Путь и водитель звезды

Арсений запрыгивает на заднее сидение и кидает водителю: – Поехали! Тот тут же развивает максимально возможную скорость. Арсений выдыхает облегчённо. Он, конечно, знал, что будет так, но чтобы до такой степени... Это ещё хорошо, что водитель не сбил никого, пока скрывался с парковки. Попов буквально растекается по сидению, когда все до единого люди, жаждущие его внимания, исчезают из виду. – Что, Арсений Сергеевич, снова успешная автографсессия? – Да, Антон, более, чем удачная, – Попов и рад, что может побыть там, где от его присутствия не верещат. Нет, он очень любит внимание своих поклонников! Правда-правда. Говорил даже на трансляции в инсте, что «вы единственные, в чём есть смысл». Просто, как любому человеку Арсению тоже нужно личное время. Когда мероприятие затягивается на лишний час ещё понятно. Но он там пробыл больше двух с половиной, только зря заставил Антона машину прогретой держать. – Всем очень пришлась по вкусу ваша роль злодея, – спокойно отмечает водитель, выравнивая скорость, ведя предельно внимательно. – Похоже на то, – поправляет воротничок Попов и смотрит в окно, – есть ощущения, что эту роль ждали больше, чем все предыдущие. Водитель на это только кивает. Вообще Арсению приятно общаться с Антоном. У того имеется интересное умение сказать нужные слова в нужное время. Но, видимо из-за субординации, на более развёрнутые разговоры он не решается. И тут скорее про Арсения, а не про Антона. Был у них случай, по первости ещё, только полгода с устройства нового водителя пройти не успело. Антон был недоволен тем, что везёт совсем невменяемого Арсения, что бился головой об сидение перед собой и орал в окна отборным матом. Первый не выдержал и стал причитать, мол, уважаемые актёры так не делают, Арсений Сергеевич, и обивку порвёте. На что ему Попов, резко став абсолютно трезвым, сказал «не лезь не в своё дело, водила». С тех самых пор Антон и не высказывается, если его не просят об этом. Арсений прикрывает глаза рукой и ещё раз глубоко вздыхает. Он хочет разгрузиться, забыть на какое-то время, что он успешный, современный, невъебенный Арсений Попов. Есть несколько способов, в голову приходит самый частый из них, но где вероятность, что в излюбленном клубе сейчас не ажиотаж по его случаю? Он роняет в пустоту «поехали как обычно», задумываясь о том, что, возможно, погорячился и ему бы просто полежать. Как раз всех отпустил, никого в доме лишнего быть не должно. Арсений замечает, что водитель поглядывает на него чаще обычного. Следит за дорогой, постукивает пальцами по рулю, побрякивая парой колец на правой руке, периодически дёргает плечами. Попов позволяет себе думать минуту, после чего закатывает глаза и проговаривает: – Залезь в чужое дело. – Арсений Сергеевич, может, ну этот клуб «Синий»? – Выпаливает Антон, оглядываясь коротко на пассажира. – Сейчас там народу – не протолкнуться. Честно, Арсению приятно знать, что о нём заботятся. Да и то, что его водитель только что прочёл его мысли... интригует. Хотя, Попов понимает, что любой рассудительный человек подумал бы так же. Но всё равно, как-то по-особенному ощущается то, что Антон произносит это. Правда не останавливается и выпаливает следом: – Хотите, бармена на дом вам привезу? Или... ну, сам сделаю коктейль... Бровь подлетает вверх от удивления. То есть... Антон настолько сильно беспокоится, что готов на полставки барменом подработать? Арсения это... забавляет. Забота от Антона в самом деле очень льстит. Всё-таки есть в нём черта, которая интересным образом сочетается с некоей жёсткостью. Попов никогда не думал, что будет размышлять в подобном ключе. Часто люди в принципе не задумываются, живя лишь в рамках привычно выученной системы. А почему, собственно говоря, и нет? Да и Антон прав, в шум не хочется. А выпить ему, вроде как, обещали только что. – Ну вези домой, тогда. С тебя коктейль, раз ты настаиваешь, – роняет