Кукольный домик

      Грей имел удовольствие, между прочим — совершенно искреннее, проснуться раньше Нацу. Не то, чтобы это было удивительно в принципе, но за короткое время, что они встречались — вполне.       Драгнил так и уснул, используя парня в качестве подушки и заменив собой тёплое тяжёлое одеяло, но сейчас он лежал не на Фуллбастере, а рядом, и не храпел, как всегда, а тихо-тихо сопел, не обращая внимания на солнечный свет, падающий на лицо. Грей задержал дыхание, боясь потревожить Нацу, но тот был таким милым, таким очаровательным, что созидатель просто не удержался и, подвинувшись чуть ближе, осторожно коснулся губами горячего лба, а затем потёрся о кончик чужого носа своим, как какой-то слащавый подросток, и расплылся в улыбке. Драгонслеер не проснулся, только забавно фыркнул, заставив созидателя уткнуться лицом в подушку, давя желание закричать или засмеяться от нахлынувших эмоций.       Это было глупо, и Грей был рад считаться глупцом, пока чувствовал всё то невероятное, что рождалось в нём при виде Нацу в своей кровати. При виде Нацу в принципе, конечно, но в своей кровати — особенно! Они и правда встречались… Встречались не потому, что Драгнил экспериментировал и не потому, что он просто хотел проводить время с другом, а, потому что, по какой-то причине, Фуллбастер ему нравится.       Наверное, Грей радовался даже слишком сильно. Может, оттого, что прочих поводов для радости особо не находилось, но скорее оттого, что он годами считал свои чувства неправильными, неуместными и попросту жалкими, но это оказалось не так (по крайней мере, отчасти). Ему больше не нужно доставать Нацу, лишь бы хоть как-то быть рядом, не нужно приходить в пустой дом и задыхаться от этих чувств. Он, впрочем, всё ещё задыхался, но теперь не потому, что Драгнил так далеко во всех возможных смыслах. Он здесь, совсем рядом. Во всех возможных смыслах.       Фуллбастер поднялся с кровати так аккуратно, что невесомости его движений позавидовали бы самые ловкие кошки, а затем спустился вниз, чтобы принять душ на первом этаже — так шанс, что драгонслеер будет разбужен шумом воды, куда ниже. И всё же, первым делом Грей отправился не в ванную, а на кухню, чтобы посмотреть на свой маленький неугасающий костёр и вдохнуть приятный сладковатый аромат. Это определённо самый красивый цветок, который созидателю доводилось видеть!       Специально ли Нацу подарил ему что-то похожее на огонь? Может, Драгнил и сам не понял, почему выбрал именно этот цветок? Может, на самом деле, это Фуллбастер находил огонь красивым, а его парень просто хотел принести ему хоть какое-то растение, которое считал настоящим? Размышления об этом веселили. Созидатель знал, что маленький костёр в горшке не может согреть, но, тем не менее, от него так и шло тепло.       Грею нужно было так мало — всего-то цветок да пара ласковых слов. Кто угодно другой счёл бы это до невероятия печальным, но ледяной волшебник не думал о глубине своей печали. Он был искренне рад любым крошкам внимания, ведь для него это были не крошки, а совершенно идеальное количество! К меньшему он привык, большее — пугало его до чёртиков. Грею думалось, что, возможно, Джувия и правда попросту запугала его, утопив в своём внимании, но, должно быть, всё дело в человеке. Признания, подарки и, в общем-то, все те довольно милые вещи, что делала для возлюбленного водная волшебница, вызывали в нём только сильное чувство вины и тяжесть внизу живота, а сердце отказывалось биться — хотелось спрятаться куда подальше, чтобы не мучить ни себя, ни подругу. Всё, что Нацу сделал за один только вчерашний день, вызывало в Грее желание не просто поднять драгонслеера, сжав в объятиях, но ещё и раскрутить его, хихикая самым глупым образом.       Недолго, как ему казалось, Фуллбастер просидел, опрыскивая цветок, считая миллиард его лепесточков, вдыхая запах и просто любуясь, а затем, переведя взгляд на часы, понял, что «недолго» длилось больше получаса. Только тогда он наконец засобирался в душ, позаботившись о том, чтобы от воды непременно шёл пар — так всё немного напоминало тёплые объятия, в которые созидателю не терпелось вернуться.       Грею вдруг стало интересно, всегда ли Нацу любил тепло? Он наслаждался жаром огня с той же силой, когда ещё был ребёнком, не ведающим волшебства? Фуллбастер вот… До того, как потерять всё, начать учиться созиданию, презреть созидание, вновь потерять всё и наконец понять суть своей магии, был тем ещё мерзляком!       Эти воспоминания сейчас казались ему чем-то странным — они были чёткими, но далёкими, будто Грей видел всё это в театре или, может, словно Мест снова поиграл с его мозгами. Вернее, с кашей, которая осталась в голове ледяного волшебника.       Созидатель помнил, что погода за окном там, где он жил с родителями, большую часть года была просто ужасной — такой холод, что зуб на зуб не попадает даже если одеться, как капуста. Грей не мог носить перчатки, только варежки или рукавицы, иначе пальцы поодиночке рисковали замёрзнуть, а может и вовсе отвалиться! По крайней мере, маленький Фуллбастер, возвращаясь домой после вынужденных прогулок за тем и другим, всегда боялся, что его замёрзшие пальцы отвалятся. Варежки немного помогли с решением проблемы, но мальчик всё равно жалел, что нельзя завернуть в тёплую ткань целый город.       Грей вдруг вспомнил кое-что ещё. Тогда он не имел привычки раздеваться, но умудрялся по каким-то другим причинам терять свои спасительные рукавички, так что его мама соединила их длинной резинкой. Сейчас не помогло бы и это! Впрочем, сейчас Грею и не нужны были рукавицы.       Вечерами, особенно самыми холодными, когда за окном была настоящая метель, Фуллбастер любил завернуться в плед и сесть поближе к камину. Огонь — его лучший друг и защитник! Он спасал Грея одновременно и от холода, и от темноты.       Время шло, холод и темнота перестали быть врагами — первый стал Грею телом, а вторая это тело заполнила. Но особое место в сердце, оставленное для огня, всё так же осталось нетронутым временем. Просто теперь это был другой огонь.       Так вот… Всегда ли Нацу любил тепло? Может, было время, когда он мог наслаждаться зимой, радоваться первому снегу, лепить что-то до смешного бесформенное, но внушительное? Такие… Такие глупые мысли. И всё же, созидателю хотелось знать.       А ещё, ему хотелось знать, как всё сложилось бы, если бы Драгнила отправили не на четыре сотни лет вперёд, а… Может, на триста девяносто пять? Может, они с Греем встретились бы немного раньше — когда тот красивый, но чертовски холодный городок был цел. Да, Нацу оказался бы немного старше, но один ледяной придурок не наломал бы дров! Даже, возможно, не стал бы ледяным придурком… Интересно, они бы тогда подружились?       Фуллбастер думал об этом, потому что теперь у него появились новые враги — годы и сожаления. Они работали в паре — чем больше проходит лет, тем больше у созидателя сожалений, и тем чаще он размышляет о том, как бы всё обернулось, если бы… Да просто «если бы».       Если бы он не начал грубить Нацу с порога? Если бы попытался прекратить все эти ссоры раньше? Если бы ещё давно сказал правду о своих чувствах? Если бы мог довериться ему даже тогда… Во время войны. Если бы не умер. Наверняка у всех или почти всех людей есть целый набор разных «если бы», но в Грее остро отзывалось каждое из них, потому что все они меняли его. Он был подобен песку в часах. Сначала мир знал чудесного ребёнка, затем — невыносимого, какое-то время всё было неплохо, после Фуллбастер стал ожившим мертвецом, шпионом, самоубийцей, предателем, снова самоубийцей, а теперь… Теперь он и сам не знал, кем был, и осталось ли в нём хоть что-то, но, кажется, это знал Нацу.       И, похоже, тот, кого знал Нацу, и тот, кого Грей видел в зеркале — разные люди. Фуллбастеру хотелось бы познакомиться со своим отражением там — в глазах Драгнила, спросить, как же так вышло, что созидателю могут дарить цветы, что в него могут верить, что его объятий могут ждать, и что он может нравиться.       «Эй, Нацу, что такого хорошего ты видишь во мне?»       