидать?       — В общем, не слишком злоупотребляй свободой, — посоветовал Джейк, похлопав ладонью по картонной коробке. Переведя на нее взгляд, Гарри невольно подумал о том, как типично для Джейка притащить в такой ситуации торт, а для Блэйка — позвонить и заранее предупредить о своем приходе. — ...и кушай поплотнее.       Гарри смерил Тернера скептическим взглядом, а тот заявил:       — Ты думаешь, я не чую, что от тебя пахнет сильнее, чем обычно? Сожрал кого-то, сто пудов!       «Если бы, — кисло думает Поттер, чувствуя, как где-то в желудке у него глухо заворчало. — Мне эти два пакета уже как сухпаек. И куда жизнь катится?..»       — Ты ори погромче, — посоветовал Гарри, — добавь своему вожаку работы.       Джейк улыбнулся, но от Поттера не укрылось, как от его скул отлила кровь.       — Все-то ты кусаешься, — говорит он непривычно медленно и ровно, — мы ведь не враги, золотце. Помнишь?       — Кто знает, что будет в будущем, — отозвался Гарри, предусмотрительно переформулировав фразу «Пока что». — Возможно, не успеет лето кончиться, как мне решат снять голову.       — О, на это можешь не надеяться, — легкомысленно отмахнувшись от его слов, фыркает Джейк. — «Слишком легкая смерть для такого засранца» — уверен, босс так и скажет.       — Как это на него похоже, — губы конвульсивно дернулись, когда Гарри сдержал нервный смешок.       Джейк смешка не сдерживал. Встретившись с ним взглядом, Поттер обнаружил на дне темных глаз отголосок какой-то застарелой боли, неприятия.       «Точно, — думает Гарри, глядя, как Тернер, насвистывая одну из своих дурацких песенок, идет по выложенной плиткой тропинке к калитке, — они с Блэйком тоже когда-то были людьми. Не думаю, что Фенрир спрашивал у них, хотят ли они становиться ищейками».       Обративший ищеек оборотень имел над ними абсолютную власть, чего не скажешь о полноценном потомстве, которое в некоторых случаях было вполне способно свергнуть родителя. Фенрир мог приказать Блэйку и Джейку вскрыть себе глотки — и те не смогли бы его ослушаться.       «Интересно, — Поттер заходит в дом и прислоняется спиной к двери, держа на весу злосчастный торт, — он заберет их с собой, когда будет уходить? Или именно так и сделает?..»       Мысль о смерти двух противных ему ищеек на уровне эмоций никак не отозвалась, но вот разум засомневался. Убить Блэйка и Джейка практично — их не придется тащить за собой в Магический мир. Еще их устранение избавит Фенрира от лишних улик, но все же ищейки являются частью стаи, а оборотни как правило оберегают свою стаю — не чета вампирам, которые часто не способны создать Гнездо. И, следовательно, здоровое сильное потомство в количестве более чем одной — от силы двух — особей.       Петунья стояла напротив племянника, сложив руки на груди и сурово нахмурив брови. Из-за ее спины робко выглядывал Дадли.       Гарри моргнул.       — Вы подслушивали?       — Я подслушивала, — поправила его Петунья. — Есть какие-то претензии?       Сбитый с толку ее вызывающим тоном, Гарри неопределенно повел плечами.       — Да нет...       — Вот и славно, — перебила его Петунья, кивнув на картонную коробку, — а там что?       — Торт, — ответил Поттер, развязав простую ленту и приподняв крышку, — шоколадный.       Скривленных в ответ на это заявление лиц Петуньи и Дадли он совершенно не понял.       — Вы что, серьезно думаете, что вас таким способом отравить решили? — усмехнулся Гарри. — Почерк у Ф... у Потрошителя другой совсем, если вы не помните.       Оговорка от внимания женщины не укрылась. Петунья скривилась, фыркнув:       — Кто вас знает. Мы обычные люди, нам можно и нужно опасаться всего подозрительного.       — Ну и ладно, — не стал никого ни в чем переубеждать Гарри, — тогда его съем я. Меня никакой яд насовсем не убьет.       — Эй, а...       — Дадли, я тебе запрещаю!       Выбраться из дома (и цепких рук Петуньи) кузенам удалось только через полчаса, когда небо окрасилось в мягкие оранжевые оттенки. Спускаясь по ступенькам крыльца, Гарри заметил краем глаза ярко блеснувшую на солнце чешую Кэсс. Змея быстро нырнула в розовые кусты и скрылась из виду. Вот уж кому было счастье — охоться сколько хочешь, никто не станет обвинять тебя в убийстве черт знает скольки людей.       Гарри перевел взгляд на закатное небо и прищурился, ощутив, как все внутри странно сжалось и затрепетало в непонятном предвкушении.       «Скоро уже ехать в Хогвартс», — думает он, поддаваясь оклику Дадли и выходя вслед за ним на тротуар за калиткой.       Середина июля — вот-вот ему исполнится тринадцать. А там уже и поход в Косой Переулок не за горами, и сентябрь.       Настроение омрачилось дурными воспоминаниями.       — Давай в дальний сходим? Там выбор будет больше! — предложил Дадли, которого с выходом на улицу мгновенно перестала мучить жара.       Поттер заторможенно кивнул, теребя пальцами лежащий в кармане кошелек, до упора наполненный нерастраченными фунтами и галлеонами.       После того подслушанного разговора Дамблдора с какой-то птицей, чириканье которой тот непонятно как понимал, Гарри чувствовал себя круглым дураком.       Он-то думал, что ему удалось изящно обойти большинство ловушек, что встреча с Волдемортом даст ему что-то...       Сейчас мальчик не понимал, чего тогда вообще ожидал. Но явно не того, что получил.       По итогу оказалось, что им крутил что Дамблдор, что Волдеморт. На деле Гарри действительно оказался лишь инструментом в игре двух сильных волшебников с полярными идеями и мотивацией. Просто в этот раз так получилось, что успешнее им воспользовался Темный Лорд, а не директор Хогвартса.       И все эти квирреловские пляски с бубном вокруг него были такой же манипуляцией, какую Гарри сам не брезгует использовать против окружающих. Его заставили верить в то, что он исключительнее и важнее других первокурсников-слизеринцев, а потом с грохотом спустили с небес на землю. И сработал этот прием только потому, что Поттер относился к Дамблдору гораздо настороженнее, чем к Волдеморту.       Просто прекрасное начало борьбы против мира, не так ли?       Гарри стиснул в пальцах кошелек, да так сильно, что плотная ткань едва не порвалась сразу в нескольких местах.       Чего вообще стоили его попытки не выделяться? Да ничего, по сути. Дамблдор оказался далеко не слепым идиотом, он прекрасно осознал неуправляемость Поттера, так что более не будет относиться к нему так легкомысленно, как мог бы, будь Гарри более искусным актером, будь он более умным и дальновидным — будь он способен перетерпеть общение Предателями Крови и поступить на Гриффиндор, чтобы обеспечить себе прикрытие.       Будь он человеком, а не существом.       Гарри мнил себя слишком умным, а это оказалось не так. Его самоуверенность не раз за последний год вышла боком не только ему, но и тем, кто волей случая оказался рядом. Драко, Теодору, Гермионе.       И оправдался ли как-то тот риск, на который в Хогвартсе постоянно шел Поттер? Едва ли. Так что не было в его жалких попытках скрыть свой характер никакого смысла. Более того, Гарри нисколько не вырос за все это время, зато бесповоротно разрушил всю интригу, подставившись сразу со всех сторон.       И что ему теперь оставалось делать? Он даже оружие себе найти не мог. Был способен только листать бесполезные учебники да ныть. Хорош боец, ничего не скажешь. Прав был тогда Фенрир, стоя наверху и глядя вниз, на разлегшегося в пыли, грязи и крови Поттера.       Сколько было громких слов, сколько неаккуратных действий. Дамблдор, Волдеморт, Дамблдор, Волдеморт — меж двух огней, постоянно, хоть в мыслях, хоть в реальности. Гарри не мог ничего им противопоставить, и эта мысль сжирала его заживо.       Кто защитит его, если он сам не способен этого сделать? Может, Высшие Силы?       Великая Мать, да он просто жалок.       Дадли с силой хлопнул его по спине, перекидывая руку через плечи.       — Чего рожу скуксил? У тебя ж еще два дня отпуска, какой смысл сейчас вот в этом? — и Дурсль ткнул пальцем в точку между нахмуренными бровями, заставив Гарри непроизвольно распахнуть глаза. — Найдем мы тебе какую-нибудь хрень, не парься.       Поттер закатил глаза, прикусив кончик языка, чтобы с него не сорвалась раздраженная легкомысленностью Дадли тирада.       Они разговорились на какую-то совершенно нейтральную тему, когда прошли мимо детской площадки. Все вокруг было сухим и желто-зеленым, в воздухе стояла пыль. В этой пыли, окрашенной светом заходящего солнца в золотой, копошились в центре площадки несколько мальчишек. Они были младше Гарри и Дадли примерно лет на пять.       — Да глупость эта твоя резинка! — рассерженно взвизгнул один ребенок, отшвыривая на землю какой-то странный предмет. — Она вообще не крутится так, как должна.       Другой ребенок, подняв с земли веревочку, оскорбленно заявил:       — Это ты просто тупой как бревно! У меня вот все крутится! И у Чака получилось!       Третий мальчишка закивал с важным видом, а «тупой как бревно» рассерженно запыхтел.       — Покажи еще раз! Только так, чтобы я понял!       — Подожди-ка, Дадли, — Гарри затормозил, показав кузену рукой. Тот недовольно заворчал, но тоже начал неохотно прислушиваться к детской возне.       — Ну смотри, — сурово сказал владелец веревочки, надевая ту на растопыренные пальцы, — я последний раз показываю!       Остальные двое ребят переглянулись и заворчали. Гарри внимательно смотрел, как ребенок с веревочкой, крутя пальцами, формирует из нее узор. Он следил за игрой жадно, так, словно мальчишка магию творил, и с каждым движением маленьких пальчиков в голове у вампира зрела совершенно новая, идеальная концепция.       — Вот, и ничего сложного! — воскликнул ребенок, показывая приятелям похожий на аляповатую паутинку рисунок, сплетенный из веревочки.       Гарри под удивленный возглас Дадли направился прямо к площадке, легко перемахнул через невысокое ограждение и подошел к детям. Те уставились на него, непонимающе захлопав глазенками. Оно и понятно — может, Поттер и был маленьким по меркам своих сверстников, но для этих малышей являлся настоящей громадиной.       — А меня можешь научить так делать? — улыбнувшись, попросил он мальчика, кивнув на веревочку. — Я вам всем тогда мороженого куплю, идет?

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Браннингем проверил адрес. Потом толкнул калитку и прошел к крыльцу. Позвонил в дверь.       Открыла ему молодая женщина, одетая в красивое голубое платье. Светлые волосы ее были завязаны в пучок на затылке, а большие голубые глаза, в тон платью, при виде Рэя настороженно сощурились.       — Здравствуйте, — улыбнулся Браннингем, предъявляя значок, — я инспектор Рэймонд Браннингем. Вы Мария Робинсон?       Женщина заметно напряглась. Но, кивнув, подтвердила:       — Да, инспектор.       — Не волнуйтесь, — попросил Рэй, убирая значок, — я здесь затем, чтобы задать вам пару вопросов касательно того инцидента, что произошел с вашим сыном в восемьдесят восьмом. У нас есть подозрения, что этот случай как-то связан с Потрошителем.       Женщина вздрогнула. Потом, чуть поколебавшись, отступила в сторону.       — Проходите.       Браннингем пробормотал слова благодарности и вошел в дом. В глаза ему тут же бросились светлые, приятного оттенка обои и множество семейных фотографий в рамках. Сердце кольнуло — вспомнилась холодная и одинокая берлога Стивена.       Рэймонда провели на кухню, предложили сесть. Тот отказываться не стал, незаметно для хозяйки оценивая убранство дома.       Было видно, что Робинсоны — семья не из бедных. Деревянный кухонный гарнитур из того же комплекта, что и плита, и стол со стульями. Все выглядело новым, только что купленным и установленным. Пол оказался выложен лакированным паркетом, который Браннингему стало как-то даже неловко пачкать своими пыльными после улицы туфлями. Под потолком висела красивая стеклянная люстра, отбрасывающая на стены и потолок цветные блики. Столовые приборы тоже выглядели дорого, как и посуда. Сплошь стекло, фарфор и рисунки эмалью.       — Хотите кофе или, может, чай? — поинтересовалась миссис Робинсон, крутя в руках щипцы для сахара.       Браннингем сверкнул улыбкой.       — Кофе, пожалуйста. Спасибо.       Они сели за стол друг напротив друга. Мария не стала готовить себе ни чай, ни кофе, молча ожидая, пока нежданный гость, сделав первый аккуратный глоток, заговорит о том, зачем пришел в ее дом.       — Здесь есть кто-то еще? — спрашивает Браннингем, надеясь поговорить и с самим Кеннетом Робинсоном. — Ваш сын?       Миссис Робинсон покачала головой, не отводя какого-то странного взгляда от инспектора. Глаза, кажущиеся темно-синими, когда на них не падал солнечный свет, словно поглощали эмоции и мысли.       Браннингем смущенно прокашлялся, отводя взгляд.       — Нет, он вышел на прогулку, — вежливо ответила ему хозяйка дома. — Все-таки летние каникулы, а он ребенок. Мне позвонить ему?       — Нет, все нормально, — Рэй заморгал, неожиданно растерявшись. Теперь, когда он сидел здесь, собираясь задать свои вопросы, составленный им план стал казаться ущербным и глупым. Недоработанным. — Можете рассказать мне, что вы помните о том случае? Вы замечали в сыне странности накануне? Может... у него были какие-то... подозрительные знакомства?       Мария молчала, задумчиво поглаживая ткань домашнего платья на коленях, а Рэймонд ждал, чувствуя, как волосы на его затылке встают дыбом, а пальцы на ногах зябко поджимаются.       — Мой сын — очень воспитанный, примерный ребенок, — наконец медленно заговорила миссис Робинсон, поднимая взгляд глубоких синих глаз на Браннингема. Того невольно пробила дрожь. — Я его безмерно люблю. Он никогда не спутался бы с дурной компанией, но, правда, и друзей у него никогда особенно не было. Когда мы переехали сюда, Кен был очень растерян, не знал, куда смотреть и что делать.       Браннингем уточнил:       — Вы переехали сюда...       — В восемьдесят седьмом, летом, — подтвердила Мария. — Он пошел в школу, все было прекрасно. Все учителя хвалили Кена, он очень умный мальчик, на самом деле. С ним в классе учился еще один одаренный ребенок...       Миссис Робинсон вдруг споткнулась и замолчала. Ее брови мгновенно сошлись к переносице, а губы поджались, словно женщине было неприятно вспоминать о существовании «еще одного одаренного ребенка».       Браннингем вмешался:       — Позвольте, я угадаю. Этого ребенка зовут Гарри Поттер?       Мария подняла взгляд на Рэя и кивнула.       — Да, сэр, именно он. Вы хорошо осведомлены.       — Просто Гарри Поттер тоже входит в зону интересов полиции, — отмахнулся Браннингем. — Если вы не слышали, именно он обнаружил последних жертв Потрошителя.       — Разумеется, я об этом слышала, — голос миссис Робинсон прозвучал сухо и прошелся по мозгам, как наждачная бумага. — И я, и Кеннет были в тот день на ярмарке. Только глухой бы не услышал о том, что... двенадцатилетний мальчик по имени Гарри Поттер обнаружил семь мертвых тел.       Браннингему эти слова показались тревожными, потому он ненадолго замолчал.       «Странно, что она так говорит о друге своего любимого сына. Неужели она не рада, что Кеннет дружит с Поттером?»       — Кеннет привязан к Гарри... — продолжала тем временем Мария. — Он его единственный друг. Так что, когда того отправили в интернат, Кен очень расстроился.       — А вы, случаем, не знаете, был ли Гарри Поттер вместе с вашим сыном когда на того напали? — собравшись с мыслями, поинтересовался Рэй, отстукивая неровный ритм по своему колену.       Миссис Робинсон какое-то время молчала, словно о чем-то размышляя. Глубокие синие глаза были пусты и невыразительны. От них Браннингему почему-то становилось жутко неуютно. Это было очень странно — Мария Робинсон обладала исключительной, очень женственной красотой. Эта женщина должна была умиротворять, на крайний случай привлекать, но никак не нервировать.       — Нет, они на тот момент еще не были друзьями, — медленно произнесла миссис Робинсон, поднимая на Браннингема взгляд. — Кеннет очень загорелся дружбой с Гарри после... того случая.       — Вам не нравится, что Кеннет дружит с Поттером? — прямо спросил Рэймонд. Двойное дно, которое он чувствовал в Марии Робинсон всем своим существом, не давало ему покоя.       Мария повела плечами.       — Я думаю, что пока мой сын в безопасности, он может дружить с кем ему угодно.       Уход от ответа.       Браннингем нахмурился.       — Что вы вообще можете сказать о Гарри Поттере, миссис Робинсон?       Женщина задумалась. Внимательно посмотрела на Рэймонда, словно что-то выискивая в его глазах.       — Я думаю, что ему и Кеннету не по пути. Поймите меня правильно, дело не в том, что Гарри плохой ребенок, или что он научит Кеннета нехорошим вещам. Они просто... разные. Я бы предпочла, чтобы, когда придет время, они не стали хвататься друг за друга.       И опять: то самое ощущение. Двойное дно. Браннингем почувствовал, как все внутри него сводит от настороженности.       — Вы были близки с Найджеллом Кирком?       Мария снова задумалась, и теперь эта ее привычка стала Браннингема раздражать. Он хотел, чтобы ему отвечали сразу, по существу и только правду.       — Не особенно. Он редко бывал у нас, хоть мы и живем в одном городе. Я даже не знала, что он работал вместе с тем полицейским над делом Потрошителя. Для нашей семьи смерть Найджелла стала ударом. Логан очень переживал и переживает до сих пор. Как и Кен, впрочем.       — И, получается, вы совсем ничего не знаете о том, какую именно теорию разрабатывал Кирк? — в последний раз попытал удачу Браннингем.       Мария покачала головой.       — А... — Рэй собрался с духом, пересиливая свое внутреннее нежелание делиться с другими людьми своим секретом. — ...вы ничего не слышали о книге под названием «Фантастические твари и места их обитания»?       И тут же поспешил пояснить:       — Ее нашли при обыске. В городе долгое время ходили вздорные слухи, что Потрошитель — оборотень. Мой коллега, который тоже погиб тогда в лесу, верил в эти... слухи. И расследованию хотелось бы знать, откуда эта книга могла взяться. Понимаете, все это может быть уловкой, цель которой — сбить расследование со следа и направить его по ложному пути.       Ни один мускул не дрогнул в лице Марии. Женщина покачала головой.       — Простите, но я впервые слышу это название. При мне Найджелл ни разу не упоминал ни о какой книге.       Браннингем раздосадованно скрипнул зубами. На некоторых страницах проклятой книги он нашел кривые детские рисунки. Их мог сделать Кеннет, потому-то инспектор и заявился к Робинсонам.       Впрочем, Мария могла и соврать.       — Ладно. Это был последний вопрос.       Рэй покинул дом Робинсонов и, опасаясь перестать двигаться хоть на секунду, направился в сторону Тисовой улицы. Он хотел собрать нужную ему информацию как можно быстрее, но сам не понимал, что вообще хотел отыскать. Одно было кристально ясно: ему нельзя сидеть на месте. Иначе он начнет задумываться о том, что вообще делает.       Браннингем толкает калитку и проходит во двор четвертого дома. На полпути к крыльцу его прошибает чувством дежавю — внезапной лавиной нахлынывают те же самые эмоции, что он испытал при своем первом визите в дом Стивена.       Это место тоже больно.       Болезнь витает в воздухе, окрашивая тот в тошнотворно фиолетовый цвет. Браннингем чувствует ее кожей, и потому зябко передергивает плечами, сбрасывая с себя склизкое ощущение нереальности. Так и до галлюцинаций недалеко...       Он проходит к крыльцу, поднимается по скрипнувшим под его ногами ступеням и, найдя кнопку звонка, жмет на нее.       В горле начинает першить, и Рэй тихо кашляет. Только бы у него голос не хрипел, а то он и без того напоминает сбежавшего из больницы психа. Дай бог, чтобы только самому себе.       Ладони потеют, кожа на них противно скрипит при соприкосновении. Браннингема передергивает.       Спустя вечность дверь наконец-то открывается. Петунья Дурсль смотрит на него настороженно, нет, скорее враждебно — и Рэймонд сразу замечает эту разницу между ней и Марией.       Женщина, замершая сейчас перед Браннингемом, не кажется ему привлекательной, но и пугающей тоже — еще одно отличие от миссис Робинсон. Внешность у нее угловатая, тесаная, не скрывающая острых скул и грубого среза подбородка. Миссис Дурсль кажется неприятной, резкой — той, кто на открытый, честный диалог так просто не пойдет.       — Инспектор? — напряженно спрашивает миссис Дурсль. Ее брови сходятся на переносице, образуя на лице еще один грубый зигзаг.       Браннингем улыбается отработанной за годы работы в участке улыбкой и говорит:       — Вы меня помните.       — Тот день вообще трудно не помнить, — парировала женщина. — Так что вам нужно?       Рэй, точно животное, почуял ее страх, скрывающийся под грубостью и резкостью линий, под наносным высокомерием во взгляде и колкостью фраз.       «Если боится, значит, есть что скрывать», — здраво рассудил он, вежливо говоря:       — Всего лишь задать несколько вопросов, миссис Дурсль. Это не займет много времени, уверяю вас.       Женщина прищурилась и, отступив в сторону, пропустила его внутрь.       Браннингем мельком осмотрелся, подмечая отсутствие семейных фотографий на стенах. Дом номер четыре по Тисовой улице был безлик по сравнению с теплым домом Робинсонов. Идеально чистый, с белыми обоями и темным паркетом, он, как и дом Стивена, ощущался холодным и отстраненным от своих жильцов.       Рэймонда провели в просторную гостиную, совмещенную с кухней. Та расположилась сразу же за прихожей, слева. Здесь уже на стенах висело несколько одиноких фотографий, а на полу раскинулся коротковорстный ковер. На другом конце гостиной, прямо напротив проема в прихожую, расположилась небольшая комнатка с застекленным потолком и дверью, выходящей в сад. Судя по всему, это была своеобразная беседка.       — Присаживайтесь, — все-таки голос у миссис Дурсль был неприятный, — будете кофе?       — Не откажусь, — Браннингем проследовал к круглому обеденному столу и сел, как ему и было предложено.       Стараясь не глядеть на него, Петунья Дурсль подошла к кухонному островку, на котором расположилась кофемашина.       Комната быстро наполнилась гудением и густым запахом.       — Ваш племянник, случаем, не дома? — задал свой первый вопрос Рэй, когда перед ним наконец поставили кружку. На столе стояла еще и вазочка с печеньем, но притрагиваться к нему Браннингем не собирался.       Петунья Дурсль, в отличие от Марии, заварила кофе и себе. Сев за стол, она, прежде чем ответить, сделала глоток.       — Нет. Я отправила его в магазин.       — Хорошо, — не смутился Браннингем. — Он скоро вернется?       Миссис Дурсль как-то неловко провела рукой по темным завитым локонам и ответила:       — После ему надо будет идти на тренировку. Которую он... боюсь, не может пропустить.       Браннингем было удивился, но тут же припомнил день, когда встретил мальчика Поттера на шоссе. Тот тогда сказал ему, что идет на тренировку.       — Значит, вы после того случая на ярмарке решили как-то его обезопасить, — говорит Рэй. — И чем он занимается?       — Боксом, — не особенно задумываясь, отвечает Петунья Дурсль.       — И как часто у него тренировки?       — Прошу прощения, инспектор, — несколько раздраженно отзывается женщина, — но каким образом подобные вопросы относятся к расследованию?       Браннингем отпил кофе. Чем больше нервничали опрашиваемые им люди, тем спокойнее и сосредоточеннее становился он сам.       — Гарри мог привлечь внимание Потрошителя, — поясняет инспектор ровным тоном. — Тем, что обнаружил его жертв. Об этом все-таки в газетах печатали. А жертвами этого убийцы в восьмидесятые становились и дети. На самом деле, сейчас любой человек может оказаться в опасности, и если ваш воспитанник проводит большую часть времени вне дома, то лучше задуматься о том, чтобы немного ограничить его передвижения.       — Уже и так назначили комендантский час, — хмуро отозвалась миссис Дурсль. Рук ее Браннингем не видел, но был уверен, что сейчас те нервно перебирают одежду, а ногти царапают заусенцы на пальцах.       — Нам неизвестно, выходит ли Потрошитель на охоту только ночью, — качает головой Браннингем. — Так вы ответите на мой вопрос?       Миссис Дурсль глубоко вдохнула и чуть хриплым голосом призналась:       — Каждый день.       — Вот это у него рвение, — хмыкнул Рэймонд, потирая пальцами подбородок.       «Подозрительно это, — настороженно думает он, — вот так сразу, и каждый день. Мальчишка ведь как тросточка, которая на ветру легко переломится. Куда ему такие нагрузки?»       Миссис Дурсль показательно небрежно пожимает плечами.       — Это было согласовано с его тренером.       — Разумеется, — кивнул Браннингем. — Я так понимаю, спортзал находится за пределами города? Я как-то встретил Гарри, когда он направлялся туда.       Миссис Дурсль тяжело кивнула, так, словно с трудом заставила себя сделать такое простое движение.       — Вы все-таки подумайте над моими словами, — попросил Браннингем, наклонившись чуть вперед. Подозрения подозрениями, но Гарри ведь совсем ребенок. — Он уже раз подвергся нападению в детстве. Никому из нас не хочется, чтобы это случилось снова. На этот раз все может закончиться не так хорошо, сами понимаете.       Петунья Дурсль почему-то усмехнулась, посмотрела на Рэймонда как-то странно. И ничего не сказала.       Кашлянув, Браннингем сменил тему, решив не зацикливаться на странностях в поведении миссис Дурсль. На Марию его нутро реагировало гораздо агрессивнее — словно все это время именно она являлась Потрошителем, — а в сравнении с ней Петунья была самой обычной, ничем не примечательной женщиной.       — Вы знакомы с Кеннетом Робинсоном? Это друг вашего племянника.       Миссис Дурсль морщится.       — Знакома. Он несколько раз оставался здесь с ночевкой.       — Они с Гарри неплохо ладят? — подталкивает Рэй.       — Что-то вроде того, — потемневший взгляд Петуньи Дурсль уперся в цветочный горшок, стоящий на подоконнике за спиной Браннингема.       — А Гарри знает, что на Кеннета тоже нападали? — поинтересовался Браннингем. — Разница по времени в три года, плюс-минус. Не знаете, может, они именно на этой почве и сошлись?       — Возможно, так и есть, — облизнув нижнюю губу, ответила миссис Дурсль. — Гарри ничего об этом не говорил.       — Как он вообще относится к Кеннету?       «Как и сказал Хэнк, в случаях Кеннета и Поттера много общего. И кто знает, может, нападающим и в первый, и во второй раз все же был один и тот же человек? Кто-то третий, не являющийся Потрошителем. Но откуда тогда взялся черноволосый мальчишка, позвавший на помощь, когда Кеннет истекал кровью? Нет, что-то здесь не сходится...»       Не то чтобы Браннингем не верил заключениям Ричардсона. Хэнк был действительно крутым специалистом, потому-то Рэй к нему и обратился. Но речь здесь все же шла о чем-то большем, нежели о простом преступлении.       — Они недавно поссорились, — скривилась миссис Дурсль, — так что сейчас не общаются.       Браннингем вскинул брови. Мария Робинсон ни о чем подобном не упоминала.       — И почему же?       — Не знаю, — отмахнулась женщина. — Мы отдали Гарри в школу-интернат, так что, возможно, Робинсон просто недоволен тем, что ему уделяют мало внимания. Гарри же постоянно сидит за учебниками, когда находится дома, и не особенно горит желанием выходить на улицу.       — То-то он такой бледный, — пробормотал себе под нос Браннингем. Собравшись с мыслями, он аккуратно заговорил, подводя при этом к не слишком деликатному вопросу: — Свидетель, который давал показания по случаю Кеннета Робинсона, сообщил, что на помощь его позвал некий черноволосый мальчик, более точно которого он описать так и не смог. Гарри как раз является черноволосым, к тому же он на тот момент уже был знаком с Кеннетом — они являлись одноклассниками. Скажите, Гарри не рассказывал вам о том событии? Может, хотя бы вскользь его упоминал? Если это он позвал на помощь, то вполне мог заметить преступника...       Кровь так резко отхлынула от лица миссис Дурсль, что Браннингем невольно забеспокоился, как бы та не рухнула в обморок.       Он уже потянулся к женщине через стол, когда та вскинула руку, тяжело сглотнув и покачав головой. Привставший было Рэй медленно опустился обратно на стул, продолжая наблюдать за явно потрясенной его словами миссис Дурсль.       Заговорила Петунья не сразу.       — Нет. Гарри ничего мне не рассказывал, — ее слова звучали с надрывом, но твердо. — Он совершенно точно не имеет никакого отношения к этому нападению.       Браннингем поднял ладони в воздух, уверяя:       — Его никто ни в чем не обвиняет!       — И хорошо, что так, — выплюнула Петунья с неожиданной агрессией, — иначе появились бы вопросы к вашей профпригодности, инспектор!       Упрек был заслуженным, так что Рэй смиренно принял его.       — Я понимаю вас, миссис Дурсль. В последнее время в городе творится настоящая чертовщина, которой никто не может найти рационального объяснения. Так уж получилось, что и Гарри, и Кеннет стали частью этой самой чертовщины. Их случаи не похожи ни на что, виденное нами ранее.       Рэю вспоминается телефонный разговор с Хэнком. Последнюю фразу своего короткого монолога он произносит, скривив губы в неприятной усмешке:       — Право, создается впечатление, что на них напали и не люди вовсе.       Миссис Дурсль вдруг прищурилась и бросила, точно кость псу:       — И что же, вы сейчас заявите, что у нас в городе вампиры завелись? Помнится, оборотни уже имеются. За ними как раз и охотились те полицейские, что погибли в лесу.       Скулы свело от досады. Браннингем едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Словесные атаки у миссис Дурсль были меткими и жестокими, бьющими сразу по нескольким слабым местам.       — Сейчас кажется, что, будь именно так, все было бы гораздо проще, — Петунья в ответ на эти слова настороженно хмурит брови. — Собрались толпой, как в средневековье, взяли святую воду, распятия, по револьверу с серебряными пулями — и на охоту, валить нечисть.       Браннингем пытается улыбаться, делать вид, что все это просто неудачная затянувшаяся шутка, но у него перед глазами быстро, точно вспышки фотокамер, мелькают абзацы текста:       «...в маггловских мифах об оборотнях есть множество неточностей. Принято считать, что вервольфов (как, впрочем, и вампиров) возможно убить при помощи серебра и «святой воды», что в корне неверно...»       «...Шансы на выживание же при встрече с Альфой в большинстве случаев равны нулю даже для многих авроров и мракоборцев, а они проходят специальную подготовку и часто подолгу готовятся к тому, чтобы отправиться в рейд, целью которого является вервольф, вампир или разбушевавшаяся банши. С тех пор, как Орден Охотников был расформирован по причине тотальной моральной деградации его членов, это стало необходимостью, поскольку многие тайные знания были утрачены, а боевая мощь волшебников значительно упала».       «Вампиры исключительны по своей жестокости. Они обладают более развитым разумом, но их предрасположенность к ментальным техникам не подразумевает возникновение Эмпатии, как это происходит у волшебников, значительно развивших этот дар...»       «Не надейтесь с ними договориться», — вот, какую мысль вынес из всего прочитанного Браннингем.       И, пускай вампирами он пока интересовался опосредованно, прочитал Рэй очень, очень много.       — Но мечты мечтами, а мы все же живем в реальном мире, — Рэй развел руками, точно аниматор, начинающий речь, закрывающую грандиозное представление, легендарный фарс. — Нам нужно опрашивать свидетелей, искать подозреваемых...       — И у вас есть кто-то на примете? — щурится миссис Дурсль, и Браннингему кажется, что она отодвигается на стуле подальше от него.       «Нет, — думает Рэй, опуская руки, — у меня нет подозреваемых, как нет и рабочих теорий, которые можно было бы пустить в официальное расследование. У меня есть только проклятая книга, записи Стивена, а еще ваш племянник, Кеннет Робинсон и Найджелл Кирк, который неизвестно откуда достал эту книгу. Я вспоминаю то, что осталось от тела Стивена; стоит мне закрыть глаза и попытаться уснуть, как я вижу титановый протез, который заменял ему коленную чашечку. Я вижу выгравированные на нем цифры так четко, что могу коснуться и почувствовать их холод своими мыслями. Я вспоминаю разбитую видеокамеру и вижу на экране существо, которое не должно существовать согласно всем законам природы. Я вспоминаю лицо Моргана Бэбкока, вижу складки гниющей плоти и швы, бесконечное количество швов. Эти черные стежки сейчас скрепляют всю мою жизнь, но через них сочится гной, понимаете? Я чувствую эту опухоль внутри себя, чувствую, как болезнь захватывает все больше пространства внутри моего организма, и ничего не могу с этим сделать. Я вижу глазные яблоки Стивена, которые вращаются в фарше, оставшемся от его тела, слышу его голос, когда он приходит ко мне во снах. Вы знаете, что он мне говорит?..»       Но вслух Рэймонд Браннингем говорит только:       — Нет. Боюсь, что нет.       Петунья, явно не разделяющая его душевных страданий, раздраженно цыкнула.       — В таком случае я спрошу еще раз, инспектор: какое отношение Гарри имеет к вашему расследованию? Да, он нашел те чертовы трупы в лесу, так и что же теперь, травить его воспоминаниями об этом дне? Вы за этим сюда пришли?       Браннингем почувствовал, как его и уже без того сильно пошатнувшаяся уверенность в себе исчезла окончательно.       Он постучал пальцами по столешнице и медленно произнес:       — У меня остался последний вопрос, миссис Дурсль. Если вы сможете, то ответьте на него максимально честно. И, пожалуйста, постарайтесь не смеяться.       Женщина недовольно хмыкнула, сложив руки на груди.       — Если после этого вы наконец соизволите покинуть мой дом, то пожалуйста. Мне сейчас и без вашей просьбы совершенно не до смеха, инспектор.       Браннингем криво усмехнулся, садясь на стуле ровнее. До этого нервно теребившие ручку кружки пальцы он предусмотрительно убрал из зоны видимости цепких темных глаз.       — В доме одного из тех полицейских, что были убиты в лесу, была обнаружена книга под названием «Фантастические твари и места их обитания»...       Рэй сделал паузу, внимательно смотря на миссис Дурсль. Он выискивал хотя бы тень реакции, хоть что-то, что натолкнуло бы его на то, откуда взялась книга. Кирк связан с Робинсонами, а те — с маленьким Поттером. Так чем черт не шутит? Если книга раньше действительно была у Кеннета, то он мог рассказать об интересных картинках и историях своему лучшему другу Гарри Поттеру, который позже упомянет оборотней во время допроса в полицейском участке.       Если на лице Марии не отобразилось совершенно никакой реакции, то Петунья погрузилась в глубокие раздумья. Ее голова чуть опустилась, глаза стали отстраненными. И ни тени смеха.       Браннингем сглотнул, не зная, чего ему ожидать, и закончил:       — ...В этой книге рассказывается о разных... сверхъестественных созданиях. Причем так, словно они действительно существуют. Автор уверяет, что очень долгое время их изучал.       Пока он говорил, миссис Дурсль очень внимательно его слушала. У Браннингема почему-то создалось впечатление, что это вовсе не он задает женщине вопросы, а она — ему. Безмолвно, только посверкивая едкими глазами. Рэя напугало это ощущение, и он поспешно обрезал свой рассказ:       — ...В общем, мы думаем, что книгу подкинули для того, чтобы сбить расследование со следа.       На лице миссис Дурсль начала растягиваться странная плотоядная улыбка. Она негромко и мягко произнесла:       — Интересно вы предложения строите, инспектор. «Мы думаем»...       Женщина тихо рассмеялась, прикрыв ладонью рот. Браннингема почему-то бросило в холодный пот, и он поспешил оправдаться:       — Над делом Потрошителя же не только я работаю! Сейчас почти весь участок погружен в расследование.       На самом деле он бессовестно врал. Никакого расследования не было — без улик, без подозреваемых, без хоть каких-то гипотез его было невозможно запустить и хоть куда-то двигать. Сколько бы трупов не оставлял Потрошитель, он словно был призраком, который исчезает так же быстро и незаметно, как и появляется.       «Или существом, следы присутствия которого наше оборудование и методы расследования обнаружить пока не способны», — добавил противный голосок в голове, чем-то напомнивший Рэю прокуренный голос Стивена. С невольной ассоциацией пришло воспоминание: Стивен, сидящий на высоком стуле рядом с обшарпанной барной стойкой, обнимающий рукой пинту пива, где в желтой, точно моча, жидкости плавала недокуренная сигарета.       Почему Стивен не принес книгу в участок? Почему не взял Найджелла Кирка как подозреваемого, который пытается сбить расследование со следа?       Потому что Кирк не был преступником. Он, как и Стивен, пытался найти Потрошителя. Это подтверждается и тем, что сейчас он мертв.       Вот и Браннингем не нес книгу в участок. Он боялся, что останется без источника информации, при этом оказавшись на виду у своих сослуживцев, которые теперь уже никак не спишут его состояние на недосып и хроническую усталость, которые лечатся бутылкой коньяка и крепким сном.       Как все круто поменялось. Меньше месяца назад он твердо стоял ногами на земле, уверенный в том, что никакой чертовщины вроде лепреконов и фей не существует, а теперь, прячась от коллег, точно прокаженный, пытается в одиночку выследить и поймать Потрошителя.       Оборотня, черт возьми.       Он превратился в Стивена. Осталось только не спиться и выбраться из этого дела живым.       «Достаточно бросить заниматься херней и вернуться к ленивому заполнению отчетов и редким выездам по жалобам на шум...»       «И сколько людей тогда еще погибнет? Десятки? Может, к концу года и сотня наберется?..»       У человеческой природы есть интересная особенность: сколько не пытайся быть атеистом и скептиком, пару раз за жизнь ты наверняка оступишься, оглянувшись на веру. Если же ты и вовсе человек слабый характером и волей, то будешь метаться, видеть в случайностях знаки от богов, намеки на пришедшего в мир Антихриста, и вообще — скоро Конец Света.       Браннингем до этого самого момента был твердо уверен, что не относится к числу таких людей. Но чем он теперь, в своем нынешнем состоянии, от них отличался?       «Если Стивен был прав... — думает Рэй, стирая каплю пота с шеи. Неловко поднимаясь на ноги, он задевает бедром столешницу и глухо бормочет извинения. — ...то я на верном пути. Остальное... с остальным буду разбираться позже».       Его проводили до входной двери. Рэймонд оказался на крыльце, дверь четвертого дома по Тисовой улице была плотно закрыта у него за спиной. Мужчина рассеянно моргнул, не помня, как вставал из-за стола и шел к выходу, как попрощался с миссис Дурсль и ответила ли та ему на вопрос о книге.       Заробев, Браннингем не стал стучаться и переспрашивать. Все равно он вряд ли узнает что-нибудь полезное.       Рэй спускается по ступенькам и идет к калитке. Он успевает отойти от дома семьи Дурсль на приличное расстояние, почти покинуть улицу, свернув за поворот, как что-то заставляет его затормозить и оглянуться.       Черт вообще знает, что он ожидал увидеть. Может, надеялся, что вокруг коттеджа коконом скопилась темная энергетика, а он ее просто в упор не углядел.       Вместо этого Браннингем заметил вбегающего в калитку своего дома Гарри Поттера. Мальчишка пронесся быстро, точно ураган, и Рэймонд невольно восхитился: видимо, тренировки пошли ребенку на пользу. Он вот сомневался, что способен сейчас развить такую скорость.       Ноги словно вросли в асфальт. Браннингем неловко прислонился к забору, тянущемуся вдоль тротуара, и задумался о том, что он вообще делает и зачем.       Мальчик двенадцати лет по имени Гарри Поттер, сирота, живет вместе с тетей и дядей. Согласно легенде его родители погибли в автокатастрофе, но официальных подтверждений этому нет. Предположительно, мальчик по имени Гарри Поттер замешан в нападении на Кеннета Робинсона, своего лучшего друга, с которым он по непонятной причине поссорился. Мальчик по имени Гарри Поттер обнаружил в лесу трупы Стивена Фармера, Дональда Барлоу, Моргана Бэбкока, Олли Флетчера, Харви Гилмора, Эллиота Фергюсона и Найджелла Кирка. Увиденное, судя по всему, не повлияло на его психику, поскольку от психотерапевта опекуны Гарри Поттера отказались.       Знал ли мальчишка что-то о книге? Рассказывал ли ему что-нибудь о ней Кеннет?       Пока Браннингем пытался просчитать вероятности, Гарри Поттер снова покинул дом.       Рэй наблюдал, как он перебегает через дорогу, быстро следуя по тротуару на другой стороне улицы. Когда мальчик скрылся за поворотом, Браннингема словно подцепило крюком за кишки — он пошел следом.       Полицейский не был в курсе, что за спортзал находился за пределами города. Видимо, он был построен недавно, и знали о нем в ограниченном кругу людей.       Браннингем шел то медленно, то быстро, то разрывая расстояние, то немного сокращая его. Он молился, чтобы Гарри не вздумал обернуться. Местность была открытая, особенно с выходом из города, а бросаться в кусты и ползти за мальчиком на брюхе Рэймонд желанием не горел.       Вскоре из-за деревьев стала появляться высокая бетонная коробка. Браннингем прищурился, пытаясь разобрать детали. Приблизившись к зданию еще шагов на десять, он смог разглядеть маленькие узкие окошки под самым потолком и множество тематических граффити.       Рэй замедлил шаг, глядя, как Гарри взбегает по ступенькам и, открыв входную дверь, исчезает внутри.       Оглядевшись по сторонам, Браннингем сделал еще несколько неуверенных шагов. Наконец подойдя к крыльцу, он замер, не решаясь сразу подняться и войти.       Рэй думал, что Гарри вполне мог и не явиться на тренировку, вместо этого решив пойти поиграть во что-нибудь с другими своими друзьями — не мог же он дружить только с Кеннетом? Вон, у него и кузен имеется. Да и какой ребенок будет посещать спортзал каждый день?       «Господи, что я вообще делаю, — Браннингем сжал руки в кулаки, — Гарри же просто ребенок. Чем он может быть опасен? Мне надо сейчас же уходить отсюда...»       Но... вокруг этого спортзала только глухой лес. Мимо проходит пустынное шоссе, по которому можно относительно быстро добраться до Лондона. До Литтл-Уингинга же около сорока минут пешком — не слишком близко, но и не слишком далеко. Идеально для того, чтобы спрятаться. Когда город и окрестности шерстили в поисках Потрошителя еще в первой половине восьмидесятых годов, ни о каком загородном спортзале даже упоминания не было. Видимо, он появился здесь от силы лет пять назад.       