Том и Джерри

      -Сонбэ-ним, ваша песня… Она прекрасна! – Главный вокалист, сбросив наушники на шею, восторженно говорил о новой работе Шуги, - Надеюсь, я тоже смогу когда-нибудь писать такое. В моих песнях о любви всегда чего-то не хватает, ну, знаете… - Спасибо, Хоши. Давай ещё раз, в припеве возьми немного выше. Смотри на меня, я покажу где. И… Постарайся добавить… Больше чувств, – Мин перебивает младшего и вымученно вытягивает губы в тонкую ниточку, стараясь изобразить подобие улыбки, выходит не очень… Ребята из группы старались избегать строгого и немного пугающего своей мрачностью наставника. Однако Хоши, в отличие от остальных, совсем его не боялся и общался с удовольствием. В тайне Юнги был ему благодарен, парнишка стал единственным человеком, с кем он мог переброситься хотя бы парой слов, и единственным, кто никогда не спрашивал, что с ним вдруг случилось.       Поднятый вверх палец, через стекло студии звукозаписи парень показывает, что готов попробовать снова, и возвращает наушники на прежнее место. Юнги прекрасно понимал, о чём говорит его новый знакомый, ему и самому не давались тексты о любви раньше. Выходило неплохо, но Мин сам не верил в то, что писал, сложно говорить о том, чего просто не знаешь, о том, чего никогда не испытывал. Сейчас же лирика получалась отличной, и теперь отчётливо ясно, чего не хватает Хоши и чего не хватало ранее самому Юнги. Чувств… Настоящих чувств. Новоприобретённая способность - потрясающий плюс для его творчества, смертоносный минус для его души.       Красивый тенор звонким горным ручейком поёт заветные слова, льётся, заполняя собой каждое ущелье раненой души, проникая под каждый тяготящий камушек. Юнги хотел написать песню для себя, хотел сам её исполнить, чтобы Чимин услышал именно его голос. Однако, теперь музыкант связан контрактом, возможности писать что и когда вздумается - больше нет, и это именно то, чего он так боялся. Мрачный текст, умоляющий о прощении, плачущая надрывная музыка. Юнги старательно прописал партию пианино и скрипки, что в своей страстной мелодии будто спорили, ругались. Пианино непреклонно играло свою симфонию, словно не желая находиться рядом со скрипкой, но струнный инструмент пылко настаивал на себе, привлекал внимание. Они словно бежали, скрипка измученно молила выслушать, но пианино упрямо не желало слушать, перебивало и неслось вперёд, всё дальше. В начале композиции кажется, что им никогда не договориться, никогда не бежать в унисон, но к середине пианино становится мягче, готовое принять, они играют уже вместе, всё же находя путь друг к другу. Юнги этой самой скрипкой хотел достучаться до любимого пианино, к которому не подойти, к которому не прикоснуться… Надеялся, что у них ещё есть шанс пройти жизненный путь вместе, крепко держась за руки. Последний припев, модуляция, и Хоши, закрыв глаза, поёт припев в последний раз, по наставлению старшего на пол-тона выше. «Ты говорил, что ключ от сердца у меня, Я не достоин был столь щедрого подарка, Я стёр твою улыбку, которая светила для меня так ярко, Но не меняй замок, прошу, впусти меня...» На этот раз вокалисту удаётся спеть, как того хотел автор, и брюнет отмечает, что песня вышла действительно сложной, сам он не смог бы такое спеть, наверное, даже лучше, что вокал принадлежит Хоши. Никогда ещё Юнги не плакал над собственными песнями, но сейчас рвущиеся наружу слёзы и плотный ком, застрявший в горле, говорили о том, что ещё секунда, и он разрыдается, прямо здесь и сейчас, не в силах больше сдерживаться. Сердце бешено колотится, каждый удар вторит сокровенное имя: Чимин, Чимин, Чимин… Мин горько усмехается и делает глубокий жадный вдох, пытаясь задушить подступающие настойчивые капли. - Отлично Хоши. Спасибо за работу. Ещё пара репетиций и можно будет записывать, – Юнги грубо снимает наушники, с грохотом укладывая их на стол, и торопливо поднимается с кресла, желая скорее остаться в одиночестве. - Юнги-ним! – Младший окрикивает музыканта, выбегая в коридор следом. Брюнет лишь вопросительно оборачивается назад, стараясь не выдавать раздражения, – Песня понравится тому, для кого вы её написали! Я все силы пущу на то, чтобы передать… Ваши чувства, он вас услышит… Просто верьте в это… - Спасибо Хоши. Я верю, пока ещё верю… - Мин сухо отвечает, продолжая движение.       Музыкант возвращается в свою пустую, оборудованную собственными руками студию, ставшую для него постоянным местом обитания. Он потратил уйму времени, чтобы привести здесь всё в порядок, тщательно продумывая каждую мелочь. Это хоть как-то, пусть и на короткий промежуток времени, смогло заглушить муки вины и полного бессилия.       Дом, в который он так хотел вернуться, дом, в котором мечтал жить вместе с Чимином, сейчас казался совсем чужим. Чонгук не переехал с ним, всячески избегая разговоров и встреч, даже брат не желал слушать его объяснения, что уж там Чимин… Поэтому сейчас это место казалось пустым и безжизненным, под стать самому Юнги, совершенно не тем, где хотелось находиться. Слишком много мыслей, слишком одиноко, слишком остро ощущается отсутствие мышонка в его жизни. В сущности, ему нигде не хотелось находится… Хотелось только, чтобы любимый выслушал и остался рядом. Все попытки связаться оканчивались провалом, Тэхён и Чонгук, как два цербера, трепетно охраняли его покой, не пуская на порог дома. Телефон предсказуемо заблокирован, скорее всего, номер Юнги просто покоился в чёрном списке, но это не останавливало, и он продолжал оправлять по сотне сообщений ежедневно. Посещаемость улучшилась, как никогда, он ходил на уроки каждый день, заглядывал в студию, в надежде всё же увидеть родную светлую макушку, но тот, ожидаемо, не появлялся. Носить маску больше незачем, и он снова старался стать собой, отстранённым одиночкой, не нуждающимся ни в чьём внимании. Вот только интерес к его личности теперь возрос во сто крат и бороться с ним становилось невыносимо. Но не приходить он не мог, что если Чимин всё же появится… Не зная, что ещё делать, Мин дни и ночи напролёт работал, писал музыку, словно одержимый...       