День другой — дерьмо все то же. — Стивен Кинг, «Ловец снов».
Тихо. Спокойно. Не двигайся. Глазные яблоки чуть шевельнулись под веками. «Черт, прекращай!» — одернул сам себя Гарри, замирая. Грудь его мерно вздымалась. Хотя бы дыхание ему удалось сохранить неизменным. Снова ожидание. Бесконечно долгое, кажущееся бесцельным. Тело буквально умоляет расслабиться и погрузиться в сон, но Поттер упорно удерживается в реальности. Черта с два он снова позволит Фенриру застать себя врасплох! И... слова словами, но все же он засыпает. Сразу становится неимоверно хорошо — мозг словно заворачивается в теплый уютный плед. Полученные раны чуть щиплет, тепло растекается от груди к конечностям. Гарри мгновенно забывает об опасности, тревога исчезает, разве что где-то на краю сознания еще копошится какая-то маленькая, незначительная мысль о том, что он забыл о чем-то важном. И случается ровно то, что должно было случиться. На этот раз ему перерезают горло. Вот не жалко же Фенриру свои диваны, подушки и ковры, а? Хотя чего ему жалеть, их же все равно чистить будет Поттер. Сразу же, как только в себя придет. Раз за разом Гарри проваливается в сон, безуспешно пытаясь как можно дольше оставаться бодрствующим. Истощение, жрущий внутренности голод и необходимость залечить полученные раны не оставляют ему никакого шанса. Раз за разом его убивают во сне. Гарри в большинстве случаев не в состоянии даже почувствовать Фенрира, не говоря уже об исходящей от него опасности. Он приближается к тому, что испытал на Рождество, лишь единожды. Тогда он все так же спал. Лежал на спине, поскольку засыпать на животе было чертовски неуютно. Все вроде было спокойно, но сознание Поттера упорно не желал покидать какой-то фоновой шум. Мальчик словно бы спал не полностью — создавалось впечатление, что какая-то часть его мозга продолжала функционировать. Тем, что генерировало нервирующий сквозь сон Гарри фоновой шум, были движения и дыхание Фенрира. Который медленно подходил к его телу. И... снова Поттер не смог вовремя отреагировать. Единственное, что он успел сделать — это распахнуть глаза, чтобы увидеть, как блеснуло теплом в свете ламп занесенное лезвие знакомого десантного ножа. Ну, в этот раз он хотя бы был близок. Следом шла череда провалов — и у Гарри возникли серьезные подозрения насчет того, что Фенрир над ним издевается. Оборотень явно замечал его безрезультатные попытки приспособиться, только вот помогать с этим не собирался — ничего нового, конечно, но и приятного все так же мало. Гарри почувствовал, как желудок содрогнулся. Никаких звуков он уже давно не издавал, словно устав выпрашивать нормальную пищу. «Терпи, дружок, — сморщившись, подумал мальчик, украдкой приложив ладонь к животу, — при первой же возможности отловлю кого-нибудь в лесу, а пока придется перебиваться тем, что нам даст тетя». Внутри снова заворочались гладкие мышцы, а после неохотно затихли, словно понимая, что отлавливать кого-нибудь в лесу Поттер будет еще ой как нескоро. На этот раз он спал крепким, но на удивление неглубоким сном. Сквозь черную завесу к Гарри тянулись чьи-то узловатые костлявые руки. Длинные пальцы беспрестанно извивались, дергались. царапая воздух длинными когтями, вырастающими прямо из твердой плоти и обращающимися в полупрозрачный мрамор. Камень шел завитушками — словно руки были воздеты из моря, где пролежали на глубине настолько долго, что суставы их оплели водоросли. Красиво: завитушки напоминали изящные кружевные украшения. Когти рассекали воздух перед самым лицом спящего. Кожу обдавало легкими порывами потустороннего мертвенно-холодного воздуха, но Поттер никак не реагировал на опасность. Его занимало другое — плотный шум, доносящийся со всех сторон. То были стенания сотен людей. Их полные горя и боли голоса раскачивались из стороны в сторону, то взлетая до немыслимо высоких нот отчаяния, то скатываясь в глухие булькающие хрипы, какие обычно издает заполненное кровью горло. Их крики рассказывали какую-то историю, историю на языке, который давно был стерт с лица земли. Не сохранилось ни единого его символа, ни единого осколка воспоминаний о том, что он вообще когда либо существовал. Неестественно длинные белые пальцы продолжали извиваться, пытаясь дотянуться до лица Гарри. В груди у того пульсировало желание потянуться к ним навстречу, дать погладить себя по щекам и лбу, дать вонзить в себя когти и разорвать на куски. Позволить вернуть себя обратно. Холодные, точно лед, подушечки коснулись его кожи. Пальцы замерли, словно окоченев. Шероховатый мрамор острыми краями царапал кожу, но Поттер, все еще крепко спящий, этого не замечал. Чуть позже он понимает, что руки и вправду воздеты из моря. Оно темной шевелящейся массой извивалось под его коленями, покрытыми вязкими черными каплями. Оно было густым, но по консистенции скорее напоминало туман — или угольно-черные облака. Гарри завис прямо над этим морем, скорчившись в позе эмбриона. Его закрытые глаза смотрели прямо туда, в густую черную пустоту, откуда на него уставились сотни мазутных глаз без белков и зрачков. Эти глаза сливались с общей чернотой. Гарри не видел их — он их чувствовал. Как они вращались, ища жертв, как они, не моргая, глядели прямо ему в душу, лелея холодом своих взглядов кровавые корни. Как они любовались им, как безмолвно звали его сотнями плачущих и стенающих на неизвестном языке голосов. Руки вздрогнули. Острые когти исполосовали кожу до крови, когда пальцы, скользнув по его щекам в незамысловатой зовущей ласке, понятной каждому и без всяких слов, исчезли в глубине моря. И Гарри, поддаваясь этому зову, потянулся вперед. Голова его медленно исчезла, скрывшись в густой подвижной черноте. На миг он оглох. А после воспарил над своим телом, чтобы после снова стремительно рухнуть в него и обнаружить, что лежит на старой мягкой софе, а в голове у него тихо, спокойно и кристально чисто. В кои-то веки незамутненное усталостью сознание отчетливо улавливает приближающиеся шаги. «Вот тут-то ты и попался!» — губы медленно расползлись в усмешке. Гарри резко извернулся, вскочил на непривычно послушные и легкие ноги, чтобы нанести упреждающий удар. Кружка перевернулась в воздухе, летя вниз, а после с громким треском разбилась. Гарри шокированно замер, тупо наблюдая за тем, как по футболке Фенрира расползается кофейное пятно. Его собственная рука оказалась вонзена в то же самое место, и кожа на ней запоздало запульсировала болью от ожога. Мгновением погодя ткань начала пропитывать еще и кровь. Поттер нервно сглотнул, шевельнув кончиками пальцев, погруженных в грудную клетку оборотня, а после медленно поднял голову наверх, ожидая, когда же на нее обрушится огромный кулак. Однако Фенрир смотрел на него сверху вниз без всякой злости в глазах, что, впрочем, угрозы нисколько не убавляло. Ростом Гарри и так едва доставал ему до диафрагмы, а сейчас и вовсе чувствовал себя крошечным и совершенно беззащитным. Наконец Потрошитель разомкнул тонкие кривые губы и произнес: — Поздравляю, щенок. Ты только что убил кого-то из своих друзей. Гарри почувствовал, как его сердце ухнуло куда-то в пятки, и тяжело сглотнул. Вся сила и легкость из тела ушли, как будто их и не было. Жестокая иллюзия рассеялась, явив взору неприглядную действительность. Фенрир положил свою неадекватно огромную когтистую руку на его запястье и отнял, отводя назад и в сторону. С тихим хлюпом пальцы Гарри выскользнули из груди оборотня. После этого Потрошитель придирчиво осмотрел испорченную футболку, недовольно цыкнул. Кинув на Поттера мрачный взгляд, он презрительно фыркнул: — Вот уж не думал, что у тебя в голове настолько мало мозгов, щенок, что ты станешь кидаться на любого, кто просто мимо пройдет. Гарри на эти слова мгновенно вспыхнул яростью. «Любого, кто просто мимо пройдет»?! — взвился он мысленно. — Вот сволочь, да он действительно просто издевается надо мной!..» Фенрир не слишком деликатно ткнул Гарри указательным пальцем в грудь, заставив его отшатнуться назад и скривиться от вспышки боли. «Вскрою», — разгневанно прошипел про себя Поттер, буравя взглядом нависшего над ним