Нельзя ведь просто взять и спросить подобное? Грей совсем не хотел напрашиваться на комплименты! Ему просто нужно было знать, потому что сам он никак не приходил ни к какому хоть сколько-нибудь приятному осознанию.       Он, может, не был худшим из худших, но и лучшим тоже не был, а, так уж вышло, его окружали лучшие люди. Речь, конечно, не обо всех вокруг — о гильдии, о друзьях. Все они на голову превосходили Фуллбастера, а всё, что он делал — недооценивал их, как последний идиот. Он думал, что Джувия не сможет справиться с отказом, но она приняла это, точно прощальный подарок, надеясь, что сможет осчастливить Грея, отпустив его. Он боялся, что старые друзья забудут его за десять лет или окажутся разочарованы, но те всегда рады ему — даже такому… Пустому. Он думал, что Нацу — не тот, кто ходит на свидания, обнимается и целуется, но, смотрите-ка, Драгнил обогнал Фуллбастера в романтичности! Впрочем, кто угодно мог обогнать его в романтичности.       Мысли Грея зашли достаточно далеко, чтобы парень покраснел не от жара воды, а от воспоминаний о том, как влюбился. Самый, блять, неправильный человек на Земле!       В Нацу было так много хорошего, начиная от его огромного сердца и заканчивая невероятной силой — созидатель мог обратить внимание на них, и… На самом деле, он обратил, влюбился именно в это, в огромные и очаровательные зелёные глаза, заразительный смех, но сначала и очень долго он думал о пальцах, которые так крепко хватались за волосы и так идеально подходили к шее. Ему хотелось не разговоров, обменов взглядами, объятий и прочих романтических вещей — даже не близко. Может, тогда Фуллбастер и не покрывался изнутри плесенью, но он всё равно был грязным, и, чем больше он думал об этом, чем более сильное чувство вины в нём зрело, тем хуже становилось.       Такие грязные мысли о ком-то настолько чистом, должно быть, противозаконны. И всё же, теперь, рядом с Нацу, странные желания и фантазии Грея не имели никакой силы, ведь тот заставлял созидателя таять от нежности. И он, Грей, совершенно не понимал, как кто-то, кто знает его, по-настоящему знает, может быть с ним так осторожен, относиться едва ли не с трепетом. Как будто он это заслужил? Чем?       Обычно парня едва ли не выворачивало от идеи, что, в постели (на столе, на полу…) кому-то искренне хочется думать и о нём тоже. Это казалось чем-то неестественным, и он всегда стремился отгородиться, будучи уверенным, что люди просто не имеют понятия, что он из себя представляет. Если кто-то и старался сделать созидателю приятно, тот чувствовал обратное — точно сотни иголок пронзали тело. Грей испытывал стыд, будто за величайший обман, заставляющий этих наивных незнакомцев предполагать, что кто-то вроде него достоин ласки, и всё в нём обращалось в желание сбежать. Впервые он почувствовал что-то кроме жгучей вины и стыда за удовольствие, когда настолько отчаялся, что решился сделать недвусмысленное предложение Лаксусу.       Грей вспыхнул сильнее прежнего, но даже не от того факта, что переспал с согильдийцем (да ещё и, блять, с каким), а от осознания, что с той ночи не прошло и суток, как он признался Нацу в любви. Это намного, намного хуже, чем то, что в тот вечер Фуллбастера лапал первый попавшийся мудак. Ещё одна ошибка, о которой созидатель будет молчать до самой настоящей, бесповоротной, окончательной смерти.       Чувство вины впилось в шею, на несколько секунд парень совершенно потерял способность дышать. Что Нацу подумает, если узнает обо всём? Драгнил и без того надумал кошмарных вещей, так… Как, должно быть, его обидит это! Он не будет ревновать, потому что, кажется, ревность не в его стиле, да и ревновать Грея — глупость, но, если от той сцены в подворотне можно было как-то отмахнуться, то от подобного — вряд ли. Фуллбастер не хотел, чтобы его парень, его самый лучший друг чувствовал себя обманутым, неособенным и нелюбимым, и единственный способ избежать этого — не дать драгонслееру вновь усомниться в том, что созидатель любит его.       Грей подумал о том, что должен непременно доказать свои чувства, так, чтобы Нацу не просто верил словам, а точно знал, но Фуллбастер даже не представлял, как вообще можно доказать подобное. Особенно когда все вокруг знают, какой он чёртов шоумен. Для начала Грей решил хотя бы выполнить обещание провести вместе день. Кажется, звучит не слишком впечатляюще, но вчера созидатель не смог и этого! Его вина от этих мыслей превратилась в почти щенячью тоску, и парень поспешил закончить с душем раньше обычного, лишь бы скорее вернуться к Нацу, который всё ещё спал, наверняка даже не подозревая, какое на самом деле чучело его парень.       Драгнил даже не был влюблён, но всё в нём источало столько света, тепла и трепетной заботы, что со стороны наверняка можно было подумать — это он доказывает свои чувства, а не Фуллбастер, нарушающий обещания и устраивающий шоу. Всё, что Нацу делал, он делал правильно, и, казалось, это даётся ему так легко, в то время, как Грей доламывал голову, пытаясь придумать хоть какой-то способ не облажаться ещё сильнее.       Созидатель опустился на кровать медленно и осторожно, сжав губы в попытке сдержать смешок — ну не странно ли? Ему так не хотелось тревожить сон драгонслеера, что он едва дышал, хотя раньше, даже уже будучи влюблённым, точно скинул бы Драгнила с кровати или разбудил его криком. Занятная трансформация. Грею было интересно, происходит ли это со всеми людьми в отношениях? Нормально ли, что он хочет выплеснуть на Нацу все свои накопленные за годы чувства? А что делать потом, когда выплеснет? Они вернутся к тому же, что делали раньше, или… Или их ждала вечность боязни пошевелиться, лишь бы не разбудить друг друга? Конечно, Фуллбастер не загадывал, даже не мог надеяться, что эти отношения будут такими долгими, но, разумеется, он бы этого хотел. И не важно, останется он придурком из старых романтичных поэм или всё же начнёт будить Драгнила пинками!       Нацу, почувствовав, видимо, что рядом кто-то есть, принюхался и, фыркнув во сне, уткнулся лбом в плечо Грея, а затем, немного поворочавшись, обнял руку созидателя. Вернее сказать, схватил. Он прижался к ней щекой, невольно приоткрыв рот, и Фуллбастер подумал, что рукав его футболки непременно обслюнявят, но это даже не мерзко — скорее забавно. Нацу никогда не был тем, кто спит, точно сказочная принцесса, чаще всего он храпел как паровоз и ронял на подушку слюни, как собака, так что Грей и не ожидал ничего другого.       Ещё драгонслеер всегда был слишком уж тактильным человеком, и было занятно оказаться по эту сторону его тактильности, пусть созидатель и не имел ничего против и той стороны, которая желала не объятий, а старой доброй драки. Впрочем, сейчас драться всё же не хотелось. Немного подумав, Грей решился погладить Нацу по волосам, и, конечно, тот не проснулся — чтобы разбудить Драгнила, этого явно мало. Вообще-то, кажется, убийцы драконов, как те же собаки, должны просыпаться от каждого подозрительного шороха и движения, но Нацу скорее напоминал льва или какую-нибудь коалу. Особенно сейчас, когда вцепился в руку Грея, как в ствол эвкалипта — ну точно коала.       Хотя обычно ледяной волшебник довольно устойчив к теплу в силу своей магии, он всё же мог обжечься или ощутить жар либо от чего-то слишком горячего, либо по собственной воле — к примеру, как в душе, или как сейчас. Как ни крути, Нацу человек, и его кожа, по крайней мере большую часть времени, всего лишь кожа, но Грею нравилось чувствовать её тепло, действительно отличающееся от любого другого человеческого тепла, а потому он позволил своему телу согреться от чужого, возможно даже сильнее, чем стоило. Его снова начало клонить в сон, и ладонь, до этого перебирающая розовые пряди, опустилась на затылок драгонслеера.       