Потерянный рай

      — Что значит «я отрезала ему руки по локоть в целях самозащиты», агент Уимс? — мужчина недовольно взмахнул руками, глядя на блондинку, запястья которой были в наручниках. — Вы нарушили правило, подойдя к нему вплотную, и ждали, что он просто будет на вас смотреть? Где был ваш здравый рассудок, чёрт возьми?       Сидя в камере заключения, Уимс не задумывалась над собственным благополучием: ей нужно было знать, где находится Уэнсдей и всё ли с ней хорошо. Женщина чувствовала себя отвратительно, когда уже несколько часов доказывала собственную невиновность своему начальнику, и безумно нервничала, что попросту теряла это время вместо того, чтобы искать свою…       Возлюбленную.       Лариса опустила голову вниз, смотря на наручники и вспоминая, что произошло тогда в камере. Она отрезала ему руки, пачкая собственную одежду и слушая крики агонии от этого ублюдка, который лишился практически последнего, что у него было. Не считая члена — на это блондинка благородно закрыла глаза.       — Всё было немного по-другому, но вам виднее, сэр, — ответила женщина сквозь стиснутые зубы, слегка дёргая руками и звеня серебристым железом. — Думаю, сейчас это не должно нас волновать, так как, вероятнее всего, мы взяли не того, сэр. Билли всё ещё на свободе, но благородя некоторым словам того… заключенного я могу найти…       Железная дверь приоткрылась, когда туда вошел мужчина средних лет со шрамом, который украшал его намного больше, чем пистолет и сигарета между белоснежных зубов. Он явно забавлялся ситуацией, но потом прокашлялся и вообразил статный вид.       — Мы можем, — поправил брюнет, туша сигарету о железную пепельницу и кидая на стол папку документов и различных конвертов. — Это документы на развод, но, пока дело Билли открыто, этот процесс может немного подождать, — небрежно махнул рукой мужчина, когда блондинка улыбнулась, но потом нахмурилась.       — Но что ты тут делаешь? — женщина вопросительно подняла бровь, глядя на мужа. — Разве ты не должен был уехать ещё несколько дней назад?       — Не смог совладать с желанием приехать и навестить жену, но по какой-то причине она оказывается в наручниках и мутит с собственной подчинённой. Но у нас равный счёт — зла не держу, — объяснил он, глядя, как Лариса выдыхает с облегчением. — Надеюсь, мы не будем ссориться: не хочу лишней траты времени.       — Спасибо за понимание, — блондинка перевела взгляд на собственного боса. — Но в таком случае нам нужно спешить, — умоляла Уимс, надеясь, что Уил и Джон поймут её правильно. — Время… — она взглянула на часы и ужаснулась, когда осознала, что прошло уже порядком больше пяти часов. — Время, его нет, сэр!       Джон выдохнул.       Недовольно, медленно, не особо горя желанием, но он понимал, что сейчас это будет лучшим решением, чтобы успеть найти Уэнсдей Аддамс.       — Вам даётся двадцать четыре часа на то, чтобы доставить девчонку живой и схватить Билли. Я благополучно закрою глаза на этот инцидент с «фальшивым» Билли, — вздохнул брюнет, доставая ключик из кармана и расстёгивая наручники женщины. — Время пошло, агент Уимс. Не разочаруйте меня.       Уимс была счастлива, но ненадолго: она даже не могла описать, как спускалась к собственной машине и параллельного набирала Джой, чтобы та готовила наряд и нескольких врачей на случай, если Уэнсдей будет ранена. Они договорились, что встретятся около моста, но Льяр сообщила, что Мэрилин тоже решила поехать с ними. Лариса боялась, что Торнхилл может сотворить глупость, но понимала её ненависть. Она и сама себя ненавидела за то, что не смогла предугадать действия Билли. Ненавидела себя за то, что поверила, что всё будет так легко, ненавидела, что ошиблась… Ошиблась ценой того, что теперь могла потерять навсегда.       Она ехала на собственной машине, но в салоне больше не играл джаз. Он был не таким, как раньше: внимая ему, она не чувствовала удовлетворения, а лишь вспоминала, как Уэнсдей тоже слушала его, прислонившись головой к стеклу, хоть этого и не признавала. Лариса почувствовала, что хочет рыдать, свернуться в клубочек и забыть обо всём: о ней, о любви, о сказанных словах признания и выброшенной в лужу сигаре, о поцелуе на ступеньках, когда девушка праздновала своё восемнадцатилетие.       Я умру, если не поцелую вас.       Я умру, если не смогу найти тебя.       Машина затормозила около моста, когда Джой и Мэрилин уже стояли на месте, а Уил ехал сзади, зная заданный маршрут. Лариса, возможно, понимала, что совершила ошибку, когда попросила, чтобы Мэрилин ехала вместе с ней, а Джой догоняла мужчину. Льяр пришлось лишь согласиться и позволить этому случиться. Торнхилл села неохотно, стараясь держать дистанцию с блондинкой, и всё время молчала, но Уимс могла видеть, что женщина рыдала последние несколько часов не переставая. Её губы наполнялись кровью каждый раз, когда она их кусала с такой силой, что Лариса могла лишь предполагать, что чувствовала психолог.       Я потеряла одну дочь, я не могу потерять и вторую.       Это осознание, такое легкое и простое, заставило Ларису почувствовать себя ещё хуже. Она ведь обещала полную безопасность Уэнсдей, обещала, пожав руку психологу и поклявшись самим сердцем, а теперь девушка испарилась, словно её никогда и не было. Словно никогда она не говорила, не ходила, не пыталась рисовать и петь, сидя в библиотеке Мэрилин, пока ждала начала пары. А библиотекарша втайне наслаждалась ею, как родной дочерью: помогала, ласкала, утешала, пела колыбельные и обнимала, когда Уэнсдей нуждалась в этом, лишь бы девушка не чувствовала себя одинокой среди этого мира. Уимс смотрела на дорогу, стараясь думать о том, что с девушкой всё в порядке, что она цела и не тронута, не плачет и не кричит от ужасной боли. Женщина не успела признаться, что слова в письме оказались правдой: она подослала тех мужчин, чтобы завоевать доверие девчонки, и наконец-то поймать Билли, и закончить чертово задание. Никто не знал, что всё обернется именно так. Никто не мог предположить, что сама злая королева будет влюблена и сделает всё, чтобы защитить своё.       Неожиданно Лариса взглянула на Мэрилин: та продолжала смотреть в окно, поджимая искусанные губы и трясясь всем телом то ли от холода, то ли от нервов — было неясно. Уимс потянулась назад, хватая плед, которым когда-то укрывала Уэнсдей, и без лишних слов протянула его психологу. Та лишь недоумевающе посмотрела, но взяла, полностью укрывшись, и, в кои-то веки слегка расслабившись, поджала под себя ноги. Женщина хоть и выглядела так, словно собиралась убить Ларису собственными руками, однако глубоко внутри она была так же уязвима и хрупка. Даже если бы сейчас между ними произошла перепалка, то была бы ничья. Либо Уимс сдастся добровольно, подняв руки вверх. Она всё ещё думала о том, что у Торнхилл где-то спрятан пистолет с глушителем и что салон вот-вот окрасится её собственной кровью.       — Мне очень жаль, Мэрилин, — прошептала блондинка, крепко сжимая руль и выезжая на другую дорогу, более извилистую и с глубокими ямами. — Я понимаю, что тебе сейчас очень больно, я знаю, что ты потеряла дочку слишком рано и Уэнсдей для тебя стала чем-то очень важным и ценным, но поверь, я разрешу тебе убить меня, если мы её не найдем. Я даю слово, — решительно произнесла Лариса, взглянув на женщину. — Можешь убивать самыми различными способами и…       — Я лишь хочу узнать, как умерла твоя дочь, Лариса, — неожиданно заявила Торнхилл, впервые повернувшись к ней за весь промежуток времени. — Если мы не найдём Уэнсдей, можно считать, что это будет 1:1, — она горько усмехнулась, сглатывая собравшуюся во рту горькую желчь, а потом уставилась на Уимс, словно собиралась сделать какое-то слишком важное заявление. — Мне не нужна твоя смерть, Лариса. Уэнсдей нуждается в тебе больше, чем во мне, она нуждается в тебе, как в глотке воздуха, а я — никто, чтобы лишать её счастья. Я видела со стороны, как она смотрит на тебя, какими именно глазами, а я их узнаю из тысячи — этот влюбленный взор. И я очень счастлива за неё, Лариса. Просто, если ты хочешь, чтобы мы с тобой не… — она замолкла, подбирая правильные слова, — не пытались друг друга убить к чертовой матери, то дай мне то, что я так желаю, и я прощу тебя. Возможно, это слишком жестоко, но боль сближает людей, как бы абсурдно это ни звучало.       