будто случайно Арсений, кидая взгляд в окно. Ответом ему становится придавливающее к спинке сидения ощущение от увеличения скорости. Арсений решает подглядеть, перестраивая фокус с пейзажа за окном на отражение в стекле. Даже так, слегка искривлённо и неполно, но заметно, что Антон рад этому указанию. – И перестань так довольно улыбаться, пожалуйста, – снова впроброс говорит Попов. – Мои извинения, Арсений Сергеевич, – водитель тщательно прячет улыбку и всю оставшуюся дорогу молчит. Арсений контролирует всё, что происходит дальше. Он сам открывает дверь своим комплектом ключей, по привычке отстукивая пальцами по раме ритм какой-то старой песни (он, по правде говоря, и сам не помнит, зачем это делает), заходит внутрь, вешает пальто на плечики и прячет в шкаф. Он переобувается в тапки, чтобы ножка дышала, за день находился. В просторной двушке никого нет. Сейчас они с Антоном здесь, но не более. Арсений проходит на кухню, попутно проводя пальцами по полке с коллекцией шляп со съёмок и... в принципе. Когда-то он надавал лещей строителям за то, что полку сделали как обычную, деревянную, а Попов прописал трижды, что должна быть полка, встроенная в стену. Переделали, конечно, но теперь, именно поэтому, всё под его контролем. Усаживаясь на барный стул, Арсений укладывает руки на стол, потом и опускает голову на тыльную сторону ладоней, только сейчас понимая, насколько он устал. Попов не надеется, что Антон сразу же возьмётся за приготовление напитка. Сейчас ему бы сориентироваться в пространстве, ведь Шастуна в квартире в качестве гостя ещё не было. Он был мельком, затаскивал пьянющую звезду через порог и совсем иногда укладывал на кровать, а дальше скрывался из виду. По крайней мере Арсений не помнил, куда девался водитель. – Что желаете попробовать? – Учтиво интересуется Антон, проходя на кухню уверенным шагом. Арсений поднимает себя со стола и с интересом наблюдает, как Шастун со знанием дела находит джиггер и, открывая верхний шкаф, вытаскивает вермут. Попов усаживается поудобнее, пристально смотрит, как Антон тянется за хайболлом, потом передумывает, отмахиваясь, и цепляет пальцами бокал Маргарита. – Ты у меня впервые, откуда ты знаешь, где что лежит? – Арсению очень интересно, потому что не знает, как такое возможно. – Вы, к сожалению, не помните, как по одной из своих горячек гоняли меня сделать «добавки», – невозмутимый вид сосредоточенного Антона приводит в замешательство, – ругались на меня, что я медленный и ничего не успеваю, трубы горят и всё в таком духе. Арсению... стыдно. Он прикрывает лицо ладонью и вздыхает. Заставлял, гонял, совсем не считался с тем, что у человека нет навыков для этого дела. Надо бы извиниться, Попову вдруг очень важно это сделать. Но поднимая взгляд на Антона, что увлечённо наливает из джиггера сахарный сироп, ещё и таким пафосным размахом, что у Арсения невольно выделяется слюна. Странная реакция, если честно. Но эти уверенные движения... Попов не видел его водителя в такой роли... вроде не пил, а уже поплыл. Шастун пододвигает бокал Маргариты к руке, чем пользуется Арсений, едва проводя по указательному пальцу своими и тут же обхватывает тонкую стеклянную ножку. Привычный флирт, со всеми барменами Попов заигрывает, производит приятное впечатление, порой срабатывает чересчур, и у собеседника находится пять лишних личных минут. Но Арсений сначала делает это, а потом снова совестит себя. Антон никогда не проявлял к нему знаков внимания, в большей степени из-за того, что с вероятностью во много процентов, он натурал. В чуть меньшей, потому что мутить со своим начальством – дурной тон. Когда-то Шастун уже отпрашивался пораньше, чтобы ходить на свидания, так и сказал, сиял ещё по-особенному с утра, засос из-под рубашки виднелся... Арсений смущённо утыкается носом в свой бокал, отпивает из него и... очаровывается вкусом правильно приготовленного коктейля. Сбалансировано, едва кислит, а