Кажется, кому-то с фантазией настолько хорошей, чтобы овладеть магией созидания, должны сниться фантастические вещи, но, в случае Фуллбастера, так было лишь иногда — чаще это всё же кошмары или ничего. Вернее сказать, Ничего. После своей смерти, Грей был бы рад и самым изощрённым кошмарам, лишь бы не встречаться с пустотой, которая не пролетала за секунду и забывалась, как ночи вовсе без сна, а ощущалась им странно — то ли как миг, то ли как столетие. Это не было пространством, заполненным чернотой. Отсутствие чего-либо, кроме самого Фуллбастера — вот, что ему снилось. В этом Ничего не было ни тьмы, ни тишины — казалось, здесь и вовсе не существовало никаких понятий. Не существовало даже Здесь. Только Ничего. В Ничего не было радости, но не было и печали, не было страха, и кто-то назвал бы это покоем, но Грей, просыпаясь, холодел вовсе не от волшебства. Не чувствовать и самого незначительного, но даже не осознавать, насколько это ужасно — вот самый страшный его кошмар.       Ничего находило Фуллбастера всё чаще, но сейчас, провалившись в него, он вдруг осознал, что разум его не скован, и тело чувствует сквозь сон что-то, чего здесь никогда не было — жар. Такой жар, что созидателю захотелось вдохнуть как можно больше воздуха. Он сделал это, и будто вынырнул из сна прямиком в крепкие объятия Драгнила, которого обнимал в ответ, а тот, даже не зная, как случайно помог своему парню, решив обхватить его талию руками, теперь слюнявил Грею плечо. Ледяной волшебник даже не успел тихо посмеяться, как драгонслеер вздрогнул и резко приподнялся, сверля его стеклянным взглядом совершенно непроснувшегося человека. Он пару раз моргнул и, пощурившись, огляделся, будто что-то искал.       — Блин, я всё-таки тебя разбудил, — вздохнул Фуллбастер.       Драгнил пока не нашёл в себе силы сказать что-нибудь внятное — только отрицательно покачал головой и замычал, пытаясь собраться. Он потёр глаза, а затем, всё так же щурясь, взглянул на плечо Грея, сглотнул и хихикнул: «Фу!».       — Да, это гадко. — в противовес своим словам, созидатель улыбнулся и потянулся к чужим растрёпанным волосам, вспомнив, от чего отвлёкся на свой короткий кошмар.— Доброе утро.       — Утречка! — Нацу зевнул и устроился поудобнее, на груди Грея, чтобы не тыкаться лицом в оставленное собой же мокрое пятно на чужой футболке. — Я подумал, что-то случилось… У тебя так сердце стучало!       — Говорил же не подслушивать! — едва скрывая смущение, напомнил Фуллбастер.       Ему казалось, что раньше Драгнил так не делал. Раньше драгонслеер вообще не был слишком внимателен к чужим чувствам и чужому беспокойству, не понимая и очевидного, если только это едва ли не проговаривалось вслух. Мало того, что в последнее время он стал на удивление проницательным, так ещё и проверял свою проницательность на Грее! Созидатель не для этого годами строил свои стены.       — Ага, говорил, — Нацу усмехнулся, не собираясь объясняться, но затем поднял на собеседника обеспокоенный взгляд. — Ты в порядке?       — Да, ты просто опять включил грелку!       Возможно потому, что отчасти это действительно было правдой — от жары сердце билось быстрее, а объятия Драгнила были чертовски жаркими, а, может, потому, что драгонслеер ещё не до конца проснулся, но он не почувствовал в этих словах обмана. Либо он просто решил не допрашивать созидателя — то ли в Нацу что-то щёлкнуло, то ли он действительно обдумывал это, но, пусть он и любил допытываться, сейчас, именно с Греем, это казалось провальной стратегией.       — Раньше это не работало на тебе так легко, — расплывшись в глупой самодовольной улыбке, отметил драгонслеер, а его собеседник пожал плечами.       — А я не говорил, что мне это не нравится, — Фуллбастер улыбнулся так тепло и так искренне, что самодовольство Драгнила в один миг сменилось на совершенно новое чувство, похожее одновременно на смущение, странный восторг и даже радость, будто на самом деле он только и ждал, чтобы услышать от Грея, что тому нравится быть согретым его жаром, хотя Нацу никогда не думал о таком и, конечно, на самом деле не ждал ничего подобного.       Тем не менее, это было приятно, но как-то уж слишком неожиданно приятно, и всё, что драгонслеер смог сделать в ответ — хмыкнуть и пробурчать: «Смотри не растай!». Затем он ткнул созидателя в грудь, точно проверяя, не начал ли тот в действительности таять, и провёл пальцем там, где под тканью скрывался знак гильдии.       — Ты уж реши, чего хочешь, — посмеялся Грей. — В лёд мне превращаться нельзя, таять — тоже.       — А ты не бросайся из крайности в крайность, — предложил Нацу и подтянулся повыше, чтобы поцеловать Фуллбастера в шею.       — Эй, — тихо позвал созидатель, а, когда драгонслеер поднял голову и посмотрел на него, моргнул дважды.       — Я ещё даже зубы не почистил, — напомнил Драгнил, и хозяин дома закатил глаза.       — Серьёзно? — он усмехнулся и покачал головой. — Я не брезгливый.       Грей едва удержался от того, чтобы не напомнить Нацу, как тот вовсе сцеловывал с его губ собственное семя, а теперь беспокоился из-за такой мелочи. Вместо этого он стрельнул взглядом в сторону ещё не высохшего пятна слюны на футболке, заставив драгонслеера прыснуть от смеха, а затем изобразил серьёзность: «Говорю же, не брезгливый. Всё в порядке, пока ты не кормишь меня чили!»       — Зубная нить ввела меня в заблуждение, — огненный волшебник задумчиво хмыкнул.       Вообще-то, в заблуждение Нацу вводило едва ли не всё в Грее. К примеру, то, как вчера тот вовсе не хотел видеться, пока не приведёт себя в порядок — ну что за глупости? Каким только Драгнил его не видел, уж слегка помятый и уставший Фуллбастер точно не самое страшное, что может быть. Это заставило драгонслеера задуматься о том, что в отношениях нужно сильнее беспокоиться даже о своём внешнем виде, что, на самом деле, не звучало так уж хорошо. Сам он был совсем не против немного постараться, но ему бы не хотелось, чтобы Грей переживал ещё и из-за этого. Созидатель и так чересчур волновался о пустяках.       Впрочем, сейчас, похоже, он наконец немного успокоился. Может, понял, что ему не стоит переживать хотя бы из-за Нацу? Подумав об этом, драгонслеер заулыбался и всё же потянулся за поцелуем.       Хотя Фуллбастер напомнил ему ещё раз, Драгнил не давал никаких обещаний, а поэтому, да — он подслушивал даже сейчас. Так же, как из-за огненной магии сердце драгонслеера стучало как сумасшедшее, ледяное волшебство созидателя замедляло обычный ритм, и Нацу всегда удивлялся: «Да как этот тип вообще может быть жив?». Так звучал только он один. Даже если бы Нацу не чуял запах Грея и не видел Грея, он бы мог найти его по этому странному и будто даже успокаивающему звуку.       В утренней тишине ритмичный стук вновь успокоившегося сердца раздавался в ушах особенно чётко, и Драгнил ничего не мог с собой поделать — каждое его движение вскоре начало следовать именно этому выделяющемуся, совершенно исключительному ритму, так идеально подходящему для долгих поцелуев и всех этих утренних нежностей, о которых драгонслеер раньше только слышал. Это — одна из тех вещей, о которых можно справедливо сказать: «Не попробуешь — не узнаешь», по крайней мере так казалось Нацу, который, только слушая других, считал подобное скукой смертной, но… Вот он лениво развалился на Грее, как какой-нибудь пёс, и они просто целовались, даже без тени страсти, а вокруг так тихо, так спокойно, и слышно только тикание часов да биение сердец, но огненный волшебник определённо не чувствовал, что ему скучно.       Созидатель опустил ладони на щёки драгонслеера, поглаживая их пальцами, а затем вдруг прервал поцелуй только для того, чтобы коснуться губами шрама на правой стороне чужого лица, и Нацу удивлённо замер. Не то, чтобы его хоть как-то волновали собственные шрамы, но почему-то то, что Грей уделил какому-то из них особое внимание, показалось Драгнилу… тёплым? Он не мог описать это никак иначе — просто неожиданно согревающее чувство.       Пока Нацу думал об этом, тепло становилось лишь сильнее, потому что теперь медленные поцелуи покрывали всё его лицо, и почему-то это так ему нравилось! То, как созидатель, который, будь драгонслеер хоть немного слабее, точно мог при желании сломать его пополам, у которого обычно такой серьёзный взгляд и ледяные, тяжёлые прикосновения, сейчас осторожен, смотрел, щурясь как от солнца, и улыбался, заставляло огонь в груди Драгнила раскалять её едва ли не до света. Нацу рисковал вот-вот покрыться чешуёй, чтобы не сжечь свою собственную кожу.       