оборотня. Явно расшифровав намерение вампира, Потрошитель пренебрежительно хмыкнул, окинув того с ног до головы снисходительным взглядом, так и вопящим о том, какого мнения был Фенрир о способностях нерадивого ученика. Это рассердило раздерганного Гарри еще сильнее. Он уже было хотел напасть на Грэйбека невербально, вызвать того на поединок и тем самым либо окончательно лишить себя сил, либо хоть немного восстановиться в собственных глазах — мальчика сейчас устроил бы любой из этих вариантов, — как Фенрир так приложил его по шее, что Поттер, издав какой-то совершенно позорный звук, согнулся и рухнул на подкосившиеся колени. Потратив пару секунд на то, чтобы немного отойти от шока, Гарри вскинул голову и уставился на в край охреневшего оборотня уже своим в край охреневшим взглядом. Даже Петунья ему таких подзатыльников не отвешивала! Ни разу в жизни! А он вообще кто такой, чтобы такое делать?! Фенрир тем временем совершенно невозмутимо потер ладони, поясняя: — Не дорос еще, чтобы я с тобой бодался, сосунок. Гарри ощерился. — В тот раз тебе это не помешало. — В тот раз, — оборотень выдержал паузу, — была другая ситуация. Поттер скривился. Он, разумеется, это понимал; тогда им было необходимо установить иерархию. Здесь у Фенрира была своя территория, на которой он поселил еще и двух ищеек своего же производства — а тут появляется весь такой из себя прекрасный Гарри, без всякого намека на стеснение или хотя бы гостинец «Привет, я твой сосед!» запершийся туда, куда его никто не звал. И если Тернер и Лангерманн были крайне воодушевлены появлением Поттера — оба бы не отказались его сожрать даже несмотря на то, что для них он тоже был не особенно съедобным, — то Фенрира оно закономерно напрягло. А после оборотень узнал, что Гарри Поттер это Гарри Поттер и... и дальше Гарри уже не брался разбирать его поведение на составляющие. Мальчик пренебрежительно фыркнул, говоря: — Да неужели? А я-то думал, у кого-то ретроградный Меркурий. Фенрир с чувством пнул его по тут же жалобно занывшим ребрам. — Иди Астрономию учи. А то ума в голове как у тролля, напропалую херню стелешь. Гарри скривил губы в усмешке, а после, облизнув их, ядовито рассмеялся: — Ага, бегу и падаю... Фенрир добавил, ткнув пальцем в разбитую кружку и лужу уже остывшего кофе, образовавшую огромное темное пятно на светло-бежевом ковре: — А для начала вылижешь здесь все дочиста. Когда-нибудь Гарри его убьет.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
В магазине стоял шум. Туда сюда сновали люди — с тележками, без тележек, с продуктами на руках, с маленькими детьми. Гарри отвлекся на них, оторвав взгляд от клочка бумаги со списком покупок. «Как муравьи», — несколько неприязненно подумал он. Люди толпились у стеллажей, толпились у касс, толкались в проходах. Каждый из них что-то бормотал, шипел или ворчал себе под нос. До ушей Гарри доносились стуки, скрежет пластиковых упаковок и шуршание бумаги. Он отвернулся, еще раз пробежал глазами список. Убедившись, что взял все, что наказала ему Петунья, Поттер направился к кассе. На часах где-то между двенадцатью и часом дня. Очереди были огромные. Гарри что-то раздраженно фыркнул себе под нос. Желания находиться здесь у него не было решительно никакого. Мальчик обратился к пожилому мужчине, чья очередь на обслуживание почти подошла. — Извините, сэр, — более высоким, чем обычно, голосом сказал он. Мужчина, который только что был погружен в свои дела, разговаривая с кем-то по телефону, тут же повернулся к нему, точно завороженный. Его собеседник, явно чем-то рассерженный, продолжал что-то неразборчиво орать в трубку, но его уже никто не слушал. Гарри улыбнулся, глядя мужчине в глаза. — Не могли бы вы пропустить меня, пожалуйста? Я очень спешу. Люди вокруг, которых его магия затронула не так сильно и на которых не подействовал гипноз, недовольно зароптали, впрочем, не пытаясь открыто возразить. Загипнотизированный мужчина моргнул, продолжая игнорировать надрывающийся голос из телефона, и отступил в сторону, невыразительно выдав: — Пожалуйста. Гарри улыбнулся и прошмыгнул вперед, протягивая свою корзину продавщице, которая тоже неподвижно замерла, когда Поттер применил магию. До тех пор, пока он не рассчитался за покупки, люди не двигались. Женщина — теперь Гарри понял, что это была женщина, — продолжала громко костерить его несчастную марионетку на все лады, а тот будто и не слышал ничего. Чувствуя, как настроение начинает подниматься, Поттер громко попрощался с продавщицей, еще громче выразил признательность пропустившему его мужчине, а после, прекратив действие гипноза и магии, выскользнул прочь из магазина на улицу. Приятная прохлада тут же сменилась давящей на голову жарой. Гарри шумно вздохнул, пошелестел пакетом с покупками, слыша, как в магазине позади него нарастает гомон возмущений, и взмахнул рукой, в которой все еще сжимал список. Магия за секунду растрепала клочок бумаги, оставив от него лишь несколько рыжих всполохов. Хмыкнув, Гарри двинулся по тротуару в сторону Тисовой улицы. Близился его тринадцатый день рождения. Об этом в открытую никто не вспоминал: Петунья изредка что-то бормотала себе под нос, думая вслух; Дадли было открывал рот, чтобы заговорить с Поттером, но тут же его закрывал; Вернон вел себя как обычно, сделав вид, что у него в доме живет только один ребенок, а Фенрир... А Фенриру в этом перечне вообще делать нечего. Знал он о том, когда у Гарри день рождения, не знал — не важно, все равно даже поздравлять не станет. Из мыслей Поттера вытянул знакомый силуэт, мелькнувший в конце улицы. От неожиданности мальчик запнулся и притормозил. По тротуару вдоль парковой зоны шел Кеннет. Гарри повернул голову налево и обнаружил, что второй раз за сегодня проходит мимо дома Робинсонов. Снова двинулся вперед, теперь шагая медленнее и тише. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз видел Кеннета. «Уже, получается... — Поттер задумчиво потер подбородок, — ...почти месяц?» Он был почти восхищен тем, что Робинсон явился так скоро. Правда, будет неприятно, если он сможет нарушить приказ и приблизиться к дому Дурслей. Желудок сжало тисками, и Гарри от неожиданности запнулся, почти согнувшись пополам. Жжение поднялось по пищеводу вверх, обжигая слизистую, и Поттер крепко стиснул зубы. «С другой стороны, он как раз вовремя», — подумал он, быстро облизнув губы практически черным языком, и прибавил шагу. Увидев его позади себя, Кеннет подскочил, вытаращившись на Гарри своими огромными голубыми глазами. Поттер застал Робинсона за довольно примитивными попытками незаметно высмотреть кого-то в окнах четвертого дома по Тисовой, прячась за розовыми кустами в начале улицы. У Кеннета, конечно, прекрасное зрение, но явно не настолько, чтобы узреть нужное в приемлемом качестве на таком расстоянии. — Ты меня напугал... — голос у человека дрожал. Гарри был загипнотизирован судорожным биением венки под тонкой персиковой кожей. — Н-неужели обязательно так подкрадываться?.. До Поттера дошло, что Кеннет явно был до смерти напуган тем, что увидел у него на лице, а потому тут же доброжелательно улыбнулся, прикрыв глаза и склонив голову к плечу. — Извини. Я не специально, честно. Он и сам не заметил, в какой момент оказался к Робинсону так близко. Кеннет тем временем нервно сглотнул и, пытаясь одновременно и пятиться, и отходить бочком в сторону, неловко завозился на одном месте, цепляясь шортами за шипы роз и норовя свалиться в кусты. Гарри раздраженно вздохнул, сгреб непутевого человека за ворот футболки и дернул в сторону, заставляя отойти на несколько кривых шагов. — Спасибо... — сконфуженно пробубнил Кеннет, стесняясь поднять на Поттера взгляд. — Гарри, я... я не хотел следить за твоим домом, правда! П-просто... Поттер, никуда особенно не торопясь, сунул свободную руку в карман и нервно облизнул губы. Пальцы спрятанной руки с силой впились в ладонь, оставляя на коже темно-красные бороздки. Ох, как же сильно Гарри порой жалел, что не был способен полностью утратить контроль над собой и пустить все на самотёк. Неприятно, что он не мог наброситься на Кеннета