самое главное, основной вкус алкоголя не сбит и не задавлен. Гармоничное, Попову нравится. Но горечь от того, что Антон проигнорировал касание, возвращает в реальность. – Очень хорошо сделано, – отмечает Арсений, чтобы пауза не затягивалась, – ты на курсы ходил в свободное время? – Рад, что нравится, – улыбается Антон, протирая стол, – не ходил, просто сам был недоволен последней пробой в баре. Если хочешь, чтобы было хорошо, сделай сам. Арсений вздрагивает и смотрит на пристально убирающегося Антона. Где-то в груди дребезжит едва знакомое тепло, в жизни полной съёмок, репетиций и работы в театре, этого прекрасного ощущения у Попова давно не было. Да и слова Антона звучат как призыв к действию... – То есть довезти меня до клуба тебе сложно, а напоить меня коктейлем легче? Надо проверить, думает Арсений, узнать, поползновения примут или нет. Это ведь игра, в которой выиграет тот, кто добьётся своего. Попов хочет... увидеть другого Антона. Собранного водителя, уверенного бармена он уже наблюдал. И ему не терпится узнать, кто ещё может проявиться. – Зато, если вас опять отрубит, вести придётся только до постели, – пожимает плечом Антон, мельком бросая взгляд на Арсения. Попова резко мурашит от того, что Шастун в неформальной обстановке продолжает обращаться на вы. Неужели то, что они одни тут не намекает на сближение? Хорошо, сто́ит добавить деталей. Арсений накрывает мечущуюся по столу руку своей. – Чище не станет, – и понижает голос, уж такое сочетание должно прояснить намерения. Антон цепляется взглядом за руки, сжимает ткань, разжимает, поднимает глаза на Арсения и молчит. Тот скользит пальцами выше, ведёт подушечками вверх до локтя и обратно. Приятно делать кому-то приятно. И, может, сейчас Шастун очень натурально взбесится, скинет с себя руку и обиженно уйдёт. А может пошутит на тему, мол, вы и не так ко мне клеились по пьяни, Арсений Сергеевич, маловато будет. А может и проигнорирует, как обычно. Или втащит прямо так, стоя напротив, чисто в глаз, а не в бровь. Ни одна из предполагаемых версий не сбывается. Антон отпускает тряпку, переворачивает руку ладонью вверх, тем самым предлагая за неё ухватиться. Арсений принимает предложение, не стесняясь, оставляя кисть на чужой ладони. Антон большим пальцем проводит по мизинцу, останавливается на косточке и опасливым, быстрым взглядом проходится по Арсению. Это так нежно и мягко, что Попову... непривычно, но приятно. Он же столько раз напивался до синих и фиолетовых чертей, кого-то клеил, быстро перепихивался прямо в клубе в туалете. Он столько раз играл влюблённого до соплей мужчину, готового всё сложить к ногам избранницы. Сотню раз в постановках мимолётно касался партнёрш по сцене с тем самым подтекстом, проживая искусственную страсть. А одно единственное касание, робкое, медленное заставляет затрепетать всей душой и отозваться взглядом. Антон не смотрит в глаза и не притягивает к себе резким движением за рубашку, не злится... ведёт себя не как чем-то недовольный человек. Арсению трудно в это поверить, но, похоже, что Антон... тоже ждал подходящего момента, чтобы проявить какие-то чувства. Чувства же? Или что это? – Вас проводить до кровати? – Антон произносит это настолько ровно, что и не заподозрить что-то не то. Между их ладонями проступают капли воды. Арсений это понимает лишь тогда, когда чуть сжимает предложенную руку. Антон выглядит так, будто его застаёт врасплох собственная физиология. Он почти ослабляет хватку, как Попов не позволяет его отпустить, сжимая руку ещё крепче. – Проводи, пожалуйста, – и он знает, как именно произносит это самое «пожалуйста», он столько раз использовал этот тон, прекрасно знает, как на него реагируют представители мужского пола. Но ведь это Антон, тут уж никак не предугадать. И правда, на согласие себя довести (здесь быстрее до остановки сердца) Антон улыбается одним уголком губ, сдержанно, но в ней чувствуется ответ на провокацию. И он больше похож на согласие, чем на отказ. Арсений оставляет недопитый бокал с напитком на столе и следует за своим водителем. Надо же, даже пешком его сопровождает. В спальне пространства становится меньше, это заставляет неосознанно приближаться к идущему рядом Антону. Арсений ждёт, когда тот сдастся, отпустит руку, отсмеётся, выйдет из спальни и привычно исчезнет. Попов себя подготавливает к этому мысленно, простраивая план, как он закроет дверь в спальню, уляжется на кровать и порукоблудничает на эти несколько секунд соприкосновения. Да боже ж мой, как подросток на фотку своего краша, ещё и секунд за сорок. Успевает увериться, что так и будет, пока они не замирают у постели. Антон смотрит сверху вниз, Арсению очень нравится, что тот выше ростом, это ещё больше напрягает его в определённых местах тела. – Доставлено, – улыбается Антон, при этом совсем не отшагивает назад, стоя так близко, что кажется на таком расстоянии он ощущает возбуждение, – я вам нужен ещё? Арсений еле сдерживает себя, чтобы не взвыть от неожиданного вопроса. На него ещё так растерянно глядят, будто не знают ответ. Что, правда? Это же очевидно. Попов ведь и руку не отпустил, и сам не уселся на кровать, чтобы расширить личное пространство. Он стоит рядом, если поднять свободную руку просто, без лишних заворотов, то можно пальцами наткнуться на скулу с лёгкой щетиной. Арсений вдруг отчётливо понимает, что сейчас они не в двусмысленной ситуации. Антон здесь, сам уйти не пытается, смотрит выжидающе, а значит только от Попова зависит, какой будет разворот событий. И пусть после этого он получит по лицу, упустить неуловимого водителя он не в силах. Свободная рука проводит по плечу, пальцы сжимают ткань поло, Арсений смотрит точно в глаза и шепчет очень тихо: – Ещё... ты мне нужен совсем. Сейчас, – и дотягивается до чужих губ, чтобы пресечь сомнения и отговорки. Тепло, Арсению тепло едва соприкасаться сквозь слои одежды, а ещё губы у Антона такие мягкие, удивлённый выдох в поцелуй выламывает мышцы в теле так, что хочется, как кошка мартовская прогнуться в спине и упрашивать себя приласкать. Это не про романтику, нет, просто страстно от почти поцелуя, которого, как теперь Арсений может признать, он ждал. Несколько секунд ему не отвечают, но Попов настаивает, обвивает одной рукой шею, второй продолжает сжимать ладонь, которая потеет больше от волнения, похоже, но это неважно. Хоть бы ответил, хоть бы поддался. И Антон словно отвисает, прихватывает губы в ответ, опуская руку на талию и... Арсений стонет в поцелуй, потому что его за талию притягивают и вжимают в тело. Попов только жмурится и шумнее выдыхает, трепещут его ресницы и подрагивает предвкушающе тело. Он любит, когда его прижимают ко всему вокруг, но этот жест... Этот жест какой-то абсолютно неприличный. Нет, Арсения и сжимали до хруста костей, и роняли со всей силы на кровать, сжимали запястья, закидывали ноги на плечи, он сам любит проявлять власть, не давать выбора партнёру, по-своему вынуждать получать удовольствие выбранным им способом. Но сейчас... боже мой, сейчас Антон ведёт себя как любовник, который ревностно напоминает, кому Арсений на самом деле принадлежит. И от этого понимания хочется стонать уже в голос, почти скулить от восторга. Какая фатальная чушь! Такого не может быть, Антон бы никогда не ограничил, не запретил, не поставил рамок. Но Арсению до сумасшествия приятно знать, что его водитель делает так. Поцелуй длится так долго, так громко и мокро звучит, что Арсений прямо сейчас готов кончить. Когда и с кем было так в последний раз? С кем хотелось покорно сползти ниже, встать на колени и самозабвенно отсосать, не используя рук? Или какому случайному партнёру удалось одним жестом заставить хотеть до боли, до головокружения? С кем в последний раз Арсений хотел так упоительно долго целоваться и под кем столь сильно мечтал оказаться хотя бы на одну ночь? Он