Драгонслеер не мог понять этих чувств, потому что дело было не в том, насколько приятны ощущения — вообще не в том, что испытывал он сам. Тепло шло от осознания, что всё это приятно Грею, который выглядел таким… счастливым? Нацу нравилось видеть его улыбку. Это казалось важным, особенно после вчерашнего задания. Драгнил боялся, что Фуллбастер снова вернётся выжатым, как лимон, что он снова будет чернее тучи, и от одних мыслей об этом внутри что-то ныло. Но хуже всего становилось от воспоминаний о том, как Грей оправдывался, как он сказал: «Я сделаю хорошее дело». Это звучало просто ужасно, так, что Нацу едва смог не подать вида, но в груди будто похолодело. Почему ледяной волшебник говорил, словно это его единственный шанс? Словно до этого он не сделал ничего хорошего. Наверняка опять погрузился с головой в свою чёртову вину. Каждый раз, когда Грей тонул в ней, Нацу и сам задерживал дыхание.       Всё прошло хорошо. По крайней мере, Драгнилу казалось, что это так, потому что Фуллбастер не рухнул в его объятия без сил, а сам обнял парня, потому что он очаровательно обрадовался какому-то цветку в горшке, и потому что сейчас он улыбался, а его сердце отбивало свой спокойный, исключительный ритм. Хотя что-то вчера всё же было не так, но, может, Нацу лишь показалось? Наверное, он слишком сильно волновался, но даже не мог понять, отчего. Будто Грей не один из самых сильных даже не в магии, а духом и волей волшебников, которых знал драгонслеер. Будто Фуллбастер не из тех, кто раз за разом поднимается, справляясь со всем на свете. Волнение за кого-то вроде него — почти что оскорбление.       — О чём задумался? — Грей спросил это так неожиданно, что Нацу снова замер, и созидатель посмеялся. — Такой сосредоточенный…       — Пытаюсь проснуться, — фыркнул Драгнил, смущённо отведя взгляд.       Он мог бы сказать: «Я думаю о тебе!», но сам не знал, почему не сделал этого. Может, потому что пытался разобраться в том, отчего его мысли забиты Греем даже тогда, когда его нет рядом, а, может, не хотел, чтобы созидатель смеялся ещё громче, потому что… Наверное, это странно?       — Как насчёт завтрака? Ты точно должен проснуться ради еды! — предположил Фуллбастер, и его парень задумчиво помычал, а затем кивнул. — Сейчас слишком рано, чтобы что-то купить, так что тебе придётся слезть с повара.       Он усмехнулся и потрепал пушистые розовые волосы, заставив Нацу посмеяться, но не сдвинуться с места. Драгонслеер покачал головой и уткнулся носом в шею созидателя, едва-различимо пробубнив: «Ещё пару минут». Грей был совсем не против, а потому сложил руки на чужой спине и прикрыл глаза, казалось бы, расслабляясь, но Нацу чувствовал, что тот ещё напряжён. Он всегда напряжён.       Раньше, сильно раньше, Драгнил этого не замечал. Ему казалось, Фуллбастер просто строит из себя чёрт-те что, а потому и заковывает всё своё тело в лёд даже от одобрительных похлопываний по спине или от ладони, по-дружески ложащейся на его плечо. Позже Нацу понял. Когда они и правда стали походить на команду, пусть и в то время вынужденную, драгонслеер наконец обратил внимание на то, что теперь казалось совершенно очевидным — его согильдиец взвалил на свои плечи всю тяжесть мира. Не удивительно, что с таким грузом не получается передохнуть.       Нацу хотел хоть как-то помочь ему, но правда в том, что он не мог просто сказать: «Грей, я вижу, когда ты обманываешь меня, и я чую, как иногда ты пахнешь страхом. Расскажи мне обо всём и позволь помочь». Звучало, конечно, правильно, но Драгнил прекрасно знал — Фуллбастер ещё глубже заползёт в свою раковину, и, хуже, он будет уязвлён, может даже попросит прощения, словно есть за что. Мистер «Я сам виноват». Хотя драгонслеер не мог просто молча ждать, он знал, что с Греем иначе нельзя — нужно довериться ему, нужно просто быть рядом, и, может, однажды он доверится в ответ. Так уж их воспитали, и раньше это казалось правильным, но теперь — едва ли.       Моменты доверия ценны, и не только от того, что их можно было пересчитать по пальцам одной руки. К примеру, прошлый раз, когда Грей вернулся из Чёрного Голоса. Да, он ничего не рассказал, он сохранил в секрете весь разговор с Ючи, но было что-то намного важнее слов — то, как он сам позволил себе спрятаться от дерьмового дня в объятиях драгонслеера, и даже, пусть всего на пару минут, сбросил с себя тяжесть. Нацу хотелось, чтобы это длилось дольше, но и то, что было, уже значило много, ведь, хоть и на короткое время, но Грей смог почувствовать себя в безопасности.       Драгнил коснулся горячими губами белой шеи, точно передумал и решил, что хочет растопить Фуллбастера — может, хоть это его расслабит, и вдруг одно воспоминание обожгло ухо чужим дыханием, а щёки — смущением. Нацу вспомнил, как Грей, который так хотел контролировать всё на свете, контролировал даже свои собственные стоны, словно за стеной кто-то был, словно необходимо спрятаться, хотя, конечно, это не так. Драгонслеер слышал, как созидатель глушил звуки в собственном горле, и он так и не понял, почему, а: «Ой» — это точно не ответ, и всё же, наверное, не стоило смущать Фуллбастера вопросом, потому что сперва тот вовсе задержал дыхание и замер, как статуя. К счастью, ненадолго.       К счастью, Нацу всегда мог стать ещё горячее, мог целовать согретую его жаром кожу и мог обхватить ладонью чужой член. Даже если Грей и не хотел плавиться от прикосновений, он плавился, и поначалу кусал губы, если Драгнилу удавалось вырвать стон, но тот делал всё, чтобы ледяной волшебник не замолкал снова, ведь это было ни к чему. Грею незачем было сдерживаться, и, к тому же, звук его голоса ласкал уши. Эти воспоминания согревали не только грудь Нацу, но и место значительно ниже, и ему пришлось оторваться от поцелуев и сесть, ведь сейчас — не время, верно?       Точно не время. Созидатель едва проснулся от кошмара, о котором солгал, и наверняка он не хотел ничего большего, чем объятия, прямо сейчас. Он так очаровательно и лениво потянулся, улыбнулся без какого-либо намёка на желание, проснувшееся в драгонслеере от воспоминаний и знакомого запаха, а затем поднялся с кровати и, задумавшись, спросил: «Что тебе приготовить?». Нацу лишь пожал плечами, думая о том, что есть ему перехотелось, но это было не важно, потому что наверняка Грей ещё хотел позавтракать, а не своего внезапно задумавшегося о большем парня. Драгнил вздохнул, отгоняя мысли, пока его возбуждение не стало очевидным, и поплёлся за Фуллбастером на кухню.       — Ты можешь поспать ещё немного, а я тебя позову, — предложил созидатель, бросив взгляд на, кажется, немного потерянного драгонслеера, наблюдающего за тем, как хозяин дома орудует ножом.       — Ну нет, вдруг тебя снова куда-то выдернут. Я хочу взять от нашего дня столько, сколько возможно! — Нацу усмехнулся и пощурился, а Грей смутился.       Драгнил уже был готов пожалеть о своих словах — они были всего лишь шуткой, но Фуллбастер снова выглядел виноватым, как вдруг вина и смущение сменились широкой улыбкой, за которой последовало уверенное: «Ну нет, на этот раз им придётся реально арестовать меня, чтобы испортить наш день!».       Нацу чуть не ляпнул: «Ой, смотри не сглазь», но вовремя остановил себя, потому что не хотел портить момент. Грею шла такая чудная уверенность, совсем не похожая на всё то, что обычно появляется в битве. Ему шло быть милым. От мыслей о том, что созидатель хочет провести вместе день, от его улыбки и от того, как тот едва ли не светился от радости, пока просто готовил завтрак, жар вернулся драгонслееру в грудь, и утро снова стало спокойным. «Нормальным», но не скучным.       Нацу даже подумал, что иногда в скуке нет ничего такого уж плохого. По крайней мере, дождаться Грея, чтобы просто лечь вместе спать, а потом смотреть, как тот готовит завтрак, было намного лучше, чем слушать, как созидатель заигрывает с сумасшедшей сукой, пытаясь раскрыть дело. Эти воспоминания уже не злили, точнее, злили по другой причине. Драгнилу хотелось вернуться в прошлое и не дать Ючи встретить на своём пути Фуллбастера, но не потому, что то шоу было оскорбительным, а потому, что, наткнись обманщица на кого-то ещё, может, она бы не прицепилась к Грею, и тому не пришлось бы мотаться к ней по требованию Совета. Было бы славно.       