Мой смысл жизни

- Почему бы нам не добавить немного музыки? - улыбка Нираги стала абсолютно безумной. Парень, пританцовывая, подошел к стерео-системе и включил лежавший внутри диск. - Тебе нравится электронная музыка? - с наигранной вежливостью поинтересовался брюнет, перебирая пластиковые коробочки. Девушка, привязанная к стулу праздничными разноцветными лентами и с кляпом во рту громко рыдала. Лицо именинницы страшно покраснело, а капилляры на щеках полопались от напряжения, праздничный колпак сбился набок, а волосы, собранные в два хвостика, совсем растрепались. Опухшие глаза бегали по комнате, словно жертва ожидала, что из шкафа появится наряд полиции и спасет ее от сумасшедшего. - Это говно, это тоже, - Нираги, намеренно игнорируя плач, перебирал компакт-диски, морща нос. - А вот это уже ничего! Ну-ка… Он поменял музыку и выкрутил колонки на максимум, отчего испуганная жертва задергалась сильнее. Маньяк же, достав из именинного торта острый тонкий нож, стал танцевать, как обезумевший пациент психиатрической клиники. Если бы девушка могла орать в голос, она непременно так и поступила бы, но ей оставалось только биться в истерике, как будто под ней был не дурацкий стул из ИКЕИ, а кресло смертника. Сугуру запрыгнул на стол и пнул красивый торт с розовым кремом. Тот упал на колени плачущей, измазав нарядное черное платье в белый горох. - Ю-ху! Вечеринка удалась, детка! - Нираги наблюдал, как горевшие свечи поджигают тонкую ткань одежды, а глаза его жертвы едва ли не вываливаются из орбит. - С огоньком, я бы сказал. Он спрыгнул со стола, попутно роняя начищенные столовые приборы на пол. Девушка горела, а маньяк, описав широкий круг, подошел ближе, чтобы подтянуть ей хвостики на макушке. - Знаешь, умереть в двадцать пять не так уж и плохо, - поделился он своими соображениями, хотя его не слушали. - Ты не состаришься, сиськи не отвиснут, тебя не бросит твой мужик, не коснется мировой кризис, нашествие инопланетян и все такое прочее. Ну ты поняла. Курт Кобейн, например, добровольно ушел из этой жизни, потому что на хую он вертел это все. Он слизнул крем с колена девушки, а вокруг уже начинало нешуточно дымить. - Вот и скажи мне, умничка, пригодилась тебе математика, а? Ты ведь была самой умной девочкой на курсе. Если бы все это имело значение сейчас… Ты не представляешь, как мне жаль, что все закончится вот так. Ты сгоришь, и никто тебя не спасет. Скоро твои соседи вызовут полицию, но скорее из-за громкой музыки, а не потому, что ты умираешь. Ох… Нираги отпрянул, скривившись. Запахло жареным мясом. Ему не очень хотелось оставаться в доме с обугленным телом, тем более, что дым привлечет больше внимания, чем вечеринка в вечер пятницы. - Три — ноль, и, как это ни прискорбно, в мою пользу, - Сугуру отошел к двери во двор. - Имеет ли смысл хоть что-то? А торт был вкусный. Спасибо, зайка, все было супер! С днем рождения еще раз! Он выскользнул в теплый летний вечер и поправил рубашку. Волосы его немного пропахли дымом и дешевой туалетной водой. Ножик, которым он резал торт, теперь лежал в эко шоппере: это была единственная улика, и она не попадет в руки легавых. По крайней мере, не просто так. Вдалеке уже слышался вой сирен. Пора было сваливать подальше отсюда. Нираги самодовольно улыбнулся, и неспешно побрел в сторону круглосуточного супермаркета. На подходе к ярко освещенной парковке, он заметил старого знакомого наркомана Джонни, сидевшего на асфальте. - Опять воруешь люки? - Сугуру присел на корточки около торчка. - Не хватает опять… ну… это… - принялся бормотать мужчина, нервно заламывая руки и облизываясь. - Мелочи… Юстус… Нираги присмотрелся к нему. Мозги и память этого убогого уже давно превратились в кашу. Мало того, что он называл брюнета Юстусом, так еще и верил, что тот — потомок Гитлера и состоит в секте спасителя. Идеальное подставное лицо, этот Джонни. - Вот, держи, - Сугуру протянул ему нож с остатками крема. - Удобнее будет ковырять люк. - Угу, угу, спасибо, Юстус, - пробормотал тот, и тут же сомкнул свои грязные жирные пальцы на пластиковой рукоятке. - Удачи, Джонни, - Нираги потрепал торчка по макушке и покинул это место. И все-таки, это были три — ноль.