Мафия

      Телефон лежит на белой простыни, а на экране входящий от абонента «папа». Усталый взгляд все же пал на причину надоедливого и противного звука. Усталым движением девушка провела пальцем по экрану, отключив телефон. Хотелось тишины и одиночества, но в стенах больницы это невозможно.       Прошел месяц с того самого дня. Но для девушки он повторяется каждую ночь. Страх, слезы и грязь, которая не отмывается от Мирославы, но с каждым днем засасывает ее все глубже. Чувство отвращение к самой себе и слабость с каждым днем становится все больше. Трогать себя Алексеева уже не может, ей противно и больно. Раны на теле стали затягиваться, но пугающие шрамы на глубоких порезах с каждым днем все виднее и виднее.       В очередной поход в душ, девушка силой пыталась отмыть от себя позор и боль того дня, что стал для нее переломным. Остановившись у зеркала напротив душа, Мирослава взглянула на себя. Когда-то хрупкие девичьи плечи светились здоровьем и загаром, сейчас же лишь затягивающиеся порезы. Страх, боль и обида. Эти три чувства уже долго сидят в ее голове. Обида… но на кого? Дима? Или может быть те подонки? Или же отец?       Она сама себе не может ответить, но точно знает, что Дима не ее человек. Она не сможет быть с ним. Она не могла себе позволить вернуться к нему. Она «грязная и порочная». Страх, что он ее сразу же выставит за дверь после того, как Мира заявится к нему. Но ведь Масленников не сказал ни слова. Именно он привез ее в больницу, оплатил ее лечение в частной клинике, чтоб после выхода из нее, она не загремела в полицию или еще лучше в психушку.       Через пару часов выписка из больницы, поэтому две большие сумки уже стоят у порога палаты. За все время, что она лежит в больнице, Дима приезжал к ней каждый день. Первые пару недель его не пускали в палату, но парня это не останавливало. Как только он просыпался, сразу же ехал в больницу и сидел там до закрытия. Так продолжалось изо дня в день.       Доктор зашел на плановый осмотр и следом за ним брюнет. Он сел в кресло в дальнем углу палаты и стал наблюдать. Все как в любой день: давление, осмотр ран, стандартные вопросы. Лишь когда доктор попросил снять низ одежды и девушка спустила штаны, Масленников рывком вышел из палаты. В его голове происходил фонтан мыслей и эмоций. А вызвало это все вид кровавых синяков на бедрах, красные затянувшиеся порезы по ногам и синие ягодицы. Слова тут были лишние, Дима всем видом показывал, что готов забрать все боль, лишь бы его девочка с красивой улыбкой не плакала, могла с легкостью ходить и снова улыбалась как раньше. Он видел, как Мирослава перестала разговаривать с кем либо, сухие дежурные фразы, то что последнее время она и говорит. Глаза потухли, в них не видно прежнего голубого огонька, а лишь бесконечное разочарование и слезы. Она постоянно плачет, хотя за два месяца рядом с ним, ни разу ни показала слабость.       Два коротких стука в дверь его кабинета на третьем этаже. Тишина. — Дима, ты тут? — пытаясь отпереть дверь говорила Алексеева, но в момент замолчала. Сначала она встретилась с холодным взглядом Масленникова, а после отпустила глаза в пол. Холодное тело мужчины, лет сорока не давало до конца открыть дверь, упираясь в голову. Девушка чуть сильнее отодвинула ее, входя в помещение. Вновь переводя взгляд на мужчину, она замерла в немом вопросе. — Ты не боишься трупов? — его ухмылка иногда пугала Мирославу, заставляя ее задуматься над садистскими наклонностями юного Мафиози. — Нужно бояться живых, а не мертвых. Сейчас он мне уже не как не навредит. — смотря на незнакомца, произнесла Алексеева.       Масленников вспоминает ее спокойное лицо и адекватное поведение в любой, казалось бы стрессовой ситуации. Но не сейчас, она морально уничтожена, и что-то подсказывает, что бесследно это не пройдет.       Они молча ехали в машине, потом в таком же состоянии она зашла домой и направилась в свою комнату. Она должна была обдумать свое решение, перед тем как заявится с этим к Диме. Но он не заставил себя ждать и зашел к ней, не забыв постучать ради приличия. — Мир…? Я могу поговорить с тобой? — стоит в дверях и пытается по эмоциям ее лица предугадать ее ответ. Но оно перестало выражать эмоции. Со стороны можно было бы сказать, что Масленников разговаривает с трупом, настолько была бледная кожа и пустой взгляд. — Я как раз собиралась к тебе. — указав ему рукой на кровать, повернулась лицом. Сердце перестало отбивать чечетку при виде него. Что бы это могло значить? Чувства пропали или же она больше не чувствует страха перед ним. В голове парня в этот момент происходило настоящее сражение, он не понимал, может ли обнять ее? Или же она не позволит из-за появившихся страхов в ее голове? — Я долго думала и приняла решение. Я надеюсь ты меня поддержишь в нем. — Я всегда буду тебя поддерживать. — торопливо ответил Дима, от части он попросту боялся услышать, что же она придумала себе. — Дим, я не могу так жить. Мне и так было тяжело лишиться свободы, а теперь… я просто не выживу если останусь тут. В закрытом доме я просто морально умру. Ты стал важным человеком для меня, и я бы не хотела оборвать с тобой связь, но и остаться я не могу. Я не виню тебя в этой ситуации, я тебе благодарна, ты же спас мне жизнь. Мне просто нужно время восстановиться. У меня диплом, родители и подруги. Там мне будет легче. Прошу тебя, отпусти. — снова слезы, снова боль. Как он может ее отпустить? Дима семь лет ждал ее, чтоб из-за какого-то наркомана снова ее потерять? К этому он не категорично не готов. — Ты же понимаешь, что я не смогу тебя отпустить? — взгляд где мелькнула маленькая надежда, после этих слов окончательно потух. Он добивает ее, а она и не сопротивляется. — Я буду постоянно рядом, как эти семь лет. Снова стану твоей тенью, но отпустить не смогу. Слишком сильно я полюбил чистого и непорочного ангела, а теперь еще и окунул его в грязь. Я не могу тебе что-либо запретить. Но если ты уйдешь навсегда, в чем смысл мне жить дальше?       Молчание давило на них со всех сторон. Мирослава взяла его за руку и посмотрела в грустные глаза. — Я боюсь, что если я попытаюсь тебя поцеловать, ты меня оттолкнешь. Я это пойму, ведь я до сих пор чувствую его мерзкие руки на себе. — Дима нежно провел кончиками пальцев от лба к кончику ее губ и обвел контур. Он старался делать все аккуратно и нежно. У него не было отвращение к ней, или брезгливости. Была только вина, за то что не смог защитить. Нежно коснувшись ее губ, ждал ответа на их первый взаимный поцелуй. Опухшие от слез девичьи губы, нерешительно поддались ему в соленом танце их языков. В любой другой момент Масленников бы радовался, как ребенок, но не сейчас. Он понимал, что следующий поцелуй он получит не скоро. Неохотно оторвавшись от него девушка, тихим голосом произнесла: — Спасибо тебе, через пару часов меня уже не будет. Постарайся забыть меня. Я вернусь, правда не знаю когда, но если ты дождешься меня, я обещаю, что ты будешь счастлив. — Мирослава встала с кровати и взяла в руки сумку. Постояв пару минут рядом, собралась с силами и вышла из комнаты. Дима хотел бросить все и пойти за ней, забрать ее и закрыть от всего мира. Не отпускать ее, но он не мог. Она всегда была его слабым местом, иголкой Кощея Бессмертного, что в любой момент убьет его, но почему то он был этому рад.       Он снова тень ее жизни, но раз Мира просит его, он готов на это, лишь бы снова увидеть ее улыбку и сияющие голубые глаза.