Тяжело выдохнув, музыкант грузным камнем плюхнулся на чёрный кожаный диван и повалился на бок. Голова мягко приземлилась на подушку и свёрнутый плед, лежащий сверху. Сон он снова потерял, лишь изредка погружаясь в поверхностную короткую дрёму в жалкой попытке обрести немного энергии. Ночные кошмары вернулись, только теперь они были другими. Он бродил по тёмным улицам, из раза в раз слыша любимый голос, что зовёт его, голос, что звучит со всех сторон и одновременно ниоткуда. Чимин звал его так отчаянно умоляюще, преисполненным болью и ужасом воплем. Юнги сходил с ума каждую ночь, искал его в стране снов ,но не находил, подскакивал звал в ответ, но Чима не было, не было здесь, не было рядом… Теперь музыкант тоже включал светильники, он не выносил больше темноты…Старые товарищи - синяки под глазами, заняли своё законное место, обнимая печальные глаза, словно истосковавшись. Юнги в привычном режиме ничего не ел, кофе, как и раньше, стал единственным продуктом в его рационе, от чего тот быстро стал терять вес и начинал походить на бледное приведение.       Работа… Он должен сидеть у его двери и послушно ждать, даже если Чимин будет переступать через него каждое утро, он должен ждать, когда мышонок сжалится и позволит всё рассказать. Но Юнги здесь, он не может уйти… Уставший, измученный взгляд, цепляется за единственную греющую сердце вещь, бесценную коллекцию чёрных журавликов, украшающих полку на самом видном месте. Собирая вещи это стало первым, что он намеревался забрать. Лишив дорогие наушники их законной коробочки, он бережно упаковал хрупких бумажных птичек. Сердце снова забилось, напоминая о себе, откуда только у него берутся силы, чтобы так сильно стучать. Он один, никто его не видит, никто к нему не зайдёт, робкая слезинка в печальном одиночестве скатывается по щеке, со звуком ударяясь о чёрную кожу дивана. Глаза закрываются, Юнги чувствует накатывающий сон, знает, что проснётся минут через пятнадцать, но и этого достаточно… Целых пятнадцать минут не думать о своей боли, это так много…       Чимин впервые за последнее время вышел на улицу. Тэхён убедил его в срочной необходимости забрать свежие пироженки из кафе Чонгука. Оба ещё были в школе, и сладости непременно испортятся раньше, чем кто-то из них освободится. Чимин прекрасно понимал, что это просто уловка, попытка выманить его из дома, хоть как-то растормошить. Решив подыграть, Пак отправился в назначенное место, в конце концов, ему действительно не помешало бы немного проветриться, и может это хоть не много успокоит Тэ. Чим испытывал жалящее чувство вины за то, что перетягивает столько внимания Тэхёна на себя. Друг каждую ночь спал с ним, теперь даже среди привычно мерцающих огоньков Чим не мог уснуть. Сон, где он постоянно оказывался один в темноте, возвращался, он продолжал звать Юнги, но, просыпаясь, вспоминал, что его нет рядом, и тьма сгущалась уже в реальности… Пак почти не разговаривал, да вообще ничего не делал, лишь часами лежал и рассматривал стены в своей комнате. Чонгук тоже незримым хвостиком постоянно находился рядом, поддерживая, как только мог. Чимин не разговаривал с ним совсем, избегал моментов, когда они оставались вдвоём, словно видел в младшем Юнги и подсознательно отталкивал…       Пак возвращался домой, шурша пакетом со сладостями. Долгое отсутствие на улице сказывалось на походке, такое чувство, что он разучился ходить. Ноги заплетались и не слушались, перед глазами стояла густая пелена, искажающая пространство, а приток кислорода в таком количестве неприятно кружил голову. Он начинал жалеть, что вышел из дома, хотелось скорее вернуться обратно, зарыться в одеяло, спрятаться в постели, которую не покидал столько дней. Ноги, словно в мучающем его каждую ночь кошмаре, не способны двигаться быстрее, медленно волочась по асфальту. Дом виднеется на горизонте и хвала небесам, он не отдаляется, а становится ближе, как и должно быть. Но Чим и этому не удивился бы, сны смешались с реальностью, и он с трудом последнее время мог отличить, что реально, а что нет.       Оказавшись на пороге, он ищет ключи в огромном отсеке рюкзака, но они, как назло, затерялись в куче ненужных предметов, и никак не желают быть найденными, предательски где-то звеня. Боковое зрение цепляется за еле уловимое движение за кустом внизу, и Чим обращает своё внимание на малюсенького чёрного котёнка, с любопытством наблюдающего за блондином. - Ты ещё откуда взялся? - Вслух спрашивает Чимин. Чёрный комочек только поднимает слишком уж серьёзные для кота глаза и продолжает молча разглядывать. Обычно котята мяучат, просят ласки и внимания, либо пугливо сбегают, но этот… Он просто сидел, не проронив ни звука, ни сделав ни шага, с вызовом таращась на человека перед ним. Этот милый смелый зверёк с таким разумным, от чего-то холодным, осмысленным взглядом молниеносно напоминает Юнги. Сердце Чимина пропускает удар, заставляя судорожно вдохнуть, ключи находятся, и дверь закрывается перед носом котёнка.       Пустая оболочка Чимина, заплывая на кухню, небрежно бросает угощения в холодильник. Требуются не малые усилия, чтобы не смотреть в сторону комнаты, что совсем недавно принадлежала ему… Та самая причина, по которой он совсем не хотел спускаться вниз.       