Если обычный завтрак — скука, наверное, Нацу нравилась такая скука. А завтрак и правда был совершенно обычным — Грей готовил просто хорошо, и даже не выделялся, как Фрид, нарезающий всё идеальными кубиками или соломкой, или как Мира, которая оставляла всюду сердечки или улыбающиеся рожицы, и единственным, что действительно впечатляло, был, собственно, сам повар. Периодически он поглядывал на драгонслеера и смущался, замечая, что тот и вовсе не отводит взгляда, затем улыбался и стремительно возвращался к готовке, которая, кажется, впервые вовсе его не утомляла. Эта странная, очаровательная неловкость и довольный вид тоже шли обычно серьёзному и хмурому созидателю. Нацу совсем не против, если каждое утро будет таким — более того, сейчас ему почему-то очень этого хотелось.       — Да уж, когда кто-то наблюдает, получается не так, как хотелось бы… — оценив единственную порцию, Грей почти что неуверенно подвинул тарелку к своему парню. — Но это… Это должно быть вкусно. Уж точно лучше, чем выглядит, обещаю!       Выглядело всё, вообще-то, совсем не плохо, да и Нацу из тех, кто первым делом обращал внимание на запах, а тот и вовсе был отличным! Драгнил ненадолго замер, пытаясь понять, что не так, когда наконец понял — у Фуллбастера тарелки не было.       — На тебя не хватило что ли? — недоверчиво пощурился драгонслеер, и созидатель хихикнул.       — Я просто не собирался завтракать, — объяснил парень, заставив Нацу немного смутиться тому факту, что всё это было ради него одного — ну разве можно ожидать такое от Грея?       А Фуллбастер просто смотрел, ожидая вердикта для своего не слишком симпатичного, но довольно вкусного блюда. Драгнил, впрочем, вряд ли мог оценить честно, потому что был чертовски предвзят и, по-правде говоря, очарован. Ему даже стало немного стыдно — в конце концов, с чего вообще Нацу так сильно нравилось, что Грей старался ради него, волновался, стоял у плиты? С другой стороны… Грей и сам выглядел, будто ему это нравится, — возможно, это и завораживало драгонслеера, хотя раньше он бы, наверное, и не заметил. Ему хотелось быть внимательным, когда дело касалось созидателя, и от такой неожиданной для самого себя внимательности было даже жутко — словно на самом деле Драгнил всё это выдумывает и видит то, чего нет.       — Эй-эй, Нацу, ешь медленнее, ты же подавишься! — Грей остановил его руку с вилкой ладонью и посмеялся. — Серьёзно, будет так тупо…       — О, да брось, я ем огонь! — напомнил драгонслеер, а созидатель вдруг широко открыл глаза и похлопал ресницами.       — А огнём можно подавиться? — Фуллбастер спросил это с совершенно несвойственным ему почти детским интересом, и Драгнил не знал, удивиться ему, умилиться или покрутить пальцем у виска.       — Дурак что ли? — Нацу выпалил это скорее от смущения, потому что Грей уж слишком приблизился к его лицу, продолжая держать драгонслеера за руку, и всё это было так странно! — А вообще-то…       Парень задумался, отведя взгляд от больших заинтересованных глаз, а затем честно признался: «Можно. Ну, со мной такое только в детстве случалось. Когда я учился». Ответ заставил созидателя прыснуть от смеха и даже прикрыть расплывающиеся в улыбке губы рукой.       — Какая прелесть, — протянул он, а Драгнил фыркнул и снова ненадолго погрузился в мысли.       — Грей, — драгонслеер накрыл чужую ладонь своей и снова встретился с Фуллбастером взглядом, смутившись ещё сильнее, — Я… Я тебе правда нравлюсь, да?       — Ты снова сомневаешься? — как бы созидатель не изображал внешнее спокойствие, слух Нацу никуда не делся, и парень поспешил объяснить.       — Нет, нет! Прости, я хреново слова подбираю. — он вздохнул и улыбнулся уголками губ. — Я имел ввиду, что… Я думаю, что чувствую это, даже когда ты не говоришь, потому что… Ты выглядишь радостным, и… Это потому, что я тебе нравлюсь, и мы встречаемся?       — Ну… — Грей пожал плечами и закусил губу. — Нравишься-то ты мне давно… Я рад, потому что теперь это не нужно скрывать, так что… Да, это потому, что мы встречаемся!       — А давно — это сколько? — Нацу не помнил, говорили ли они об этом, и был уверен, что речь шла, может, о нескольких месяцах — не больше. — И… Почему ты раньше не сказал?       — Очень давно, — неловко хихикнув, Фуллбастер пожал плечами. — Много причин, но, знаешь, даже если не они… Мне просто сложно говорить? Я больше по части действий, понимаешь?       — А ты… Делал что-нибудь? — Драгнил был уверен, что не пропустил бы что-то вроде завтрака специально для него или помощи в поезде, и всё это — дело недавнее!       Грей задумался. Он и правда не проявлял очевидную заботу о Нацу, но делал много, чтобы… Хотя бы просто быть рядом? Парень не был уверен, такого ли ответа от него ждут, но всё же начал: «Помнишь остров Галуна?», и драгонслеер застыл от услышанного. Не только потому, что впомнил, как созидатель едва ли не трещал по швам от настигшего его прошлого, а потому, что это и правда было давно. Ему с трудом верилось, что человек в принципе может прятать в себе столько света и радости, но что это можно делать годами — просто безумие! Нацу и правда ничего не замечал. Грей вопросительно вскинул брови, напоминая, что Драгнил должен ответить, и тот, опомнившись, кивнул.       — Ну вот… — Фуллбастер посмеялся и потёр затылок. — Когда Хэппи свистнул ту листовку, я думал, что убью тебя!       — Эй! — драгонслеер не продолжил возмущаться, потому что созидатель подставил палец к его губам.       — Не перебивай. — он притворно нахмурился, а затем покачал головой. — Знаешь, по многим причинам… Вас могли исключить из гильдии, или ты мог каким-то образом включить своё фантастическое везение и стать магом С-класса, и тогда… Ну… Ты бы вообще вспомнил о моём существовании?       — Грей! — Нацу то ли обиженно, то ли сердито свёл брови. — Я вообще-то…       — Дашь мне закончить? — Фуллбастер сложил ладони на щеках Драгнила. — Я тебе тут про то, что мне разговаривать сложно, а ты перебиваешь!       — Извини, — смутившись, Нацу опустил взгляд. — Я слушаю.       — Так вот… Ещё я злился, потому что… Ты не позвал меня! То есть… Ты позвал Люси, а ведь вы были едва знакомы, но не меня! — Грей фыркнул и вдруго заметил чужую глупую улыбку. — Ну и чего весёлого?       — Так это ты ревнуешь, да? — драгонслеер просто пошутил, и он определённо был удивлён, когда снова взглянул на созидателя и увидел почти что виноватое выражение.       — Да! Нет! То есть… — Фуллбастер отпустил Драгнила и скрестил руки на груди, оперевшись о спинку стула. — Это глупо? Стоило Эльзе отвернуться, и мы переставали быть друзьями. Я правда почему-то думал, что ты бы позвал меня на такое задание, но ты этого не сделал, и… Мне захотелось либо приволочь твою задницу назад и посмотреть, как Мастер сделает тебе втык, либо навязаться к вам, чтобы, не знаю… Как-нибудь показать, что я тоже могу быть частью команды? И я так… Частенько делал.       — Это неправда, — вздохнул Нацу. — Насчёт Эльзы. Мы не… Мы не переставали быть друзьями.       — Я утрирую, — объяснил Грей и улыбнулся так грустно, что драгонслеер задержал дыхание. — Мы не ходили на задания вместе, если её не было рядом, и… Знаешь, было сложно притворяться, что я, как и все, боюсь её возвращения с миссий, потому что оно в первую очередь значило, что мы не будем драться, и что я проведу с тобой время.       Слышать это было… Нацу смог подобрать только два слова — больше на ум не приходило. Два слова: больно и тяжело. То, что Грей думал так, то, что он переживал из-за этого, ранило почти физически, потому что, конечно же, Драгнил считал его своим другом и тогда, и, разумеется, он не хотел, чтобы всё было так. Нацу поджал губы, пытаясь придумать, что сказать, как исправить хоть что-то, но Грей опередил его.       — Я думаю, всему своё время, да? — созидатель посмеялся и снова подвинулся чуть ближе к своему парню. — Что бы ты подумал, если бы я признался тогда?       