прямо сейчас, выпить и разорвать на части. А как хотелось... Напряжение росло. Гарри кое-как выдавил из себя очередную насквозь фальшивую улыбку — губы вдруг одеревенели, став похожими на два отмерших куска мяса, — и сказал: — Не волнуйся ты так, Кеннет. Я совершенно точно не подумал о том, что ты следишь за моим домом. Лицо Кеннета окончательно потеряло все краски. Гарри понятия не имел, что сейчас заставляло Робинсона испытывать тот ужас, запах которого испускала сейчас каждая клетка его организма. Невольно Поттер потянулся к лицу, ощупывая то на предмет незамеченных им метаморфоз, но все было нормально. У него даже клыки еще не вылезли из десен, и с ногтями все было нормально, так чего Кеннет так трясется? Вдруг вдалеке громко хлопнула дверь. Гарри крупно вздрогнул и резко обернулся в ту сторону. Слух его не подвел: такой звук могла издать только входная дверь дома Дурслей. На крыльце стояла переполошенная Петунья. Своим видом она напоминала Поттеру встревоженную близким присутствием куницы птицу, пытающуюся понять, с какой стороны следует ждать опасности. Настроение тут же изменилось. Гарри встревожился, тоже принявшись осматривать улицу на предмет странностей, но ничего подозрительного не обнаружил. Тем не менее, Петунья продолжала стоять на крыльце, теребить воротник своей шелковой домашней блузы и затравленно оглядываться по сторонам. В душу закралось нехорошее предчувствие, притупившее голод. Гарри повернулся к Кеннету, который, судя по напряженным губам и бегающим туда-сюда глазам, пытался придумать какое-нибудь убедительное оправдание, спасшее бы его светловолосую головку от злости Поттера. Подпитанный раздражением голод снова воспрял, но Гарри привычно подавил его. «Петунья никогда не переживает по пустякам, — думает он, — лучше сначала разобраться с ней. После с Кеннетом. Я все равно знаю, где он живет». — Меня ждет тетя, — сказал Поттер, заставив Кеннета пораженно замереть. — Извини, нет времени с тобой поговорить. Не хочешь зайти завтра? Последнюю фразу он произнес намеренно. Лицо Кеннета покрылось испариной, и он, вдруг ощутив всплеск беспричинного страха, отчаянно замотал головой. — Нет, спасибо! М-мне... — Робинсон запнулся, — ...мама запретила мне ходить к тебе, да! И вообще я под домашним арестом. Потому что... потому что испортил ее розы, ага... Уголки губ дернулись, но Гарри усилием воли сдержал довольную улыбку. — Жаль, — расстроенно отозвался он, — ну, ничего не поделаешь. Сейчас мне надо идти, но на самом деле я очень по тебе скучал, Кен. Оставив оцепеневшего Робинсона позади, Поттер быстро зашагал по тротуару к дому, стараясь не срываться на бег. «Черт, мне же сегодня еще к Фенриру идти, — сокрушенно думал мальчик, — надеюсь, ничего серьезного не произошло». Петунья заметила его издалека. Встрепенулась, видно, собираясь нетерпеливо помахать ему рукой и подогнать криком, но в последний момент удержалась. Когда Гарри поднялся к ней на крыльцо, женщина схватила его за локоть и потянула в дом, коротко прошипев на ухо: — Быстро, мне нужно тебе кое-что сказать! Неприятное предчувствие окончательно укрепилось в душе Поттера. Он нырнул внутрь помещения, когда Петунья распахнула перед ним дверь, поставил пакет с покупками к стене и обернулся к родственнице. — Что случилось? Одновременно он принюхался, чувствуя в воздухе незнакомый дух. Чужак. В горле зародился рык, но Гарри кое-как сдержался. Все мышцы в теле свело судорогой неприятия и крайнего раздражения, требующего выследить нарушителя и хорошенько проучить. Чертов Фенрир с его оборотническими замашками, которыми теперь заболел и Поттер. Петунья резко обернулась к нему, шагнула вперед, приблизившись вплотную, уложила тонкие влажные ладони на его плечи и наклонилась к уху, все еще непонятно чего опасаясь. — Здесь только что был тот инспектор, что ведет дело Потрошителя. Желудок Гарри тотчас провалился куда-то вниз, а шумящие инстинкты заткнулись. В голове стало тихо и пусто, но сердце забилось в разы чаще. — Чего?.. — хрипло переспросил он. — Чт... Какого черта? Что ему надо было?! «Я же ответил на все его вопросы! — металось в голове. — Не вызвал никаких подозрений! Больше месяца от полиции не было не слуху, ни духу, а теперь что? Проходил мимо, решил заскочить на полуденный файв оклок?.. Непонятно откуда зная, где я живу?! Что-то не верится!» Петунья нервно облизнула губы, повернула племянника к себе спиной и повела в гостиную. На столе стояли две чайные чашки — одна почти полностью осушенная, а вторая полная. В вазочке лежало имбирное печенье, но к нему, очевидно, никто не притрагивался. В горле заклокотало — здесь запах полицейского ощущался в разы сильнее. Гарри тяжело сглотнул и спросил: — Что ему было надо? Над ухом послышался тяжелый вздох. — Спрашивал про тебя. Про то, в какой спортзал ходишь, сколько времени там проводишь, про друзей. В особенности про этого мальчика с соседней улицы, Кеннета Робинсона. С каждым следующим словом у Поттера все сильнее темнело перед глазами. Непонимание, опаска, страх туманили голову, перемешивали слова, делая из мыслей бессвязный белый шум. Почему сейчас? Сейчас, когда у Гарри в жизни все стало относительно хорошо — нет, скорее стабильно. Почему они вдруг начали рыть носом землю — или этот инспектор, как и те задранные Фенриром семеро, тоже пошел в самоволку? Если так, то что, нахрен, происходит в головах у этих пришибленных людишек, что им не сидится в их тепленьком безопасном мирке? Почему они продолжают лезть туда, где их со стопроцентной вероятностью лишат головы? Гарри не понимал этого. Гарри это раздражало. Гарри хотел, чтобы его оставили в покое. Он глубоко вздохнул. Поднял руки и потер пальцами виски. — Гарри, — снова заговорила Петунья, — их нельзя к нам подпускать. Ее голос подрагивал. — Знаю, — вяло огрызнулся Поттер, — только вот что надо сделать, чтобы этого добиться. «По хорошему, нам никого нельзя к себе подпускать». Петунья промолчала. Правда, это молчание говорило лучше слов; конечно, самый очевидный и самый простой способ избавиться от нежелательного внимания инспектора — это убить его. Чего Поттер делать не будет, по крайней мере, не в первую очередь. «Как его вообще зовут? — поморщившись, задался вопросом Гарри. — Р... Руэл?.. Точно нет, я бы человека с таким именем запомнил. «Р», «р», «р»... Рэй? Точно, Рэй, но это сокращенная форма. А какое у него полное имя?..» Мальчик раздосадованно скрипнул зубами. — Что мы будем с этим делать? — спрашивает Петунья. Ее пальцы тревожно сжимаются на плечах Гарри. Мальчик морщится. — Ты? Ничего, явно. Я тоже. Пока, во всяком случае. — Расскажешь ему? — в голос женщины просочилось напряжение. — Не знаю, — покачал головой Гарри, насупившись. — Полиция на нас ничего не найдет. Оснований для каких-либо обвинений у них нет и не будет. Есть ли в этом смысл? Петунья в ответ ничего не сказала, только убрала руки. Поттер повел плечами и сообщил: — Мне надо идти. Продукты оставил в прихожей. Он обернулся. Бледное лицо его тети неприятно выделялось на фоне темной комнаты — словно та уже была покойницей, двигающейся и разговаривающей по привычке. Сравнение показалось Гарри тревожным и абсурдным одновременно. На лице Петуньи застыло смешанное выражение — сомнение и робость. — Ты, — наконец выдавила она, — ты помнишь, о чем они говорили с нами? Гарри непонимающе нахмурился. Он уже было собирался подняться на второй этаж, переодеться и отправиться к Фенриру, но после слов тети медленно повернулся обратно к ней. — «Они»? Кто «они»? О чем говорили? Петунья прикрыла глаза и потерла чуть подрагивающими пальцами покрытые сеточкой синих вен веки. — Этот же инспектор приходил к тебе восемь лет назад, чтобы задать вопросы о нападении. О смерти того человека, Н... Женщина нахмурилась, заправив прядь вьющихся волос за ухо. — Нейла Эттвуда? Вроде его так зовут. Гарри нахмурился, пытаясь припомнить разговор, о котором говорила Петунья. — Он тогда рассказал нам о том, как умер тот человек, — попыталась помочь женщина, — спрашивал о том, почему так могло произойти. Гарри зажмурился и помотал головой. Тогда, сидя