Блондин ещё некоторое время бродит по дому, прежде чем вспоминает о внезапном госте на пороге. Любопытство заставляет отбросить занавеску и выглянуть в окно. Кот всё ещё был там, сидел точно так же неподвижно, словно почуяв на себе чужой взгляд, зверёк поворачивает голову на окно. - Какой настырный! – Чим, раздражённо фыркая, задёргивает штору и с ужасом понимает, что ноги уже несут его на кухню, а мысли перебирают варианты, чем накормить животное. Взяв пластиковый контейнер для завтрака, блондин наливает немного молока. Окинув взглядом набитый до отвала холодильник, Чим чешет затылок, не зная, что из этого можно предложить кошачьему ребёнку. Джин старался на славу, снабжая их едой, но Пак всё равно практически ничего не ел. Мелко нарезав немного колбасы и захватив молоко, парень отправился на улицу. «Какого хрена ты вообще делаешь? Сдалась тебе эта зверюга!». Небрежно поставив еду у входа, Чим уже собрался уйти, но поведение сидящего животного с видом: «Ну, наконец-то явился», - почему-то вызвало раздражение. - Ах так, значит? Был уверен, что я вернусь? – Пак приседает на корточки, намереваясь забрать еду, но кот шипит в ответ и накрывает молоко лапкой. - Ты очень странное животное, тебе не говорили? – Чим задаёт вопрос котёнку, который тут же смотрит на него, как на идиота, – Отлично, Чимин, даже кот тебя всерьёз не воспринимает, – танцор разрывается болезненным хохотом, истеричным донельзя, и, чёрт возьми, на душе от чего-то становится легче. Зверёк действительно так похож… На Юнги, знакомство с ним начиналось примерно так же… - Что ж… Эмм, рад был познакомиться! – Пак направляется к дому и, чувствуя преследование, оборачивается, так и есть зверь идёт следом, -Даже не мечтай, я не возьму тебя домой! – Котёнок садится и, как ни в чём не бывало, начинает умывать свою мордочку. Он уже всё сам решил, и мнение ничтожного человека его слабо, вообще-то, волнует. - Сиди тут! – Чимин открывает дверь и, напоследок оборачиваясь, не находит там животное, от чего-то становится грустно, кот смог отвлечь его от мрачных мыслей, пусть и ненадолго. - Мяу! – Вопросительно издаёт своё первое весомое слово зверь, внезапно оказавшийся внутри. - Ты! Ты… Ты вообще в курсе, что нельзя так грубо врываться в чужое пространство?! - Кот не в курсе, ему всё нравится, он уверен в своих действиях, и это буквально читается в его огромных глазах. - Ладно… Пошли покажу тебе комнату. Так и быть, оставлю тебя. На время!!! –Парень, грозно выставляет указательный палец вперёд, котёнок тут же оживляется и следует за Чимином, игнорируя грубость. - Пятнышко, ты скоро? – Танцор, недолго думая, звонит другу, кто-то должен принести всё необходимое. - Малыш, что-то случилось? Всё в порядке? Ты в порядке? – Взволнованный голос по ту сторону сразу же начинает тараторить. Пак впервые звонит за эту неделю, вряд ли просто поболтать. - Да всё со мной нормально… Точнее не хуже. Наверное… Короче! Купи лоток и какой-нибудь корм для котят… - Пауза затягивается. - Милый, я рад, что ты наконец решил поесть… Но лоток тебе зачем? – Неудержимый смех Кима заставляет парня улыбнуться. И правда, со стороны просьба, должно быть, звучало странно… - К нам пришёл кот и сказал, что будет жить здесь… - Так и сказал? Сам? – Тэхён звонко хохочет в динамик, не унимаясь, вынуждая Чимина уже открыто рассмеяться тоже -Ну да… Практически так и было! – Чим бросает взгляд на котёнка, который уже бродил по дивану в поиске места поудобнее, чувствуя себя и без позволения, как дома. - Понимаешь кошачий? Юнги натаскал? - Смех прекращается так же резко, как и начался, как только доходит смысл сказанного, – Чим-и. Прости, я не подумал… - Ничего…Это правда могло бы быть смешно… - Чим-и… - Тэхён, поспеши пожалуйста. Не хватало ещё, чтобы он тут всё загадил… - Хорошо, приеду сразу же, как только освобожусь. - И как ты его назовёшь? – Тэхён восторженно тискал кота. Искупанное, тщательно обработанное на предмет всего, чего только можно, животное, было крайне недовольно. Шатен отчаянно пытался чмокнуть маленький нос, но котёнок упирался мокрыми лапами, не давая к себе прикоснуться. - Никак… - Равнодушно бросает Чимин, котёнок вызывал в нём чувства, и ему это не нравилось. - Чим-и, у всех должно быть имя, – жалостливо скулит Тэ, бережно опуская кота на мягкую кровать. На удивление, зверёк тут же неловко плетётся к Чимину, устраиваясь у его ног, – Ой, как мило, он думает, ты - его мама! – Тэхён светится от восторга и, складывая ладошки вместе, любовно смотрит на парочку, которая одновременно смотрит уже на Тэхёна, как на идиота. - У него очень… Странный взгляд… - Тут же убирает улыбку Ким, – Похож на… - Заткнись, и без тебя вижу! – Тэхён больше ничего не говорит, замечая помрачневшего Чимина. Пушистый действительно напоминал Юнги, и если сначала Тэ решил, что он сможет помочь своим присутствием, то теперь засомневался. - Вы все нянчитесь со мной… Ты проводишь меньше времени с Гук-и… И всё из-за меня, – Чимин понуро опустил голову, теребя в руках уголок одеяла. - Во-первых, из-за этого… Гадкого моллюска, а не из-за тебя… А, во-вторых, не думай об этом, мы любим тебя, быть рядом не в тягость, всё наладится, родной, мы будем рядом столько, сколько понадобится, – Тэхён подползает ближе к другу и устраивает чужую покорную голову на своём плече, мягко оглаживая кончиками пальцев белоснежные пряди, - Чимин-и, милый, мне так жаль… Всё будет… - Не говори, что хорошо, ты прекрасно знаешь, что не будет… - Может, раскроешь метку? - Отличная идея! Думаешь, найти человека, чтобы забыть другого - это честно? Я итак слишком эгоистично обошёлся со своим соулмэйтом, а это уже совсем слишком. Пока я не забуду его… Я не откроюсь никому… А я не уверен, что смогу