Драгонслеер вопросительно уставился на него, будто смысла что-то говорить не было, и Грей уже знал ответ, а Фуллбастер наклонился, едва ли не коснувшись своим носом чужого, и продолжил: «Если бы я сказал… Хэй, Нацу, знаешь, я никогда не против хорошей драки, но у меня есть идея, чем мы можем заняться в перерывах! Как насчёт того, чтобы пялиться на звёзды и обсуждать книжки? О, и ещё, знаешь, я мог бы… Обнять тебя? Или поцеловать… Или придумать что-нибудь ещё, — он улыбнулся, пощурившись точно лис, и повторил свой вопрос: — Что бы ты подумал?».       — Что ты неудачно головой стукнулся, — честно ответил Драгнил.       Тогда его щёки точно не горели бы от этого: «Или придумать что-нибудь ещё», сказанного так тихо, почти что шёпотом, тем не менее пробирающим и намеренно отчётливым. Может, Нацу вовсе решил бы, что всё это просто шутка, что Грей задолжал кому-то глупое желание или вроде того. Он бы даже не подумал просто вслушаться в чужое сердце и, честно говоря — в своё.       «Я люблю тебя» свалилось на Нацу, точно снег на голову, и сперва он действительно не поверил, затем подумал, что Грей имеет ввиду дружескую любовь, но даже для драгонслеера оказалось невозможно сбежать от осознания, какой на самом деле смысл созидатель вложил в свои слова, как и от того, что это не шутка. В тот вечер Драгнил согласился на свидание по нескольким причинам, в которых без лишнего смущения признался, но об одной он не сказал, и она была в том, что слова, которые его лучший друг произнёс лишь раз, будто что-то задели, и это что-то разлилось горячим светом в чужой груди. Нацу никогда не думал, что ему будет важно услышать подобное, ещё и от Грея, но… В тот момент эти слова показались самыми важными из всех, что когда-либо могли быть сказаны.       — О, и ещё, к тому, что я не всегда говорю, что должен! — лицо Фуллбастера озарилось осознанием чего-то, и Драгнил замер, гадая, что же услышит, как вдруг созидатель посмеялся и, чмокнув парня в щёку, поднялся со стула. — Приятного аппетита, Нацу.       Драгонслеер широко раскрыл глаза и шумно выдохнул, удивляясь тому, какие странные чувства это в нём вызвало — Грей будто спустил его с небес на землю! Хотя, конечно, Грей не был в этом виноват, это Нацу размечтался и ждал чего-то… Другого. А теперь Фуллбастер просто мыл посуду, кажется, даже не обращая внимание на то, как у его гостя дёргается бровь.       Драгнил вернулся к своему завтраку и к размышлениям о некоторых вещах. К примеру, о том, как сердце созидателя чуть не перестало биться вовсе, когда тот подумал, что драгонслеер снова сомневается, прямо как тогда — в поезде. Нацу только сейчас задумался о том, как, наверное, Грею было обидно слышать все эти сочащиеся недоверием слова от человека, который нравился ему не какие-то недели или месяцы, а чёртовы годы.       Пусть поначалу Нацу сомневался, он не мог не видеть, что Грей вовсе не притворно волновался на свиданиях, или то, каким счастливым они его делали. Это не могло быть игрой — нельзя сыграть, как ты буквально светишься от радости, нельзя сыграть облегчение от возможности больше не прятать весь этот свет. Во время таких размышлений Драгнил ловил себя на мысли о том, что на самом деле он не может знать наверняка, и пора признаться — он просто хотел верить в чувства Фуллбастера.       Он хотел верить, потому что, когда сомневался, внутри холодело — как в том же поезде. Тем вечером Нацу думал, мог ли Грей лгать ему, и чувствовал от этого не просто обиду. Он чувствовал слабость. Такую слабость, которая даже не дала бы ему даже врезать обманщику, если бы тот и правда оказался обманщиком. Драгнил не привык чувствовать подобное, он испугался, разозлился и задал вопрос, думая лишь о себе одном. Нацу даже не извинился, слишком занятый обидой, слабостью, страхом и злостью, а ведь он чувствовал, как дрожат чужие ладони, которые, вопреки всему, продолжали цепляться за его руки, и чувствовал, как неровно созидатель пытался вдохнуть хотя бы немного воздуха, как чужое сердце сходило с ума.       Грей не требовал извинений, он даже не сказал, что ему неприятно и, должно быть, больно. Если не от обиды, то от того, что творилось с его сердцем. Нет, конечно же он промолчал, ведь говорить о подобном для него было ещё сложнее, чем признаваться в любви. По крайней мере, так казалось Драгнилу.       — Я забыл ещё кое-что! Спасибо. — Грей вырвал драгонслеера из мыслей, снова усевшись на стул, улыбаясь широко-широко, и, заметив, что Нацу не понимает, о чём речь, напомнил: — За цветок.       — Точно, цветок… — парень бросил взгляд в сторону окна, но тут же вернулся к удивительно радостному лицу. — Я не думал, что это так тебя обрадует! Не знал, что ты так сильно любишь цветы.       Грей вздохнул, не прекращая улыбаться, и открыл рот, пытаясь что-то сказать, но слова точно застряли в горле. Парень посмотрел куда-то в сторону, немного подумал и решил просто понадеяться, что Нацу правильно поймёт его тихое: «Не цветы». Не понять это было просто невозможно, и драгонслеер снова почувствовал жар в груди — такой, что рёбра то ли плавились, то ли готовы были сломаться и выпустить наружу огненный вихрь. Должно быть, от невозможности найти выход сквозь грудь, раскалённый свет двинулся к животу и ниже, но, скорее всего, дело было в лице Грея. Покрасневший от смущёния, он всё равно выглядел таким… Довольным? Довольным даже не собственными словами а тем, как Нацу реагировал, и это будоражило воспоминание о волосах, прилипших к вспотевшему лбу, слегка припухших губах и таком же взгляде, словно просящем похвалы за работу. Драгонслеер смог только моргнуть дважды, но созидателя это более чем устроило.       Хотя поцелуй был легче облака и напоминал самые первые, совершенно невинные, жар в паху Драгнила становился только сильнее, и парень с сожалением оторвался от созидателя, пробубнив: «Надо почистить зубы». К его чести, Нацу и правда думал отвлечься всего-то чисткой зубов, да созерцанием своего смущённого отражения, а не Грея, который был таким… Таким… У Драгонслеера не нашлось ни единого слова, чтобы описать, что он чувствовал, когда смотрел на Фуллбастера.       Отражение выглядело не только смущённым, но и сердитым, осуждающим, так и говорило: «Пиздец, тебя правда заводит, когда Грей ведёт себя мило?». Было ли глупо кивнуть самому себе? Созидатель не просто вёл себя мило — он был честен, открыт, а ещё, похоже, Нацу делал его действительно счастливым! Это должно было радовать, но не возбуждать, ведь так? По крайней мере, драгонслеер никогда не слышал, чтобы у его знакомых вставало, когда кто-то там улыбается… С другой стороны, это ведь не «кто-то», а Грей, верно? И всё же, как неправильно!       Говоря: «Я хочу взять от нашего дня столько, сколько возможно!», Драгнил имел ввиду «Я хочу сделать всё, чтобы и дальше видеть твою улыбку» а не «Я хочу взять тебя прямо на этом столе», но всё же думал и об этом, от чего становилось просто до смерти неловко. Даже сейчас, пытаясь отогнать несвоевременные мысли, он только сильнее погрузился в них и решил — нужно остыть. Сбросив с себя одежду так быстро, словно учился у лучшего в этом деле, Нацу шагнул в душ.       Это не помогало. Ледяная вода отрезвила всего на секунду, жар внутри не исчез как по волшебству, и драгонслеер, пожалуй, знал лишь один способ справиться с этим чувством. Его ладонь легла на пресс и скользнула ниже. Он рвано выдохнул, коснувшись члена, и тут же закрыл рот свободной рукой. Да, конечно, Грей не был убийцей драконов, но Нацу не знал, насколько хорошо его слышно из ванной обычным ухом, а раскрывать себя совсем не хотелось. Впрочем, главной проблемой было не это, а тот факт, что воображение Драгнила разыгралось не на шутку, и теперь, даже не закрывая глаз, только касаясь себя, он не по своей воле, но до невероятия отчётливо представлял себе Фуллбастера. Не просто вспоминал, а словно и вправду видел: Грей стоял перед ним на коленях прямо в этой душевой, его пушистые чёрные волосы намокли от ледяной воды и теперь небрежно, но всё ещё красиво обрамляли белое лицо, а глаза, такие синие, смотрели вверх, прямо на Нацу. Драгонслеер тряхнул головой, но это не помогло избавиться от фантазии — напротив, воображаемый созидатель улыбнулся, а затем дотронулся губами до головки чужого возбуждённого члена.       