не помнит. Возможно потому что сейчас все его мысли заняты пламенными касаниями партнёра. А может не помнит, потому что этого не было никогда. – Сильно нужен, – еле отрывает себя Арсений, чтобы потянуть на себя Антона, говоря без слов лечь вместе с ним, – оставайся на этой парковке. Антон глядит помутневшим взглядом и кивает, усаживая Арсения на кровать. Ему не нравится? Попов не понимает, как тот просто выпустил из объятий и отдалился настолько, что соприкасавшимся раньше частям тела теперь прохладно. Но в следующую секунду Антон садится рядом и сосредоточенно проводит по рубашке на груди рукой снизу вверх, очень медленно подцепляя самую верхнюю пуговицу пальцами. Арсений накрывает их, надавливая, помогая расстегнуть пуговицу. – Я и не мечтал об этом, – шёпотом говорит Антон, подсаживаясь ближе, заворожённо наблюдая за тем, как его рукой управляют, – нельзя же. Вам должно быть стыдно... – За это? – Кокетливо поводит плечом Арсений, продолжая направлять руку Антона, почти завершая своё раздевание. – Или за это? Арсений сначала отводит руку от себя, а потом опускает её себе на пресс, чтобы подсжать поверх чужими пальцами разгорячённую кожу. Антон вдруг коротко рычит, другой рукой притягивая к себе за шею и впивается в губы несдержанно, терзая, обхватывая, сжимая чужие губы почти до боли. – За то, что даже по пьяни, после всех этих ваших клубных гулянок, вы ко мне не приставали, – был бы Арсений девушкой, потёк бы сильно-сильно. До мурашек этот голос, сейчас он такой, каким должен быть. Арсений растекается от властных касаний, ему до безумия нравится то, что Антон неосознанно заявляет права на него, будто гонит всех соперников этим видом, тоном. Попову этого так не хватало, он видел во влажных снах, что его хотят не просто как красивого мальчика из фильма, а как того, на кого стоит не только член. – А ты хотел? – Спрашивает сквозь постанывания и влажные звуки Арсений, тянет на себя. – Хотел, чтобы я был податливый и на всё готовый? Антон сбавляет темп, нависает, обхватывает руками, и совсем не к месту краснеет щеками. Неужели? Какое клише! Почему он не замечал этого? Ведь все эти улыбки вскользь, забота, выполнение любого даже самого абсурдного поручения... Арсений, оказывается, невнимательный. – Вы и были, – шепчет на ухо Антон, похоже, он распробовал эти личные разговоры, и теперь Арсений задыхается от возбуждения, ведь горячий шёпот на ухо запускает сотни мурашек по телу, – висели на мне, пока я вас до кровати вёл. А после не растекались лужей, а продолжали дотрахивать того, с кем вы закончили перепихиваться в туалете. Как матрас только цел после этого... – А сам-то? Мог бы и присоединиться, – Арсений так позорно постанывает от одного шарящего по телу объятья, что же будет, когда Антон со всей страстью будет вжимать его в этот самый многострадальный матрас? – Не хотел, чтобы мой порыв вы благополучно забыли, как и то, что происходило до него, – Антон стягивает одежду с них обоих, возится нетерпеливо, потираясь возбуждением о чужое. Арсений от сочетания всего этого с ума сходит и плавится. То есть Антон... правда хотел с ним? Осознание сплетается с ощущением горячего тела, что прижимает своим весом к постели, с желанием оплести ногами и подаваться на страстные потирания. – Бегал от осознания на свидания, – старательно возмущается Арсений, заставляя себя хоть на секунду отвлечься от желанных ощущений, иначе кончит вот прямо сейчас. – Арсений Сергеевич, – как Антону удаётся произнести это коварно, да ещё и продолжать трогать во всех чувствительных местах, – вы что, ревнуете? Попов бы демонстративно отвернулся, но его целуют, буквально насилуют рот поцелуем. Арсений уже почти не обижается, он же должен... или нет? Ведь тогда Антон ему никем не приходится, кроме водителя. – Не ревнуйте, – отрывается от губ Антон, опуская руку на жаждущий касаний пах, – я пытался отвлечься, полностью погрузиться в процесс с