забыть… Пятнышко…- Немного помолчав, зовёт блондин. - Да, Милый? - Позволь мне побыть одному? – Нерешительно шепчет Чим, опасаясь, что его не оставят. - Ты уверен? – Тэхён нехотя отстраняется, вглядываясь в глаза напротив. - Я теперь не один, – и кот сонно поднимает голову, выдавая почти беззвучное «мяу». - Хорошо, постарайся уснуть, ладно? – Шатен коротко чмокает макушку и покидает комнату. Чимин укладывается на живот и прячет лицо в подушку. Конечно, он не уснёт, сон не нужен тому, кто мёртв внутри… В глубине души так хочется услышать объяснения, так хочется узнать, что ему всё привиделось, и всё действительно не так. Но… Что тут может быть не так? Юнги говорил, что задержится, что придёт совсем поздно, но вот он возле дома, даже раньше него. Картина в голове обжигает сознание, двое стоят так близко, Юнги в крепких объятьях Минхо, пальцы брюнета страстно впиваются в чужие плечи, букет на земле у их ног… Прокручивая это в голове сотню… Нет, тысячу раз, становилось лишь больнее, и вот сейчас новая волна воспоминаний ледяным потоком рушится на него. Злые солёные ручейки покрывают измученное лицо, которое он сильнее вжимает в подушку, и кричит, кричит, что есть мочи, чтобы никто не услышал жуткий вопль. Он видел, видел с самого начала, как Минхо смотрит на Юнги, знал, что тот влюблён, знал, и ничего не сделал. Видимо, он наконец признался в своих чувствах, и Юнги принял их. Чимин - третий лишний, временная замена, эти двое столько лет были вместе, нужно было понять, что между ними что-то есть, некая недоговорённость, недосказанность. Чимин всё видел, но игнорировал… Снова крик в подушку… «Пожалуйста, заткнись, не хочу этого слышать». Но голос внутри не затихает, эхом отдаётся звук любимого, ставшего родным тембра, шепчущего нежное: «Мышонок», «Мой», «Люблю»… Рыдания становятся громче, заставляют тело судорожно трепетать. Чимин мечется в постели, глубже зарываясь в подушку мокрую от слёз, он задыхается от острой нехватки воздуха, и, в какой-то момент, ему хочется этого… Хочется пересилить себя, не поднимать головы, заставить потерпеть всего пару минут, чтобы больше никогда воздух не попал в его лёгкие, и боль ушла, ушла вместе с жизнью…       Незначительное, почти невесомое давление маленьких лапок ощущается на пояснице, и Чим, разворачиваясь, скидывает зверька обратно на кровать. Сделав объёмный глоток воздуха, Пак переворачивается набок, сворачиваясь в клубок, и котёнок подходит вплотную к его лицу. - Уйди! Сгусток чёрной материи! – Чимин обессиленно шепчет сквозь слёзы и сбегает от навязчивого внимания, меняя положение на обратную сторону. Животное даже не думает сдаваться и снова обходит тело, подходя к лицу уже с другой стороны. Зверь не сдаётся, а вот Чимин - да… Заплаканные глаза смотрят на огромные кошачьи напротив, кот подходит ближе и утыкается холодным влажным носом в чужой. Мгновенье спустя шершавый язык принимается слизывать солёные капли, и Чимин бессознательно начинает хихикать. Пушистый кажется доволен и уже более уверенно лезет с поцелуем. Пак, наконец, сдаётся окончательно и гладит зверька, прижимая к себе, тёплый… Такой же тёплый… Некоторое время котёнок мурчит, наслаждаясь долгожданной лаской, и блондин успокаивается немного. Так не может больше продолжаться, нужно что-то менять… Хотя бы с чего-то начать… Аккуратно оставляя кота в постели, Чим выбирается из кровати, намереваясь принять душ. Прохладный кафель ванной комнаты почему-то обжигает босые ступни, будто он ступает по лаве. Блондин тянется к шкафчику и замирает, осмотрев человека в отражении. Он неделю не подходил к зеркалу. Картина напротив ужасала: на него смотрел болезненный, измученный парень. Похудевшее лицо осунулось, заостряя черты, о нижнюю линию челюсти, кажется, можно порезаться. «Что ж… Хотел скулы, как у Техёна, получай.» Глаза впали и выглядели совершенно пустыми, бездонными, но безжизненными. Красивые пухлые губы сейчас на худом лице казались нелепыми, неестественными, придавая скорее уродство, нежели очарование. Юноша принялся ощупывать маленькими пальчиками кожу, словно не веря своим глазами, это не может быть он… Даже такому умелому визажисту, как сам Пак, не спрятать эти синяки и отёк. Ни один макияж не способен спрятать такое количество недостатков.       Пальцы переходят в волосы и зарываются в них, белые пряди вызывают раздражение, именно благодаря им он получил своё милое прозвище. То самое, что поначалу так сильно злило, но позже стало столь сокровенным и личным, прозвище, что наполняло сердце любовью. Низкий с хрипотцой голос снова доносится из глубин сознания, и Чим зажимает уши, с силой жмурясь и треся головой, в попытке отогнать приступ наваждения. Полный решимости что-то поменять, блондин яростно открывает шкафчик, почти срывая дверь с хрупких петелек, и достаёт тюбик с краской. Он прикупил его из-за Юнги, хотел избавиться от светлых волос, чтобы тот наконец отстал, естественно, позже он передумал и даже сказал, что никогда не сменит свой цвет, ведь Юнги он так нравится…       Чимин возвращается в комнату с ощущением некоторого подобия облегчения, он перекладывает уснувшего кота на кресло и откидывает одеяло, сбрасывая на пол простынь. Чистое постельное бельё - ещё одна перемена, которая ему сейчас под силу. Завтра он наденет маску, ему никогда это особо не удавалась, но завтра он, во что бы то ни стало, справится с этой задачей. Его не было в школе неделю. Он должен вернуться в строй, сейчас важный этап в его жизни, он достаточно сильный, чтобы справиться с этим и идти дальше… Чимин проваливается в сон под череду мыслей и под размеренное мурлыканье, измотанное тело берёт всё из этого сна и не позволяет проснуться до самого