***

      Прошло достаточно много времени. Мирослава защитила диплом, наладила отношения с отцом и подругами. Она начала жить, ну или научилась выживать. Алексеева перестала видеть его. Если раньше она могла заметить его машину у ВУЗа или напротив кафе, где они пьют кофе с Олесей по вечерам, то сейчас он словно испарился, не оставив следов и инструкции «как дальше жить». Ей нравилась думать, что в очередную прогулку он может защитить ее от пьяных мужчин, если вдруг они будут стоять за углом темного дома, или в любой момент остановится перед ней и растворится в ее губах. Время Мирославе пошло на пользу. Она точно уверена, что точно что-то чувствует к Масленникову. Но как только она смогла преодолеть эту проблему, по классике появилась новая.       Утро. Отец, прям как в детстве заходит в комнату с тарелкой блинов и зеленым чаем. От сладкого аромата я всегда просыпалась с улыбкой на лице, но не в этот день. Жутко ломило ноги и руки, голова болела и тошнило даже от запаха свежего белья. Не удивительно, что она заболела, ведь за день до этого Мирослава гуляла с Олесей в парке. Они попали под дождь и вспомнили детство. А чего еще нужно для неокрепшего организма? Алексеевы старшие переживали за дочь, поэтому Александр Михайлович настоял на приеме врача.       Когда анализы были сданы, Мирослава уже сидела в кабинете врача, рассматривая множество грамот и благодарственных писем на стенах. Ее отвлекал голос мужчины в белом халате: — Мирослава Александровна, судя по анализам, я настаиваю на приеме у гинеколога. С остальным я не вижу проблем. — Девушка получила направление в гинекологию и пошла по пустым коридорам на третий этаж. Решив не накручивать себя заранее, просто ждала своей очереди. — Алексеева, проходите. — послышалось из кабинета, спустя полчаса. Мирослава прошла в кабинет и отвечала на стандартные вопросы, но один из них заставил ее напрячься. — Дата последних месячных? — записывая ответы, доктор спросил девушку. Алексеева судорожно достала телефон и открыла женский календарь. Большими серыми буквами высветилось: «Задержка». Мысли сразу же заполнились вопросами, как я могла забыть про это или не заметить? Но больше ее пугало то, что если это беременность — отец ребенка ее насильник. Именно тот, который чуть не убил ее и разрушил жизнь. Пройдя на кресло и долго смущавшись, девушка услышала ответ на свой вопрос. — Нет, ты не беременна. Вставай. — женщина отошла к столу и набрала номер на стационарном телефоне. — Подготовьте анализы, подозрение на рак шейки матки…