на кушетке в больничной палате, он был шокирован и оглушен осознанием произошедшего. Он не воспринимал ничего, что происходило вокруг него, да и ко всему прочему тогда его сверхъестественная чувствительность только просыпалась. Он был нестабилен. О какой внимательности к окружающему миру в таких условиях могла идти речь? Поттер поднимает голову, собираясь открыть рот и попросить Петунью в подробностях пересказать ему тот разговор, как замечает сверкающую серебряную нить, медленно вытекающую из ее виска наружу. Слова застряли в горле. Сначала Гарри испугался, не сразу поняв, что происходит. Однако секундой погодя его догнало осознание: какое-то из воспоминаний Петуньи, волнующее ее в этот момент больше всего, настолько сильно захватило ее сознание, что проявилось и в реальности. В последний раз Гарри наблюдал это явление очень давно. У волшебников ментальный блок от природы был крепче, чем у магглов, так что у них поверхностные размышления не покидали пределы головы. У обычных же людей, в особенности у детей, это случалось довольно часто, что позволяло Гарри без особого труда... — Подожди немного, — одними губами прошептал он, протянул руку к нахмурившейся Петунье и кончиками пальцев схватил тонкую серебряную нить. Его поглотила короткая белая вспышка. Внутренности словно пронзило изогнутым крюком, за который Поттера стремительно дернуло вперед, с головой погружая в ледяную воду и тут же утаскивая на дно. Мгновением спустя все кончилось. Гарри швырнуло об белый кафельный пол, и он, тихо выругавшись, перевернулся со спины на живот и приподнялся, оглядываясь по сторонам. — ...ольше вы ничего не можете припомнить? Тот самый инспектор — только моложе на восемь лет, — присел на край больничной койки, на которой сидел крошечный и бледный Гарри Поттер. Шею пятилетнего Гарри стягивало плотным корсетом, обтянутым бинтами. Глаза, пока еще зеленые, окружали темно-синие и красные пятна. Капилляры, просвечивающие через истончившуюся кожу, были то черными, то синими. Шея мгновенно зачесалась. Двенадцатилетний Гарри потер ее, стараясь избавиться от нервного зуда, вызванного собственным жутким видом, который тогда ему — благо — увидеть не довелось. Поттер, настороженно прищурившись, встал на ноги, оказавшись прямо напротив своей кровати. По правую сторону, у входной двери, стояли двое полицейских. Гарри прищурился, вглядываясь в их лица, но знакомых черт не обнаружил. По левую сторону стоял хмурый Вернон, Дадли отошел к окну и стоял у него, не глядя ни на кого в комнате, а Петунья сидела на кровати и придерживала за плечи своего племянника. Пятилетний Гарри тем временем покачал головой. Точнее, попытался это сделать — корсет не позволял свободно двигать шеей. — Нам важна любая мелочь, — явно подбирая слова на ходу, неуверенно настоял полицейский. Он прекрасно видел состояние ребенка, и явно хотел уже оставить его в покое, но упорно продолжал задавать бессмысленные вопросы. Мужчина перебрал фотографии, что держал в руках, протянул сидящему на кушетке мальчику несколько новых. — Точно не можете припомнить ничего странного? Гарри шагнул ближе, щуря глаза и приглядываясь к изображениям. Петунья из воспоминания сделала то же самое, в отличие от маленького Гарри, который едва удостоил фото взглядом, тут же ткнувшись им обратно в свои синюшные тонкие запястья и снова покачав головой. Фотографии показывали чьи-то предплечья, покрытые ожогами странной, что-то смутно напоминающей формы; впавшее, словно смятое изнутри тонкое белое горло, лишенное трахеи, и грудную клетку, которую словно вдавили внутрь тела. Живот, который немного захватывало последнее изображение, был покрыт черными пятнами. Инспектор — Рэй — еще какое-то время сидел неподвижно, продолжая удерживать в протянутой к пострадавшему руке фотографии так, словно это были игральные карты. После он вздохнул, встал с кровати и негромко произнес, обращаясь сразу к обоим старшим Дурслям: — У меня есть к вам несколько вопросов. Давайте... — его взгляд неуверенно скользнул по полностью отстраненному от реальности ребенку, — ...поговорим снаружи. Петунья подняла на него пустой взгляд, продолжая удерживать за плечи сидящего на кровати племянника. Вернон пробормотал что-то невразумительное, но явно рассерженное себе под нос, и проследовал за тремя полисменами из палаты. Петунья вздрогнула, убедилась, что пятилетний Гарри в состоянии сидеть сам, и только после этого вышла следом. Двенадцатилетний Гарри неловко отступил назад, пропуская свою тетю к двери. Женщина прошла мимо него так, словно для нее не существовало еще одного, второго Гарри Поттера, тоже находящегося в данный момент в палате. «Это же воспоминание, — понимает Гарри, глядя в спину более молодой Петунье, — я провалился в то воспоминание, о котором она хотела мне рассказать. Но... это нормально? Нормально, что я вижу его именно так? Почему я присутствую здесь? Разве все не должно быть облачено в слова?..» До этого Поттеру доводилось собирать только размышления магглов, которыми они были заняты в момент считывания. Все, соответственно, было в словах. Сейчас же мальчик, сам того не ожидая, провалился в настоящее воспоминание о событиях, произошедших восемь лет назад. Это было одновременно и жутко интересно, и жутко непривычно. «А еще тревожно», — добавил про себя Гарри. Мельком он глянул на койку, где расположилась его пятилетняя версия. Та сидела, сжав маленькими ладошками коленки и низко опустив голову. Откуда-то Поттер был уверен, что сейчас лицо пятилетнего Гарри выражает травму даже более тяжелую, чем та, что он увидел тогда на лице Теодора. Опомнившись, двенадцатилетний Гарри бросился к закрывшейся двери. Попытался схватить ее за ручку, но ладонь неожиданно прошла сквозь. Мальчик замер, недоуменно глядя вниз. «Все же надо открыть ту книгу по менталистике, что я купил в прошлом году», — помотав головой, твердо решил Поттер, а после не без некоторой робости шагнул вперед. Он прошел сквозь дверь и оказался в коридоре больницы. Зашуганно обернувшись по сторонам, Гарри обнаружил старших Дурслей и троих полицейских чуть дальше, в зоне отдыха — или ожидания, зависит от взгляда на ситуацию. Он развернулся и быстро приблизился к заведшему разговор инспектору, на автомате шарахаясь в стороны от снующего туда-сюда персонала больницы. — У меня еще остались некоторые вопросы, — негромко повторил полицейский, глядя то в глаза Вернону, то в глаза Петунье. Гарри сощурился, вглядываясь в прикрепленный на липучку бейдж. На нем значилось: «Специальный констебль Р. Браннингем». «Так вот, как тебя зовут, — мрачно подумал Гарри, — Рэй Браннингем. От какого имени может быть сокращение «Рэй»?..» — Мы вам уже все рассказали! — занял позицию Вернон. Он намертво вставал всегда, когда с него пытались что-то требовать, и этот случай не стал исключением. Петунья же едва заметно поморщилась, но промолчала. Браннингем нахмурился, продолжая держать в руках фотографии мертвого тела Эттвуда, а после заговорил: — Видите ли, повреждения, полученные мальчиком и нападавшим, крайне странные. Вернон сердито запыхтел, явно не желая слушать полицейского, а вот Петунья, напротив, подняла голову выше. — При обнаружении у вашего племянника на шее оказались следы, по форме отдаленно напоминающие челюсти, — продолжал тем временем нынешний инспектор. — Жуткие повреждения. Чудо, что он вообще выжил. Нападавшему так не повезло. При вскрытии мы обнаружили, что часть его внутренних органов расплавилась. Петунья стала на тон бледнее, а вот Вернона слова Браннингема не слишком задели. — И что с этого? — на грани с агрессией пробасил он. Маленькие глазки сверкали и бегали из стороны в сторону, с головой выдавая недовольство и нетерпение хозяина. Браннингем скривился — ему явно не нравилось вести диалог с Верноном, — и добавил: — Причина смерти при этом — сердечный приступ. Нам неизвестно, насколько здоров был нападавший при жизни, но вкупе с расплавленными внутренностями, горлом и... ожогами на руках картина получается сомнительная. Констебль чуть притормозил, видя, что не может добиться от Дурслей хоть какой-то внятной реакции. — У вас, случаем, нет предположений, что могло случиться? Мог ваш племянник... — Браннингем развел руками, явно сам осознавая, какой дурацкий вопрос задает, — ...