утра. Этой ночью ему не снится кошмар, сплошное пустое ничего…       К всеобщему удивлению Чим спускается к завтраку, одетый в школьную форму и, одаривая всех некоторым подобием улыбки, еле заметно кивает в приветственном жесте. Даже со стороны заметно, как много усилий ему требуется, чтобы держать себя в фальшивом порядке. Четверо в изумлении замирают, рассматривая юношу. Старшие снова практически переехали и теперь часто здесь ночевали. - Чимини-и, твои волосы… - Тэхён первым, ожидаемо, не сдерживает язык за зубами. Чонгук с наполненными сожалением глазами поворачивается на месте, рассматривая каштановые волосы ещё вчерашнего блондина. Тёмные пряди падали на глаза, в совокупности с худобой и новым макияжем, в который Чимин добавил больше чёрного, они придавали ему максимально мрачный вид. От прежнего ангела с лучезарной улыбкой не осталось и следа. Чонгук непроизвольно сжимает руки в кулаки, впервые в жизни ему хочется совсем не в шутку ударить старшего и совсем не пощёчиной, как совсем недавно. Юнги уничтожил прекрасное создание, превратил волшебный нежный цветок в мрачное растение, что прячется в тени. - Что? Не нравится? – С безразличной ухмылкой интересуется танцор. - Чимин-и, детка, ты же знаешь, что прекрасен в любом виде! Нам очень нравится, - Сокджин, вставая со своего места, неторопливо подходит к Чимину и обнимает со всей присущей ему заботой. - Поешь? - Джин мягко гладит парня по волосам, боясь спугнуть. Он наконец-то вышел из комнаты и даже собрался в школу. Все в кухне находятся в том же напряжённом молчании, один неверный вопрос или упоминание, и Чим снова может закрыться. Поэтому, приняв отрицательный кивок, никто не стал настаивать, в его глазах застыло немое осознание чего-то, понятного только ему. - Покормите Шугу, –уже обуваясь, бросает парень. - Ты назвал кота в его честь? – Удивлённым тихим голосом спрашивает Тэхён. - Я назвал кота в честь любимого певца и не более, – дверь закрывается, погружая дом в напряжённое молчание.       Школа принимает Чимина совсем не радушно. После своего грандиозного выступления он стал объектом обсуждений абсолютно всех. Ученики, которым не удалось привлечь ничьё внимание, завистливо перешёптывались у него за спиной. Тот факт, что сразу же после экзамена он пропал, пустил волну слухов о том, что он зазвездился и последний месяц школы ему не по статусу посещать. Что, по очевидным причинам, было лишь глупой сплетней скучающих зевак, и несложно было догадаться, кто эту сплетню пустил. Чимин с равнодушным, пустым видом, сидел на привычном месте, всё так же глядя в окно, но теперь это совсем не приносило успокоения, как раньше.       Второй новостью, гораздо более громкой, чем невзрачный Чимин, конечно, стал Мин Юнги. Без преувеличений вся школа обсуждала красавчика Шугу, открывшегося так неожиданно. Чимин старался не думать о нём, но как, если его имя у всех на устах… Старался быть не здесь, сам точно не знал где, но точно не здесь. У него даже получается, потому что, когда на стол что-то нагло приземлилось, он заметил не сразу. - Эй, Чимин-а, сменил имидж? Тебе… не идёт! – С отвращением шипит девушка. Пак и головы не повернул на усевшуюся к нему на парту Дживон. Молчание и полный игнор со стороны парня её, ожидаемо, не останавливают, и она как ни в чём не бывало продолжает свой монолог, демонстративно говоря максимально громко, чтобы всем было слышно, - Думаешь, если волосы покрасишь и сменишь макияж, станешь привлекательнее? – Дживон надменно хихикает, намереваясь вытащить хоть какую-то реакцию, но Чимин всё ещё не здесь, чтобы она не сказала, на эмоции его не вывести, так он думал… Однако, мерзкое жужжание над его головой начинает раздражать, и Чимин поднимает на девушку пустые мутные глаза. - Убери свою королевскую задницу с моей парты, Дживон… - голос звучит равнодушно, однако, все принимают это за вызов, и оживлённый гул волной разносится по кабинету, заставляя стены вибрировать. - Вы посмотрите, кто себя звездой возомнил! Тебя надо бы манерам поучить! - Девушка всё же встаёт с парты и складывает руки на груди в недовольном жесте. После чего наклоняется, упираясь ладонями в парту. - Да брось, Чимин-и, поговори со мной, хочешь быть королём? Не вопрос, я даже тебе помогу, исключительно по доброте душевной! – Брюнетка паясничает и по-прежнему, не замечая реакции от танцора, явно начинает злиться, - А может тебя просто отшили? А? Знаешь, когда девушек бросают, они обычно стремятся изменить что-то во внешности, стрижка или… Цвет волос… - Дживон продолжает напирать и наклоняться ниже, нос Чимина заполняет омерзительно сладкий запах дорогих духов. Сердце бешено колотится, а ведь его, действительно, бросили… Променяли на другого. Нет, он должен держаться, ни в коем случае не выдать на общее обозрение свою боль. Только не здесь, не перед ними. Кулаки непроизвольно сжимаются, и девушка тотчас замечает этот невинный жест, победная улыбка на её лице превращается в гадкий стервозный оскал, она надавила куда нужно. Победа! - Да ла-адно! Вы только посмотрите, наш Пак Чимин не такой уж и ангел!? Я-то думала, ты ждёшь соулмейта, а ты и поразвлечься не прочь в ожидании? - Дживон уже оказывается у доски и расхаживает со своей речью, как стервятник над умирающей жертвой. Так и есть, ещё немного и Чимин умрёт, прямо здесь, у всех на виду…Поразвлечься… Одно слова, и в памяти всплывают ночи, что они провели вместе, те неуверенные касания и движения, биение сердец и шумное дыхание, желание, переполняющее с головы до пят. С ним просто развлекались, просто играли. А теперь, когда Минхо открыл свои чувства, в Чимине просто нет больше необходимости. Ногти больно ранят мягкие подушечки ладоней, зубы