Да, Потрошитель терроризирует Литтл-Уингинг с восемьдесят второго, но если ты не хочешь быть пойманным, то точно будешь менять убежища хотя бы раза два в полгода или год.       Браннингем еще раз окинул бетонное здание цепким взглядом. У таких построек обычно имеется цокольный этаж...       Собравшись с духом, Браннингем взбежал по ступенькам и потянул на себя тяжелую железную дверь, протяжно скрипнувшую петлями.       Его окатило холодом от кондиционеров, которые явно работали на полную катушку. Кожа покрылась мурашками, и Рэй невольно поморщился от контраста температур.       — Доброго дня! — в представшем перед Браннингемом спортивном зале сейчас находилось три человека: Гарри, замерший у ринга и удивленно обернувший к нему голову, и два молодых мужчины, которые были примерно одного возраста с Рэем, может быть, немного моложе. Один из них — тот, что поздоровался, — широко улыбался, второй же, усевшийся на край ринга, остался к посетителю равнодушен.       Рэй отпустил ручку двери, позволив той закрыться, и прошел в помещение, внимательно оглядываясь.       — Здравствуйте, сэр.       Браннингем отвлекся от созерцания тренажеров и яркой оранжевой краски, переведя взгляд на Гарри. Тот словно спрятался от него: выглядывал из-за ринга и плеча молчаливого смуглого парня, чей вид почему-то Рэя нервировал. Была в лице этого человека какая-то мертвая неподвижность.       «Что за люди мне сегодня попадаются...»       Через силу Браннингем улыбнулся:       — Здравствуй, Гарри.       Тот, диковатый, издал какой-то странный удивленный звук и поинтересовался:       — О, золотце, это, случаем, не твой папашка?       Рэя это предположение смутило и загнало в тупик. Хотя, с другой, стороны, они с Гарри действительно похожи: и волосы примерно одного цвета, и черты лица в принципе совпадают. С погрешностью на возраст, разумеется.       «Секунду, «золотце»? — опомнился Браннингем, заметив, как на лице Гарри мелькнуло раздражение. — Нормально, что взрослый мужик, пускай и тренер, называет так ребенка, еще и не своего, еще и не девочку?..»       Поттер смущенно улыбнулся, отчего его щеки покрылись румянцем — почему-то Рэю казалось, что тот так раскраснелся вовсе не от природной робости, — мотнул головой и пояснил:       — Нет, это один из городских полицейских. Мы... мы несколько раз виделись.       — Мы просто знакомые. Вынужденные, — поспешил заверить Браннингем, помахав рукой, мол, не берите в голову.       Диковатый громко цокнул языком — что показалось Рэю не совсем уместным и вежливым, — и обеспокоенно поинтересовался:       — Надеюсь, этот милый мальчик никого там за углом не прибил?       Гарри дернулся, а Браннингем смущенно кашлянул, задаваясь вопросом, каким образом эта тросточка могла кого-то там «прибить».       — Что вы, ничего подобного...       «Что же ты за человек такой, Гарри?» — Рэй внимательно вгляделся в ребенка, который вроде бы выглядел совершенно обычно, но, как и Мария, как и этот смуглый парень, имел какую-то странную тревожную ауру.       — ...Гарри хороший ребенок. Не думаю, что он способен на что-то подобное.       Интуиция гудела в голове, сообщая, что Браннингем находится в исключительно странном, может быть, даже опасном месте. Все происходящее казалось неловким, каким-то наигранным и ненастоящим. Диковатый в майке-алкоголичке и трико смотрел с таким участием во взгляде, что хотелось отпрянуть, хотя Рэй и так стоял от него на приличном расстоянии. Гарри жался к рингу и усиленно держал лицо — было заметно по напряженным скулам, сжатым губам и пытающимся не бегать глазам. Смуглый как будто и вовсе никого вокруг себя не замечал, самозабвенно рассматривая паркет и изредка болтая ногами.       Рэй снова окинул зал взглядом, стараясь немного ослабить охватившее его напряжение.       — Так значит, это сюда ты каждый день ходишь, Гарри? — спросил он, решив, что пора идти в наступление.       — Ага, — кивнув, отозвался мальчик. Черноволосая голова качнулась и замерла. Больше ничего Поттер не сказал.       На несколько секунд повисла неловкая тишина. Рэй краем глаза отметил, как нервно Гарри стреляет глазами в тренеров, и не сдержался, высказав давно мучающую его мысль:       — И все-таки ты пока мелковат. Тебе надо есть побольше, чтобы набрать массу.       Поттер в ответ предельно серьезно кивнул, и Браннингем едва сдержал смешок, глядя на это важное лицо.       — Если честно, — инспектор сменил тему, обращаясь теперь к диковатому, — сегодня я впервые наткнулся на это место.       «Ага, «наткнулся», — мрачно рассмеялся он про себя, — именно так, вовсе я не преследовал ребенка, как тот же маньяк...»       — У нас цены повыше стандартных будут, — пожав плечами, отозвался тренер. — Так что неудивительно. Ваш брат, шеф, наверняка при участке тренируется, не так ли?       Браннингем помрачнел.       Он уже давно не появляется в качалке при участке. Таскать его туда начал Стивен, говоря, что это поможет закрепить дружеские отношения. А они у них всегда были именно дружеские — того, что Стивен выше его по званию, да еще и старше почти на двадцать лет, Рэй совершенно не ощущал.       Сердце полоснуло. Через силу кивнув, Браннингем выдавил:       — Типа того.       Разговор встал как вкопанный. Рэймонду не хотелось вести служебные разговоры при Гарри, а тренера как-то не спешили разбавлять тишину предложениями типа «пошлите поболтаем в тренерской, шеф».       Наконец голос подал Поттер:       — Могу я воды попить? На улице жуткая жара.       Браннингем едва не возвел руки к небу, сам не осознавая, кого благодарит — то ли Бога, вовремя подвинувшего фигуры, то ли Гарри за его сообразительность.       Диковатый, точно ждал этих слов, быстро отозвался:       — В тренерской есть кулер. Заходи, не стесняйся!       Когда Поттер скрылся за одной из дверей, ведущих прочь из спортивного зала, диковатый деловито упер кулаки в бедра и осведомился:       — Ну-с, шеф? У вас к нам, судя по всему, есть какое-то дело?       Заметно расслабившийся Рэй кивнул и предъявил значок.       — Инспектор Рэймонд Браннингем. Я веду расследование по делу Потрошителя Литтл-Уингинга.       Диковатый внимательно всмотрелся в инициалы, кивнул.       — Вот это вам дельце подкинули, шеф.       Не став никак комментировать это высказывание, Браннингем сдержанно улыбнулся. Нервы его начали быстро успокаиваться — происходящее снова вошло в привычное русло. Рэй задает вопросы, ему на них отвечают. Все просто, понятно и привычно.       — Можете назвать мне свои имена, господа?       — Я Джейк Тернер, — кивнул диковатый и показал пальцем на смуглого, — а это Блэйк, Блэйк Лангерманн. Это его зал.       Браннингем кивнул, запоминая.       — Его открыли недавно?       — Пять лет назад, — покладисто отозвался Тернер. Он не увиливал, не тормозил, отвечал сразу же, как Рэй закончит вопрос. Такое инспектору было по душе.       — Не боитесь, что где-то поблизости может прятаться Потрошитель? Далековато вы от города.       Джейк насмешливо хмыкнул:       — Станет ваш оборотень сюда при свете дня забираться. Мы, шеф, комендантский час соблюдаем, в десять все клиенты дома по кроваткам, а мы закрыты.       Пальцы пробила судорога. Браннингем стиснул зубы.       Опять оборотни. И здесь про них слышали.       — Кхм, давайте обойдемся без всяких сверхъестественных существ.       Тернер с готовностью расплылся в улыбке, всем своим видом говоря о готовности сотрудничать. Он в упор смотрел на Браннингема, чуть ли не пожирая его глазами и совершенно не моргая.       Такое внимание Рэя смутило. Он, прочистив горло, предельно серьезным тоном спросил:       — Не замечали в окрестностях ничего странного?       Джейк задумался, почесав подбородок.       — Да нет, шеф. У нас тут не сосновый бор все-таки — так, лысоватый сухой подлесок да пара жухлых деревцев. Кто там трупы прятать станет?       — Трупы прячут там, где искать будут не в первую и не во вторую очередь, — несколько недовольно сказал Браннингем, — так что у вас тут место подходящее. Не особенно людное, от городов достаточно далеко, чтобы и на случайную находку понадобилось больше нескольких дней.       — Когда вонять начнет? — деловито уточнил Тернер.       — Именно.       — Ну мы вам позвоним, если что-нибудь учуем.       Джейк задиристо хмыкнул, а вот Браннингем его веселого настроения не понимал и не принимал.       — У здания есть цокольный этаж?       Тернер улыбается и кивает, покладисто поясняя:       — Есть, шеф. Там бассейн недостроенный. Деньги копим, чтобы его закончить. К зиме все будет, так что приходите. Может, и убивца своего заодно откопаете.       «Учитесь, маркетологи», — без тени смеха думает Рэй.       — Есть еще сотрудники?       — Нет, тут работаем только мы двое.       Браннингем задумчиво поджал губы.       — И не тяжело?       — Да нет, — пожал плечами Тернер, — в самый раз. Деньги в левые руки не утекают.       Неожиданно ожил смуглый. Приподняв голову и кинув взгляд на коллегу, он сообщил:       — Кофе тебе придется делать заново.       Лицо Джейка от этой новости замирает. После небольшой паузы он уточняет:       — Этот засранец сейчас пьет мой кофе?       Блэйк в ответ пожал плечами.       — Я на его месте поступил бы так же.       — Сердца у тебя нет!       У Браннингема едва глаз не дернулся. Странные перед ним сейчас стояли люди, очень странные.       — Кхм, — он понизил голос, — а что вы можете сказать о Гарри?       Оба тренера замерли. Потом одновременно повернулись к Браннингему, и тот на короткое мгновение заметил в их широко раскрытых глазах желтый блеск.       «Показалось», — подумал он, чувствуя, как загнанно затрепыхалось в груди сердце.       Тернер склонил голову к плечу.       — Это что же, он все-таки кого-то прибил, шеф?       Его внимательный взгляд буравил инспектора, словно стараясь прожечь дыру и добраться до внутренностей и тайных помыслов.       Рэй качает головой, игнорируя ледяной озноб, вдруг разом охвативший все его тело.       — Он проходит по делу Потрошителя как свидетель, — поясняет он, сжимая подрагивающие пальцы в кулаки. — Недавно выяснилось, что Гарри стал жертвой нападения, когда был в пятилетнем возрасте, сейчас в полиции проверяют его связь с нападением на другого ребенка, которое произошло спустя три года.       Лангерманн задумчиво похрустел костяшками пальцев, а Тернер на какое-то время замолчал, усмирив свое хорошее настроение. Браннингем переводил взгляд с одного на другого и гадал, о чем задумались эти два совершенно разных на первый взгляд человека.       — Если вы надеетесь, что он что-то нам рассказывал, — что удивительно, заговаривает в итоге Блэйк, а не Джейк, — то тут мы ничем вам не поможем. Гарри не любит рассказывать о себе.       — Да, наше золотце очень скрытное, — прозвище снова резануло слух, но Браннингем упрямо сосредоточился на важном. Джейк тем временем сложил руки на груди и окинул зал непривычно отстраненным взглядом. — Даже если мы пытаемся вывести Гарри на диалог, он от него уходит.       Рэй раздосадованно скрипнул зубами.       Создавалось впечатление, что о Гарри Поттере никто ничего не знает. Ни его опекунша, ни его тренеры. Был смысл попытаться опросить Кеннета, может, он что-то вспомнил о нападении с прошествием времени. Но задавать вопросы ему придется в присутствии матери, что было не очень удобно.       Блэйк тем временем встал и, отвернувшись, отошел в сторону, что-то достав из кармана.       — Но вы можете поговорить лично с ним! — предложил вдруг Тернер, в который раз за эту встречу расплывшись в жутковатой широкой улыбке.       «...В таком случае я спрошу еще раз, инспектор: какое отношение Гарри имеет к вашему расследованию? Да, он нашел те чертовы трупы в лесу, так и что же теперь, травить его воспоминаниями об этом дне? Вы за этим сюда пришли?»       Браннингем поежился. Если он сейчас пойдет выспрашивать у Гарри, чем он занимался пять лет назад во время нападения на Кеннета, то тот пойдет и нажалуется своей мегере-тетушке. А если той приспичит обратиться в участок с жалобой — что, кстати, было вполне в менталитете англичан, особенно таких, как миссис Дурсль, — то все сразу же поймут, что Рэймонд вместо того, чтобы сидеть дома и отдыхать, пошел заниматься самодеятельностью. Самодеятельностью, не согласованной с напарником, расследованием и руководством — хотя опрашиваемых людей он заверял, что действует от лица полиции, — что вполне можно было счесть превышением должностных полномочий.       И даже так Рэй мог напороться разве что на выговор, в крайнем случае на отстранение, если его сослуживцы слишком перепугались после истории со Стивеном. Но если миссис Дурсль скажет им, что полицейский инспектор с действующим значком пришел к ней в дом и спрашивал о книге про оборотней, вампиров и фей, то ему придется передать ту расследованию. И даже если же отговорку Браннингема примут за чистую монету, свобода инспектора все равно окажется ограничена.       Книга ни к кому не приведет, это Рэй уже выяснил. Она была абсолютно чиста, и связь имела только с семьей Робинсонов. И пока полиция, как слепой щенок, будет тыкаться носом в стены, надеясь, что им дадут улики и подозреваемого, Потрошитель будет убивать.       — Я свяжусь с его опекунами, — пообещал Рэй, решив не идти в расставленную для него ловушку.       Тернер в ответ пожал плечами, а Блэйк снова повернулся, оставшись, правда, стоять в отдалении. В руках у него ничего не было.       — У вас еще есть вопросы к нам, шеф? Тренировка у Гарри идет уже почти как двадцать минут, а у нас впереди другие клиенты.       — Нет, я узнал все, что было нужно. Благодарю за сотрудничество.       — Обращайтесь, шеф!       Блэйк и Джейк проводили уходящего Браннингема взглядами. Полицейский старался не оборачиваться и вести себя как профессионал, который действительно выяснил что-то полезное.       Выйдя из здания, Рэй ощутил легкость, словно гора свалилась у него с плеч. Показалось, что он только что прошел по краю, избежав чего-то чудовищного.       Отогнав дурацкие параноидальные мысли, Браннингем двинулся в обратный путь. А, отойдя от злополучного спортзала метров на двадцать, обернулся.       «Достать бы ордер на обыск этого места. Не дожидаясь зимы...»       Но ордер ему никто не даст. Для этого нужны более серьезные основания, чем расположение здания, которое к тому же еще и являлось частной собственностью.       Тяжело вздохнув, Браннингем задушил мечты на корню и направился в Литтл-Уингинг, чувствуя себя опустошенным и абсолютно бессильным перед судьбой.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Гарри сидел за кухонным островком, повернувшись спиной к сидящим за обеденным столом Дурслям.       Их возбужденный какой-то очередной глупой темой гомон отгонял посторонние мысли, позволяя сосредоточиться только на одном, самом важном в данный момент.       Поттер, растянув веревочку между пальцами, плел тот узор, которому научил его пятилетний человеческий ребенок.       Он пытался не винить себя за то, что не догадался об этом раньше. Магических артефактов наверняка великое множество, но Гарри ни разу не встречал упоминания ни о чем подобном. Ни в книгах, ни в учебниках, ни в комиксах, ни в дурацких фантастических фильмах Дадли. Что-то приближенное по оригинальности назвал Фенрир: иглы. Но они были хороши в качестве инструмента для пыток, особенно тогда, когда у палача есть возможность охлаждать, раскалять и удлинять их одной своей волей в любой момент. В остальном это явно было не оружие.       Но то, что Гарри держал сейчас в руках... идеально подходило. Сколько Поттер не подбирал гипотетических ситуаций, пытаясь вписать туда свою концепцию, она везде работала. Эту концепцию можно было применять как угодно: связать кого-то, отделить конечности от тела, повесить, сломать кости, выбраться из западни, создать ловушку и многое, многое другое, до чего Гарри пока додуматься не смог. Не только оружие, но и инструмент — а с его силой еще и не совсем бесполезный.       «Да я просто джекпот сорвал», — подумал Поттер, чувствуя, как губы расползаются в маниакальной усмешке.       Если его концепция является обычной веревкой, то ее едва ли можно использовать как основное оружие. Но если сделать из нее артефакт, или вовсе создать полностью из магии, которая подчиняется твоей сиюсекундной воле, эффективность превышает все ожидания.       Господи, Гарри ведь мог натягивать ее в проходах, чтобы кто-то вроде полудурков Уизли, Финнигана и Дина спотыкался каждый раз, когда решит войти в кабинет Трансфигурации! Или вовсе Зелий, чтобы на них еще и Снейп яду вылил! Тогда они с Драко вдоволь посмеются над этими вечно опаздывающими куда не надо гриффиндрцами.       Пальцы мелко подрагивают в предвкушении. Гарри нервно сглатывает скопившуюся во рту слюну, наблюдая, как заостряются суставы.       С этим оружием он определенно превзойдет ожидания Фенрира. Надо будет только научиться искусно с ним управляться.       