Разумеется, Грея здесь не было, но был его запах, и этого для Нацу оказалось достаточно. Хозяин дома приходил сюда совсем недавно: одна из баночек на полке пахла, как его мягкие тёмные волосы, а другая — как его кожа, такая светлая, точно снег, и в воздухе всё ещё оставался только его особенный аромат. Такой есть у каждого человека, его не перебить гелем для душа или парфюмом, а ещё — его невозможно описать. Можно описать только чувства, которые он вызывает, и чувства Нацу от запаха Грея диктовали ему не сжимать член в кулаке, а мягко скользить по нему пальцами, ведь у созидателя удивительно нежные губы.       Драгнил сгорал от стыда, потому что не мог понять, отчего его желание сделать Фуллбастеру приятно превратилось в фантазии о том, как именно Фуллбастер сосёт член, причмокивая, и как заправляет назад мокрые пряди, закрывающие обзор — воображаемый Грей продолжал смотреть прямо в глаза Нацу, словно хотел убедиться, что делает всё правильно. Как будто созидатель, воображаемый или нет, вообще мог иначе. Драгонслееру казалось, что он должен представлять обратное, но, чёрт, эта фантазия не останавливалась, и Фуллбастер выглядел, по правде говоря, очень даже довольным своим положением. Может, оттого, что настоящий Грей любил это дело?       Никакие движения Нацу не могли сравниться ни с ловкими пальцами созидателя, ни с его горячим ртом, но, к счастью, перед глазами парня всё ещё стояло то раскрасневшееся довольное лицо, хотя даже это воспоминание не заставляло забыть, что происходило на самом деле. Блять, это было плохо. Драгонслеер едва не заскулил, осознав в очередной раз, насколько жалко, должно быть, выглядел. Его парень, не воображаемый, из плоти и крови, прямо за стенкой, но Нацу так боялся показаться неправильным, испортить невероятно милое и спокойное утро, что прятался от него, своего лучшего друга, дроча на мысли о нём в его же душе. Представляя, как тому приятно.       Драгнилу стало так стыдно, что ему захотелось погладить всего-навсего фантазию, спросить, как та себя чувствует. Краснея, он захотел узнать, нравится ли его член воображаемому Грею, и фальшивый звук раздался не в ушах, а в голове чужим голосом: «Да, Нацу, мне нравится твой член». Хотя это лишь игра воображения, она настолько реальна, что Драгнил попросту не успел снова представить, как губы Фуллбастера обхватывают налитую кровью плоть, и кончил на его смущённое, но гордое лицо, заставив парня жмуриться от боязни, что сперма попадёт ему прямо в глаз. Даже с фантазией он умудрился быть полным придурком!       Жар немного отступил, — остались стыд и испачканный кулак. Нацу отдышался, прижавшись горячей спиной к влажной холодной плитке, а затем снова шагнул под струи воды, надеясь смыть следы своего позора, но вскоре понял, что легче не стало. Что он скажет Грею? Он собирался почистить зубы, но в итоге просто… Намочил себя? Нужно было хотя бы сделать вид, что он принял нормальный душ! К примеру, от него должно пахнуть гелем, отдающим травами, больше похожим на чай — прямо как от Фуллбастера. Драгнилу казалось, что все люди, как и он, обращают внимание на запахи.       Идея была плохой, просто отвратительной — Нацу понял это сразу же, как попытался размазать мыльную пену по коже. Он всё ещё горел, его мысли всё ещё были о Грее, но теперь Драгнил и вовсе чувствовал себя так, словно уткнулся носом в шею парня сегодня утром. Такой сильный, такой приятный запах… Стал бы Фуллбастер делать это в душе? Почему, раз драгонслеер представил друга, не представил места получше? Воображаемый или нет, но созидатель заслуживал нежности и ласки, а не воды, стремящейся в глаза, и уж точно он не должен был упираться коленями в твёрдый пол. Поднявшись, он бы опёрся на Нацу из-за подкосившихся ног? Драгнил представил, что да.       Душ — не самое привлекательное место, и драгонслеер задумался о том, что не может представить ничего лучше кровати созидателя. Грей, лежащий на гладкой простыни, с волосами, разметавшимися по подушке, выглядит намного правильнее, чем старающийся ради своего парня-извращенца в ледяном душе. Хотя, наверное, температура воды его не беспокоила. Нацу думал так много, что не мог понять простой вещи — Грея вообще ничего не беспокоило, его там попросту не было! Впрочем, конечно, Драгнил знал это, просто не хотел, чтобы его фантазии были такими. Нужно что-то изменить.       Драгонслеер всегда думал только об ощущениях, если пытался справиться с напряжением или другими чувствами, играя со своим членом, и, пусть сейчас оргазм оказался намного ярче, воображаемый партнёр не изменил главного — Нацу всегда было мало сделать это лишь раз. Прошло совсем немного времени, прежде чем жар вернулся с новой силой, и теперь у Драгнила точно не было выбора, кроме как заткнуть свой рот и выжать из себя всё, что можно, пока Фуллбастер не решил, что его парень утонул к чертям.       «Нет, Грей, всё в порядке, я просто дрочу на тебя, подождёшь несколько минут, ладно?». Вот же дерьмо! Нацу вздохнул и повернулся к стене, только чтобы уткнуться в неё лбом, разрываясь между вернувшимся желанием и мыслями о том, как же всё не вовремя. Он уверен, что нравится Грею, и что тот наверняка не отказал бы, если бы драгонслеер предложил, но… Предлагать не хотелось. Фуллбастер явно имел больше опыта, явно хотел Драгнила, но инициатива последнего в прошлый раз, в их первый раз, привела к тому, что созидатель чертовски переволновался. Нацу просто хотел, чтобы Грей сам сказал, когда точно будет готов, и не собирался давить. Не то, чтобы думать о ком-то, кроме себя, было для драгонслеера в новинку, но он никогда не беспокоился о чём-то так сильно, и, на самом деле, это даже немного пугало его.       Что бы Драгнил сделал, окажись они оба в кровати Фуллбастера, если бы тот был настоящим, если бы сам попросил об этом? Сейчас оставалось только представлять. Нацу закрыл глаза, чтобы этот чёртов душ исчез и сменился комнатой, такой же аккуратной и неестественно идеальной, как и весь этот странный дом. Грей, совершенно не вписывающийся в это место, со своими синими глазами, мягкими волосами, мраморной кожей и сильными, но такими изящными ладонями — идеальный, но естественный. Нацу представлял себе запах ромашки, каких-то луговых цветов и, кажется, мха от шёлковых локонов, представлял румянец смущения на мраморном лице, представлял широкую грудь с меткой гильдии на ней, мощный пресс и шрамы. Драгнилу хотелось поцеловать каждый из них, как сегодня Фуллбастер поцеловал его шрам на щеке. Грею было бы так же приятно? Он бы почувствовал то же тепло?       Драгонслеер подумал о длинных пальцах созидателя и о том, как теперь тот не прячется, растягивая себя. Нацу хотел бы увидеть это. Хотел проследить, чтобы на этот раз друг точно расслабился. Только когда тяжесть уйдёт с плеч Грея, только когда его сердце забьётся ровно, только когда он скажет или хотя бы безмолвно двинет бёдрами, Драгнил сможет расценить это, как просьбу заменить пальцы членом.        Он представил, как мягко целовал бы чужие губы, отвлекая созидателя от головки, осторожно раздвигающей тугое колечко мышц. Заглушив стон ладонью, Драгонслеер сжал свой член раскаляющейся рукой, потому что внутри Грей узкий и горячий, и двинул кулаком медленно, потому что не хотел причинить воображаемому Фуллбастеру боль. Грей прижимался к нему, обвивал шею Нацу руками, и эти чертовски сильные руки так дрожали от возбуждения, что были совершенно не способны на крепкую хватку. Созидателю совсем не обязательно быть сильным всё время, особенно в такой момент. Драгонслеер был бы очень осторожен, он бы обнимал Грея, как сокровище — так же, как сам Грей обнимал Нацу в поезде.       Драгнил чуть не задохнулся, зажимая рот и нос, пока представлял, как созидатель стонет, как подаётся навстречу и как позволяет убийце драконов позаботиться о своём длинном и тонком члене. Нацу не ас в этом деле, но он бы постарался, как и в прошлый раз, доставить Грею как можно больше удовольствия своей не изящной, но осторожной ладонью.       