вгрызаются в нижнюю губу, слёзы комом в горле просятся наружу. - И на кого же запал наш ангелочек? - Девушка замирает, поднося указательный палец к щеке, и закатывает наверх глаза, размышляя. Секунда и её глаза блестят от восторга, она в пару быстрых шагов снова оказывается около Чимина. - Неужели Мин Юнги? – Девушка восторженно пищит и разрывается громким хохотом, который тут же подхватывают все. Чимину плевать на их смех, плевать на чёртову Дживон, не плевать только на то, что она права, абсолютно, безоговорочно… смертельно права. Он запал на Мин Юнги и его отшили, а он, как глупая девчонка, покрасил волосы и думает, что теперь сможет это пережить. - Заткнись, тупая стерва! Закрой свой поганый рот! – Чимин злится, злится на себя, он слабее, чем думал, как он мог позволить вывести себя. Девушка ожидаемо не обижается на обидные слова, а лишь смеётся ещё громче. Пак гневно выбегает из кабинета, ещё мгновение, и он разрыдается на глазах у всех, такого удовольствия он им не доставит. - Беги, Пак Чимин! Поплачь! Король убогих! Такой, как Юнги, никогда не будет с тобой! – Чимин спешит покинуть кабинет, но громкие слова тяжёлым кирпичом летят ему в спину, и он чувствует, что вот- вот свалится с ног, на выходе он больно задевает кого-то плечом и что есть сил бежит по коридору. Закрыв за собой дверь в туалет, он осматривается и, обнаружив себя в одиночестве, даёт волю чувствам. Поток слёз лавиной вырывается наружу, не щадя старательно нанесённый макияж. Ладони сжимают, что есть сил, холодный керамический умывальник, шум воды из крана заглушает тихие всхлипы, и Чим молит только об одном: лишь бы никто не зашёл, ему нужна только пара минут. Маска, которую он с утра старательно собирал по кусочкам, разбита вдребезги. Сегодня точно не его день, потому что молитвы не были услышаны, и с громким стуком о стену кто-то с силой раскрывает дверь. Цепные псы принцессы тут как тут. - Как и сказала Дживон, тебя не помешало бы поучить манерам. Думай, что говоришь, когда перед тобой королева школы? – Трое не самых лучших по успеваемости учеников, да и в целом не отличающиеся хотя бы зачатками интеллекта, хватают Чимина под руки. В мгновение он оказывается на коленях с заломленными руками, по классике жанра: двое держат, главный банды приседает на корточки перед ним. Ничего не меняется… - Если сейчас вернёшься в класс и извинишься, мы тебя не тронем! - Паку ничего не стоит ловко извернуться и уложить эту неуклюжую троицу, но ему не хочется, сил нет, боль внутри почти ничего от него не оставила. И снова те страшные мысли, пусть его изобьют сейчас, пусть хоть убьют, не имеет значения, лишь бы только боль ушла. - Пошёл на хер! - Пак улыбается в лицо напротив и с удовольствием наблюдает, как ухмылка превращается в гневную гримасу. Чим поклялся себе, что больше никто не поставит его на колени, никто и никогда не посмеет ударить его, но сейчас ему всё равно, его же здесь нет, а тело совсем не жаль… Мощный удар прилетает в живот, заставляя на момент перестать дышать, после чего Чим заходится приступом кашля. Всё внутри переворачивается, старые травмы и ощущения от ударов, давно забытые, неожиданно вызывают странную, ненормальную ностальгию. Здоровяк обхватывает грубыми пальцами подбородок Чимина, мерзкое ощущение чужих рук вызывает отвращение, и Чим пытается увернуться от этого прикосновения. Он ждёт второй удар, окончательно решив, что не станет сопротивляться. Но этого не происходит, знакомый голос кричит что-то, из-за шума в ушах не разобрать. Кто-то оттаскивает амбала за шиворот, и такой же знакомый, расплывчатый силуэт накрывает того собой, нанося удар за ударом…       Юнги в полном отчаянии неторопливо заходит в здание. Теперь посещать школу стало намного сложнее. Свалившаяся на голову популярность давила, он не думал, что стольким есть до него дело, и он действительно так популярен. Внешний вид холодного, отстранённого принца играл свою роль, и подходить к нему сильно не спешили, только шептались в сторонке. Дживон, конечно, стала доставать ещё больше, но у него не было ни сил, ни желания с ней разбираться. Он всё ещё посещал это место только по одной причине. Предчувствие твердило, что Чимина здесь нет, не было всю неделю, не будет сегодня и вообще больше никогда. Разговоры, что всю неделю активно слышались из каждого уголка, не обошли стороной и Юнги. Теперь он знал, как всё прошло, и какого успеха добился Чимин. Мысль о том, что он услышал это не из его уст, снова больно ранит. Его мышонок показал себя лучшим, но Мин и так знал, что он - лучший, разве могло быть иначе. Брюнет на ватных ногах лениво бредёт по коридору в направлении школьного класса. Сердце начинает биться чаще, когда из кабинета слышится шум, там явно что-то происходит, тревога заставляет очнуться. С силой задевая его плечо, из класса кто-то выбегает, копна каштановых волос на всех парах устремляется в конец коридора и скрывается за дверью уборной. Юнги слышит брошенные слова: «Поплачь! Король убогих! Такой, как Юнги, никогда не будет с тобой». Мин замирает лишь на мгновение, потому что уже в следующую секунду он влетает в кабинет, не помня себя от злости. Кабинет наполняет смех, а глаза Юнги кажется наполняются кровью. Тяжёлый рюкзак с силой летит в стену и с грохотом приземлившись на пол привлекает всеобщее внимание. Дживон только успевает громко однозначно ойкнуть, как оказывается прижатой к стене. Грудь Юнги заметно вздымается, его руки прижимаются к холодной стене по бокам от ничего не понимающей брюнетки. Девушка в своей манере кладёт ладошки на грудь и, чувствуя сильное сердцебиение, хитро улыбается, приняв гнев за приступ страсти. - Тише, мой король, сдался наконец? А