Гарри стряхивает с пальцев бесполезную теперь веревку. Ему вспоминаются радостные и хитрые лица трех пятилеток, которые считали, что знатно его облапошили, затребовав за игрушку и пару фокусов с ней каждому по три рожка мороженого, да плюс всякой съедобной мелочи и газировки. Когда Поттер без возражений расплатился за все это добро, детишки ошалело выпучили глаза на забитый крупными золотыми монетами кошелек, но вампира в тот момент как-то мало волновала конспирация. К тому же, Дадли пялился на галлеоны с таким же выражением лица, что и пятилетки, а это было забавно.       Гарри прислонил кончики указательных пальцев друг к другу и напрягся.       Пусть у него только получится это сделать... а дальше все дороги откроются сами по себе.       Учитывая, что магия могла быть как бесплотной, так и принимать физическую форму, магическая нить в качестве оружия уже могла приносить значительную пользу. Если же дополнить ее свойствами стихии...       Металл легко плавится при высокой температуре, а Гарри знал, что может управлять температурой своего пламени. Созданная из огненной стихии нить будет способна как без вреда перетаскивать или поддерживать в пространстве тяжелые металлические предметы, так и разрезать их, точно масло.       Человеческая плоть тоже наверняка не станет такому оружию помехой.       Гарри может научиться разгонять свою магию до такой скорости, что ее даже заметить будет сложно. Это поможет ему резать, не тратя энергию на накаливание. Острота тоже не станет проблемой — Петунья не раз обжигала себе руки обычной шерстяной ниткой, так что Поттер был уверен, что сможет сделать нить острой без особых трудностей.       Поистине идеальная концепция, имеющая множество способов применения.       И как только он не додумался до этого раньше? Виноват Дадли, определенно. Он оказывает на Поттера отупляющий эффект.       Шумно выдохнув, Гарри разводит пальцы в стороны, слыша громкое шипение и скрежет.       Прямо из подушечек тянулась пока еще слишком толстая огненная нить, в центре раскаленная добела, а по контуру имеющая красивый оранжевый оттенок, развивающийся едва заметными лепестками пламени.       Гарри шокированно втянул в себя воздух. Раздвинул пальцы еще сильнее, ощутив, как преобразующаяся в нить магия тянется по венам через все его тело прямо от искореженного ядра. Это было странное, почти болезненное ощущение, которое в то же время доставляло невообразимое физическое удовольствие. Гарри прикусил губу, дыхание его участилось, а пальцы на ногах судорожно поджались.       Он намотал нить на палец. Она прекрасно тянулась и не жглась, покорная движениям рук. Поттер чувствовал, что мог играться с ней до бесконечности, поскольку магия затрачивалась в прямо-таки мизерных количествах.       Как и сказал Фенрир.       Повинуясь его воле, нить раскалилась до насыщенного белого оттенка, слепящего глаза. Гарри стиснул зубы, наблюдая, как струна легко прожигает его палец, отделяя от него верхнюю фалангу.       Воздух наполнился запахом жженого мяса.       Захваченный экспериментами, Поттер даже пожалел, что рану прижгло, и кровь не шла. Он бы с удовольствием посмотрел на испуганные лица Дурслей, вдоволь посмеявшись с реакции.       Мимо, как по заказу, решил пройти Дадли.       Заметив что-то яркое, Дурсль-младший настороженно обернулся. И, вздрогнув, уронил свою тарелку на пол, когда увидел, как Гарри с крайне задумчивым выражением лица рассматривает странно укороченный средний палец, а на столе перед ним лежит отрезанная фаланга, слегка поджаренная и сморщенная с одной стороны.       Его вопль, отразившийся от стен гостиной, был пропитан ужасом и непониманием.       — Какого хрена?!       Гарри сыто улыбнулся, все еще глядя на свой палец, но слыша, как за спиной у него со стульев повскакивали всполошенные Дурсли. Огненная нить медленно растворилась в воздухе, перестав получать подпитку магией.       — Что этот... паршивец опять сделал?! — гневно стиснув зубы, потребовал отчета Вернон. Он явно с трудом сдержался, чтобы не назвать племянника своей жены каким-нибудь не слишком цензурным словом.       Дадли, не в силах вымолвить ни слова, резко отвернулся, зажав рот рукой, и бросился вон из гостиной в сад. Оттуда донеслись такие звуки, словно Дурсль не желудок прочищал, а как минимум пытался его из себя выблевать. Вместе с кишками и прочими внутренностями.       Гарри тем временем, продолжая улыбаться, взял отрезанную фалангу, сжав ее большим и указательным пальцами, и попросил:       — Тетя, отвернись, пожалуйста. Хочу кое-что показать дорогому дяде.       И Поттер, сев к стоящему позади него старшему Дурслю полубоком, с довольным лицом продемонстрировал результат своего научного опыта.       Петунья, которая, конечно же, и не подумала отворачиваться, стремительно побледнела. Ее явно замутило, но вроде бы не так сильно, как Дадли.       Вернон же стоял как столб, тупо вылупившись на обугленную маленькую фалангу. А потом к его лицу стремительно прилила кровь, придав коже насыщенный оттенок, и Дурсль рухнул на пол как подкошенный.       Гарри моргнул, озадаченно глядя на валяющегося без сознания главу семейства. Только стоял, все было нормально, а теперь лежит. Еще и в отключке.       Возмутительно. Что он такого сделал, чтобы вот так вот падать в обморок? Ведь даже крови нет!       Поттер перевел взгляд на Петунью, которая, шокированно приоткрыв рот, уставилась на мужа. Видимо, о своей тошноте она уже позабыла.       Закатив глаза на эту немую сцену, Гарри откинул бесполезный кусок своего тела на стол, не слишком заботясь о том, куда он денется. Поттер уже чувствовал, как обожженная плоть на поврежденном пальце зашевелилась, пропуская наружу вырастающую кость.       — Какой он однако слабонервный.       А ведь этот человек собирался его пристрелить!       Петунья от звука его голоса тут же ожила. И, буквально подскочив на месте, взревела так, что у Гарри едва барабанные перепонки не лопнули:       — ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР!

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Мария Робинсон смотрела за окно, нервно постукивая пальцами по локтям.       Сначала она провожала взглядом полицейского инспектора, но потом уже выглядывала вовсе не его.       Прежде, чем ее дорогой ребенок толкнул калитку и, не потрудившись ее закрыть, бросился к крыльцу, едва не спотыкаясь, Мария вышла из кухни, приблизилась к входной двери и распахнула ее навстречу.       Кеннет замер на пороге, протянув раскрытую ладонь к ручке. Его грудь часто и неровно вздымалась, дыхание шумело, лицо было покрыто красно-фиолетовыми пятнами, а в широко распахнутых глазах полопались капилляры. Он выглядел разрушенным до основания.       Поймав пылающий взгляд матери, Кеннет вздрогнул и прошептал:       — Прости, мама.       Привычно, а оттого и быстро отметив все симптомы, Мария взяла сына за руку и завела в дом. Ее пальцы сомкнулись крепко, сильно, не давая и шанса на то, чтобы воспротивиться и вырваться.       Кеннет и не пытался. Он тоже со временем к этому привык.       Мария прошла на кухню, распахнула один из верхних шкафчиков, порылась среди склянок с крупами и приправами. Ее сын, стоящий позади, чуть пошатывался. Дыхание его свистело и прерывалось, лицо постепенно теряло краски, а тело медленно сжирало изнутри.       Движения миссис Робинсон стали резче и нетерпеливее. Банка с сахаром соскользнула вниз и с громким грохотом разлетелась осколками стекла по полу.       Кеннет вздрогнул.       Спустя несколько мгновений Мария наконец нашла то, что искала, выудив из шкафчика небольшую закупоренную баночку с довольно крупными бесцветными пилюлями. Женщина быстро открыла ее, вынула одну. Набрала в стакан фильтрованной воды. После присев перед сыном на колени, вложила ему в руку таблетку.       Кеннет молча сунул лекарство в рот, запил водой. Мария проверила, дернулся ли кадык.       Не прошло и минуты, как дыхание ребенка выровнялось, а противоестественные пятна пропали с кожи. Миссис Робинсон ласково погладила сына по щекам и крепко обняла, не сказав ни слова.       Она надеялась, что здесь, поближе к Лондону и Магическому миру, Кеннету будет лучше. И поначалу действительно так и было. Только вот с тех пор, как ее сын перестал общаться с Гарри Поттером, который еще и на целый год уехал в свой магический интернат, его состояние снова стало ухудшаться.       Женщина сердито стиснула зубы. Она была бессильна. Не могла совершенно ничего сделать, чтобы хоть как-то помочь своему любимому, единственному, последнему в жизни сыну.       Мария больше не могла иметь детей. Если Кеннет сгорит, она наложит на себя руки. И будь, что будет.