девушкой, но... я позорно представлял, как наминаю ваше тело, глажу с чувством, придавливаю собой, довожу до стонов и просьб не останавливаться... – Боже, где ты был раньше? – стонет Арсений, вцепляясь пальцами в спину, сжимая кожу на плече зубами, порываясь поставить свой засос, чтобы никто больше не смел вообще даже смотреть на его Антона. – Здесь, – шепчет проникновенно Антон, целуя за ухом, проводит пальцами по влажной ткани белья, – я всегда рядом. – Я сейчас прямо, если ты не притормозишь, – предупреждает Арсений, тут же переставая ощущать ласкающие движения на члене. Антон отпускает его, хочет сесть, но Арсений не позволяет отстраняться надолго, следует за ним, снова обвивая руками шею, льнёт весь, целуя. Только теперь без звериного собственничества, трепетно, осторожно, плавно, будто давно не видел. Антон с ним солидарен, тоже мягчеет за секунду, трепетно гладит по талии, рёбрам, откуда-то зная, что щекотки не вызовет. Арсений смотрит ему в глаза, дышит по-прежнему тяжело, но отчётливо понимает несколько вещей сразу. Во-первых, что он хочет Антона. Во-вторых, что Антон хочет его взаимно. В-третьих, что они всё это время взаимно прикипели друг к другу и избегали как в дешёвом сериале. И в-четвёртых, если они сейчас прервутся, то мир Арсения рухнет и разобьётся. Поэтому он гладит по лицу своего водителя пальцами, секундой позже Антон ловит руку и прижимается губами к тыльной стороне, прикладывает ладонью к щеке и смотрит так, будто ждал Попова всю жизнь. Именно поэтому Арсений через силу отстраняется, поворачивается спиной и подставляется, прогибается в спине, чтобы Антон точно не передумал. Когда руки ложатся на талию, и жарко ведут ниже, подхватывая оставшиеся боксеры, чтобы их стянуть, Арсений мысленно усмехается, что мог подумать о сверх натуральности Антона недавно. И не подумаешь, что он хоть какой-то интерес проявлял к девушкам, раз сейчас с такой нежностью и страстью оглаживает его промежность. – Сокровенный вы мой, – снова шепчет Антон, целуя поясницу, согревая дыханием кожу, – можно я покажу, как сильно о вас мечтаю? – Да, – стонет опять Арсений от сладкого, томительного скольжения по крепко стоящему члену, – делай, что хочешь. Я... для тебя. Антон тоже стонет, беспомощно и повержено. Арсению едва верится, что тот так же ждал и хотел. Нет, наверное, не так же. Но взаимно точно. Антон, вопреки ожиданиям, не поднимается выше, он проводит языком по входу, от неожиданности сжавшемуся, но снова расслабившемуся. Боги, Антон хочет его так? Это чревато, Арсений готов снова грозиться кончить только от этих неторопливых касаний языком. Но к его удивлению, мягких проникающих движений оказывается мало. Сладостно, томительно, тягуче, но мало. Арсений жаждет получить всего Антона, во всю длину, какой бы она не была. Попов себя уверяет, что будет рад тому, что есть у его партнёра, даже если там маленький. Потому что это Антон, которого он ждал сильнее и дольше, чем тот его после автографсессии. Но едва расслабленного входа касается член, Арсений ахает порнушно, как самая успешная актриса этого жанра. Потому что ощущает по одному скольжению венистого органа, что это будет незабываемо. Попов прикидывает пропорции и думает, что ему не просто повезло, он сорвал джекпот! Это ровно то, что нужно. – Какой ты... восхитительно подходящий мне, – не скрывает своего счастья Арсений, не глядя тянется ощупать предлагаемое. Антон смеётся хрипло, подавая член для пожатия и сам звучит непристойно, когда ощущает пальцы на чувствительной коже. – Тих-тих-тихо вам, сорвёте лучший момент в жизни, – останавливает он его. Арсений кивает, переминается на руках, устраивается удобнее. Антон не спешит, разрабатывает, разминает своими блядски длинными пальцами в смазке вход, массирует так старательно, что Попов почти восторженно хрипит. А когда член оказывается полностью внутри, Антон наконец прижимается грудью к спине и мягко выцеловывает