Лариса взглянула на неё. Мэрилин была права. Ей нужно было рассказать про смерть единственного ребенка, которого она так же любила, как и Уэнсдей. Только разной любовью, которая в любом случае была безусловна и неотъемлема. Женщина глубоко вдохнула, пытаясь подавить в себе желание послать психолога, но она знала, что нуждается в этом. Нуждается в ком-то, кто её поймёт.       — Справедливо — наконец-то выдохнула блондинка. — Я ожидала, что ты попросишь что-то более ужасное. Например, выстрелить в меня или отрезать руку… Я ведь не знаю, что на данный момент творится в твоей рыжей головушке, — она улыбнулась, и, кажется, Торнхилл сделала это в ответ. — Но будь по-твоему.       Мэрилин никогда не была жестокой.       Она просто хотела справедливости.       За окном было рождество, в доме был уют и спокойствие, которого Лариса добивалась весь день. Она улыбалась, глядя, как Габи ждёт своего подарка, сидя под елкой и наблюдая, как яркие огоньки гирлянды меняют свои цвета, а мишура дополняет красоту этого рождественского творения. Чудеса наступают лишь в двенадцать ночи, а остальное уже творят сами люди. Лариса осознала это, когда муж вернулся пьяный и пытался убить её кухонным ножом, говоря, какая она шлюха. Уимс была тогда хрупка, как стекло, и даже с первых секунд не осознала, почему нож не вспорол ей живот. Только когда теплая кровь её дочери начала растекаться по полу, она поняла, что произошло. И в ту ночь осознала, что чудеса для неё под запретом и то проклятое рождество никогда не вернёт ей дочь, а беглеца никогда не поймают. Рождество преподнесло ей подарок, и если бы Лариса знала, что находится в этой коробке, то никогда бы не открыла её.       Когда Лариса закончила, то в салоне снова повисла тишина. Словно весь мир стал таким тихим и спокойным, как кадр из какого-нибудь старого фильма. Но теперь это казалось другим, словно обе поняли, что чувствуют на самом деле и какая цена будет за то, что они могут потерять одно и тоже. Уэнсдей не только сблизила их самым странным способом, но и свела вдруг людей, чьи судьбы в какой-то степени были так похожи. Она заставила их столкнуться с реальностью ценой собственной души и сердца. И даже если когда-то оно перестанет поддерживать жизнь, то Лариса и Мэрилин сделают всё, чтобы оно продолжало биться в них. Девушка заложила в каждую из них семечко, кусочек собственной истории, и эта история станет чем-то большим, нежели просто воспоминание. Если, конечно, им удастся застать её живой и невредимой.       Мэрилин снова поджала губы, смотря вниз, а Уимс глубоко выдохнула, чувствуя облегчение от рассказа об этом. Но потом глаза психолога загорелись, словно она нашла тот кусочек пазла, который им был так необходим. Возможно, история Ларисы подтолкнула её, чтобы сделать главное заключение. Психолог неожиданно схватила её за руку и крепко сжала, чтобы та перестала ехать по назначенному маршруту. Лариса вопросительно подняла бровь, глядя на неё, но в глазах читался ответ, который Уимс могла узнать из тысячи.       — На время забудем о том, что происходит. Нам не нужно нацеливаться на то, куда он мог утащить Уэнсдей. Нам нужно нацелиться на то, кто может это знать. — Торнхилл говорила уверенно, словно знала, что делает. — Нам нужно сосредоточиться на Билли, а точнее, на его происхождении, — она схватила телефон Уимс, чтобы вбить в геолокацию другое местоположение, и показала блондинке. — Меняй маршрут, я знаю, кто может дать нам ответы.       Лариса подчинилась ей.       Она ей доверяла.