сделать что-то с нападавшим? В качестве самообороны, разумеется. Петунья прикладывает ладонь к лицу, закрывая рот, и ничего не говорит. В глазах ее мечутся мысли — одна страшнее другой. И только Вернон возмущается: — Откуда ж нам знать?! Вы полицейские, вы должны отвечать на такие вопросы! Стоящие рядом с Браннингемом двое полисменов раздраженно закатили глаза, но ничего не сказали. Сам констебль стиснул зубы. — Что ж, в таком случае у нас все. Воспоминание начало тускнеть и смазываться. Гарри, которому показалось, что он снова частично ослеп, вернувшись в свой пятилетний возраст, неожиданно вновь насадили на крюк и дернули — на этот раз вверх. Со дна Поттера стремительно подняло к поверхности. И вышвырнуло в реальность. Гарри судорожно вздохнул, отдернув руку от серебряной нити. Та начала извиваться, подергиваясь, а после стремительно втянулась обратно в висок Петуньи, которая потемневшим взглядом смотрела на племянника. — Что ты сейчас сделал?.. — хрипло произнесла она, касаясь головы и отшатываясь на шаг назад. — Я... я словно заново пережила те события... — А я увидел их вместе с тобой, — кое-как отдышавшись, ответил Гарри, смахивая со лба пот. После он потянулся и придержал родственницу за локоть, говоря: — Я знал, что моя кровь расплавила его внутренности, но ожоги на руках... Я хватал его за них, когда пытался вырваться, да, но я не мог их оставить. Тогда как?.. — На фотографиях, — начала Петунья. Взгляд ее вдруг просветлел. — На фотографиях были его руки. Ты помнишь? Ожоги напомнили мне следы ладоней. Гарри напрягся. Тогда он еще был человеком, так что никак не мог использовать огонь. Он попросту не знал, как преобразовывать магию в стихию, не в пять лет. Тогда что произошло? Кровь расплавила вампиру глотку, поскольку была перенасыщена испуганной, а может даже агрессивной магией — здесь все понятно. А сердечный приступ? От страха? От чего?! Ожоги на руках? Откуда?! Почему Эттвуд вообще умер?! Он бессмертен, полученные повреждения не могли... «Если только не вмешалось проклятие», — внезапно осознал Гарри. Поттер не очень хорошо знал природу проклятий, не уделял им особого внимания, когда изучал учебники по ЗОТИ. Но он знал, что проклятия были способны воздействовать на законы, по которым функционировал тот или иной организм — именно поэтому они были так опасны. Теодор упоминал, что всех вампиров Лестрэнджей вырезали во время войны. Эттвуд перенял от своих хозяев проклятие «Порочный Круг», и согласно принципу его действия, который описал Гарри Меркурий, вампир должен был последовать за своими собратьями несмотря ни на что. Поэтому ли он отправился на тот свет? Полученные им повреждения регенерация была способна исцелить, это неоспоримый факт. И все же Эттвуд нынче мертвее мертвого. Слава Богу, конечно, не Гарри жаловаться. И все-таки он не понимал: почему его прикосновения оставили на теле Эттвуда ожоги, а кровь расплавила внутренности? Даже если сердечный приступ оставить на совести сработавшего проклятия, оставались еще эти вопросы. «Сангвимантия? — предположил Поттер, но тут же резко одернул себя. — Невозможно, я тогда не мог ей пользоваться!» Сколько же проблем всплыло из-за смерти Эттвуда. Если инспектор явился сюда за тем, чтобы поворошить прошлое и докопаться до истины — вовремя он спохватился, конечно! — то это желание может доставить Гарри много проблем. Если не истинной разгадкой, которую полицейский может умудриться найти, то своим пристальным и совершенно ненужным вниманием. Чертов Браннингем... не сидится же ему на месте! «Все нормально, — пытаясь успокоить себя, думал Гарри. — Он ничего не найдет. Он даже не сквиб, а обычный маггл. Он не знает, что искать, куда смотреть и под каким углом...» — Все будет нормально, — с нажимом произнес Поттер, касаясь плеча Петуньи. — Он ничего не найдет. Женщина поморщилась. — Те люди, что погибли от рук Потрошителя, — начинает она, а Гарри понимает, что имеются ввиду семеро ушедших на охоту за Фенриром в ночь накануне ярмарки, — они откуда-то знали, что выслеживают оборотня. Гарри покоробило. Он запальчиво возразил: — Не знали, а предполагали! Верили, не знаю. Откуда им было точно знать, что Потрошитель, которого они ловят с восемьдесят второго, — это оборотень? Поттер развел руками, отвечая на свой же вопрос: — Да неоткуда! — Меня удивляет твоя уверенность, — сухо сказала Петунья. — Вспомни, как резко тогда инспектор возразил словам сослуживца, когда тот подтвердил, что один из погибших был свято уверен в том, что ловит оборотня. Тебе не кажется это странным? Женщина сложила руки на груди, постукивая пальцами по плечу. — Даже сегодня, — начала она, — он снова поднял эту тему за разговором. Если бы этот человек... Браннингем был уверен, что оборотней и прочей чертовщины не существует, стала бы эта тема так часто всплывать? Гарри нервно облизнул губы. Не согласиться с Петуньей было трудно — реакция Браннингема на слова сослуживца и правда была слишком агрессивной. Никто другой в зале тогда не проявил похожих эмоций, выделился лишь инспектор. «Еще он был расстроен, — воскрешая в голове воспоминания о том дне, отметил Гарри, — словно силком заставлял себя работать... Может, он знал о готовящейся охоте зар...» Мысль прервалась неожиданным осознанием. «...Что здесь делают полицейские? — Слышал о Потрошителе Литтл-Уингинга? Это кличка маньяка, орудующего в городе. Полиции так и не удалось его поймать. Пропал он, не пропал — никто точно не знает. В лесу и сейчас то и дело трупы находят, только вот не хотят ему приписывать, потому что в таком случае придется снова браться за расследование...» «То есть до этого в городе было тихо — а потом вдруг ни с того ни с сего вокруг ярмарки организовывается оцепление. Да не просто оцепление! У леса стояли фургоны со служебными собаками. С чего бы такая охрана требовалась маленькой ярмарке в небольшом городке? Особенно тогда, когда до этого полиция не проявляла никакой особой активности? — думает Гарри, впившись ногтями в свой подбородок. — Он знал. Знал о том, что готовится охота, знал о том, что Фенрир заинтересуется ярмаркой, чтобы незаметно стащить парочку туристов себе на обед. Именно поэтому поднял на уши коллег — защитить людей. Только вот либо не ожидал, что его приятель подохнет ночью, либо решил до поры этот момент игнорировать, бездействуя...» Все складывалось. Браннингем был знаком с тем, кто верил в сверхъестественное и был уверен в том, что Потрошитель — оборотень, и, видимо, очень близко, раз был так расстроен и раздражен во время эпизода в полицейском участке, в то время как его коллеги явно заняли позицию «ну помер и помер, невелика беда». Пока они высказывались о погибшем с некоторой иронией, особенно не скорбя по нему, инспектор был единственным, для кого дело Потрошителя стало личным. Слишком личным. Настолько, что он зачем-то полез в жизнь и историю Гарри, руководствуясь непонятно какими домыслами и предположениями. Поттер прикусил ноготь среднего пальца и пробормотал: — Черт возьми... По хорошему, Фенрира в известность ставить надо. В конце концов, охотятся не за Гарри, а за ним. Старый оборотень, конечно, поржет и измажет отходами жизнедеятельности все благородные порывы Поттера, но там уж натура такая у существа, ничего не попишешь. Наконец Гарри успокаивается и произносит, стараясь звучать уверенно и не слишком мрачно: — Я разберусь с этим. Не волнуйся. Петунья посмотрела на него немигающим взглядом, кивнула, ничего не сказав, вернулась в прихожую, взяла пакет с продуктами и прошла на кухню. Гарри проследил за перемещением тети. Та поставила пакет на стол, разобрала покупки. Двигалась женщина словно на автомате, о чем-то явно задумавшись. Поттера покоробило; ему хотелось что-то добавить, но слов не было. Потому, пару мгновений недвижимо постояв на месте, он наконец медленно направился к лестнице на второй этаж. Стоя перед зеркалом, он поправлял манжеты рубашки, подворачивая