то тут хотели занять твоё место, но я… - Слащавым голоском щебечет девушка. - Заткнись! – Удар кулаком о стену прямо возле головы заставляет Дживон вскрикнуть и прикрыть лицо руками. Юнги тяжело дышит и собирает всё своё самообладание, чтобы не ударить, какую-никакую, но девушку. - Эгоистичная тварь! Так нравится издеваться над людьми?! - Я… Я никого не тро… - Второй удар звучит в том же месте, уже оставляя небольшое кровавое пятно от сбитых костяшек на руке Мина. - Ещё раз скажешь что-нибудь о нём или хотя бы посмотришь в его сторону… Я не стану себя сдерживать… - Юнги опускает руки от стены и пытается успокоить себя хоть немного, восстанавливая дыхание. Класс испуганно молчит. - С кем бы я никогда не смог быть, так это с тобой! Ты мне омерзительна! – Юнги в отвращении морщит нос, одаривая брюнетку взглядом, полным ненависти. На глазах королевы, которая, видимо, только что лишилась своей короны, проступают слёзы. Неделей ранее чёртов блондин обошёл её на экзамене, оставив для неё пару жалких предложений. А теперь единственный парень в школе, который вызвал её интерес, публично отверг и унизил её на глазах у всех, отдав предпочтение тому же танцору. Юнги ошалело ищет знакомое лицо в классе, но его здесь нет. - Где Чимин? – Юнги не сдаётся в своих поисках. - Что есть у него, чего нет у меня? – Зло шипит сквозь слёзы отчаяния Дживон. - Душа! У него есть душа! Я спросил… Где он? – Повышая тон, обращается брюнет уже ко всем. Одноклассники мешкают с ответом, ещё не определившись, чью сторону нужно принять. - Что между вами? – Уже скорее отчаянно спрашивает брюнетка. - Я люблю его! – Юнги улыбается, и в этой улыбке вся нежность и любовь, на которую только способен. Пусть Чимин не слышал… Но озвученные публично вслух слова машинально успокаивают, придают сил бороться дальше. Он любит его… Любит. - Так любишь, что столкнулся с ним и не заметил? – Прыская ядом, выдаёт смешок Дживон. Мин, вспоминая каштановые волосы, теряет почву под ногами и, не веря, пятится назад, двигаясь к выходу. Его милый светлый мышонок… «Что я натворил». Под гробовую тишину изумлённых одноклассников Юнги спешно покидает кабинет.       В пустом просторном коридоре слышатся лишь тяжёлые торопливые шаги брюнета. Взгляд прикован к двери в самом конце, только бы Чимин всё ещё был там, какой длинный коридор, раньше он и не замечал… Появившиеся из ниоткуда, трое парней, останавливаются у двери в уборную. Воровато озираясь по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, один из них резко толкает дверь. Грохот эхом проносится, ударяясь о стены пустого пространства, трое скрываются из видимости. Мин чувствует неладное и тело с ним соглашается, лёгкие жадно глотают воздух, а ноги сами ведут его. Простой шаг переходит в более стремительный, чем ближе к двери, тем это больше походит на бег. Юнги наконец достигает цели и открывает дверь.        Выражение: «вся жизнь прошла перед глазами», - становится вполне буквальным. В реальности проходит только миг, но сознание медленно восстанавливает тот день в самых ярких красках. Картина, возникшая перед ним, позволяет с горечью понять, что испытал Чимин в тот вечер. Он помнит его искажённое гневом лицо и то, с какой страстью он бросился на его защиту. Приступ паники и неконтролируемой ярости пеленой закрывают глаза, туманят разум. Внутренности сжимаются от натиска с силой приливающей злобы. Чим стоит с чужой силой прижатый коленями к холодному кафелю. Голова безвольно опущена, волосы закрывают его лицо, каштановые волосы… Тело содрогается в приступе кашля. Юнги так и не представилось возможности узнать, умеет ли он драться, и в момент, когда сидящий напротив Пака парень берёт в руки его лицо, Мин понимает, что вот он - этот шанс. Никто не смеет касаться его… - Убери свои мерзкие щупальца!!! – Нечеловеческий крик разрывает пространство.       Юнги, не имея никакого плана, просто решает действовать, двое держащих Чима замечают его слишком поздно. Брюнет цепко хватает здоровяка за ворот, от чего тот, теряя равновесие падает, на спину с глухим грохотом. Брюнет тащит его на себя, с ловкостью баскетболиста оказывается сверху и бьёт, бьёт, что есть мочи… Возникшая из ниоткуда сила пугает его самого, но он не отпустит так просто. Юнги полностью поглощённый своей яростью, не замечает, что парень под ним больше не сопротивляется, лишившись чувств. Брюнет перестаёт наносить удары, ощущение лёгкости и облегчения охватывают его, и он встаёт с не двигающегося тела. Одноклассники, обходя угрозу за метр, подхватывают пострадавшего под руки и уносят ноги прочь. Истерический, на грани безумного, смех за спиной, заставляет Юнги прийти в себя, покрыться крупными мурашками и обернуться. Чимин осел на полу и сложил ноги в позе лотоса, утирая проступивший на лбу от боли пот, тело билось в конвульсиях от приступа смеха. - Ты всё испортил, Мин Юнги! Почему не дал им меня убить!? Мог бы избавиться сейчас раз и навсегда… - Голос звучит совсем незнакомо… Брюнет не понимающе вглядывается в парня внизу и только сейчас внимательно рассматривает его… Того, кто изменился до неузнаваемости. Школьная форма теперь велика и свободно болтается, поглощая красивые формы. Новый оттенок волос менял цвет кожи, глаз, менял всего Чимина целиком, и это всё - его вина, полностью его вина. В порыве, в приступе безумия, Юнги бросается к любимому, падая к его ногам. - Чимин-и, милый! Что ты такое говоришь?! - Руки машинально тянут Чимина на себя, заключая в тиски, почти полностью обездвиживая. Ладони умирали от жажды, сходили с ума без этого человека в своих объятьях. Юнги, не задумываясь, не в силах противостоять себе, яростно прижимает к себе парня, пылко оглаживает желанные плечи, руки, спину. Он хочет коснуться всего и сразу, втереться в него, впитать его запах… Губы властно, эгоистично, неистово выцыловывают лицо, покрывают влажными касаниями нежную кожу щёк, скул… Юнги ощущает, как Чим в его руках дрожит хрупким осенним листком, как начинает плакать… Слёзы покрывают его кожу, и Мин выпивает их, жадно вбирает в себя каждую ненавистную каплю, не желая видеть. Он обещал себе, что никогда не позволит этим глазам плакать, что это лицо всегда будет украшать только счастливая улыбка.       