***

      Они ехали сутки, практически без остановок, только пару раз притормаживая на заправке, чтобы пополнить бак, прикупить немного еды. Теперь они остановились около большого, достаточно богатого на вид дома. Лариса чувствовала, как дрожат колени, но, скорее всего, это было лишь от холода, а вот Мэрилин была настроена настолько решительно, что даже собака, сидящая на цепи и лающая так громко, что можно было на мгновение почувствовать писк в ушах, не остановила её. Она открыла, точнее, взломала ворота, и кто знает, каким именно способом она это сделала. Уимс поняла — Мэрилин нельзя недооценивать. Льяр по телефону предупреждала её об этом, когда блондинка сообщила ей, что они немного — нет — намного отошли от раннее поставленного маршрута. Уил лишь недовольно вздохнул в трубку, но спорить не стал. Знал, что против двух упрямых женщин идти бесполезно.       Торнхилл остановилась около двери и с силой начала стучаться, и уже через пару минут дверь открыла молоденькая служанка. Мэрилин не стала спрашивать её, есть ли кто-то дома, а просто нагло и принципиально зашла внутрь, направившись на второй этаж. Уимс поняла, что психолог тут не впервые, когда та открыла дверь в спальню и застала супружескую пару за занятием любовью. Те даже сначала не поняли, что в комнате присутствуют: насколько были увлечены друг другом, а потом Мортиша повернула голову и похолодела. Следом остановился и Гомес, не понимая, почему жена внезапно стала такой скованной.       — Господи, надеюсь, вы не за третьим так увлеченно гонитесь, — Мэрилин поморщилась, положив пальцы на переносицу и помотав головой. — Даю вам пять минут, чтобы вы привели себя в нормальное состояние и спустились вниз, ясно? — приказала им психолог, а Лариса лишь наблюдала за этим, и вопросов с каждой секундой было лишь больше.       Намного больше, чем раннее.       Низкая женщина схватила блондинку за руку и повела вниз. Бедная служанка стояла и ничего не могла поделать, так что просто предложила им кружку чая, не желая выгонять незваных гостей. Обе согласились. Настолько замерзли, что чашка горячего чая им не помешала бы. Спустя десять долгих минут Мортиша спустилась вниз, поправляя халат. Она явно не была рада появлению младшей сестры в их доме. А Мэрилин сидела с такой самодовольной улыбкой, словно собиралась отсудить у них половину наследства.       — Ты оборвала мне самый лучший секс, сволочь, — прорычала Аддамс, садясь на диван. — Если это что-то не срочное, я скормлю тебя Ричи, — предупредила она, доставая вино около рядом стоящего мини-бара. — Что привело тебя и эту блондинку ко мне домой?       — Это Лариса, — ответила Мэрилин — черноволосая подавилась вином и уставилась на Уимс. — Не умри. Не хочу стоять на твоих похоронах и думать о том, что ты просто подавилась долбаным вином.       — Лариса? — недоверчиво произнесла Мортиша, поднимая левую бровь. — Сколько лет прошло… — она усмехнулась, когда Уимс положительно качнула головой. — Но почему вы приехали к нам? Что-то срочное?       — Уэнсдей похитили, — с горечью произнесла Лариса, чувствуя, как слова не хотят лезть из горла. — Но нам не нужна ты, нам нужен Гомес, — тут же добавила она, видя, как и так бледная кожа Мортиши становится ещё белее.       — Похитили?! — закричала женщина, вставая и случайно разбивая бутылку вина. — Сука! Чёрт, нет, ты мне лжешь, Лариса! — она подошла к женщине, схватив её за грудки, когда Мэрилин безо всяких раздумий дала Мортише звонкую и достаточно сильную пощечину.       — Сядь на место! — приказала Торнхилл. Аддамс колебалась, но потом подчинилась, как послушная собака. — А теперь слушай сюда, моя дорогая сестра, не смей трогать Ларису, а для начала выслушай меня. Я не собираюсь терять вторую дочку из-за твоей глупости и глупостей твоего мужа, ясно?       — Уэнсдей тебе не дочь! — снова закричала Мортиша, но под взглядом Мэрилин она тут же успокоилась. — Она никогда не была твоей дочерью!       — Я воспитывала её после рождения, пока ты не решила, что полноценно готова стать матерью, а меня вышвырнула за порог дома практически без всего! Думаешь, я это забыла? — Мэрилин с силой ударила по столу, когда вспомнила, как её без стыда и совести вышвырнули на улицу. — Думаешь, если я внебрачная дочь твоей матери, то ты можешь делать всё, что хочешь?       — Нет, но… — Мортиша пыталась защищаться, но знала, что это правда.       Когда Уэнсдей только родилась на свет, то Мортиша без угрызений совести и без желания быть матерью отдала дочку на воспитание младшей сестре. Мэрилин никогда не имела дело с маленькими детьми, и ей пришлось изучать всё досконально, перестать работать, а так же практически забросить учёбу. А ещё проблема усугублялась тем, что у Мортиши никогда не было молока, и Уэнсдей приходилось кормить искусственным. Целый год Мэрилин воспитывала девочку в одиночку в то время, как Гомес и Мортиша развлекались и наслаждались своей молодой жизнью, пока однажды черноволосая не осознала, что хочет вернуть дочку обратно и полноценно готова её воспитывать. Торнхилл же настолько сильно к ней прикипела, что не хотела отдавать. Но Мортиша всегда добивалась своего: Мэрилин оказалась на улице без возможности вернуться обратно. Она покинула город, но спустя столько лет не ожидала встретить тут и Уэнсдей.       Она так и не рассказала ей, что является её родной тётей.       — Заткнись, пока я разговариваю с тобой, чёрт побери! — Мэрилин выглядела обиженной, но злость была куда сильнее. — Эти года, когда ты отправила Уэнсдей учиться подальше отсюда, я была с ней, но тебя рядом я не видела. Она зовёт меня мамой, а не тебя, Мортиша! Даже когда ей недавно исполнилось восемнадцать, ты не поздравила её. Ты ещё пытаешься делать вид, что хорошая мать? Уэнсдей пропала, а ты узнала об этом только сейчас, и то когда мы сами тебе об этом сообщили!       — Мэрилин… — начала Мортиша, но не смогла подобрать слов, чтобы выразить то, что она сейчас чувствовала. Спорить было бесполезно, и это являлось лишней тратой времени и сил. — Сколько часов прошло с того момента, как она пропала?       — Больше суток, — ответила Лариса, поджимая губы. — Но нам нужно опросить Гомеса и узнать, есть ли у него родные братья, — Уимс было откровенно плевать на эти перепалки между сестрами. — Это может хорошо помочь делу, — Уэнсдей была единственным, что её волновало на данный момент.       — Кроме Фестера у Гомеса нет братьев, — Аддамс напряглась, словно пытаясь вынуть какую-нибудь информацию из своих воспоминаний. — Возможно, я знаю, кто может вам или нам помочь, — она покинула зал, и вскоре вернулась с запиской и адресом. — Это мать Гомеса. Он с ней не общается, но я на всякий случай сохранила её адрес. Как мне известно, место проживания она не меняла, — женщина протянула листочек Ларисе, поджав губы. — Мне очень жаль.       — Будешь жалеть, если мы найдём её мертвой, — огрызнулась Мэрилин. — У нас нет времени, чтобы слушать твои извинения, — психолог встала, когда посмотрела на сестру. — У меня нет сил тебя ненавидеть, Мортиша, но есть силы презирать и осуждать. Надеюсь, ты поймёшь, если Уэнсдей больше никогда не назовёт тебя матерью, — напоследок сказала Торнхилл, покинув дом.       Лариса не стала задерживаться, хоть у неё и было множество вопросов — на данный момент они были ни к чему. Женщины сели в машину и безо всяких предисловий направились по написанному адресу. Это оказался небольшой старый домик, который на вид выглядел так, что если на него подуть, он просто улетит. Но в этот раз Уимс пошла первой и постучала. Дверь открыла низкая старушка, с тростью в руках, и посмотрела на женщину снизу вверх, словно ожидая, что та даст ответ на неожиданный визит.       — Вы Лалилия Аддамс? — спросила Лариса, смотря на бумажку.       — Я уже оплатила налоги, мисс, — доброжелательно ответила старушка, уже собиралась закрыть дверь, но Уимс не позволила этого сделать. — Что такое? — уже более раздраженно спросила она, поднимая бровь.       — Мы не из налоговой. Мы по поводу Билли, мисс. Вы знаете, кто это?       Лалилия нахмурилась, но потом открыла дверь и приказала женщинам идти за ней. Мэрилин пожала плечами, словно не понимая, что этим хочет сказать пожилая женщина, но Уимс последовала за ней, не ожидая никакой подлости от старушки. Торнхилл чувствовала тут некий подвох, но знала, что, если оставить блондинку одну, может случиться непоправимое. Они спустились вниз, что-то похожее на подвал или кладовку, где хламится всякий мусор. Потом Аддамс наклонилась, доставая небольшой сундучок, и открыла его, вытаскивая груду различных писем.       — Билли мой сын, дамы, но больше я ничего не знаю. Это письма, которые он мне присылал, но я никогда их не читала, — призналась она, тяжело вздыхая, будто устала от него гораздо больше, чем они. — И я буду очень благодарна, если вы наконец-то убьёте его, — Лалилия поднялась наверх, села в кресло-качалку и закрыла глаза.       Лариса решила прочесть одно из писем и ужаснулась, когда обнаружила всю информацию, связанную с Джой… Мэрилин… Уэнсдей… Мортишей, а потом уже нашла и про себя. Про неё информации было много, и разбросана та была по различным письмам каким-то непонятным для неё кроссвордом. Женщина читала и могла с точностью сказать, что он следил за ней уже последние пару месяцев с того момента, как только Уэнсдей стала его очередной наживкой. Каждая деталь, каждое слово и каждое изменение не было упущено. Он словно жил с ними под одной крышей, но никто этого не замечал. Она не понимала, почему он убивал до этого и снимал кожу с людей, ведь его главной зависимостью была именно Уэнсдей? Он буквально жил ею, описывал её, как божество неземное, возжелал её, как Гумберт — Лолиту. Блондинка уставилась на письма, не соображая и не понимая, где она так ошиблась. Какой пазл она упустила из виду?       Что именно она упустила?       Психолог стояла сзади, рассматривая письмо, в котором были её собственные обнажённые фотографии, которые желала забыть. Она перевернула снимок, когда заметила, что на обратной стороне что-то приклеено. Торнхилл отодрала кусочек бумаги и заметила, что послание или что-то в этом роде было написано азбукой Морзе. Женщина тяжело сглотнула, когда заметила что-то написанное нормальным шрифтом.

Конец первой части.

      Вторая скоро будет в сети.

      С почтением, ваш… Билли.