их и поднимая до локтя. У его ступней нервно извивалась Кэсседи, шипящая что-то невразумительное на своем змеином диалекте. Ее душевное состояние полностью совпадало с душевным состоянием Гарри. «Учитывая, сколько внимания полицейские обычно уделяют изучению трупов, — думает мальчик, — Браннингем явно заинтересован странностями в смерти Эттвуда и его знакомого». А это значит — лишние проблемы. Гарри сбегает по ступеням крыльца, минует калитку — та со скрипом захлопывается за его спиной, — и перебегает через дорогу. До Фенрира добираться около сорока минут, а чем раньше он это сделает, тем лучше будет для него же самого. Когда Поттер, двигаясь вдоль шоссе, ведущего в Лондон, приближается к окраине города, позади появляется какое-то подозрительное движение. По задней поверхности шеи ползут мурашки, но Гарри не оборачивается. Вместо этого он замедляет шаг и сосредотачивается на своих органах чувств. Магия распространяется вокруг, своими щупальцами пытаясь нащупать то, что насторожило ее хозяина. Гарри прислушивается, чуть поворачивает голову и тянет носом воздух. Магия натыкается на следующего за ним человека. «Какой знакомый запах», — Поттер сам не знал, был он удивлен, доволен или разозлен. За ним шел Браннингем. Держался на расстоянии, и будь Гарри обычным ребенком, то не заметил бы слежки. «Если он подкараулил меня, значит, после разговора с Петуньей следил за домом, — понимает Гарри, глядя вперед и продолжая идти как ни в чем не бывало. — Что ж, приведу Джейку и Блэйку гостинец. Авось после встречи с ними от этого настырного маггла я больше не услышу даже дыхания». Мальчик снова ускоряет шаг, сует руки в карманы джинсовых шорт. Он чувствовал Браннингема как себя самого — если инспектор думал, что преимущество на его стороне, то он очень сильно ошибался. «И что же, черт возьми, творится у него в голове? — не мог не задаваться вопросом Поттер, упрямо переставляя ноги и стараясь сильно не ускоряться. Плоская крыша спортзала постепенно начинала проглядываться за деревьями. — То он отрицает существование оборотней, то на полном серьезе следит за мной, моей семьей и домом. Что у него, черт побери, за причины?» Гарри все еще не мог смириться с тем, что где-то прокололся со своим детским образом. Вроде бы во время опроса инспектор не проявлял настороженности по отношению к нему, но поглядите, где они теперь. «Он спрашивал о Кеннете, — думал Поттер, чувствуя, как его грудная клетка изнутри покрывается инеем. — Не станет же он наведываться в дом к нему? Опрашивать его родителей? Вызнавать, в каких Кен отношениях со мной, и не мог ли я сделать с ним то, что сделал?..» Гарри стиснул зубы, отгоняя непрошенные мысли. Браннингем упорно следовал за ним, то разрывая расстояние — пустое шоссе, просматривающееся со всех сторон, позволяло ему это, — то наоборот, сокращая его. Гарри старался расслабить плечи, опасаясь спугнуть назойливого полицейского, и вести себя максимально непринужденно. Наконец спортзал вырос на обочине. Поттер почти бегом взбежал по ступенькам и, открыв дверь, проскользнул внутрь. Стоит ему развернуться лицом к помещению, как мальчик тут же натыкается взглядом на две фигуры. Блэйк и Джейк уже выползли из тренерской, которую считали своей личной резиденцией, и приготовились поприветствовать гостей. Званых и незваных. Ищейки и так всегда встречали Поттера на первом этаже, исполняя какой-то собственный ритуал перед тем, как пропустить его на цоколь. Видимо, прощались. На всякий случай. Джейк, высоко подняв голову, водил носом по воздуху. — Ты хвост привел, золотце, — уведомил он каким-то непонятным тоном. Обычно в голосе Тернера мешалось сразу десятка два разных эмоций, а сейчас же их как будто не было вовсе. Гарри скривился, но решил пропустить мимо ушей очередное дурацкое прозвище, сказав: — Сам знаю. Но что мне было делать? — Загрызть его в кустах? — предположил Блэйк, ограничившись лишь этой фразой. — Или вспороть брюхо? — выдвинул свою теорию Джейк, вздернув одну бровь. И дальше его понесло: — Все здесь прекрасно знают, что тебе это ничего не стоит, золотце, так что не нужно пытаться строить из себя святошу. Гарри мучительно закатил глаза, едва сдержавшись, чтобы страдальчески не застонать. — Я еще могу понять Фенрира: он если что и смыслит в устройстве жизни магглов, то просто не считает себя обязанным под него подстраиваться — самомнение великовато будет, не поместится. Но вы-то?! Шаги медленно, как будто даже нерешительно приблизились к зданию, но потом вдруг замерли. — А что мы? — недоуменно осведомился Джейк, отвлекаясь на Гарри. Во взгляде его плескалось искреннее недоумение. Настала очередь Блэйка закатывать глаза. Он, в отличие от в очередной раз сцепившихся друг с другом Тернера и Поттера, сохранял хладнокровие и продолжал следить за почему-то остановившимся перед зданием Браннингемом. — Вы прикрытие, — раздраженно прошипел Поттер, чувствуя себя так, словно общается с неразумным ребенком. «Почему он не заходит?..» — думал мальчик, пытаясь хоть в чем-то взять пример с Лангерманна и не поддаться бурлящему в груди напряжению и раздражению. — Разве вам не нужно быть осмотрительнее? Это же все-таки ваше логово! — Как будто у кого-то мозгов хватит, чтобы догадаться о том, что здесь может прятаться кто-то вроде нас, — отмахнулся Джейк. Окинув Гарри противным снисходительным взглядом, он поднял вверх указательный палец и важно добавил: — У нас полностью легальный, чистый бизнес и безупречная репутация. Открылись мы не одиннадцать, не десять и даже не восемь лет назад, а всего пять, и то благодаря тому, что Блэйк — упрямое чудовище, которое всегда добивается того, чего хочет. — И как я только тебя терплю, — мрачно пробормотал себе под нос Лангерманн, заметно напрягаясь. Гарри проследил взглядом движение мышц под смуглой кожей, и по его спине пробежали ледяные мурашки. Джейк тоже заметно посерьезнел, коротко подытоживая: — Короче говоря, золотце, мы и наше заведение вне всяких подозрений. Браннингем наконец сдвинулся с места, поднялся по ступеням и взялся за скрипнувшую железную ручку. Гарри опустил голову и в несколько шагов оказался за спинами Блэйка и Джейка. Не его это больше дело. У него своих проблем полно. Браннингем сам виноват, что сунул нос в это дело. Дверь с негромким железным скрипом открывается, и внутрь шагает Рэй Браннингем. С того момента, как Гарри видел его в последний раз, инспектор не особенно сильно изменился — разве что темные волосы отросли и кое-где торчали под крайне неряшливым углом. Одет полицейский был не в форму, а в обычную, ничем не примечательную одежду, которая мгновенно делала его частью толпы. — Доброго дня! — бойко поздоровался Джейк, широко улыбнувшись. Гарри обернул голову, выцепил взглядом лицо Браннингема и как бы удивленно вскинул брови. Краем глаза мальчик заметил, как Лангерманн, потеряв всякий интерес к инспектору, уселся на край боксерского ринга, закинув ногу на ногу и откинувшись спиной на толстые ограничивающие канаты. Спектакль начался. Браннингем закрыл за собой дверь и прошел в зал, окидывая помещение беглым, но внимательным взглядом. Гарри почувствовал, как инстинктивно начинает хмуриться, и тут же расслабился. После он отошел в сторону, поближе к Блэйку, чтобы не стоять прямо под взглядом инспектора, и тоже поздоровался: — Здравствуйте, сэр. Тот тут же отвлекся от изучения обстановки, перевел взгляд на Поттера и улыбнулся — вроде бы и обычно, но в то же время так, что становилось кристально ясно: за улыбкой этой скрывался какой-то подтекст. И необязательно приятный. — Здравствуй, Гарри. Джейк издал излишне легкомысленный звук и сказал: — О, золотце, это, случаем, не твой папашка? Браннингем моргнул и явно смутился. Гарри же едва сдержался, чтобы не прописать Тернеру воспитательной оплеухи — лишь бы тот поменьше херни нес. Вместо этого мальчик смущенно улыбнулся и помотал головой: — Нет, это один из городских полицейских. Мы... мы несколько раз виделись. Святая наивность и простота. Поттер совершенно разучился их отыгрывать. Браннингем поднял руку и помахал ладонью, подтверждая его слова: — Мы