Резкая пощёчина заставляет Мина отстраниться и прийти в себя. От внезапного понимания происходящего, брюнет отскакивает от танцора, что холоднее мраморной статуи. Чим не отвечал на его ласки, не принимал поцелуи, а лишь молчал, тихо всхлипывал и пытался оттолкнуть, пытался освободиться от навязанных объятий. Накатившие чувства затуманили рассудок Юнги, он не реагировал на сопротивления Чимина, он слишком скучал, слишком тосковал и любил, так сильно, что совсем забылся. Мин встречается с полными слёз глазами и не видит в них ничего… Ничего, кроме боли, разочарования, пустоты… Тело прошибает высоковольтным разрядом, голова кружится в страхе и кошмарной догадке… Он его потерял? - П-прости… Я… Я з-забылся! Давай выйдем на свежий воздух и по… - Мне не о чем говорить с тобой, Шуга! – Мягкая попытка вывести Чимина на разговор оканчивается провалом. Чимин встаёт в полный рост и подходит к раковине, набирая в ладони холодной воды, что лилась всё это время. Прохладные струйки слегка успокаивают и отрезвляют, танцор делает несколько глубоких дыхательных движений, разминая затёкшие плечи, закрывает воду и разворачивается лицом к тому, кого так сильно любит и ненавидит одновременно. Брюнет неподвижно стоит, не в силах пошевелиться, страх сковывает мысли и движения, его губы дрожат… Глаза стекленеют, если бы не оцепенение, они давно наполнились бы влагой. - Чимин, можешь ударить меня ещё раз, так сильно, как только захочешь… Только дай мне объясниться… - Голос Юнги звучит хрипло и глухо. Он старается держать мягкий тон и не делать резких движений, один неверный шаг, и одному богу известно, когда предоставится второй шанс, и будет ли он вообще… - Я говорил тебе, не смей больше причинять мне боль… Я не прощу… Я не даю пустых обещаний…В отличаи от тебя- Чим говорит с закрытыми глазами, не хочет смотреть на него, не может видеть… - Я облажался! Я так виноват перед тобой… Перед нами, – тихий шёпот и протянутая вперёд рука… - Нет никаких «нас»!!! – Пак переходит на крик и зачёсывает влажными пальцами непослушную чёлку. - Не говори так… Прошу, не говори… Позволь объяснить, – слёзы душат, говорить становится невыносимо тяжело, глотку сводит в болезненном спазме. - То, что было, не нуждается в объяснениях! Ты обнимал его! Обнимал ладонями его плечи! Вы целовались… Мне показалось, этот поцелуй длился вечность! Ты… Ты целовал его, так долго… Прямо перед нашим домом… Даже не подумал, что я могу увидеть! – В успокоившемся минуту назад голосе снова слышатся нотки подступающих слёз. Чимин делает глубокий вдох и медленно выдыхает, закрытые глаза дрожат, заставляя трепетать пушистые ресницы, покрытые капельками воды, – Знаешь… Ты мог просто сказать, не делать мне настолько больно… Я ведь чуть не умер там… - Юнги аккуратно протягивает руки и судорожно вдыхает вязкий воздух в попытке что-то сказать, но Чимин не даёт ему этой привилегии, продолжая монолог. Это их последняя встреча, он должен выговориться… - Я давно видел, как он смотрит на тебя, если бы ты… Тоже заметил, уверен, вы давно были бы вместе… Но тут влез я, отобрав у вас шанс, прости… Теперь он у вас есть. - Мышонок, всё не так! Пожалуйста… – Юнги отчаянно выбивает попытку заговорить, Чимин ускользает от него с каждым сказанным словом, утекает, как вода сквозь пальцы, как мягкий подогретый солнцем песок. - НИКОГДА! Больше никогда не смей называть меня так! – Чимин выкрикивает слова, что сносят Юнги с ног. Горячая слеза наконец обжигает кожу, чертит путь по искаженному болью лицу и, замирая на подбородке, падает, разбивается о кафель, как и надежда Мина убедить выслушать, – Ты не должен мне ничего объяснять, не утруждайся… Боже… С самого начало было понятно, что у нас ничего не выйдет, мы оба это понимали, но всё равно позволили так далеко зайти… Давай так, я просто твой фанат… Фанат ничего не ждёт от любимого айдола, он лишь наслаждается им со стороны… Поэтому сейчас я посылаю к черту Мин Юнги, просто оставь мне Шугу… - Сердце Чимина разрывается от сказанных им слов, влюблённый до беспамятства мальчишка внутри него бьёт кулаками о грудную клетку, умоляет дать шанс, рыдает навзрыд, просит остаться. Пак игнорирует внутренний голос и направляется к выходу.       В последней безнадёжной попытке Юнги хватает Чима за руку, и парень с разворота врезается кулаком в чужое лицо. Сдержанный вскрик, хруст и хватка слабнет. Чимин осознаёт, что только что сделал и, теряясь на мгновенье, делает шаг к Мину, но останавливается… Он это заслужил. Брюнет прижимает ладони к сломанному носу, сквозь длинные, красивые и такие любимые пальцы обильно сочится кровь, пачкая белоснежные кроссовки, покрывая пунцовыми пятнами рубашку. У Чимина внутри всё переворачивается, что-то щёлкает, а мальчишка внутри обессиленно падает и затихает…        Пак находит в себе силы и всё же уходит. Уже открывая дверь, он лишь бросает напоследок: - С нетерпением жду твоих новых песен, Шуга… Я сохраню твой автограф… - Дверь с омерзительным скрипом захлопывается, а голова Юнги предательски кружится, лишая его рассудка, и погружает в бессознательное, тело падает, касаясь щекой кафеля… «Действительно... Холодный…»