Потерянный рай

      Уимс проснулась в кровати одна. Лежа на боку, который был противоположен от Аддамс, она сразу же почувствовала что-то неладное. Женщина огляделась, развернув своё тело на сто восемьдесят градусов. Ясно было одно: девчонки рядом не было. Присутствием её даже не пахло. Запах тмина словно испарился, будто его никогда и не было. Радостная улыбка, когда-то озарявшая эту комнату, исчезла. Лариса потянулась за телефоном под подушкой, который забрала с первого этажа ещё несколько часов назад. Часы показывали пять ранних часов утра; солнце за окном было тусклым, да и погода тоже сквозила мраком. Шторы частично перекрывали внешний мир, но было понятно, что погода стояла отвратительно холодной. Осень в этом году выдалась тяжелой — страшно представить, что будет в начале ноября, ведь октябрь и так был наполнен всяким дерьмом. Свет на втором этаже погашен да и в комнате тоже. Не горели даже специальные лампочки, которые были приклеены в глубине помещения и питались солнечным светом, который ночь вскоре забирала. Блондинка села, протерла глаза и напрягла слух. Спустя столько лет работы женщина натренировала и улучшила в себе множество всего. Слух был в том числе. Но сколько бы сейчас она ни пыталась настроиться, что-то ей, да мешало, перебивая весь настрой. Возможно, Уэнсдей просто спустилась на первый этаж попить воды? Как-то она упоминала, что жажда часто мучает её, особенно в стрессом состоянии.       Но, к сожалению, тишина опустилась на квартиру так, словно она была могильником.       Мрак и сырость стояли абсолютно везде. Лариса тут же поднялась — спина болезненно пронзила острой болью, но это не мешало женщине твёрдо встать на ноги. Точнее, она перестала обращать внимание на это ещё несколько месяцев назад, как только появились первые признаки. Откладывала поход к врачу на потом, но так и не сходила. Только один раз смогла попасть на иглоукалывание, но и это особо не помогло. Уимс обошла кровать и положила ладонь на соседнее место: оно было ледяным, а значит, что Уэнсдей проснулась где-то час назад, возможно, раньше или, наоборот, позже. Где-то часа в четыре ночи или утра. Всё зависело от того, как восприняла это сама девушка. Уимс не могла знать, что для неё день, а что кромешная ночь. Она и сама в этом плохо разбиралась, ориентируясь лишь на телефон и знания расположения солнца и луны. Необъяснимое чувство заставило женщину поднять голову: на улице шёл дождь. Мелкими каплями он оседал на стеклянном, но плотном потолке, а чёрные тучи сгущались над домом. Странно, что вчера по радио так и не передали о том, что гроза вот-вот застанет врасплох жителей города. Обычно она слышала такое в метро, когда просто хотела почувствовать себя обычным человеком. И как она не услышала этого? Возможно, её сейчас волновало совершенно другое, а не такие дождливые мелочи, на которые Лариса давно перестала обращать внимание. Только голос в голове, который она заткнула ещё несколько лет назад, твердил ей об одном:       Она ушла? Она покинула её? Вот так просто и безо всяких объяснений?       Женщина почувствовала горечь во рту, которая смешалась с чувством, которое для неё было под запретом, и кровью, ведь в губу безжалостно впились острые зубы. Лариса явно не хотела, чтобы девушка покидала её таким вот образом. Ушла, ничего не оставив после себя, даже малейшего признака того, что она присутствовала в её жизни. Блондинка наступила на холодный линолеум, морщась от холода, — вздёрнутый носик приподнялся ещё выше, а возле губ образовались морщины. И только когда она успела так рано постареть? Возможно, где-то появился вампир, который сосёт из неё жизнь. Но Уимс знала, что никакого вампира не существует, ведь она сама им и является. Женщина заметила, что плед, который вчера был у девушки, лежал, аккуратно сложенный, на небольшом диванчике, и понадеялась найти там записку, маленькую, которая не привлекла бы внимания кого-то другого, кроме неё. Но там было пусто, и Уимс попыталась прислушаться ещё раз, однако это опять ни к чему не привело. Не было даже малейшего признака или намёка на чьё-то присутствие. Зная, что стены в квартире не такие уж и толстые, она надеялась услышать шум воды в ванной, ведь Аддамс была ещё той особой, которая терпеть не могла пота на своём лице. Но сколько бы блондинка ни пыталась себя переубедить, она хотела бы знать Уэнсдей ближе, чем позволяют это обстоятельства, но после всего, что произошло, сама девушка не до конца понимает, почему жизнь свела их таким вот образом. Ужасным, запутанным и до огорчения непонятным. Но у каждой запутанной нитки есть свой конец. Лариса надеялась, что когда-нибудь, пусть даже не сейчас, но клубок этих проблем распутается и станет простым воспоминанием. Тогда, может быть, между ней и девчонкой образуется какая-либо связь.       На любовь не надеялась, но просто знать о её существовании и находиться рядом, просто рядом, и она была бы самой счастливой и самой несчастной одновременно.       