      Мэрилин подошла к Уимс, показывая ей послание, и блондинка сразу же его расшифровала. Она изучала азбуку Морзе — ей это не составило труда.       — «Чем страсть сильнее, тем печальнее бывает у нее конец», — произнесла она вслух. — Это слова Шекспира, но причем здесь ты… — она вздохнула. — Я совсем запуталась, Мэрилин. Мы просто так теряем время. Эти письма, они никак нам не помогут — просто лишняя информация.       — Если Билли, настоящий Билли, на свободе, а тот, что за решеткой, его помощник, то настоящий Билли должен быть его старше. Тот, кто не боится его в таком виде. Возможно, друг, а возможно, отец. И если всё это связано с Дьяволом, который близок тебе, то ты должна знать этого человека, Лариса.       — Единственным Дьяволом, которого я знала, был мой тренер, Мэрилин, — произнесла Уимс так легко, а потом замолчала. — Но у него был сын… По его рассказу, он страдал какими-то отклонениями из-за биологических мутаций.       — «Только урод поймёт урода», — произнесла Торнхилл.       — Но Вильямс никогда не был уродом. Ему незачем мстить, если его сын просто родился таким.       — Или, возможно, нас опять обвели вокруг пальца, Лариса.       — Хочешь сказать, что Билли никогда и не был уродом?       — Или, возможно, его сделали таким специально, — поправила Мэрилин. — Ты знаешь, что произошло после твоего ухода с сектой?       — Нет, я как-то этим не интересовалась…       — Она превратилась в цирк уродов, — женщина достала телефон, когда показала выпуски двухлетней давности. — Вот, посмотри… Их тела сшиты насильственным способом. Если приглядеться, то можно увидеть медицинские шрамы в районе рук, ног и шеи. Хирургическое вмешательство. Тот, кто это сотворил, явно имеет хирургическое образование.       — Но наш тренер никогда даже не знал, как правильно обработать рану, Мэрилин.       — Он — нет, а вот его сын — возможно.       — Тогда нам нужно искать не урода, а человека с небольшими отклонениями, — решительно произнесла Лариса, схватив все возможные письма и запихав их в сумку. — Нам нужно ещё расспросить Лалилию насчет Билли. Может быть, она что-то знает.       Женщины поднялись обратно, но вместо живой старушки нашли мертвую, с перерезанным горлом, продолжающую сидеть в кресле. Мэрилин почувствовала, как у неё скрутило желудок — выбежала наружу и выблевала всё его содержимое на траву. Уимс взяла трубку, чтобы сообщить о том, что Лалилия мертва, но заметила записку, прикрепленную к рукам женщины. Она старалась не прикасаться к телу, так что просто наклонилась и прочла: «он бы пришёл за мной»       

***

      Уэнсдей почувствовала отвратительную тошноту. Она не помнила последние часы жизни с тех пор, как ей пришло сообщение с указанным адресом. Девушка открыла глаза: она лежала на кровати, которая казалась ей до жути знакомой. Она пахла Ларисой. Аддамс улыбнулась, думая, что всё, что произошло было лишь ночным кошмаром, но когда попыталась подняться, то услышала звон цепей. Её ноги были скованы.       — Так, я вижу, что кто-то уже очнулся, моя дорогая племянница? — практически пропел мужской голос у неё над ухом.       Уэнсдей обернулась, увидев перед собой женщину, но несколько секунд не могла понять, что тут не так. Она заметила слишком выступающий кадык и выпуклость в области паха. Тот, кто стоял перед ней, был мужчиной в облике женщины.       — Ох, ты так прекрасна, дорогая… Ещё лучше, чем на фотографиях! — он рассмеялся, наклонившись к ней и насильно прижавшись носом к её волосам. — М-м-м, запах тмина… Лариса сделала правильный выбор, когда хотела трахнуть тебя в отеле, но Джой всё испортила.       — Кто вы? — дрожащим голосом спросила Уэнсдей, не горя желанием поворачиваться к нему снова.       — Моё имя Белладонна.