плечи и шею. Арсений уже где-то здесь закончился как личность. Он ничего не понимает, не может сформулировать хоть что-то внятное, он полностью превратился в нерв, который стимулируют так, как надо. А ему, оказывается, надо было, чтобы методично, ритмично втрахивали в матрас, страстно, самозабвенно, при этом не сжимали запястья, едва касались ладонями с таким обожанием, что впору начать плакать от счастья. И чтобы шептали на ухо не грязные пошлости, а то, как его ждали, как мечтали подарить нежность и заботу, как грезили носить на руках, дарить милые мелочи и целовать на удачу перед каждым выступлением и съёмками. Арсений кончает от сладкого слова «Единственный» на ухо, сопряжённого с очень точным попаданием по простате, которого не хватало до того самого взрыва перед закрытыми веками. Он слышит, как Антон ровно в это же мгновение обрывает произнесения очередного слова громким стоном. Попов так счастлив лежать под этой тяжестью, что не в силах даже шелохнуться. Однако приходит он в себя быстро, по ощущениям проходит секунд пять. Он любуется тем, что часто дышащий Антон лежит на нём, раскрасневшийся от страсти и чувства. Чувства же, да? Он не сказал, может не успел, но это ощущается. – Люблю вас, – поцелуй в щёку, за ухом и до неприличия громкий звук мокрого выскальзывания из размякшего тела, – вы не представляете, как сильно. Арсений улыбается, приподнимается и тянется поцеловать. Даже такое короткое расстояние кажется неправильным, он почти готов слипнуться со своим партнёром, только бы не чувствовать больше прохлады от отсутствия его объятий. – Сделаешь ещё кое-что для меня? – мурчаще спрашивает Арсений, плавно разворачиваясь, чтобы снова обнять руками за шею. – Всё, что скажете, – заверяет Антон, почему-то сдерживая себя от очередного поцелуя. – Хотя бы в постели переходи на ты. Я чувствую себя неоправданно старым. – Будет сложно, но я попробую, – Арсения забавляет предельная честность его... только подумайте, его Антона. – Ещё коктейль? – Нет, – хитро щурится Попов, – я хочу знать, как давно ты от меня это всё скрывал. – Тогда выпить нужно мне, – усмехается Антон, уже порываясь встать снова. – То есть выебать меня до потери пульса не так волнительно... – сомневается Арсений. – Как рассказать о том, когда и где... – Честно, я на адреналине всё ещё. Как вы... Ты ведь не ради статистики согласился? Попов сейчас бы рассмеялся и пошутил, что да, потому что с водителями он ещё не спал. Но видя, чувствуя кожей, что Антон искренне переживает и уже на низком старте, чтобы сделать вид, что ничего не было, Арсений кидается обнять и поцеловать своего мужчину. Он готов сделать всё, чтобы убедить в том, что это не мимолётное. – Я давно, например, на тебя залипал, – опережает Арсений, припоминая те самые искры, что возникли впервые, – ты вёз меня на пробы в тот самый сериал, от которого верещали все от мала до велика. Ты курил в окно, пока мы ехали. Я и залип. – Настолько давно? – удивляется Антон, обнимая крепче. – Вас... тебя возбуждает курение? – Только как куришь ты, – он опять, да, подначивает и соблазняет, – обхватываешь губами сигарету, придерживаешь пальцами, выпускаешь дым изо рта упругим потоком. Задумчиво смотришь куда-то вдаль... – Зачем ты так? Я только отдышался... – Ты попался, – заговорщически шепчет Арсений, прижимаясь плотнее, – теперь ты не сможешь сдерживаться и делать вид, что не хочешь меня. – И так еле держался, а как же твои проекты? Буду везти тебя со стояком, зажимать между павильонами, чтобы совратить... – Вот, а говорил выпить надо. Смотри, – Арсений указывает на вновь поднимающийся в воодушевление член, – что ты натворил. Это тебе должно быть стыдно. – За это? – Рука обхватывает уверенно твердеющий член. – Или за это? – Плавное движение вверх-вниз. Арсений согласен устыдить Антона за всё вышеперечисленное. Только если он будет стыдить его в ответ также стра... старательно, разумеется.