Лариса закрыла глаза и, положив пальцы на переносицу, провела вверх и вниз, делая глубокий вдох, но воздуха не хватало. Когда ей его хватало в жизни? Наверное, никогда. Уимс сделала несколько шагов вперёд и прислонилась лбом к стене: этого она и боялась. Лариса не боялась того, что человек, на которого она работает ближайшие десять лет и который поставил её на ноги, может лишить одного из главнейших званий, а до одурения страшилась, что девушка могла стоять на ближайшей остановке и, дрожа от холода, мечтать о том, чтобы поскорее покинуть это место и сесть на долгожданный автобус, согреться, вжаться в сиденье и выдохнуть от мысли, что всё это закончилось. Глаза намокли — голубой цвет стал совсем серым, но женщина не позволяла слезам скатываться вниз, гордо утирая их внутренней частью холодной ладони и смазывая забытую тушь по щекам. Это всё казалось таким нереальным, что Уимс ещё не до конца верила в то, что её снова оставили. Для неё это казалось страшным сном, как в детстве, но теперь никто не утешал и не прижимал к себе, водя тёплой ладонью по спине. Она стала взрослой, а взрослым несвойственно бояться. Они ведь уже не дети, правда?       Лариса покинула комнату, прикрыв дверь, но напоследок её мозг решил напомнить о том, что недавно произошло в этой комнате. Голубые стены светились, и Уимс осознала, что дом был рад видеть эту девушку со шрамом на губе. Блондинка хотела бы узнать его происхождение, какой кавалер так хотел её поцеловать, что вместо поцелуя случился укус, но ситуация была неподходящая, чтобы расспрашивать об этом. Она снова прислушалась — опять тишина. Где-то внутри что-то да застряло, словно кошки на душе скребутся, но Уимс сомневалась в том, была ли у неё душа, или она продала её, как только перешагнула порог другого мира. Уимс никак не могла позвать девушку, остерегалась, что если попытается произнести хоть слово, то разрыдается, как в детстве. Перебегая деревянные ступеньки, ещё с верхнего этажа женщина заметила свет, который горел на кухне. Он был тусклый, прямо как на улице. Видимо, был включен лишь торшер в углу. Уимс подумала, что забыла выключить вчера, когда возвращалась обратно на второй этаж. Лариса шагнула к двери и тихо открыла её. Голубые глаза обошли всю кухню, а потом застыли в оцепенении. Губы Ларисы невольно вздрогнули, а точнее её нижняя губа, которая начала дрожать: девушка глубоко спала в кресле, наушники покоились на её плечах, а плеер лежал на коленях, видимо, песни уже не играли, но убирать его на стол она не стала. На кухонном столе стояло несколько лёгких блюд, которые отдавали приятным ароматом, заполняя комнатку. Уимс облегченно выдохнула, приложив ладонь к груди, чтобы утихомирить быстро бьющееся сердце, и тихо шагнула к девушке, чтобы накрыть её пледом. Сон, видимо, у неё был крепкий, ведь она даже не шелохнулась. Лишь кожа невольно покрылась мурашками, а рот слегла приоткрылся, будто собирался что-то сказать. Привычная нахмуренная складка появилась между бровей, носик хаотично дёргался вверх — она замёрзла. Лариса определила это сразу. Женщине не хотелось будить её, и блондинка нашла решение: сильнее окутать девчонку пледом, не удержавшись, она наклонилась и поцеловала её в макушку. Хмурость сразу пропала.       Убедившись, что Аддамс больше не мёрзнет, Уимс начала тихо передвигаться по кухне. Ей стало интересно, чем же занималась девушка на протяжении часа. Она подошла к столику, чтобы взглянуть на то, что приготовила девушка, и была приятно удивлена: морковные котлеты, овощной салат и самым главным было овощное рагу, политое сливочным соусом. Лариса не ожидала, что у Аддамс проявятся кулинарные способности, ведь её мать совершенно не умела готовить в студенческие годы. Ведь спустя столько лет уже много чего изменилось, но где-то в глубине души Лариса хотела этой встречи, чтобы просто перекинуться несколькими словами и снова распрощаться. Мортиша в её жизни была не чем иным, как спасителем, ведь, бросив тогда орудие смерти на пол, она спасла жизнь не только себе, но и Уимс. К сожалению, они не писали письма, чтобы узнать, как обстоят дела у каждой в жизни, ведь после этого Мортиша стала матерью, а Лариса посвятила жизнь себе. Возможно, Уэнсдей стала маяком в жизнях, которая связывала их, даже сама того не подозревая. Эти противоположности чёрного и белого. Только руки блондинки были испачканы кровью, а руки черноволосой были утоплены в заботе о других. Но, зная подробности, которые рассказывала ей девушка, Мортиша не была хорошей матерью: оставила на теле собственного ребёнка шрам. Да, Лариса сама не была хорошей матерью, но об этом она порассуждает немного позже. За бокалом крепкого вина и с мужем в постели. Уимс решила покинуть кухню, чтобы не разбудить Аддамс. Девушке сейчас нужен сон больше, чем ей. Уэнсдей нуждается в отдыхе и заботе. Лариса застыла и неожиданно приняла решение для себя, но не была в нём уверенна. Уверенность приходит в действие. Значит, ей просто нужно начать действовать.       Блондинка ушла в ванную комнату, чтобы принять душ и смыть с себя остатки макияжа. Прохладная вода помогла ей проснуться и отогнать плохие мысли. Уимс подставила лицо под струю воды и расслабилась. Платиновые волосы каскадом упали на плечи, когда она освободила их от резинки. Всё было так, как оно и должно было быть. Лариса знала, что нельзя вмешиваться в судьбу, но в этот раз судьбу будет строить она сама, намереваясь стать счастливой. Время текло медленно, но в душе она простояла где-то час, потом покинула его, накинув сверху тёплый шелковый халат. Девушка по-прежнему крепко спала, только сменила позу, вытянув ноги вперёд, прижавшись щекой к креслу. Женщина не одобряла такое положение, ведь знала по себе, что после такого будет болеть шея и первое время будет тяжело поворачивать голову. Она попыталась аккуратно приподнять тело, но при каждом лишнем движении Уэнсдей хмурилась и шептала что-то вроде: «Эн, отстань, ещё пять минуточек…». Уимс решила разбудить её и попросить перелечь на кровать, чтобы та нормально выспалась. Решение было не из лёгких, ведь ей не хотелось нарушать покой Уэнсдей, но, зная последствие такого сна, женщина отдала предпочтение первой мысли.       — Юная леди… — прошептала блондинка и, опустив ладонь ей на плечо, слегла потрясла, но Аддамс продолжала крепко спать, не обращая на это внимания. — Ангел, проснись… — протянула она, с большим усилием пытаясь достучаться до сонного сознания. — Уэнсдей, ты проспала университет, — на пробу попыталась женщина, но всё было тщетно. — И что мне с тобой делать, а?       Черноволосая что-то недовольно пробурчала в ответ и перевернулась на бок, хватая край пледа и накрывая себя с головой. Уимс пожала плечами. Что ж, это было намного лучше, чем позволить мышцам шеи болеть и ныть следующие несколько дней. Женщина покинула кухню, прикрыв за собой дверь, чтобы не наделать лишнего шума. Лариса ушла в другую комнату, легла на диван и попыталась задремать, но сон всё не приходил, заставляя её злиться и покрываться пятнами. Потом включила телевизор, но ничего интересного так и не нашла, как обычно. Уимс принялась за вязание: её пряжа была в каждой квартире, на всякий случай. Это её успокаивало, заставляло погрузиться в другой мир, спокойный, который она полюбила за время всего произошедшего. Медленно перекидывая петли и думая, что можно связать, блондинка услышала шум и скрип пола. Уэнсдей проснулась и направилась в ванную комнату, чтобы справить нужду. Лариса не стала выходить из комнаты: вдруг девушка ещё в сонном состоянии и может её испугаться. Но потом дверь приоткрылась и Аддамс появилась на пороге, полная сил и энергии, словно на часах было не почти шесть утра. И на удивление солнце за окном появилось, но дождь не прекращался. Бил мелкими каплями по асфальту, давая жизнь новым растениям.       — Я не разбудила вас своей беготней на кухне? Извините, если да, злая королева, — девушка неловко переступала с ноги на ногу, не решаясь поднять взгляд, но Уимс заметила, что она как-то неестественно прижимается плечом к дверному косяку и что под неловкостью скрыто что-то совершенно другое.       — Всё хорошо, ангел. Ты меня не разбудила. Что-то случилось? Ты выглядишь расстроенной, — заметила Лариса и, приподнимаясь с дивана, подошла к ней, положив ладонь на лоб. — Ты вся горишь! — воскликнула она, аккуратно приподнимая её за подбородок, но девичьи зрачки никак не могли сфокусироваться на женщине. — Почему ты не сказала раньше, что тебе плохо? — да и почему она сама этого не заметила?       — Я не хотела вас будить. Пыталась найти лекарства сама, но мне так и не удалось, — объяснилась Уэнсдей, и снова кашель перебил её, но только сильнее, так, что она практически упала бы на пол, если бы Лариса вовремя её не подхватила. — Извините, я думала, что готовка поможет мне отвлечься, но не заметила, как уснула.       — Всё в порядке, — успокоила блондинка, когда девушка уткнулась лбом ей живот, словно искала что-то холоднее. — Ч-ш-ш, всё хорошо, ангел, — Лариса взяла её на руки и в который раз убедилась, что девушка совершенно лёгкая. Только в этот раз Уэнсдей не прижималась к ней, а лишь пыталась вылезти из объятий, словно её чем-то обожгло. — Что такое?       — Не относитесь ко мне, словно к ребёнку, пожалуйста, — прошептала Аддамс, вставая на ноги: её нижняя губа задрожала, а вместо привычной хмурой складки её брови приподнялись и изогнулись. — Я не хочу, чтобы в случае чего я для вас была просто ребёнком, злая королева… Я не хочу казаться в ваших глазах такой беспомощной и беззащитной.       В её словах Уимс узнала саму себя. Молодую и такую наивную.       — Нет, конечно, нет, ангел! Я не воспринимаю тебя, как дитя. Это просто забота, понимаешь? — женщина положила ладонь ей на плечо — обдало жаром, практически обжигающим кожу. Девушка отступила назад, говоря, что не хочет заразить. — Послушай, я просто забочусь о тебе, ведь не каждому суждено пережить такое. Я надеялась, даже не зная тебя, что, возможно, всё обойдется, но, как видишь, этот ублюдок был решительно настроен забрать тебя из этого мира.       — И сколько таких несовершеннолетних жертв у него было? — Уэнсдей подняла голову и посмотрела ей в глаза. Лариса знала, что в любом случае не смогла бы ей солгать, даже если бы очень сильно хотела. — Сколько невинных душ умерло от его рук? Страдало, умоляло отпустить, но в конечном итоге мечтало лишь умереть, чтобы больше не мучаться?       — Ты должна была стать первой, — блондинка не стала скрывать от неё правду, ведь в будущем она могла сделать лишь больнее. Женщина видела, как студентка отшатнулась назад, словно её облили кипятком. — Ангел… — Уимс пыталась подойти к ней, но Аддамс, будто раненое животное, схватилась за грудь и попыталась вытащить сердце, чтобы оно больше не болело.       — А не слишком ли я молода для этого, злая королева? — откровенно спросила Уэнсдей. — Не слишком ли я молода для всего этого дерьма, что тут происходит? Я просто не понимаю всего случающегося… и мне страшно. Я боюсь, что не смогу защитить себя или кого-то ещё, когда это понадобиться… Это гложет меня изнутри, злая королева. Я не знаю, понимаете вы меня или нет, но я не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня, — её голос дрожал, словно натянутые до упора струны старой скрипки. — Я была просто пешкой, за которой скрывалось что-то ужасное. Представьте, что было бы, если меня всё-таки поймали бы? Мэрилин сошла бы с ума, а Энид рыдала бы ночами напролёт…       — Что ты хочешь этим сказать, ангел? — Уимс была напугана, ведь Аддамс была настроена решительно, даже если голос дрожал, то глаза говорили об обратном. — Я понимаю, что ты остерегаешься того, чтобы скрывавшееся долгие годы не вернулось обратно, но поверь мне: этого не произойдет. Он сейчас в камере. Его ждёт казнь электрическим стулом. Больше он не вернётся в этот мир, как бы сильно ни пытался этого сделать, — блондинка подошла к ней и крепко обняла. — Ты мне веришь? — тихо спросила она, водя холодной ладонью по позвоночнику.       — Я вам верю, — так же тихо ответила девушка, прижимаясь к ней, словно между ними никогда и не было неприязни. — Но мне нужно время, чтобы переварить это всё. Понять, обработать и отпустить… сложно всё это, чёрт возьми. Хочется куда-нибудь спрятаться и забыть, как ночной кошмар.       — Времени достаточно. Я буду охранять твой сон, как Морфей, и не уйду, пока ты не вернёшься в обычную жизнь, ангел, — успокоила женщина, приложив ладонь ко лбу и убедившись, что температура немного спала. Это был стресс, который девушка копила в себе. Уимс знала, что надо что-то предпринять, ведь это могло перерасти во что-то ужасное. — Ты не голодна?       — А когда вернусь, то вы уйдёте? — проигнорировала её вопрос студентка, лишь крепче сжимая руки за спиной блондинки и вдыхая аромат сладких духов. Теперь её не тошнило от них. Теперь они ей нравились. — Я смогу писать вам письма, злая королева? Не хочу забывать человека, который спас мне жизнь…       Но Лариса промолчала. Она и сама не знала, как после всего развернётся её собственная жизнь. И некие чувства к девчонке лишь усугубляли ситуацию. Когда Аддамс не получила ответа, она отстранилась и, нежно схватив женщину за запястье, повела её на кухню. Уимс лишь молчаливо последовала за ней, даже не пытаясь спросить, что та хочет от неё. Видимо, девушка решила ответить заботой на заботу, потому что когда они перешагнули порог кухни, то Уэнсдей усадила её на кресло и сказала подождать, пока сама возилась возле кухонного стола, разогревая то, что приготовила раннее. Блондинка наблюдала за каждым её движением: она умело переставляла посуду, перемешивала рагу в сковородке и разливала готовый кофе по бокалам, поставив их потом на стол. Уэнсдей молчала всё это время, лишь иногда что-то говоря себе под нос, привычно нахмурив брови. Лариса пыталась завести диалог, но никаких подходящих тем не находилось. Только одна единственная тема, которая крутилась у неё в голове долгих два часа. Когда, если не сейчас?       — Я хочу, чтобы ты познакомила меня с Мэрилин, — настойчиво произнесла женщина, делая глоток кофе. — Думаю, она, как твой близкий человек, имеет право знать, что произошло на самом деле, — бокал поставлен на стол, взгляд упёрся в кухонное окно. — Как считаешь, ангел?       — Какое неожиданное решение… — черноволосая улыбнулась. Привычная ямочка появилась на её щеке. — Если я не ошибаюсь, то сегодня у неё выходной, — она поставила тарелку с рагу на стол, сама пошла за второй. — Обычно Лина любит сидеть дома в такую погоду — не думаю, что она решится выползти из своей норы.       — Я могу заказать такси, которое привезёт её сюда, — предложила Уимс. Уэнсдей мгновенно заинтересовалась таким предложением. — Думаю, такая обстановка будет ей по душе: выпьем, поговорим, договоримся, — перечислила блондинка, чем вызвала нервный смешок у девушки. — Что смешного?       — О чём вы собрались с ней договариваться, а? — Уэнсдей села напротив женщины и стала жадно уплетать завтрак, практически не пережёвывая, а просто глотая. — С одной моей матерью вы уже договор заключили. К счастью, конечно, его выполнили, но вот с Мэрилин будет очень непросто: она женщина упрямая.       — Поверь, мне не в первой договариваться с упрямыми людьми, ангел, — на самом деле так и было: Уимс была профессионалом в том, чтобы уговаривать кого-либо.       — Почему ангел? — спросила Аддамс, положив со звоном ложку в тарелку и не отрывая взгляд от женщины, словно изучая. — Я ведь совершенно на него не похожа. Скорее, наоборот, я похожа на чертёнка: такого маленького и с рожками, — и изобразила их, приложив указательные пальцы ко лбу.       — Красота в глазах смотрящего, — блондинка пожала плечами. — Хочешь, буду называть тебя георгиной? — предложила Лариса, заметив, что студентка оживленно кивнула, а её глаза загорелись. — Хорошо, георгина, тебе нравятся эти цветы?       — Да. Они красивые, и за ними тяжело ухаживать, но зато какой результат… Мама всегда любила сажать их во дворе. Отец всегда жаловался, что их слишком много, но мама бросала в него сорняки и говорила, что посадит его вместо цветов и закопает, — она тихо рассмеялась себе под нос. — Я по ним скучаю, — тут же тихо призналась Уэнсдей, тяжело опустив плечи и выдохнув. — Точнее, по их шуткам. А вы скучаете по кому-то, злая королева? — чтобы перевести собственный дух, поинтересовалась она.       — Возможно, — брови блондинки нахмурились, когда, облокотившись на спинку кресла, она закрыла глаза. — Не люблю я много скучать, это утомляет, — женщина тяжело вздохнула.       — Но ведь скучать — это прекрасно, разве не так? — с набитым ртом проговорила Аддамс, продолжая смотреть на неё, изучая каждую из веснушек, которые как млечный путь располагались на щеках и вздёрнутом носике.       — Скучать по тому, к чему ты больше не можешь прикоснуться или ощутить, — так себе занятие. Становится лишь тошно, и сердце тянется к тому, чего уже не существует. Для меня это занятие под запретом. Я своего рода чувствительный человек, боюсь, что заплачу, если буду много думать о прошлом.       — А по вам и не скажешь, что вы чувствительна. Убиваете только так! — но Аддамс видела, что женщина целиком и полностью состоит из фарфора, который покрыт железом. Единственное, что её защищало от этого злого мира. — И как вы только начали таким заниматься? То есть долго ли к этому привыкали?       — Я не убиваю хороших людей: их и так мало. Только людей, которые прогнили, и позволяют мраку захватить себя, совершая то, что под запретом. Убивать легко, так я тебе скажу, георгина. Но вот смотреть на себя потом в зеркале становится отвратительно, ведь ты осознаешь, что забрал жизнь собственными руками, — сжимая кулаки, кровь полилась по венам, пока костяшки не стали белыми. — Как думаешь, со скольки я начала убивать?       — Двадцать? — предположила Уэнсдей, но Лариса лишь улыбнулась самой тёплой улыбкой, которую только девушка могла видеть. — Что? Почему вы так улыбаетесь? Разве я сказала что-то смешное?       — Нет, нет, ничего смешного, правда. Просто ты напоминаешь мне меня, поэтому я и улыбаюсь, — женщина наклонила голову вбок и открыла глаза. — И как я улыбаюсь, георгина? — если бы у неё была сигарета, она бы обязательно её закурила.       Девушка тут же покраснела и сделала вид, что завтракает, при этом громко причмокивая, заставляя Ларису засмеяться, прикрывая рот рукой. Уимс заметила, что больше всего у девушки краснеют уши и кончик носа, но говорить ничего не стала, лишь взяла кружку и отпила остаток кофе, который горько осел на языке. Когда тарелка опустела, студентка собрала всё со стола и поставила в раковину, закатывая рукава пижамы, которую нашла в шкафу. Видимо, эта была пижама самой злой королевы, когда она была моложе и немного ниже. Но Лариса так же ничего не сказала, хотя и узнала драгоценную ей вещь. Просто наблюдала, утопая в собственных мыслях, и глаза стали совсем как стекло: блестели и отражались в других глазах. Уэнсдей принялась мыть посуду, тихо ругалась, когда пена покидала раковину и падала на пол, и тут же вытирала носком мокрое пятно. Уимс решила ей помочь, ведь девушка сама бы точно не справилась, а лишь сильнее разводила пену во все стороны. Черноволосая немного отодвинулась, когда Лариса пристроилась сбоку, забирая половину посуды в другую раковину. Женщина закатала рукава и, перекинувшись беглым взглядом со студенткой, взяла губку и принялась за дело.       В комнате воцарилась тишина. Уэнсдей что-то говорила себе под нос, и блондинка могла разобрать лишь обрывочные фразы философии. Сама женщина стала тихонько петь колыбельную, покачивая бёдрами, ощущая себя свободной. При муже она не могла так делать, ведь тот терпеть не мог её пения и пустой болтовни. Девушка подхватила этот тихий ритм, и комната наполнилась звучным мычанием. Когда с посудой было покончено, черноволосая сразу же расставила всё по полочкам, словно знала эту квартиру от и до, но будь она тут до этого — Уимс бы об этом знала. Однако девушка делала всё это так искусно и умело, что Лариса засомневалась в том, что не встречались ли они в прошлой жизни, как страстные любовники? Ох, это могло быть правдой, ведь Уэнсдей была единственной, к кому хотела возвращаться женщина. Возвращаться домой, туда, где тепло и хорошо. Явно не туда, где её ждал муж, но по веским причинам она держала его под рукой.       Аддамс устало присела на кресло и, приложив холодную от воды ладонь к себе на лоб, глубоко вдохнула. Видимо, температура всё ещё присутствовала, и Лариса тут же вытащила лекарства, ставя чайник и доставая малиновое варенье, которое хранила на всякий случай. Потом ушла в ванную комнату, чтобы набрать девушке ванну, ведь та после вчерашнего её не принимала, а желательно было бы, чтобы вся грязь покинула тело. Конечно, это была ванна комнатной температуры: не слишком горячая и не слишком холодная. Когда Уимс вернулась, то студентка выглядела напряжённой.       — Так что на счёт Мэрилин? — спросила Уэнсдей, нервно теребя краешек пижамы, но пыталась говорить уверенно. — Если сегодня мы позовём её, то мне стоит прийти в норму за пару часов, чтобы у вас не было проблем, злая королева.       — Думаешь, если она узнает, что произошло, то пуля в лоб мне обеспечена? — Уимс развернулась, размешивая специальный порошок в кипятке. — Не переживай, думаю, она женщина взрослая — всё поймет, а, если не поймет, я всё адекватно объясню.       — Тут дело даже не в этом…— девушка заправила прядь за ухо и слабо улыбнулась, когда пересохшая губа лопнула, а она этого даже не заметила. — Боюсь, что она найдёт того ублюдка и разберётся с ним лично… — а когда заметила, то слизала выступившую кровь языком. — Не хочу, чтобы она загремела в тюрьму.       — Ты рассказываешь мне про неё, и она нравится мне всё больше и больше, георгина. Такая женщина не пропадёт. Думаю, мы найдём общий язык, — женщина дала ей стакан в руки. — А теперь пей, чтобы температура спала.       Уэнсдей тут же опустошила стакан.       — Я набрала тебе ванну. Иди прими, а то, знаешь ли, вчерашнее лежание на земле может по случайности обернуться чем-то плохим. Полотенца лежат в шкафчике, увидишь, а нужные средства в самой ванне. Тоже увидишь.       — А если я хочу принять душ? — девушка встала, поправляя пижаму, и, зубами оттянув резинку на запястье, собрала густые волосы. — Я просто видела, что у вас там раздельно. Ничего же страшного не будет?       — Нет, делай, что душа пожелает. Хочешь душ? Пожалуйста. Самое главное — не спускай душ ниже положенного, а то после всего остаётся след спины на стене, — Уимс заметила, что Аддамс покраснела и опустила голову вниз, не проронив ни слова.       Да, она умела шутить, особенно осознавая, что у девчонки тот возраст, когда тема секса становится популярнее. Женщина принялась готовить. Если встречать нового гостя, то только в широкой красе и дорогим вином. Это Лариса делала на золотую руку, ведь работа мужа всегда подразумевала, что в доме будут постоянные гости. Но, на самом деле, она боялась, что Мэрилин может воспринять ситуацию негативно и сделать из Уимс жестокого человека. Новые знакомства всегда венчались успехом, но в этот раз блондинка засомневалась в том, что это может пройти успешно, ведь назвать её собачкой, чтобы усугубить ситуацию, — было дурным решением. Она старалась игнорировать этот факт. Просто пережевать, выплюнуть и забыть, но что-то, более серьезное, ядовитое и горькое, не давало ей этого сделать. Ведь она совсем не знала того, кого собиралась приглашать в собственный дом, и это немного напрягало, хоть инициатива шла с её стороны. Со слов Уэнсдей, Мэрилин являлась женщиной сильной и своенравной в своём роде, которая встанет горой за то, что ей дорого. В чём-то они были похожи. Но что ещё? Это часть для Уимс была временно под запретом, пока она сама лично не пожмёт ей руку и не заговорит, чтобы начать диалог.       Лариса услышала шум воды в ванной и решила взглянуть на часы: с того момента, как девушка ушла в душ, прошёл ровно час и десять минут. Мысли совсем загнали её в ловушку времени, но зато блюда были готовы, а дорогие вина вытащены из тайников холодного небольшого погреба в специальной отдельной комнате. Это было не так уж и плохо, жить где-то в отдельном мирке, игнорируя сущую реальность. В том мире она была счастлива, а в этом ей надо решать много проблем, но иногда так хочется скрыться от них и убежать далеко-далеко. Но блондинка никогда этого не сделает, ведь знает, что проблемы в любом случае останутся и за неё их никто не решит. Даже на данный момент Аддамс считалась некой проблемой, точнее, её психологическое состояние из-за которого она теперь будет остерегаться всего и пытаться защитить не только себя, но и других. Почему бедной Ларисе не дали руководство, как правильно вести себя с подростками, когда у них формируется нервная система? Конечно, Уэнсдей была девочкой сильной, безусловно, но, когда её панические атаки или ужасные мысли становились сильнее, это напрягало женщину. Она хотела защитить её, и она это сделала, но не учла одного: девушка была эмоциональней в несколько раз и могла пожертвовать своим благополучием ради других, забыв навсегда о себе. Ведь обычно такие люди назывались лишними в обществе: они сидят где-то в углу кафе, много читают, а потом становятся знаменитыми на весь мир, открыв какую-нибудь теорему, или просто гниют в собственной могиле, так и не показав миру, насколько они хороши собой.       Уимс была одной из них, но смогла выбраться из глубоко колодца, поломав себе все руки и отрезав собственные крылья, чтобы они не мешались, царапаясь об грубые каменные стены. Это стоило того. Многие жертвуют чем-то, чтобы заполучить что-то более ценное. Лариса не была исключением: лишившись собственной дочери, поняла, что хочет отомстить этому миру. Точнее, людям, которые продолжают ходить по этой земле, а за их масками скрываются настоящие монстры. Не те, которых показывают по телевизору или которые пугают маленьких детей, чтобы они раньше ложились спать. То, что срывается за человеком, который был поцелован сумасшествием, гораздо страшнее. Женщина встречалась с такими один на один, видела голод в их глазах и жажду настоящей крови и чужих мучений, но когда они этого не получали, то ещё больше сходили с ума, отчаянно пытаясь получить то, к чему так долго стремились. Глаза краснели, пена изо рта, расцарапанная кожа, когда они пытались вырваться из наручников, и изуродованные лица, чтобы их больше не узнавали люди. Но они делали этим лишь хуже, позволяя полиции распознать себя по отличительным чертам. Они гении собственного сумасшествия, который этот мир не может переварить. Их больше и больше. Остаётся лишь смириться и ждать дня, когда зло сгинет.       Женщина села отдохнуть, когда Аддамс покинула ванную, накинув на себя тёплый махровый халат, который был велик ей в длине, но девушка не обращала внимания, когда направлялась в свою комнату, чтобы переодеться. Блондинка удовлетворённо улыбнулась: видимо, душ помогал Уэнсдей расслабиться, ведь она шла не такой напряжённой, как раньше. Скорее всего, она тоже переживала, как Мэрилин воспримет эту ситуацию. Лариса закрыла глаза: руки и пальцы болезненно ныли. Её губы приоткрылись, а между бровей образовалась нахмуренная складка, когда голова неожиданно решила дать о себе знать: боль в висках лишь усилилась. Женщина вздрогнула, когда почувствовала горячие ладони по обе стороны головы, и откинулась назад, чтобы увидеть сосредоточенную студентку.       — Напугала? — спросила девушка, но не убрала ладонь, лишь кончиками пальцев начала водить по кругу, слегка надавливая.       — Нет, просто неожиданно, — Лариса расслабилась, но была мягко поражена тем, что Уэнсдей решила помочь ей. — Как себя чувствуешь, георгина?       — Уже лучше, — она была внимательна и осторожна, будто работала с самым тонким стеклом. — По крайней мере пот с моего тела не стекает ручьём из-за температуры.       — Переживаешь? — решила спросить Уимс, чтобы убедиться, что её предположения не ошибочны.       — Немного. На самом деле Мэрилин поймет, но из-за сложившейся тогда ситуации… — она тяжело вздохнула, запуская ладонь в мягкие волосы, начиная массировать область шеи, — думаю, она будет долгое время не доверять вам, злая королева.       — Эту часть я возьму на себя, не волнуйся, — женщина издала сдавленный стон, когда утончённые пальцы давили на болевые точки.       — Эрогенная зона? — рассмеялась девушка, когда Лариса тут же напряглась и попыталась встать. — Расслабьтесь, я же просто пошутила, злая королева.       — Не очень смешная шутка, — буркнула блондинка и снова застонала, когда пальцы умело разминали напряжённые мышцы. — Как ты это делаешь?       — Делаю что? — с улыбкой спросила Уэнсдей, позволяя рукам просто насладиться этой нежной кожей, но до ужаса напряжёнными мышцами. — Массаж?       — Да, — коротко кивнула Лариса. —Ты где-то училась? Или проходила курсы?       — Нет, просто с детства любила делать отцу массаж, когда он приходил с работы, — лукаво объяснила студентка. — Вот и выработала навык. Как видите, он пригодился.       — Довольно умело, — подметила Лариса, когда шея перестала ныть, а боль в голове утихомирилась. — Спасибо, георгина.       — Просите, но, если хотите, я когда угодно буду вам так делать, чтобы шея не была такой напряжённой. Я же вам жизнью теперь обязана.       — Ничего ты мне не должна. Это лишь часть моей работы, — недовольно вздёрнув носик, возмутилась она.       — Ну-ну, — усмехнулась студентка и, опустив руки ей на плечи, сильно сжала, заставляя Уимс вскрикнуть от боли. — У вас и тут всё напряжённо… — сочувственно произнесла девушка. — Сходите как-нибудь на профессиональный массаж, злая королева. Думаю, это поможет убрать замкнутость в спине и боли в области шеи и плеч.       — Нет времени, да и неохота выезжать в город, к людям, — брезгливо ответила Лариса, снова собирая волосы, когда Уэнсдей продолжала массировать плечи. — Думаю, я смогу потерпеть.       — Ну, если вы не пойдёте, я свяжу вас и насильно сделаю всё, чтобы вам помочь, — она пожала плечами и довольно отстранилась. — Такая идея лучше, чем выезжать в город, злая королева?       — Конечно, — согласилась Уимс, чем застала студентку врасплох. — Если ты предлагаешь мне помощь, я не намерена от неё отказываться, георгина. У тебя же нет проблем с обнажённым телом? Или, может, обнажённой грудью?       — Нет, — твёрдо ответила Уэнсдей, сжимая край деревянного стола позади себя. — Но не думаю, что это будет хорошим решением. Я ещё плоха в массаже, да и отсутствие масел меня напрягает…       — Проблема только в этом? — поинтересовалась Лариса, ожидая честный ответ. Аддамс только кивнула. — Тогда я смогу это решить, если проблема только в этом.       — Ладно, не только в этом, — призналась черноволосая, закрывая глаза. — Я просто не знаю, как объяснить чувство, когда вижу кого-то обнажённым. Меня это не смущает, но что-то такое… Знаете, чувство, когда чем-то наслаждаетесь? — женщина кивнула, внимательно слушая. — И это чувство приходит лишь тогда, когда я вижу женское обнажённое тело. Меня это напрягает. У вас когда-нибудь было такое?       — Обычно я называю это эстетическим наслаждением, так что всё в порядке. Если тебя будет что-то смущать, я прикрою грудь или ты просто можешь отказаться и посоветовать мне квалифицированного массажиста.       — Нет, я хочу! — перебила её Аддамс. — Хочу вам помочь разобраться с этой проблемой, ведь, если её запустить, может случиться непоправимое.       — Хорошо, георгина. Когда тебе там надо в университет? — с интересом повернулась Уимс, наблюдая, как девушка переступает с ноги на ногу, словно что-то скрывая. — Всё хорошо?       — Я решила взять недельную справку, — тут же ответила Уэнсдей, но с неловкостью.       — Тогда завтра?       — Тогда завтра.       — Договорились, — радостно произнесла Лариса, встав и потрепав её по голове.       После этого разговора, когда некая неловкость пропала, они обе твёрдо решили позвонить Мэрилин, точнее, это сделала Уэнсдей, объяснив, что сейчас за ней приедет такси и привезёт её в определенное место. Когда женщина задала несколько вопросов, чтобы убедиться, что девушка её не разыгрывает, просто ответила «хорошо» и повесила трубку. Уимс почувствовала, как снова напряглась, но девушка успокоила её тем, что Мэрилин не станет накидываться на неё без весомой причины. Это немного успокоило блондинку, но ей пришлось опустошить целый бокал вина, чтобы нервы перестали шалить. Прошло около часа, когда машина остановилась возле ворот и Аддамс пошла встретить её. В это время Лариса стояла возле окна и наблюдала, как Мэрилин крепко обнимает свою дочь, что-то мило шепча ей на ухо и прижимаясь губами к щеке. Конечно, только что прибывшая заметила наблюдательницу, но не стала подавать виду, чтобы не портить настроение Уэнсдей. Когда они поднимались по лестнице, то Уимс почувствовала непривычный ком в горле и тошноту. Она жутко волновалась и так боялась сделать что-то не так… Дверь открылась. Уимс направилась в коридор, и когда их глаза встретились с Торнхилл, то рыжая тут же начала сверлить её взглядом. Студентка заметила это, но не успела что-то предпринять: в одно мгновение библиотекарша прижала высокую женщину к стене, сжав воротник её рубашки.        — И вам добрый день, — боязливо ответила Уимс. — Не могли бы вы меня…       — Не могу, — тут же огрызнулась Мэрилин, но в глазах читалась грусть и отчаянье. — Что ты сделала с моей девочкой, сука?       — Ничего, клянусь, — ответила Уимс, но женщина лишь сильнее сжала воротник и вжала её в стену.       — Лживая дрянь! — вскрикнула рыжая, ударив по стене. — Отвечай, пока я не перерезала тебе горло!       — Она спасла мне жизнь, Лина, — раздался тихий голос сзади. Торнхилл тут же отпустила женщину. — Не злись на неё: она ничего плохого со мной не делала.       — Точно? Может мне всё-таки стоит… — Уэнсдей крепко обняла её, успокоив. — Я же могу…       — Не надо, — девушка взяла её за руки. — Пошли лучше спокойно обо всём поговорим, Лина, — предложила черноволосая.        Женщина лишь кивнула головой, а Уимс смотрела ей вслед, думая о том, что явно не ожидала в росте метр с кепкой увидеть столько агрессии. Они прошли на кухню, и Лариса сразу предложила Мэрилин вино. Та, на удивление, согласилась спокойно. Видимо, из-за того, что видела, что с Уэнсдей всё в порядке и её слова не лживы. Бокалы были на столе, когда рыжая залпом опустошила его. Блондинка подавилась, не ожидая ещё и этого, быстро вытирая губы рукавом рубашки. Она явно сильно ошиблась насчёт этой женщины, потому что она реально может убить кого-то.        — Теперь я внимательно слушаю, — спокойно произнесла библиотекарша, глубоко вздохнув и улыбнувшись.        Уэнсдей и Лариса по очереди стали рассказывать о случившемся. Мэрилин внимательно слушала, кивала, пила вино, иногда задавала интересующие вопросы и снова выпивала. Когда рассказ подошёл к концу, она приложила пальцы к вискам и опустила голову вниз. «Мигрень», — сразу подумала Уимс.        — Хотите сказать, что всё это время Нэнси угрожала опасность? — охрипшим голосом спросила рыжая.       — Можно сказать и так, но в любом случае, даже если бы это произошло, мы бы сразу нашли её, — успокоила Уимс.       — Нэнс, детка, можешь выйти? Мне с твоей спасительницей надо переговорить с глазу на глаз, — девушка посмотрела на неё с опаской. — Обещаю, что сцены в коридоре не повторится, — тогда Уэнсдей покинула кухню. — И сколько это будет продолжаться? — поинтересовалась Мэрилин, но в её голосе не было злобы, лишь переживание.       — Пока его не казнят на электрическом стуле. Сейчас мои люди просматривают все его связи, чтобы в случае чего у него не было наследника. Это займет где-то две недели.       — А вы хороша, агент Уимс, — библиотекарша улыбнулась, теперь делая глоток из бутылки. — Вы же не против? Там всё равно на дне оставалось.       — Я достану ещё, — предложила Лариса и вытащила из холодильника ещё две бутылки вина. — И откуда у вас эта информация?       — Свои источники, умения и знания. Ничего сверхъестественного.       — Вы мне нравитесь, — прямо сказала блондинка, чем заставила Мэрилин рассмеяться.       — Поверьте, это лишь малая часть того, что я могу сделать.       — Верю.       — Мне нравится ваша лесть, — задумчиво произнесла она. — Но, если с моей девочкой что-то случится, ваш труп будут искать долгие годы.       — Я даю обещание, что, если с ней что-то случится, я сама себе вскрою вены, лишь бы вы не марали себе руки моей кровью.       — Скажете мне, когда этот ублюдок поджарится на электрическом стуле, ладно?       — Думаю, в тот момент нам будет лучше встретиться, чтобы обсудить дальнейшую судьбу Уэнсдей. Она девочка сильная и смелая, но за её безопасность через две недели буду отвечать совершенно не я, а вы, Мэрилин. Хотела бы убедиться, что вы надёжный человек и мне не придется приставлять к ней охрану. Ей нужна будет свобода.       — Я понимаю, — ответила Мэрилин. — Не переживайте: в случае чего я обеспечу Уэнсдей должную защиту, даже если придётся замарать руки кровью, — она немного помедлила. — Потеряв одну дочь, я не хочу потерять другую, — а потом опустошила бокал.       Лариса пролила вино на стол. Вот, что их объединяло, — потеря.       — Я верю вам, — спокойно ответила Уимс, вытирая сухой салфеткой жидкость. — Извините, что назвала вас собачкой тогда. Мне жаль.       — Да всё в порядке. Поверьте, вы не первая, кто называет меня так из-за моего характера. Наверное, вы заметили. Прошу прощения, просто до этого Уэнсдей рассказывала, что вы шантажировали её и хотели убрать с работы. Это отложилось в моей памяти.       — Мне самой неприятно было это делать, но работа есть работа — тут ничего не поделаешь.       — Понимаю вас, — выдохнула Торнхилл. — Что-ж, спасибо за разговор. Теперь в моей голове многое встало на свои места. Я бы ещё посидела, но увы, сейчас в библиотеке целый завал. Придется потратить выходной, чтобы разобрать книги.       — Уэнсдей проводит вас.        Мэрилин покинула квартиру, и Лариса выдохнула: всё прошло более-менее нормально, если не считать сцены в коридоре. Женщина прибралась на кухне и стала ждать Уэнсдей, которая вернулась спустя пару минут.       — Она не сильно вас задела? — сочувственно спросила черноволосая. — Просила передать извинения.       — Да пусть не извиняется. На её месте я бы ещё и въехала по челюсти хорошенько, — Уимс закурила сигарету и подвинула пепельницу ближе к себе. — Ты себя как чувствуешь, георгина?       — Устала и хочу спать, — протянула Аддамс, прислонившись боком к дверному косяку.       — Иди отдыхай тогда, а я пока займусь делами, — блондинка потушила фильтр об дно пепельницы.       — Вы обещаете, что, даже когда это всё закончится, мы сможем встретиться? — с надеждой спросила Уэнсдей.       Но в этот раз Лариса промолчала, затянувшись сигаретой и чувствуя, как глаза становятся стеклянными.