просто знакомые. Вынужденные. Джейк прицокнул языком, как-то уж слишком обеспокоенно осведомляясь: — Надеюсь, этот милый мальчик никого там за углом не прибил? Гарри едва не вытаращился на Тернера во все глаза, невольно задаваясь вопросом, а не решила ли эта поганая ищейка сдать его Браннингему и тем самым вынудить самостоятельно избавиться от него. «Не, Джейк для этого слишком наглый и пришибленный, — наконец не слишком уверенно решает Поттер, — он бы скорее поприветствовал Браннингема, с порога вонзив зубы ему в глотку, чем стал бы разыгрывать такой хитроумный сценарий». Браннингем тем временем нервно кашлянул. — Что вы, ничего подобного, — и тут он почему-то посмотрел на Поттера в упор, — Гарри хороший ребенок. Не думаю, что он способен на что-то подобное. Во рту мгновенно скопилась слюна. Поттер едва сдержался от того, чтобы сглотнуть ее и тем самым выдать свое напряжение. Браннингем снова окинул спортзал взглядом — на этот раз оценивающим. — Так значит, это сюда ты каждый день ходишь, Гарри? — поинтересовался он как бы невзначай. Гарри всем существом ощутил подтекст, вкладываемый инспектором в слова. Все внутри него загудело и завибрировало от тревоги. — Ага, — кивнул он. Собирался было добавить еще что-то, но на ум приходил только какой-то бессмысленный лепет, который еще больше испортил бы положение. Потому Гарри сконфуженно молчал, стреляя глазами то в Блэйка, не вовлеченного в происходящее, то в чересчур активного Джейка, который, казалось, едва сдерживался от того, чтобы не начать скакать от радости, как глупая псина. Браннингем улыбнулся и окинул Поттера насмешливым, но на удивление не обидным взглядом. — И все-таки ты пока мелковат, — говорит он, — тебе надо есть побольше, чтобы нарастить массу. Гарри мрачно и предельно серьезно кивнул. С этим заявлением спорить было глупо. «Знал бы ты только, чего именно мне надо побольше есть, чтобы нарастить массу», — невесело пошутил мальчик про себя, чувствуя, как нервно подергиваются уголки губ. Инспектор тем временем быстро переключился на другую тему. — Если честно, — говорит он, — сегодня я впервые наткнулся на это место. Джейк пожал плечами, мгновенно подхватывая разговор: — У нас цены повыше стандартных будут. Так что неудивительно. Ваш брат, шеф, наверняка при участке тренируется, не так ли? Браннингема вопрос, кажется, задел; он нахмурился, но кивнул. — Типа того. Разговор неожиданно застопорился. Гарри буквально кожей ощутил повисшую в воздухе неловкость и недосказанность. Он смерил взглядом безучастного Блэйка, почему-то задумчиво оглядывающего Джейка, после перевел его на самого Тернера, а следом на инспектора. — Могу я воды выпить? — наконец спросил он. — На улице жуткая жара. Джейк с готовностью отозвался: — В тренерской есть кулер. Заходи, не стесняйся! Гарри кивнул, после развернулся и прошел к той двери из трех, что находилась посередине. Взгляд мимоходом скользнул к крайней, ведущей на цоколь. На секунду замешкавшись, мальчик дернул за ручку и скрылся в укрытии ищеек. «Соседняя, наверное, подсобка», — предположил он, прикрывая за собой дверь. Здесь работал кондиционер. Посреди довольно-таки широкой комнаты стоял круглый столик с тремя стульями. Большое окно, расположенное на противоположной входной двери стене, открывало вид на лес — зеленый, сухой, не особенно густой и абсолютно безопасный. Обоев не было: стены были выкрашены в приятный светло-оранжевый цвет, а потолок оказался белым. На оранжевом резко выделялись рамки с грамотами, сертификатами, дипломами и прочей тому подобной макулатурой. Вдоль левой стены расположился буфет с раковиной и ящиками. Именно рядом с буфетом стоял кулер, но Гарри заинтересовало кое-что другое: на столешнице рядом с раковиной и электрическим чайником примостилась кофемашина. Подле нее сиротливо стояла очень большая кружка, наполненная горячим напитком. Наверняка это Джейк себе сварил. Он по кофе тащился еще при человеческой жизни — сам так рассказывал. Гарри, не став терзать себя бессмысленными сомнениями, потянулся к кружке, сцапал ее своими жадными до чужого добра пальцами и примостился на одном из стульев, делая большой глоток и щуря глаза от удовольствия. А нечего было без присмотра оставлять, ага. Нынче времена тяжелые — все, что плохо лежит, приобщается к делу. Поттер снова отпивает и принимается слушать.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
Схватив лицом еще один удар, Гарри тяжело засопел, почувствовав, как из левой ноздри потекла кровь. Шмыгнув носом, он отскочил назад, тщетно пытаясь разорвать расстояние — Фенрир пер как танк. Создавалось впечатление, что он не замечал никого вокруг себя, работая на автомате. Брови его были нахмурены. Оборотень о чем-то напряженно размышлял, но останавливаться или тем более делиться своими мыслями с Поттером не собирался. Гарри увернулся от очередного хлопка, который легко мог сломать ему скулу, и хлестнул Фенрира по предплечью — до ушей донесся невнятный хруст, и мальчик недовольно цыкнул. «Максимум трещина, — думает он, — а этой сволочи трещина в кости что царапина». И все же сегодня Фенрир пропускал в разы больше ударов, чем обычно. Гарри эта тенденция не особенно нравилась. Он догадывался, что Блэйк и Джейк как-то поддерживали с Потрошителем связь, но вот только каким образом — понять не мог. Подтверждало его догадку то, что старый оборотень откуда-то заранее прознал о том, что помимо Гарри в спортзале в день их знакомства находился и Дадли, которым Поттера можно было шантажировать. И вот сейчас. Браннингем уже давно убрался восвояси — Гарри не вылезал из тренерской до тех пор, пока этого не произошло, — а Фенрир теперь был чем-то крепко озадачен. Вряд ли он встревожен — запах молчал. — Не отвлекайся, — неожиданно рыкнул Фенрир, подсекая Поттера под колено и роняя на пол. В спаррингах оборотень пользовался исключительно возможностями своего тела, не прибегая к магии, в то время как Гарри дозволялось изгаляться так, как только он успеет сообразить. И даже так Поттер умудрялся практически всухую проигрывать Фенриру. Не порядок. Гарри сгруппировался, откатился в сторону, не давая схватить себя и обездвижить, проворно вскочил на ноги и взмахнул рукой. Поток воздуха стремительно ударил Фенрира в грудь, но тот лишь слегка покачнулся. Брови оборотня изломились еще сильнее — видимо, своим финтом Поттер вернул его в реальность. Гарри недовольно стиснул зубы. Магия забурлила под кожей — ее щупальца вытянулись навстречу Потрошителю, когда тот двинулся вперед, но столкнулись с преградой — аура оборотня ни в какую не желала пропускать их к телу владельца. Поттер мгновенно бросил это дело — пытаться пробить защиту Фенрира все равно что колупать зубочисткой Великую Китайскую стену, пытаясь проделать в ней тайный ход. Вложение сил будет, мягко говоря, неблагодарным. В арсенале Гарри, помимо огня и воздуха, были еще две стихии — вода и земля. Только вот он не мог их использовать: вокруг не было ни первого, ни второго, а преобразовывать в них магию Поттер не видел смысла. Он слишком неопытен для этого, только в пустую потратит энергию и ничего не добьется. Это вложение будет еще более неблагодарным, чем первое. — Это было «Флиппендо»? — расплылся в ухмылке Фенрир. Этот ублюдок прекрасно знал, что сейчас Гарри использовал стихию, а не заклинание, но просто молчать, конечно же, не мог. — Слабенькое какое-то. — И кто из нас здесь еще отвлекается, — зашипел Поттер, снова взмахивая рукой. С огнем он управлялся более искусно: ярко-рыжие всполохи с треском пронеслись сквозь воздух и ударили по Потрошителю, сразу вцепляясь в его одежду и волосы. Гарри напрягся — пламя потемнело, став насыщенно алого цвета, и кожа Фенрира начала стремительно слезать с мяса. Потрошитель шарахнулся в сторону — по этажу разнесся его оглушительно громкий рык, полный злобы и боли. Магия начала покидать тело с неожиданной быстротой. Растерявшись, Гарри едва не рухнул на колени — ноги у него подкосились. Сила магического пламени иссякла спустя несколько мгновений. Наверняка и Фенрир ее как-то подавил; пусть его контроль над магией был в разы