Когда мысли оказались в густом тумане от нарастающего наслаждения, драгонслеер постарался ухватиться за них, на этот раз будто бы даже надеясь, что фантазия не исчезнет, и, кончая, он думал о том, как лишь немного наращивает темп, не позволяя шлепкам кожи о кожу разнестись по комнате. Ему хотелось отнестись к Фуллбастеру так, словно тот хрустальный, хотя Драгнил и не знал никого прочнее.       Несмотря на жар, теперь отступающий наверняка, Нацу продолжал двигать кулаком по опадающей плоти, представляя, как Грей всё ещё тает в его руках, как подставляет лицо под мягкие неторопливые поцелуи. Драгонслеер касался губами уголков чужих глаз, смотрящих теперь совсем не хмуро, очерченных скул и, конечно, шрама на лбу — но только в мыслях. В реальности в губы парня с силой упиралась его собственная, сдерживающая рваные стоны ладонь.       Драгнил открыл глаза, и снова оказался в душе, но в его воображении всё было другим: это ванная на втором этаже, и рядом снова был созидатель, но на этот раз не для того, чтобы встать на колени ради ублажения убийцы драконов. Нацу хотел прижать Грея к себе так крепко, чтобы вода не могла пробежать между их телами, хотел бережно огладить чужие ягодицы и смыть с них остатки смазки и спермы. А затем он бы разорвал объятия лишь для того, чтобы потянуться к животу Фуллбастера с мочалкой, той самой, которую так грубо выхватил, когда Грей всего лишь хотел прикоснуться к драгонслееру в прошлый раз. Нацу излишне смутился, тогда этого было для него слишком много — слишком жарко, слишком светло, но сейчас он бы не возразил, ни в коем случае! Подумав об этом, парень тяжело вздохнул и наконец прогнал свои фантазии. Натянув одежду, какое-то время он просто сверлил взглядом отражение, ожидая, когда щёки наконец перестанут сливаться цветом с волосами.       В доме было совершенно тихо, словно Нацу здесь совсем один, и, вслушавшись получше, Драгнил понял, что так и есть. Фуллбастер, конечно, не исчез без предупреждения — просто вышел на крыльцо с обратной стороны дома. Драгонслеер даже не знал, что туда ведёт какая-то дверь, и заметил её только сейчас, учуяв с улицы сигаретный дым и оглядевшись.       Грей всё время хотел сделать что-то с небольшой территорией за домом — не обязательно устраивать сад, как престарелые соседи, но пустая лужайка попросту казалась бесполезной тратой пространства. Тем не менее, в голове не было ни одной идеи, да и всегда находились дела поважнее, так что всё, на что хватало созидателя — стрижка травы и периодическая уборка листьев, летевших с единственного дерева сбоку от дома. Фуллбастер закончил с мытьём посуды, протёр пару полок от пыли и решил, что может потратить время, пока ждёт Драгнила, на очередную попытку придумать, как исправить этот скучный вид. В итоге, конечно, вместо идей, в голову лезли самые разные и самые глупые мысли, которые ледяной волшебник надеялся вытравить дымом.       — Не смолишь в доме, да? — поинтересовался Нацу и приобнял сидящего на ступеньках Грея со спины, за шею, опустив подбородок на чужую макушку.       Это было немного странно. В конце концов, они оба выросли в прокуренной пивнушке, Фуллбастер и сам без стеснения затягивался сигаретами в гильдии, но в его доме не было ни следа табака.       — В старом курил, но… — созидатель задумался на пару секунд, проведя пальцами по предплечью драгонслеера, и тот предположил, не дождавшись ответа.       — Не в этом ледяном замке? — Драгнил хихикнул и втянул носом дым, который выдохнул его парень, а Грей, удивившись, повернулся и застал только то, как Нацу выпускает тот же дым изо рта. — Чего? Не смотри так! Снова забыл, что я огонь ем?       — И как тебе? — Фуллбастер посмеялся, покачав головой, а затем сел, как прежде, подумав, что всё это не так уж и странно.       — Обычно у меня от дыма разыгрывается аппетит, — объяснил драгонслеер. — Но я поел, так что…       — Да как будто тебя это когда-то останавливало! — весело фыркнув, заметил созидатель. — Но так ты ведь раньше не делал?       — Давно хотелось, — Нацу пожал плечами. — И что бы ты подумал, если бы я подошёл к тебе, к примеру, в гильдии, чтобы так сделать?       — Решил бы, что ты неудачно стукнулся головой, — улыбнувшись, предположил Грей, и вздохнул, — У меня было так много мыслей… О том, как нам провести день. Но, похоже, я стал ленивым и скучным, потому что теперь просто хочу валяться в кровати до полудня.       — Логично, ты же кот! — хмыкнул Драгнил.       — Чего?       — Скажи «мяу»! — поддразнив Фуллбастера, парень снова вдохнул сигаретный дым и вдруг подавился им, закашлявшись, потому что, да, именно это Грей и сделал — сказал «мяу», заставив гореть даже чужие уши. — Ты… Блин… Только когти не выпускай!       — Ну не всё же мне ластиться, верно? — совсем не наигранно мурлыкнул созидатель, и смущённый драгонслеер уткнулся в его макушку носом. — Если бы я знал, что тебе это так нравится, перестал бы подыгрывать в наших спорах намного раньше!       — О, если бы Я знал, что мне это нравится! — поправил Нацу, и они посмеялись, хотя это, на самом деле, не слишком веселило.       — Но, если вдруг захочешь подраться, я могу найти минутку, чтобы тебя вырубить, — Грей постарался произнести это безразлично и отстранённо, но расплылся в улыбке, почувствовав, как его парень задохнулся от возмущения.       — Минутку? Вырубить?! — Драгнил знал, конечно, что Фуллбастер дразнится, но это не делало его слова менее наглыми. — Да ты моргнуть не успеешь, как я тебя поджарю до хрустящей корочки!       — Обещаешь? — не сдержавшись, созидатель прыснул от хохота, а драгонслеер только пробубнил что-то неразборчивое, щекоча губами чужую голову.       Грей затушил сигарету и, оставив окурок в пепельнице, прикрыл глаза, наслаждаясь объятиями, которые стали ещё крепче — то ли потому, что Нацу решил придушить своего парня за наглость, то ли потому, что проявлял так гораздо более тёплые чувства. Ледяного волшебника устраивали оба варианта.       Он совсем не заподозрил неладное из-за того, что Драгнил застрял в ванной. Отчасти, поскольку и сам мог провести под душем слишком много времени, но, скорее всего, потому что погрузился в мысли и не заметил затянувшегося ожидания. Грей немного переживал из-за своей реакции на признание — он, казалось, совсем уж осмелел после услышанного и совершенно расслабился. Что, если Нацу отпугнёт такая резкая смена настроения? Пока не отпугнула, но ведь день только начался.       Фуллбастер не хотел, чтобы из-за его бабочек в животе и совсем уж неожиданной лёгкости на душе, Драгнил перестал считать его достойным соперником или товарищем, но ему правда хотелось быть милым, хотелось позаботиться о Нацу. Это не делало Грея слабым, наверное, но он не был уверен. По крайней мере, не был уверен в чужом мнении о своей силе.       — Давай почитаем? — драгонслеер прервал его размышления и задумчиво хмыкнул. — Я так и остановился на пятой главе. Ты отвлёк меня.       — Я отвлёк тебя?! — Грей с радостью воспользовался своей очередью возмутиться и развернулся к Нацу, притворно нахмурив брови, и этот вид только повеселил Драгнила. — Я просто рядом лёг. Хочешь сказать, тебя моё присутствие отвлекает?       — Ага. Пришёл и не оставил в моей голове ни одной мысли! — пожаловавшись, драгонслеер покачал головой. — Но я должен стать сильнее и научиться противостоять этому, так что пошли тренироваться!       Созидатель едва смог подавить тяжёлый вздох от желания, чтобы тренировка не прошла удачно, и смутился, ведь снова думал не о том. Нацу просто предложил почитать вместе! Это очаровательно, это невинно и это будет здорово, а все его комментарии — просто шутка, а не какой-то намёк. Грей не мог позволить себе и своим грязным мыслям испортить это утро.       Прочитать вместе «Приключения Ирис», после случайного разговора о которых Фуллбастер почему-то наконец решился на признание — разве это не романтично? Вряд ли Драгнил думал об этом в таком ключе, но его парень точно теперь считал эту книгу своей любимой. Жаль, не получится поблагодарить Люси за отличный повод обсудить что-то впервые за долгие месяцы — слишком уж личная тема!