хуже контроля Гарри, но управлять ей без применения заклинаний он все же мог. Кое-как Поттер выпрямился. Колени подрагивали, сил оставалось на самом донышке. «Держись», — требует он от себя, упрямо стискивая челюсти. Подпускать к себе Фенрира слишком близко теперь было опасно. Гарри не сможет выстоять против него в рукопашной. Обуглившаяся кожа трухой посыпалась на бетонный пол. В отличие от Поттера, Потрошитель был в прекрасной форме — даже несмотря на то, что повреждения были нанесены магическим огнем, исчезали они, излечиваясь, с поистине ужасающей скоростью. Гарри сглотнул, но остался стоять на месте — бежать отсюда все равно было некуда, этот урок он усвоил уже давно. — Вот сейчас было неплохо, — сказал Фенрир. Поттер видит, как на его кое-где обугленное на лице мясо, через которое проглядывают зубы и десны, медленно наращивается новая кожа. — Попробуй снова. «Как будто у меня есть вариант не пробовать! — почти истерично подумал Гарри. — Ты ж меня по полу размажешь, если я ничего не сделаю!» Фенрир не дал ему возможности сосредоточиться — сразу кинулся в атаку. Гарри едва успел отклониться в сторону. Вместо головы в итоге пострадал торс, но сломанное ребро не так опасно, как сломанный череп. «Да уж, Кеннет, лучше бы тебе сегодня ночью спать очень крепким сном!» — пронеслось в голове одновременно с очередной вспышкой боли, расцветшей на внутренней стороне век белым всполохом, а после растекшейся внутри головы ярко-алой агонией. Фенрир продолжал наступать — Гарри продолжал вертеться и уклоняться, будучи не в состоянии поймать момент и ударить в ответ. Уже даже неважно, чем: ногой, рукой, стихией, магией или кровью. «Еще немного, продержись еще немного», — гудело внутри черепной коробки назойливым пчелиным роем. И Гарри держался. В момент, когда кулак Фенрира вскользь прошел по его челюсти, выбивая ее из сустава с одной стороны, Поттер схватил его за запястье, как следует напрягся, а после с громким хрустом переломил предплечье пополам, со всей силы приложив его об колено. Сила и инерция потянули оборотня вперед — и Гарри, мгновенно отпустив более ненужную ему конечность, кинулся вперед, как дикое животное, вцепился в Фенрира руками и ногами и впился зубами в шею. Скорость и сломанная рука сыграли ему на руку — укус оборотень предотвратить не успел. Гарри вгрызся в плотное жилистое мясо со всей силы, упрямо игнорируя толком не двигающуюся нижнюю челюсть и стараясь отхватить кусок побольше. В горло хлынула густая, мазутообразная кровь, которая и на вкус была словно мазут. Фенрир зарычал, здоровой рукой схватил его за волосы и потянул в сторону. Выбитая челюсть вспыхнула адской болью, мышцы задрожали, разрываясь, и Гарри против воли разжал зубы, издав какой-то совершенно нетипичный для себя страшный воющий звук. Не собираясь так просто мириться с ситуацией, Поттер, ощерив покрытые темной кровью клыки, с размаху полоснул оборотня когтями по лицу — уклониться тот снова не успел, поскольку рука вампира неожиданно стала длиннее, сильнее и крепче. Один из когтей застрял в глазнице. Фенрир взревел, схватил Гарри за горло уже успевшей восстановиться рукой и крепко сжал. Тот, захрипев, забился в хватке. Пальцы, дергаясь и извиваясь, с тошнотворным хлюпаньем вырвались из плоти. От крови, пускай и настолько мерзкой, в голове чуть прояснилось. Поттер трепыхнулся еще раз, а после решил снова подпалить Фенриру хвост. «Он же, в конце концов, так просил!» Магический огонь уже было вырвался на свободу, намереваясь взять реванш, но тут Потрошитель неожиданно отшвырнул Гарри в сторону. Мальчик ударился об землю, издав глухой всхлип. Тело его выгнулось на миг и опало, утратив концентрацию над магией, которая тут же рассеялась в пространстве, так и не приняв форму. Гарри часто задышал, пытаясь вобрать в себя как можно больше воздуха и восстановить хоть немного сил. Увлеченный этим делом, он не сразу понял, что поединок окончен, и Фенрир его больше трогать не собирается. Придя в себя, мальчик тяжело сглотнул. Лицо его было покрыто уже загустевшей темной субстанцией — кажется, несколько капель попали даже в глаза. Гарри пошевелился, сжав челюсти; все тело, особенно череп, пронзило резкой вспышкой боли. Глухо застонав, Поттер приподнялся и кое-как сел, ощупывая лицо. Нижняя челюсть оказалась скошена с одной стороны вниз и в сторону. «Приехали, — раздраженно подумал Гарри, морщась от неприятных ощущений, — это само не заживет, вправлять надо». — Сюда дай, — вдруг подал голос Фенрир. Не успел мальчик опомниться, как оборотень сел рядом с ним на корточки, оттолкнул прочь руки, крепко сжал в руках его голову, а после резко и уверенно дернул нижнюю челюсть в сторону. Гарри взвыл, тут же хватаясь за лицо. Боль была такая, словно Фенрир ему кость с корнем выдрал, а не вывих вправил. Потрошитель убрал руки, мрачно и брезгливо наблюдая за тем, как Поттер старается не начать кататься по полу, чтобы хоть как-нибудь облегчить свои страдания. — Херней ты занимаешься, — наконец сообщил он. На оборотня мгновенно уставилось два до ужаса злых красных глаза, которые едва искры не метали. Фенрир невозмутимо указал на руки Гарри. — Я про это. Ты стихии используешь точно так же, как волшебники стихийные заклинания. То есть тупо по регламенту, напролом, не пытаясь воспользоваться фантазией. Выгоднее Инсендио применять, чем твой магический огонь. — Пофэму? — прошамкал Гарри, сжимая ноющую челюсть руками. Пускай в сустав ее и вернули, но шевелиться она все равно толком не могла. Фенрир подпер кулаком щеку, уперевшись локтем в свое бедро, — он все еще продолжал сидеть на корточках рядом с Поттером, — и презрительно фыркнул. — Потому что затраты магии слишком большие, — снизошел до пояснения он. — Ты мало того, что должен сохранять полную концентрацию постоянно — что во время драки, что во время магической дуэли, — так еще и следить за кучей других вещей. Ты меня, конечно, знатно поджарил, только вот... Фенрир повел плечами, показывая Гарри, что никаких ожогов на нем уже не осталось. — ...эффект был кратковременный. А нормально сражаться ты больше не мог. Гарри насупился. «Сука, — досадливо поморщился он, — ему ведь и зубы мои как мертвому припарки. Похеру абсолютно». В очередной раз Поттер облажался везде, где только мог. — Мой тебе совет, — сказал Фенрир, вставая на ноги, — заставь стихию принять форму. Она так и магии жрать будет меньше, и пользы станет приносить больше. Вампир озадаченно нахмурился. — Фофму? — Блять, ну копья, я не знаю, — выругался Потрошитель, — я кто, по-твоему? Ответственный за креатив здесь? Собственными извилинами пошевели, щенок, и придумай. Гарри немного подышал и только после подал голос: — Фы офкуда это всял воопфе? Для него предложение «заставить стихию принять форму» звучало крайне дебильно. Это ведь стихия! Огонь, вода, земля, воздух — как их можно заставить принять форму? Они дикие, неуправляемые, неизученные до конца ни магами, ни магглами, никому неподвластные. Фенрир, кажется, едва сдержался, чтобы не вогнать его в бетон метра на два. Раздраженно закатив глаза, он процедил сквозь зубы: — Эттвуд так делал. Это заявление заставило Гарри подобраться и пересмотреть свой взгляд на совет оборотня. — Фто конфентно он дефал? Фенрир смерил его индифферентным взглядом. — Ты можешь разговаривать нормально? Я нихера не понимаю. — Не мофу, — отбрил его Поттер, — ис-са тефя, ксфати. На обвинение Потрошителю было глубоко насрать — судя по невдохновленному несимпатичному лицу. Видимо, все же решив ответить на вопрос Гарри, потому что это могло избавить его от дальнейших приставаний, он нехотя сказал: — Эттвуд в сражениях сжимал огонь до небольших размеров и придавал ему форму кинжала. Иногда иглы, иногда и вовсе щита или чего-то типа забора. Он был в этой херне довольно изобретателен. Гарри внимательно слушал и запоминал. Он знал, что магии можно придавать любую форму, но о том, что то же самое можно делать и со стихиями — даже не догадывался. — Короче, это тебе домашнее задание, — Фенрир почти ласково ткнул его носком ботинка в голень. — А теперь выметайся. Ты мне сегодня надоел.